Текст книги "Растворяюсь в тебе (ЛП)"

Автор книги: Джей Ти Джессинжер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)

Я провел остаток дня, запершись в своем кабинете, разрабатывая стратегию плана по избеганию Шэй.

Это работает следующим образом: переехать на Аляску.

Потому что, как бы я ни пытался убедить себя, что буду общаться с ней только по электронной почте, не буду посещать собрания, где она будет присутствовать, и отвернусь, если мы случайно пересечемся в здании, факт остается фактом: я буду знать, что она рядом, каждый день, и я буду хотеть ее увидеть.

Я до сих пор чувствую запах ее духов.

Убейте меня.

Мы установили, что она не собирается увольняться, и я не собираюсь ее увольнять. Так что теперь у меня есть только один путь.

Притвориться, что ее не существует.

Что, черт возьми, будет невероятно сложно, учитывая, что она моя проклятая помощница.

Разочарованный, просматриваю ее резюме на компьютере и смотрю, пока зрение не затуманивается. Затем, в растерянности, поднимаю трубку и звоню своей невестке.

– Lit Happens, чем могу вам помочь?

– Что ты знаешь о Шэй Сандерс?

Эмери смеется.

– О, привет, Коул. Приятно тебя слышать. Да, я в порядке, спасибо, что спросил. Как дела?

– Прости, я не могу сейчас заниматься любезностями.

– Это шокирует.

Она снова смеется, но уже ласково. Эмери уже привыкла ко мне. И если она может терпеть моего брата-психопата Каллума, то уж с моими причудами она точно справится. По сравнению с ним я почти в здравом уме.

– Шэй Сандерс. Расскажи мне все.

Ее тон меняется с легкого на обеспокоенный.

– О Боже. Пожалуйста, не говорите мне, что уже есть проблема.

Да, проблема в том, что я трахал ее до того, как она начала работать на меня, и мне очень хочется сделать это снова, снова и снова, но у нас железная политика против этого.

Кроме того, что неудобно, она считает меня придурком.

Но я не могу сказать ничего из этого. А также не хочу лгать, поэтому уклоняюсь.

– Она говорила, что ты сказала ей, что я твой клиент.

– Когда Каллум упомянул, что связался с рекрутером, чтобы найти тебе помощника, он спросил меня, не знаю ли я кого-нибудь. Я сказала, что присмотрюсь, но он подчеркнул, что мне следует быть осторожной. Я знала, что это значит. Шэй выглядела расстроенной из-за этого?

Нет, но она, кажется, расстроилась из-за того, что я предположил, что она интриганка и манипуляторша-лгунья.

Я чувствую зарождающуюся головную боль, которая стягивает мой череп. Потом вспоминаю, что не пообедал, потому что был слишком занят мыслями о Шэй. Закрыв глаза, я хватаюсь за виски и сжимаю их.

– Нет. Почему я не знал, что ты ее направила?

– Я не знаю. Когда она прислала мне цветы в знак благодарности за то, что я рекомендовала ее на эту должность, я упомянула об этом Каллуму. Я полагала, что он сказал бы тебе.

Возможно, он бы так и сделал, но поскольку я избегаю его так же, как и всех остальных, у него было мало шансов.

Не то чтобы мы были близки. Я могу быть финансовым директором, но он – исполнительный директор, а это значит, что он считает меня ниже себя.

Каллум – старший, золотой ребенок, который в глазах моих родителей не может поступать неправильно. Его эго – это паровой каток, сметающий все на своем пути.

Картер – младший. Он больше всего похож на нашу мать, популярный и общительный, всегда в центре внимания. Он гений в общении с людьми и с легкостью очаровывает их – невероятно раздражающая черта для тех из нас, кто ее не разделяет.

Я нахожусь посередине. Соревновательный. Рисковый. Непонимающий.

– Как давно ты ее знаешь?

На мгновение наступает тишина, пока Эмери размышляет.

– Может быть, три года?

– И каково твое мнение о ней?

– Она замечательная.

