Текст книги "Порочные намерения (ЛП)"
Автор книги: Джей Ти Джессинжер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)
Затем Морено наклоняется вперед, ставит бокал с шампанским на кофейный столик, упирается локтями в колени и улыбается. Он никогда не выглядел таким безжалостным.
Удерживая мой пристальный взгляд, он тихо говорит.
– Ты знаешь, что мои услуги не бесплатны.
В этот момент я почти теряю мужество. Но готова поспорить, что принесенная мной клятва на крови в какой-то мере защитит меня от худших проявлений его натуры. Сицилийцы ценят клятвы на крови превыше всего, кроме семьи и уважения.
– Да, капо.
Его глаза горят предвкушением. Он наклоняет голову, давая мне разрешение говорить.
– Девушки, которые были с тобой, когда я вошла…
Мышца на его челюсти снова напрягается. Он выглядит как изголодавшийся дикий зверь, готовый вгрызться в тушу зубами.
– А что с ними, Мариана?
Мое имя на его губах звучит так зловеще, что мне приходится сделать несколько вдохов, прежде чем набраться смелости заговорить снова.
– Можно мне их забрать?
На долю секунды он выглядит удивленным, но затем его лицо проясняется, и он всё понимает. Его голос звучит как шипение.
– Ты хочешь сказать, спасти их. От меня.
Когда я не отвечаю, Капо усмехается.
– Их двое из сотен. Тысяч. Все они абсолютно одинаковы. Ты не сможешь спасти их всех.
Я смотрю на свои руки. Они дрожат. От ярости или страха, я не знаю.
– Я бы не смогла жить в ладу с самой собой, если бы не попыталась.
Морено хватает меня за подбородок и поворачивает мою голову так, что мы оказываемся нос к носу, глядя друг другу в глаза.
– Это из-за твоей сестры, не так ли?
Мое молчание приводит его в ярость. Он огрызается: – Есть способы почтить мертвых получше, чем бросаться на их погребальный костер!
Я в шоке. Я думала, он ухватится за возможность унизить меня так, как, я знаю, ему хочется.
– Это означает «нет»?
Его ноздри раздуваются, а руки хватают меня за горло и начинают сдавливать, прежде чем я успеваю отреагировать. Он дергает меня к себе. Движение настолько сильное, что поднимает меня с дивана.
– Ты глупая, чертова женщина, – рычит он, и на его шее вздуваются вены. – Глупая, гордая, сентиментальная баба. Ты готова пожертвовать собой ради мертвой девушки и двух никчемных шлюх, которые ограбят тебя и вонзят нож тебе в сердце при первой же возможности?
Он переворачивает меня на спину и нависает надо мной, большой и темный, пока я кашляю и пытаюсь вырваться из его хватки. У меня слезятся глаза. Я прижимаю колени к груди в тщетной попытке защититься.
Капо кричит мне в лицо: – Ты знаешь, что я бы с тобой сделал? У тебя есть какие-нибудь гребаные идеи?
Я не понимаю, что происходит. Я знаю, что он в ярости, знаю, что его руки выжимают из моего тела все соки, и знаю, что очень скоро потеряю сознание, потому что комната начинает расплываться.
Но я всё равно не понимаю, почему меня до сих пор не раздели догола и не привязали к Андреевскому кресту, пока Капо приближался бы ко мне с мрачной улыбкой и кнутом в руках.
Энцо возвращается в комнату, вытирая руки белым носовым платком. Морено замечает его краем глаза и резко отпускает меня.
Он встает и во всю силу своих легких орет: – Черт! – затем направляется к рингу, очерченному серебром, прерывая двух бойцов.
Он хватает одного из мужчин за горло и бьет его с такой силой, что я слышу, как у того ломается нос, даже через всю комнату. Боец падает на пол. Капо с животным рыком поворачивается к другому мужчине и набрасывается на него, безжалостно нанося удары кулаками, даже после того, как тот без движения падает на спину на ковре.
Энцо наблюдает за этой вспышкой гнева со смутным интересом, выпятив нижнюю губу. Он все еще вытирает руки о носовой платок.
Я всхлипываю, когда понимаю, что он стирает со своих рук кровь.
Заканчивается ария из «Мадам Баттерфляй». Теперь единственными звуками являются неровное, тяжелое дыхание Капо и мое.
