Текст книги "Кровь, которую мы жаждем. Часть 2."
Автор книги: Джей Монти
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)
– Милый Фантом, – напеваю я, подбрасывая нож в ладони. – Выбери палец.
Ее брови устремляются к линии роста волос.
– Что? – шепчет она, паникуя, взгляд мечется между дрожащей рукой Коннера и моим лицом.
– Приветствуется выбор больше одного.
Она заметно сглатывает, качая головой, и ее распущенные кудри падают ей на лицо. Это спичка, брошенная на покрытый бензином гнев внутри меня. Инферно прорывается сквозь мою ледяную наружность, и я больше не властен над своим самоконтролем.
Она боится за него? Она волнуется за него?
В груди пылает от этих вопросов, расплавленный жар обжигает нервы.
– Я не могу…
– Выбирай палец, или я отрежу всю гребаную руку, Лайра, – рявкаю я, мой тон – дикое рычание.
– Подожди, подожди, – кричит Коннер за моей спиной, но я не слышу его за ревом в моей голове.
– Мизинец! – кричит Лайра, зажимая рот рукой.
– Хорошая девочка, – хвалю я, прикусывая нижнюю губу. – Но недостаточно хорошая.
С неукротимым гневом в качестве единственной мотивации я смотрю на Коннера. Он качает головой, умоляя меня не делать этого. Но я ничего не слышу, когда хватаю его. Просовываю пальцы в его рот, обхватывая нижний ряд зубов, и дергаю на себя, так что его спина выгибается над спинкой кресла.
Я наслаждаюсь тем, как он пытается бороться.
Когда его челюсть отвисает, я сжимаю в кулаке нож, ощущая его вес в ладони, прежде чем сделать свой ход. Моя рука опускается одним махом, нанося удар лезвием по чувствительной мышце его языка.
Протыкать гораздо проще, чем резать. Человеческое тело – сложная среда, когда вы разрезаете плотную плоть. Но проткнуть? Это так же просто, как проткнуть вилкой сырую курицу.
Мышца языка – бархатная, скользкая, легко режущаяся.
Кровь брызжет на мою рубашку, окрашивая меня красными полосами. Коннер визжит, слезы катятся по его щекам, когда я погружаюсь на дно его рта. Я не останавливаюсь, пока рукоять моего ножа не касается его языка. Звук разрезаемой плоти и хлюпанье оборванной ткани эхом разносятся по пространству.
Он отшатывается в агонии, когда моя хватка на рукоятке ослабевает, опрокидывая его голову назад ровно настолько, чтобы увидеть кончик лезвия, торчащий у него из-под подбородка. Я лишь ухмыляюсь, когда он задыхается, кровь брызжет ему на одежду. Она стекает с его губ, окрашивая его подбородок в блестяще-красный. Его шея опоясана багровой жидкостью, затапливающей воротник его рубашки.
Это существо внутри меня пирует его болью, изголодавшись по ней. Прошло слишком много времени с тех пор, как оно питалось. Я вынимаю пальцы из его рта, встряхиваю рукой и наблюдаю, как кровь разбрызгивается по полу. Коннер слабеет, а затем издает гортанный вой.
Язык – единственная мышца во всем человеческом теле, которая никогда не перестает двигаться. Что обычно хорошо, но для него? Это страдание. Каждый раз, когда она подергивается или пытается пошевелиться, она разрывается на части.
Воздействие открытого воздуха приводит к разрыву еще большего количества нервных окончаний. Он ощущает каждую каплю этой боли, ворчит, давится словами, не в состоянии говорить.
Я наклоняю голову, щелкая по рукоятке, заставляя его вопить.
– Проглотил язык, Годфри?
Я наслаждаюсь зрелищем его страданий еще несколько мгновений, прежде чем наклоняюсь к его уху. Металлический запах, исходящий от его тела, заставляет меня трепетать. Я бережно расстегиваю ремень, пристегивающий его к креслу, чтобы он мог, по крайней мере, доползти до двери.
