Текст книги "Кровь, которую мы жаждем. Часть 2."
Автор книги: Джей Монти
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)
Страх, который я когда-то испытывала перед жаждой, живущей во мне, исчез. Я приняла то, во что превратил меня Генри Пирсон, и готова спустить это с цепи.
Только на этот раз мне не нужна причина, чтобы причинить вред игроку номер один. Я не нуждаюсь в оправдании или в чем-то, что облегчит мою будущую вину. Меня больше не волнует, совершил ли он что-то плохое или заслуживает ли он смерти.
Я собираюсь убить его только по одной причине.
Потому что я хочу.
Ничего, кроме непреодолимого желания ощутить его кровь на своих пальцах.
Хватая случайную пачку чая с полки, я поворачиваюсь на пятках, заставляя свои резиновые сапоги скрипеть. Выхожу из прохода в направлении кассы, осознавая, что он следует за каждым моим шагом.
Он нависает тенью, когда я расплачиваюсь, забирая пакет со стойки.
– Хорошего вечера.
– Обязательно, – отвечаю я подростку-кассиру.
Мои шаги устойчивы, я погружаюсь в жуткое спокойствие, оседающее на мои плечи. Я выхожу за дверь и снова окунаюсь в снегопад. Проскальзывая рукой в карман пальто, я провожу пальцами по гладкому металлу, спрятанному там. Это один из самых дорогих предметов, которые я украла у Тэтчера, но, возможно, один из моих любимых. Я взяла его у него на втором году обучения в старшей школе, после того, как неделю выясняла комбинацию его шкафчика. В тот день я также украла у него пачку жвачки.
Я провожу большим пальцем по складному ножу, пробуждая воспоминания о нем. Все, чему научил меня Тэтчер – быть точной, иметь план, контролировать ситуацию – кажется, трепещет на задворках моего сознания, пока я иду к машине. Только мой план заключается в том, что я нарушу одно из его наиболее важных правил.
Не убивай из эмоций.
Сегодня я убью исключительно из эмоций.
Лишу кого-то жизни не для того, чтобы помочь или улучшить общество, а чтобы успокоить душевную боль. Способ излить все свое разочарование и боль на что-то другое. Я хочу убить, чтобы я могла почувствовать небольшое облегчение.
Игрок номер один – моя мышь, пойманная в хитрый, неожиданный лабиринт. В прошлый раз он контролировал ситуацию, и я уверена, он все еще чувствует то же самое, пока я иду к своей машине, припаркованной на тускло освещенном месте.
Уличный фонарь мигает, угрожая погаснуть. Мои пальцы нажимают кнопку разблокировки, звук эхом разносится вокруг. Мое сердце бьется в устойчивом ритме, словно даже мое тело приняло то, кем я являюсь.
Я отделяю свои эмоции, убираю их из уравнения, и убийца внутри меня берет верх, чтобы гарантировать мое выживание. Мои пальцы гудят от возбуждения, когда я открываю заднюю дверь, бросая пакет с чаем на пол позади водительского сиденья.
Я считаю до трех про себя. Это все, что требуется, прежде чем он толкает меня всей силой своего тела, быстро заталкивая на заднее сиденье моей машины, надавливая тяжелой ладонью на мою спину.
Адреналин бурлит во мне, держу рот закрытым, когда он ложится на меня сверху. Я борюсь, брыкаясь ногами и поворачиваясь так, чтобы оказаться лицом к нему. Вес его тела вдавливает меня в кожаную обивку. Обвивая пальцами рукоятку оружия в своем кармане, я молча смотрю вверх на него терпеливым взглядом, выжидая, когда он сделает что-то непредсказуемое.
– Помнишь меня? – его голос окутан тьмой. Я чувствую, как его хватка усиливается вокруг меня, и уверена, что он чувствует, как его переполняет сила. Готова поспорить, он считает, что контролирует ситуацию, что он сильный, неодолимый мужчина.
А я всего лишь его добыча. Незавершенное дело, которое необходимо завершить.
