Текст книги "Осада"

Автор книги: Джейк Хайт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 26 страниц)

ГЛАВА 15

Четверг, 17 апреля 1453 г.

Константинополь

17-й день осады

Солнце еще не взошло, но Мехмед, как повелось, уже вышел из своего шатра понаблюдать за работой турецких орудий. И был вознагражден – прямо на его глазах ядро ударило в основание башни Месотейхона. Та покачнулась, затем рухнула, и султан улыбнулся. Когда вчера он отправился спать, стена выглядела куда крепче. Теперь же почти вся внешняя стена Месотейхона превратилась в груду щебня. Подошло время штурма.

– Мне кажется, ваше величество довольны? – осведомился появившийся Халиль, подавляя зевоту. – Значит, вы не против обсудить со мной в этот проклятый Аллахом час хорошие новости?

– Очень хорошие новости, мой великий визирь. Завтрашней ночью под покровом предутренней тьмы мы пойдем на штурм. Позаботься о факелах, лестницах и о всем прочем, в чем могут нуждаться воины.

– Ваше величество, не рано ли штурмовать? Если мне не изменяет память, мы с вами договорились о еще одной неделе обстрела. Тогда успех станет куда более вероятным. Ведь терпение – главная доблесть любой осады.

– Халиль, терпением людей не накормишь. Тебе должно быть лучше, чем любому другому, известно, как нелегко прокормить огромную армию, когда она топчется на одном месте. Я думал, ты обрадуешься возможности завершить осаду поскорее. Тогда тебе не придется изощряться, каждый день выискивая, откуда взять провиант.

– Ваше величество, я буду счастлив избавиться от подобных хлопот. Но позвольте заметить, что даже ослабленные стены Константинополя вовсе не просто взять. Следует набраться терпения и подождать, пока принесут плоды другие ваши планы. В конце концов, подумайте, какое действие окажет неудача штурма на боевой дух войска!

– Неудачи не будет, – отрезал Мехмед. – Я не глупец и не малое дитя, чтобы слушать твои поучения. Ночью на стенах Константинополя мало воинов. Мы ударим стремительно. Пошлем башибузуков на север и на юг, отвлечь, а янычары ударят у Ликоса, где стены слабее всего. Они сомнут защиту прежде, чем греки успеют собрать воинов в нужное место, и Константинополь окажется в наших руках.

– Когда ваш отец осаждал этот город, я находился рядом. Боюсь, что стены Константинополя не падут так легко, – заметил Халиль.

Выдержав паузу, Халиль поклонился и добавил:

– Я готов исполнить любой ваш приказ, о великий султан! Да будет, как вы пожелаете. Я преклоняюсь перед вашей великой мудростью.

Мехмед нахмурился – ему не нравились ни тон великого визиря, ни его упорное нежелание штурмовать город.

– Простите, ваше величество, – вмешался подоспевший Улу. – Явился Заганос с новостями о минах.

– Отлично, зови его сюда!

Заганос был главным турецким сапером и перед султаном предстал вымазанным в грязи с головы до ног.

– Ваше величество, мы кое-что нашли, – сообщил сапер. – Вы приказали нам сосредоточить усилия у Калигарийских ворот, и мы в самом деле отыскали туннель. Он ведет к стенам, но упирается в завал, не доходя до них. Похоже, его засыпали специально.

– Проведите меня к нему, – приказал Мехмед. – Я хочу видеть сам.

Он двинулся вслед за сапером к самому краю лагеря – Мехмед умышленно распорядился начать туннель издалека, чтобы не увидели со стен Константинополя. Копать пришлось долго и трудно, но теперь наконец мины приблизились к рву перед Влахернскими воротами. И все же на то, чтобы провести мины подо рвом и стенами, уйдет еще несколько недель работы. Куда легче было бы, разыщи саперы туннели, упомянутые в описании Константинополя, которое оставил русский путешественник.

Они подошли к входу в туннель – отверстию высотой в пять футов в склоне пригорка, укрепленному деревянными стойками.

– Ваше величество, там опасно! – предупредил Заганос. – Туннель может обвалиться в любую минуту.

– Я хочу видеть находку, – сказал Мехмед.