Когда вздыхаю, Эмери резко говорит: – Боже, ты так похож на Каллума, когда так делаешь.

Я твердо решил больше никогда не вздыхать.

– Я имел в виду, что ты можешь рассказать мне о ней, что поможет мне лучше понимать ее?

Снова наступает тишина, но уже другая. Долгая и глубокая, как будто она ошеломлена.

– Понимать ее лучше?

– Не надо, пожалуйста. Просто ответь на вопрос.

– Я сделаю это, но тебе придется дать мне секунду, чтобы прийти в себя.

Нахмурившись, спрашиваю: – Я правда такой ужасный?

– Ты вовсе не ужасный.

– А ты ужасная лгунья.

– Просто ты производишь впечатление человека, который скорее улетит жить на Марс, чем будет иметь дело с людьми, так что я удивлена, что ты хочешь лучше понять одного из нас. – Немного помолчав, она тихо добавляет: – О.

– Что?

– Она тебе нравится, не так ли? Она тебя привлекает.

Жаль, что мой брат женился на такой умной особе. Мне бы очень понравилось иметь невестку, которая не видит меня насквозь.

– Я просто пытаюсь избежать необходимости нанимать шестого помощника в этом году.

– Ну и кто теперь ужасный лжец?

– Может, мы просто поговорим, и ты не будешь ничего себе придумывать?

Она смеется.

– Коул, я женщина.

– Я даже не хочу знать, что это значит.

– Это значит, что эстроген наделяет нас экстрасенсорными способностями.

– Тогда почему бы тебе не выбрать выигрышные номера в лотерею?

– Не стоит язвить.

– Это единственный разумный ответ, когда умный человек ведет себя глупо. Может, мы вернемся к Шэй? У меня от тебя голова болит.

Должно быть, я выгляжу отчаявшимся, потому что она сжаливается надо мной.

– Ладно. Хочешь знать мое мнение о ней? Вот оно. Я думаю, она замечательная. И, прежде чем ты надуешься и станешь нетерпеливыми, позволь мне продолжить. Она из тех людей, с которыми сразу чувствуешь себя комфортно, потому что она настоящая. С ней не нужно притворяться. Она не пытается произвести на тебя впечатление. Она уверенная, но не назойливая. И явно умна. Но она также кажется очень доброй, а это еще важнее.

– Доброй? Она сказала, что я напоминаю ей сову.

Эмери хмыкает.

– Она так же забавная. Я забыла об этом упомянуть.

– Уверен, что она не шутила. Что еще? У нее есть семья? Родные братья и сестры? Откуда она родом? Чем занимается по выходным? Какие у нее хобби? Есть ли у нее домашнее животное? А как насчет раздражителей? Что ее злит? Что делает счастливой? Что ее заводит?

Через некоторое время Эмери говорит: – Коул?

– Что?

– Сделай глубокий вдох.

Я понимаю, что уже полдюжины раз обошел вокруг своего стола, телефон в смертельной хватке, а голос слишком громкий. Поэтому я следую ее совету и глубоко вдыхаю, закрыв глаза.

– А теперь сядь.

– Откуда ты знаешь, что я стою?

– Потому что ты МакКорд. Вы, мужчины, лучше всего кричите, стоя на ногах.

Это заставляет меня улыбнуться, в основном потому, что она права. Опускаюсь в кресло и откидываюсь на спинку, пытаясь расслабиться.

– Хорошо. Я сижу.

– Отлично. А теперь, все те вопросы, которые ты мне задавал? Ты должен задать их ей.

– Я не могу спросить ее. Это слишком личное.

– Именно поэтому она должна отвечать на них. Это называется вести разговор. И не говори мне, что ты не умеешь этого делать, потому что ты делаешь это прямо сейчас.

Когда я только сижу и молча размышляю, Эмери снова жалеет меня.

– Но кое-что я могу тебе рассказать. И это даст тебе больше понимания ее личности, чем ты думаешь.

