Текст книги "Порочные намерения (ЛП)"

Автор книги: Джей Ти Джессинжер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)

ШЕСТЬ

Мариана

Есть поцелуи, а есть поцелуи. Этот – медленный, глубокий и невероятно страстный – побеждает в номинации «Лучший поцелуй». Всего несколько секунд, и я уже беспомощно извиваюсь.

Я на мгновение задумываюсь, сколько женщин, должно быть, потребовалось ему, чтобы усовершенствовать свою технику, затем решаю, что мне всё равно. На сегодняшний вечер его талантливый рот полностью мой.

Это так приятно, что я прикусываю его нижнюю губу и впиваюсь ногтями в его спину, отчаянно желая большего.

Райан тихо смеется, касаясь моих жадных губ.

– Полегче, убийца. Куда ты так спешишь?

– Прошло слишком много времени. А ты такой потрясающий. – Я тяжело дышу. Почти умоляю. Давно бездействовавшие нервные окончания пробуждаются, изголодавшиеся, как вампиры в сумерках.

– Мне тоже очень приятно, Ангел. Но мы никуда не спешим. – Его глаза потемнели и стали почти черными. Его голос понижается до рычания. – Я буду наслаждаться тобой, сантиметр за сантиметром.

Я вздрагиваю, взволнованная этими словами, и он снова смеется надо мной. Мое нетерпение ему нравится. Он дьявольски улыбается. Мы оба знаем, что он добился от меня именно того, чего хотел.

Пока.

– Ладно, – говорю я. – Только поторопись.

Райан прикладывает палец к моим губам и продолжает игнорировать мое требование.

Он начинает с чувствительного местечка чуть ниже мочки моего уха, исследуя его губами, нежно поглаживая кожу кончиком языка. Затем медленно перемещает свой рот вниз по моей шее, покрывая нежными поцелуями каждые полдюйма, и обхватывает мою голову руками, пока его губы ласкают меня.

Я закрываю глаза. Это рай. Я должна это запомнить. Должна запечатлеть это воспоминание в своей памяти, чтобы потом извлечь его и любоваться им.

Я издаю тихий звук отчаяния. Райан тихо шикает на меня. Его руки скользят к моим плечам, а пальцы играют с бретельками моего платья.

На мгновение он прижимается щекой к моей груди, прислушиваясь к стуку моего сердца. Это ужасно интимно. Я знаю, что мое сердцебиение звучит как стрельба. Мои щеки горят, я утыкаюсь лицом в подушку и сжимаю руки в кулаки.

– Не прячься, – шепчет он, поднимая голову. – Для этого уже слишком поздно, Ангел.

Я держу глаза закрытыми и не подаю виду, что слышу его. Когда его рука скользит по моему горлу и слегка сжимает его, я резко распахиваю глаза. Всё мое тело напрягается.

Райан тут же отпускает мое горло. Его взгляд устремляется в мои глаза.

– Не удерживай меня, – говорю я дрожащим голосом. – Я этого не вынесу.

Между его бровями появляется морщинка. Он молча рассматривает меня, затем мягко говорит.

– Спасибо, что рассказала мне. Ты хочешь остановиться?

Сердце пронзает острая боль.

Со страстью я справлюсь. Хоть это и неожиданно, но приятно. А вот эта нежность, это заботливое внимание к моему эмоциональному состоянию… Что это, черт возьми, такое? Я не привыкла к этому от мужчин и понятия не имею, что с этим делать. Это пугает.

Наконец, я отвечаю.

– Нет. Просто не удерживай меня.

В награду я получаю череду самых нежных поцелуев в грудь, прямо над тем местом, где бешено колотится мое сердце. Его голос звучит одновременно мягко и грубо.

– Если тебе что-то не понравится, просто скажи мне, милая. Я хочу, чтобы тебе было хорошо.

Мне это снится. Этого не может быть. Очевидно, я где-то неудачно упала и теперь лежу на больничной койке в медикаментозной коме.

Этот человек – наемник. Правительство обучило его охотиться, калечить и убивать. Его паранойя такова, что он носит с собой спрятанное оружие даже в отпуске и обставляет свой гостиничный номер шпионским снаряжением, как в фильме о Бонде. Этот мужчина, очевидно, знает, что я не говорю правду о многих вещах, и всё же обращается со мной, как с хрупким изделием из дорогого фарфора. Как с сокровищем.