– Тогда осторожнее, не ударьтесь головой, – посоветовал Заганос, вбираясь внутрь.

Проход был узкий, лишь ненамного шире плеч султана. Потолок подпирало множество крепей, и с некоторых свисали лампы, дававшие тусклый мерцающий свет. Пол и нижняя половина стен были образованы тяжелым черноземом, верхняя же половина и потолок – плотной серой глиной. Постепенно туннель делался все ниже, и вскоре султану пришлось идти, согнувшись чуть не вдвое. Заганосу, широкоплечему коротышке, достаточно было просто пригнуть голову.

– Открытый туннель проходит под нашим, – объяснял сапер на ходу. – Поэтому мы его раньше и не отыскали.

Он показал на вход в боковой туннель.

– Время от времени мы пробиваем такие ходы вбок от главного, но забрали слишком высоко. На туннель наткнулись чистым везением – сапер катил полную глиной тележку по боковому туннелю и провалился сквозь пол… Вот здесь и сгинул. – Заганос остановился перед черной дырой бокового туннеля.

Он взял висевшую на крепи лампу, вошел. Футов через пятнадцать в полу зияла дыра с неровными краями, из которой торчала лестница.

– Ваше величество, я спущусь первым, чтобы осветить путь, – предложил сапер и полез.

Мехмед последовал за ним. Когда спустился, то обнаружил, что может стоять выпрямившись – старый туннель был в семь футов высотой. Стены каменные, потолок сводчатый, тоже из камня, пол немощеный, земляной. Русский же писал про целиком каменный туннель – значит, здесь нашли что-то другое.

– К стене в ту сторону, – указал Заганос.

Прошли футов тридцать – и уперлись в груду камней и земли.

– Может, обрушилось только здесь? – спросил султан. – Пытались обойти?

– Ваше величество, мы пробовали – и не смогли. Туннель завален на всем протяжении.

– А в другую сторону как? Куда он ведет?

– С другой стороны он тоже завален. По-моему, его просто взорвали, и почему-то уцелел лишь тот участок, где мы стоим.

– Ну, тогда будем полагаться на удачу. Здесь есть и другие туннели, и мы их обязательно отыщем. Заганос, бери столько людей, сколько понадобится. Копай вбок от этого туннеля, если надо – рой вдоль городских стен, но отыщи что-нибудь.

– Мой повелитель, я понимаю и примусь за работу немедленно.

– Принимайся же!

* * *

Держа в одной руке старую потрепанную книгу, а в другой – свечу, София спустилась из дворцовой кухни в подвальные кладовые. Она шла прямо из библиотеки, где наткнулась на книгу, написанную несколько веков назад русским путешественником по имени Александр. Он писал о туннелях под стенами, прокопанных, когда в седьмом веке от Рождества Христова воздвигли стену вокруг квартала, где находился Влахернский дворец. Удивительно, но русский писал, будто прошел одним из них. Якобы, когда латиняне захватили город, император бежал, воспользовавшись туннелем. За небольшую взятку повар, служивший в те времена на дворцовой кухне, согласился показать русскому туннель – вход в него находился прямо под императорским дворцом.

За кладовыми обнаружилась лестница, уводившая в дворцовые темницы. Царевна сошла вниз. Пламя свечи едва рассеивало тяжелый мрак вокруг. Лестница вывела в большой подвал, пол был усыпан чем-то похожим на помет. Софии послышался писк летучих мышей над головой, но свет от свечи не достигал потолка. Кроме мышиного писка, тишины не нарушало ничто – уже много столетий темницы пустовали.

Из подвала вели три коридора. Заглянув в книгу, София пошла по правому. Он вел через вереницу комнат с низкими потолками к лестнице, уходившей на нижний уровень подвалов к длинному широкому коридору. Там было холодно, стены блестели от влаги. Большая крыса, напуганная внезапным светом, шарахнулась прямо у царевны из-под ног. София задержала дыхание, но не закричала, взяла себя в руки, выдохнула – и перед нею заклубился пар в холодном застоявшемся воздухе.