Ее голос стал интригующе лукавым. Я приподнялся на стуле, пульс подскочил.

– Что?

– Название ее любимой книги.

После минутного раздумья я говорю: – Ты гений. Что это за книга?

– «Любовь во время холеры» Габриэля Гарсии Маркеса.

– Я куплю копию. Как ты думаешь, почему она ей так нравится?

– Я оставлю это на твое усмотрение. Но я помню кое-что, что она сказала по этому поводу, что показалось мне очень проницательным.

– Что это?

– Она сказала, что люди думают, будто это какая-то грандиозная эпическая романтика, но на самом деле речь идет о нереалистичных ожиданиях. Здесь не спрашивается, получит ли герой девушку, а спрашивается, должен ли он ее получить.

Я говорю: – Я уже ненавижу эту книгу.

Ее смех мягкий.

– Ну-ну. Не думала, что доживу до этого дня.

– Если ты собираешься сказать что-то о том, что я человек, не надо. Прощай, Эмери.

– Хорошего дня, Коул.

Она все еще смеется, когда я вешаю трубку.

Решаю, что больше не могу быть полезным сегодня, потому что Шэй вторглась в мой мозг, как кишащая бактерия. Потом мне становится стыдно за такое нелестное сравнение. Затем мне становится смешно от того, что я плохо себя чувствую, и тогда выключаю компьютер и выхожу из офиса.

Стол моего секретаря пуст. Она либо ушла на весь день, либо уволилась. Я проверяю часы. Шесть часов. Значит, она, скорее всего, не уволилась, хотя не удивлюсь, если это произойдет в ближайшее время.

Когда я нанимал ее, то спутал ее страх с уважением. Я думал, что она просто проявляет почтение. Оказалось, что я до смерти ее напугал.

Как и большинство других, за исключением моей новой помощницы, которая без проблем отчитывает меня прямо в лицо. Или угрожает подать на меня в суд, если я продолжу проявлять неуважение к ней.

Я думаю о Шэй все время, пока спускаюсь на лифте до парковки.

Я думаю о ней по дороге домой.

Я думаю о ней, когда стою у кухонного стола и поглощаю тушеную говядину прямо из банки.

Я все еще думаю о ней, когда переодеваюсь в свежий костюм, беру портфель с оружием и отправляюсь в ночь, чтобы заставить другого человека исчезнуть.

Я пережила первую неделю.

Работа сама по себе сложная, отчасти потому, что на мне лежит большая ответственность и приходится жонглировать несколькими проектами высокого уровня с жесткими сроками, но также потому, что мой новый босс готов задавать острые вопросы и неугасимо стремится к совершенству.

Ни одна ошибка не может быть слишком мелкой для его внимания. Я одержима мельчайшими деталями, многократно перепроверяю цифры, дважды и трижды проверяю выписки из счетов, переформатирую электронные таблицы, пока они не станут настолько рациональными и функциональными, что их могла бы спроектировать команда скандинавских архитекторов.

Если моя работа не имеет изъянов, наградой мне будет молчание.

Если он находит ошибку, даже такую незначительную, как лишний пробел между словами в отчете, он отмечает ее и требует немедленного исправления.

Это утомительно. Но в то же время воодушевляет. Это становится похоже на игру, в которой я одержима желанием победить.

Мы общаемся с Коулом только по электронной почте. Его письма приходят в любое время дня и ночи, как будто он никогда не делает перерывов, даже чтобы поспать. Мы оба пишем коротко и по делу, без малейшего намека на непристойность. Или юмор, если уж на то пошло. Письма сухие, как кость.

Если бы их прочитал кто-то другой, он бы подумал, что мы никогда не встречались лично и не имели желания встречаться. Они и представить себе не смогут, как громко я стонала, когда он был глубоко внутри меня. Как я выкрикивала его имя и царапала ногтями его спину.

Как сильно он заставил меня кончить.

Коул больше не посещает мой офис. Он не берет трубку, чтобы обсудить проблемы. А просто отправляет отрывистые электронные письма, на которые я немедленно отвечаю, всегда задаваясь вопросом, что он думает обо мне, если вообще думает.

