Текст книги "Растворяюсь в тебе (ЛП)"

Автор книги: Джей Ти Джессинжер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)

Я просыпаюсь в постели в своей комнате с пульсирующей головной болью и смутным чувством обреченности, нависшим надо мной, как грозовая туча.

Утро. Солнечный свет льется в окна. На дереве за окном щебечут птицы. Во рту вкус, будто там умер грызун.

– Привет, соня.

Челси сидит в мягком кресле рядом с моим комодом. Ее ноги босы. Она поджала их под себя. У нее темные круги под глазами, веки отяжелели от усталости, а рубашка помялась.

– Эй. Что ты делаешь в этом кресле?

– Я спала здесь.

– Почему?

Она изучает меня с минуту.

– Что ты помнишь о прошлой ночи?

– Прошлой ночью? – Я хмурюсь, пытаясь вспомнить. – Я ушла с работы около шести, кажется. Села в машину и поехала...

Я жду, что воспоминание придет, но ничего не происходит. Мой разум пуст.

Начинается паника.

Я слишком быстро сажусь, и комната начинает вращаться.

– Черт. О Боже. Я чувствую себя ужасно. Мы куда-то ходили? Я слишком много выпила? Я ничего не могу вспомнить.

Челси встает и подходит к кровати. Она садится на край матраса и сжимает мою руку. И тут я понимаю, что все еще одета в ту же одежду, что была на мне вчера на работе, и меня охватывает паника.

– С тобой все в порядке, – говорит она, ее голос успокаивает. – Теперь ты в безопасности.

– То, как ты это говоришь, заставляет меня сильно нервничать. Что случилось?

Скрипит половица.

Коул появляется в дверях моей спальни с серьезным и растрепанным видом. Его челюсть покрыта щетиной, рубашка испачкана, а волосы в беспорядке. Он выглядит так, как будто бродил по лесу, сражаясь с медведями.

Он никогда не выглядел так привлекательно.

У меня пересохло во рту от страха.

– Почему ты здесь? Я сделала что-то не так? Это был несчастный случай? Почему я ничего не могу вспомнить?

Челси встает, наклоняется и целует меня в лоб, затем выпрямляется.

– Коул все объяснит. Я иду домой, чтобы немного поспать. Позвони мне, если я тебе понадоблюсь. И помни, что я люблю тебя, несмотря ни на что.

Она поворачивается и уходит, ненадолго останавливаясь, чтобы обменяться ничего не выражающим взглядом с Коулом. Тот на мгновение кладет руку ей на плечо, а затем она уходит, оставляя меня в замешательстве и в состоянии гипервентиляции.

Коул занимает кресло, которое освободила Челси. Он наклоняется, опирается предплечьями на колени, сцепляет руки и молча смотрит на меня.

От ужаса мой голос становится высоким.

– О Боже, я кого-то убила или что?

– Нет. Ты не сделала ничего плохого.

Облегчение захлестывает меня. Мое бешеное сердцебиение замедляется. Затем я замечаю еще несколько деталей во внешности Коула, и оно снова подскакивает.

– Почему у тебя все костяшки пальцев в царапинах? Это кровь на твоей рубашке?

– Посмотри на меня.

Когда я встречаюсь с ним взглядом, его глаза темные. Настолько темные, что кажутся скорее черными, чем синими.

– Вчера вечером ты встретилась с Челси в мексиканском ресторане после работы. Ты выпила «Маргариту», в которую были добавлены наркотики.

– Наркотики? О Боже.

– Сделай несколько глубоких вдохов. У тебя гипервентиляция.

Я делаю то, что он приказывает, и сижу, не поднимая головы, с колотящимся сердцем и тошнотворным чувством, пронизывающим все мои внутренности.

– Кто-то накачал меня наркотиками? Кто бы мог это сделать?

– Дилан.

Я не уверена, что правильно его расслышала.

