Текст книги "Растворяюсь в тебе (ЛП)"
Автор книги: Джей Ти Джессинжер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)
Симона – просто прелесть. Как только она представилась, я сразу поняла, что мы отлично поладим.
Этот Дилан, напротив, уже действует мне на нервы, а я только что с ним познакомилась.
Слово «скользкий» было придумано для таких мужчин, как он. За время нашего короткого разговора он полдюжины раз оглядел меня с ног до головы, пялился на мою грудь и практически пускал слюни на мои ноги. Он стоит слишком близко, говорит слишком громко и пользуется слишком большим количеством одеколона. У меня волосы в носу обгорели от этого.
Все до этого не так уж плохо, но он смеется, как гиена.
Или как вроде ослу вырывают зуб.
Отбросив воспоминания о милой истории, которую сочинил Коул о том, каким отвратительным был мой смех в ту ночь, когда мы лежали голые вместе на кровати в отеле, я вежливо смеюсь над неуместной шуткой Дилана и бросаю взгляд на Симону.
Я телеграфирую ей о своем дискомфорте, и она отвечает громко и четко.
Хвала небесам за женскую интуицию.
– Дилан, мне нужно провести время с Шэй, чтобы обсудить ее загруженность и ввести в курс дела по нашим текущим проектам. Извини нас, пожалуйста.
– Конечно, конечно, без проблем. Шэй, было приятно познакомиться. Добро пожаловать на борт. Мой офис находится по соседству, так что заходите в любое время, если вам что-нибудь понадобится.
Оторвав взгляд от моей груди, он вздергивает подбородок и подмигивает мне.
– Или если просто хотите поздороваться.
Я думаю, не попросить ли меня перевести в другое место, но тут меня отвлекает вид Коула, несущегося через офис, как бык на охоте, с опущенной головой и сжатой челюстью. Испуганные сотрудники разбегаются с его пути, как от выстрела картечью.
Он направляется прямо к моему кабинету.
Несомненно, для того, чтобы подвергнуть меня еще большему воздействию своего обаяния. Может, на этот раз он плюнет мне в лицо, а не захлопнет дверь.
Я поворачиваюсь и одариваю Дилана натянутой улыбкой.
– Обязательно, Дилан. Спасибо вам огромное. Было очень приятно познакомиться с вами.
Когда Дилан облизывает губы и хихикает, понимаю, что он думает, будто я только что за ним приударила.
Если бы только ударить коллегу в нос в первый день работы не считалось чем-то предосудительным.
Коул вбегает в дверь. Останавливается, отрывисто кивает Симоне, а затем обращает свой взор на Дилана. Он бросает на него такой злобный взгляд, что Дилану кажется, будто он вот-вот намочит штаны.
– О... Здравствуйте, мистер МакКорд. Мы как раз знакомились с вашей новой помощницей...
– Вон, – с рычанием перебивает Коул.
Дилан убегает, как нашкодивший щенок. Однако Симону не так легко запугать. Она сжимает руки на талии и ждет, подняв брови, пока Коул не вернет свое внимание к ней.
Он грубовато говорит: – Прошу простить мои манеры, Симона. Это было трудное утро. Я бы хотел поговорить с Шэй наедине.
Симона бросает на меня взгляд, который, как я понимаю, означает, что она находится на расстоянии вытянутой руки, если мне понадобится кто-то, кто позвонит 9-1-1. Затем она уходит, закрывая за собой дверь моего кабинета.
Спина Коула обращена в сторону кабинок, поэтому он не видит того, что вижу я через стеклянные стены от пола до потолка: море людей, глазеющих на нас.
Отлично. Какой хороший способ произвести первое впечатление. В следующий раз, может быть, я смогу облевать чьи-то ботинки.
Мое лицо краснеет, сердце бешено колотится, но я стою на своем под испепеляющим взглядом Коула.
Его голос звучит менее сдержанно, чем когда он говорил с Симоной: – Какого черта ты здесь делаешь?