Морено встает и плюет на одного из мужчин на полу. Он вытирает рот рукавом, затем откидывает голову назад, закрывает глаза и делает глубокий вдох.
Я перекатываюсь на бок на диване, поджимаю под себя ноги и медленно сажусь. Всё мое тело дрожит. Я кашляю и давлюсь, делая мучительные вдохи. Мое горло так саднит, что я не знаю, смогу ли говорить.
– Хочешь, я закажу пару сэндвичей, капо? – спрашивает Энцо, как будто он скучающая официантка в закусочной.
Потный и растрепанный, с растерянным взглядом, Морено оборачивается и щурится, глядя на Энцо. Он трясет головой, как собака, вылезшая из воды. Затем сглатывает, запускает руки в волосы и, пошатываясь, отходит от тел на ринге.
Я не могу сказать, дышит ли кто-нибудь из них.
– Похоже, тебе повезло, Мариана, – говорит Капо, слегка запыхавшись. – В конце концов, тебе не придется быть у меня в долгу.
Он смотрит на окровавленный носовой платок Энцо.
Я закрываю лицо дрожащими руками. Через мгновение начинается другая песня. Еще одна ария. Другая женщина поет своим прекрасным, парящим голосом.
Я больше никогда не смогу слушать оперу.
Уже более уверенно Капо отвечает Энцо.
– Да. Закажи еду. Но не сэндвичи. Стейки. С кровью.
– Конечно, босс. – Насвистывая, Энцо бредет к дверям лифта. По пути он перешагивает прямо через одного из потерявших сознание бойцов.
Между пальцами я вижу приближающиеся ноги. Пара больших, дорогих черных туфель, отполированных до зеркального блеска, останавливаются в футе или двух от меня.
– Я позвал тебя сюда, потому что хотел обсудить твою следующую работу. По твоему контракту осталось выполнить всего два задания. – Капо полностью восстановил контроль над ситуацией и говорит как обычный начальник, обращающийся к сотруднику на собрании персонала.
Я не могу смотреть на него. Мой голос звучит как болезненное карканье.
– Одно.
– Было одно. Твой тупой гребаный поступок Матери Терезы только что добавил еще одно.
Я молчу, опустив глаза, бессильная ярость кипит в моих венах.
Тяжелый вздох вырывается из груди Капо, взъерошивая мои волосы. Он опускается на диван рядом со мной и наливает себе еще шампанского.
– Ах, Мариана, – бормочет он. – Я не хотел, чтобы сегодняшний вечер прошел так. Я хотел, чтобы мы выпили, сходили куда-нибудь, провели немного времени вместе. Но ты всегда делаешь меня таким чертовски… – Его голос дрожит на следующем слове. – Злым.
Я не смею взглянуть на него. Не смею заговорить. Я думаю о тропических дождях, о кукареканье петухов в полночь и о мужчине, который называл меня Ангелом, и стараюсь не плакать.
Через мгновение Капо достает из кармана пиджака шелковый носовой платок и начинает рыться в серебряном ведерке для льда, перебирая бутылки с шампанским. Он набирает горсть льда, связывает концы платка и молча протягивает мне мокрый от тающего льда мешочек.
Я беру его и прижимаю к своему горящему горлу.
Потому что это моя жизнь.
Усталым голосом Капо говорит: – Послушай меня. Работа.
Я киваю. Ледяная вода стекает по моей шее и попадает в ложбинку между грудей. По ощущениям это скорее кислота, чем вода.
– Это в Вашингтоне, округ Колумбия. В Смитсоновском институте. Я хочу бриллиант Хоупа.
Я поворачиваю голову и смотрю на Морено широко раскрытыми глазами.
– К первому числу месяца.
Я роняю лед себе на колени.
– И, прежде чем ты скажешь мне, что это невозможно, вспомни, что случится с Рейнардом, если ты потерпишь неудачу. – Он делает большой глоток из своего бокала шампанского, глядя на неподвижные тела мужчин на ковре, и говорит горьким голосом: – Ты сможешь это сделать. Я верю в тебя, Мари. Твоя преданность этому старому лису даже сильнее, чем твоя потребность быть героем перед шлюхами.
