Текст книги "Порочные намерения (ЛП)"

Автор книги: Джей Ти Джессинжер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)

ДВАДЦАТЬ ДВА

Райан

Пока Табби и Мариана смотрят друг на друга, мысленно передавая какое-то странное девчачье послание, мы с Коннором обмениваемся взглядами.

Его взгляд говорит: «Она в порядке? Ты в порядке?».

Мой взгляд отвечает: «Со мной всё в порядке, но моя женщина на волоске».

Он кивает. Его пронзительный взгляд скользит по Мариане.

– Хорошо, дети, – гремит он, обращаясь ко всей комнате. – Время посещения зоопарка закончилось. Попрощайтесь.

Дарси издает свой фирменный звук, похожий на фырканье домашнего животного.

– Давай, Кай, поехали. Настало время встречи крутых парней. Короче, – говорит она Хуаните, – ты уже выбрала ресторан для обеда? И не говори ничего, что содержит слово «кейл»²⁶, иначе мне придется надрать твою крошечную католическую задницу.

– Я атеистка, Дарси, – отвечает Хуанита. – Я хожу в католическую школу только потому, что мне пятнадцать и у меня нет законных прав, а моя мама хочет, чтобы я училась там. И я подумываю о том новом тайско-французском фьюжн-ресторане на Шестой авеню. Элвис любит тайскую еду.

Ошеломленная Дарси кричит: – Атеистка! Тише, глупое дитя, Бог услышит!

Хуанита поворачивается и смотрит на Табби.

– Оно того стоит? – спрашивает она.

– Нет.

Хуанита пожимает плечами и перекидывает волосы на одну сторону. Она смотрит на Мариану и протягивает ей руку. Они торжественно пожимают друг другу руки, и между ними проносится океан невысказанных слов.

Мне не терпится узнать, о чем была их небольшая перепалка на испанском.

Дарси, Кай и Хуанита уходят. Коннор опускается в большое капитанское кресло за своим столом. Табби присаживается на угол стола и кладет руки на колено, а мы с Марианной садимся в два кожаных кресла для гостей напротив них. Какое-то мгновение мы все просто смотрим друг на друга.

– Надеюсь, я не испортила тебе медовый месяц, – тихо говорит Мариана.

– Ты шутишь? – смеется Табби. – Ты была изюминкой!

Коннор медленно поворачивает голову, чтобы посмотреть на нее, его темные брови поднимаются на лоб.

Табби нежно улыбается ему.

– Не это было изюминкой, милая.

– Не нужно подробностей о вашей личной жизни! – перебиваю я, прежде чем Коннор заставит Табби перечислить все его таланты в постели. Я знаю, что у меня есть самолюбие, но у Коннора оно размером с динозавра. Если ему под седло попадет репей, мы будем целый день пытаться успокоить этого норовистого жеребца. – Коннор, ты не хочешь начать?

Мгновение он барабанит пальцами по столу, размышляя. Затем поднимает взгляд на Мариану.

– Да. Давайте начнем с Винсента Морено.

Она напрягается. Я протягиваю руку и касаюсь ее руки. Мариана сжимает мою ладонь, переплетая свои пальцы с моими и сжимая. Всё это время Коннор пристально, не мигая, наблюдает за нами. Я вижу, как у него в голове крутятся шестеренки.

– Что ты хочешь знать? – спрашивает Мариана.

– Когда Райан рассказал нам о твоей ситуации, мы навели кое-какие справки, – говорит Коннор, имея в виду себя и Табби.

– Справки? – осторожно переспрашивает Мариана.

На этот раз отвечает Табби: – Как я тебе уже говорила, я работаю на правительство. Конкретно на АНБ. Внештатный сотрудник, но с высшим допуском. У нас еще есть контакты в ФБР и ЦРУ, а также в международных кругах безопасности и правоохранительных органах. Всё это создает очень мощную информационную сеть.

Мариана сидит совершенно неподвижно, слушая, на ее лице выражение глубокой сосредоточенности. Ее рука слегка дрожит.

Понизив голос, Табби продолжает: – Этот человек, на которого ты работаешь… Он очень опасен.

