Текст книги "Кровь, которую мы жаждем. Часть 2."
Автор книги: Джей Монти
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)
7. ДЕВИЧНИК
Лайра
– Почему всегда так очевидно, кто выживет в конце? И почему все не могут выжить? В этом нет никакого смысла.
Сэйдж плотнее прижимает подушку к груди, наполовину закрывая ею лицо, поджав под себя ноги на диванчике, как будто если спрятаться, можно предотвратить прыжок существа из фильма через экран.
– Кто-то должен умереть, но они хотят, чтобы у тебя был тот, за кого можно болеть. Иначе, аспект ужаса бессмыслен, – я откусываю «Твиззлер», жуя мармеладную конфету. – Нет страха без капли надежды.
Я вытягиваю ноги перед собой, шевеля пальцами ног в сторону ревущего камина. Пока я сижу на полу поверх кучи одеял, Брайар лежит позади меня, свернувшись в одеяле на диване.
– Это даже не страшно, – шепчет она за моей спиной, и я прислоняюсь к дивану, смотря вверх на ее лицо.
Я фыркаю:
– Твой парень пытался тебя убить. Конечно же демон в лесу не испугает девушку с фетишем страха.
Брайар ахает, ухмыляясь, когда игриво толкает меня ногой в затылок:
– Удар, блядь, ниже пояса, Эбботт.
– Это правда, – бормочу я, откусывая еще кусочек конфеты.
Она просто усмехается, закатывая глаза, потому что часть ее знает, что я права. Но это не имеет значения. Ее счастье подлинное и светлое. В последнее время мы все ходим с грузом, в постоянном ожидании, как на пороховой бочке. Что кто-то пропадет. Друг умрет.
Даже несмотря на то, что мы больше, чем осведомлены, что сегодняшний вечер был подстроенной уловкой Рука и Алистера, чтобы собрать нас всех в безопасности, в одном месте, пока они проводят время в двадцати милях от Пондероза Спрингс.
Сегодняшний день был отмечен в календаре в кабинете Стивена, в том, на который я случайно наткнулась. Парни посчитали, что это наша лучшая ставка, и даже несмотря на то, что мои подруги переживали за них, мы все согласились. Мы еще ничего не слышали от них, кроме новостей об их безопасности, но пока что терминал тринадцать грузового порта на побережье не предоставил никаких доказательств, ничего достаточно весомого, чтобы передать полиции.
Как будто одного этого было недостаточно, еще одна девушка появилась в бухте Блэк Сэндс. Турист нашел отрубленную руку, лежащую в шезлонге, с одинокой розой, аккуратным бантиком и посланием, глубоко вырезанным на плоти.
Сможете ли вы поймать призрака?
Этот убийца хорош. Он уже успешно избежал ареста, возможно, в связи с тем фактом, что полиция слишком занята, вешая это на Тэтчера, но это не отменяет фактов.
Он хорош.
Умен. Точен. Аккуратен.
Зловещий холод змеится вниз по моему позвоночнику, и это имеет мало общего с фильмом. Я знаю, что Генри Пирсон физически не может вернуться в Пондероза Спрингс. Что это кто-то другой, кто-то связанный с «Ореолом».
Но я знаю все о Мяснике из Спрингс. Подкидывать розы не было частью оригинальных убийств, но все остальное было. Части тел, оставленные на виду, с бантами и посланиями для полиции. Других останков обнаружено не было. Женщины всех возрастов и слоев общества.
Я знаю, что это не он. Но иногда моему разуму нравится рассказывать мне обратное. Поздней ночью это непреодолимое чувство дежавю настигает меня. Как будто он идет за мной, и, как и моя мама, я стану его самой последней жертвой.
Фатум13 связывает узлы, которые следовало бы обрубить много лет назад.
– Дерьмо! – вскрикивает Сэйдж, заставляя меня подпрыгнуть, и я поворачиваюсь к экрану, чтобы увидеть, как одного из второстепенных персонажей утаскивает за кадр что-то очень большое с мерзкими когтями.
Я выдыхаю и напоминаю себе, что сегодня вечером ничто другое не имеет значения. Сегодняшний вечер только про это. Вредные закуски и фильмы ужасов. Шутки и смех. Это словно бальзам для наших уставших душ.