– Думаю, мы это уже выяснили. Я работаю. – Чтобы поглубже вонзить нож, я добавляю саркастическое: – Сэр.
Это неправильное слово по нескольким причинам, но в основном потому, что яркое воспоминание о том, как я стояла на коленях в гостиничном номере с его твердым членом в моей руке, когда он предложил называть его Сэром ради блага Челси, теперь стоит между нами, накаляя воздух.
Я вижу, что он тоже об этом думает, потому что он переминается с ноги на ногу и рычит. А потом он огрызается: – Как?
– Что как?
– Как ты оказалась здесь, на этой работе?
– Обычным способом.
– Как именно?
– Меня наняли.
Очевидно, раздосадованный моими короткими ответами, он громко спрашивает: – Как ты узнала, что будешь работать именно на меня?
– Я не знала.
Когда он лишь недоверчиво молчит, меня осеняет: он думает, что я специально устроилась к нему помощницей, чтобы сблизиться с ним. Мало того, он считает, что у меня на это были гнусные причины.
– Подожди, – говорю я. – Подожди минутку. Я не знала, что буду работать именно на тебя, ясно? Мне никто не сказал, как тебя зовут.
– В это очень трудно поверить.
– Мне все равно, во что ты веришь. Это правда.
Коул складывает руки на груди и смотрит на меня сверху вниз.
Вот засранец. Если бы убийство было законным, он бы уже был мертв.
– Что бы ты ни придумывал о том, почему я здесь, это все ерунда.
– Конечно, да.
В отчаянии я вскидываю руки вверх.
– Я узнала об этой вакансии от подруги!
– Какой подруги? Той же, с которой ты планируешь разделить деньги от компенсации, когда подашь на меня в суд за сексуальные домогательства?
Я уже знала, что он думает о моих мотивах что-то плохое, но не знала, насколько плохое. Это переходит все границы.
– Ты думаешь, я тебя подставила?
Когда Коул не произносит ни слова, а лишь продолжает смотреть на меня с тем же презрительным выражением лица, у меня есть ответ.
– Так ты думаешь, что я каким-то образом узнала, кто ты, последовала за тобой в бар и сделала тебе предложение той ночью, все это время планируя наняться к тебе в помощницы, чтобы потом подать на тебя в суд и забрать все до последних штанов.
– Или шантажировать меня, да.
Возмущенная таким предположением, я задыхаюсь.
– Ну, каковы шансы, Шэй? Ты и твои подруги случайно оказались именно в этом баре в тот вечер? И ты случайно решила, что хочешь потребовать от меня секса?
– Потребовать? Я не делала этого...
– А потом, ни с того ни с сего, ты появляешься в моем офисе и первым делом угрожаешь подать на меня в суд?
Он смотрит на мой наряд. Его глаза вспыхивают, а щеки краснеют еще сильнее, чем раньше.
– В блузке, которую я тебе купил?
Лучше бы я выбросила эту дурацкую блузку от Balmain на помойку. Это самая красивая вещь, которая у меня есть, и я хотела выглядеть сегодня на все сто, а теперь жалею, что не выбросила ее на помойку, куда также следует выбросить все мои приятные воспоминания о вечере, проведенном с этим придурком.
– Я не угрожала подать на тебя в суд. Я сказала, что подам жалобу в отдел кадров, если ты продолжишь относиться ко мне неуважительно.
– За этим последовала угроза подать в суд.
– Ладно, хорошо, да, но только если ты уволишь меня в отместку. А теперь, когда я вижу тебя в твоей родной среде, кажется, что ты именно так и поступишь.
Он пытается перебить, но я повышаю голос и продолжаю говорить.
– Мне не следовало удивляться твоему поведению, потому что буквально все меня об этом предупреждали, но, учитывая, что в дверях стоял ты, а не какой-то забитый старик с перхотью на плечах и галитозом5, способным убить верблюда, как я себе это представляла, я была удивлена. Так что ты должен простить меня за то, что я играю в твой нелепый фарс с корыстной историей, но я ни в коем случае не планировала получить эту работу.