– Нет, – говорит Мариана без секундной паузы. – Эбола опасна. Опасны акулы и электрические провода под напряжением. Винсент Морено – чистое зло.

– И всё же ты на него работаешь, – коротко замечает Коннор.

Взгляд Марианы пронзает его насквозь, как горячий нож масло. Сбоку на ее шее пульсирует вена.

– Когда дьявол говорит тебе подпрыгнуть, единственный вопрос, который ты задаешь, – это как высоко.

Я сопротивляюсь горячему, непреодолимому желанию встать на защиту Марианы только потому, что я уже знаю, что Коннор и Табби на нашей стороне, и я знаю, что этот разговор должен состояться. Но черт, вид расстроенной Марианы действует мне на нервы, о которых я даже не подозревал.

Может быть, мои чувства к ней заставляют меня испытывать что-то новое.

– Я понимаю это, – говорит Табби. – Я сама кое-что знаю о психопатах.

– Тогда ты знаешь, что с ними невозможно договориться или их нелегко обмануть.

– Да.

– Так что, когда Райан говорит, что собирается вернуть бриллиант Хоупа и подставить Капо, вы должны понимать, что это не только крайне глупый план, но и обреченный на провал.

К моему ужасу, Табби отвечает: – Да. Так получилось, что я полностью с тобой согласна.

– Табби! Что за хуйня? – кричу я.

– Прибереги свой гнев до конца, брат, – устало говорит Коннор. – Дальше будет только хуже.

Прежде чем я успеваю возразить, Табби продолжает: – Такой человек, как Винсент Морено, ни за что не согласится на встречу с незнакомцем, особенно когда всё, что ему нужно сделать, чтобы узнать, кто ты такой, Райан, – это немного покопаться. Затем он узнает твою личность, легко догадывается, что ты задумал, и наносит удар. Ты мертв еще до рассвета. Мариана тоже.

– Он не убил бы меня сразу, – говорит Мариана, глядя на свои руки. – Есть вещи, которых он хочет от меня гораздо больше, чем моей смерти.

От этих слов из комнаты словно высасывает весь воздух. Мы все молча смотрим на нее, пока Табби наконец не нарушает тишину.

– Подчинения?

Мариана качает головой, закрывая глаза.

– Больше, чем подчинение. Скорее, капитуляцию. Я годами бросала ему вызов. Но в основном ему просто нужна моя боль.

Она открывает глаза и смотрит на каждого из нас по очереди, на меня последним.

– Капо хочет выжать из меня каждую каплю боли, как вы выжимаете воду из полотенца. Несколько раз он был близок к этому, но всегда умудрялся сдерживаться. И если быть честной, я думаю, что причина, по которой он может сопротивляться, связана не столько с самоконтролем или соблюдением клятвы крови, которую я дала, сколько с усилением его предвкушения. Все эти годы, все эти задания, эта петля, которую он держит над головой Рейнарда… Я наконец поняла, что на самом деле речь идет не о возврате долга.

– А о чем? – спрашиваю я срывающимся голосом, как будто только что кричал.

Мариана сглатывает, затем тихо произносит: – Всё дело в прелюдии.

– Этот ублюдок! – рычу я, ощетинившись, но, прежде чем я успеваю продолжить свою гневную тираду, Коннор гремит: – Заканчивай, солдат!

Я резко поворачиваю голову и свирепо смотрю на него.

– Твоя ярость ничему не поможет! – рявкает он, встречая мой обжигающий взгляд своим стальным. – А теперь, черт возьми, сдерживайся. Твоей женщине нужен спокойный ты, а не ярость, горящая в твоих глазах.

Он прав. Он прав, и я это знаю, но от этого не легче смириться.

Я вскакиваю с кресла и начинаю расхаживать по комнате, проводя руками по волосам и что-то бормоча. Я хочу убить Морено, хочу разорвать его на части, но если я не смогу себя контролировать, то у меня не будет ни единого шанса сделать это.

Поэтому я расхаживаю взад-вперед, дышу и заставляю себя не думать о прелюдии и о том, что теперь она для меня навсегда испорчена.

Удивленно глядя на мою бурную реакцию, Табби поворачивается к Мариане.

– Я уверена, Райан уже сказал тебе, что он разговаривал с ФБР о снятии с тебя всех обвинений в обмен на Морено.