Если полиция схватит меня в течение следующих десяти минут и бросит в тюрьму, это будет стоить того, чтобы видеть Коннера Годфри, растерзанного и окровавленного. Заколотого, как свинья, – за то, что вел себя по-скотски.
– Позволь мне прояснить кое-что. Никогда больше не прикасайся к ней. Не дыши рядом с ней. Не существуй в одном пространстве с ней. Или я снесу твою гребаную башку с твоих плеч.
Он моргает, слезящиеся глаза наполнены паникой. Он медленно кивает, стараясь оставаться настолько неподвижным, насколько это возможно.
– Хорошо, очень хорошо, – я похлопываю его по щеке, выпрямляюсь и направляюсь к двери. – О, и Годфри, – я оглядываюсь через плечо. – Оставь это между нами. Мне бы искренне не хотелось, чтобы ты лишился работы и языка одновременно.
14. ЖАЖДУЩ
ИЕ
Тэтчер
– Блядь, Тэтч! – кричит Рук через динамик моего телефона. – Блядь, братан. Нам пиздец. Полный пиздец. Огромнейший пиздец, в котором ты только мог оказаться в своей жизни.
– То есть нам не пиздец только тогда, когда ты творишь что-то безрассудное? – я прислоняюсь к полке позади себя, наблюдая, как Лайра чиркает спичкой на полу, зажигая единственную свечу в тесной кладовке.
– Да, потому что я иррационален. Я. А ты – анальный, контролирующий придурок. Это не... подожди, ты только что выругался?
Мои глаза едва не закатываются. Внезапно на заднем фоне я слышу споры. Отвожу телефон от уха, когда ворчание и крики доносятся эхом через динамик. В конечном итоге на другом конце линии раздается устойчивый голос Алистера.
Алистер – 1.
Рук – 0.
– Ты можешь оставаться вне поля зрения, пока мы не разберемся, как вытащить тебя с территории кампуса?
Я осматриваю древнюю кладовку, которую никто не посещал довольно давно.
– Да, но постарайся сделать это побыстрее. Эта кладовка отвратительна.
– Извини, – бормочет Лайра, поднимаясь с пола, слабое сияние свечи подчеркивает контуры ее щек. – В следующий раз, когда ты пырнешь кого-нибудь средь бела дня, я обязательно забронирую номер в гребаном Four Seasons23.
Она была той, кто нашел это помещение, скрытое на верхнем этаже здания в районе Берсли, в неиспользуемой аудитории, которая когда-то была химической лабораторией. Я не стал спрашивать, откуда она знает о его нахождении здесь наверху.
Вероятно, еще одно из ее тайных убежищ.
– Просто оставайся там. Я позвоню тебе в ближайшее время. И, Тэтчер? – он тяжело вздыхает. – Стоил ли он этого?
Я смотрю на девушку передо мной. Волны эбеновых кудрей обрамляют ее нежное лицо. Она стягивает объемный черный свитер, в который была одета, оставаясь в неприлично обтягивающей футболке и коричневой плиссированной юбке, свисающей с талии.
– Нет, – я прижимаю пальцы к переносице, закрывая глаза. – Но она стоила.
Связь обрывается, и остается лишь тишина.
Мой адреналин снижается, стремительно падая, начинает болеть голова. Я хочу, чтобы недостаток эндорфинов излечил мое иррациональное поведение, и жду чувства сожаления.
Ни в тот момент, когда я воткнул нож в рот Коннера, ни в ту секунду, когда покидал его кабинет, я ничего не чувствовал.
Ни страха провести жизнь в металлической клетке. Ни разочарования от того, что меня поймают. Ни злости на самого себя за то, что позволил себе потерять контроль.
Я абсолютно ничего не чувствую.
Мне все равно.
Он заслужил то, что я сделал. Это был лишь вопрос времени, когда Коннер получит по заслугам.