Она плотнее запахнула кафтан, продолжила путь. Слева и справа тянулись ряды тюремных камер с распахнутыми дверями. На ходу заглянула в одну, другую – увидела вделанные в стену цепи. Заметила висевший на них древний скелет. Пусто, тихо и холодно.

София подошла к большой двери в конце коридора. Заглянула в книгу удостовериться, налегла. Застонали ржавые петли, дверь медленно подалась, отворилась и явила комнату, усеянную пыточным инвентарем, который был покрыт толстым слоем пыли и паутиной. Справа располагался вделанный в стену очаг, рядом висели щипцы и кочерги для клеймения. По соседству стояла дыба – станок с воротом, назначенный растягивать и ломать несчастных до тех пор, пока они не признаются в чем угодно. На полу валялись кандалы, шипастые приспособления и жуткого вида ножи. София вздрогнула.

Комната казалась глухой – дверь в ней имелась только одна. Но на дальней стене висел гобелен, изображавший взятие латинянами Константинополя в 1203 году. В центре изображалось, как рыцари-латиняне прорываются через морские стены и вторгаются в город, грабя церкви и сжигая дома. Обрамляли большую картину меньшие, со сценами осады. София подошла ближе и увидела: понизу тянулась череда картинок, изображавших бегство императора. Вот он идет через темницы, затем по длинному туннелю и наконец выходит из двери в склоне холма – а вдалеке пылает Константинополь.

София отступила на шаг и задумалась: с какой стати вешать гобелен в камере пыток? Подошла снова, отдернула гниющую ткань, и под ней обнаружилась дверь. София изо всех сил потянула за кольцо на ней – но та не поддалась. Тогда царевна отложила свечу и книгу и попыталась вторично – безуспешно. Взяла со стены кочергу, вогнала заостренный конец в узенькую щель между створкой и притолокой, налегла на рычаг всем весом, и дверь с громким треском приотворилась. Из темного туннеля за нею дунул холодный ветер, пламя свечи задрожало, но вскоре успокоилось – даже ярче разгорелось в посвежевшем воздухе. София взяла свечу с книгой и ступила в туннель.

Стены и пол были из грубо отесанного камня, мокрого от влаги. Туннель постепенно уходил в темную глубину, и в нем ощущался ток воздуха – чем дальше, тем сильнее. Прошло несколько минут, и вдруг мощный порыв сквозняка загасил свечу. Царевна провела рукой у самого лица – и не заметила ее. Темнота стала полнейшей.

Изнутри желчью подкатил ужас, дыхание перехватило, София едва совладала с собой. Бояться нечего, туннель совершенно прям. Нужно всего лишь повернуться, пойти назад – и вскоре вернешься в тюремные подвалы. Но сперва следует отыскать, куда ведет этот туннель. Если наружу, то турки могут с легкостью отыскать его и войти в город. София глубоко вдохнула, нащупала стену – холодную, скользкую. Царевна осторожно пошла вперед, ведя рукой по стене.

В конце концов туннель перестал опускаться и пошел ровно, а вскоре стена справа исчезла. София поводила руками перед собой – ничего. Отступила назад, нащупала угол – стена резко повернула направо. Царевна пошла вдоль нее, все так же касаясь пальцами. Та выгибалась вправо и через несколько шагов исчезла. София прошла вперед, и вскоре стена обозначилась вновь. Ага, боковой проход. В нескольких шагах обнаружился еще один и дальше – следующий. Она обрадовалась, поняв, что читала об этой комнате в русской книге – о средоточии подземелья, круглом зале, откуда во все стороны разбегались ходы. По книге круглый зал лежал ровно на полпути от дворца до выхода наружу. Значит, один из коридоров ведет под стены – но какой?

София повернулась и пошла назад, считая проходы, пока не достигла туннеля, по которому пришла. Так легко заблудиться. Ей живо и страшно представилось, как она сбилась со счета, и заблудилась, и осталась блуждать в темноте до самой смерти. Хотелось бежать, скорее, прочь, но София заставила себя успокоиться, закрыла глаза, сосредотачиваясь, и в наступившей тишине отчетливо различила лязганье металла о металл. Всколыхнувшийся в душе ужас крикнул: «Беги! Назад, к дворцу!» Но София возразила себе – нелепо улепетывать от одного-единственного слабого звука. К тому же если турки где-то неподалеку, то у них, несомненно, имеются факелы – а значит, глаза их к темноте не привыкли, и царевна заметит их задолго до того, как обнаружат ее.

