Текст книги "Порочные намерения (ЛП)"
Автор книги: Джей Ти Джессинжер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц)
– Я уезжаю завтра, – резко говорю я, удерживая ее взгляд.
– Я тоже.
– Так что… тик-так, прекрасная мадемуазель.
Она прекрасно понимает, что я имею в виду. Ее губы изгибаются вверх.
– Я ценю вашу искренность, мистер Маклин…
– Райан, – поправляю я ее. – Хорошие друзья называют друг друга по именам, Ангел.
Когда она улыбается, в ее глазах происходит что-то невероятное. Они сверкают, как солнечные лучи, отражающиеся в воде. Или это у меня в глазах звезды?
Боже, я теряю самообладание. Возьми себя в руки, придурок!
– Хорошо, – говорит Ангелина. – Как я уже говорила, я ценю твою откровенность, Райан. И я бы солгала, если бы сказала, что не испытывала искушения. Ты очень сексуальный.
Ее взгляд жадно путешествует вверх и вниз по моему телу, когда звучит слово «сексуальный». Если она продолжит так смотреть на меня, у меня может случиться конфуз в шортах.
Затем она печально вздыхает и приподнимает плечо.
– Но я не занимаюсь сексом на одну ночь. Это не мое.
Как будто я позволю этому остановить меня. Я немедленно переключаюсь в режим решения проблем.
– Никаких интрижек на одну ночь. Никаких проблем. Ты ведь живешь в Париже, верно?
Она хмурится.
– Да. А что?
– Я в Нью-Йорке.
Она склоняет голову набок и ждет.
– Перелет между ними занимает всего около восьми часов, а у меня куча миль для часто летающих пассажиров. И раз уж ты пишешь о путешествиях, то, думаю, у тебя их тоже полно.
Ангелина смотрит на меня не мигая.
– Мы знакомы десять минут, а ты уже предлагаешь мне отношения на расстоянии?
Я пожимаю плечами, но не прерываю зрительный контакт.
– Ты хочешь меня. Я хочу тебя. Ты не занимаешься сексом на одну ночь. У тебя есть решение получше?
Я не уверен, выражается ли на ее лице ужас или веселье.
– Ты это серьезно?
– Как сердечный приступ, Ангел.
Качав головой, она издает тихий удивленный смешок и что-то бормочет себе под нос по-французски.
Я наклоняюсь ближе, беру ее за руку и сжимаю. Когда она смотрит на меня, я тихо говорю.
– То, как ты двигаешься и смотришь на меня. Твой смех. Тот поцелуй. Мне тридцать четыре года, Ангелина, и у меня было немало женщин. Ни одна из них никогда не бросала мне вызов, не смешила меня, не указывала мне на мое дерьмо, не смотрела на меня так, будто понимала меня, и не вызывала у меня стояк, об который можно было бы порезаться, и в то же время не заставляла меня чувствовать себя подростком, впервые влюбившимся. Мне было бы всё равно, даже если бы ты жила в гребаной Антарктиде. Это произойдет.
Даже если ты лжешь мне о том, кто ты такая.
Спустя долгое время она просто говорит: – Вау.
Я улыбаюсь ей.
– Ты только что влюбилась в меня, не так ли?
В ее смехе слышится недоверие.
– Или мне просто интересно, где находится ближайший полицейский участок, чтобы я могла подать судебный запрет!
– Не-а. Говорю тебе, это любовь. Через год мы вернемся сюда в наш медовый месяц.
Она закрывает лицо руками и стонет. – Mon Dieu3, пожалуйста, перестань болтать.
Из бассейна доносится крик.
– Что бы он ни сказал, он имел в виду именно это, милая!
Это Коннор. Я небрежно показываю ему средний палец через плечо. Его громкий смех разносится по всему бассейну и бару.
– Послушай, – говорю я.
Ангелина настороженно смотрит на меня.
– Сегодня вечером мы ужинаем в ресторане отеля, вшестером. Я указываю большим пальцем в сторону бассейна и банды неудачников, которых я называю друзьями. – Теперь семеро, включая тебя. После ужина мы с тобой поднимемся в мой номер, поговорим, выпьем, притворимся, что ты не безумно влюблена в меня и не мечтаешь иметь от меня детей.
Она прерывает меня прежде, чем я успеваю произнести последнее слово.