– Как ты узнал, что я была там? Что мне нужна помощь?
– Я следовал за тобой от аудитории. Подумал, что ты находишься там слишком долго. Полагаю, я просто удачно выбрал время.
– Тебе не следовало это делать, – половицы скрипят под ногами Лайры. – Почему ты это сделал?
Я наблюдаю, как она делает несколько шагов ко мне, ее миниатюрное тело останавливается, когда ее ноги оказываются между моих. Лайра вытягивает шею, чтобы посмотреть вверх на меня, прижимаясь к моему телу.
– Задаешь вопрос, на который уже знаешь ответ? – я приподнимаю бровь, с любопытством смотря вниз на нее. Я хочу, чтобы она была рядом со мной, прижалась ко мне так, чтобы я мог стереть прикосновения Коннера с каждого дюйма ее тела.
– Я хочу услышать, как ты это скажешь, – ее запах касается моего носа, а нежность ее рук согревает мою кожу, когда они ложатся на мой торс. – Я хочу, чтобы ты сам это услышал.
Я поднимаю руку, обхватывая ее щеку, потирая большим пальцем ее переносицу. Кажется непрактичным испытывать такое. То, как мгновения назад я жаждал насилия, а теперь...
Теперь я хочу погрузиться в ее нежность.
Я не могу дать ей любовь, заботиться о ней так, как следовало бы, но я устал не отдавать ей себя. Не тогда, когда она единственный человек, способный обладать мной. Дистанция, которую я проложил между нами, была создана, чтобы защитить ее. Но сегодня эта дистанция стала причиной того, что она оказалась наедине с Коннером.
– Никто не имеет права прикасаться к тебе, – говорю я честно.
Моя грудь сжимается, когда ее палец скользит ниже, потирая материал моего ремня, и возится с пряжкой.
– Кроме тебя?
Ухмылка появляется на моих губах.
– Кроме меня.
Я устал бороться с ней. Бороться с собой.
Я ни разу не баловал самого себя чем-то, ни разу не позволял самому себе уступить своим желаниям.
Несмотря на все зло, которое я совершил, на то, насколько я порочен, может быть, я заслуживаю хоть чего-то. Что-то хорошее среди всего плохого.
Ее.
– Милый Фантом, – я смотрю вниз на ее ловкие ручки, расстегивающие мой ремень, фиолетовый лак на ее ногтях контрастирует с моей черной одеждой. – Что ты делаешь?
Звук расстегивающейся молнии разносится эхом.
– Благодарю тебя за то, что пришел за мной, – шепчет она. – За то, что спас меня, снова.
Я чувствую, как мир замедляется. Все, что находится за дверью передо мной, перестает существовать. Есть только мы в этой кладовке. Мои зубы впиваются в нижнюю губу, когда она опускается на колени.
Ничто не сравнится с этим по красоте.
Я убираю несколько завитков с ее лица, обхватывая ее подбородок, заставляя смотреть мне в глаза. Ее дыхание неровное, а ногти впиваются по бокам моей талии, оттягивая пояс моих слаксов.
Мой большой палец скользит по ее пухлой нижней губе, я изнываю от желания почувствовать, как эти губы обхватят мой член. Воздух потрескивает, и моя кожа гудит, когда она стягивает мои брюки и трусы ровно настолько, чтобы освободить мой член. Он ударяется о живот, а ее дыхание обдувает мой стержень, заставляя меня втягивать воздух.
– Ты знаешь, что я собираюсь сделать, питомец? – спрашиваю я, проталкивая большой палец между ее губ. Она всасывает его, и ощущение распространяется прямо к моему члену. – Я собираюсь вытрахать его вкус из этого жаждущего рта.
Свет мерцает на ее руке, когда она поднимается вверх, задирая мою окровавленную рубашку и обнажая пресс. Отблеск на нем показывает, как напрягаются мышцы, когда она робко обхватывает основание моей длины.