Как с подарком.

Отчаянно пытаясь унять пульс, я прерывисто выдыхаю. Райан хрипло вздыхает, поддерживая меня. Он знает, что мне тяжело. И если продолжит в том же духе, я не выдержу.

Он покрывает поцелуями мою грудь, плечи и шею. Его волосы щекочут мою щеку. Он тяжелый и горячий, но мне нравится, как он ощущается. Мне нравится его запах – чистый мужской аромат с легким мускусом. Мне нравится его вкус, и то, как он пробует меня на вкус.

Мне нравится в нем всё.

Mierde! Что, черт возьми, со мной не так?

– Открой глаза, – приказывает он.

Я смотрю на него. Райан пристально смотрит на меня в ответ, как будто в мире нет ничего, кроме нас. Выговаривая каждый слог, он произносит: – Ты можешь мне доверять. Даю слово.

Это обещание висит между нами, опасное, как зажженная динамитная шашка.

Я хочу, чтобы он взял свои слова обратно. Обещания еще опаснее, чем взрывчатка.

– Нет, – говорю я.

Но я забыла кое-что важное о нем. Трудности – чем сложнее, тем лучше – это именно то, что его заводит.

– Может быть, не сегодня, – говорит он, затем улыбается. В этом тоже есть обещание.

Прежде чем я успеваю зарычать и оттолкнуть его, Райан зарывается лицом в ложбинку между моих грудей и прикусывает зубами один из моих сосков.

– Ай! – Я хлопаю его по плечу.

Посмеиваясь, он поглаживает языком покалывающий сосок, глядя на меня из-под ресниц, как будто провоцируя остановить его. Я обдумываю это, пока он не щиплет за другой сосок, заставляя меня задыхаться.

– Тебе это нравится, – шепчет Райан, пристально наблюдая за моим лицом. – А как насчет этого?

Он крепко сжимает оба соска одновременно. Горячая волна удовольствия пульсирует у меня между ног. С моих губ срывается непроизвольный стон. За этим следует мрачный, удовлетворенный звук его смеха.

– Меньше зубов, больше языка и пальцев, – говорит он. – Понял.

– Райан…

– Тише.

Я свирепо смотрю на него. Он слишком сосредоточен на моей груди, чтобы заметить мой убийственный взгляд. Когда он резко поднимается на колени и срывает с себя рубашку, я тоже отвлекаюсь.

Его тело – скульптура. Мышцы пульсируют и изгибаются при каждом движении. Мне кажется, температура в комнате только что подскочила градусов на двадцать.

Он опускается обратно в колыбель моих раздвинутых бедер. Мои руки сами собой начинают ласкать его. Он такой твердый. Везде. Кроме кожи, которая необъяснимо мягкая, как лепесток. Это всё равно что быть в объятиях стальной колонны, покрытой бархатом.

Райан оказывается у меня между ног каким-то движением в стиле ниндзя, настолько быстрым, что я даже не успеваю его заметить. Затем он снова замедляется, прижимается ко мне лицом и вдыхает мой запах со слышимым вздохом.

– Это даже не назовешь нижним бельем, – он дергает меня за крошечные стринги. По сути, это двухдюймовый кусочек ткани, скрепленный несколькими нитками.

– Зато они не выделяются под одеждой, – выдыхаю я.

Он смеется.

Следующий звук – мой резкий вдох, когда Райан просовывает язык мне под трусики и лениво облизывает мой клитор.

– О! – вздыхаю я, выгибаясь на диване.

– Мило, – бормочет он себе под нос.

Рывок, треск рвущейся ткани – и мои трусики оказываются у него на плече, а затем падают на пол в виде маленькой рваной кучки.

Он закидывает мои колени себе на плечи, сжимает мою задницу обеими руками и втягивает мой клитор во влажный жар своего рта. Я зарываюсь пальцами в его волосы и стону. Громко. Покачиваясь напротив его лица, я пытаюсь сохранить сознание.

Первые капли дождя со стуком падают на черепицу балкона.

– Да, – шепчу я. – О боже. Это хорошо. Это так… о…

Не нарушая ритма своего языка, Райан вводит в меня палец. Другой рукой он обхватывает мой твердый сосок. Из меня вырываются звуки, которые я не узнаю. Они даже не похожи на человеческие.

Когда я напрягаюсь и издаю низкий горловой стон, он предупреждает: – Не смей сдерживаться!