– С тобой что-то серьезно не так, Райан Маклин. Тебе известно об этом?
– Да, но ты все еще считаешь меня милым. А это значит, что с тобой тоже что-то серьезно не так. Что делает нас идеальной парой.
Она начинает смеяться и не может остановиться. Я продолжаю говорить.
– Затем ты решишь, применимо ли твое правило «секс на одну ночь» к началу отношений на расстоянии с мужчиной твоей мечты. И я просто хочу сказать, что это не будет «секс на одну ночь», если это начало отношений. В любом случае. Что бы ты ни решила, мы проведем какое-то время вместе, узнаем друг друга получше, поделимся историями, будем целоваться. Скорее всего, будем в основном целоваться.
Она продолжает смеяться. Мне трудно сохранять серьезное выражение лица.
– Так что ты скажешь, Ангел?
Когда она, наконец, переводит дыхание, ее глаза горят, щеки розовеют, а улыбка сияет, как солнце.
– Ладно, ковбой, – говорит она. – Я согласна. Но даже не думай переступать со мной черту, потому что я эксперт по фехтованию на ножах. Только сунь руку куда не надо – и лишишься ее.
Теперь смеюсь я, но не потому, что я ей не верю. Я верю. И это серьезный прогресс.
Это первое, что она рассказала мне о себе, и это правда.
ТРИ
Мариана
Какая-то часть меня в восторге от того, как всё складывается. Райан очень мне помогает, это точно. Но есть и другая часть меня – более значительная – которая беспокоится.
Он мне нравится.
Для человека моей профессии это может быть смертельно опасно.
Дело не только в том, как Райан выглядит, как целуется или в его прямолинейном, бескомпромиссном стиле. Дело не только в его дурацком чувстве юмора или очевидном интеллекте. Дело во всём этом, а еще в том, что он – крупный, мужественный морской пехотинец с дерзкой походкой, который достаточно силен, чтобы выдержать выстрелы, но при этом прикасается ко мне с искренней нежностью, и руками, и взглядом.
У этого мужчины есть чувствительная сторона.
Нет ничего более неотразимого для моего циничного сердца, чем грубая мужественность в сочетании с нежностью. Каждый второй мужчина, которого я знаю, безжалостен до глубины души.
В такие моменты я жалею, что не могу быть чуть менее наблюдательной.
– Ужин в восемь, – говорит Райан, улыбаясь своей фирменной самоуверенной улыбкой. – В каком номере ты остановилась, Ангел? Я зайду за тобой.
Неважно, как сильно он мне нравится, шансы на то, что я впущу этого мужчину в свою комнату, примерно такие же, как шансы на то, что молния убьет меня прямо на месте.
– Давай встретимся в вестибюле.
Прежде чем он успевает спросить почему, я наклоняюсь вперед и целую его.
Это помогает эффективно отвлечь внимание.
Он обхватывает мое лицо руками – еще одна вещь, которая нравится мне больше, чем следовало бы, – и тихо стонет мне в рот, когда наши языки сплетаются. Мои вены наполняются опасным адреналином. Я пытаюсь сохранять интеллектуальную дистанцию, как сторонний наблюдатель, но этот мужчина – чемпион по поцелуям. Его губы наполнены химикатами, изменяющими сознание. Должно быть, так и есть, потому что через несколько секунд я уже теряю самообладание и цепляюсь за него, как будто тону, а он – единственное, что может спасти меня от следующей большой волны.
– Мне нравятся те тихие звуки, которые ты издаешь, – шепчет он, нежно прикусывая мою нижнюю губу и поддерживая мою голову.
– Звуки? – повторяю я, слишком счастливая, чтобы ужасаться тому, что я могу издавать какие-то непривлекательные животные звуки у него во рту.
Когда меня в последний раз так целовали?
Никогда.
– Маленький рычащий котенок. – Райан целует один уголок моего рта, затем другой, и горячо шепчет мне на ухо: – Интересно, какие звуки ты будешь издавать, когда мое лицо окажется у тебя между ног.
Я мысленно представляю себя обнаженной, лежащей на спине в постели, с золотистой головой Райана между моих бедер, извивающейся и кричащей от термоядерного оргазма, и стараюсь не дышать слишком часто.
