Текст книги "Убийство Короля Нага (ЛП)"

Автор книги: Джессика М. Батлер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)

В нем многое изменилось. Теперь он действительно любил сладкое. Мед был вкусным, тогда как раньше он был отвратительным. И если он понял, что произошло, то, возможно, еще до того, как они встретились, он заперся с Реей. И это означало – он отбросил эту мысль.

Нет.

Сейчас не время думать об этом. Он хотел ее сексуально. Это было правдой. Но… нет, возможно, изменения означали, что он смог пробудиться, не привязываясь к ней. Но что это значит? Как он вообще мог это определить?

Она жестом указала на него.

– Чем бы ни было это чумное проклятие, с Вавтрианами на той стороне оно такого не сделало.

– Возможно, потому, что они не подвергаются его прямому воздействию. Здесь тоже все произошло не сразу. Потребовалось несколько недель. А потом – все случилось сразу.

– И… кошмары снятся только раз в три ночи? У тебя всегда так было?

Он кивнул.

– Все, кроме Авдаумов, страдают от этого. И они страдают по-своему, я полагаю.

– И со временем становится все хуже. Как будто оно становится сильнее?

– Хм, хм…

Он приложил ладонь к затылку и постучал пальцем по черепу, чтобы успокоить возникший зуд. Все больше и больше людей ломались. Перевертыши, потерявшие рассудок и ставшие такими исключительно жестокими, что пытались убить любого встречного. Десятки камер в подземелье были заполнены такими представителями.

Она отставила кружку.

– Ты очень отличаешься от тех Вавтрианов, которых я встречала.

– Наши культуры и миры разошлись, – сказал он.

К примеру, жители других миров тоже способны быть перевертышами. Эта чума лишила его сути того, что делало его перевертышем, и, конечно, того, что могло бы связать его с другими представителями его расы, если бы он захотел их узнать. Она изменила все в нем и заточила его в форму, которая изначально пугала его, а теперь чаще всего просто раздражала. То, что чума сделала с представителями других рас, было так же плохо, если не хуже.

– Не знаю, сколько лет прошло с твоей стороны, – сказал он, – но с нашей – около тысячи, с тех пор как лагерь появился здесь. Возможно, и больше. Я никогда не покидал этот мир, да и не хотел до недавнего времени. Я был счастлив здесь, заботясь об этом месте и наблюдая, как оно преображается. Но теперь… – Остановившись, он заметил, что она пытается подавить зевок. – Мы должны отдохнуть как следует. Давай постелю тебе в кабинете.

Она не стала возражать, и не потребовалось много времени, чтобы соорудить для нее удобную кровать, похожую на гнездо, с одеялами и подушками. Он предоставил все необходимое и показал ей, где находится туалет, если она захочет им воспользоваться, а затем ушел, закрыв за собой дверь.

Странно, что на третью ночь у него оставалось так много времени. Если бы он не отключился к этому времени, то, наверное, стал бы прогонять мучительную боль в запястьях и судороги в хвосте. Связь с Реей во сне оказалась спасительной не только для него.

Он занялся своими приготовлениями, а затем свернулся калачиком на кровати. Хотя кровать была достаточно просторной для двоих, ему пришлось укладывать хвост поверх изголовья и укладываться так, чтобы на нем поместился весь он сам. Если он обматывался вокруг чего-нибудь, это помогало ему уместиться, но от такого движения и положения он чувствовал себя еще более чужим и неудобным. По крайней мере, это давало возможность использовать носки по назначению. Он всегда надевал их на кончик хвоста, чтобы не замерзнуть ночью, поскольку было слишком трудно держать одеяла достаточно высоко, а просыпаться с холодным хвостом было еще хуже, чем с холодными ногами.

Он заснул почти сразу. Он снова оказался в той комнате, которую столько раз делил с ней. Через несколько секунд она появилась в кровати рядом с ним.

О, его сердце.

Кто он теперь – наг или человек? Все, что он мог видеть, – это ее милую улыбку. Он не хотел отводить взгляд ни на секунду. Скорее всего, он появился в облике человека. Эта форма была привлекательной. Ее тянуло к нему.

