Текст книги "Осада"

Автор книги: Джейк Хайт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 26 страниц)

– Приветствую великого султана, – прохрипел Лонго. – Для меня большая честь видеть вас. Что привело ваше величество на корабль?

– Мне хотелось повидаться с вами. Вы доблестно и достойно защищали город. Синьор Джустиниани, вы великий полководец и достойнейший противник.

– Если город пал, не слишком-то и великий. Величайший полководец – вы.

– Возможно, вы и правы, но сражались вы отважно и умело, хотя и с малым числом бойцов. Ваши деяния надолго запомнят и соратники, и противники. И я с радостью приму вашу службу и ваш меч, если вы того пожелаете.

Лонго покачал головой.

– Боюсь, мне уже не обнажать меч и не становиться ни под чьи знамена.

– Понимаю, – серьезно сказал Мехмед.

Оба замолчали.

– Возможно, вам крупно повезло, – сказал наконец султан. – Так странно и удивительно: много лет добиваться чего-то и вдруг достигнуть. Константинополь завоеван – и к чему мне стремиться теперь? Я не знаю…

Мехмед покачал головой, и лицо его с глубокими морщинами, избороздившими лоб, показалось лицом усталого зрелого мужчины, а не двадцатилетнего юноши.

– Вы еще молоды, – ответил Лонго. – В мире есть многое помимо городов и славы, за что стоит воевать. Со временем вы узнаете это сами.

– Надеюсь, вы правы. – Мехмед улыбнулся. – Вы столь же мудры, сколь и храбры, – редкое сочетание. Я желаю воздать вам почести как истинному защитнику Константинополя. Я хотел предложить вам место в войске, но, коль скоро вы не способны более служить с мечом в руках, быть может, вы хотите владения, титулы? Я могу дать вам все, что в моей власти.

– Оставьте мне мою команду. Она хорошо служила мне. Я прошу вас пощадить всех на этом корабле и разрешить им отплыть на Хиос.

– Да будет так, – изрек султан, вставая. – Я прикажу моим слугам принести на корабль припасы, необходимые для плавания.

– Благодарю вас, ваше величество.

– Это самое малое из того, что я мог бы сделать для вас. Прощайте, синьор.

Султан покинул каюту, и карауливший у двери юноша проводил его на верхнюю палубу. Там Мехмед подозвал командира стражи.

– Распорядись, чтобы этот корабль смог уплыть без помех, и снабди его необходимым провиантом.

– Будет исполнено, ваше величество.

– И пусть меня соберут в дорогу, седлают коней. Вечером я покину этот город.

– И куда вы направитесь?

– В Эдирне.

* * *

Лунный свет заливал комнату сквозь открытое окно. Ситт-хатун лежала в постели, не в силах заснуть. Мехмед должен был приехать назавтра, и султанша боялась его прибытия. Она уже знала о казни Халиля. Неужели Иса изменил? Может быть, он предал и ее? Она содрогнулась от этой мысли.

Из глубины покоев раздался пронзительный вопль. Она вздрогнула и поднялась, озираясь. В спальню вбежала Анна с мечом в руке.

– Что стряслось?

Анна попыталась ответить, но не смогла. На губах ее пузырилась кровь. Служанка осела на пол – в спине ее зияла глубокая рана. Ситт-хатун опустилась на колени рядом с ней.

– Кто это сделал? Что случилось?

Анна сумела выговорить лишь одно слово – «Селим». Затем поперхнулась кровью, задрожала и застыла, мертвая. Ситт-хатун подхватила меч и бросилась в детскую. Двое султанских стражников стояли над телом третьего, неподвижно лежавшего на полу. Но султанша смотрела не на них, а на Селима, плававшего ничком в бассейне. Она выронила меч, подхватила сына, подняла, прижала к груди, качая нежно. Зашептала:

– Селим, ангел мой, очнись, сыночек мой, проснись. Твоя мама здесь, проснись!

Но Селим был мертв.

– Иди с нами, – приказал один из стражников. – Султан ждет тебя.

Султан – вот кто это сделал. Мехмед убил ее дитя! Горе Ситт-хатун преобразилось в ярость, и она поднялась с пола, прижимая к себе тело сына.

– Ну так ведите же, – сказала она стражникам.

* * *

Мехмед ждал в зале у покоев жены. Рядом стояли телохранители, поодаль – Гульбехар с Баязидом. Они пришли незваными. Мехмед подумал, что Гульбехар явилась с намерением убедиться в судьбе соперницы.