Мариана смотрит на меня, колеблется, затем кивает.

– И он сказал нам, что у тебя есть примерно сорок восемь часов, чтобы доставить бриллиант Морено, пока не истекло время твоего друга Рейнарда.

Мариана снова кивает.

– Что ж, тогда, я думаю, нам нужно отдать тебе камень и посадить на самолет.

Я замираю на месте и смотрю на Табби с полным недоверием, и во мне снова вспыхивает ярость.

– Мы не отправим ее обратно к нему! Она ни при каких обстоятельствах не должна снова оказаться рядом с ним!

– Остальная часть плана, о котором мы говорили, остается прежней, Райан, – вмешивается Коннор напряженным голосом. – ФБР оцепит любое место встречи, которое мы назначим. Снайперы на крышах, агенты, готовые ворваться внутрь, ты знаешь правила игры. Всё, что ей нужно будет сделать, – это надеть прослушку, как ты собирался сделать, и заставить его признаться в нескольких компрометирующих вещах на записи…

– Ни в коем случае, – решительно говорю я, чувствуя, как кровь стучит в ушах. – Ни за что на свете. Ты бы отправил Табби, если бы ситуация была обратной?

– Ты думаешь, это зависело бы от него? – лукаво спрашивает Табби.

Мариана отвечает задумчиво.

– Капо никогда не обыскивал меня ни перед одной из наших встреч. Он доверяет мне и никогда бы не узнал, что на мне прослушка.

Он доверяет мне. От этих слов у меня сводит желудок, как будто завтрак вот-вот выйдет наружу.

– В чем я должна заставить его признаться?

– Нет, Ангел, – говорю я, хватаясь за спинку ее кресла. Когда Мариана поднимает на меня взгляд, я качаю головой, чтобы подчеркнуть свои слова. – Этого. Никогда. Не. Случится.

Выражение ее глаз говорит мне, что я уже проиграл этот бой.

– Рейнард купил меня у Капо, когда мне было десять лет, – говорит она, твердо выдерживая мой взгляд. – Ты знал это? Вы выяснили это в ходе своих переговоров с ФБР?

Единственный звук, который я слышу, – это биение моего пульса. Вся комната сужается до маленького черного туннеля, сфокусированного на лице Марианы. Я опускаюсь в кресло рядом с ней.

– Что?

– На деньги, которые он годами воровал у Капо, – продолжает она, как будто я ничего не говорил. – Очень небольшие суммы, ничего такого, что могло бы вызвать подозрения. Мы с моей сестрой Ниной были в группе девушек, которых переправляли в Европу из Южной Америки в грузовом контейнере. Там не было еды, только кувшины с водой и никаких емкостей для отходов. В тот контейнер нас посадили двадцать семь человек. И только двенадцать из нас пережили поездку в Лондон. Мы все были детьми. Самой старшей, моей сестре Нине, было четырнадцать.

Краем глаза я замечаю, как Табби отшатывается и прикрывает рот рукой, но я не могу отвести взгляд от Марианы. Я не могу пошевелиться. Я даже не могу дышать.

– Обычно девушек, похищенных из деревень в моей стране, контрабандой переправляют в Тенансинго в Мексике, который является центром торговли людьми и принудительной проституции, но нас продали за границу, потому что мы были хорошенькими. У хорошеньких девушек цены выше. А Кaпo платит за них самые высокие цены из всех. Особенно за девственниц. – Она замолкает и смотрит на свои руки. – Он получает новый контейнер каждый месяц, – шепчет она.

– Господи Иисусе, – выдыхает Коннор.

Мариана выдерживает еще мгновение, затем качает головой, словно вырываясь из кошмара. Она говорит более оживленно, ее голос ясный и ровный, но в нем слышится скрытая ярость.

– Короче говоря, Рейнард отправился в порт, думая, что встретит там партию украденных картин, но был крайне удивлен, когда рабочие открыли двери. Каким-то образом документы перепутались, и вот мы оказались там: дюжина голодных, напуганных маленьких девочек в ошейниках и цепях, сбившихся в кучу среди трупов.