Я постоянно думаю о нем.

Тысячу раз прокручиваю в голове нашу ночь в отеле. Подсчитываю вероятность того, что мы встретимся снова, как начальник и сотрудник. Я гадаю, какие странные силы свели нас вместе, начиная с того момента, когда я впервые ступила на порог Lit Happens, много лет назад.

В конце недели понимаю, что веду себя глупо.

Если мои неудачные отношения с Четом чему-то и научили меня, так это тому, что зацикливаться на мужчине – пустая трата времени. Особенно на мужчине, который ясно дал понять о своих намерениях, бросив прямо мне в лицо политику компании, запрещающую отношения между начальником и подчиненным.

Когда я готовлюсь покинуть офис поздно вечером в пятницу, то решаю оставить навязчивые мысли позади и жить дальше.

Это длится около пяти минут, пока кто-то не стучит в закрытую дверь моего кабинета.

– Входите.

Дверь открывается, и на пороге появляется улыбающийся молодой парень, одетый в хаки и темно-синее поло с логотипом компании на плече. В руках у него коричневый крафтовый конверт.

– Привет. Шэй Сандерс?

– Это я.

– Я Скотти из почтового отдела. Это вам.

Он подходит к моему столу и протягивает конверт. Теперь я вижу, что это служебная записка, с решеткой на внешней стороне, чтобы указать, кому и от кого она предназначена.

В разделе «От» четкими печатными буквами синей ручкой напечатаны слова ОФИС ГЛАВНОГО БУХГАЛТЕРА.

Удивленная, я поднимаю взгляд на Скотти.

– Если вам нужно вернуть его, просто позвоните, чтобы его забрали. Мы здесь с шести до шести. – Он машет рукой и уходит.

Я разматываю веревочку с застежки-бабочки, удерживающей клапан конверта, и достаю из него один лист бумаги. На нем записка, написанная от руки на фирменном бланке.

Мисс Сандерс,

Благодарю вас за вашу старательность на этой неделе. Я ценю вашу отличную работу и надеюсь, что вы довольны должностью.

Если вам что-то понадобится, пожалуйста, не стесняйтесь обращаться ко мне.

Ваш,

Коул МакКорд

Ошеломленная, я опускаюсь на стул и снова и снова перечитываю записку, медленно качая головой в недоумении.

Благодарю? Ценю? Ваш?

Все в записке необычно, но подпись к ней – умопомрачительный масштабный бред. «Ваш» – это сокращенная версия «ваш покорный слуга», профессиональное, традиционное завершение делового письма? Или это намеренное упущение, означающее нечто более значимое, как вроде… я твой?

Коул мог бы сказать «Искренне». Он мог бы сказать «С уважением». Он мог бы сказать «Катись в ад, блудница с дьявольским языком», но вместо этого он сказал: «Твой».

Он начал с благодарности, признательности и надежды на мое счастье, что достаточно удивительно. Затем он предложил помочь мне во всем, в чем я нуждаюсь, и попросил «пожалуйста» вместо обычного лающего приказа.

И он сказал, чтобы я обращалась к нему за тем, что мне нужно.

Не к Симоне.

Не в отдел кадров.

К нему.

Оглядываюсь по сторонам, почти ожидая увидеть, как он прячется за углом и смеется над моим потрясением, шутит надо мной. Но сейчас половина шестого вечера пятницы, и в офисе никого нет.

Я снова смотрю на письмо, но теперь уже нахмурившись. Какого черта он вообще прислал письмо, написанное от руки? Его электронная почта не работает? Телефон сломан? Он хотел, чтобы я оценила его почерк? И я все еще спотыкаюсь об это загадочное «Твой».

Что, черт возьми, происходит?

Взяв из принтера чистый лист бумаги, я быстро пишу ответное письмо.

Мистер МакКорд,

Благодарю вас за вашу внимательную записку. Я ценю вашу заботу, вашу оценку моей работы и ваше предложение о помощи.