Двери в покои распахнулись, и та выбежала с мертвым ребенком на руках. Возопила:

– Как ты мог!

Замахнулась, но султан перехватил ее руку.

– Он всего лишь дитя!

– Он ублюдок и сын предателя.

– Да посмотри же на него! Посмотри! – Она протянула бездыханное тело. – Это же твой сын!

Мехмед посмотрел на мертвого. Большие карие глаза Селима были широко раскрыты и, казалось, смотрели укоризненно и скорбно. Сходство было разительным.

Мехмед ощутил, как подступает к горлу тошнота, и отвернулся. Внезапно ему захотелось скорее избавиться от тела, лишь бы эти глаза не взирали с такой печалью, не обвиняли.

– Избавьтесь от тела. Бросьте его в реку.

Стражи принялись отбирать труп ребенка у матери. Ситт-хатун отбивалась, кричала:

– Нет, нет! Селим, дитя мое, отдайте мне его, верните!

Когда тело вырвали и унесли, Ситт-хатун осела на пол, беспомощная и обессилевшая.

– Убей меня, – попросила она тихо. – Убей, и покончим с этим.

– Ты не умрешь. Ты спасла моего единственного сына, Баязида, и потому я пощажу тебя. Но для меня ты умерла. Остаток жизни ты проведешь в изгнании и никогда не увидишь моего лица.

Стражи схватили ее за руки, подняли и потащили прочь. Когда Ситт-хатун волокли мимо Гульбехар, та ухмыльнулась.

Едва султанша скрылась из виду, Гульбехар подошла к Мехмеду, обняла сзади и прошептала:

– Поделом ей и ублюдку!

Мехмед, обернувшись, ударил ее по лицу.

– Шлюха, не думай, что я забыл твое предательство, – молвил он холодно.

Султан взял Баязида за руку и повел, приказав бывшей кадин возвращаться в ее покои.

– Но мой сын! – вскричала Гульбехар.

– Он мой, и только мой, – ответил султан. – Я не позволю настроить его против меня. Уведите ее.

Оставшиеся стражи схватили женщину и потащили прочь.

– Баязид! Сын мой! – рыдала Гульбехар, пока ее волокли.

Баязид заплакал. Выговорил, всхлипывая:

– Селим… Ситт-хатун…

Мехмед поднял сына на руки:

– Успокойся, дитя. Запомни навсегда: у султана нет семьи, нет друзей, нет любимых. Он женат на целой державе, и каждый мечтает завладеть его женой.

* * *

После разговора с Мехмедом Лонго быстро терял силы. Он постоянно проваливался в сон и даже, когда просыпался, часто терял сознание. Он бредил, громко кричал, звал на помощь – отбивать турок. Но чаще призывал Софию, и та всегда оказывалась рядом, брала за руку, успокаивала.

Вечером двенадцатого июня, через две недели после падения Константинополя, лихорадка ушла, и Лонго пробудился от полного кошмарами сна с головою свежей и ясной. Он чувствовал себя усталым и разбитым, но на удивление умиротворенным, несмотря на пылавшую в груди боль. Лонго знал: время пришло. София прикорнула рядом, сидя в кресле. Она забылась сном, утомленная. Глаза ее потемнели от слез и бессонных ночей.

– София, – хрипло, чуть слышно прошептал Лонго. – София…

Та вздрогнула и пробудилась, взяла его за руку.

– Ты не спишь… хочешь пить? Я принесу воды.

– Не нужно. Позови Никколо. Пусть принесет перо и бумагу.

София кивнула и вышла. Через пару минут явился управляющий.

– Как вы себя чувствуете, синьор?

– Намного лучше, спасибо. – Лонго вяло улыбнулся, и Никколо хохотнул, но в глазах его стояли слезы. – Садись и пиши.

Никколо уселся за стол. Хрипя и задыхаясь, Лонго продиктовал завещание, оставив титул и владения на Хиосе в пожизненную собственность Уильяма. После смерти Уильяма хиосское владение должно было вернуться к потомкам Лонго. Когда завещание было готово, Лонго сказал:

– Уильям еще молод. Никколо, присмотри за ним. Пусть его земли процветают.

– Я присмотрю, – пообещал тот.

– Спасибо. Теперь оставь бумагу на столе и позови Уильяма. Я хочу переговорить с ним наедине.

Никколо вышел, явился Уильям и сел на табурет у кровати.

– Бумага на столе, – указал Лонго. – Возьми, она твоя.

Уильям взял, прочел.

– Но почему вы не отдаете земли Софии?

– Нет. Ты более чем заслужил их. Я вижу себя в тебе и очень тобой горжусь.