Коул подходит ближе, опуская руки к бокам. Теперь нас разделяет всего несколько футов, и мы смотрим друг на друга.
– Хорошо, Шэй. Тогда расскажи мне. Как зовут твою подругу, от которой ты узнала о вакансии?
Я вижу, что он думает, будто это деталь, на которой я споткнусь. Он думает, что я придумаю имя из воздуха, которое он потом сможет опровергнуть как ложь, потому что должность никогда не публиковалась. Или я назову ему имя кого-то в корпорации, кто, по его мнению, сговорился со мной, чтобы заманить его в ловушку и поделить выручку.
Поэтому я с большой гордостью и чувством глубокого удовлетворения доказываю, что он ошибался.
– Ее зовут Эмери. Она владеет книжным магазином под названием Lit Happens, в который я хожу уже много лет. Она сказала, что ты был ее клиентом, и подумала, что я могу подойти для этой работы.
Губы Коула приоткрываются. Он моргает. Затем закрывает глаза, тяжело выдыхает и бормочет: – Черт.
Не такой реакции я ожидала.
– Что это значит?
– Я не клиент Эмери. Она моя невестка.
Краем глаза замечаю, что все, кто находится в кабинках, по-прежнему смотрят в нашу сторону, наблюдая за нашей маленькой драмой. Надеюсь, эти стеклянные стены звуконепроницаемы.
– Невестка?
Коул открывает глаза и смотрит на меня, кивая.
– Да. Она замужем за моим старшим братом, Каллумом.
– С какой стати она сказала мне, что ты ее клиент?
– Я полагаю, чтобы защитить меня.
Это немного задевает мои чувства. Неужели она думает, что я какая-то наемница?
– Почему тебе нужна защита?
Он проводит рукой по волосам и тяжело выдыхает.
– Это просто наша фишка. Наше семейное дело.
– Это не имеет для меня ни малейшего смысла.
Коул поворачивается и шагает по кабинету, уперев руки в бедра. Это небольшой офис, поэтому он разворачивается за считанные секунды, возвращается ко мне, затем делает еще один поворот и повторяет процесс.
Ненавижу себя за то, что заметила, как он красив. Какой мужественный. Как его темные волосы ложатся на воротник его бледно-голубой рубашки. Как выделяются вены на его предплечьях.
Как здорово его задница смотрится в этих черных брюках.
– Мы очень закрытые, – говорит он, продолжая ходить. – Нам приходится быть такими. Ты даже представить себе не можешь, какими мишенями мы являемся для всякого рода подонков, мошенников и аферистов. – Его голос понижается. – Похитителей.
Похитителей?
Вспоминаю, как все скрытно относились к этой работе, все соглашения о неразглашении, которые мне пришлось подписать, и обручи, через которые мне пришлось прыгать из-за пресловутой приверженности компании к конфиденциальности, и с замиранием в животе понимаю, о чем он говорит.
МакКорды – миллиардеры. Конечно, каждый хотел бы получить часть денег его семьи. Империи его семьи. От него самого.
Эмери просто проявляла осторожность.
То есть я знаю ее какое-то время, но мы не то, чтобы близкие подруги. Мы никогда не тусовались вместе. Она имела полное право быть осторожной. На ее месте я бы, наверное, поступила так же.
К сожалению, это понимание вытягивает из меня весь гнев, будто выдернули пробку. Я стою, гадая, должен ли кто-то из нас извиниться первым, и быстро решаю, что если он начнет, я последую его примеру.
– О. Понятно.
Он перестает вышагивать. Изучая мое лицо и, заостряет взгляд.
– Что ты поняла?
– Ничего.
Его выражение лица портится. Он складывает руки на груди и смотрит на меня исподлобья – привычка, из-за которой его могут скоро кастрировать.