Когда он снова поворачивается ко мне, его взгляд меняется. В нем не осталось и намека на человечность. Теперь я смотрю на дикого, жестокого зверя, который задушил бы меня, если бы Энцо случайно не прервал его.
– А теперь убирайся к чертовой матери с моих глаз, пока я не потерял самообладание и не разорвал тебя в клочья! – рычит зверь.
Ему не нужно повторять дважды.
Я хватаю пальто и, спотыкаясь, ухожу, зрение затуманивается от слез ярости и отчаяния, в тысячный раз клянусь, что когда-нибудь, так или иначе, я найду способ прикончить его. А до тех пор я должна придумать, как украсть всемирно известный бриллиант из одного из самых охраняемых мест в столице Соединенных Штатов.
В течение десяти дней.
Или Рейнард умрет.
Я сжимаю в кармане маленький бархатный мешочек с серебряными монетами и спешу обратно в Лимб, чтобы нанести визит консьержу.
ДВЕНАДЦАТЬ
Райан
К тому времени, как полиция закончила рыться в моем номере и собирать улики, я уже опоздал на свой рейс. От своего нового друга, шефа полиции, я также узнал, что ночью из местного аэропорта был угнан двухмоторный самолет Cessna. Камеры видеонаблюдения не зафиксировали ничего, кроме мелькания женщины в черной футболке и белых мужских трусах с небольшим рюкзаком, которая перерезала сетку-рабицу и убежала по взлетно-посадочной полосе.
Я с трудом мог представить, как Ангелина в моей одежде улетает в ночь. После того как она проникла в аэропорт и угнала самолет. После того как она забралась в гостиничный номер и украла рубиновое ожерелье.
После того как ворвалась в мое сердце и украла его, черт возьми.
Я никогда не задумывался о том, какой должна быть женщина моей мечты, но, судя по всему, она находится в списке самых разыскиваемых Интерполом преступников.
Моя мама всегда говорила, что я не люблю, когда все просто.
Я провел на курорте еще два дня после того, как Табби и Коннор продолжили свой медовый месяц, а Дарси, Кай и Хуанита отправились обратно в Нью-Йорк. Я был полон решимости помочь местной полиции в их расследовании, но, когда стало очевидно, что они работают по островному времени, я взял дело в свои руки.
Поговорил со всеми в отеле, кто общался с Ангелиной. Взломал компьютеры курорта и просмотрел видеозапись. Проник в номер Ангелины после ухода полиции и искал любую зацепку, которая могла бы указать мне верное направление. Ее направление.
Я ничего не нашел. Она исчезла.
Но только на время.
Табби всё это забавляло. И она была до смешного бесполезной. Ангелина нравилась ей почти так же сильно, как мне.
– Я бы помогла тебе найти ее, но я на ее стороне, – радостно сказала она, целуя меня на прощание, когда они с Коннором садились в такси, чтобы отправиться в аэропорт.
– Гребаная Hello Kitty, – пробормотал я, качая головой.
– И это тоже, но вот в чем дело, Райан. – Табби посмотрела мне прямо в глаза. – Она живет так, как хочет и никому не дурачит голову. Ты же знаешь, как я отношусь к таким женщинам.
Господи. Гребаное общество взаимного восхищения сумасшедшими цыпочками.
— Она вне закона, Таб.
– Она крутая.
– Она солгала мне и накачала меня наркотиками!
Взгляд Табби смягчился.
– Она не хотела.
– Откуда, черт возьми, ты это знаешь?
Табита покачала головой.
– Того, что ты знаешь о женщинах, и на наперсток не хватит, понимаешь?
Затем она села в такси и уехала с Коннором, который все это время смеялся, как настоящий мудак. Мне пришлось упасть и отжаться пятьдесят раз, просто чтобы кого-нибудь не ударить.
В тот момент я планировал вернуться в Нью-Йорк и перегруппироваться, но потом наткнулся на поискового робота, которого я запустил в компьютерной системе Metrix. Он просматривал все новостные онлайн-ресурсы, и это все изменило.
«Самолет Cessna, угнанный из Сент-Круа, найден брошенным в поле в сельской части Корнуолла».