– Тебе больно? Быть в форме нага в мире бодрствования? – Она откинулась на дальний край кровати, но положила голову на подушку.

– Ты имеешь в виду то, чем я должен был быть? То, чем я был раньше? – Он слегка улыбнулся. Если бы она только знала, как это больно. Как сильно это скрывает все остальное. – В этом месте мне не больно. Но моя измененная форма – форма нага – неприятна. Даже когда я ее изменяю. Мне это не нравится. В любом смысле. Я понимаю, почему она тебя отталкивает.

– Ты меня не отталкиваешь, – начала она. Потом опустила взгляд. – Просто… – Она поковырялась в ногтях.

– То, какой я, как я выгляжу, когда мы не в этом месте? Конечно, это отталкивает тебя. Это чудовищно. Я чудовище, хотя и не хочу им быть.

Она покачала головой, затем закрыла глаза руками.

– Я просто… да, это странно. И это нелегко принять. Но, пожалуйста, знай я думала, что наг сожрал тебя или убил. Определенно, он вторгся в твое королевство. И я… ты не отвратителен. Ты не похож ни на кого из тех, кого я когда-либо знала. И ты точно не чудовище. Мне очень жаль, если я причинила тебе боль.

Он криво усмехнулся.

– Я ненавижу эту форму, – сказал он. – Ты не сказала мне ничего такого, чего бы я не сказал о себе.

Она продолжала смотреть на него, изгибая тонкие линии бровей.

– Это не меняет того, кто ты есть внутри. То, что происходит, когда ты сходишь с ума, – это нечто отдельное. Да, тогда ты опасен, но ты принял меры, чтобы защитить себя и других. И от этого должно быть лекарство. Я знаю, что оно должно быть. Несмотря на это, я вижу тебя, и ты не чудовище.

Он снова взглянул на свою руку и с облегчением увидел теплую загорелую плоть своего человеческого облика. Что бы он отдал за возможность вернуться в свое истинное состояние покоя? Какая цена окажется слишком высокой? Он ненавидел вид своей сине-зеленой чешуи.

– Забавно, – ее медово-каштановые волосы рассыпались по подушке, а глаза искали его лицо. – Кажется, эта связь становится все сильнее. Я чувствую простыни, как в прошлый раз. Думаю, мы оба будем помнить больше из того, что произошло.

– Остается надеяться… – Он тоже потянулся, но держал руку на боку.

Больше всего на свете ему хотелось потянуться к ней. Провести пальцами по ее щеке, а затем запутаться в волосах. Притянуть ее к себе, прижаться губами к изгибу ее шеи и проделать путь к ее губам, прежде чем схватить и поглотить ее.

Но дружба?

Это было то, что он мог позволить.

Но достаточно ли этого?

Достаточно ли этого, чтобы успокоить его душу и умиротворить разум?

Нет.

Достаточно для того, чтобы он нашел удовлетворение?

Да. Потому что этого хотела она.

Быть здесь, в ее присутствии, так близко, чтобы прикоснуться, и в то же время так далеко – это жгло, жалило и болело одновременно, сильнее, чем проклятие, сковавшее его тело и заключившее его в эту форму.

Но он не хотел отступать. Никогда.

В ее глазах была любовь.

Возможно, не романтическая. Но что-то вроде любви. Больше любви, чем та, с которой кто-либо смотрел на него многие годы.

На протяжении большей части их связи им не удавалось установить контакт. Она была близко, и он слабо ощущал ее тепло. Но настоящего контакта не было. В ту ночь, перед тем как его бывший товарищ попытался убить его, это было нечто большее. Теперь же ему казалось, что они еще ближе. Как будто он мог положить руку ей на плечо и спустить ее к груди.

Сможет ли он заняться с ней любовью в этом месте грез и размышлений? Смог бы он обласкать ее и доставить ей удовольствие, в поисках своего собственного?

Скорее всего, нет.

Говорили, что во сне нельзя получить то, что не было испытано в его эквиваленте в мире бодрствования. Только если человек не обладает особой силой. А у него таковой точно не было. И не похоже, что у Реи тоже. Даже если она, казалось, расширяла их связь. Но ее это точно не интересовало.