Мы не жертвы. Нет развратной секс-группировки или обезумевших убийц. Мы просто студентки университета, проживающие жизнь так же, как это делают многие другие. Именно такие моменты, подобно этому, делают все стоящим. Напоминают мне, как сильно я хочу, чтобы все мы преодолели это.
Так, чтобы эти моменты превратились в целую жизнь.
– Ты такая сыкуха! Ты выбрала этот фильм, – смеется Брайар, бросая в ее сторону мармеладную конфету. – Я думала, что травка должна была расслабить тебя.
– Я говорила Руку, что новый состав делает меня гребаным параноиком, – она прячется за руками, хихикая, когда ее рыжие волосы падают на лицо.
Кайф от заранее скрученного косяка (спасибо, Рук) все еще задерживается в моих костях, заставляя ощущать тяжесть и в то же время невесомость, будто мои конечности весят тонну, но все еще могу взлететь, если прыгну.
Я не заядлый любитель наркотиков или алкоголя, но травка хороша для таких вечеров, как этот. Способ забыть, поставить мир на паузу и существовать в настоящем.
Сонливость просачивается на задворки моего сознания. Вся прежняя эйфория и смех, произвольная тяга к еде начинают настигать, и мои веки тяжелеют.
Мы возвращаемся к фильму всего на несколько безмолвных секунд, прежде чем Сэйдж снова начинает говорить, вероятно, в надежде развеять зловещую атмосферу, которую создает фильм.
– Таааак, – напевает она, поднимая с пола бутылку клубничной водки, – я знаю, мы говорили, что не будем говорить о слоне в комнате. Но я любопытная сучка.
Брайар приподнимается с дивана, словно ждала, когда наша смелая подруга сделает первый шаг к этому разговору.
– Что ты имеешь в виду? – тупо спрашиваю я, крутя конфету между пальцами.
– Она имеет в виду: каково это – жить с графом Дракулой, который наверху, – отвечает Брайар, многозначительно шевеля бровями. – Он спит в гробу?
Тепло разливается по моему лицу, и внезапно пылающий огонь кажется слишком жарким. Мне всегда было комфортно болтать с ними о Руке и Алистере – это весело, но я не из тех девчонок на пижамных вечеринках, которые сплетничают о парнях.
Я даже никогда не была из тех девчонок, кто ходит на пижамные вечеринки.
– На самом деле это не отличается от жизни в одиночестве, – говорю я, пытаясь замять ситуацию. – Он не так часто выходит. Мы едва видим друг друга.
Ему снятся кошмары, хочу сказать я. Жуткие кошмары, которые я слышу в коридоре из своей комнаты. Кровать скрипит от этих ужасов, и он выкрикивает бессмыслицу в ночь.
Но я не думаю, что он даже знает о них.
– Я его не виню.
– Эй! – смеюсь я, шлепая Брайар по ноге.
– Нет, не в этом смысле, – поправляет она. – Я имею в виду, послушай, я не совсем член фан-клуба Тэтчера Пирсона.
– О, в самом деле? Никогда бы не догадалась. Вы двое кажетесь такими дружелюбными, – говорит Сэйдж, смеясь, пока делает глоток из бутылки, прежде чем передать ее мне.
Брайар показывает ей средний палец с самодовольной ухмылкой.
– Я просто сочувствую ему, вот и все. Он потерял многое в последнее время, включая свой дом. Ничего больше не кажется знакомым. Я бы, наверное, тоже заперлась в своей комнате.
– Поверь мне, он здесь не потому, что хочет. Это просто его единственный вариант, кроме тюрьмы.
Я должна рассказать им немного о наших с Тэтчером отношениях. Но не думаю, что готова говорить об этом вслух, не тогда, когда все так запутанно.
Я имею в виду, что бы я сказала?
Он учил меня убивать людей, чтобы я не устроила кровавое побоище, мы несколько раз дурачились – о, и мы занимались сексом в доме, где убили мою маму, прямо перед тем, как все полетело к чертям?
Нет слов, чтобы описать то, что между нами. Пытаться бесполезно, по крайней мере, прямо сейчас. Я бы хотела думать, что однажды, когда мы разберемся в том, что между нами, я буду способна поделиться этим.