Корнуолл находится на юго-западе Англии. Это примерно то расстояние, которое Cessna может пролететь от Виргинских островов на одном баке. А перелет через Северную Атлантику для пилота-одиночки – то еще приключение. Вероятно, это займет девять часов без остановок, может быть, десять, в основном в темноте, и весь путь будет проходить над водой.
Это изнурительно.
Но всё же… Корнуолл. Там есть один город. Это один из самых бедных регионов Великобритании. Не самое подходящее место для того, чтобы спрятать рубиновое колье стоимостью пятнадцать миллионов долларов. Я взглянул на карту, чтобы понять, не всплывет ли что-нибудь в моей памяти. И действительно, всплыло.
Корнуолл находится в четырех часах езды от Лондона, одного из самых богатых городов.
Там действуют одни из старейших и самых влиятельных преступных синдикатов в мире.
Когда я поискал в полицейских отчетах информацию об угнанных автомобилях в районе Корнуолла за последние семьдесят два часа, я нашел один случай… и угнанная машина была найдена с замененными номерами менее чем через сутки на парковке в Челси, пригороде Лондона.
Впервые за два дня я снова смог дышать.
Весь полет в Лондон я думал о том, что говорила моя мама: «Всё это забавы и игры, пока кто-нибудь не пострадает».
У меня было плохое предчувствие, что часть веселья и игр осталась позади.
ТРИНАДЦАТЬ
Мариана
После того как я закончила дела с Женевьевой, я взяла такси до автовокзала Виктория и забрала свою дорожную сумку из камеры хранения, которую я арендовала перед тем, как навестить Рейнарда. Затем я воспользовалась одноразовым телефоном, чтобы забронировать номер в отеле Ritz-Carlton на ночь, потому что ничто на свете не заставит меня остаться во Дворце, пока там Капо. И я не могу остаться у Рейнарда. Он бы только взглянул на мое синее в черную крапинку горло и сделал бы какую-нибудь глупость, например пошел бы разбираться с Морено и погиб бы.
В Рейнарде может быть много темных личностей, но мужчина, который терпимо относится к насилию в отношении женщин, не входит в их число.
Я добираюсь до отеля и оплачиваю номер наличными. Когда сотрудник стойки регистрации запрашивает кредитную карту на случай непредвиденных расходов, я использую предоплаченную подарочную карту Visa, которую купила в продуктовом магазине. Я уже сменила платье, туфли на каблуках и пальто, в которых была во Дворце, – всё это я выбросила в мусорное ведро в туалете на вокзале – и надела неприметную одежду, которую мог бы носить любой турист: удобные туфли, мешковатые бежевые брюки и вязаный свитер оверсайз цвета детской неожиданности. Мои волосы скрыты под коротким вьющимся черным париком. Я украла очки для чтения с витрины в магазине уцененных товаров.
Взглянув в зеркало в вестибюле, я поняла, что выгляжу как человек, у которого слишком много домашних кошек.
Я мяукаю себе под нос и направляюсь в свой номер на втором этаже. Я никогда не останавливаюсь выше третьего этажа, на случай если мне понадобится быстро выбраться через окно или если случится пожар. Рейнард научил меня, что пожарные лестницы в большинстве стран достают только до третьего этажа. Судя по всему, он убедился в этом на собственном горьком опыте.
Как только я оказываюсь в комнате, часть напряжения покидает мое тело. Я принимаю ванну, долго отмокаю в горячей воде и пытаюсь ни о чем не думать. Завтрашний день – для размышлений и для планирования. Сегодняшний вечер – для того, чтобы смыть с себя запах одеколона Капо и попытаться притвориться, что живу другой жизнью.
Конечно, единственное, чего хочет мой мозг, – это выдать мне приятные, сочные воспоминания об американце.
Ругаясь про себя на четырех разных языках, я вылезаю из ванны, голышом иду в спальню и вызываю обслуживание в номерах. Мне нужна еда, а если я хочу уснуть, то еще мне нужно что-то крепкое. Затем я одеваюсь, ложусь на кровать, смотрю в потолок и считаю трещины, чтобы отвлечься.
Когда раздается стук, я подхожу к двери и смотрю в глазок.
Парень в черно-белой униформе стоит за тележкой, задрапированной белым полотном. Он смотрит вниз, суетясь над сервировкой, так что я не вижу его лица.
Мои пальцы сжимают складной нож в кармане.