Ее гладкие пальцы не смыкаются вокруг меня, между ними остается несколько дюймов, и я вижу момент, когда она осознает это, ее глаза расширяются. Лайра выглядит такой греховно невинной, неуверенной в себе, но желание, затопившее ее глаза, делает одну вещь предельно ясной.
Она хочет меня.
Хочет прикоснуться ко мне губами, языком, телом.
При этой мысли мои бедра дергаются в поисках тепла ее рта.
– Я никогда... – она прикусывает нижнюю губу, экспериментально сжимая мой член.
Лайра могла бы сидеть тут, просто вот так, не двигаясь ни на дюйм, и этого все равно было бы более чем достаточно, чтобы отправить меня за грань. Я не уверен, кого это больше характеризует – меня или ее.
Но я могу сказать, что она нервничает, и я точно знаю, что заставит невроз исчезнуть. Сунув руку в карман, я быстро достаю складной нож, открывая его с щелчком.
Этот звук заставляет мой член подергиваться, а ее – задыхаться.
– Ты никогда что? Не позволяла кому-то трахать тебя в рот? – шепчу я, опуская руку и убирая волосы с ее лица. – Это то, что ты собираешься позволить сделать мне? Засунуть свой член в этот сладкий ротик и использовать его по максимуму?
Лайра с готовностью кивает, розовый язычок скользит по ее губам, изнывая от желания попробовать меня на вкус, но не знает, с чего начать. Я обхватываю острое лезвие рукой. Укус молниеносен, жжет всего лишь секунду, прежде чем на поверхность выступает кровь.
Я смотрю на багровую жидкость, собирающуюся в моей ладони, прежде чем перевести свой взгляд обратно вниз.
– Открой, – приказываю я.
Ее рот делает именно это, она высовывает розовый язык, ожидая того, что я планирую сделать дальше. Мое нутро распирает от гордости. Как она может настолько доверять мне, когда нож в моих руках, я никогда не пойму.
Откладывая его, я опускаю руку, держа ее прямо над ее лицом, прежде чем развернуть ладонь набок. Кровь струится с моей ладони, зависая в воздухе лишь на мгновение перед тем, как попасть ей в рот.
Грязные, приятные словечки заставляют ее нервы таять, а кровь возбуждает ее настолько сильно, что беспокоиться о чем-то другом для нее просто невозможно.
Комплексный24, жуткий фетиш.
Это волнующе – проливать кровь за другого человека, добровольно отдавая ему жидкость, которая поддерживает в тебе жизнь. Она курсирует по полостям твоего сердца, и предоставить другому человеку доступ к ней – это мощно.
Красные капли покрывают ее язык, стекают по губам и по изгибу подбородка. Я болезненно тверд, наблюдая, как она поглощает это. То, как она сглатывает, вызывает во мне такую сильную зависть, что я не могу наблюдать, как моя кровь стекает по ее горлу, не способен видеть, как она окрашивает ее изнутри мной.
Это мой новый любимый оттенок красного.
– Хорошая девочка, – хвалю я, слегка запрокидывая голову. – Такая хорошенькая, покрытая моей кровью. Абсолютно, блядь, божественная. Я собираюсь использовать тебя, ощутить, как твое горло пытается вместить мой член, и наблюдать, как ты давишься моей спермой. И ты позволишь мне, ага?
В ответ она проводит языком вдоль вены, которая проходит по нижней стороне моего члена, прослеживая ее до набухшего кончика, из которого выделяется предэякулят. Это сон – наблюдать, как она облизывает мою пульсирующую головку, окрашивая меня моей кровью.
– Да, ты позволишь, – подтверждаю я, уставившись на красновато-розовые полоски на моем члене. – Потому что ты отчаянно нуждаешься в моей сперме, да, питомец? Держу пари, если я приподниму эту юбку, то увижу, что ты промокла для меня. Эта жалкая, ноющая киска завидует твоему рту, да?