Я прищуриваюсь, немного наклоняя голову, чтобы избежать запаха его зловонного дыхания.
– Тебе следовало убить меня, когда у тебя был шанс.
Он в замешательстве хмурит брови, и я воспринимаю это как начало. Я нажимаю кнопку на боковой стороне ножа, чувствуя, как лезвие вырывается из фиксатора, и прежде чем он успевает моргнуть, я скольжу острием по его горлу.
Кожа встречает металл, и я чувствую, как она плавится под острым краем, расслаиваясь и раскрывая водопад красной жидкости. Она сочится из пореза, покрывая переднюю часть моего тела. Просачивается сквозь мое платье, окрашивает шею, и ее тепло заставляет мое тело гудеть.
Сила захлестывает меня, разливается по мне, словно жидкое золото, и окрашивает мои пальцы и губы. Она поглощает меня, и все, чего я хочу – это большего, жадная до его вкуса на языке. Сила струится по моим венам и берет верх. Я чувствую, как она пульсирует в костях, ноет.
Все шестеренки внутри меня щелкают и встают на свои места, словно мой разум и тело наконец слились в согласии. Именно в этот момент, утопая в крови мужчины, я принимаю себя со всеми теми ужасными вещами, которых когда-то боялась.
Смерть и разложение. Любительница мрачности. Убийца.
Вся эта кровь словно переносит меня в другое место. Лайра надежно спрятана в шкафу моего разума, пока что-то совершенно иное берет верх.
Мои губы растягиваются в улыбке, когда его глаза расширяются. Он испуган, руками хватается, чтобы остановить кровотечение, а я наблюдаю за его паникой. Муха, попавшая в паутину, борется за жизнь, неосознанно приводя саму себя прямо в объятия смерти.
Топливо для моей гордости, моего эго – наблюдать, как он распадается на части, зная, что вся его жизнь в руках моего страдания. Я – последнее, что ему удается увидеть, прежде чем превратиться в ничто. Мое лицо будет преследовать его дух в каждой жизни. Девушка, которую он не смог убить, девушка, которая поглотила его контроль и выплюнула ему под ноги.
Он должен был заплатить, и ценой стала его жизнь.
Я сохраняю молчание, видя, как свет тускнеет в его глазах. Цвет сходит с его лица, и он задыхается, булькая какую-то мольбу. Кровь продолжает течь, и этому потоку нет конца. Ванна отмщения. Багровая трапеза для извращенной ярости внутри меня.
До меня доходит, что он будет первым из многих, займет главенствующую позицию в списке, и я не остановлюсь до тех пор, пока все виновные не заплатят за содеянное. За то, что они у меня отобрали.
Я глубоко вдыхаю металлический запах, чувствуя, как его тело обмякает на мне. Ужасное осознание того, что мертвое тело находится поверх моего, начинает овладевать мной. Я жду, когда последует чувство вины.
Но оно так и не приходит.
Есть только глубокое облегчение и адреналин, врезающийся в мой кровоток.
Нож падает на пол машины, и мне теперь нужно придумать способ, как избавиться от тела, понимая, что не могу оставить его на парковке продуктового магазина. С большим усилием, чем мне хотелось бы признать, я надавливаю руками на его грудь и перемещаю наши тела так, чтобы я могла выскользнуть с заднего сиденья.
Как только я вылезаю, смотрю на бардак, который оставила после себя, я почти хочу, чтобы началась паника. Я жду хоть какой-то эмоции, кроме тупого оцепенения, – но ничего не приходит.
Может, из-за всего, чему научил меня Тэтчер, или, может быть, потому что мне нечего терять. Что мне моя свобода, если он не является ее частью?
Большая часть тела игрока номер один осела на кожаное сиденье, но его ноги свисают с края, напоминая мне ведьму из «Волшебника из страны Оз», когда на нее упал дом.
Я оглядываю пустую парковку, прежде чем хватаю его ноги и заталкиваю глубже в машину, подталкивая его колени к груди так, чтобы его крупное тело поместилось.