– Да? – спрашиваю я через дверь.
Он поднимает глаза, улыбаясь.
– Обслуживание в номер, мадам.
Он никто. Просто сотрудник отеля.
Или нет?
– Одну минутку, пожалуйста. Я как раз одеваюсь. – Я подхожу к телефону и набираю номер службы обслуживания номеров. Они отвечают после первого гудка.
– Добрый вечер, ресторан в номере, это Гвендолин, – говорит дружелюбный женский голос. – Чем я могу быть полезна?
– Здравствуйте, я звоню из номера 205. Джентльмен, который доставил мне еду… – Я делаю вид, что размышляю, а потом бормочу: – Ой. Как он сказал, его зовут?
– Кристофера послали наверх с вашим заказом, мисс Лейн.
Пенни Лейн – это имя, под которым я зарегистрировалась. А имя Кристофер начертано на золотой бирке на груди мужчины, стоящего за моей дверью.
– О, да, именно так. Я просто хотела сказать вам, что он был замечательным.
Я вешаю трубку прежде, чем женщина на другом конце провода успевает ответить.
Я подхожу к двери, открываю засов, снимаю цепочку и отступаю в сторону, чтобы впустить Кристофера.
– Извините за ожидание.
– Ничего страшного. Мне накрыть для вас на стол, мадам?
– Нет, не беспокойтесь. Вы можете просто оставить тележку у стола. Я позвоню, когда закончу.
– Очень хорошо. – Он подкатывает тележку туда, куда я показываю, затем предъявляет мне квитанцию на подпись, выходит за дверь и желает мне спокойной ночи.
Час спустя у меня полный желудок и приятное возбуждение. Я еще раз проверяю засов на двери, затем выключаю свет, забираюсь в постель и засыпаю через несколько минут.
Я просыпаюсь где-то на рассвете, и у меня по коже бегут мурашки от шестого чувства, подсказывающего, что что-то не так.
Я тянусь за ножом, который спрятала под подушкой, как только заселилась, и быстро оглядываю погруженную в полумрак комнату.
Всё выглядит нормально. В воздухе нет ни странных звуков, ни необычных запахов. Защитная цепочка на двери всё еще на месте.
Моя нервная система не спокойна.
Я вытаскиваю нож. Он ловит лунный луч, пробивающийся сквозь щель в занавесках, и отбрасывает серебристую вспышку на стену.
– Поосторожнее с этим. Ты можешь порезаться.
Голос, глубокий и мужской, доносится с кровати рядом со мной.
Я вскакиваю с матраса, как будто он объят огнем. В воздухе меня хватают чьи-то большие руки, сжимают и тянут назад. Я сопротивляюсь, пытаясь ударить нападающего ножом в бедро, но не могу как следует замахнуться, потому что мои руки прижаты. Я запрокидываю голову, пытаясь сломать ему нос, но он слишком быстр. Он уклоняется от моего удара, мастерски контратакуя, и смеется.
– О, ты, кажется, не рада меня видеть, Ангел. Мои чувства задеты.
Я замираю.
–Ты!
– Единственный и неповторимый, дорогая. – Он зарывается носом в мои волосы, вдыхает и шепчет хриплым голосом. – Не порань меня ножом. Я лучше выгляжу без дырок.
Облегчение, захлестывающее меня, почти такое же сильное и неожиданное, как прилив радости. Я бросаю нож, разворачиваюсь, обнимаю Райана за плечи и зарываюсь лицом в его шею.
– О… э-э… ладно. Я вижу, мы меняем тактику. – В его голосе звучит удивление, затем подозрение. – Или ты собираешься предложить мне немного апельсинового сока?
Я качаю головой и прижимаюсь ближе. Его руки снова обвиваются вокруг меня, на этот раз с бесконечной нежностью.
Дрожа от выброса адреналина, я выпаливаю: – Прости.
Снова смешок.
– За что? За то, что лгала мне? Использовала меня? Соблазнила меня?
Я отвечаю честно.
– За всё, кроме последнего.
Райан смеется. Он берет мое лицо в ладони. В тени его улыбающееся лицо такое красивое, что у меня перехватывает дыхание.
– Привет, – тихо говорит он.
– И тебе привет. Как ты меня нашел?