– Да, – выдыхает она, еще сильнее раздвигая колени. Одной рукой она поглаживает меня, становясь более уверенной в себе, пока другой задирает юбку, показывая фиолетовые кружевные трусики под ней, предоставляя мне полный обзор того, насколько сильно она жаждет меня. Насколько отчаянной является ее киска. Я одобрительно хмыкаю, грудь вздымается, так как мое дыхание становится более неровным.
Безошибочно узнаваемое тепло ее окровавленного рта, обволакивающего первые несколько дюймов моего члена, заставляет меня слабеть. Ее впалые щеки пытаются обхватить меня плотнее, вызывая у меня ощущение, схожее с тем, что возникает, когда я погружаюсь в ее тугую киску.
– Твою мать, – стон вырывается из глубин моего горла, продираясь наружу. Я откидываю голову на полку, опрокидывая несколько предметов позади себя.
Они скатываются и с грохотом ударяются об пол, но все, о чем я могу думать, это о том, как трахаю ее, хороню себя внутри нее часами напролет, зная, что умру, если перестану. Я бы жил в ее теле.
Ее движения неуверенные, она не уверена, насколько глубоко нужно брать и что делать со своим языком. Но я настолько охвачен вожделением, что поддаюсь вперед, не в состоянии остановить самого себя, погружая свою длину в ее ожидающий рот одним толчком. Я хочу проникнуть в нее до упора, мне нужно, она полностью приняла мой член.
Я ожидаю, что она начнет давиться или сопротивляться, но чем дальше я продвигаюсь, тем больше она принимает. Она делает глотательное движение горлом, и это заставляет мои колени подгибаться.
Нет рвотного рефлекса?
Проверяя свою теорию, я вхожу до тех пор, пока головка моего члена не касается задней стенки ее горла, несколько дюймов моего ствола все еще обнажены, и вместо того, чтобы отстраниться и сделать вдох, Лайра обхватывает рукой ту часть моего члена, что не вместилась.
– Дерьмо, – шиплю я, смотря на ее губы вокруг меня, на брызги крови на ее переносице. – Ты хочешь большего? Моя жалкая, нуждающаяся девочка хочет большего?
Лайра кивает, отстраняясь и кружа языком вокруг моей чувствительной головки, прежде чем опуститься обратно по члену. Я окутан ею. Ощущением ее рта, ее запаха, ее рук. Я стою над ней, но она овладела мной, словно пластилином в своих руках.
Но замерзшие частички моего внешнего облика растапливаются в этой кладовке. Оттаивают.
Слюна вперемешку с кровью вытекает из уголка ее рта, блестит по всей длине моего члена, когда она обрабатывает меня от основания до кончика, покачивая головой быстрыми рывками.
Вены на моей шее напрягаются. Обе мои руки вплетаются в ее волосы, пряди чернильного цвета обвиваются вокруг моей бледной кожи. Кровоточащий порез на моей ладони спутывается с волосами. Моя хватка сильна, когда я рывком притягиваю ее ближе, втискиваясь в ее рот, вынуждая ее губы растягиваться вокруг меня.
Сладкие, опьяняющие всхлипы и стоны вырываются из ее горла, добавляя легкие вибрации. Мои бедра двигаются вперед усерднее, заполняя пространство влажными, непристойными звуками, которые я слышу в отдалении сквозь мое бешено колотящееся сердце.
– Открой для меня свое горло. Позволь мне разрушить тебя.
Слезы собираются в уголках ее глаз, но она остается на месте, спокойно принимая каждый дюйм, ее язык скользит по моей головке с каждым нисходящим движением. Она полностью в моей власти и готова позволить мне сломить себя ради моего удовольствия.
Эти припухшие розовые губки вокруг моего ствола опухли от постоянного причмокивания. Я с благоговением наблюдаю, как она прижимается ко мне каждый раз, когда я отстраняюсь от ее рта, словно она хочет, чтобы я никогда этого не делал.