– Да ладно тебе! – Сэйдж слегка надувает губы. – Ты заперта в этой хижине с парнем, который нравится тебе со средней школы, и даже не думала о том, чтобы трахнуть его?
– О боже, – стону я, чувствуя, как обжигающая жидкость стекает по горлу. Вытираю губы тыльной стороной ладони. – Я не собираюсь это обсуждать. Он прямо наверху, а ты орешь!
Я бросаю в Сэйдж подушку, но она ее ловит.
– Лайра, я знаю, ты застенчива, но ты горяча, как черт. Если ты сделала шаг, он идиот, что отказался.
От смеси алкоголя и смущения у меня горит лицо. Я прячу его за своими руками, не совсем привыкшая к такому пристальному вниманию к моей личной жизни. Мне вполне нравилось быть подругой второго плана. Я хочу вернуться к этому.
– Не думаю, что найти тебя привлекательной является проблемой для Тэтчера, – добавляет Брайар.
– Хм? – спрашиваю я, фыркая, передавая бутылку в ее сторону.
– Он смотрит на тебя так, будто хочет оказаться под твоей кожей.
Слишком поздно для этого. Слишком поздно.
Он уже там, даже если не хочет, глубоко вплетен в струны моих вен и постоянно циркулирует во мне. Он всегда там.
– Так каков твой план соблазнения? Ты собираешься в школу невинности…
– Достаточно, на этом закончим, – резко встаю. – Я иду спать. Вы тут справитесь?
– Подожди, подожди! – Сэйдж вскакивает слишком быстро для того, кто пил всю ночь. – Последний тост перед сном.
Брайар кивает в знак согласия, присоединяясь к нам в центре комнаты, держась за горлышко бутылки с водкой. Мы стоим в кругу, огонь пылает на наших улыбающихся лицах.
Радость этого вечера витает в воздухе, окутывая меня теплыми объятиями.
– За «Общество одиночек»! – Брайар поднимает бутылку до того, как поднести ее к губам и сделать глоток. Ее горло работает, проглатывая жидкость, перед тем, как она передает ее Сэйдж.
«Общество одиночек» начиналось как шутка, но постепенно, со временем стало реальностью. Компания людей, которых избегают те, кто управляет социальной пищевой цепью. Три необычные девушки в необычной ситуации.
– Тост! За ночевки с подругами, которые не являются предательскими сучками! – она подмигивает, делает глоток и передает бутылку мне.
Я смотрю на них обеих, ожидающих меня, и не могу представить себе ни одного другого места, где я хотела бы быть, кроме как здесь, в окружении двух людей, которых никогда не планировала повстречать, но без которых не могу жить.
О таких друзьях мечтаешь, будучи одиноким ребенком.
Я поднимаю бутылку вверх.
– За то, чтобы мы все выжили.
8. ТИШИНА
Лайра
На моих губах застыла улыбка, когда я покидаю ванную – пальцы щелкают выключатель, погружая верхний этаж в темноту. Облако пара от приема душа витает в коридоре. Мои ноги в носках скользят по полу, пока я иду к своей комнате.
Затяжной эффект от травки и алкоголя все еще выветривается из моего сознания. Сегодняшний вечер был именно тем, что нам было нужно. Небольшой перерыв от анархии. Островок умиротворения.
Уже поздно, и в доме тихо. Звуки покоя отражаются эхом от стен. Я слышу каждый скрип половиц под своими шагами, пока направляюсь в свою спальню. Каркас кровати скрипит, когда я ложусь поверх покрывала и смотрю в белый потолок, гадая, делает ли Тэтчер то же самое.
Обе наши кровати придвинуты к общей стене, несколько слоев дерева разделяют нас. Я встаю на колени, прижимаясь головой к стене, закрываю глаза и пытаюсь прислушаться к нему.
Меня приветствует зловещая тишина, вздох разочарования вырывается из груди, когда я ложусь обратно, погружаясь в свою привычную ночную рутину размышлений. Мечтаний.
В моем сознании стены нет. Когда наступает ночь, есть только мы, лежим рядом и дышим этим миром. Без слов, просто существуем друг с другом, потому что временами этого достаточно.
Я думаю о том, как он лежит в постели, полагаю, спит на животе, но когда он беспокоен, переворачивается на спину. Укрывшись лишь простыней, он наслаждается холодом.