Поэтому он держал руку наготове и довольствовался ее присутствием. Ее запах не доходил до него. Как и ее тепло. Но улыбка – она была. Такая красивая, изгибающая рот, когда она наблюдала за ним и рассказывала о разных сортах чая, которыми ее семья наслаждалась в разное время года.

Тогда он рассказал ей о своем собственном. Его отец всегда любил чай больше, чем его мать. Настолько, что они часто дразнили его за это. Но его мать стала довольно искусной в приготовлении различных смесей. Многие из них были предназначены для лечения или питания, а некоторые – просто для удовольствия.

Все это бессмысленная разговоры. Все неважные, но такие, которые он не пропустил бы ни за что на свете. Вскоре между ними воцарилась мягкая и комфортная тишина. Все миры могли рушиться. Опасность все еще не миновала. Но здесь, в этом маленьком месте, пока что было безопасно. Только они двое.

И если бы он мог наслаждаться этим до конца своих дней – да, да. Он бы согласился. Или как можно дольше.

24. Те, Кто Будет Принесен в Жертву

Рея проснулась более отдохнувшей, чем ожидала. На этот раз связь со сном была более четкой. Она не затуманилась и не помутнела. Сердце забилось быстрее, когда она вспомнила, как он смотрел на нее. И как велико было искушение прижаться к нему. Конечно, только во сне. Но ведь это было бы неправильно? Ведь так?

Она потерла лоб, приподнимаясь. Импровизированная кровать была одной из самых удобных, на которых она когда-либо спала. Пурпурно-синее тканое одеяло, которым он укутал ее плечи, было настолько мягким, что она могла бы снова задремать в нем, если бы осталась в постели еще на несколько секунд.

Но времени на это не было.

Босыми ногами она подошла к двери и распахнула ее настежь.

Тенгрий по-прежнему спал в своей постели. Он почти полностью заполнил ее, прикрыв лицо голой рукой. А на кончике его хвоста был черный носок? Он торчал из-под одеяла, и между ним и покрывалом оставался лишь самый маленький зазор. Еще несколько одеял прикрывали остальную часть его витка хвоста.

Она прикрыла рот, улыбаясь. Осторожно, чтобы не разбудить его, она проскользнула в умывальную комнату. Горячая вода порадовала, хотя быстро стала слишком горячей. Она вымыла волосы, намылила тело и почувствовала себя в тысячу раз лучше. Даже если ей пришлось надеть свою старую одежду. Закончив расчесывать волосы, она вышла из комнаты.

Тенгрий к тому времени уже проснулся и переоделся в чистый фиолетовый жилет с красными, а не синими тонами, отчего его темно-русые волосы еще больше выделялись. Он стоял перед шкафом, держась за дверцу.

– Тебе, наверное, нужна свежая одежда. Я должен был предложить раньше. – Прежде чем она успела ответить, он открыл шкаф. Из шкафа вырвался теплый приятный запах лаванды, амбры и какого-то лесного аромата, который она не могла определить. – Ты можешь надеть любую из них, если хочешь.

Он снял несколько туник и разложил их на кровати. Все они были очень красивыми, сшитыми из блестящего шелка или тонкого хлопка.

– Очень мило с твоей стороны, – сказала она, подавшись вперед.

Она чуть было не начала спрашивать, почему он их не носит, но остановилась. Очевидно, он сильно вырос. Судя не только по снам, но и по размеру его бицепсов, он бы разорвал эту рубашку, если бы попытался ее надеть. Не то чтобы ему не подходил стиль «только жилет». Он дополнил жилет и сделал его более удобным для ношения. Он был одним из самых красивых мужчин, которых она когда-либо видела, когда они впервые встретились во сне. На его загорелой коже не было следов от чешуи, и, хотя на щеках, плечах и бицепсах имелись полосы, они не казались такими интенсивными. А главное, у него были ноги. Настоящие ноги. Сильные мускулистые ноги с мощными икрами и, в сущности, обычными лодыжками и ступнями. Никаких признаков змеи в нем не было.