Слова вырываются из меня отчаянным, прерывистым шепотом.

– Я слишком близко. Это слишком быстро. Прошло слишком много времени, я уже… о боже…

Райан перестает меня слушать, не дав произнести и трех слов. Просто возвращается к своей восхитительной пытке, только теперь он сжимает обе мои груди в ладонях, щиплет и теребит мои соски, пока его язык скользит между моих ног, а мои бедра двигаются в такт его языку.

На моей груди выступил пот. Сердце бьется аритмично. Я стону, зажмурившись, и весь мир сужается до того, что происходит у меня между ног.

– Кончи для меня, Ангел. Ты знаешь, что тебе это нужно. – Его голос уговаривающий и порочно мягкий.

Я бы хотела, чтобы он перестал называть меня Ангелом.

Где-то в ночи начинает кукарекать петух. Они водятся по всему острову, глупые дикие птицы, которые кукарекают в полночь так же часто, как и на рассвете. Под шум дождя и слабое кукареканье я кончаю в рот незнакомца и выкрикиваю его имя.

Райан стонет в меня, пока я извиваюсь. Вместе с глубоким потрясением от того, что я оказалась здесь, меня пронзает шум. Затем мысли исчезают, и всё сводится к ощущениям.

Грубое прикосновение его челюсти к нежной коже моих бедер. Его мозолистые пальцы на моей груди. Кожа дивана, прохладная и гладкая под моей спиной. Пьянящий аромат цветов и секса в воздухе.

Его рот, владеющий мной. Управляющий мной. Заставляющий меня сдаться.

Мои пальцы запутались в его волосах. Я царапаю его кожу головы, но не могу остановиться. Я уже не сдерживаюсь. Я спрыгнула с безумно высокой скалы и несусь навстречу гибели.

– Черт возьми, да, – хрипло шепчет Райан. – Дай это мне.

И я даю. Я вздрагиваю, извиваюсь и вырываюсь из его ловкого языка, пока у меня не остается ничего, что можно было бы дать, и я не превращаюсь в желеобразную массу конечностей, судорожно дергающуюся, тяжело дышащую, потеющую, слабо смеющуюся, прикрывающую глаза рукой.

Я получаю нежные поцелуи на внутренней стороне каждого из своих бедер и слышу низкий, удовлетворенный смешок. Смотрю вниз и вижу Райана с задорной пиратской ухмылкой, голубые глаза сияют.

– Ты сможешь перевести дух по пути к кровати. – Он встает и берет меня на руки.

Я цепляюсь за его сильные плечи, пока он несет меня к большой кровати с балдахином. Райан ставит меня на ноги, поддерживает, а затем снимает с меня платье, словно разворачивает подарок. Он целует меня в шею, гладит мою кожу, шепчет слова, которые я слышу, как нежные звуки, мягкие, как вечерний воздух.

– Райан, – шепчу я, дрожа всем телом. У меня так сильно трясутся ноги, что я боюсь упасть.

Он берет мое лицо в ладони.

– Я знаю. Я тоже.

Его поцелуй подобен знаку собственности. Твердая и вечная печать.

Это безумие.

Он чувствует мою растущую панику.

– Всего несколько часов, а потом я позволю тебе сбежать. – Его голос становится мрачным. – На какое-то время.

Положив руки мне на плечи, он опускает меня на кровать и укладывает. Райан стоит и смотрит на меня сверху вниз. Я чувствую себя беззащитной и уязвимой под его взглядом. На его лице выражение полной сосредоточенности и контроля. Он медленно проводит тыльной стороной ладони по выпуклости на джинсах.

Когда я облизываю губы, его глаза вспыхивают.

– Скажи мне, чего ты хочешь, – требует он.

– Тебя.

Его улыбка возвращается, только теперь в ней сквозит опасность.

– О, это ты получишь, – мягко говорит он.

Я дрожу в равной степени от предвкушения и страха. Я слышу невысказанное, нравится тебе это или нет, и знаю без тени сомнения, что он придет искать меня после того, как закончится сегодняшний вечер.

Возможно, я и имела в виду легкую интрижку, но Райан имел в виду нечто совершенно иное.

Он никогда не найдет меня. Никто не найдет. Я исчезну, как всегда.

Даже когда я успокаиваю себя этими словами, я всё равно сомневаюсь в них. Что-то в этом человеке заставляет меня поверить, что он последует за мной на край света.