– Благодарю. – Уильям отвернулся, чтобы командир не увидел слез.

– Ради меня позаботься о Софии. И о моем ребенке. Ты будешь отцом для него – ведь меня он так и не увидит. Обещай, что будешь заботиться о нем и любить как родного.

– Я клянусь.

– Спасибо – и прощай. А теперь ступай и позови Софию.

Уильям пожал командиру руку и вышел. Вошла София с чашкой воды, приложила ее к губам умирающего.

– Выпей хоть немного, тебе станет легче.

– Уже нет. Слишком поздно.

– Не говори так. Ты должен бороться.

– Этот бой мне не выиграть.

Она взяла его за руку, и оба замолчали. Вдруг судорога исказила лицо Лонго, боль вытекла из груди и пронизала тело. Но, измучив и истощив до предела, она ушла так же внезапно, как и нахлынула. Лонго лежал недвижимо, закрыв глаза. София склонилась к нему:

– Ты еще здесь?

– Да, – прошептал он в ответ. – Я вспоминаю ту ночь на Корсике, наш первый поцелуй…

– Я тогда впервые в жизни поцеловала мужчину.

– А я думал, что никогда тебя больше не увижу. Но вот мы здесь, все трое…

– Да, все трое. – София положила его ладонь себе на живот. – Если родится мальчик, я назову его в твою честь.

– Если девочка, назови ее Софией.

– Да, – пообещала царевна, и в ее глазах заблестели слезы.

– Не плачь обо мне. Всю мою жизнь заполнили битвы и кровопролитие, честь и отмщение. Ты мне дала гораздо большее. Теперь я могу умереть спокойно.

– Я плачу не о тебе, а о себе, о нашем ребенке. Он никогда не увидит тебя.

– Ты расскажешь ему об отце – как он жил, как умер. Наше дитя узнает меня по тебе.

Лонго вдруг захрипел, боль вернулась и волной побежала по телу. Когда она улеглась, он ощутил себя предельно уставшим, и все вокруг показалось далеким, неважным. Лонго вздохнул и закрыл глаза.

– Не покидай меня. – София стиснула его ладонь. – Ты нужен мне.

– Нет, ты… ты сильная, – прошептал Лонго. – И рядом с тобой будет Уильям.

– Но я люблю тебя.

– Я знаю. Я… – Лонго не договорил.

Он изогнулся, терзаемый новой волной боли, еще страшней и мучительней.

Когда все прошло, Лонго уже не стал бороться, не было сил. Он отпустил себя, отправился в теплое забытье. Мир ушел, растворился. Лонго лишь смог приоткрыть глаза и увидел над собою прекрасное лицо Софии.

– Спасибо тебе, – прошептал чуть слышно. – Спасибо, ты спасла меня.

Лонго замер, стараясь вдохнуть.

– Я люблю тебя, – выговорил он чуть слышно, смежил веки и ощутил теплую мглу, подступавшую стремительно, окутывавшую его, гасившую память.

Проваливаясь в нее, он расслышал голос Софии:

– Я люблю тебя, Лонго, я тоже тебя люблю.

Последним, что он почувствовал, было прикосновение ее губ.

* * *

Тело его сожгли на следующий день, после чего «Ла Фортуна» отплыла на Хиос. Море было спокойным, плавание – недолгим. Вскоре после прибытия Уильям утвердился как новый хозяин земель Лонго и поселился вместе с женой Порцией на вилле Джустиниани. Рядом с ними стала жить и жена Тристо, Мария, управлявшая хозяйством и растившая сына, Бенито.

София тоже поселилась при них. Живот ее округлялся, и вот прохладным январским вечером наступило время родов. Мария взялась быть повитухой, и Порция находилась поблизости, успокаивая роженицу. Уильям же оставался за дверью комнаты, слушал крики и беспокойно переминался с ноги на ногу.

Никогда прежде Софии не приходилось терпеть подобную боль. Схватки длились всю ночь. Она выбилась из сил, но старалась, тужилась. Наконец Мария объявила:

– Еще немного, тужься еще – уже показалась головка!

София впилась зубами в кожаный ремень, вложенный в рот, напряглась – и дитя появилось на свет. Ребенок сразу заплакал.

– Девочка! – радостно объявила Мария.

Она перевязала пуповину и подняла малышку, чтобы показать матери. Но София не смотрела. Она зажмурилась и отчаянно напряглась.

– Уильям! – крикнула Мария.

Дверь сразу распахнулась.

– Возьми ее и держи аккуратно!