– Дилан, из офиса Дилан?

– Да.

– Откуда ты знаешь?

– Это зафиксировали камеры наблюдения.

Когда он не продолжает, я перехожу от чувства тошноты к желанию кого-то убить.

– Прости, но тебе придется рассказать мне больше, чем пять слов за раз. Расскажи мне всю историю, от начала до конца, и ничего не упусти.

Коул не шевелит ни единым мускулом и не меняет своего тона. Он смотрит прямо на меня, пока говорит.

– Хорошо. Продолжай дышать. Я видел, как ты садилась в машину, когда выходила из офиса, и решил проследить за тобой. Я сделал это, потому что был одержим тобой с той ночи, которую мы провели вместе, и это стало еще хуже на прошлой неделе. Потом ты подписала служебную записку моей фамилией, а не своей, и я сошел с ума. Я преследовал тебя на своей машине, а когда ты зашла в ресторан, то последовал за тобой и туда. Я знаю владельца. Он мой старый друг. Мы иногда работаем вместе. Я попросил его разрешить мне наблюдать за тобой через камеры наблюдения. И хочу, чтобы ты знала, что ему не понравилась эта идея, он не одобрил ее, и он был прав, но я все равно заставил его сделать это. Мне хотелось увидеть тебя. Мне нужно было видеть тебя, видеть, что ты делаешь и с кем ты.

Коул делает паузу.

– Ты не дышишь, Шэй. Дыши глубже.

Ошеломленная, я втягиваю воздух в легкие, пока Коул не убеждается, что я не упаду в обморок. Я и сама не уверена в этом, но он снова начинает говорить, и я сосредотачиваюсь.

– Мне нужно извиниться за свое поведение. Знаю, что так нельзя. Я изменился, но прошлой ночью я был другим. Преследование, слежка – это непростительно. Даже не могу передать, как мне стыдно за это. И за то, что я повысил на тебя голос, хлопал дверьми…

Коул закрывает глаза и делает медленный вдох.

– Даю слово, я больше не буду делать ничего подобного.

После долгой паузы он продолжает, его голос становится более низким.

– Ты ушла в туалет и не вернулась. У меня возникли подозрения, и я попросил Эмилиано проверить все записи с камер. На одной из них было видно, как Дилан тащит тебя через парковку к своей машине. Я остановил его и принес тебя в ресторан. Вызвал врача, а затем позвал Челси в кабинет. Когда врач прибыл, он осмотрели тебя, измерили показатели и решил, что ты стабильна и все, что тебе дали, будет выведено из организма в течение нескольких часов. Мы решили привезти тебя домой и наблюдать за тобой здесь. Чем мы и занимались до сих пор.

Я знаю, что мой рот открыт. Знаю, что мое сердце все еще бьется, потому что оно болит. Это практически все, что я знаю, поэтому я сижу, уставившись на Коула, пока кровь, отхлынувшая от моей головы, не начинает возвращаться в нее, и я снова могу говорить.

– Ты... ты одержим мной?

– Да.

Мне нравится, что он не отворачивается, не вздрагивает и не отрицает этого. Я знаю, что он не хочет этого признавать, но все равно признает, и это придает мне смелости продолжать.

– И... ты последовал за мной.

– Да.

– Ты наблюдал за мной.

– Да.

Горло сжимается. В груди становится тесно. Глаза начинают слезиться, и мне трудно говорить, потому что я так эмоциональна.

– Дилан накачал меня наркотиками. Он собирался отвести меня к своей машине, но ты его остановил.

– Да.

– Итак... в общем... ты спас меня. Ты спас меня, Коул. Вот что ты хочешь сказать.

Он опускает голову, выдыхает и проводит руками по волосам. Глядя в пол, он говорит: – Я не герой.

– Если бы тебя не было рядом со мной, что бы случилось?

Коул поднимает голову и смотрит на меня темными глазами, но молчит.