Он позволяет мне отстраниться, но выражение его лица мрачное и напряженное. Я думаю, что он может схватить меня в любой момент и утащить в кусты, как пещерный человек.
Перекрывая бешеный стук своего пульса, я хладнокровно говорю: – Не забегай вперед, ковбой. Ты все еще во френдзоне. Еще какие-нибудь предположения о том, к чему это приведет, и ты останешься там навсегда.
Я забавляю его, о чем свидетельствует его грубоватый смешок и шутливый ответ.
– Да, мэм.
Я встряхиваю волосами и поднимаюсь с барного стула. Райан тоже мгновенно вскакивает на ноги.
– Увидимся в восемь, – говорю я.
Он выглядит удрученным, как маленький мальчик, которого оставили одного на игровой площадке.
– Ты уже уходишь? Еще даже не четыре!
Mierde4. Почему он должен быть таким очаровательным?
Контраст между его милой мальчишеской внешностью и дерзким языком сводит с ума.
– Мне нужно сделать кое-какую работу. Моя статья должна быть сегодня у редактора, а я ее еще не закончила.
Какое-то мгновение он смотрит на меня. Выражение его лица меняется на что-то нечитаемое. Маленький мальчик исчез. На его месте появился настороженный и проницательный мужчина с холодными, как айсберг, голубыми глазами. Это тот самый волк, которого я видела раньше, тот, что скрывается за развязностью и улыбками.
– Конечно, – говорит Райан без тени эмоций в голосе. – Я понимаю. Долг зовет.
На этот раз, когда он улыбается, у меня по спине пробегают мурашки.
Я достаю немного наличных из сумки, которую захватила с собой в бассейн, и кладу их на барную стойку за крокеты из моллюсков. Райан смотрит в потолок и вздыхает. Он берет деньги и машет ими у меня перед носом. Я в замешательстве беру их.
– Не оскорбляй меня, Ангел. И, прежде чем у тебя появятся еще какие-нибудь дурацкие идеи, ужином угощаю тоже я, compris5?
Мое сердце замирает.
– Ты говоришь по-французски?
Он небрежно пожимает плечами.
– Немного, – говорит он. – Раньше встречался с француженкой.
Ну конечно же.
Я прищуриваюсь. Его сдержанная улыбка становится подозрительно широкой. Внезапно мне кажется, что мы находимся в центре нуарного противостояния, как два шпиона на противоположных концах моста, которые ждут, кто первым достанет пистолет.
– Увидимся в восемь, Ангел. Райан целует меня в щеку, шлепает по заднице и, насвистывая, направляется к бассейну.
Я смотрю ему вслед, убежденная, что допустила просчет.
Я имею дело с чем-то гораздо более опасным, чем волк.
***
В своем номере я открываю сейф, достаю одноразовый телефон, купленный в аэропорту, и набираю номер, который знаю наизусть. Раздается отдаленное шипение, затем щелчок – на линии отвечают.
– Рейнард, – произносит культурный британский голос.
– Это Стрекоза, – с облегчением говорю я. Рейнард всегда отвечает на звонки, и он так же надежен, как Биг-Бен, но в этом мире так мало надежных вещей, что я всё еще не могу воспринимать его как должное.
– Дорогая моя! – говорит он, довольный. – Ты уже закончила свою статью?
– Мне нужно проверить источник.
Следует короткая пауза.
– Понятно. Минуточку. – Пальцы стучат по клавиатуре за тысячи миль отсюда. – Продолжай.
– Райан Маклин. Мужчина, тридцати четырех лет, американец, из Перри, Джорджия. Служил в морской пехоте. Не уверена в сроках службы. Светлые волосы, голубые глаза, рост примерно шесть футов два дюйма, вес двести двадцать фунтов. Множество татуировок. Идеальные зубы.
Снова стук клавиш. Я знаю, что это ненадолго, но всё равно мне не терпится, и я постукиваю ногой по плюшевому ковру в ожидании.
Наконец в трубке раздается тихий смешок.
– О боже. Что за улыбка. Я видел акул менее смертоносных. Осторожнее, моя дорогая, у этого серьезный укус.
– Я знаю.
– Райан Тиберий Маклин…
– Тиберий? – Я не верю. – Его назвали в честь римского императора? Кто так поступает со своим ребенком?
– Могу я продолжать или ты хочешь развлечь себя, повторяя всё, что я говорю, и задавая риторические вопросы?