Когда я проскальзываю на переднее сиденье, то смотрю на свои окрашенные руки. Кровь все еще липкая и пристает к рулю. Делаю мысленную пометку, отбелить завтра салон.
Я двигаюсь на автопилоте: завожу двигатель, возвращаюсь обратно домой, все время остро ощущая мертвое тело, втиснутое на заднее сиденье. Может быть, завтра, когда адреналин угаснет и наступит реальность, я почувствую вину. Почувствую страх или запаникую.
А до тех пор, пока этого не произошло, я использую новое ощущение спокойствия, чтобы избавиться от тела.
Снег сменяется дождем, барабанящим по лобовому стеклу, когда я заезжаю на подъездную дорожку. Острый запах смерти выбивает меня из колеи. Я открываю дверь, глубоко вдыхая холодный воздух.
Ледяной дождь льет, пока в небе гром грохочет.
В мои планы входило только привезти его сюда. Теперь возникает вопрос, что мне делать с телом. Сжечь? Нет, на улице слишком сыро. Кислота? У меня нет ее.
Впрочем, я могла бы закопать его. Мой задний двор и так перерыт из-за ремонта и моих жалких попыток разбить сад. Если кто-то задаст вопросы, легко будет выдать взрыхленную землю за работы по благоустройству.
Это единственный вариант, который у меня есть, и нет никого с лучшей идеей.
Об одном никогда не упоминают, когда речь идет об убийстве кого-то: насколько тяжелым становится тело после смерти. Эту истину я познаю трудным путем, таща этого человека за ноги вокруг хижины.
Мои легкие горят, а ноги болят, когда я спотыкаюсь, идя задом. Холодный воздух почти не дает дышать. Такое ощущение, что я тяну его уже несколько часов, но, к счастью, в поле зрения появляется мой задний двор.
Тащу его еще несколько футов, пока он не оказывается примерно в середине, отпускаю его ноги и опираюсь руками на колени. Я все делаю неправильно, я знаю это. Разочарование сжирает меня, и все, чего я хочу – чтобы он был здесь.
Тэтчер знал бы, что делать. Он бы показал мне.
Он должен, блядь, быть здесь. Почему его нет?
Всхлип вырывается из моего рта, а грудь невыносимо сжимается. Все те эмоции, которые прятались глубоко, когда нож был в моей руке, возвращаются потоком обратно.
Я скучаю по нему.
Они могли забрать что угодно у меня, абсолютно что угодно, но не его.
Молния сверкает в небе, тучи плачут вместе со мной, пока гром сотрясает деревья, окружающие мою хижину. Слезы смешиваются с дождем, и усталость наваливается тяжелым грузом.
Треск ветки привлекает мое внимание. Я поднимаю слезящиеся глаза, ожидая, что из-за бури упадет дерево, но они все целы.
Там стоит он.
Темная фигура прямо напротив меня, одетая в черный, руки спрятаны в карманах, а волосы падают на бледное лицо из-за дождя. Холодный воздух ничто по сравнению с выражением его глаз.
Капли воды стекают по его губам, скользя по угловатой челюсти.
Мой разум говорит мне, что это призрак. Это навык, вызванный ПТСР3, чтобы справляться с его потерей. Но мое сердце, мое зависимое сердце начинает биться вновь впервые с тех пор, как он пропал.
Это ты! Это ты! Ты вернулся, ты вернулся!
Кровь приливает к моим ушам, пульсируя в такт бешено колотящемуся сердцу в груди. Мир, кажется, вращается немного медленнее, и я чувствую, как горло сжимается от звука его имени.
Никто из нас не двигается.
Мы только стоим и смотрим друг на друга.
Он потрясает. Тихое, мрачное божество среди людей.
Я практически позволила разуму победить. Почти поверила, что он призрак.
Пока...
– Привет, Милый Фантом.