– Дилан явно не накачивал меня наркотиками и не пытался затащить в свою машину, чтобы отвезти на экскурсию.

– Я не герой.

– Перестань так говорить. Ты же....

Он вскакивает на ноги и начинает расхаживать вдоль моей кровати, руки на бедрах, челюсть сжата, глаза сверкают. Я наблюдаю за ним с минуту, гадая, почему он так взволнован.

– Ты сказал, что «остановил» Дилана. Что это значит?

– Я толкнул его.

Я рассматриваю его огрубевшие костяшки пальцев, помятые брюки, пятна на рубашке.

– Ты толкнул его.

– Да.

– В яму, которую ты вырыл?

Он перестает расхаживать и смотрит на меня, но не отвечает. Его синие глаза бездонны.

– Коул?

– Да?

– Что случилось с Диланом?

После минутного колебания он заговорил. Его голос смертельно мягок.

– Он уволен.

Мы смотрим друг на друга через всю комнату. Я думаю о Челси, о том, как она смотрела на меня, когда я проснулась. Темнота в ее глазах. Решимость, как будто мы преодолели рубеж, с которого уже нельзя вернуться.

Я помню, как Коул коснулся ее плеча, когда она уходила. Взгляд, который прошел между ними, словно они делились секретом.

И я понимаю, что быть уволенным Коулом – это совсем другой уровень, чем тот, с которым может справиться его отдел кадров.

Я жду шока, страха или любой другой негативной эмоции, но единственное, что я чувствую, – это облегчение от того, что мне больше не придется иметь дело с этим мерзавцем Диланом.

Одна дверь закрывается, другая открывается, и теперь мы с Коулом находимся в другом месте, не там, где были раньше.

На общей территории.

Странно, но мне кажется, что я наконец-то нашла свою точку опоры.

Я тихо говорю: – Они узнают. Полиция. Что бы ты ни сделал, они узнают.

Коул не понимает, что я имею в виду. Увлажнив губы, он отводит взгляд. Его голос становится хрипловатым.

– Ты хочешь поговорить с ними. Я понимаю.

– Нет, послушай меня. Меня не волнует Дилан, меня волнуешь ты.

Он вскидывает голову и молча смотрит на меня, его глаза пылают.

– Камеры наблюдения зафиксировали, как ты приходишь и уходишь из ресторана. И его тоже. Если он пропал, то это лишь вопрос времени, когда полиция начнет отслеживать его шаги, спрашивать людей, куда он ходил, получать записи с дорожных камер... Почему ты так на меня смотришь?

– Тебе плевать на Дилана? – Он говорит это медленно, как будто не может поверить, его рот двигается над словами, как будто они на иностранном языке.

– Единственное, что меня волнует, – это то, что с тобой все в порядке.

Наши взгляды – это невидимая цепь расплавленного огня между нами, которая нагревает воздух, сжигая его с нетерпением. Я хочу вскочить с кровати и побежать к нему, но у меня нет сил.

– Ты плохо соображаешь.

– Знаю. Я поняла, что этот парень не тот, за кого себя выдает, в ту же секунду, как встретила его. Хищник. И мы оба знаем, что я не первая девушка, с которой он пытался это провернуть. Что касается меня, то скатертью дорога.

Коул смотрит на меня, темные брови сведены вместе, глаза пронзительны, каждый дюйм его тела напряжен.

– Если ты снова собираешься сказать, что я плохо соображаю, ты об этом пожалеешь.

В отличие от его неистовой энергии, его голос мягкий и поглаживающий.

– Я не собирался этого говорить.

– Хорошо. Челси рассказала тебе о своей младШэй сестре, Эшли?

– Да.

– И вы с Челси теперь друзья? Потому что мне нужно, чтобы вы ими были.

– Почему?

– Моей подруге должен нравиться мой парень.

Коул закрывает глаза, выдыхает и качает головой.