Я улыбаюсь, но не смеюсь. Ни при каких обстоятельствах нельзя смеяться над Рейнардом.
– Прошу прощения. Пожалуйста, продолжай.
– Как я и говорил. Райан Тиберий Маклин, родился десятого августа тысяча девятьсот восемьдесят третьего года в семье Бетти Энн Расмуссен, домохозяйки, и Томаса Роберта Маклина, фермера, выращивавшего персики. – В паузе Рейнарда сквозит снисходительность. – Действительно, скромное начало.
Я не говорю о том, что мой отец тоже был фермером. Авокадо. Я до сих пор не могу на них смотреть. В моей памяти они навсегда связаны с выстрелами, телами и кровью.
– Десятое августа, – размышляю я. – Значит, он Лев. Это подходит.
Рейнард вздыхает. Я почти слышу, как он закатывает глаза.
– Моя дорогая. Астрология – это не настоящая наука.
– Я знаю, но в этом тоже что-то есть. Если бы ты с ним познакомился, то согласился бы, что он очень похож на льва.
Хотя Рейнард не отвечает, я точно знаю, что он делает в этот момент: качает головой в безмолвном разочаровании. Я скучаю по нему с внезапной, неистовой болью.
Он самый близкий мне человек из всех, кто у меня есть.
Рейнард продолжает скучающим тоном.
– Старшие брат и сестра, Мисси и Клео – ты права, эти имена ужасны – закончили среднюю школу Перри лучшими в своем классе, получили футбольную стипендию в штате Джорджия… – Рейнард делает паузу. – Оба родителя погибли в результате стрельбы из проезжавшего мимо автомобиля во время поездки в Лос-Анджелес, куда они отправились, чтобы отпраздновать двадцатую годовщину свадьбы.
Дыхание с шумом вырывается из моей груди. Комната начинает вращаться. Слова застревают у меня в голове, прокручиваясь снова и снова, пока мне не хочется зажать уши руками и закричать.
Родители убиты. Стрельба. Родители убиты. Стрельба.
Убиты.
Убиты.
Убиты.
Я тяжело сажусь на край кровати и проглатываю горячую, едкую желчь.
Если Рейнард и догадывается, какой эффект произвели на меня эти слова, он не упоминает об этом и продолжает тем же монотонным тоном, что и раньше.
– Окончил университет Джорджии и поступил в морскую пехоту Соединенных Штатов. Кажется, твой мистер Маклин преуспел там. Множество благодарностей, быстрое продвижение по служебной лестнице, отбор в Специальные операции и так далее, и тому подобное… О, это интересно. Области специализации включают разведку, тактику ближнего боя и холодное оружие.
– Он эксперт боя на ножах, – тупо говорю я. – Почему Бог ненавидит меня, Рейнард?
– Снова эти риторические вопросы. Я еще не закончил, дорогая.
Я стону.
– Только не говори мне, что есть что-то еще.
– Тебе это понравится. После окончания службы в спецподразделениях и ухода из корпуса он был принят на работу в частную охранную фирму…
– Охранная фирма? – Мои глаза выпучиваются от ужаса.
– Подожди… Где он предоставляет услуги вооруженной охраны высокопоставленным клиентам, федеральным и местным органам власти, правоохранительным органам и разведывательным агентствам, а также транснациональным корпорациям. Похоже, сейчас он в основном занимается экстракцией. Вызволение похищенной дочери российского олигарха из лап сербской мафии, что-то в этом роде.
Мое молчание, должно быть, длится долго, потому что Рейнард в конце концов спрашивает: – Ты всё еще здесь?
– Он наемник, – говорю я, не веря своим ушам. – Из всех мужчин в мире, которые могли бы остановиться в той комнате, он оказался наемником. Наемником, экспертом боя на ножах, который вызволяет похищенных дочерей, черт возьми.
– Да, – растягивает слова Рейнард, забавляясь. – Это точно. Я так понимаю, твоя статья не будет готова к сроку? Это может стать проблемой, моя дорогая.
Я стискиваю зубы и выпрямляю спину.
– Я ведь еще ни разу не срывала сроки, верно?
– Вот это моя девочка, – говорит Рейнард, и в его голосе слышится мурлыканье. – Увидимся на той стороне.