Но чаще всего по ночам я задаюсь вопросом, думает ли он обо мне. О том, как трудно находиться так близко друг к другу. О тонкой завесе разделения, которую он воздвиг между нами.
Он смотрит на тебя так, будто хочет оказаться под твоей кожей.
Вспоминает ли он, каково ощущать это? Быть похороненным под моей кожей?
Мои соски напрягаются при этой мысли, потираясь о тонкую хлопковую майку.
Когда поздно и в доме тихо, позволяет ли он себе вспомнить, как мы выглядели, украшенные кровью? Наши тела были миражом жидкой смерти и жизненной силы, руки жаждали познать все способы, которыми мы можем соединиться. Слышит ли он мои стоны в своем воспоминании, в прекрасном сочетании боли и удовольствия, пока он придавал форму моему телу своим членом?
Тэтчер был создан идеальным, но я была идеально создана для него.
Я прерывисто вздыхаю, мои руки скользят по груди. Тупая боль пульсирует между бедер, вызванная пустотой. Я жажду снова ощутить заполненность им.
Закрывая глаза, чувствует ли он, как лишает меня девственности, то, как пробирается сквозь мои тугие стенки в разгар моего оргазма? То, как я сжимаюсь вокруг него, отказываясь отпускать его?
Я хватаю подушку из-под головы, засовываю ее между ног, чтобы облегчить пульсацию. Всхлип срывается с губ, когда я трусь ядром о ткань, но это вызывает болезненное разочарование.
Слишком мягко.
Мне нужно твердо. Мне не нужно мягко или нежно. Я жажду острых краев и тяжелого веса, силы его талии, раздвигающей меня широко.
Я провожу языком по нижней губе, гоняясь за металлическим привкусом. Просто нуждаюсь в небольшом облегчении от напряжения, которое нарастает с тех пор, как он переехал. Теперь он не просто живет в моем сознании – он в моем доме. В моей жизни.
Раньше я могла представить момент, вообразить все то, что он бы сделал. Теперь же я познала настоящую версию. Развязную версию его, которая завладела моим телом с одичавшим голодом.
Разочарование обжигает глаза, когда я снова приподнимаю бедра, ткань трусиков царапает клитор. Не вызывающие восторга ощущения проносятся сквозь меня, словно неисправная зажигалка, искрящаяся снова и снова без шансов произвести пламя. Моя грудь вздымается, тихие стоны щекочут мои уши.
– Тэтч, – шепчу я в темноте, чтобы никто не услышал, кроме меня.
Эти попытки кажтся мучением, болезненное поддразнивание – заводит меня и оставляет балансировать на грани. Это бессмысленно, когда моя мечта стала реальностью, я больше не могу ухватиться за нее.
Я переворачиваюсь, складываю подушку пополам, и, оседлав ее, прижимаю к своей киске. Пытаюсь потеряться в своем сознании, в погоне за воспоминаниями о нем. Мои бедра подаются вперед, я поднимаю руки, обхватывая свои чувствительные груди, живот напрягается, когда я двигаюсь вдоль шва подушки, пытаясь обмануть себя, представляя, что я объезжаю его пальцы. Рот. Член. Что угодно.
Но это бесполезно.
Пружина внутри меня сжата до предела, я почти плачу, пытаясь найти облегчение везде, кроме того места, где горит настоящее желание, упорно стремясь к неудовлетворительному концу.
Тоскливый всхлип сотрясает мою грудь. Прикусываю зубами свою нижнюю губу, впиваясь в плоть с такой силой, что появляется кровь. Успокаивающий гул вырывается из горла, когда я ощущаю ее вкус на своем языке.
– Ну и ну, – звук его цокающего языка отдается в ушах, заставляя меня ахнуть. – Ты не можешь довести саму себя, питомец?
Мое тело пробуждается, вырываясь из спячки с удвоенной силой. Бедра двигаются непреднамеренно, разряд чистого удовольствия пульсирует от клитора, заставляя меня дрожать.
Его появление – удар молнии.
Электрический. Опасный. Искушающий.
Я открываю глаза и поворачиваю голову, обнаруживая его.
Смотрящего на меня.