– Мне нужно вытащить тебя из твоих мыслей, – говорит Райан, наблюдая за мной.

Эти чертовы глаза. Они видят всё.

Я резко сажусь, придвигаюсь к краю кровати и зажимаю между пальцами верхнюю пуговицу его ширинки. Глядя на него, я говорю: – Сколько раз мне нужно тебе сказать, чтобы ты заткнулся?

Его смех звучит хрипло, но превращается в стон, когда я расстегиваю его ширинку и беру в рот его возбужденный член.

Он большой и твердый, пульсирует и обжигает мой язык. Я открываю рот и беру его целиком, наслаждаясь звуком прерывистого дыхания Райана. Он кладет руки мне на голову, и они дрожат.

Адреналин бурлит во мне.

Я хочу, чтобы он сдался. Хочу, чтобы Райан почувствовал то же, что и я, – внезапную, резкую потерю равновесия, осознание того, что кто-то другой – совершенно незнакомый человек – завладел твоим телом и командует тобой. Я хочу сбить его с его самодовольного пьедестала и оставить скулить у моих ног.

Мне хочется врезать ему по его хорошенькому личику.

Кто такой он чтобы контролировать меня?

Затем, без предупреждения, я оказываюсь на спине, Райан сверху, его локти упираются по обе стороны от моей головы.

– Мы не будем этого делать, если ты злишься, – говорит он, тяжело дыша.

Теперь я хочу убить его.

– Я не злюсь!

– Соври мне еще раз, и я перекину тебя через колено, женщина, и отшлепаю, – рычит он.

Я пытаюсь оттолкнуть его, но он слишком тяжелый. К тому же он упирается руками и ногами. Сдвинуть его с места невозможно. Я стискиваю зубы, кипя от злости. Он прижимается губами к моему уху.

– Обычно я бы связал тебя прямо сейчас и заставил рассказать мне, что, черт возьми, не так, но поскольку тебе не нравится, когда тебя ограничивают, нам просто нужно поговорить как взрослым.

Я с абсолютной ясностью помню, сколько раз в своей жизни я хотела совершить убийство. Это уже третий. Я хочу его задушить. Хочу сжать его толстую загорелую шею и выжать из него жизнь, а потом, может быть, поджечь его и танцевать вокруг него, пока он горит.

Я схожу с ума.

Я закрываю глаза и набираю воздух в легкие.

Райан хватает меня за голову. Мое сердце бешено колотится у меня в груди. Его член, влажный от моего рта и твердый как камень, упирается мне между ног.

– Будь со мной честной хоть раз! – шепчет он мне на ухо.

Рыдание застревает у меня в горле. Внезапно я борюсь со слезами, подавленная этими нелепыми эмоциями, ненавидя то, какой беспомощной я себя чувствую.

– Ты заставляешь меня чувствовать себя слабой, – выпаливаю я, а затем стону от собственной глупости.

Напряжение покидает его тело. Его голос становится мягче.

– Ты постоянно забываешь, что ты всё контролируешь, Ангел. Это происходит, потому что ты этого хочешь. То, что ты испытываешь какие-то чувства ко мне, к тому, что между нами, не отменяет того факта, что ты здесь, лежишь подо мной обнаженная, и делаешь это по собственному желанию. Поверь в это. Ты не из тех женщин, которые оказались бы здесь случайно, как бы это ни отличалось от того, чем ты обычно занимаешься.

Моя грудь быстро вздымается и опускается.

– Откуда ты знаешь, какая я женщина?

Глядя мне в глаза, Райан говорит нарочито медленно.

– Потому что я вижу тебя. И знаю, что на самом деле тебя пугает. Никто никогда не видел тебя настоящую, кроме меня.

Нож вонзается в сердце, рассекая его надвое.

Боже, правда ужасна. И эта ужасная близость еще хуже. Я думаю, это, наверное, самое ужасное, что есть в мире.

Райан удерживает мою голову, когда я пытаюсь повернуть ее. Когда его терпение иссякает, он рявкает: – Либо ты перестаешь прятаться и проявляешь смелость, либо я вышвырну твою задницу из своей комнаты! Что ты выберешь?

Его взгляд обжигает. Я смотрю в ответ, ненавидя себя за то, что он мне нравится, проклиная всех богов, которые только могут существовать, за то, что они привели его в этот номер. Будь на его месте кто-то другой, я бы придерживалась своего плана, и он бы сейчас мирно спал под действием успокоительного. Но судьба решила свести меня с этим мужчиной, обученным убийцей с красивым смехом, завораживающими поцелуями и глазами, которые видят меня насквозь.