Уильям принял плачущую малышку и замер, не зная, что делать.

– Ну, чего встал? Иди! Не видишь – у нас еще работа! Похоже, близнецы.

Мария снова уселась на табурет в ногах Софии.

– Уже почти, почти, – шептала Порция на ухо роженице. – Тужься еще, тужься!

Царевна стонала от боли и усталости, но старалась изо всех сил.

– Головка! Еще чуть-чуть, – призвала Мария, София поднатужилась – и с жалобным криком на свет явилось второе дитя.

– Мальчик! – восхищенно воскликнула Мария. – Это же мальчик!

София улыбнулась. Измученная схватками и потугами, вымотанная донельзя, она была счастлива, как никогда в жизни.

– Дай их мне, я хочу подержать.

Мария осторожно уложила плачущее дитя ей на руки. София покачала его, и мальчик успокоился. Она шепнула ему:

– Здравствуй, маленький Лонго.

В комнату вступил Уильям, и на другую руку Софии положили девочку.

– Здравствуй, моя красавица София! – Царевна поцеловала ее в лоб.

– Они прекрасны, – признала Порция.

– Целых двое, – сказал Уильям. – Лонго бы гордился.

Глаза Софии заполнились слезами. Она кивнула, не в силах говорить и не находя слов.

– Полагаю, теперь они – наследники империи, – заметил Уильям. – Последние римляне.

– Нет, они всего лишь мои дети. Не больше и не меньше – просто дети.

– Хватит болтать, – сварливо вмешалась Мария. – Ну-ка все вон, оставьте ее в покое. Ей надо отдыхать.

Она выпроводила хозяина за дверь, осторожно взяла младенца Лонго, а Порция забрала маленькую Софию.

– Мы присмотрим за ними, – сказала Мария Софии-старшей. – А ты спи, тебе надо набраться сил. Их много понадобится, прокормить сразу двоих.

Они удалились, и София осталась одна, но заснуть, переполненная счастьем, не могла. Улыбаясь, она прошептала:

– Спасибо тебе, Лонго. Спасибо.

* * *

Мехмед правил тридцать лет. Он остался в истории как Мехмед Фатих, Мехмед Завоеватель. Сын Баязид наследовал ему, но Гульбехар так и не стала валиде-султан и умерла, не увидев сына. Ситт-хатун провела остаток дней в изгнании, вдали от двора.

Тело императора Константина так и не нашли. После его смерти императором Рима стал Дмитрий, но его правление было недолгим. Спустя два года после падения Константинополя его столица, Мистра, была захвачена турками, а Дмитрий – казнен.

Геннадий носил патриаршую митру восемь лет. Его выпускали из кельи лишь на церковную службу. Он так и не покинул церковь Христа Спасителя.

Уильям же благополучно хозяйствовал на Хиосе и преуспел. В свое время он отправился на войну в Испанию, и рядом с ним сражались сыновья Тристо и Лонго. А дочь Софии, София, стала царицей. Но это совсем другая история.

София-старшая дожила до глубокой старости. В 1497 году она, взяв с собою пепел Лонго, вернулась в Константинополь и месяцем позже умерла. Ее и прах Лонго захоронили у городских стен, в церкви Пресвятой Девы у животворящего источника, Зоодохос Пиги. Их надгробный камень украсили простые слова: «Здесь лежат двое римлян».

ПОЯСНЕНИЕ АВТОРА

Главные события и действующие лица «Осады» реальны. Настоящий Лонго был генуэзский дворянин и кондотьер; избранный императором Константином, он возглавил оборону города. Его противник, молодой султан Мехмед, был в самом деле лишен трона в детстве и мечтал самоутвердиться, завоевав город городов, Царьград, кизил елма – красное яблоко, как называли его турки. Выведенные в книге Константин, Нотар, София, Геннадий, Далмат, Улу, Ситт-хатун и Гульбехар имеют реальных прототипов. Целиком вымышлены только Уильям, Иса и Тристо, но все они вполне могли существовать. Пленные англичане иногда продавались на рынках Константинополя. Будучи землевладельцем и кондотьером, Лонго нуждался в помощниках вроде Тристо. Отравители, подобные Исе, изобиловали в мусульманском мире, где искусство приготовления ядов было куда более развито, чем в Европе. Белый порошок и жидкость, использованные Исой в книге, – вещества, содержащие цианиды. В те времена они приготовлялись из листьев лавровишни. Противоядие, данное Мехмеду, являлось, скорее всего, раствором сахара и селитры, главного компонента пороха, в горячей воде.