3. НОЧЬ ЖИВЫХ МЕРТВЕЦОВ
Тэтчер
Мне никогда особо не нравился выбор одежды Лайры.
Сегодня не такой случай.
Она – видение в черном.
Словно этот цвет мог бы быть создан специально для нее.
Прекрасная невеста Грима4 с мертвым телом у ног в качестве ее свадебного подарка. Искусительница света. Моя одна-единственная ошибка – девушка, обманувшая смерть.
Мать воронов в кружевной ткани, так деликатно облегающей ее тело, подчеркивающей каждый дюйм. Мои губы слегка искривляются при виде багровых полос на обнаженной коже, окрашивающих материал.
Она бы надела дорогое платье только для того, чтобы позволить крови и стихии испортить его. Но ее никогда не волновала внешняя упаковка, только то, что под ней. К высокому воротнику прилипли влажные, чернильные завитки ее волос, из-за чего невозможно сказать, где заканчивается одно и начинается другое.
– Ты надела это хорошенькое платьице для меня, Лайра?
Мои первые слова ей с тех пор, как я ушел, пропитаны отвращением, даже несмотря на то, что глаза отмечают обратное. Дождь струится по ее фарфоровому лицу, лунный свет ловит дрожь ее нижней губы.
Мое возвращение – облегчение для нее, и это сильно мешает мне.
– Надевала его для похорон твоей бабушки, – шепчет она, ее голос – эхо боли, которую она недавно пережила. – Оно принадлежало моей маме.
Я сжимаю челюсти, мышцы на щеке дергаются.
Тихий гнев закипает в груди.
Я никогда не был поклонником похорон или оплакивания умерших. Но часть меня хотела бы увидеть Мэй в покое. Возможно, чтобы стереть свой финальный образ ее.
Всю свою жизнь я думал о ней как о ком-то сильном, своенравном, непоколебимом в хаосе. И все же, она была совершенно другой в свой последний день. Дни моего детства сделали меня невосприимчивым к крови. К расчлененным телам и обнаженным костям.
Я видел, как женщин лишали человеческого облика, зверски вздергивали, как коров на убой, и был создан убирать последствия. В свободное время моим любимым хобби было свежевание других серийных убийц.
Не было ничего, что меня бы шокировало в области убийств.
Но не шок прокатился по мне, когда я увидел Мэй на полу кухни. Что-то скользкое двигалось по моей коже – это было похоже на грозу внутри моего тела.
Мне хотелось бы думать, что наблюдать за тем, как ее хоронят, предоставило бы мне своего рода зонт от этой грозы.
– Где ты был?
Обоснованный вопрос, на который я не планирую отвечать до тех пор, пока Стивена не арестуют за связи с «Ореолом», но моя охота была нагло прервана ее безрассудством.
Я не отвечаю ей; просто продолжаю двигаться вперед. Мои ноги сокращают расстояние, пока мертвое тело человека, которому следовало бы пострадать гораздо сильнее, не становится единственной преградой между нами.
Смерть всегда кажется той тонкой линией, что разделяет Лайру и меня. Всегда присутствует, задерживается в нашем пространстве, существует между нами, как воздух. Куда идем мы, туда следует она.
Мои пальцы тянутся к кружевной ткани ее воротника. Когда я касаюсь его, потираю материал большим пальцем. Ее тело становится мягким и расслабленным, склоняется навстречу моему прикосновению.
Груз падает с ее плеч, и эта сплошная стена из железа, защищающая ее от мира, рушится с каждым движением моего пальца. Это только облегчает мою работу по причинению ей боли. В таком состоянии она податлива в моих руках, ее так легко сломить.
Я поднимаю указательный палец, лаская ее шею успокаивающими движениями. Нежность ее кожи заставляет волосы на затылке вставать дыбом. Мое тело реагирует без согласия моего разума.
Эти нефритовые глаза практически сияют, озаренные тем светом, который все еще теплится внутри, и она смотрит на меня так, словно я ее герой.
Ее ангел.
– Божественна, – выдыхаю я.