Но так ли сильно он теперь изменился? Насколько это имело значение? Его разум и личность явно остались прежними. Его внешность в большинстве случаев была очень похожа: полоски цвета индиго стали еще более яркими, а лицо таким же добрым, если не сказать более широким и квадратным. То, с чем он сражался, не меняло его сути.

– Ты уверен, что не возражаешь? – спросила она, проводя пальцами по изысканной ткани.

– Кому-то они могут пригодиться. Я был бы рад, если бы это была ты, – ответил он. Но, видимо, выбор фасона его беспокоил, потому что он постучал костяшкой пальца по щеке, достал еще две туники, а затем выбрал еще одну, чтобы подарить ей. – Возможно, эта подойдет тебе больше.

Это была темно-бордовая туника без рукавов, покрытая чуть более темной, но блестящей вышивкой, образующей сложные узоры, напоминающие папоротник.

– Что делает эту особенной? – Она взяла ее в руки и улыбнулась, представив, как он, должно быть, выглядел в ней. Этот цвет ему очень шел, как сейчас, так и в прежней форме.

– Она была одной из моих любимых, – признался он. – Ткань становится мягче, когда становится теплее. И цвет тебе идет. Если тебе нужен пояс, то вот этот может подойти. – Он протянул ей широкую полосу разноцветной ткани, сужающуюся с обоих концов.

– Сейчас вернусь. – Она взяла ее и, застеснявшись, проскользнула в умывальную комнату, чтобы переодеться. Туника без рукавов оказалась ей впору, хотя под мышками она была свободна и обнажала грудь, если она закидывала руки за голову. Тем не менее ткань была легкой и теплой одновременно, и она приятно прилегала к коже. Она оставила себе брюки, хотя туника была достаточно длинной, чтобы носить ее как короткое платье. В брюках она чувствовала себя увереннее, а экстрасенсорные камни все еще лежали в кармане, напоминая о том, для чего она здесь, даже если они вряд ли сработают, кроме как выкрикивать имя Киллота на весь космос. Яркий бирюзовый, теплый кремовый и насыщенный черный цвета пояса, который он ей дал, прекрасно контрастировали друг с другом, а также с бордовым цветом.

Выйдя из туалета, она подчеркнула.

– Думаю, подходит.

Она ожидала, что он согласится или немного поддразнит ее. Но великолепная улыбка, появившаяся на его лице, заставила ее сердце забиться.

– Ты необыкновенная, – вздохнул он.

Она попыталась отмахнуться от него, но неожиданно не смогла долго удерживать зрительный контакт. Она провела пальцами по тонкому шву туники:

– Не совсем. Просто надела чистую одежду. Это может сделать каждый.

– Но они не могут сделать так, чтобы это было похоже на тебя. – Его взгляд задержался на ее теле, и это голодное выражение стало еще более ярким, чем прежде. В его глазах плясал вопрос.

Она тяжело сглотнула.

Они называли друг друга друзьями, как во сне, так и наяву, и до того, как она поняла ситуацию с нагами, то, что она чувствовала, несомненно, было сексуальным влечением. А то, что она чувствовала сейчас, – что это было? Может ли она испытывать сексуальное влечение к кому-то вроде него? Был ли он достаточно человечным в правильном смысле этого слова? Совместимы ли они?

Даже думать об этом было странно. Сексуальные отношения не были частью ее жизни, хотя она надеялась, что однажды найдет кого-то, кого сможет полюбить. Он говорил, что она отталкивает его. Это было не совсем так, но и не совсем неправильно.

Все было… сложно.

Да, змеиные аспекты пугали ее. Его хвост дергался и двигался как третья конечность. Когти на его пальцах могли легко разорвать ее, хотя он демонстрировал лишь нежность. За исключением прошлой ночи, когда он мучался в тумане, но и тогда он предпринял немало шагов, чтобы защитить ее, вплоть до того, что согласился остаться в той комнате в одиночестве.

Она пожевала внутреннюю сторону губы. Что там говорил Киллот? Любви нужно время не для того, чтобы стать настоящей, а для того, чтобы определить, безопасна ли она. По правде говоря, вопрос был не в том, влюбилась ли она в Тенгрия, а в том, что ей делать с этим чувством.