Будьте уверены, у меня есть все необходимое, и должность меня устраивает.

С уважением,

Мисс Сандерс

Затем звоню в почтовое отделение и говорю, что у меня есть межведомственное сообщение для кабинета руководителя, которое нужно немедленно забрать.

Скотти появляется через пять минут. Он берет конверт и идет на выход.

Я сижу за своим столом и размышляю, остаться мне или уйти. Каков протокол, когда ждешь ответа на загадочное послание, отправленное мужчиной, с которым ты трахалась как одержимая однажды ночью в отеле, еще не зная, что он станет твоим боссом?

Каков лимит времени? Десять минут? Десять лет?

Однако долго ждать мне не приходится, потому что через несколько мгновений после его ухода возвращается Скотти с коричневым крафтовым конвертом и свистит. Он кладет его на край моего стола.

– Снова привет! Последний забег на сегодня. Мне подождать?

– Я еще не уверена. Можешь подождать секунду?

– Конечно. Я буду снаружи. Дайте мне знать, если понадобится, чтобы я отнес что-нибудь наверх.

– Спасибо, Скотти.

Когда он уходит, я вынимаю лист бумаги из конверта. На этот раз записка намного короче. Она написана на обратной стороне той, что я отправила.

Мисс Сандерс,

Рад слышать, что вы довольны должностью. Однако, пожалуйста, обратите внимание, что ваша подпись неверна.

Моя подпись? О чем он говорит?

Когда я переворачиваю лист и вижу, я в ужасе ахаю.

Я подписалась не Мисс Сандерс, как думала.

Я подписалась Мисс МакКорд.

Потому что очевидно, что я самая большая в мире идиотка, получивший золотую медаль за достижения в самосаботаже⁶.

Словно учитель, ставящий неудовлетворительную оценку на контрольной, Коул обвел ошибку красной ручкой. Мое смущение – это кипящий котел, наполненный плотоядными пираньями, в который я ныряю с головой.

– Скотти?

Он высовывает голову из-за двери.

– Да?

– Мне нечего отправить обратно.

– Хорошо. Удачных выходных!

Я знаю, что мои выходные не будут прекрасными, они будут наполнены сожалениями, самокритикой и виски, которого хватит, чтобы утопить десять взрослых мужчин, но я все равно улыбаюсь.

– Спасибо. И вам.

Как только он уходит, я достаю из сумочки мобильный телефон и пишу Челси сообщение, что мне нужно встретиться с ней, чтобы выпить где-нибудь как можно скорее.

Через четыре секунды она присылает сообщение с названием мексиканского ресторана в Западном Голливуде, о котором я не слышала, и ссылкой на MapQuest.

Я говорю ей, чтобы она заказала мне выпивку, если придет первой, и выбегаю за дверь.

Совершенно случайно я вижу, как Шэй садится в свою машину на парковке. Поскольку случай, похоже, любит вмешиваться в ее дела, я не очень удивлен, но должен признать, что дальше все зависит от меня.

Я следую на безопасном расстоянии за ее белой Acura, когда она поворачивает на бульвар Уилшир и едет на запад.

Знаю ли я, зачем это делаю? Нет.

Буду ли я продолжать это делать? Да.

Я не суеверен, но почему-то мне кажется, что это правильно – наблюдать за тем, как Шэй пробирается через часовые пробки. Я не знаю, едет ли она домой или куда-то еще, и мне, честно говоря, все равно. Все, чего я хочу, – это мельком увидеть ее, когда она выйдет из машины в пункте назначения. Мельком увидеть эти волосы, эту фигуру, эту уверенную походку.

С уважением, мисс МакКорд, – написала она, официально вбивая последний гвоздь в мой гроб. Я сидел, глядя на это имя, написанное ее красивым женским почерком, и напрягался.

Будь то расчетливая уловка, чтобы заморочить мне голову, или невинная случайность, эффект был один и тот же. Небольшая, но вполне преодолимая одержимость, которую я вынашивал, с грохотом взорвалась, превратившись в огромного, бушующего монстра похоти.