– У Рейнарда было при себе достаточно наличных, чтобы подкупить рабочих и забрать одну из нас. Конечно, это были люди капо. Ходили слухи, что выжили только одиннадцать девочек.

Я помню, как в порыве страсти обхватил ее рукой за шею, и она натянуто произнесла: «Мне не нравится, когда меня сдерживают», – и мне приходится сглотнуть желчь, едко подступающую к горлу.

– Позже я узнала, что мою сестру и остальных жестоко изнасиловали перевозчики еще до того, как они добрались до Капо. Но моей сестре удалось сбежать. Она схватила один из пистолетов мужчин и вышибла себе мозги. В каком-то смысле ей повезло. Скорее всего, ни одна из остальных девушек не дожила до шестнадцати.

Я понимаю, что у меня открыт рот. Понимаю, что тишина в комнате – один из самых страшных звуков, которые я когда-либо слышал, наполненный ужасом трех взрослых людей, которые повидали в своей жизни немало кошмарных вещей. Но я не могу пошевелиться. Я застыл. Всё, что я могу, – это смотреть на Мариану.

Она тяжело вздыхает, проводя рукой по лицу. Очевидно, что эта история сказывается на ней. Интересно, говорила ли она когда-нибудь об этом с кем-нибудь раньше.

– Прошло еще десять лет, прежде чем Капо узнал, что сделал Рейнард. Я не знаю как. Всё, что я знаю, это то, что однажды он пришел в магазин и сказал, что у меня есть выбор – погасить долг Рейнарда одним из двух способов.

Ее губы сжимаются от отвращения при одном воспоминании.

– Так что вместо того, чтобы стать шлюхой Капо, я стала его марионеткой, – говорит Мариана уже тише. – Его послушной прислужницей, которую посылали за любой безделушкой, которая ему приглянулась. К тому времени я уже была опытной воровкой. В семь лет я могла пробраться в любую запертую комнату, стащить у мужчины бумажник или часы так, что он и не заметит пропажи. Рейнард лишь отточил мои навыки. Так что для Капо было логично завербовать меня, хотя он предпочел бы, чтобы я выбрала другой путь. И вот мы здесь, спустя столько лет.

Мариана смотрит на Табби и Коннора, которые, очевидно, пребывают в том же шоке, что и я.

– Я хотела убить его, сколько себя помню. Так что, если я могу что-то сделать, чтобы помочь его обезвредить, я это сделаю.

Табби и Коннор смотрят на меня.

– Ангел, – грубо говорю я, пытаясь поймать ее взгляд. Когда мне это удается и она смотрит на меня, я говорю: – Позволь мне убить его ради тебя.

– Если мы не отдадим Морено ФБР, Мариана не сможет начать всё с чистого листа, – быстро говорит Коннор.

Я на самом деле не слушаю. Достаточно сложно сосредоточиться на том, чтобы сидеть спокойно, когда каждый нерв кричит мне пойти отрубить Морено голову и преподнести ее моей женщине на блюде.

Я хочу уничтожить его за то, что он с ней сделал. Хочу стереть его с лица земли. Хочу разорвать его голыми руками и полакомиться его костями. Я никогда не испытывал такой всепоглощающей ярости.

Пристально глядя мне в глаза, Мариана улыбается.

– Это, наверное, самая романтичная вещь, которую я когда-либо слышала, ковбой. Спасибо. И пожалуйста, не воспринимайте это как оскорбление или недостаток веры в твои способности, но вероятность того, что ты подберешься достаточно близко, чтобы убить его, очень мала.

Когда я начинаю протестовать, она прижимает палец к моим губам.

Мне нравится, когда женщина так делает. Я мгновенно замолкаю.

– Капо повсюду путешествует с шестью наемными убийцами. Он никогда не появляется в общественных местах, где его могут заманить в ловушку, окружить или взять на прицел. Никто, кроме наемных убийц – все они сицилийцы, безупречно преданные ему, – не знает, где он живет.

Мариана смотрит на Табби в поисках подтверждения. Когда Табби с сожалением кивает, она снова обращает свое внимание на меня.

– Он избежал множества покушений на свою жизнь просто потому, что всегда был готов к следующему. Капо живет, готовый умереть. Когда придумали термин «криминальный гений», они говорили о нем. Самый умный и простой способ поймать его – использовать приманку, которую он уже знает и которой доверяет.