– Это была просто фигура речи.
– Нет, не была.
– Да, так и было.
– Я знаю, что это неудобно для тебя, но я могу сказать, когда ты лжешь.
– Вздор.
– Это правда.
– Да? Как?
– У тебя странный голос.
– Нет, это не так.
– Да, это так. Ты становишься похожа на умирающего осла.
Коул говорит это, не меняя ни выражения лица, ни тона, но я знаю, что это оливковая ветвь. Это маленькое напоминание о нашей удивительной ночи вместе – его игривый способ сказать: ой, прости, я обвинил тебя в том, что ты расчетливая, жадная до золота шлюха, давай попробуем вести себя хорошо.
Но подождите, это может быть ловушкой. Он может пытаться проверить меня, чтобы узнать, буду ли я с ним флиртовать. Неужели он все еще думает, что я здесь только для того, чтобы его потрясти?
Или он ведет себя неуместно? Он надеется, что я буду стоять на коленях под его столом и делать ему еженедельный минет, а это его способ намекнуть на это?
Боже, как все запутано. Понятия не имею, как реагировать. Юмор? Возмущение? Презрение?
Чувствуя себя неловко, решаю, что если он будет хитрить и его невозможно будет уличить, то я поступлю также. Я сохраняю нейтральный голос и выражение лица, как будто мне скучен весь этот разговор.
– Осел не умирал. Ему вырвали зуб.
– Нет. Он умирал.
– Мне кажется, ты не так все помнишь.
– Я все прекрасно помню.
– Ты уверен?
– Я уверен.
– Какого цвета был чихуахуа?
– Чихуахуа была лысой.
– Какое животное хищник увидел в баре?
– Голубь. И я не сказал «хищник», я сказал «хищная ночная птица». И это было не в баре, а на поляне.
Мы смотрим друг на друга. Никто из нас не улыбается. В комнате душно и слишком тесно. Я понятия не имею, ссоримся мы или флиртуем. Мне более приятно делали корневые каналы.
– Хищная ночная птица? Значит, ты сова.
На его красивом лице появляется легкое выражение отвращения.
– Я не сова.
– Ты уверен? Ты чем-то напоминаешь сову.
– Чем же?
– Многим. Большие немигающие глаза. Коренастое тело. Шеи нет.
Коул прищуривается, глядя на меня. Я сопротивляюсь желанию высунуть язык.
Наше безвыходное положение прерывается, когда кто-то стучит в дверь. Мы поворачиваемся и видим молодого человека, стоящего снаружи. Он высокий, красивый и очень похож на Коула, только блондин. Широко улыбаясь, он поднимает руку и шевелит пальцами в знак приветствия.
Коул подходит к двери и открывает ее. По новому напряжению в его плечах вижу, что он раздражен этим приходом. Он грубо говорит стоящему снаружи мужчине: – Ты мне мешаешь.
– Да, я вижу. – Он усмехается, затем облокачивается на Коула и улыбается мне. – Привет. Я Картер, брат Коула. Я слышал, вы его новая помощница.
– Привет, Картер. Я Шэй. И да, я новая помощница вашего брата, но не уверена, надолго ли.
В ужасе Картер смотрит на Коула. Его тон становится обвиняющим.
– Еще нет и девяти часов! Через какое дерьмо ты уже заставил пройти эту бедную девушку?
Коул поворачивается и бросает на меня смертельный взгляд. Я отвечаю ему милой улыбкой.
По крайней мере, один из братьев МакКорд на моей стороне.
Как всегда, мой младший брат безупречно выбирает время.
Я отворачиваюсь от улыбающегося лица Шэй и говорю ему, чтобы он проваливал. Затем захлопываю дверь и снова поворачиваюсь к ней.
– У тебя отвратительная привычка, – замечает она, когда дверь с грохотом захлопывается.