– У нас не может быть отношений, Шэй.

– Ты только что признался, что одержим мной. Лично я считаю, что это фантастическая основа для начала отношений.

Он открывает глаза и хмурится.

– Это не так. Это нездоро́во. И ты, как всегда, упускаешь все остальные вещи, которые не так уж и фантастичны.

– Например, что ты сделал что-то, чтобы защитить меня?

– Большинство людей сочли бы это «что-то» аморальным. Не говоря уже о том, что это незаконно.

– Я не большинство людей. Так ты подойдешь и поцелуешь меня или нет?

– Нет.

Я снова ложусь, закрываю глаза и вздыхаю.

– Наверное, это все равно не лучшая идея. У меня отвратительное дыхание.

Когда молчание затягивается, я украдкой бросаю на него взгляд. Коул стоит на том же месте и смотрит на меня со смесью недоверия и растерянности на лице.

– Что?

– Просто... – Он качает головой. – Ты и твоя подружка Челси – вы две единственные в своем роде.

– Ты еще даже не видел нас в деле. – Я снова закрываю глаза.

После еще одной долгой паузы матрас справа от меня прогибается. Сильная рука нежно гладит меня по волосам.

Коул приказывает: – Перестань улыбаться.

– Я ничего не могу с этим поделать.

– У нас не будет отношений, Шэй.

– Неважно, как строго ты пытаешься это сказать, это все равно звучит как чушь.

– Это не чушь.

– Да ладно. Ты одержим мной. Как долго, по-твоему, ты сможешь продержаться, прежде чем станешь посылать мне бриллианты, розы и писать песни о любви?

Коул издает небольшой смешок.

– Ты всегда такая...

– Очаровательная? Неотразимая? Да.

– Я собирался сказать «упрямая».

– О. Да, довольно часто. Ты также должен знать, что я невероятно нетерпелива. Это один из моих самых больших недостатков. И еще я могу быть угрюмой. Особенно во время месячных. Я говорю тебе об этом только для того, чтобы ты был готов.

Его кончики пальцев обводят линию моих волос, скулу, челюсть. Его прикосновение такое нежное, что я вздрагиваю.

– Я не могу завязывать отношения, Шэй. Моя жизнь слишком...

Когда Коул молчит слишком долго, я спрашиваю: – Беспорядочная?

– Опасная.

Открываю глаза и смотрю на него. Он смотрит на меня сверху вниз, его глаза полны эмоций, он так чертовски красив, что это ошеломляет. И от того, как он смотрит на меня, мое сердце начинает стучать.

– Чем опасна твоя жизнь?

– Просто опасна.

– Ты не скажешь мне?

– Я не могу. Это подвергнет тебя риску.

– Какому риску?

Он не отвечает. Просто наблюдает за тем, как кончики его пальцев обводят мою бровь, затем следуют за изгибом уха.

– В тот вечер, когда мы встретились, ты сказал, что только что расстался с девушкой.

– Это было другое.

– Значит, ты можешь с кем-то встречаться, просто не со мной.

– Это политика компании.

– Твоя семья владеет этой гребаной компанией.

– Вот почему еще важнее, чтобы мы соблюдали правила.

– Ты сейчас шутишь? Ты же знаешь, что половина людей в этом здании трахается друг с другом.

– И все же. Это политика компании.

– Еще раз об этом заикнешься, и я дам тебе прямо в нос.

Коул внезапно наклоняется и зарывается лицом в мои волосы. Он глубоко вдыхает, затем выдыхает и удовлетворенно вздыхает. Его плечи расслабляются.

Я обхватываю их руками и прижимаюсь щекой к его щеке, понижая голос до шепота.

– Теперь все изменилось. Неужели ты думаешь, что после этого мы сможем снова игнорировать друг друга на работе?

– Мы должны попытаться.

– О, правда? То, как ты нюхаешь мою шею, говорит об обратном.