– Я же говорил, что сделаю это. Я держу свое слово. Ты привыкнешь. Кстати, ты всегда спишь полностью одетой?
Ответ – да, но я игнорирую этот вопрос и задаю один из своих.
– Насколько ты зол по шкале от одного до десяти?
– На девяносто четыре. Тебе предстоит многое сделать, чтоб я простил тебя.
От намека в его голосе по моей спине пробегает дрожь удовольствия, но я не хочу забегать вперед. Он может надеть на меня наручники.
– Ты собираешься сдать меня полиции?
– А что, похоже, что я очень спешу это сделать?
Я прищуриваюсь и изучаю его лицо, затем признаю: – Не особо.
– Ну вот и всё.
Мы смотрим друг на друга. Райан проводит костяшками пальцев по моей щеке.
– Так ты воровка.
– А ты наемник.
– Не мой любимый термин, но да. Должен сказать, что твой голос нравится мне еще больше без фальшивого французского акцента. Скажи мне свое настоящее имя.
– Гм… Элизабет.
Он вздыхает.
– Лорен?
– Прекрати, – решительно говорит он.
Я иду на обдуманный риск, потому что знаю, что он сможет определить, лгу я или нет. Кроме того, без фамилии он далеко не продвинется. Должно быть, миллионы женщин носят такое же имя.
– Мариана.
Райан изучает выражение моего лица, затем кивает.
– Симпатичное. И необычное. Тебе идет. Мариана что?
– Давай не будем увлекаться, ковбой. Это всего лишь наше второе свидание.
– Да, но посмотри, как хорошо прошло первое. За исключением конца, – кисло добавляет он. – Это было ужасно.
Он снова смотрит на меня. Я вижу, что Райан действительно хочет меня поцеловать. А еще он хочет перекинуть меня через на колени и отшлепать по заднице.
И не в хорошем смысле.
– У тебя есть полное право злиться, – смущенно признаю я.
Он приподнимает бровь и саркастично произносит: – Ты думаешь?
– Да. – Я делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться. – Но я так чертовски рада тебя видеть, что, надеюсь, ты сможешь на секунду забыть о том, как ты злишься, пока я это делаю.
Я встаю на цыпочки и целую его.
Райан реагирует мгновенно, низкий стон вырывается из его груди, большая грубая рука зарывается в мои волосы. Другой рукой он хватает меня за ягодицы, притягивая ближе, и жадно целует меня, прижимая к себе так, что я чувствую, как он возбуждается.
Он отрывается первым, посмеиваясь.
– Думаю, Табби была права, – говорит он хриплым голосом.
– О чем ты?
– Неважно. Послушай. Вот как всё будет. Я раздену нас обоих. Потом займусь с тобой любовью. На этот раз нежно, а не грубо, потому что ты лишилась права диктовать условия, когда, как обезьяна, спустилась с балкона и оставила меня чувствовать себя идиотом. Кстати, это моя больная мозоль. Потом мы поговорим об этом…
– Поговорим? – повторяю я с ноткой паники в голосе.
– Поговорим, – твердо отвечает он. – Как нормальные люди после секса.
Я слегка задыхаюсь от смеха.
– Ты думаешь, мы нормальные люди?
– Заткнись. После разговора ты не станешь накачивать меня наркотиками. Не исчезнешь. И скажешь мне, кто сделал это с твоим горлом, чтобы я мог его убить.
Весь воздух выходит из моих легких. Мы смотрим друг другу в глаза, и он видит, как подействовали на меня его слова, как я внезапно испугалась.
– Я не могу, – говорю я срывающимся голосом.
Райан рычит: – Ты хочешь сказать, что не сделаешь этого.
Я качаю головой.
– Нет. Я имею в виду именно не могу. И это не ложь. Просто… – Я отгоняю внезапное, ужасное воспоминание о окровавленных телах, неподвижно лежащих на бордовом ковре. – Просто я работаю на монстров. Одно из их главных правил – тебе не разрешается никому рассказывать об их существовании. И не только моя жизнь оборвется, если я нарушу правила.
Он молча изучает мое лицо.
– Значит, ты стала вором не по своей воле.
– Я ворую с шести лет. Это то, чем я занимаюсь. Это то, кто я есть.