– Одна из многих. Что ты имела в виду, говоря, что не уверена, как долго будешь моей помощницей?
Судя по выражению ее лица, Шэй считает меня абсолютным идиотом. Да еще и засранцем.
Сквозь стиснутые зубы говорю: – Что это за взгляд?
– Я понятия не имею, о чем ты говоришь.
Эта женщина. Эта упрямая, несносная женщина. Глубоко вздохнув, я начинаю считать до десяти. Дохожу только до двух, прежде чем срываюсь.
– Я не собираюсь тебя увольнять, если ты это имела в виду.
– Может быть, я не это имела в виду.
Когда лишь смотрю на нее с рычанием в груди, она сдается.
– Ладно, я это и имела в виду. А ты?
– Я только что сказал, что нет.
– Знаю, но я даю тебе шанс передумать.
– Почему я должен передумать?
Она снова бросает на меня взгляд «ты – идиот и мудак». Подозреваю, что это станет ее фирменным выражением. Я бы перекинул ее через колени и отшлепал, чтобы она запомнила навсегда, но чертовы стены сделаны из стекла.
И теперь она работает на меня. Я не могу отшлепать сотрудника.
Как бы мне этого ни хотелось.
Преодолеваю несколько шагов от двери до того места, где она стоит, наклоняюсь к ее лицу и говорю низким, нарочито спокойным голосом, глядя ей в глаза.
– Я не буду тебя увольнять. Ты собираешься уволиться?
Нахально и вызывающе Шэй поднимает подбородок.
– Нет.
Когда она вскидывает одну идеальную бровь, я отвечаю: – Ну, хорошо. Если ты так решила.
– Это мое решение.
– Отлично.
– Хорошо.
– Ну вот и все.
– Да.
– Так что приступай к работе.
– Так и планирую сделать.
– Когда?
– Как только какой-нибудь разумный человек, который не считает себя совой, покажет мне, что, черт возьми, я должна делать.
Я хочу отшлепать ее так сильно, что у меня чешется ладонь. Никто никогда не говорит со мной с таким неуважением. С ее терпким, воздушным тоном «да пошел ты». Никто.
Я гребаный финансовый директор!
Что-то в моем выражении лица заставляет ее снова улыбнуться. Что, конечно же, ужасно меня злит.
– Позволь мне кое-что прояснить, Шэй...
– Мисс Сандерс.
– Прости?
– Я предпочитаю, чтобы ты называл меня мисс Сандерс. Чтобы сохранить профессионализм.
Если к тому времени, как покину этот кабинет, я не вырву себе все волосы, это будет просто гребаным чудом.
Кроме того, я очень хочу ее поцеловать, а это проблематично на многих уровнях. Тем более что «поцеловать» – это эвфемизм для того, чтобы перегнуть ее через стол, сорвать с нее трусики, засунуть в нее мой твердый член и слушать, как она выкрикивает мое имя, когда кончает.
Ее глаза расширяются, а ресницы трепещут. Она прочищает горло и увлажняет губы.
– Почему ты так смотришь на меня?
Значит, Шэй, ты уже нервничаешь. Хорошо.
Моя улыбка зловещая.
– Ты не хочешь знать. Но вот что тебе стоит знать. У нас в компании строгая политика в отношении служебных романов. Особенно между начальниками и подчиненными. Они запрещены. Точка. Понятно?
– Я хорошо осведомлена. Мне пришлось прочитать все правила отдела кадров и подписать их, прежде чем приступить к работе. – Притворившись невинной, она добавляет: – Почему ты об этом заговорил?
Я говорю: – Ты прекрасно знаешь, почему.
Я имею в виду, что мне нужно увидеть твою реакцию. Мне нужно знать, думала ли ты обо мне так, как я навязчиво думал о тебе. Мне нужно знать, трогала ли ты себя, вспоминая ту ночь, как это делал я. Мне нужно знать, было ли это для тебя чем-то большим, чем случайный секс.