Тенгрий придвинулся ближе, его дыхание было медленным и контролируемым.

– Я не хочу давить на тебя или заставлять тебя чувствовать себя неловко, – мягко сказал он.

Она подняла глаза, чтобы убедиться, что он по-прежнему смотрит на нее. Полф. Так и есть. О, эти глаза могли ее разжалобить. Ее дыхание участилось.

– Я знаю, что ты этого не сделаешь.

Если бы она потянулась, то легко могла бы положить обе руки ему на грудь. Но она оставалась неподвижной, вытянув руки по швам, теребя одежду и дергая за коричневый кожаный браслет на запястье.

Он уперся рукой в стену, глядя на нее сверху вниз.

– И я не хочу, чтобы ты чувствовала, будто обязана это сделать или что ты должна даже подумать об этом. Но в интересах ясности я должен спросить… – Он сделал паузу, закрыв глаза. – Рея, ты…

Тихий стук прервал их.

Он резко отпрянул назад, дыхание с шипением вырвалось сквозь зубы.

– Уже?

Стук раздался снова, на этот раз более настойчивый. Он опустил руку на бок и двинулся к двери.

Рея тяжело вздохнула, не зная, испытывать ли ей облегчение или разочарование от того, что он не успел задать вопрос.

Тенгрий поприветствовал того, кто стоял за дверью, и вернулся с большим подносом, на котором было достаточно еды для двух человек. Он поставил поднос на стол в другом конце комнаты.

– Дулс прислала нам завтрак. Ты должна поесть.

– Что ты хотел спросить? – Она обняла себя за плечи, впиваясь пальцами в мягкую бордовую ткань.

Тенгрий поставил тарелки на стол, не отрывая от них взгляда. Его когти царапали черные каменные плиты.

– У меня есть дела, которые требуют моего внимания сегодня. Мне нужно навестить тех, кого хотят принести в жертву половину моего королевства. Ты хочешь встретиться с ними?

Она пожевала внутреннюю сторону губы. Он не собирался спрашивать ее об этом. Но как она могла винить его за то, что он передумал?

– Хорошо… – Она принужденно улыбнулась. – Хотя я сомневаюсь, что захочу принести их в жертву после встречи с ними.

– Никто не должен этого хотеть… – Он сделал паузу, затем наклонил голову, и на его губах появился призрак улыбки. – Еще одна шутка. Да. Я уверен, что ты не захочешь принести их в жертву. Завтрак. Тебе действительно стоит поесть.

– Ты хотел поговорить о чем-то другом? – спросила она, тяжело дыша.

– Это единственное, что сейчас важно, – ответил он. Он нахмурился, глядя на еду, затем отодвинулся. – Боюсь, у меня нет аппетита. Пожалуйста, пусть это тебе не смущает. Я буду готов уйти, когда закончу в туалете. Если ты хочешь увидеть больше этого места и тех, кого мы защищаем, то будь готова уйти в это же время. В этот день будет много интересного.

Да, это так.

Она ковырялась в еде, аппетит пропал. Не садясь, она ковырялась в еде, пока он принимал ванну.

Как быстро все изменилось. И снова.

Может, и хорошо, что он не задал ей этот вопрос. Что бы она могла ответить?

Он подтвердил, что является Вавтрианом. Более или менее. Не было ничего плохого в том, что Вавтриан и Авдаум, как она, вступают в близкие отношения, хотя это было обязательством на всю жизнь. Вавтрианы никогда не занимались вестов. Они не участвовали в сексуальной близости без повода. Да и не могли. Биологически они брали только одну пару, и вся их сексуальная энергия и внимание были направлены на одного.

И все же какая-то часть ее души колебалась.

У нее не было твердого ответа, даже когда он вернулся, свежевымытый, с аккуратной прической и приглаженной чешуей. Пора было уходить. Он даже не откусил кусочек серой каши, прежде чем они ушли. Она шла рядом с ним молча, мысли занимали слишком много времени, чтобы она могла чувствовать себя неловко или смущаться из-за молчания. Было так много более важных вещей, о которых следовало подумать, чем о том, хочет ли она заняться сексом или вступить в отношения с оборотнем, похожим на нага. И они были друзьями. Хорошими друзьями. Были неделями – фактически месяцами.