Наконец, тихим голосом я говорю: – Я буду храброй.

Не похоже, что у меня есть выбор. Если он выгонит меня, я не смогу взобраться через балкон в апартаменты принца Халида и украсть ожерелье. А о последствиях неудачи я даже думать не хочу.

Лучше страдать здесь, в этой постели, чем от рук хозяев, которым я служу.

Ноздри раздуваются, Райан медленно вдыхает. Его взгляд скользит по моему лицу.

– Я не шучу, – предупреждает он.

Я сглатываю, собираю волю в кулак и обнимаю его за плечи.

– Я знаю. – Мой голос звучит жалко и неуверенно. Когда из уголка глаза скатывается слеза, я не пытаюсь ее вытереть. Просто лежу и ненавижу себя.

– О черт, Ангел, – выдыхает Райан. Он выглядит ошеломленным, счастливо не верящим, как будто кто-то только что сказал ему, что он выиграл в лотерею. Из-за слезы.

Я не понимаю этого человека.

Вообще.

Он целует меня так нежно, что мне хочется разбить всю мебель в комнате.

– Прекрати, – умоляю я. – Перестань быть таким… милым. Я не могу этого вынести! Просто трахни меня, как любую другую!

– Откуда ты знаешь, что я не веду себя так ни с кем другим?

– Оттуда же, откуда ты знаешь, что я лгунья!

Какое-то мгновение Райан смотрит на меня, голубые глаза блестят.

– Справедливо, – говорит он с пугающим спокойствием. – Но просто, чтобы ты знала, если я не буду милым, могут остаться следы.

Я выдыхаю с облегчением.

– Слава Богу. С этим я знаю, как справиться.

Не проходит и доли секунды, как Райан показывает мне, что именно включает в себя не мило, когда его твердые, как камень, пальцы впиваются в мою кожу.

СЕМЬ

Райан

Если она хочет жесткого секса, она его получит, и да поможет ей Бог, если она передумает.

Как только мой зверь вырвется на свободу, его уже ничто не остановит.

Мой поцелуй яростный. Ангелина отвечает мне с благодарностью, впиваясь ногтями мне в спину. Она – сочная, жаркая и атласная подо мной. У нее убийственные изгибы, миллион противоречий и стены такие толстые, что мужчине нужны взрывные заряды, чтобы увидеть ее настоящую улыбку.

Кто ты, Ангел?

Я откидываю ее голову назад и целую в шею. Она вскрикивает, когда я кусаю ее, и царапает ногтями мне спину.

Я рад, что она не видит моей улыбки.

Я переворачиваю ее на живот и грубо ставлю на колени, приподнимая ее прекрасную обнаженную попку. Затем кусаю и ее, потому что хотел сделать это с того самого момента, как увидел ее. Она стонет, уткнувшись лицом в одеяло.

Я шлепаю ее по заднице и рявкаю: – Тихо!

Ангелина рычит, как котенок, и это значит, что она хочет оторвать мне голову.

Я вытаскиваю бумажник из заднего кармана, нахожу презерватив и зубами вскрываю упаковку из фольги. Я надеваю его за считаные секунды. Хватаю ее за волосы и придерживаю рукой за бедро.

Затем, без лишних слов или какого-либо предупреждения, я погружаю свой твердый член в нее.

На этот раз она кричит гортанным голосом. Ее спина выгибается. Она сжимает руками одеяло и пытается оттолкнуть меня.

– Именно так, милая, – отвечаю я хриплым голосом. – Потрахай себя моим членом.

Ангелина подчиняется без колебаний, отводя бедра назад, чтобы принять меня еще глубже внутрь. Мои яйца ударяются о ее гладкую киску. А моя рука сильнее сжимается в ее волосах.

Я даже джинсы не снял. И ботинки. И пистолет.

Я на небесах.

Снова шлепаю ее по заднице и мрачно смеюсь, когда она начинает ругаться. Отпечаток моей руки словно выжжен на ее коже. Рядом с маленькими вмятинами от моих зубов он выглядит как знак собственности.

Похоть и собственничество овладевают моим телом. Я хочу оставить на ней свои метки. Хочу, чтобы она помнила, кто был с ней, чувствовала боль от моей страсти. Завтра она увидит синяки на своей коже.