Она убирает палец с моих губ и говорит с тихой горячностью: – И, по-моему, это не будет считаться местью за смерть моей сестры, если я не буду иметь никакого отношения к гибели Капо. Я не могу быть сторонним наблюдателем, пока все остальные делают всю работу. Как ты выразился ранее, что бы ты почувствовал, если бы ситуация была обратной?

Я хочу ответить, что ситуация совершенно иная, потому что она моя, и моя работа – защищать ее любым способом, но слова застреваю у меня во рту, как прокисшее молоко.

Потому что правда в том, что если бы кто-то поступил с одной из моих сестер так же, как Винсент Морено поступил с Марианой и всеми теми безымянными девушками, которые были чьими-то сестрами, дочерями и лучшими подругами, то ни рай, ни ад не смогли бы помешать мне отомстить.

Я тяжело сглатываю и надолго задумываюсь, борясь со своей совестью, своим эго и всеми мужскими инстинктами в моем теле.

Возможно, это самая тяжелая битва в моей жизни.

Наконец, после вечности молчаливых дебатов чаша весов склоняется в одну сторону, и я делаю глубокий вдох.

– Хорошо.

Мне приходится выдавливать слова сквозь зубы огромным усилием воли.

– Но, если я хотя бы почувствую, что что-то идет не так, я войду сам, с оружием наперевес и я вытащу тебя. – Я смотрю на Коннора, давая ему понять, что в моих глазах он видит воина-камикадзе. – И этот план должен быть чертовски надежным, иначе я на это не подпишусь. Ты меня слышишь?

– Я слышу тебя, брат, – тихо говорит он.

Я встаю, несколько раз прохаживаюсь по комнате, делаю еще несколько глубоких вдохов, пытаясь взять себя в руки. Все молча наблюдают за мной.

В конце концов я решаюсь заговорить, не сорвавшись на крик.

– Начнем с главного. Нам нужно выбрать место для встречи. Оно не должно быть публичным, и не только потому, что Морено на это не согласится, но и потому, что мы хотим минимизировать сопутствующий ущерб, если что-то пойдет не так и придется применять оружие. Но там также должно быть достаточно укрытий для агентов ФБР и несколько точек входа и выхода, чтобы они могли войти, а мы – выйти. В нейтральном месте, чтобы не вызвать никаких подозрений, но в идеале достаточно близко к аэропорту, чтобы Капо можно было быстро перевезти, прежде чем его люди перегруппируются и предпримут контратаку, чтобы вернуть его.

Губы Марианы изгибаются в легкой, нервирующей улыбке.

– Как насчет ада?

ДВАДЦАТЬ ТРИ

Мариана

Следующий час мы обсуждаем логистику. Точнее, мы с Коннором обсуждаем, а Райан ходит по комнате, как тигр в клетке, и старается ничего не сломать.

Его стремление защищать не должно меня удивлять. В конце концов, он солдат. Как правило, они без колебаний готовы отдать жизнь, чтобы защитить то, что им дорого. Его научили в первую очередь думать о других и сосредотачиваться на миссии, на целях и результатах, а не на чувствах и причинах.

Но его реакция на мою историю меня удивила. И его немедленное и искреннее предложение убить Капо вместо меня, и его готовность подавить в себе инстинкт защитника – и свою гордость – ради того, чтобы позволить мне участвовать в плане, к которому он явно не хочет меня привлекать.

Другими словами, Райан уважает мои желания. Вопреки здравому смыслу и, должно быть, значительному натиску тестостерона, бьющемуся в его голове. Он явно хочет запереть меня в шкафу, чтобы я была в безопасности, но он делает то, чего хочу я. И, судя по всему, ему это дается с трудом.

Если бы я уже не была так увлечена им, одного этого было бы достаточно, чтобы влюбиться.

Я никогда не встречала альфа-самца, которого можно было бы назвать покладистым.