Тэтчер прислоняется к моей двери, скрестив руки на обнаженной груди. Мое сердце бьется так сильно, что пульсация отдается в кончиках пальцев на ногах.
– Как жаль, – его голос ровный и безразличный, не тронутый зрелищем перед ним. Но его взгляд, даже в темноте, является каким угодно, только не безразличным.
У Тэтчера всегда острый взгляд, постоянно изучающий окружение, словно ожидая, что что-то произойдет. Что именно? Кто знает. Но он всегда наблюдает, и прямо сейчас этот острый, как бритва, взгляд направлен только на меня, разрезая на части, пока неторопливо прослеживает линии моего тела. Вверх, затем вниз, задерживаясь на вершине бедер, прежде чем двинуться обратно вверх.
Дрожь пробегает по позвоночнику, и место между бедрами подрагивает. Я смачиваю сухие губы языком. Эти темные штаны сидят на его бедрах порочно низко, незаконно демонстрируя две косые мышцы, уходящие по диагонали под пояс.
Он словно сделан из мрамора, изваян и высечен грубыми штрихами, но все же как-то сохраняющий мягкую нежность человека.
Мои пальцы сжимают одеяло, когда я слезаю с подушки и прижимаюсь к стене, подтягивая колени к груди. Но, к несчастью, мое сердце – не единственное, что взывает к нему, уже нет.
Моя киска вопит о нем, зная, что он единственный, кто может удовлетворить ее, единственный, кого она хочет.
– Что ты делаешь? – бормочу я, отбрасывая влажные кудри, чтобы усмирить завитки.
– Я пытался уснуть, – говорит он, отталкиваясь от двери. – Что невозможно из-за шума, доносящегося из твоей комнаты.
Кровь приливает к моим щекам.
– Я не осознавала...
– Ты не осознавала, что твоя кровать стучала о стену? Или что твои страдальческие стоны были практически возле моего уха? – ухмылка появляется прямо перед тем, как он прикусывает зубами нижнюю губу. – Я разочарован, питомец. Я надеялся обнаружить мужчину между этих бледных бедер. У меня руки чешутся кого-нибудь убить.
Картинка расплывается перед глазами.
Запретная картина пугающе-эротической фантазии, которую я никогда не озвучу вслух.
Мои колени сталкиваются друг с другом, когда я сжимаю их вместе, сердце колотится о грудную клетку. С его появлением жар между ног невыносимо возрос.
– Ты думаешь об этом, да? – его ухмылка – угроза.
Мой любимый вид предупреждения.
Он шагает вперед, погружаясь в глубины моего разума без моего позволения.
– О том, что бы я сделал, если бы поймал другого мужчину, касающегося тебя. Представляешь, как я режу его на куски, пока он молит о пощаде? Как я заставляю его извиняться передо мной за то, что он вообще положил на тебя глаз. За то, что по глупости счел, что ты принадлежишь кому-то, кроме меня, питомец.
Я тяжело сглатываю, впиваясь пальцами в ноги, качая головой, отрицая правду ради своего рассудка. Нуждаясь в том, чтобы он остановился, потому что с каждой секундой я ненавижу себя все больше. Осознавая, что его слова вызывают прилив горячего возбуждения, стекающего по внутренней стороне бедер.
Когда его колени упираются в край кровати, я поднимаю на него взгляд.
Тэтчер возвышается, скрытый ночью. Башня величественного разрушения и центр моего наслаждения. Некое тревожное заблуждение, которое мы создали. Я знаю, что это неправильно, но не могу заставить себя беспокоиться об этом, когда оно ощущается так приятно.
Независимо от того, насколько омерзительно это может быть.
– Или ты жаждешь последствий? – он ставит колено на матрас, его сильное бедро сгибается. Моя кровать стонет под его весом. – Когда я засуну пальцы в твою хорошенькую пизду, пока он истекает кровью? Он будет умирать, слушая, как ты выкрикиваешь мое имя. Испустит свой самый последний вздох прямо в тот момент, когда твоя маленькая ноющая киска обхватит мой член.
Лунный свет отбрасывает серебристый оттенок на резкие черты его лица, выставляя напоказ для меня этот переменчивый пристальный взгляд. Одно неверное движение, и мы потеряем связь с базовыми инстинктами.
Добыча и хищник.