Я представил, как она лежит подо мной в моей кровати в моем доме, одетая лишь в мое кольцо и с довольной улыбкой на лице.

Невозможная фантазия, но монстру похоти было все равно. Я отправил ей короткую записку, затем заперся в туалете и дрочил свой твердый член до тех пор, пока не достиг кульминации, выкрикивая ее имя.

Хорошо, что в пентхаусах есть отдельные ванные комнаты.

Шэй поворачивает направо на бульвар Санта-Моника. Я следую за ней. Она поворачивает направо на Робертсон, затем резко налево на парковку здания с огромной картиной, на которой изображена калавера⁷ в сомбреро, и вывеской с надписью «Маргариты!» красными неоновыми буквами.

Медленно проезжаю мимо, смотрю, как она паркуется и забегает внутрь через боковую дверь, затем быстро разворачиваюсь и паркуюсь в переулке за рестораном.

Войдя в кухню, прохожу мимо стеллажей для выпечки из нержавеющей стали и посудомойщиков, которые по локоть в грязной посуде моют ее в мыльных раковинах, пока не попадаю в основную часть кухни, где работают повара. Там оживленно, одновременно работают как минимум шесть плит, и дюжина голосов перекрикивает друг друга на испанском.

Обойдя их, нахожу кабинет менеджера и вхожу внутрь без стука.

Крупный мексиканец лет тридцати в футболке без рукавов с надписью «Dodgers» сидит за слишком маленьким для него столом и потеет перед экраном компьютера.

Его мускулистые руки испещрены татуировками от плеч до запястий. Его толстая шея татуирована сценами из Библии. Под рубашкой скрыты татуировки лица его дочери, цитаты из Священного Писания, знаки его бывшей принадлежности к банде.

С тяжелой золотой цепи на его шее свисает распятие.

Он смотрит на меня и ухмыляется.

– Lobo! ¿Como estas, cuate?⁸

– Я в порядке, Эмилиано. Рад тебя видеть.

Он встает. Мы обнимаемся, хлопая друг друга по спине. Когда он отпускает меня, я тыкаю его в ребра.

– Если ты еще больше похудеешь, мне придется называть тебя Флако (тощий – перев с исп.) Сколько ты весишь, двести пятьдесят, двести шестьдесят?

Он фыркает с отвращением.

– Эх, моя леди заставила меня сесть на эту диету, ese. Отстой. Она говорит, что я буду жить дольше. А я говорю, что лучше умру, чем буду есть кроличью еду, которую она мне подкладывает. Мужчине нужен стейк!

Я помню, как Шэй лежала обнаженной на кровати в отеле в ту ночь, когда мы встретились, и попросила принести ей стейк, когда я спросил, что она хочет на ужин. И наш диалог сразу после этого.

«Что-нибудь зеленое? Салат, овощи?»

«Блеск. Зеленые вещи – для кроликов. По-твоему, я похожа на кролика?»

Нет, она не была похожа на кролика. Ни тогда, ни сейчас. Она похожа на сексуальную, умную сирену с проникновенными глазами и телом, в которое я хочу вонзить свои зубы, язык и член.

Монстр похоти внутри меня бьется о грудь и испускает первобытный крик.

Эмилиано говорит: – Ты здесь по делу или поесть?

– Бизнес. Мне нужно посмотреть записи с камер наблюдения.

– Конечно. С какого момента?

– Прямо сейчас. Прямая трансляция из ресторана.

Он не задает вопросов. Просто занимает свое место, поворачивается к компьютеру, минуту щелкает мышкой и открывает трансляцию. Экран разделен на шесть секций, каждая из которых показывает одну из зон ресторана внутри и снаружи. Он еще немного пощелкал мышкой, и вот я уже смотрю на обеденный зал.

Я сканирую экран, затем касаюсь его, указывая на столик у входа.

– Вот.