Он не причинит ей вреда. Не намеренно. Но эти когти и огромная сила в его витках хвоста. И кто вообще знает, с каким оборудованием он работал. Спросить об этом было невозможно. Да и не ее это дело, если он ей не интересен. Она же никогда не спрашивала Тиеро или Киллота об их гениталиях.

Может, есть какой-то тонкий способ затронуть эту тему?

Так легко было представить, как мы с ним зайдем дальше. Представить, как подушечки его пальцев давят на ее позвоночник и прижимают ее к себе. И когти были не так уж плохи, если легонько провести ими по ее волосам или коже. Его рот возле ее уха и шеи. От одного только представления этого ее жар поднимался.

Не помогало и то, что он пах божественно. Пряный и землистый, амбра и ладан с бахуром. Она закрыла глаза. По многим причинам было бы так просто, так легко просто рухнуть на него и сдаться.

Она остановилась. Конечно, она тоже предполагала. Предполагала, что он заперся с ней. Но он ничего такого не говорил. Только то, что он не был хорошим Вавтрианом. Большинство Вавтрианов сходили с ума от нужды, когда блокировка связывала их с товарищем и пробуждала сексуальное желание.

Неужели туман настолько изменил его, что даже блокировка и секс стали другими?

Или, может быть, она неправильно поняла ситуацию и то, как он на нее смотрел?

Да. Конечно, так и было! В прошлом она многое понимала неправильно. Хотя о чем он думал или что чувствовал? Какова была альтернатива?

– Все в порядке? – спросил он, слегка приподняв бровь.

– Да. Только почему этих людей держат так далеко?

Казалось, вопрос принес ему облегчение. Пожав скульптурными плечами, он жестом указал на длинный темный проход.

– Мы вынуждены держать их здесь, чтобы никто не попытался сбросить их в Разлом. В самом начале никто не стал бы предлагать такое всерьез. Но в отчаянии люди совершают странные поступки. Вещи, за которые им будет стыдно в будущем, если они когда-нибудь проживут достаточно долго, чтобы задуматься об этом.

Они прошли через пять дверей, каждая из которых была укреплена. Только у двух были настоящие охранники, а у последней – двое. Они поклонились и распахнули двери, как только появился Тенгрий.

– У них все хорошо, Ваше Величество, – сказала одна из стражниц, крепче прижимаясь к воротам. – Все в порядке. Их родители тоже с ними.

Рея моргнула, заглянув в большую камеру. Это те, кого его люди хотели принести в жертву? В основном это были дети. Возможно, подростки и несколько взрослых. Трудно было сказать, сколько им лет, потому что они тоже казались чудовищами. Просто маленькие юные монстры. Они смотрели на нее широко раскрытыми глазами: одни кутались в одеяла, другие просто сидели на полу. Взрослые притянули младших поближе.

– Здравствуйте, малыши, – сказал Тенгрий, и, несмотря на улыбку, в его голосе прозвучали тяжелые нотки.

Они приветствовали его с тихой вежливостью, но никто не подошел.

– Кто-то пытался пробраться сюда до наступления ночи, – сказала одна из девушек с большим синим одеялом, обернутым вокруг плеч. Судя по всему, она была одной из старших, а рядом с ней – две поменьше. – Казалось, что им удастся прорваться, но генерал Йото поймал их. Он вернулся, чтобы сказать нам, что мы в безопасности.

– Похоже, он чувствует себя не очень хорошо, – сказал один из детей.

– Как скоро мы сможем забрать их домой? – спросил один из взрослых, женщина, которая теперь напоминала какой-то гибрид птицы и человека. Перья неровно прорастали из ее рук, когда она прижимала к себе двух малышей. – Есть какие-нибудь новости? – Ее взгляд метнулся в сторону Реи. – Это тот самый новоприбывший, о котором они говорили?

– Мы все еще работаем над решением… – Он жестом указал на Рею. – Да. Это Рея.