Я протягиваю руку и сжимаю ее набухший клитор, поглаживая его двумя пальцами. Она произносит мое имя, и я схожу с ума. Наклоняюсь над ней, обнимаю одной рукой за талию, упираюсь другой рукой в матрас и вхожу в нее снова и снова, рыча, как зверь.

Ей это чертовски нравится. Я знаю, потому что она мне сказала.

– Боже, да, Райан, так хорошо. Мне это нравится, так хорошо, пожалуйста, о боже, пожалуйста…

Я рычу на нее: – Кто тебе сказал, что ты можешь говорить, плохая девчонка? Кто?

Ангелина стонет и еще глубже зарывается лицом в одеяло.

Когда по ее прерывистым стонам я понимаю, что она на грани оргазма, я выхожу из нее и переворачиваю ее, чтобы она оказалась на спине, а ее лодыжки лежали у меня на плечах. Она не успевает отдышаться, как я снова вхожу в нее.

Ангелина выгибает спину и хватается за мои бицепсы, пока я безжалостно трахаю ее, давая ей именно то, что ей нужно.

Ее груди блестят от пота и подпрыгивают при каждом толчке. Ее губы приоткрыты, глаза закрыты, и она так прекрасна, что это как удар кинжалом в мое сердце.

– Пожалуйста, – умоляет она прерывистым шепотом. Я знаю, что она просит разрешения кончить.

Но я не в настроении быть щедрым. Я выпустил зверя на волю, и он говорит, что она может прийти, когда он будет готов.

Я замираю, и она стонет от разочарования.

– Еще один звук, и твоя задница станет ярко-красной и будет гореть.

Ангелина прикусывает пухлую нижнюю губу. Ее глаза распахиваются. Она смотрит на меня из-под опущенных век с таким видом, словно хочет перерезать мне горло.

– Я знаю, – бормочу я. – Ты думаешь, что ненавидишь меня. – Я протягиваю руку между нами и провожу большим пальцем по влажному, набухшему бугорку ее клитора. Она ахает, что заставляет меня победно улыбнуться. – Только это не так, Ангел. Совсем не так.

Она двигается, пытаясь прижаться к моему члену. Я слегка хлопаю ее по бедру в знак предупреждения. Ангелина бросает на меня взгляд, полный ярости, а я запрокидываю голову и смеюсь.

Затем опускаюсь на нее сверху, сгибая ее пополам. Положив ее икры себе на плечи, я проникаю глубоко в ее лоно, так глубоко, что она начинает задыхаться.

Глядя на нее сверху вниз, я отдаю ей приказ.

– Возьми каждый дюйм моего члена, и не смей кончать, пока я не разрешу тебе. Твой оргазм принадлежит мне, и, если ты кончишь раньше, чем я разрешу, ты об этом пожалеешь.

Ей нравится каждое слово, слетающее с моих губ, но ей все равно приходится стискивать зубы и хмуриться. Ангелина хотела, чтобы я был грубым, но сопротивляется, когда ее заставляют подчиняться. Она хочет этого, но только на своих условиях.

Что я прекрасно понимаю. Она львица. Ей нужен лев, но это не значит, что льва не будут царапать и кусать.

Я слегка отстраняюсь и вхожу в нее, и делаю это снова. И снова. И снова, пока она не начинает умолять.

– Лучше бы тебе этого не делать! – рычу я, чувствуя, как она сжимается вокруг моего члена. Ангелина в отчаянии кричит и бьет меня кулаками по плечам. Я смеюсь.

Она царапает ногтями мою грудь и кричит: – Еще раз засмеешься, и это будет твой последний смешок, самодовольный сукин сын!

Жжение от царапин на моей коже – ничто по сравнению с эйфорией, разливающейся в моей груди. Я вижу, что ей не нравится моя самодовольная ухмылка, потому что она дает мне пощечину.

Сильно.

Я смеюсь так громко, что, наверное, слышно в коридоре.

Ангелина пытается выбраться из-под меня, сопротивляясь и ругаясь, но всё это часть игры. Как только я наваливаюсь на нее всем весом и беру ее лицо в свои ладони, она замирает, тяжело дыша и глядя на меня с убийственным намерением в глазах.

– Обхвати меня ногами за спину, – говорю я, – и скажи, как сильно ты меня ненавидишь, пока я довожу тебя до оргазма.