Как всегда, он вешает трубку, загадочно попрощавшись.
– Ну, могло быть и хуже, – говорю я вслух пустой комнате. – По крайней мере, дождя нет. Подниматься на балкон Халида было бы действительно опасно в дождь.
Где-то в далеких горах раздается низкий раскат грома. Я откидываюсь на спину и закрываю глаза.
Это должно быть шутка.
ЧЕТЫРЕ
Райан
Если мой стояк не пройдет в ближайшее время, мне придется обратиться за медицинской помощью.
– Черт возьми, – бормочу я, глядя вниз на здоровяка, торчащего из-под полотенца, обернутого вокруг моей талии. – Ты будешь вести себя прилично?
Он не отвечает, а также не двигается с места. У меня есть орган, который последние три с половиной часа торчит из моего тела под углом в девяносто градусов. Если бы я его так сильно не любил, то бы взял скотч и приклеил его к своей ноге.
Я протираю запотевшее зеркало в ванной, намазываю лицо пеной и начинаю бриться. Это неудобно, потому что мне приходится отводить бедра назад, чтобы не удариться членом о край раковины. Затем я чищу зубы, расчесываю мокрые волосы и надеваю чистую одежду, всё это время думая о шатенке, которая с такой же вероятностью может меня поцеловать, как и пырнуть в спину ножом для колки льда.
Я уже много лет не был так возбужден.
Насвистывая, я включаю датчики движения и сигнализацию, которые в случае срабатывания отправят сигнал на мой мобильный, и запираю дверь. Я пришел на десять минут раньше, но не хочу пропустить, как Ангелина выйдет из лифта. Эта женщина двигается как поэтесса. Я уже придумал идеальное место, где буду стоять и ждать, пока она спустится.
Ангелина Лемер, двадцать шесть лет, родилась и выросла в Париже, Франция. Независимый автор статей о путешествиях для Condé Nast и National Geographic Travel, среди прочих. Окончила Сорбонну по специальности журналистика, никогда не была замужем, детей нет, судимостей нет, вовремя платит налоги.
Самая большая чушь из всех, что когда-либо были придуманы. К тому же скучная. Если бы мне пришлось выдумывать себе биографию, можете быть уверены, я бы выбрал что-нибудь крутое, например, астронавт или автогонщик. Журналист? Серьезно? Она похожа на девушку из фильмов о Джеймсе Бонде: плавные движения и взгляд, как лезвие ножа. Ей стоило выбрать «международная модель нижнего белья/возбудителя». Это было бы гораздо правдоподобнее.
Черт, это будет весело.
Очень. Весело.
Нужно не забыть поблагодарить Табби за обновление компьютерных систем Metrix. Поисковая программа, которую она установила, просто потрясающая. У меня есть подозрение, что она каким-то образом связана с базой данных Управления национальной безопасности, но, черт возьми, я не собираюсь спрашивать. Чем меньше я знаю, тем лучше.
Я не тороплюсь, пока иду через весь отель к вестибюлю. В животе у меня всё сжимается от предвкушения, как будто я проглотил улей. Все мои чувства обострены. Напряжены. У меня такое ощущение, будто я готов к полуночному рейду.
Вестибюль отеля роскошный, но сдержанный, оформленный в классическом непринужденном островном стиле. В воздухе витает аромат дождя и орхидей. Одна из стен полностью открыта, и в нее врывается приятный вечерний бриз. Гости тоже роскошные – сливки общества со всего мира, сверкающие бриллиантами и презирающие всех вокруг.
Я быстро пересекаю вестибюль, чтобы проверить выходы – от старых привычек трудно избавиться, – затем занимаю позицию перед аллеей с пальмами в кадках между главными лифтами и входом в ресторан. По моим расчетам, Ангелине придется идти ко мне добрых тридцать секунд, давая мне достаточно времени, чтобы насладиться видом.
К сожалению, Дарси и Кай выходят из лифта первыми и сразу замечают меня.
– Райан! – кричит Дарси с середины коридора. Несколько человек испуганно оборачиваются, чтобы посмотреть, что за суматоха.
Я поднимаю руку, пытаясь не улыбнуться.
– Привет, Дарси.