Рея подняла руку в знак приветствия.

Она осмотрела большую камеру. Было сделано все возможное, чтобы она была хотя бы немного уютной и пригодной для жизни. Одеяла и подушки на каждой из кроватей. Книги сложены у стен. Глина с деревянными инструментами. Несколько игр с маркерами и фишками, а также что-то, по ее мнению, похожее на беспределы и драконы. В дальнем конце комнаты стояло еще несколько ящиков. Перекладины и ручки, закрепленные на потолке и вдоль стен, создавали нечто вроде полосы препятствий. Но при всем том это все равно была тюремная камера.

Он передвигался и разговаривал с каждым по очереди.

Бледно-зеленая девушка-наг с длинными клыками и мягкими круглыми глазами одернула тунику:

– Это происходит и там, где ты находишься?

– Что-то вроде этого. Мой народ тоже работает над решением, – сказала она, заставляя себя не отстраняться. Черты лица девушки были гораздо более змееподобными, возможно, потому, что она была гораздо моложе перевертыша и еще не обладала навыками Тенгрия, чтобы приспособить форму.

– Мы не хотели доставлять столько хлопот, – сказал из-за колонны юноша постарше. – Похоже, ситуация ухудшается. Мы просто… мы слышали, что все больше людей хотят закончить то, что начали Даары.

– Даары? – Она подняла глаза, когда к ней подошел Тенгрий.

Он положил руку на плечо девушки.

– Небольшая фракция. Когда появилась точка формирования Туэ-Ра, это вызвало тревогу во всем королевстве. Одни хотели бежать. Другие – подавать прошения. А некоторые решили, что все нужно уладить с помощью насилия. Мы не хотим, чтобы нас здесь беспокоили. Они попытались запечатать Туэ-Ра на месте и не дать ему сформировать точку доступа в то самое время, когда эти молодые люди предприняли свою собственную попытку.

– Запечатать? – удивленно спросила Рея.

– Нет. – Девушка покачала головой. Она уставилась на землю. – Мы хотели проверить, сможем ли мы проскользнуть через него и посетить один из других миров, а потом вернуться обратно. Это должно было сработать в обе стороны. Даары уже начали что-то делать.

– Что именно они делали? Может, что-то из Запретных Искусств?

Остальные тоже собрались вокруг.

– Никто не знает, что это было, – сказал один из взрослых, минотавр с темно-рыжим мехом. – Дети не знают достаточно, чтобы узнать это. Но, насколько мы можем судить, Даары находились в середине какого-то процесса. Какого-то ритуала.

Тенгрий провел тыльной стороной костяшки пальца по щеке.

– Мы пытались проскользнуть, – сказал меньший ребенок-минотавр. Его уши дернулись. – А потом… потом все изменилось… – Он пригнул голову.

– Было светло, – сказал другой маленький голос, – и воздух как будто разрывался.

– Часть земли провалилась, – сказал ребенок, больше похожий на птицу ужаса, чем на человека. – Вся земля просто провалилась. И два Даара упали внутрь.

Трое детей начали плакать.

Одна из женщин, возможно, их мать, отвела их в сторону.

– Тише, – прошептала она.

Другая женщина посмотрела на Рею.

– Им так трудно, – тихо сказала она. – Они стараются изо всех сил, но даже здесь они страдают.

– Надеюсь, это ненадолго, – сказал Тенгрий, его голос был необычайно тяжелым. – Скоро у нас будут новости. Спасибо, что уделили нам время.

Когда они прощались, Рея перебирала в уме новую информацию. Здесь был ответ. Это было то, что нужно знать Парам и другим людям на ее стороне. Когда она сунула руку в карман, ее пальцы коснулись медиумических камней. Надежда пронзила ее, а затем угасла, когда Тенгрий вывел ее наружу.

Психические камни можно было научить хранить другое послание. Тиеро и Саланка показали ей, как это сделать, а Киллот научил ее некоторым трюкам. Проблема заключалась в том, что у нее не было возможности передать камни Киллоту или кому-либо еще, кто мог бы принять послание.