– Не упрямься. Оставь это.

– Нет. Прости.

– Ты не сожалеешь.

– Ты сожалеешь, а я – нет.

Коул прижимается ближе, просовывая руки под мое тело, чтобы крепко прижать меня к своей груди. Мы лежим так какое-то время, просто обнимая друг друга, пока он не говорит: – Я должен дать тебе отдохнуть.

– Нет, ты должен доставить мне оргазм.

– Черт возьми, женщина.

– Перестань пытаться контролировать меня. Ты знаешь, что я выиграю.

Коул отпускает меня и встает. Затем, видимо, чтобы размяться, он снова начинает расхаживать взад-вперед. Я приподнимаюсь на локтях и смотрю на него, пока не начинаю уставать.

– Привет. Красавчик.

Он бросает на меня напряженный взгляд искоса, но не перестает расхаживать взад-вперед.

– Как насчет этого? Давай не будем называть это отношениями. Вместо этого мы назовем это ситуативной связью.

Его взгляд мрачнеет.

– Хорошо, это не обязательно как-то классифицировать. Мы никак не будем это называть. Это будет То, Что Должно Оставаться Безымянным. И мы будем очень осторожны в офисе, чтобы никто не узнал. Я даже притворюсь, что ненавижу тебя. Все мне поверят, потому что ты просто ужасен.

Коул перестает вышагивать.

– Я ужасен?

– Да.

– Насколько ужасен?

– Настолько плох, что тебя прозвали Гринчем. О, смотри, какое лицо ты делаешь, когда кто-то говорит тебе правду, которая тебя раздражает.

– Я не делаю никакое лицо.

– Делаешь. Это как «Фу, вонючий крестьянин, уйди с дороги со своими гнилыми зубами и грязными лохмотьями, разве ты не видишь, что здесь проходит король вселенной?». Вот так. Очень высокомерно и презрительно. Я не раз думала, что тебе стоит попрактиковаться в этом перед зеркалом.

Коул смотрит на меня в напряженном молчании, челюсть сжата, глаза сужены. Затем он опускает голову и начинает смеяться.

– Значит ли это, что я выиграла?

– Нет, смешная девочка, это не так. Но это значит, что я приготовлю тебе завтрак. А пока лежи и думай обо всех моих красных флагах, которые машут тебе в лицо. А потом прими правильное решение.

– Я не передумаю, Коул. Нравится тебе это или нет, но теперь я твоя девушка.

Покачав головой, он выходит из комнаты.

Я готовлю яичницу-болтунью в сковороде, которую нашел под ее плитой, смотрю, как дрожат мои руки, и удивляюсь этому. Я никогда не был таким неуверенным, но знаю, что это не из-за того, что я сделал прошлой ночью.

Это из-за нее. Она влияет на меня.

«Нравится тебе это или нет, но теперь я твоя девушка», – заявила Шэй, словно это было решение суда. Как будто это было неизбежно. Финал.

Как будто это не было самым худшим решением, которое она когда-либо принимала.

Да, до этого момента я фантазировал о ней миллион раз. И да, я хотел узнать ее получше. Но я не знал, как отреагирую на ее мгновенное принятие того, на что я способен. Не знал, как это меня тронет.

Когда я смотрел в ее глаза и она говорила, что ей нет дела до Дилана, а есть дело только до меня, что-то тяжелое и глубокое сдвинулось в моей душе, словно тектонические плиты, движущиеся под поверхностью планеты, меняя то, как все выглядит сверху.

Шэй не плакала, не кричала, не обвиняла меня в том, что я чудовище. Она просто услышала ужасную правду и приняла ее с милостью, которой я не заслуживаю.

Затем она воткнула в землю кол и объявила меня своей территорией.

Я никогда не встречал никого, похожего на нее.

Я не уверен, благословение она или проклятие.

Звонит мой мобильный. Я достаю его из кармана, смотрю на экран и прикладываю к уху.