Она спешит к нам, таща за собой Кая, а люди завороженно наблюдают за ними. На ней короткое платье с глубоким вырезом и принтом под зебру, а также сапоги на высоком каблуке в тон. У нее такое декольте, что я уверен, что вместо бюстгальтера она носит строительные леса. Она идет как бульдозер и позвякивает золотыми браслетами, которые закрывают половину рук. На Кае фиолетовые брюки, белые туфли на шнуровке и рубашка кричащего оранжевого цвета, а на голове – кепка для гольфа, сдвинутая набок.
Они похожи на цирковых артистов.
Когда эта парочка останавливаются рядом со мной, Дарси фыркает и бросает на меня косой взгляд.
– Что ты здесь делаешь, прячась за растениями?
– Я не прячусь. Я жду.
Дарси смотрит на Кая и непристойно поводит бровями.
– Мисс Штучку.
Кай улыбается ей.
– Любовь зла, mein kleines Häschen6.
Я не позволяю себе реагировать на то, что он называет ее своим маленьким зайчиком на немецком. В конце концов, это мои друзья. Было бы невежливо расхохотаться.
Но затем разговор резко обрывается, потому что двери лифта снова открываются. Ангелина входит в комнату, из которой, по ощущениям, выходит весь воздух.
У меня такое чувство, будто меня ударили ножом в живот.
– Срань господня, – еле слышно произношу я.
Дарси и Кай поворачиваются в ту сторону, куда смотрю я. Когда Дарси видит Ангелину, она возвращает свой взгляд ко мне, посмеиваясь.
– Она настроена серьезно! Удачи. Мы будем в баре.
Она хлопает меня по плечу, а затем уводит Кая в ресторан, оставляя меня стоять с открытым ртом, как будто я пытаюсь поймать муху.
Ангелина – супермодель, а вестибюль – ее подиум. Алые губы, красное платье с разрезом от щиколотки до бедра, длинные ноги, мелькающие как в замедленной съемке. Блестящие волосы ниспадают на плечи. Опасный взгляд. Сияющая улыбка. Впечатления обрушиваются на меня одно за другим, пока она движется ко мне. Длинная юбка ее платья развевается за спиной, как парус.
У нее узкая талия и округлые бедра, поэтому мой член и мой мозг полностью согласны: она сногсшибательна.
Подойдя ко мне, Ангелина кладет руки мне на плечи и легонько целует в обе щеки. Я вдыхаю аромат ее кожи, свежий и пряный, как у кресс-салата.
– Ты выглядишь чудесно, – мягко говорит она, удерживая мой взгляд. – Давно ждешь?
Несмотря ни на что, я вновь обретаю дар речи.
– Всю свою жизнь.
Она смеется, думая, что я шучу.
Я показываю указательным пальцем, чтобы она повернулась. Мне нужно рассмотреть этот шедевр со всех сторон. Она делает шаг назад и кружится. Это выглядит профессионально, как будто она годами кружилась перед камерой. У двух парней у стойки регистрации, которые наблюдают за происходящим, похоже, случился сердечный приступ.
– Это отличное платье, Ангел.
– Это старье? – Она хлопает ресницами, глядя на меня. Моя очередь смеяться.
Я хватаю ее, прижимаю к своей груди, зарываюсь лицом в ее волосы и глубоко вдыхаю.
– Ты что, валялась на клеверном поле? – шепчу я ей на ухо. – От тебя пахнет весной. И специями.
– Это мои духи. Caron Poivre. Тебе нравится?
Я легонько кусаю ее за шею.
– Это съедобно. Мне нравится.
Легкая дрожь пробегает по ее телу. Она отстраняется и поворачивает голову в сторону ресторана.
– Пойдем?
– Да. Но не удивляйся, если я утащу тебя посреди ужина. Это платье испытывает мой самоконтроль на прочность.
Ангелина довольно улыбается. Судя по всему, ее целью при выборе наряда было свести с ума всё мужское население. И ей это удалось.
Она берет меня под руку. Мы направляемся к ресторану, и я наслаждаюсь неожиданным удовольствием – быть предметом зависти всех мужчин в округе. Даже некоторые женщины смотрят на меня так, будто хотели бы оказаться на моем месте. Остальные смотрят так, будто надеются, что Ангелина споткнется.
– Итак, ты закончила свою статью?
В ее голосе нет ни малейшей дрожи, когда она отвечает.
– Да.
– Как все прошло?