София нагнулась и положила у входа ведущего к дворцу туннеля свечу и книгу, а сама пошла вдоль изгибающейся стены. Останавливалась у каждого бокового коридора, вслушиваясь, но ничего не обнаружила. Круглый зал оказался огромным, и царевна скоро потеряла счет коридорам. Она уже испугалась, что ходит кругами, но теплое дуновение воздуха пошевелило волосы. Тянуло уверенно и ровно – этот проход выводил наверх, под солнце. Она сделала всего несколько шагов по этому туннелю и вновь услышала металлический лязг, близкий и отчетливый. София замерла, по спине пополз холодок. Она затаила дыхание, чтобы лучше расслышать, но воцарилась тишина, и София пошла дальше.

Туннель начал постепенно подниматься. София пробиралась, поминутно останавливаясь и вслушиваясь, однако лязг не повторялся. Она постоянно ждала, что навстречу ей вот-вот выскочит банда турецких головорезов, но впереди царила темнота. София прошла с сотню футов и неожиданно уткнулась в твердое. Испугалась, отскочила, встала, пригнувшись, готовая ударить и удирать, но никто не явился, а громкий лязг раздался прямо перед носом. Она подождала, не смея дохнуть, пока тот не затих, и только тогда подкралась, выставив руки перед собой. Коснулась пальцами, нащупала ряд металлических прутьев от пола до потолка. Взялась обеими руками за соседние прутья, дернула, в ответ лязгнуло. Вот оно что такое – закрывающая проход решетка, громыхающая на сквозняке.

Русский в книге не упоминал решетку – то ли ее добавили позже, то ли туннель был другой. София снова ощупала прутья – заграждение явно рассчитано на мужчин в доспехах, но стройная девушка может и протолкнуться. Сперва она просунула голову, а затем, повернувшись и втянув грудь, протиснулась целиком. Пошла в темноте и услышала новый звук: глухое, низкое, тяжелое буханье, будто тяжко билось земное сердце. Звук постепенно затих. Что же это было такое? Миновала она источник звука или нет? Может быть, уже пропустила выход и плетется непонятно куда, во мрак? Вопреки сомнениям, София продолжала идти. В туннеле стало светлее, и впереди различалась груда больших камней, загораживавших проход. София заторопилась – похоже, тут скрывалась маленькая комнатка с лестницей, ведшей наверх, как в точности и описывал русский. Она опустилась на колени, обследовала груду, втиснулась в щель между камнями и нашла узкий проход, выводивший туда, где виднелась тонкая полоска голубого неба. Полезла по проходу, но через несколько футов уперлась в большой камень. Нажала – и он слегка поддался. Уперлась ногами в стенки прохода, надавила сильней – камень откатился, и за ним открылось голубое небо.

София подтянулась, выглянула: туннель выводил на склон небольшого пригорка, заросшего высокой травой. Тяжелый плоский камень, прикрывавший вход, лежал рядом. Она огляделась – кажется, никого; тогда София выбралась целиком, присела в траве. Впереди катились до горизонта зеленые холмы. Справа виднелся слепой отросток Золотого Рога. София осторожно поднялась вверх по склону и шлепнулась на живот, в траву. Всего лишь в сотне ярдов впереди начинался турецкий лагерь, тянувшийся до самых городских стен.

* * *

Когда солнце вышло в зенит, Лонго с Далматом принялись обходить стены, оценивая нанесенные турецкими пушками повреждения. Начали с Влахернской, к северу от дворца. Она была новее прочих участков наземной стены – построена в седьмом веке, чтобы огородить квартал Влахерны. В отличие от других участков Влахернская стена была одинарной, но толстой и потому хорошо выдерживала обстрел.

– А стены крепче, чем я ожидал, – заметил Лонго.

– Подождите хвалить, пока не увидите Месотейхон, – отозвался Далмат. – Туда они нацелили самые большие пушки.