– Киллиан. Не ожидал тебя услышать.

– И я не ожидал услышать, что ты уволил одного из своих сотрудников, но вот мы здесь.

Меня не должно удивлять, что он знает. Киллиан Блэк всегда все знает. Удивительно то, что он звонит мне по этому поводу.

Обычно он не вмешивается в мои дела, работая в основном с Каллумом и моим отцом, которые считают, что я не в курсе их деловых отношений с печально известным бывшим главой ирландской мафии. Он якобы умер много лет назад, но жив и здоров и управляет группой из тринадцати влиятельных семей, подобных моей, которые работают вместе с международными правоохранительными органами – но в основном в обход их.

Достаточно сказать, что я не невежда. Но мне выгодно, чтобы моя семья так думала.

– Это проблема для вас?

– Нет.

– Хорошо.

– Проблема в твоем брате.

Я насмехаюсь.

– Что Каллум сделал сейчас? Взломал правительственный спутник, чтобы шпионить за своей женой?

– Не Каллум. Картер.

Я хмурюсь. Мой младший брат не замешан ни в чем более проблематичном, чем организация слишком большого количества коктейльных вечеринок на своей яхте и попытки списать их на расходы компании.

– Что происходит с Картером?

– Он встретился с руководством компании TriCast.

Киллиан мог бы с таким же успехом ударить меня ногой в живот, так отреагировало мое тело на эту фразу. У меня сбилось дыхание. От шока я чуть не роняю лопатку, которую держу в руках.

– TriCast? – Они наш главный конкурент. Мы ненавидим друг друга. Какого черта ему с ними встречаться?

– Потому что они устали от конкуренции, приятель. Они сделали ему предложение о приобретении.

– Приобретении? В смысле нас?

– Да.

– А мой отец знает?

– Нет. И Каллум тоже. Картер сделал это сам.

Разгневанный тем, что мой брат поступил так безрассудно, не говоря уже о том, что поступил подло, я огрызаюсь: – Этот мелкий ублюдок. Я оторву его тупую голову куклы Кена.

– Это лишь вопрос времени, когда об этом станет известно. Если МакКорд примет участие в заседании совета директоров TriCast, люди начнут думать, что у вас внутренние проблемы. По крайней мере, финансовые проблемы. Я подумал, ты захочешь узнать об этом, чтобы быть готовым обернуть все в свою пользу.

– Я ценю это. Любопытно, почему ты не позвонил Каллуму по этому поводу?

Киллиан усмехается.

– Не пойми меня превратно, приятель, но твой старший брат с такой же вероятностью сбросит Картера с крыши, как и поговорит с ним по душам о верности. Я не хотел быть причиной преждевременной смерти парня.

– Хорошая мысль. Спасибо, Киллиан.

– Не за что. А твоя новая девушка – просто фейерверк. Желаю удачи.

Он отключается, а я стою и думаю, не вживил ли он мне в последний раз, когда я его видел, какое-то микроскопическое GPS-устройство с аудио-видео компонентом.

Хотя, не думаю, что это ему по плечу.

– Привет.

Шэй стоит у холодильника и наблюдает за мной. Она переоделась из мятой рабочей одежды и теперь в коротком черном шелковом халате, который идеально подчеркивает ее ноги и босые ступни, а также все прекрасные изгибы.

Я кладу телефон обратно в карман и пытаюсь притвориться, что ее вид меня не убивает.

– Привет. Что ты делаешь?

– Я услышала твой голос и поняла, что соскучилась по тебе. Кажется, яйца подгорают.

Оглянувшись на сковороду, я переворачиваю яйца лопаткой и осматриваю результат.

– Зависит от того, как ты понимаешь, что такое подгорание.

– Я не знала, что у этого слова есть несколько определений.

– Конечно. Как и у слова «подруга». Может означать подругу женского пола, может означать что-то другое.