– Ты в порядке? – спросил Тенгрий, когда они продолжили путь по проходу.

– Я думаю о том, что произошло. С моей стороны главная проблема заключалась в том, что они никак не могли понять, что стало причиной случившегося. Но ты можешь рассказать мне что-нибудь еще об этом? – Она остановилась, взяв его за руку. – Покажи мне, пожалуйста, где Туэ-Ра пытался появиться.

Его взгляд упал на ее руку, брови нахмурились.

– Да, думаю, у меня достаточно времени для этого.

25. Появление

Пока Тенгрий вел ее по лабиринту переходов, разум Реи был быстрее. Ощущение было такое, будто она стоит на пороге великого открытия, и она перебирала мысли и идеи, пытаясь их упорядочить.

К тому времени как они добрались до неровного прохода и неравномерной каменной пещеры, где она впервые столкнулась с Тенгрием, в ее голове уже сложилась примерная картина.

– Значит, если я правильно понимаю, Разлом – это взаимодействие между двумя событиями? То, что сделали дети, а затем Даары? – спросила Рея.

Тенгрий замедлился, чтобы соответствовать ее шагу.

– Да, насколько мы понимаем.

– Почему некоторые из ваших людей считают, что детей нужно принести в жертву Разлому? Не просто потому, что это единственное, что осталось.

Мышцы на его челюсти подскочили.

– Даары убили одного из своих членов. Мы нашли его тело, когда пришли расследовать. Из него выкачали кровь. Дети, к счастью, не видели его в темноте, но есть версия, что они не смогли завершить ритуал. А поскольку дети помешали, их или других избранных, возможно, использовали для завершения ритуала и защиты нас. Это чудовищно. Но мы не нашли никаких причин считать, что это так, кроме мертвого тела.

– И никто из Дааров не выжил, чтобы ты мог их допросить?

Он покачал головой.

– Они все погибли, прежде чем мы смогли что-то узнать, а потом образовалось пятно. – Он жестом указал вперед, когда они вошли в камеру.

Теперь, когда здесь больше никого не было, она казалась гораздо больше. Уступ, по которому она карабкалась, огибал левую сторону, а затем уходил вперед. Справа через определенные промежутки появлялись еще одни зазубренные выступы. Море фиолетового и голубого газа на краю обрыва медленно перемещалось. От него поднимался мягкий свет, а к поверхности прилипал слабый туман.

Они остановились на краю обрыва возле большого черного пятна, похожего на смолу. Он был слишком велик, чтобы она могла перепрыгнуть через него, хотя Тенгрий, как она подозревала, не сочтет это сложным.

– Когда кто-то из слухачей и интриганов впервые предложил принести в жертву молодых, потому что они вмешались и теперь нужны Разлому, почти все пришли в ужас. – Тенгрий скрестил руки, глядя на пятно. – Я до сих пор не знаю, кто пустил эти слухи. Им хватило ума промолчать. Ларкин, тот, кто освободил тебя, в конце концов согласился с этим мнением, как и некоторые другие. Я никогда бы не подумал, что такое возможно. Для некоторых это кажется единственным вариантом. Если бы мы могли дать им альтернативу, они могли бы полностью прекратить свои требования. Но… – Он постучал тыльной стороной костяшки пальца по щеке.

Она остановилась, поняв источник его неуверенности. Он действительно не знал, что принесение детей в жертву не сработает.

– Ты думаешь, это может быть реальностью?

Он огляделся по сторонам, затем понизил голос.

– Я не практик магии, как бы ни выглядела моя форма и что бы ни говорили мифы. Но то, что пришло из этого Разлома, заставило всех нас так или иначе пережить то, чего мы больше всего боимся. Если Даары совершили что-то злое, то и завершить это должно быть злое. В таком случае мы обречены. – Его взгляд устремился в пурпурное море света и тумана. – Психи погибнут либо от Ки, либо от испуга или голода. Элементалисты распадутся. Перевертыши одичают и уничтожат сами себя. А люди – нам остается только молиться, чтобы они нашли выход, иначе ничего не останется. Для многих из моего народа завершение ритуала и жертвоприношения – это все, что осталось.