Оба перешли на Феодосиеву стену, построенную больше тысячи лет назад, в ранние дни Восточной Римской империи. Поначалу укрепления выглядели почти невредимыми, но, когда проверяющие стали спускаться к долине Ликоса, во внешней стене стали заметны прорехи. У Месотейхона, участка, где река проходила под стенами, дыры стали сплошными – держались лишь отдельные куски постройки. Внутренняя стена сохранилась неплохо, но внешняя почти целиком превратилась в груду щебня. Лонго остановился посмотреть на убогий палисад, сооруженный на руинах. Поверх руин была набросана земля; доски и мешки с землей придавали ей видимость невысокой стены. Выше стояли набитые все той же землей бочки, чтобы за ними можно было прятаться защитникам.

– Палисад не выдержит турецких пушек, – заметил Далмат. – Воины бросают жребий, чтобы определить, кому защищать его днем и кому отстраивать ночью.

Слова Далмата заглушил чудовищный грохот. Мгновение спустя палисад прямо напротив взорвался, выбросив фонтан земли и щепок. Когда пыль рассеялась, Лонго увидел пятифутовую дыру. Посреди нее возлежало, выглядывая из-под обломков, огромное ядро.

Лонго недоверчиво покачал головой.

– Что же это такое?

Далмат указал на огромную пушку в двухстах ярдах от стены.

– Мы зовем ее «Большим уродом», турки – «Драконом». Так или иначе, она сущее чудище. Что бы мы ни построили, она разносит это вдребезги.

По стене подбежал гонец из дворца.

– Синьор Джустиниани, у меня срочное послание от царевны Софии! – отрапортовал он, протягивая сложенную записку.

У меня важные и срочные новости! Я должна поговорить с вами – умоляю, срочно явитесь во дворец!

София

– Мне придется уйти, – сказал Лонго Далмату. – Продолжим после.

Он поспешил во дворец, а там служанки Софии проводили генуэзца в библиотеку. Он обнаружил царевну за изучением большой карты, расстеленной на столе.

– Рад видеть вас, царевна. – Лонго поклонился.

– Посмотрите сюда, – сказала София, кивая на карту.

Лонго подошел, встал рядом. От девушки пахло жимолостью. Когда она склонилась над картой, в вырезе кафтана стали видны нежные округлости грудей. Лонго пришлось заставить себя глядеть только на карту и думать только о карте. Та изображала план константинопольских подземелий: канализации, резервуаров, стоков и туннелей.

– Это часть планов двенадцатого столетия, – пояснила царевна. – Видите круглый зал, где сходятся туннели?

– Вижу, – подтвердил Лонго.

Зал, похоже, находился невдалеке от стены. От него веером расходились туннели – к дворцу и другим частям города.

– Эта карта неполна, – продолжила София. – Посмотрите на край зала, где линия, его обрисовывающая, на удивление неровна. Видите пятно? Похоже, здесь стерли часть рисунка. А именно – туннель, ведущий за стену.

– Вы уверены?

– Уверена. – София улыбнулась. – Сегодня утром я его нашла. Туннель уводит далеко за стены – за лагерь турецкого войска. А вход в него расположен прямо под дворцом.

– Вы кому-нибудь об этом уже рассказывали? Императору, Нотару?

София покачала головой.

– В этом городе тайны недолго остаются тайнами. Если о туннелях узнают враги – мы погибли.

Лонго снова взглянул на карту.

– Да, вы правы. Если турки найдут эти ходы, они смогут пройти подо всем городом.

Он поднял взгляд и посмотрел царевне прямо в глаза.

– Но почему вы рассказываете об этом мне, а не императору?

София потупилась.

– Вы командуете обороной города, – вымолвила она и, снова выпрямившись, добавила: – Я доверяю вам.

– Я вас не разочарую, – пообещал генуэзец, глядя в ее карие глаза. Караулившая у дверей служанка предостерегающе закашлялась. Лонго снова перевел взор на карту.

– Я прикажу своим людям завалить туннели. За стену ведет лишь один?

– Я сумела найти всего один, но могут быть и другие.