Когда я выключаю газ и переставляю сковороду на холодную конфорку, она подходит ближе и улыбается.

– Хмм. Звучит сложно.

– Так и есть.

– Это не обязательно.

– Но так и есть.

– Если я попытаюсь пролезть к тебе под руку, ты меня оттолкнешь? Просто сначала проверяю, насколько сильное сопротивление получу, чтобы подготовить контрнаступление.

Когда я вздыхаю, Шэй пробирается ко мне и обнимает меня за плечи. Повернувшись лицом к моей груди, она обхватывает меня за талию и улыбается еще шире.

– С тобой одни проблемы, – бормочу я, целуя ее в лоб.

– Это говорит сам мистер Неприятность. Кстати, я почистила зубы.

– Поздравляю.

– Я говорю тебе это только для того, чтобы ты не боялся меня поцеловать. У меня было дыхание дракона, но теперь все сладко. Вот, проверь. – Она откидывает голову назад и поджимает губы.

Шэй такая чертовски милая, что я просто хочу ее укусить.

– У нас не может быть отношений, Шэй.

Она смотрит на меня нежным взглядом и подносит руку к моей щеке.

– Мы уже вместе. А теперь поцелуй меня, пока я не разозлилась и не испортила тебе настроение.

– Мне так интересно, почему ты всегда думаешь, что все в твоих руках.

– И мне так интересно, почему ты думаешь, что я не получу того, чего хочу.

Шэй приподнимается на цыпочки и прижимается своими губами к моим. Я мягко опускаю ее обратно, затем беру со сковороды небольшой кусок теплой яичницы и подношу его к ее рту.

– Ешь.

Не разрывая зрительного контакта и не возражая против моих приказов, она открывает губы и позволяет мне кормить ее.

Ее розовый язычок, ее сладкий рот, ее зубы, царапающие кончики моих пальцев... Черт.

Мне становится тяжело.

Она жует и глотает, а затем улыбается мне.

– Видел бы ты свое выражение лица сейчас, красавчик. Это что-то новенькое.

Мне нравится, что она называет меня красавчиком. Нравится, как она бросает мне вызов. И то, что она не боится меня, хотя должна была бы, ведь я дал ей более чем достаточно поводов для этого.

Мне нравится все, что я видел в этой странной, упрямой женщине. И если я не буду осторожен, то вскоре увязну слишком глубоко, чтобы отпустить ее.

Сам того не сознавая, я целую ее.

Шэй прижимается своим телом к моему и целует меня в ответ, не уступая мне в страсти, и трется грудью о мою грудь. Я держу ее голову в своих руках и наслаждаюсь ее ртом.

Когда поцелуй заканчивается и мы оба тяжело дышим, она шепчет: – Я нуждалась в этом уже несколько недель и не переставала думать о тебе с той ночи, которую мы провели вместе. Я столько раз заставляла себя кончать, думая о тебе. Представляла, что мои пальцы – это твой язык, и каждый раз, когда я достигала кульминации, я выкрикивала твое имя.

Я вздыхаю. Как она может быть такой совершенной?

Но мне нельзя отвлекаться. Ей нужно отдохнуть и поесть, а также восстановиться. А вот что ей не нужно, так это чтобы я лапал ее, как того хочет эгоистичный монстр похоти внутри меня.

Глядя мне в лицо, Шэй твердо говорит: – О чем бы ты ни думал, прекрати это.

– Я подумал, что мне нужно дать тебе отдохнуть.

– Как я уже сказала, прекрати. И не рычи на меня. Ты меня не запугаешь.

Стараясь не улыбаться, я хмурюсь.

– Тебе нужна еда, Шэй.

Потираясь об меня, она вздыхает: – Так накорми меня.

– Я не это имел в виду.

– Я знаю, что нет. Черт, я никогда не думала, что наблюдать за тем, как мужчина борется со своим желанием ко мне, может быть так горячо.