– Ты бы убил кого-нибудь за простое прикосновение ко мне? – выдыхаю я, задавая вопрос, на который знаю ответ, но все еще хочу услышать его из его уст.
Свист вырывается из моих легких, когда его пальцы обхватывают мою лодыжку, рывком притягивая меня к своему телу. Я стону, когда мой центр сталкивается с его ногой, которая все еще стоит на полу, его мускулистое бедро раскрывает меня, в то время как другое остается стоять на колене прямо рядом с моим собственным бедром.
Из-за этого движения моя майка задралась прямо под грудь без лифчика, обнажив все, что под ней, включая простые черные трусики, которые я выбрала для сна.
– Милая, – он проводит языком по своим белым зубам, словно изголодавшийся зверь, готовый к пиршеству. – Я избавил бы мир от мужчин, которые дышат тем же воздухом, что и ты.
Я ослабеваю под ним, невыносимо жарко. Малейшее дуновение ветра заставляет меня выгибаться вперед. Не в силах сдержаться, я трусь тазом о его бедро, создавая идеальное трение и давление, чтобы помочь моему пульсирующему центру.
– Тебе бы это понравилось, да, питомец?
Я киваю, не в состоянии говорить, ничего не способная сделать, кроме как гнаться за облегчение. Безмолвно умоляя его помочь волне внутри меня достичь пика.
– Какая кровожадная маленькая шлюшка, – односложно произносит он, прижимая холодную ладонь к моему обнаженному животу, заставляя меня не двигаться. Мучает меня. – Что ты будешь делать, если твои подружки увидят тебя вот так? Раздвинутой и мокрой для меня?
Мне должно быть стыдно за то, как я хнычу, как едва не плачу, когда он останавливает мои движения по мускулам его ноги. Но это слишком мучительно – я чувствую, как моя киска сжимает пустоту, изнывая от желания, чтобы он заполнил ее.
Мне следовало бы бояться, что Сэйдж и Брайар застукают нас, но я слишком далеко зашла, чтобы беспокоиться. Мир может пылать в огне, но мне будет все равно до тех пор, пока он продолжает прикасаться ко мне.
– Твоя, – шепчу я, заставляя его нахмурить брови в безмолвном вопросе. – Я твоя шлюшка. Для меня нет никого другого.
– Ага, – зловеще шепчет он, позволяя своей руке скользить вверх. – Ты такая, да?
Его длинные пальцы скользят по моему торсу, щекоча мою грудную клетку нежными прикосновениями, которые ничуть не ослабляют мое желание. Непристойно сжимая бедра вокруг его ноги, я чувствую, как промокаю насквозь, оставляя пятно на его штанах.
Это унизительное прозвище должно было бы ужалить, словно оскорбление. Но это правда, и мне это нравится. Нравится, что он знает, что мое тело так открыто для него, что я жажду его настолько сильно, что мне плевать на то, насколько отчаявшейся выгляжу.
Каждое его движение мучительно медленное, он так двигается, пока его рука не останавливается прямо под моей грудью. Я зажмуриваю глаза, втягивая воздух, когда он задевает мой затвердевший сосок через ткань майки.
Блаженство длится всего секунду, потому что так же быстро, как оно появилось, оно и исчезает. Я стону от разочарования, когда он отстраняется от меня.
Мои веки отяжелели от вожделения, я смотрю вверх на него сквозь ресницы. На его лице ухмылка, потому что он точно знает, что делает со мной. Тэтчер намеренно жесток, наслаждается каждой секундой, зная, что независимо от того, через сколько бы мучений он меня не проводил, я лишь буду умолять о большем.
Игнорируя мое тело, он подхватывает подушку, которую я использовала ранее, заставляя мой желудок сжиматься. Его пристальный взгляд горячий, потемневший от вожделения, не отрывается от моего собственного, когда он подносит ее к своему носу, прижимается к влажному пятну в центре и глубоко вдыхает.
– Как сладко, – мурлычет он. – Я чувствую запах того, насколько отчаялась твоя киска в ожидании меня.
Я чувствую, как его тело наклоняется вперед, как раз достаточно, чтобы поддаться жару между моих ног. Положив одну из своих больших рук рядом с моей головой, он использует вторую, накрывая мою грудь поверх майки, больше не дразня, а приподнимая и сжимая, перекатывая чувствительные соски между пальцев.