Я более или менее точно пересказываю события, приведшие к осаде и падению Константинополя в 1453 году. Последний Крестовый поход действительно потерпел крах на Косовом поле, а братья Константина посягали на трон. Я постарался упростить теологические дебаты по поводу унии, но на самом деле возникшие по ее поводу разногласия стали одним из главных факторов, обусловивших падение города. Осада сама по себе удивительна и едва ли нуждается в приукрашиваниях. Перегородившая залив цепь, исполинские пушки, перенос турецких кораблей по земле, туннели под городом, плавучий мост через Золотой Рог – все это существовало на самом деле. Последнее прощание Константина с друзьями и слугами достоверно, и я почти дословно воспроизвел его обращение к войску. Осада была настолько полна событиями, что мне пришлось опустить некоторые битвы. Так, я совместил две атаки в начале осады и не упомянул ночную атаку с применением гигантских осадных башен. В остальном я лишь изменил обстоятельства прибытия Лонго, заставив его явиться с кораблями, прорывавшимися сквозь турецкий флот. В действительности Лонго прибыл еще до начала осады.

Я точно воспроизвел ход последнего штурма. Турки действительно сперва пустили башибузуков, затем кавалерию и последними – янычар. Лонго пришлось покинуть стену вследствие ранения, нанесенного арбалетной стрелой. Защитники города не уступали врагам, пока те не ворвались в город сквозь Керкопорту. Христиане дрогнули, лишь завидев турецкий флаг, развевающийся над воротами Святого Романа. По сей день никому не известно, отчего Керкопорта была оставлена открытой: из-за ошибки, роковой случайности или предательства. После взятия города Мехмед казнил великого визиря Халиля. Опять же, никому не известно, по какой причине.

История осады еще жива в современном Стамбуле. Можно пройти вдоль стен, охранявших город с суши, а местами и взобраться на них, посмотреть на равнину, где когда-то расположилось турецкое войско. Среди Месотейхона можно видеть ворота, названные в честь Улу – первого турка, прорвавшегося на стены. Можно пройтись по руинам Влахернского дворца. Устояла церковь монастыря Христа Пантократора, где обретался монах Геннадий, хотя сейчас это мечеть Зейрек-Джами. Цистерны под мечетью засыпаны, но можно увидеть другие римские цистерны близ современного базара вдоль «улицы колоннад», где томился в плену привезенный в город Уильям. И конечно же, Стамбул по-прежнему украшает Агия София.

Дворец Топкапы построили уже после осады, но его стоит посетить. Когда войдете через императорские ворота, взгляните наверх, на печать Мехмеда, начавшего строительство дворца вскоре после осады. Надпись над печатью гласит: «Милостью Аллаха и Его благословением, заложен фундамент этого доброго замка, и части его прочно сочленены, дабы благоприятствовать миру и покою… Да благословит Аллах державу султана долголетием и вознесет ее славу выше ярчайших звезд небесных». Позднейшие султаны расширили дворец, но структурно он в общем и целом остался таким же, как во времена Мехмеда. В дворцовой галерее есть портрет Мехмеда кисти венецианца Джентиле Беллини. Можно посетить и дворцовый гарем, более изысканную версию гаремов Эдирне и Манисы времен султана Мехмеда.

Хотя в основе сюжета «Осады» лежит подлинная история, книгу все же приходится считать художественным вымыслом. Черты характера, побуждения, движения сюжета, отношения героев вымышлены. Одержимость Лонго местью – моя выдумка. Царевна София существовала, но ее характер и отношения с Лонго вымышлены целиком. В 1469 году молодая византийская царевна по имени София (в моей книге София-младшая, дочь главной героини) вышла замуж за великого князя Ивана Третьего, ставшего первым царем Московской Руси. Халиль действительно не поладил с Мехмедом, а Геннадий был яростным противником унии католической и православной церквей. Однако их интриги и заговоры, изображенные в книге, целиком выдуманы мною. Несомненно, турецкий гарем был местом постоянных изощренных интриг, сборищем разноплеменных женщин, отчаянно стремившихся подняться от статуса рабыни-джарие до одалиски в свите фаворитки, до любовницы султана и – предел мечтаний – до матери его сыновей. Мехмед в самом деле приказал утопить претендентов на престол, когда пришел к власти, а история изобилует рассказами о женщинах гарема, посаженных в мешки и утопленных в море. Но интриги и вражда между Ситт-хатун и Гульбехар опять же являются моим вымыслом.

Поэтому всех героев следует рассматривать как вымышленных, а их истории считать плодом воображения.