Я никогда не имел в виду ничего иного. Никогда не был более честным.
– Тэтч...
– Настолько, что это почти компенсирует тот беспорядок, который ты устроила сегодня вечером, – говорю я спокойно. – Почти.
Ее брови хмурятся, и я прижимаю палец к пульсу на ее горле, улавливая ровный ритм.
– Скажи мне, это было блаженное невежество или ты хотела, чтобы тебя поймали?
Она замирает, облизывая верхнюю губу, возможно, ощущая в воздухе, что я собираюсь напомнить ей, кем являюсь. Что я никогда не был ангелом ни для нее, ни для кого-либо другого.
Я позволил себе отвлечься, потеряться в ее беспорядке, временно размыв свой образ в отражении. Я был создан, чтобы причинять боль, никогда не знал покоя и на краткий миг забыл, что должен был убивать любые без исключения эмоции.
Внутри меня для них нет места. Нет пристанища, где они могли бы жить.
Я пуст, движим эго и контролем, что приходит с окончанием чьей-то жизни. Вот кем я являюсь. Вот с каким человеком ей придется иметь дело, понять, что я не ее трагическая, роковая любовь. Я – корень всего зла, семя безнравственности.
– Насколько же ты глупа, чтобы убивать кого-то на общественной парковке? – я кладу руку под ее подбородок, приподнимая его, чтобы она смотрела мне в глаза. – Я сказал тебе никогда не убивать, используя эмоции как топливо. И вот мы здесь, Лайра.
Несколько ее слез смешиваются с падающим дождем.
– Он был там, – бормочет она. – Он был там, делал покупки, а тебя не было. Ты исчез, и я подумала...
– Подумала?
– Ты был мертв. Я думала, что ты мертв, а он все еще дышал после всего, что он сделал со мной. Сделал с нами. Я не могла, – ее голова трясется, руки дрожат от адреналина. – Я не могла это контролировать. Было легче поддаться порыву, чем справиться с печалью. Так что да, я убила из эмоций. Но это не моя вина.
О, избавьте меня.
Мои пальцы сжимаются на ее подбородке, демонстрируя свое неодобрение ее ответу.
– Чья же это вина, Лайра? Его? Бога? Ты вернулась к тому, чтобы не признавать то, кем ты являешься? Что тебе нравится делать с людьми?
– Твоя, – обвиняет она. – Это твоя, блядь, вина.
Я усмехаюсь, качая головой в ответ. Открываю рот, чтобы возразить, может быть, сказать что-то резкое, чтобы у нее появился шанс отстраниться от меня, прежде чем это приведет ее к гибели, но она опережает меня.
– Ты ушел, – ее голос дрожит, печаль и горечь пронизывают каждое слово. – Ты оставил Алистера. Ты оставил Рука и Сайласа. Ты оставил меня, – при этих словах она бьет себя по груди своими маленькими ручками, словно ощущает каждое из них, как нож в сердце.
Я чувствую ее эмоции, как капли дождя.
Как запросто она показывает каждую унцию чувств на своем лице. Всегда реальная, слишком искренняя.
– Мы понятия не имели, куда ты делся или что случилось. Мы думали, ты, блядь, мертв! Ты позволил своим лучшим друзьям поверить, что ты, блядь, умер, и ожидаешь от меня, что я буду в порядке? Что со мной все хорошо!
Буря хлещет по моей коже, раскаты грома отдаются громким эхом, сотрясая деревья. Природная стихия созвучна с хаосом, закипающим под нашей кожей.
– Ты настолько не в ладу с человечностью, что совершенно, блядь, не можешь понять, что натворил? Мы искали повсюду. Я не могла найти…
– А ты когда-нибудь задумывалась, что я не хотел, чтобы меня нашли? Кто бы то ни был! – перебиваю я ее крик. – Ты думала об этом, прежде чем перерезать мужчине горло на заднем сиденье своей машины, как какой-то любитель?
– Я не «кто бы то ни был».