Больше всего мне нужно знать, хочешь ли ты сделать это снова.
Потому что если ответ будет положительным, то все правила будут прокляты. Я уже знаю, что нарушу любое правило, чтобы снова обладать ею. Я нарушу все существующие правила, лишь бы еще раз почувствовать вкус ее губ.
Ее голос холоден, а самообладание безупречно, и она говорит: – Уверяю тебя, Коул, я не буду вступать в личные отношения ни с кем в этой корпорации. Особенно с начальником. Я бы никогда не стала рисковать своим положением здесь из-за такого пустяка.
Я вижу, что Шэй говорит серьезно. Она не хочет иметь со мной ничего общего.
Черт.
Мы смотрим друг на друга в течение одного долгого, трескучего момента молчания, пока не возникает ощущение, что воздух вот-вот сгорит.
Затем я опускаю взгляд на ее сочные губы, представляя, как они растягиваются вокруг головки моего члена. Мой голос становится хриплым.
– Мистер МакКорд.
Заставив себя отвести взгляд от ее рта, я встречаюсь с ней взглядом.
– Как ты и сказала, мисс Сандерс, давай останемся профессионалами.
Я иду к двери и открываю ее, но, прежде чем выйти, оборачиваюсь, делая голос жестче.
– И с этого момента я жду, что ты будешь приходить вовремя.
Она отвечает без промедления.
– Обязательно. Спасибо, что заглянул, мистер МакКорд.
Не прощаясь, я разворачиваюсь и ухожу, решив больше никогда не заходить в ее кабинет.
Я наблюдаю за тем, как Коул пробирается через лес кабинок к лифту, пока не убеждаюсь, что он не развернется и не побежит обратно, чтобы выкрикнуть мне какую-нибудь новую неприятную фразу. Тогда обхожу свой стол, опускаюсь в кресло и ошеломленно смотрю на стену.
Мои руки дрожат. Сердце колотится. Я на девяносто процентов уверена, что мое лицо цвета помидора.
Но поскольку через стеклянные стены на меня смотрят десятки людей, я не могу упасть лицом вниз на свой стол, закричать или начать выкрикивать непристойности, как обычно делаю. Я держу себя в руках с помощью силы воли, пока желание сделать что-то драматическое не проходит, и как раз в этот момент снова появляется Симона.
Она тихонько стучит в дверь.
– Можно войти?
– Конечно. Я просто... – Ошеломленная, я оглядываю офис. – Устраиваюсь.
Симона хихикает. Положив руки на бедра, она подходит к моему столу.
– Скорее, даете пыли осесть. Вы в порядке?
– Да.
– Я спрашиваю только потому, что вы выглядите так, будто вам не помешает крепкий напиток.
Я встречаю ее веселый взгляд и качаю головой.
– Он всегда такой...
– Нетерпеливый? Да. Через некоторое время к этому привыкаешь. Если продержитесь достаточно долго, он начнет относиться к вам как к человеку.
Вспоминаю, как он извинился перед ней за свои манеры, когда впервые вошел в кабинет, и думаю, как долго они работали вместе, чтобы довести отношения до такого состояния. Наверное, лет тридцать.
– Он не жестокий, если вам это интересно. И он не оскорбляет словесно. Он просто очень вспыльчивый.
– Мне так и говорили. Но есть напористость, а есть Коул МакКорд. Его бедная секретарь в ужасе от него.
– Марион боится собственной тени. Она милая девушка, но плохо подходит для этой должности.
– Почему же он нанял ее?
Симона улыбается.
– Ему нравится пугать людей.
– Это просто подло.
Она придвигает стул и садится напротив меня, скрестив ноги и сложив руки на коленях. На ней прекрасный юбочный костюм лавандового цвета, в котором я узнаю винтажный Chanel, и пара бежевых туфель Ferragamo – она стильная с ног до головы.
– Некоторые люди предпочитают, чтобы их боялись, а не любили. Он один из них.