– Прикоснись к себе для меня.
– Но…
– Я не буду просить дважды, – приказывает он, скользя рукой, покрытой венами, к основанию моего горла, сжимая его в предупреждении.
Мы настолько близко, что я чувствую желание, исходящее от его тела. Я вдыхаю древесно-цитрусовый аромат, доносящийся от его кожи, лес после дождя… настолько близко, что все, что я могу видеть, – это насколько чиста синева его радужек. Другого цвета нет; они покрытые льдом озера с арктической водой.
Его дыхание овевает мое лицо, развеваясь по моим ресницам. Я прикрываю глаза под его пристальным взглядом, не стыдясь, когда моя дрожащая рука скользит вниз по моим промокшим трусикам.
Я задыхаюсь от того, насколько скользкой себя чувствую, и Тэтчер прямо здесь, чтобы вдыхать это своим собственным ртом. Вот как мы движемся: моя рука играет с моим телом, пока он поглощает каждый мой вздох, прежде чем выдохнуть его обратно в мои легкие.
Стон сотрясает мой желудок, и я ощущаю головокружение, провожу пальцем по ноющему пучку нервов, массируя с отчаянной потребностью.
– Так мило, что ты настолько прилипчивая, – он опускает рот к моей груди, всасывая мой сосок между зубов, прикусывая, прежде чем извиниться языком. – Ты даже не можешь кончить без меня.
Блядь.
– Тэтчер, – бормочу я, обводя более интенсивно круги вокруг клитора, – мне нужно больше. Мне нужен ты.
– Ты такая слабая из-за меня. Такая отчаянная и чертовски нуждающаяся, – он опускает губы к моему уху с хриплым рычанием. – Я мог бы разрезать тебя прямо здесь и подарить тебе прелестное рубиновое ожерелье. Тебе бы понравилось это, милая?
Он толкает свое колено в меня сильно. Требуя, чтобы мои пальцы двигались быстрее, он отстраняется ненадолго, только чтобы вернуться с укусом ледяного металла.
Который пробегает вдоль моего горла, и нет необходимости смотреть, чтобы увидеть, что это нож в его руках. Теплые соки просачиваются сквозь трусики, стекая по бедрам.
Я хочу этого. Почти так же сильно, как нуждаюсь в том, чтобы кончить.
Мне необходимо ощутить жало его пореза. Восхитительное жжение проносится по моей коже прямо перед тем, как струя красного нектара течет из раны. Доверять кому-то вот так, доставляет огромное удовольствие.
Он мог бы убить меня, если бы хотел, и адреналин от этой вероятности заставляет бабочек порхать в моей киске.
Я не отвечаю ему словами. Вместо этого я хватаю горловину своей майки свободной рукой, дергая материал вниз, обнажая себя, предоставляя ему обширный доступ к тому, чтобы резать меня там, где ему заблагорассудится.
Я – чистый холст для него, на котором он может творить.
– Как мило с твоей стороны, питомец, – он ухмыляется, кончик его языка касается его верхней губы. – Ты такая хорошенькая, детка. Так мила ко мне.
Он играет со мной, потирая своим мускулистым бедром мою киску, между тем лезвием ножа движется вниз от моего горла, танцуя по коже до тех пор, пока не останавливается на моей податливой груди.
Все что требуется это правильная сила давления. Я вскрикиваю, дико двигая бедрами навстречу своей руке, прислушиваясь к влажным, хлюпающим звукам, которые она создает, для того, чтобы отвлечься от неминуемой боли.
Жало устремляется по моим венам как наркотик, а щекочущее ощущение стекающей крови и покрывающей мой сосок, – это кайф. Цикличность вызывает привыкание, и я не хочу, чтобы это прекращалось.
Тэтчер опускает голову к изгибу моей шеи с гортанным стоном. Настолько первобытным и животным, что я чувствую, как он вибрирует в моих костях.
– Позволь мне увидеть, насколько промокла твоя пизда. Насколько сильно она жаждет меня, – приказывает он, оставляя след обжигающего поцелуя вдоль всей длины моей шеи, кружа языком по чувствительной коже.