– Будем надеяться, что нет. Я бы хотел поскорее увидеть этот туннель. Можете отвести меня к нему?

– Не сейчас, – ответила царевна вполголоса. – Мы привлечем нежелательное внимание к себе и туннелю. Я не хочу давать повод для досужих сплетен. Ждите меня в полночь близ моих покоев и постарайтесь, чтобы вас никто не заметил.

* * *

Этим вечером Лонго допоздна засиделся с императором. Лонго подозревал, что тот хотел не столько узнать о состоянии дел, сколько поговорить. Понятная, простительная слабость: на его плечах лежал непомерный груз, ответственность за существование тысячелетней империи, оказавшейся на краю гибели.

Лонго ушел за полночь, но дворец не покинул. Держась в тени, он прокрался к покоям Софии. Дворец в полночный час пустовал – покуда Лонго пробирался, он никого и не заметил. Царевна ждала у дверей. Прошептала:

– Идите за мной!

Они прошли через гостиную в спальню, где царевна нажала на плитку стенной облицовки – и отворилась потайная дверь. София взяла свечу и ступила в узкий темный коридор.

– Сюда! Так мы пройдем на кухню, никем не замеченные.

Зыбкого огонька свечи хватало всего на несколько футов. Шепотом Лонго спросил:

– Я не знал про потайные ходы во дворце. Кто еще про них знает? Они проделаны для слуг?

– Я не знаю, для кого их построили. Но я никогда никого в них не встречала. А сама набрела на них еще в детстве.

– Они пронизывают весь дворец?

– Да. Но тише! – прошептала она чуть слышно. – Пока не доберемся до кухни, говорить нельзя. Стены тонкие, нас могут услышать.

Дальше они шли в тишине, нарушавшейся лишь ритмичным шарканьем подошв о камень. Коридор ветвился, но царевна без колебаний сворачивала в нужную сторону. Спустились по двум узеньким винтовым лестницам, уперлись в стену. Из крошечного глазка пробивался узенький луч красноватого света. София заглянула в глазок. Прошептала:

– Повезло – там никого нет. Пойдемте, нужно спешить, пока никто не пришел на кухню.

Она нажала на скрытую задвижку, потянула – дверь отворилась внутрь, и тусклый красный свет догорающего огня в очаге залил коридор. Вышли в угол дворцовой кухни. Повсюду висели ножи и горшки, в стене напротив был сооружен огромный очаг с кучей раскаленных углей. София указала на факел, торчавший из стены подле очага.

Лонго вынул его, и пара поспешила через кухню к лестнице, уводившей к кладовым и забитой бочками и мешками с зерном до самого потолка. Затем они спустились по еще одной лестнице и окутались влажной сыростью старой темницы – просторной, с высокими потолками.

– Теперь можно говорить без опаски, – объявила царевна. – Здесь нас никто не услышит.

– Что это за место?

– Дворцовая тюрьма, но она давно заброшена, – ответила София, шагая по длинному коридору. – Сейчас здесь только кости.

Они вышли в комнату в конце коридора, где спугнули целую стаю летучих мышей. Те сорвались с потолка, неистово пища и хлопая крыльями. София вскинула руки, чтобы защитить голову, а Лонго обнял царевну одной рукой и прижал к себе, другой же размахивал факелом. Когда мыши разлетелись, София высвободилась и отступила на шаг – Лонго же замер, еще чувствуя теплоту ее тела. На мгновение оба застыли, напрягшись, но замешательство минуло. София пошла вперед, к другой лестнице.

– И вы пришли сюда одна? – спросил Лонго недоверчиво. – В темноте?

– Это вас удивляет?

– Большинство женщин не слишком любят подземелья, не говоря уже о летучих мышах, – заметил Лонго, осматриваясь. – Но думаю, сюда и большинство мужчин не осмелились бы зайти – здесь довольно жутко.

– К счастью, с вами я и в состоянии вас защитить, – с улыбкой заметила София.

Зашли в камеру пыток, и София подошла к гобелену на дальней стене – уходя, она постаралась как следует закрепить ветхое полотнище. Теперь царевна снова отдернула его, открыла дверь и сказала, вздохнув:

– Падения Константинополя я боюсь больше, чем летучих мышей и темноты.