Ее бедра сжимаются вокруг моей талии. Глаза горят.

– Я действительно ненавижу тебя.

Я изгибаю бедра, и ее ресницы трепещут.

– Да, – шепчет она.

Ее грудь прижата к моей груди. Наша кожа блестит от пота. Мы оба тяжело дышим. Наши сердца бьются в унисон, и электричество между нами сгущается в потрескивающий, опасный вихрь, похожий на воронку торнадо перед тем, как он коснется земли и уничтожит всё на своем пути.

Я целую ее, кусая губы. Затем чувствую вкус крови. Отчаянно желая освобождения, она всхлипывает у моих губ. Я знаю, что она больше не может сдерживаться.

– Да, Ангел, – шепчу я. – Сейчас.

Ее спина и шея выгибаются, а пальцы впиваются в мою задницу.

Затем, со стоном и дрожью, сотрясающей всё ее тело, она переходит грань, увлекая меня за собой, пока ее киска ритмично пульсирует вокруг моего члена.

Блядь. Блядь. Блядь.

Я понимаю, что постоянно повторяю это слово, но мои мысли бессвязны. У основания моего позвоночника собирается раскаленный добела шар энергии, который пульсирует, становясь всё горячее и нестабильнее с каждым вздохом. Удовольствие почти невыносимо. Это самая изысканная боль.

Затем Ангелина выкрикивает мое имя, и я теряю самообладание. Кусаю ее за плечо и кончаю так сильно, что в комнате темнеет.

Я падаю на нее сверху, на мгновение замираю, чтобы прийти в себя, затем снимаю брюки, ботинки и пистолет, пристегнутый к лодыжке, и начинаю всё сначала.

***

Ночью за окном непрерывно идет дождь. Поют сверчки. Квакают лягушки. Где-то вдалеке лает собака. Мы молча слушаем симфонию природы, пока пот стекает по нашим телам.

– Ты в порядке? – шепчу я ей в волосы.

Ангелина лежит на мне сверху, используя мое тело как подушку, ее голова уткнулась мне в шею. Она удовлетворенно вздыхает, кивает и прижимается ближе.

Последние десять минут я запускал пальцы в ее волосы, гладил руками ее кожу, запоминая каждый изгиб и плоскость ее тела, которые были в пределах досягаемости. Она такая приятная на ощупь: теплая, мягкая и женственная. Я бы хотел, чтобы она оставалась такой всегда.

– Кто знал, что мистер Хэппи окажется таким потрясающим негодяем? – сонно говорит Ангелина.

Я корчу гримасу.

– Мистер Хэппи? – с отвращением повторяю я.

– Да. Потому что ты такой сияющий, идеальный Золотой мальчик. Всегда улыбаешься, как будто тебе на все наплевать.

Она говорит обо мне так, будто я золотистый ретривер. Не знаю, смеяться мне или обижаться.

– Прости, Ангел, но, во-первых, мистер Хэппи – это то, как некоторые парни называют свой член. А во-вторых, это был не секс по принуждению. Это было…

Прежде чем я успеваю придумать что-нибудь, что могло бы точно описать сексуальную гимнастику, которой мы только что занимались, Ангелина прерывает меня.

– У парней есть названия для членов?

– Конечно. Ты же не думаешь, что мы оставим нашу самую ценную часть тела анонимной, не так ли?

Она поднимает голову и смотрит на меня. Ее глаза полны нежности.

– Должно быть, это американская черта, – говорит она, целуя меня в подбородок. – Вы все насмотрелись фильмов с Арнольдом Шварценеггером.

Я убираю прядь волос с ее щеки.

– От имени Арнольда Шварценеггера заявляю, что я оскорблен. Он ни разу не назвал свой член в фильме.

– Значит ты, очевидно, видел их все.

– Я не понимаю, какая связь между этими двумя вещами.

Ангелина улыбается.

– Это потому, что ты мужчина.

– Подожди. Ты хочешь сказать, что у женщин нет названий для того, о чем нельзя говорить?

Она смеется, сотрясая нас и кровать.

– То, о чем нельзя говорить? Ты что, начитался викторианских романов?

Я поджимаю губы, изображая чопорную библиотекаршу.

– Я также увлекаюсь вышивкой и декупажем, дорогая.

– Конечно, – говорит она. – В перерывах между тренировками по стрельбе и установкой устройств безопасности в гостиничном номере.