– Может, так ты и выжила, но это не то, кто ты есть.
Я пытаюсь отстраниться, но Райан не позволяет. Он удерживает меня на месте, нежно, но твердо.
– Я могу тебе помочь.
Я коротко и горько смеюсь.
– Не будь таким банальным. Я не девица в беде, а ты не рыцарь в сияющих доспехах.
– Не хочу трубить в свой собственный рог, Ангел, но мои доспехи так чертовски блестят, что могут ослепить солнце. Я могу тебе помочь.
Этот разговор выводит меня из себя, а это я ненавижу больше, чем мужчин в полосатых носках.
– Я не хочу об этом говорить.
– Ну и черт с тобой, – отвечает он и подхватывает меня на руки, затем укладывает на кровать и ложится сверху.
Если бы мне это так не нравилось, я бы достала из-под подушки другой нож и проветрила его.
– А теперь послушай, – говорит Райан вполне разумно. Он упирается локтями в мои плечи и кладет подбородок на руки. – Не знаю, как ты, но я тот еще засранец.
Когда я корчу рожицу, он улыбается. Я закрываю глаза и бормочу: – Невероятно.
– Кхм. Как я и говорил, я тот еще засранец. У меня с собой нет биографии, но поверь мне на слово: она действительно впечатляет…
– О. Мой. Бог.
– …и моя основная спе-ци-аль-но-сть…
– В этом слове не пять слогов.
– …спасать людей из плохих ситуаций.
Я на мгновение задумываюсь.
– Как ситуация с Карповым?
Его глаза сужаются.
– Ты его знаешь?
– Нет. Ты упомянул о нем в тот вечер, когда мы ужинали с твоими друзьями в ресторане курорта.
Райан выглядит довольным.
– Ты была внимательна.
Как большой ребенок, я прячу лицо у него под мышкой.
– Я запомнила всё, что ты сказал.
– Да? – шепчет он с теплотой в голосе. – И почему же, Ангел?
Я не отвечаю. Что я могу сказать? Потому что всё, что ты сказал, было интересным? Потому что я была без ума от тебя с того момента, как увидела? Потому что ты такой красивый, сексуальный и очаровательный, что это растопило мое черствое сердце?
Разумеется, я ничего этого не говорю.
Райан наклоняет голову и прижимается носом к моему уху.
– Просто признай это. Я ослепляю тебя, – шепчет он, затем тихо смеется.
– Заткнись.
– Заставь меня это сделать, – произносит Райан, широко улыбаясь.
– Снимай свою одежду.
– Ммм, какая властная!
– Мы уже выяснили, что тебе это нравится, так что делай, как тебе говорят, и раздевайся, ковбой. Я сняла этот номер только на одну ночь.
В его глазах появляется лукавый блеск, который намекает на тайные планы. Но планы есть не только у него. Может, он и хорошая ищейка, но я еще лучше умею убегать. Что бы он ни задумал, я исчезну раньше, чем он успеет это осуществить.
Я не хочу уезжать, но делать то, что хочу, – роскошь, которой у меня нет. Я должна украсть самый большой в мире голубой бриллиант в течение десяти дней. Время тратится впустую.
– Я думаю, тебе стоит снять с меня одежду, – говорит он, – раз уж тебе так не терпится.
– Если я это сделаю, ты расскажешь мне, как меня нашел?
– Нет. Конечно. – Райан делает паузу. – Но я расскажу, если ты пойдешь со мной сегодня.
– Пойдешь? Что значит «пойдешь»?
– У тебя богатый словарный запас, Ангел. Думаю, ты знаешь значение этого слова.
Мое сердце колотится с оглушительной громкостью, как у толстяка, спускающегося по лестнице.
Он говорит о том, что я думаю?
– Итак… просто чтобы прояснить…
– Ты возвращаешься со мной в Нью-Йорк и позволяешь мне разобраться с твоей ситуацией, чтобы мы могли начать жить долго и счастливо.
У меня отвисла челюсть. Я не могу выдавить из себя ни слова. Просто смотрю на него с недоверием, а он спокойно улыбается мне, как будто только что предложил заказать пиццу.
– Ты такая милая, когда теряешь дар речи, Ангел. Не могу дождаться, чтобы увидеть, что произойдет, когда я встану на одно колено и…
– Прекрати! И перестань называть меня Ангелом! Отвали от меня!