– Похоже, вы не боитесь почти ничего.

– Боюсь – но только того, с чем не могу совладать, – возразила София, заходя в туннель. – Я боюсь за исход осады, за будущее империи, даже за свою судьбу. Царевна Византии – красиво звучащий титул, но я бы охотно променяла его на возможность распоряжаться своей судьбой, своей любовью…

Принцесса осеклась. Лонго остановился.

– Вы не любите мегадуку?

– Нет, я его не люблю, – ответила София, оборачиваясь взглянуть на генуэзца.

Затем она пошла вперед, и лицо ее скрыли тени.

– Но я слишком много болтаю. Я – царевна, я не могу выбирать, за кого мне выходить замуж.

Дальше двигались молча, пока не выбрались в большой зал с множеством расходившихся от него туннелей. София пошла вдоль стен, ожидая ощутить тот самый сквозняк, теплое дуновение, выдавшее в прошлый раз ведущий за стену ход.

– Вы знаете, куда идут остальные туннели?

– Если верить карте, в разные места по всему городу. Думаю, все выходы из них перекрыты – иначе туннель, ведущий за стены, открыли бы давным-давно.

Слабый ветерок тронул волосы, и София остановилась.

– Вот этот туннель! Идите сюда!

Они немного прошли и уперлись в решетку.

– Заперто, – заметила София. – Я могу протиснуться, но вы, боюсь, дальше не пройдете.

– Возможно, – отметил Лонго задумчиво, рассматривая ржавую цепь и замок. – Царевна, отойдите-ка в сторонку!

Он передал ей факел, выдернул меч и рубанул по цепи. Брызнули искры, и та с лязгом обвалилась на пол. Жалобно скрипнув проржавелыми петлями, решетчатая дверь распахнулась.

– После вас, – галантно предложил Лонго, и пара отправилась по туннелю дальше.

Тот плавно уводил вверх, и факел стал гореть ярче из-за притока свежего воздуха. Грохот пушек усилился, а затем утих, оставшись позади.

– Лонго, скажите: вы были ведь турецким воином? – спросила вдруг София. – Я слышала, янычаром. Какие они, янычары?

– Большей частью – обычные люди. У них нелегкая жизнь. Их забирают у родителей в детстве и затем принуждают служить султану. И они выучиваются любить его – или ненавидеть.

– А вы его ненавидите?

– Когда я был ребенком, янычары вырезали мою семью. Того, кто приказал это сделать, я ищу всю свою жизнь. Долгое время ненависть к нему была моим единственным достоянием.

Дальше они пошли молча, пока не достигли кучи камней в конце туннеля.

– Это здесь, – сказала София. – Выход завален, но можно протиснуться между камнями. Уходя, я постаралась как следует завалить отверстие.

Присев на корточки, Лонго различил полоску усеянного звездами неба у дальнего конца узкого лаза. Передал факел Софии и сказал:

– Возвращайтесь назад и расскажите моим помощникам, Уильяму и Тристо, о своей находке. Если нет доверенного гонца, пойдите сами. Скажите – пусть выставят стражу охранять туннель и раздобудут пороха его взорвать. Если я не вернусь в полдень, пусть взрывают.

– Куда вы собрались?

– Туда. – Он показал наверх. – Не вечно же туркам обстреливать стены. У меня не будет лучшего шанса выяснить, что же они задумали.

– Это безумие! Вас убьют!

– Как вам известно, когда-то я был янычаром. Я знаю порядки турецкого лагеря.

– Будьте осторожнее, молю вас!

– Вы тоже. И поспешите!

София кивнула, но не двинулась с места. Они встали рядом, Лонго посмотрел ей в глаза и прочел в них любовь и страх за него. Наконец София повернулась, чтобы уйти, но замерла в нерешительности.

– Той ночью, на Корсике… Возможно, я поступила опрометчиво, но я не жалею!

– Я тоже, – ответил он и, шагнув к царевне, поцеловал.

Чуть поколебавшись, она прижалась к нему, отдалась его объятиям, его жадному рту. Но затем отступила.