Краем глаза я замечаю ее загадочную улыбку.
– Ближе к концу всегда возникают какие-то неожиданные трудности, но нет ничего непреодолимого. Думаю, мой редактор будет очень доволен результатом.
«Результатом», а не «полученным результатом». Это говорит о том, что работа еще не закончена, но она только что сказала, что закончила ее.
Интересно. Я издаю неопределенный звук «хм» и обнимаю ее за талию. Мы идем в ногу, как будто знакомы уже много лет.
Когда мы подходим к ресторану, я здороваюсь с администратором. Она говорит, что остальные члены нашей компании в баре, и мы идем туда, держась за руки.
– Привет, ребята, – говорю я, когда мы подходим к ним. – Это Ангелина.
Я знакомлю ее с Табби, у которой волосы собраны в хвостики, а вместо платья на ней что-то похожее на бирюзовый носок, с Коннором, который, как обычно, одет во всё черное: футболку, брюки карго и ботинки, а также с Дарси и Каем. Хуаниты нигде не видно.
После того, как мы представились друг другу и все дружески поздоровались, я спрашиваю Табби: – Где Хуанита?
– Она нашла матч по ММА по кабельному телевидению. Я оставила ее перед телевизором с Элвисом и таким количеством Red Bull и Cheetos, что их хватит на всю жизнь.
– Элвисом? – спрашивает Ангелина.
Табби кивает.
– Крыса, без которой она никуда не ходит.
Когда брови Ангелины приподнимаются, Табби ухмыляется.
– Это долгая история. Кстати, мне нравится твое платье.
– А мне нравится твоя татуировка Динь-Динь, – парирует Ангелина, глядя на лодыжку Табби. – Она всегда была моим любимым диснеевским персонажем.
– Моим тоже! – говорит Табби, улыбаясь. – Она крутая.
– Но и хрупкая. Она не сможет существовать, пока Питер не поверит в нее. Вера – единственное, что поддерживает в ней жизнь.
Я вижу это в тот момент, когда любопытство Табби выходит на первый план. Если бы она была кошкой, то навострила бы уши и начала бы вилять хвостом.
– Всё, что тебе нужно, – это вера, доверие и немного волшебной пыльцы.
Ангелина отвечает без колебаний: – Никогда не говори «прощай», потому что прощание означает уход, а уход означает забвение.
Табби хлопает в ладоши и кричит.
– Боже мой! Кажется, я люблю тебя, Ангелина!
Я смотрю на Коннора.
– Брат, хоть ты понимаешь, что происходит?
– Белые девушки – сумасшедшие, Райан, ты это знаешь, – пренебрежительно говорит Дарси и допивает остатки своего мартини.
– Давайте поедим, – говорит Кай, поглаживая Дарси по руке и глядя на нее с обожанием. – Mein Häschen нужно топливо на потом.
Они обмениваются парой по-настоящему похотливых улыбок. Прежде чем разговор может стать еще более странным, я жестом прошу администратора усадить нас.
***
Час спустя ужин заканчивается, Кай и Дарси ласкают друг друга под столом, а Табби и Ангелина быстро находят общий язык.
– Не может быть, что тебе нравится Hello Kitty! – заявляет Табби. Последние двадцать минут она засыпала Ангелину вопросами, а мы с Коннором слушали и обменивались удивленными взглядами.
Ангелина кивает, проглатывая очередную ложку десерта, и деликатно промокает губы салфеткой.
– Я знаю, ты, наверное, думаешь, что это глупо, но я была одержима ею все свои подростковые годы. У меня был этот рюкзак, который я повсюду носила с собой, такой розовый, с маленькими бабочками и цветочками…
– А на Kitty было вышитое кимоно, – перебивает Табби низким взволнованным голосом. – У меня был точно такой же.
Ангелина моргает.
– Тебе нравится Hello Kitty?
Табби стучит обоими кулаками по столу и кричит: – Я, черт возьми, обожаю ее!
Они лучезарно улыбаются друг другу.
– Вы двое не хотели бы снять комнату? – спрашиваю я.
– Не надо ненависти, Райан, – говорит Табби. – Kitty приносит семь миллиардов долларов в год. А сколько ты зарабатываешь ежегодно?
– Недостаточно, – говорит Коннор. – Ему пора повысить зарплату.