– Итак, чтобы подвести итог, – говорю я, когда в разговоре наступает затишье. – Я договорюсь о встрече с Капо во Дворце. Я приду с прослушкой и наушником, которые будут принимать и передавать сигнал из фургона ФБР, припаркованного неподалеку. Я покажу Капо бриллиант и обязательно упомяну, что он приказал мне забрать его, как и в случае с другими заданиями. Затем спрошу его, какая у меня будет следующая работа, заведу светскую беседу о его бизнесе, предложу обсудить нашу совместную историю или что-то еще, что поможет мне выведать подробности его преступной деятельности. Если с ним будут девушки, как обычно, это будет несложно. Как я пойму, что вы уже достаточно услышали?

– Ты услышишь, как ответственный агент подаст сигнал через твой наушник, – говорит Коннор. – И тогда погаснет весь свет. Тебе нужно упасть на пол и оставаться там, пока мы не наденем на Морено наручники.

– Она будет как на ладони! – горячо возражает Райан. – Когда погаснет свет, Морено поймет, что что-то не так, и на кого он тогда свалит вину?

– Сомневаюсь, что он заподозрит меня, но, если заподозрит, я смогу защититься. В прошлый раз, когда я встречался с Капо, я пришла с полудюжиной ножей. Главная проблема – его люди. Они никогда не отходят от него дальше, чем на несколько футов, и они хорошо вооружены.

– Ты можешь как-нибудь остаться с ним наедине? – спрашивает Табби.

Райан перестает расхаживать по комнате, напрягается и сжимает руки в кулаки.

Заметив его убийственное выражение лица и напряженную позу, Табби говорит: – Ого. Ты только что превратился в настоящего мутанта-трансформера, чувак. Расслабься на секунду. Мы просто рассматриваем возможные варианты.

Взбешенный, Райан отвечает, стиснув зубы.

– Рассмотрите другие варианты.

– Милый, – мягко говорю я.

Райан переводит на меня ледяной взгляд.

Игнорируя тот факт, что в комнате есть еще двое человек, я говорю: – Ты самый удивительный мужчина, которого я когда-либо встречала.

Он моргает, и его ледяные глаза начинают таять.

– Спасибо тебе за то, что ты меня так защищаешь. Я знаю, для тебя это очень тяжело.

Его руки медленно разжимаются. Он делает глубокий вдох.

– И я знаю, что ты предпочел бы, чтобы всё пошло не так, как идет сейчас, и что тебя убивает мысль о том, что я буду в опасности.

Райан сглатывает, складывает руки на груди и смотрит в пол.

– Убивает – слишком мягкое слово, – хрипло говорит он.

– Я знаю. Посмотри на меня.

Он поднимает глаза, но не голову, поэтому стоит и сердито смотрит на меня из-под опущенных бровей.

Боже, он восхитителен.

– Когда всё закончится, мы устроим ужин в L’Ami Louis в Париже и будем наслаждаться шампанским, устрицами и уткой-конфи, держась за руки и любуясь закатом над Сеной. Потом мы обсудим, сколько времени в году мы хотим проводить в Марокко, а сколько – на Манхэттене.

Затем мы вернемся в наш отель и будем заниматься любовью. Несколько дней. Может быть, недель. Посмотрим, как всё пройдет, и в зависимости от того, сколько устриц ты съешь. Договорились?

Райан ковыряет носком ботинка пол и делает вид, что размышляет. Он также делает вид, что хмурится, чтобы скрыть улыбку, которая вот-вот появится на его лице. В конце концов Райан неохотно говорит: – Хорошо. Но только потому, что ты назвала меня милым.

Изумление на лице Коннора эпично. У Табби, тем временем, вместо глаз маленькие сердечки.

– Вы, ребята, такие очаровательные! – восклицает она.

– Я не очаровательный, – ворчит Райан. – Не начинай.

Он обхватывает мое лицо руками и страстно целует меня, а затем снова начинает расхаживать взад-вперед.

Я считаю это успехом.

Табби переключается обратно в режим планирования, как будто ее никто и не прерывал.

– Ты уверен, что мы должны показывать Морено бриллиант? Что, если он передаст его кому-нибудь до того, как Мариана получит нужную нам информацию? Я знаю, Карпов будет очень недоволен, если не получит камень обратно.

Я медленно поворачиваюсь в кресле и смотрю на Райана.

– Так вот откуда он у тебя.