Эмилиано увеличивает изображение. На экране появляется изображение Шэй и ее светловолосой подруги, с которой она была в тот вечер, когда мы познакомились. Они склонились друг к другу над корзинкой чипсов тортилья, увлеченные разговором.

– Сделай звук погромче. Я ничего не слышу.

– Пф. За кого ты меня принимаешь, за Джейсона Борна? У меня нет звука.

– Сколько раз я тебе говорил, что нужно поставить систему получше?

– У меня четыре питбуля. Они достаточно хороши.

– Твои собаки такие же злые, как хомяки.

– Да, но никто этого не знает. Они выглядят очень крутыми. Итак, эти девушки, на которых мы смотрим. Кто из них твоя?

– Все не так.

Он поворачивается ко мне со вздернутой бровью.

– Ты сказал, что это бизнес.

– Да. Но я не буду ее перевозить.

Он хмурится.

– Она не переезжает?

– Нет.

– Ну и что дальше? Мы теперь просто извращенцы? Подглядываем за девчонкой, на которую ты запал?

Когда я бросаю на него тяжелый взгляд, Эмилиано усмехается.

– Да ладно. Ты же знаешь, что это на меня не действует.

– Именно поэтому я продолжаю пытаться.

– Так что там с блондинкой?

– Это не блондинка. Это брюнетка.

Эмилиано снова поворачивается к экрану. Приближает изображение, щурится и поджимает губы.

– Одно негативное слово, и я вызову окружного санитарного инспектора, чтобы он закрыл твое заведение.

Он отмахивается от меня рукой, словно отгоняя муху.

– Я не собирался говорить ничего плохого о твоей девушке.

– Она не моя девушка. Она работает на меня.

Эмилиано смотрит на меня с сомнением.

– Я серьезно. Она моя новая помощница. Только начала работать на этой неделе.

– И теперь ты преследуешь ее?

– Да.

– Ты когда-нибудь слышал о законах о преследовании?

– Ты когда-нибудь слышал о том, чтобы не лезть не в свое дело?

– Да. Это переоценено. Так вот что для тебя свидание? Так ты подкатываешь к женщинам? Собираешься подглядывать в окно ее спальни?

– Не говори глупостей.

– Эй, не я тот парень, который шпионит за своей секретарШэй. Это глупо.

– Она не мой секретарь. Она мой помощник.

– Ты так говоришь, будто это что-то меняет.

Я бы вздохнул, но, пообещав себе никогда больше так не делать, вместо этого закатил глаза к потолку.

– О, привет. Посмотри, как этот гуэро⁹ подкатывает к твоей подруге. Похоже, у тебя появился конкурент.

Веселый голос Эмилиано возвращает мое внимание к экрану компьютера.

Мужчина стоит у стола Шэй, спиной к камере. Он среднего роста, среднего телосложения и блондин – отсюда и прозвище, которым его назвал Эмилиано. На нем белая рубашка с закатанными рукавами и черные брюки.

В нем есть что-то смутно знакомое. Я смотрю на его изображение, пока он не поворачивает голову в одну сторону, и я хорошо вижу его профиль.

Это Дилан. Тот самый, который рассмешил Шэй в тот день, когда она начала работать на меня. Тот, чей кабинет находится рядом с ее.

Это какое-то свидание?

Дилан придвигает стул к столу с Шэй и ее подругой. Садится и накладывает себе в корзинку чипсы тортилья. Затем он говорит что-то, от чего обе женщины смеются, и мне приходится физически сдерживать себя, чтобы не сорвать монитор со стола Эмилиано и не швырнуть его через дверь на кухню.

Глядя на мое выражение лица, Эмилиано присвистывает.

– Ну вот, опять, блядь, это страшное лицо, ese. – Он делает крестное знамение над грудью. – Проклятье. Я помолюсь за гуэро. Судя по твоему виду, сегодня он встретит своего создателя.

Я не отвечаю, а просто смотрю на экран, чувствуя, как кровь течет по всем венам моего тела, горячая и злая.