– Нет, нет и еще раз нет. – Райан отказывается сдвинуться с места, когда я пытаюсь оттолкнуть его. Этот чертов мужчина слишком велик, слишком силен и слишком упрям, чтобы сдвинуться хоть на дюйм.
С присущей ему сводящей с ума рассудительностью он продолжает.
– Думаешь, такое дерьмо происходит каждый день? Думаешь, два человека встречаются, между ними вспыхивает термоядерная страсть, они смешат друг друга и занимаются умопомрачительным сексом, а потом один из них крадет ожерелье за пятнадцать миллионов долларов и исчезает, а другой за несколько дней находит первого, врывается в его гостиничный номер, чуть не получает ножом в спину, но в итоге оказывается с ним в постели?
Я не отвечаю, потому что слишком погружена в свои мысли, чтобы хоть что-то сказать.
– Ответ на все это – нет, – говорит Райан. – А теперь залезай в вагон, Ангел, потому что поезд уже отошел от станции.
Спустя долгое время мне удается заговорить.
– Кто сказал тебе, сколько стоило ожерелье?
Райан вздыхает так, словно я самая большая идиотка на свете.
– У тебя есть дурная привычка сосредотачиваться на неправильных вещах, ты знаешь об этом?
Я выдыхаю и закрываю глаза, потому что от бешено колотящегося сердца у меня кружится голова.
– Это потрясающее предложение, ковбой, – говорю я сдавленным голосом, – но я не могу уехать с тобой. Это было бы смертным приговором для того, кого я люблю.
Райан на мгновение замолкает, поглаживая большим пальцем мочку моего уха, затем оставляет нежнейший из поцелуев на моей щеке.
– Мариана, я могу тебе помочь. Это не чушь и не эгоизм. Это правда. У меня есть команда крутых парней, обученных армией США героизму и всеобщему хаосу, которые могут прибыть сюда в течение нескольких часов, чтобы поддержать меня. Мы заберем твоих людей, а потом свалим отсюда к черту.
– Мне некуда бежать! Они найдут меня!
– Кто это сделает?
Я открываю глаза. Райан смотрит на меня сверху вниз, и в его взгляде горит опасный огонь. У меня разрывается сердце от того, насколько серьезно он настроен мне помочь.
Но он не понимает, что это безнадежно и что я уже одной ногой за бортом.
– Монстры.
– Нет, если я доберусь до них первым.
Мне хочется кричать от отчаяния.
– Ты не понимаешь…
– Так просвети меня.
– Я не могу!
– Ты все время повторяешь это. Как будто забыла, что у тебя есть нечто, называемое свободой воли.
– Свобода воли – для людей, которые не давали клятвы крови…
Горькие слова застревают у меня в горле. На смену им приходит ужас от моей оплошности. Когда я поднимаю взгляд на Райана, на меня смотрит зверь.
– Клятва на крови? – повторяет он убийственно мягко. – Мы говорим о Коза Ностре? Сицилийская мафия?
Всё мое тело покрывается гусиной кожей.
– Нет, – твердо говорю я.
Его смех короткий и мрачный.
– Ну ладно. Конечно. Это было вполне правдоподобно.
Я прижимаюсь лицом к его руке и снова закрываю глаза, проклиная себя за глупость, а его – за то, что он видит меня насквозь, как через прозрачное стекло, чего никто – за исключением, возможно, Рейнарда – никогда не делал.
– Так, это хорошо. Мы продвигаемся! Теперь тебе нужно только сказать, кого еще мы возьмем с собой, и…
– Пожалуйста, не надо.
– Не надо что?
Я сдерживаю рыдания.
– Говорить так, будто это гипотетически возможно. Будто это может произойти на самом деле. Я давно перестала верить в сказки.
Райан обхватывает мое лицо руками.
– Может, они не перестали верить в тебя, – тихо говорит он.
Когда Райан целует меня, это похоже на обещание. Как будто он сам дает клятву на крови.
Этот человек сведет меня в могилу.
Я обнимаю его за шею и целую в ответ со всей страстью, на которую способна, и мое сердце разбивается на миллион осколков.
Потому что его поцелуй – это обещание, а мой – прощание.