Райан кивает.

– Да. Я заметил его на витрине в его особняке, когда мы возвращали его дочь в Санкт-Петербург после похищения. Именно его отец в семидесятых годах организовал кражу из Смитсоновского института. Теперь это что-то вроде семейной реликвии. Я сказал Карпову, что он может снять проклятие, если одолжит его для доброго дела.

– Проклятие? – заинтригованно спрашивает Коннор. – Какое проклятие.

Табби отвечает так, словно написала лучшую книгу по истории камня.

– То, что наложили на него жрецы, обнаружившие, что бриллиант пропал из их индуистского храма в Индии в XVII веке. Жан Батист Товернье, его первый зарегистрированный владелец и человек, который украл его из храма, вскоре после этого слег с сильной лихорадкой. Позже его тело сожрали волки. Король Людовик XIV купил камень в 1673 году у Товернье, а затем мучительно умер от гангрены. Людовик XVI унаследовал камень, после чего он и Мария-Антуанетта лишились голов во время Французской революции. Бриллиант был украден из Версаля во время революции и на какое-то время потерян, но всплыл много лет спустя, когда голландский ювелир Вильгельм Фальс переработал его и продал по частям. Сын Фальса убил его… а затем покончил с собой.

На мгновение Табби замолкает и обводит нас взглядом, после чего продолжает.

– Был еще греческий купец, которому позже принадлежал бриллиант, он тоже покончил с собой, своей женой и их ребенком, сбросившись со скалы. Наследница, которой принадлежала газета Washington Post, некоторое время владела бриллиантом, и все члены ее семьи погибли при трагических обстоятельствах, включая ее саму, – разорившись и задолжав огромные деньги. Дети этой наследницы продали бриллиант Гарри Уинстону, который пожертвовал его Смитсоновскому институту, отправив по почте, а почтальон, доставивший камень, сразу после этого получил перелом ноги в результате несчастного случая. А еще его дом сгорел дотла. И, наконец, Сергей Карпов, российский олигарх, организовавший кражу камня из Смитсоновского института, был отравлен деловым конкурентом. Его жена умерла в психиатрической больнице. Его сын и невестка перенесли четыре мертворождения, прежде чем, наконец, родили здоровую девочку… которую в итоге похитила жестокая банда головорезов.

– И которую спас я, – говорит Райан, лаконично завершая рассказ.

Коннор сухо поправляет его: – Мы.

– О. Да. Именно это я и имел в виду. Мы, – говорит Райан и пожимает плечами.

Коннор качает головой и вздыхает.

– Капо никому не отдаст бриллиант, – говорю я. – Ему будет любопытно, почему я хочу встретиться с ним во Дворце, чтобы отдать ему камень, вместо того чтобы забрать его у Рейнарда, как он обычно делает, и встретиться с ним там. Так что мне придется придумать что-то правдоподобное.

Я смотрю на Табби и Коннора в поисках идей. Табби отвечает первой.

– Может, потому что ты беспокоишься, что в доме Рейнарда есть прослушка. Да, это хорошая идея, – говорит она, проникаясь этой мыслью, в то время как остальные смотрят на нее так, будто она выпила. – Это сыграет на его паранойе, сделает тебя заслуживающей доверия и одновременно отвлечет подозрения. Ты можешь сказать, что видела странного мужчину, который слонялся возле почтового ящика на улице, или что слышала странный щелчок в телефоне, когда разговаривала с ним в последний раз, или что угодно. Это классический отвлекающий маневр «спрячь что-нибудь на виду». Типа, посмотрите на эту подозрительную штуку, чтобы не заметить еще более подозрительную вещь, происходящую прямо у вас под носом.

– Если я скажу ему это перед встречей, он просто пришлет своих ребят и проверит магазин на наличие жучков.

– Поэтому скажи ему, что ты не можешь обсуждать по телефону, почему тебе нужно изменить место встречи. Сделай вид, что ты думаешь, что твой звонок прослушивается. Затем используй какой-нибудь код, который известен только ему, чтобы предложить встретиться во Дворце.

– Это не сработает, – перебивает Райан. – Он предложит свое собственное место встречи, которое он может контролировать, где-нибудь, вероятно, на своей территории.