Я настолько близка к краю, что не могу представить себе, как убрать пальцы.
– Детка, – он проводит языком прямо за моим ухом, нежно прикусывая. – Покажи мне, насколько влажной сделало тебя кровотечение для меня, Лайра.
Резкость в его голосе исчезает. В нем появляется достаточно мягкости, чтобы он звучал, словно умоляет. Как будто одного вида того, как я истекаю кровью, достаточно, чтобы поставить его на колени.
У меня нет выбора, кроме как убрать руку с клитора, плотно зажмуривая глаза от боли потери оргазма. Лунный свет ловит влагу, покрывающую мои пальцы и ладонь, когда я поднимаю ее между нами.
Он обхватывает мое запястье, проводя моими же пальцами по моей груди, вынуждая меня размазать стекающую по груди жидкость.
Только когда я покрыта и кровью, и возбуждением, он подносит мои пальцы к своему рту, окутывая их теплом. Наши взгляды встречаются, пока он кружит влажным языком вокруг них, посасывая. Я вращаю тазом против его ноги, когда его похотливый пристальный взгляд прожигает меня, и одного этого действия достаточно, чтобы заставить меня кончить.
Он мурлычет, прежде чем отстраниться, облизывая свои губы, словно не может насытиться.
– Такая хорошая, черт возьми, девочка для меня, питомец, – хвалит он. – Ты на вкус как мой любимый ночной кошмар.
– Тэтч...
Я вознаграждаюсь карающим поцелуем, который на вкус как все порочное. Я хнычу в его губы, и он поглощает это взмахом своего языка. Это ощущается, словно мы сливаемся в одно целое, мои пальцы на ногах поджимаются, когда он посасывает мой язык. Я обвиваю руки вокруг его шеи, тяну к себе, и притягиваю до тех пор, пока не чувствую, как тяжесть его бедер раздвигает меня.
Его пах встречается с моими испорченными трусиками, заставляя нас обоих задыхаться от совместного удовольствия. Я никогда не ощущала себя более целостной, чем когда нахожусь с ним вот так. Когда мы соприкасаемся кожей, и наши тела жаждут только того, что мы даем друг другу.
Тэтчер вжимается в меня, потираясь своим членом о мою киску через штаны. Мы обхватываем и ощупываем тела друг друга, тянем и дергаем, стремимся к собственному освобождению, которое можно найти только друг в друге.
Все, что я слышу, – это его имя на своих губах, мольбы о большем и его прерывистое дыхание в моем ухе, пока кровать скрипит под тяжестью его толчков.
Кровь продолжает течь из моей раны, и его язык ловит ее, втягивая в рот и пожирая. Слизывая ее между грудей, смакуя каждую каплю. Поглощает меня настолько, что я становлюсь частью его, как никто никогда не будет.
– Тэтч, – умоляю я. – Больше, пожалуйста. Мне нужно больше. Ты должен дать мне больше.
Зубы впиваются в сгиб моего плеча и шеи, и одной из рук он обхватывает мою талию, помогая двигаться навстречу его пульсирующему члену. Даже через одежду я чувствую, насколько он твердый, насколько горячий. Каждую пульсацию.
– О, такая нуждающаяся. Твоей несчастной пизде нечем заполниться, – дразнит он, подначивая меня. – Ты хочешь меня внутри себя, милая? Страдаешь от желания, чтобы я заполнил тебя полностью?
Я киваю, слезы струятся по щекам от отчаяния. Я бы сделала что угодно ради освобождения, оргазма, ради того, чтобы он был внутри меня. Что угодно, чтобы утолить этот голод.
Холод его пальцев обвивается вокруг моего бедра. Он сжимает меня так сильно, что я уверена: когда завтра утром я посмотрю на свое тело в зеркале, его хватка останется увековеченной в виде синяков.
– Умоляй об этом.
Еще один мучительный толчок, его губы парят прямо над моими. Я ощущаю каждое слово, слетающее с них на мои.
– Ты так сильно хочешь меня, так трогательно. Тогда, блядь, умоляй меня об этом.
– Пожалуйста, Тэтчер. Пожалуйста, я буду такой хорошей шлюшкой для тебя, пожалуйста, – рыдаю я, мои ногти находят пристанище в его плечах, помечая его. – Ангел.