– Если бы я могла остаться с тем, кого люблю… Голос ее дрожал – и подрагивал факел в руке. Глаза же царевны сияли.

– Никто не смеет указывать человеку, кого любить, – сказал генуэзец тихо.

– Да, – согласилась царевна так же негромко и, поцеловав Лонго еще раз – быстро, будто украдкой, – исчезла в темноте.

* * *

До рассвета оставалось еще три часа, когда Лонго выбрался из туннеля и пошел по склону к турецкому лагерю. В безлунной тьме невидимым скользнул он в траншею и прыгнул на часового – прикрыл тому рот ладонью и сунул кинжал меж ребер. Снял с мертвого доспехи, переоделся и направился в лагерь, миновал дремавшие многосотенные стада мулов и коров, затем пошел среди шатров.

Несмотря на ранний час, здесь кипела жизнь. На краю лагеря десятки плотников ладили лестницы, мастера и кузнецы хлопотали, чиня и выделывая оружие. От янычарских палаток доносился лязг и скрежет затачиваемых клинков. Многие, уже подготовившие доспехи и снаряжение, сидели у костров, перекусывая. Слышались азартные возгласы – янычары играли в кости.

Лагерь делился на кварталы отрядов, называвшихся ортами, и в центре каждого располагался большой общий шатер с эмблемой орта. Лонго рыскал по лагерю, пока не наткнулся на знакомую эмблему: двухлезвийный меч халифа Али, вышитый на алом поле. Он красовался на шатре под треугольным зеленым флагом. Эмблема принадлежала одному из отрядов солак, элитному подразделению султанской гвардии, базировавшемуся близ Эдирне.

У ближайшего костра несколько суровых ветеранов завтракали, захватывая из котла кусками зачерствелых лепешек пилав из вареной с маслом пшеницы. Лонго сел рядом, отломил кусок лепешки и махнул рукой – дескать, передайте мне котел. Янычар взялся за ручки, но другой, седовласый, остановил его. У этого на предплечье был вытатуирован двухлезвийный меч, на плечи наброшен плащ, отороченный лисьим мехом, – отличительный признак командира отряда. Седой прищурился на Лонго и заметил:

– Я не знаю тебя.

– Я из салоникской орты, – объяснил Лонго на безукоризненном турецком.

– Тогда почему бы тебе не податься к своим?

– Увы, мне этой ночью слишком повезло в кости. – Лонго улыбнулся и похлопал себя по туго набитому кошельку. – Хочу малость проветриться – пусть мои поостынут. Люди из Салоник не умеют проигрывать.

Лонго рисковал – ведь азартные игры были официально запрещены, хотя на нарушения и смотрели сквозь пальцы. Командир орты мог за такое хвастовство удачей в игре выдать дерзкому палками по пяткам. Но старик глянул на толстый кошелек и усмехнулся.

– Похоже, монеты стесняют твой кошелек. Мы с радостью его облегчим, – сказал янычар, доставая кости и потрясая ими в горсти. – Дай нам возможность разделить твой выигрыш – и добро пожаловать к нашему костру!

– Ну, хорошо, – согласился Лонго, вытягивая из кошелька аспер и бросая перед собою. – Но предупреждаю: мне сегодня крупно везло!

– Удача – птица перелетная, – заметил старик, ухмыляясь, и прочие засмеялись.

Он кинул кости – и те упали шестерками кверху. Отличный первый бросок! Лонго, конечно же, проиграл – и после того проигрывал раз за разом. Он подозревал, что кости были с подвохом, наверняка утяжеленные, но потерям радовался. Возбужденные победами янычары разговорились. После дюжины побед они уже хлопали Лонго по спине и говорили как со своим.

– Эх, легко пришли, легко и уходят, – заметил Лонго, ощупывая отощавший кошель. – Кажется, придется ждать, пока город падет, – там и набью. Я слыхал, в Константинополе полно золота.

– И женщин, – скабрезно заметил янычар по соседству.

– Залезь на стену первым и получишь тысячу таких кошельков, – посоветовал старый янычар, Кайи. – Хотя шансов на это все равно нет. Думаю, верховный наш ага, Улу, награду получит. Я на его пути не встану.