Запустив руку в ее волосы, я сжимаю пальцы в кулак и держу ее голову неподвижно, глядя ей в глаза.

– Ты. Будешь. Есть. Понятно?

– Конечно. Знаешь что?

– Что?

– На мне нет трусиков.

Маленькая дьяволица точно знала, что это со мной сделает. Мы смотрим друг на друга, пока мой член пульсирует.

Значит, это война.

Вызов принят.

Я беру со сковороды еще один кусок яичницы и подношу его к ее губам. Шэй мгновенно открывает рот и принимает его, отчего мой член снова пульсирует. Когда она проглатывает и обсасывает мои пальцы, я выдыхаю. Затем она просовывает руку мне между ног и нежно сжимает мой твердый член.

Когда я в качестве предупреждения крепко сжимаю ее волосы, она шепчет: – Я обещаю, что буду хороШэй и больше ничего не буду делать.

– Ты лжешь.

– Да. Накорми меня еще яйцами, пожалуйста.

Сердце колотится. Голова раскалывается. Мои яйца болят. Как будто у Шэй есть кнопка, которая управляет моим адреналином, и она нажимает ее снова и снова.

Я беру со сковороды еще одну порцию яичницы. Когда она открывает рот, то проводит рукой вверх, сжимает головку моего члена, затем снова проводит по всей длине. Она жует и глотает, все это время глядя мне в глаза.

Вынимаю пальцы из ее рта и ослабляю завязки на халате. Он распахивается, обнажая ее грудь, мягкий живот, изгиб одного пышного бедра.

Я смотрю на ее твердые соски, слушаю ее прерывистое дыхание и наблюдаю за пульсом, трепещущим у основания ее красивого горла, и понимаю, что то, чего я хочу от нее, – это действительно опасная вещь.

Я хочу владеть ею душой и телом.

Даже больше этого, я хочу, чтобы она владела мной.

Хочу быть единственным мужчиной, который заставляет ее смеяться, единственным мужчиной, который заставляет ее пульс биться, единственным мужчиной, который трахает ее. Тем, кто вытирает ее слезы и держит за руку. Тем, кто заботится о ней. Тем, о ком она мечтает, с кем ссорится и мирится. Тем, кому она обещает себя. Тем, кого она любит больше всех на свете.

И то, как сильно я хочу всего этого, поражает меня.

Я не такой.

Или, по крайней мере, не был таким, пока не встретил Шэй.

Я резко отстраняюсь. Затем запахиваю ее халат, завязываю пояс на талии и беру ее на руки.

Когда я несу ее обратно в спальню, она вздыхает.

– О, смотрите. Мистер Темный и Бурный вернулся.

– Тебе нужно отдохнуть. Вот этим ты и займешься. – Пройдя через дверной проем спальни, я несу Шэй к кровати и осторожно укладываю на матрас. Затем натягиваю одеяло до самого подбородка.

Она смотрит на меня с явным разочарованием и качает головой.

– Ни слова. Сейчас я принесу тебе стакан воды, и ты его выпьешь. Потом уснешь. А когда проснешься, я накормлю тебя нормальной едой.

Во взгляде Шэй разочарование сменяется надеждой.

– Не такой едой. Господи. Ты еще хуже, чем я.

Она улыбается.

– Спасибо.

– Это был не комплимент.

Зевнув, Шэй закрывает глаза.

– Глупый ты человек. Конечно, это он и был.

Через несколько секунд ее дыхание замедляется. Она зевает и прижимается щекой к подушке.

И вот я стою, наблюдая, как она спит, перечисляя все причины, почему мне стоит уйти и никогда не возвращаться, борясь с собой, чтобы поступить правильно и оставить эту прекрасную женщину в покое.

Я не могу ее заполучить. Не так, как мы оба хотим. Это невозможно.

С болью в груди я выхожу из комнаты, тихо закрывая за собой дверь.