Мой мозг работает, и я медленно произношу: – Если только я не предоставлю ему более вескую причину встретиться со мной во Дворце. Причину, перед которой он не сможет устоять.

Мы с Райаном встречаемся взглядами. Когда он считывает, о чем я думаю, то громко говорит: – Нет.

– Таким образом я бы смогла увести его от его людей.

Еще одно «нет», еще громче, сопровождаемое указательным пальцем, направленным мне в лицо, и громоподобным: – ДАЖЕ НЕ ДУМАЙ ОБ ЭТОМ!

– У меня такое чувство, что я чего-то не понимаю, – говорит Коннор.

– Мариана хочет использовать себя в качестве приманки, – отвечает Табби.

– Она уже делает это.

– Нет, милый. – Табби многозначительно смотрит на него. – Приманка для приманки. Такая, перед которой не устоит садист, питающий слабость к девственницам.

– А. Понял. – Барабаня пальцами по столу, Коннор смотрит на Райана, на меня, затем снова на Райана. Мне он говорит: – Я не могу подписаться на это, пока этого не сделает твой мужчина.

– Нет! – кричит Райан, тряся рамкой с изображением американского флага на стене.

Коннор откидывается на спинку кресла и складывает руки на плоском животе.

– Есть идеи получше? – мягко спрашивает он меня. – Потому что эта не прокатит.

Какое-то время я выдерживаю напряженный взгляд Райана. И наконец, говорю: – Я что-нибудь придумаю. Давайте поговорим об остальной части плана. Что произойдет после того, как ФБР арестует Капо? Разве они не захотят сохранить бриллиант и вернуть его в Смитсоновский институт? Как вы собираетесь это объяснить?

– ФБР насрать на бриллиант, – говорит Райан. – Им нужен Морено.

– Почему ты должна приносить на встречу настоящий камень? – спрашивает Табби. – Разве подделки недостаточно, если Капо даже не собирается ее оставлять?

Я качаю головой.

– Он может распознать подделку за милю. Геммология – одно из его увлечений. У него есть ювелирная лупа, но помимо этого есть еще дюжина простых способов проверить подлинность бриллианта, не отправляя его в лабораторию. Морено всё поймет, как только я дам ему камень в руки.

– Нам нужно надеть на нее бронежилет, – резко говорит Райан. – Она будет в комнате с шестью вооруженными убийцами, а потом ФБР вышибет двери…

– Как будто бронежилет не будет бросаться в глаза, – говорит Коннор, отвергая эту идею и качая головой.

– Мне не нужен бронежилет. Я попрошу швею сшить мне платье.

Когда все непонимающе смотрят на меня, я улыбаюсь.

– Она не обычная швея.

– Нанотехнологии? – спрашивает Табби.

Я на мгновение замираю, поражаясь тому, что она, кажется, знает всё обо всём, а затем отвечаю: – Да, именно так.

– Как костюмы из кевлара, которые использовались войсками в Ираке? – спрашивает Райан.

Я киваю.

– Только ткань намного тоньше и намного стильнее. Это будет выглядеть как обычное платье, а не как непробиваемый бронежилет.

– Круто.

Я не могу удержаться от улыбки при виде одинакового выражения благоговения на лицах Райана и Коннора.

– Просто одно из преимуществ быть международным преступником, ребята.

Что-то происходит с лицом Райана. Его выражение меняется, но я не могу сказать, о чем он думает, пока он не заговорит.

– Ты будешь скучать по этому? По своей старой жизни? По старым друзьям?

– У меня нет ни друзей, ни того, что можно было бы назвать настоящей жизнью. – Я отвечаю резче, чем хотела, потому что меня всё еще беспокоят ужасные воспоминания, вызванные разговорами о Нине и Капо.

Но Райан смягчает все мои острые углы, когда говорит: – У тебя есть друзья, Ангел. Они прямо здесь, в этой комнате.

Мое горло сжимается. Горячие слезы подступают к уголкам моих глаз.

– А что касается жизни, то, похоже, у вас с любовничком уже есть на нее планы. Париж, Марокко, устрицы… – протягивает Коннор и широко ухмыляется. – Он не захочет возвращаться к работе.