– Опять подлость.
– Или защитный механизм.
Я изучаю ее с минуту, понимая, что она пытается дать мне представление о нашем боссе, не слишком вдаваясь в подробности.
– Он не пугает вас, не так ли?
Симона улыбается.
– Как и вас. Вот почему я думаю, что у вас есть все шансы остаться здесь.
По крайней мере, на девяносто дней, пока я не получу бонус.
Вздохнув, провожу руками по волосам и оглядываю офис.
– Думаю, вы должны показать мне, с чего начать. У меня такое чувство, что мистер Темный и Бурный не терпит безделья.
Замираю, ужаснувшись, что прозвище Коула сорвалось с моих губ, но Симона усмехается.
– Это смешно. Почти все здесь называют его Гринчем.
Я говорю: – Циничный ворчун, родившийся с сердцем на два размера меньше.
– Так его описали в фильме. – Симона становится серьезнее, ее улыбка исчезает. – Но в Гринче было то, что его сердце не было слишком маленьким. Он просто был невыносимо одинок.
Невыносимо одинок.
Я вспоминаю, как Коул смотрел на меня в баре в тот вечер, когда мы познакомились, как его глаза были наполнены такой обнаженной тоской. Как нас сблизило общее страдание из-за недавних разрывов.
Как я сказала ему, что он не злодей, как он сам себя описал, а герой, потому что только герой разобьет свое сердце, чтобы спасти чужое.
Теперь я чувствую себя дурой.
Гордой, нетерпеливой дурой, которой следовало бы сделать глубокий вдох и, возможно, дать парню поблажку, когда он слишком остро отреагировал на то, что я стою в дверях его офиса.
Я, девушка, которую он оттрахал до полусмерти месяц назад.
Я, девушка, для которой он заказал ужин и завтрак, потому что хотел быть уверенным, что я не останусь голодной.
Я, девушка, на которую он потратил неизвестно сколько денег, чтобы купить блузку от кутюр взамен той, которую он испортил.
Я. Шэй Сандерс. Девушка, которая вышла из отеля на следующее утро после нашей совместной ночи, чувствуя себя счастливее, чем когда-либо за последние годы.
Из-за него.
Человека, которого еще пять минут назад я сравнивала с совой.
Боже правый, я сказала бедняге, что у него нет шеи, а сама сижу здесь и жалею себя? Он должен был уволить меня на месте за дерзость.
Огорченная, я смотрю на Симону.
– Думаю, я должна извиниться перед ним за то, как вела себя сейчас.
– Нет, не должны.
– Но вас здесь не было. Вы не слышали, как я с ним разговаривала. Как я была груба.
– Поверьте мне, Шэй, это ему на пользу. Если бы вы действительно перегнули палку, то уже не сидели бы за этим столом. Но если позволите дам вам совет? Не проявляй неуважения к нему в присутствии других сотрудников. Он не выносит, когда его унижают при посторонних. Но один на один он может принять столько же, сколько и отдать. И ему нужны сильные люди рядом, которых не пугает его властная персона.
Я замечаю, что она сказала «персона», а не «личность», что говорит о том, что «медвежьи» манеры Коула – это продуманный выбор, который призван держать людей на расстоянии.
Тут я вспоминаю, что сказала ему, что его сердце не холодное, а теплое, просто он держит его на льду, чтобы не ранить, и снова чувствую себя дурой.
Как я могла так ясно видеть его в том номере отеля, но не в этом офисе?
Может, это как-то связано с его волшебным членом. У меня его не было уже несколько недель, и зрение помутилось.
Мне хочется удариться головой о стол.
– Спасибо вам за совет, Симона. Я его не забуду.
– Хорошо. Теперь приступим к работе.
Следующие несколько часов, пока она вводит меня в курс дела, я изо всех сил стараюсь сосредоточиться, но Коул не выходит из головы, его злые глаза преследуют меня, как призраки.