Ее ответ мгновенный. Решительный. Она настолько уверена в этих словах, что даже я на мгновение верю ей. Ветер развевает волосы перед ее лицом, и я нежно заправляю пряди за ухо.
Наклонив свою голову, поглаживаю ее щеку тыльной стороной ладони.
– Разве?
Тело Лайры дергается, и она вздрагивает, словно я ударил ее по лицу рукой, которая все еще касается ее кожи. Она отстраняется от моего прикосновения впервые с тех пор, как я встретил ее. Милый Фантом – тот, кто самостоятельно отстраняется от меня.
Она утопает в буре, порывы резкого ветра развевают ее волосы вокруг головы. Ее плечи расправляются, и все остатки эмоций утекают, смытые моими словами.
Я вижу, как укладывается каждый кирпичик, когда она возводит стены прямо передо мной. Так что я помогаю в строительстве.
– Ты чувствуешь это? – спрашиваю я. – Осознание, как просто мне было оставить тебя?
Эти стены – защита от ее страхов. Реакция стресса, спасибо моему отцу. Я видел их раньше, но сегодня эти щиты возведены во весь рост не из-за страха.
Это из-за боли.
Я наклоняюсь ближе, лениво проводя большим пальцем по ее нижней губе с хищным оскалом.
– Помни об этом, когда попытаешься полюбить меня снова.
Я годами говорил себе, что все, чего я хочу – это погасить свет в ее глазах. Задушить его руками, сомкнутыми на ее горле. Кто знал, что именно это сработает.
Он рассеивается во тьме, а я хочу сохранить его. Эту последнюю частичку хорошего в ней, спрятанную в банке. Но он исчезает прежде, чем у меня появляется шанс насладиться им.
Даже несмотря на то, что это именно то, чего я хотел, чего жаждал, я не чувствую триумфа. Власть не струится по моим венам.
Я просто чувствую сырость.
И я презираю выражение ее лица – то, что я сам намеренно вызвал.
Пустое, неподвижное, скрытное.
Но у меня не осталось другого выбора.
Она отталкивает мою руку от своего лица, стискивая челюсть, прищуриваясь, сверкая в меня взглядом, как в добычу. Ее руки плотно сжаты в кулаки по бокам, и я думаю, что она действительно может попытаться убить меня.
– Хорошо, – хочу похвалить я. – Защищай себя от меня. Тебе это необходимо больше, чем кому-либо.
– Тогда почему вернулся? Если не ради нас, тогда ради чего, своего эго?
Мой смех холоден, лишен юмора.
– Не притворяйся такой удивленной, питомец. Ты знаешь, кто я. Все дело в моем эго.
Я думал, что этой ночью Колин станет финальной целью для нанесения порезов, но она быстро показывает мне, что не закончила заставлять других истекать кровью.
– Спустя столько лет ты все еще гонишься за одобрением своего папочки.
Я мгновенно ощущаю укол, ее словесный нож попадает прямо в цель – и она знает это, стоя передо мной неподвижно. Я вижу перед собой свое отражение.
Ушла покорная, любящая Лайра Эбботт. Она спрятана, и на ее месте стоит нечто гораздо более кровожадное. Я сомневаюсь, что маленькая девочка, которую звали Скарлетт, вообще существует.
Я хочу сказать ей, что если бы Генри увидел меня прямо сейчас, он бы отрекся от родства со мной. Он бы точно понял, почему я исчез из поля зрения, чтобы охотиться на убийцу-подражателя, и это, к сожалению, не имеет отношения к моему эго.
Мой отец испытывал бы ко мне отвращение.
Несмотря на это, я молчу, даже когда она начинает копать яму на своем заднем дворе, чтобы зарыть там тело.
Я стою в тишине, цепляясь за осознание того, что да, Генри нанес ей травму, которая породила любопытство, посеяла семя патологического желания. Жажду. Стремление.
Но мой отец не тот, кто превратил Лайру в монстра.
Это сделал я.