Теперь он завладел моим вниманием.
– Да? Это новость.
Коннор улыбается и кладет руку на спинку стула Табби.
– Я только что получил премию от Карпова. Большую. И всё благодаря тебе, брат. Эта работа никогда бы не прошла так гладко, если бы не ты. Думаю, этот парень хочет включить тебя в свое завещание или что-то в этом роде. Он без умолку рассказывал о том, как ты спас жизнь его дочери.
Я усмехаюсь.
– Ну, никогда не знаешь, когда тебе может понадобиться услуга от российского олигарха. Когда-нибудь его благодарность может пригодиться.
Ангелина рядом со мной замирает. Ее взгляд перебегает с Коннора на меня.
– Вы двое работаете вместе?
– Ага. Эта большая обезьяна завербовал меня прямо из корпуса в свою охранную фирму. Я думал, мы говорили об этом.
– Нет. Ты сказал, что вы знали друг друга в армии, а потом вы все заговорили о свадьбе.
Я на минуту задумываюсь.
– О, да. – Я пожимаю плечами. – В любом случае, мы работаем вместе. Табби тоже помогает.
Ангелина поворачивается к Табби с новым выражением лица, с настороженностью, как будто видит ее впервые.
– Вот как?
Табита откидывается на руку Коннора и улыбается ему.
– Технически я работаю на правительство, но этим придуркам время от времени нужна небольшая помощь.
– Помощь? – напряженно спрашивает Ангелина.
Табби оглядывается на нее и говорит то, что всегда говорит, когда кто-то спрашивает, чем она занимается. Её тон не допускает дальнейших расспросов.
– Я работаю с компьютерами.
Лицо Ангелины словно каменеет. Ее улыбка исчезает. В глазах гаснет свет.
– Ты хакер, – безэмоционально произносит она.
Это почти выбивает меня из колеи.
Как, черт возьми, ей это удалось?
Мы с Коннором пристально смотрим друг на друга. Табби просто улыбается.
– Я предпочитаю термин «социальный инженер».
Ангелина осторожно кладет ложку на край десертной тарелки.
– Как интересно. Вообще-то, я подумывала написать книгу о хакерах. На какую ветвь власти ты работаешь?
Табби слишком умна, чтобы не заметить внезапную перемену в настроении Ангелины, но она также слишком умна, чтобы показать это.
– Ну, я могла бы тебе рассказать, но тогда мне пришлось бы тебя убить! – весело говорит она, а затем смеется.
Ангелина подавляет легкую дрожь в правой руке, кладя ее на колени и сжимая в кулак.
– А ты, Дарси? Ты тоже работаешь на правительство?
Дарси фыркает, как животное на ферме.
– Подруга, я не смогла бы работать на дядю Сэма, даже если бы захотела. У меня в шкафу слишком много скелетов. Там как на чертовом кладбище. Нет, я кулинарный блогер. И мы с моим малышом, – она нежно целует Кая в висок, – только что опубликовали нашу первую кулинарную книгу!
Улыбка Ангелины выглядит так, будто кто-то приставляет пистолет к ее голове и приказывает ей вести себя нормально под страхом смерти.
– Это замечательно. Значит, вы тоже писатели.
Кай рыгает, вежливо прикрывая рот рукой.
– Я шеф-повар. Дарси пишет. У нее талант.
Дарси гладит его кепку для гольфа, как будто он ее любимый чихуахуа, которого она нарядила и привела на ужин.
– О, малыш, это так мило! Но без твоих рецептов не было бы кулинарной книги. Ты талант. Я просто переношу твою гениальность на бумагу.
Кай светится от гордости. Тем временем я слишком сосредоточен на каждом нюансе реакции Ангелины на этот разговор, чтобы обращать внимание на что-то еще.
Она довольно хорошо скрывает свои эмоции, но я лучше разбираюсь в людях. И прямо сейчас ей больше всего хочется сбежать.
Я протягиваю руку и сжимаю ее кулак, который мгновенно расслабляется. Ангелина переплетает свои пальцы с моими и посылает мне легкую улыбку.
Я наклоняюсь к ней и шепчу: – Ты готова идти?
– Да. – Она с благодарностью смотрит на меня, как будто ее окружают бандиты с большой дороги, а я только что ворвался на своем белом коне, размахивая мечом.