– Я думал, мы решили не говорить о работе, Ангел, – бормочу я. Когда она испускает вздох, который звучит почти с сожалением, я добавляю: – Если только ты не готова рассказать мне, чем на самом деле зарабатываешь на жизнь.

– Mon Dieu, – бормочет она. – Не мог бы ты, пожалуйста, перестать быть таким наблюдательным?

Я усмехаюсь.

– Не будь милым и не будь наблюдательным. Тебе нужен бестолковый придурок, верно?

– С ним, как правило, намного легче обращаться, – ворчит она.

– Но он гораздо скучнее.

– И менее опасен.

Это заставляет меня замолчать. Когда я заговариваю, мой голос звучит хрипло.

– Я тебе ни в коем случае не угрожаю.

Ангелина поворачивает лицо к моей шее.

– Глупый мужчина, – шепчет она. – Ты самое опасное существо, с которым я сталкивалась за последние годы. А может, и за всю жизнь.

В груди нарастает давление. По телу разливается тепло. Я закрываю глаза и вдыхаю аромат ее волос, потому что могу, потому что она лежит обнаженная в моих объятиях, возможно, более обнаженная, чем с кем-либо другим.

Я чувствую себя привилегированным. И хочу большего.

– Значит, когда я навещу тебя в Париже…

Она тихо смеется.

– Ты невероятно упрямый.

– Как я уже говорил, когда я приеду к тебе в Париж, первое место, куда я хочу тебя отвести, – это бистро на улице Вертбуа с обветшалым декором XIX века, невероятно высокомерными официантами и неприлично огромными порциями, которые нельзя делить.

– L’Ami Louis, – говорит Ангелина, кивая. – Мне нравится это место. Утка-конфи может заставить тебя плакать¹⁰.

Я улыбаюсь, глядя в потолок. По тем же причинам, по которым я не верю, что она журналистка, я не верю, что она живет в Париже, но только тот, кто провел в этом городе много времени, мог бы так точно описать его. И ее парижский акцент, который проскальзывает лишь изредка.

Особенно когда выкрикивает мое имя, кончая.

Когда мой член возбуждается при этой мысли, Ангелина смеется.

– Ты в последнее время ел много устриц?

– Хмм? – Я отвлекся, поглаживая руками ее спину. Ее кожа гладкая, как стекло.

– Неважно. – Она резко меняет тему. – Мне интересно узнать о девушке, которая была с тобой у бассейна. Хуанита.

Я наклоняю голову на подушку, но не вижу выражения ее лица.

– А что насчет нее?

После долгого молчания она отвечает.

– Она напоминает мне кое-кого, кого я когда-то знала.

Я жду, но Ангелина молчит, и я решаю, что ничего не теряю, рассказывая ей историю Хуаниты. И, судя по странному тону в ее голосе, я мог бы получить какую-то ценную информацию.

– Она соседка Табби. Младшая из семи детей, которые до сих пор живут с родителями. Мать постоянно работает, отца нет. Табби как бы взяла ее под свод крыло. Хочешь верь, хочешь нет, но у них много общего.

– Потому что они оба вундеркинды.

Мое внутреннее чутье напрягается.

– Да… Но откуда ты могла это знать? Ты разговаривала с Табби всего около часа и даже не познакомилась с Хуанитой.

– Мне и не нужно было. Гении всегда излучают некую мрачность. Они не вписываются в систему, они знают, что не вписываются, и то, что они являются аутсайдерами по отношению к остальной части человечества, формирует их таким образом, что обычные люди не могут этого понять. Если знать, что искать, то всегда можно это увидеть.

Теперь я очарован.

– Каким образом?

Ангелина колеблется, размышляя.

– В основном это видно по глазам. Даже когда гении прямо перед тобой, кажется, что они далеко. Но еще возникает странное ощущение, что они… – Она пытается подобрать слово. – Другие. Почти как инопланетяне. Это заметно во всем, что они делают. Как только ты привыкаешь к этому, уже невозможно ошибиться. – Она тихо смеется. – Например, когда ты знаешь, что кто-то – убийца.

Теперь моя интуиция сходит с ума.

– Да неужели, – протягиваю я, стараясь говорить непринужденно. – Ты что, многих убийц повидала, Ангел?

Из-за того, что наши груди прижаты друг к другу, я чувствую, как ее сердцебиение удваивается в течение двух секунд.