– Вот оно. Такой хороший маленький питомец, – ворчу я, испытывая тяжесть ноющей боли в яйцах. – Я собираюсь наполнить твою глотку своей спермой, и ты не прольешь ни капли.
Ее стоны эхом отдаются в моих ушах, умоляя о моем семени, она выдаивает его из меня своим нуждающимся ртом. Оргазм скручивает внутренности; я так, блядь, близко. Вхожу в нее до тех пор, пока ее нос не касается моей талии, и удерживаю ее там, ударяя по задней стенке ее горла головкой своего члена снова и снова.
Слюна и влажный жар, окутывающие меня, – это практически чересчур. Со стоном я смотрю вниз на свои руки, на то, как они двигают ее голову вперед и назад по моей длине, наблюдая, как она раз за разом исчезает внутри нее.
– Дерьмо, я собираюсь кончить, – стон поглощает мои слова, прежде чем мне удается договорить. – Детка, черт возьми, да. Я кончаю.
Я погружаюсь в нее в последний раз, прижимая ее нос к нижней части моего живота. Мой член ударяется о заднюю стенку ее теплого горла и подергивается, прежде чем я кончаю. Лайра продолжает сосать, проглатывая каждую каплю, которую я изливаю, кружа своим языком, лаская мой член, пока высасывает меня досуха.
Мое зрение затуманено, дыхание прерывисто, я ослабляю хватку, поглаживая ее по волосам. Она отстраняется, а я прислоняюсь обратно к полке, не в состоянии самостоятельно стоять.
Когда ощущение легкого головокружения проходит, я заправляю член обратно в брюки, прежде чем опустить взгляд на нее, сидящую на полу, ее щеки пылают, лицо залито слезами, а губы запятнаны красным. Она проводит по ним языком, слизывая оставшуюся на них кровь. Я улавливаю мельком несколько пропитанных кровью завитков, когда она встает.
Неземная красота, окрашенная в багровый.
Дар, обернутый в скромную, забытую упаковку, но таящий в себе сияние солнца, существующее лишь в дни скорби. Свет, проглядывающий сквозь грозовые тучи, рассвет после тысячелетней тьмы.
Я никогда не верил, что обладаю душой, и теперь я, кажется, понимаю почему.
Моя рука обхватывает ее шею сзади, притягивая к своей груди. Я чувствую ее ладони на своем лице, когда наши губы встречаются в столкновении языков и зубов. Соленый, металлический вкус ее губ заставляет мой член подергиваться, опустошенный, но жаждущий ее снова.
Наши рты сливаются воедино, безупречно созданные друг для друга. Они движутся синхронно, как будто задолго до нашего времени мы уже проделывали это, повстречались и провели целые жизни, сплетая наши губы.
Отсутствие души во мне не было следствием зла, заразившего утробу моей матери или испорченной ДНК моего отца.
Нет, у меня ее не было, потому что она принадлежала ей.
Я думаю, когда нас создавали, вместо того чтобы разделить наши души пополам, они отдали обе ей, чтобы сохранить их в безопасности. Чтобы напомнить мне, когда придет время, что все, чем я являюсь,– принадлежит ей.
Задолго до того, как мы обрели эти тела, кто-то решил, что она будет хранительницей моей души, зная, что я нанес бы непоправимый урон ей.
Когда я отстраняюсь, мой лоб опускается на ее, и я льну к ее ладоням, целуя кончики ее пальцев. Моя рука поднимается, кружа кольцо на ее указательном пальце.
– Я не могу держаться от тебя подальше, даже когда знаю, что должен. Это было бы единственное хорошее, что я мог бы сделать для тебя, Скарлетт.
Лайра трется носом о мой нос, покусывая мою нижнюю губу, прежде чем вздохнуть.
– Не будь хорошим. Не держись подальше. Просто будь со мной.
