Текст книги "Мужчины, за которых я не вышла замуж"

Автор книги: Дженис Каплан

Соавторы: Линн Шнернбергер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)

Подавленная, я засовываю карточку обратно в бумажник. Фотография, которую я собиралась предъявить Эшли, лежит в соседнем отделении. Сегодня за ужином Эшли поведает Биллу историю о некоей сумасшедшей женщине, которая размахивала у нее перед носом своей членской карточкой.

Я собираюсь с силами и пытаюсь хоть как-то исправить ситуацию. Глядя вслед ее удаляющейся спине, я воздеваю палец.

– И не забудьте, Эшли. У меня скидка.

Глава 3

Я вылетаю из «Эквинокса», чувствуя себя полной дурой. Мне хочется забиться в норку и исчезнуть. Или по крайней мере запрыгнуть в постель и накрыться с головой. Но я уже и так провела слишком много времени в кровати, и единственный результат этого – крошки от печенья в складках простыни.

А что еще мне остается? Если честно, я не готова стать частью цивилизованного мира. В частности, того его уголка, где обитает Билл, очевидно, пользующийся в данный момент всеми благами прогресса. Поверить не могу, что я согласилась встретиться с Эриком. С чего я взяла, что мне удастся пережить вечер наедине с мужчиной? Перед Эшли я выставила себя настоящей идиоткой, и с Эриком будет то же самое. Нужно отменить встречу!

Я иду, потом нерешительно останавливаюсь на углу Пятой и Пятидесятой улиц. Отправиться домой или идти вперед?

Билл нашел себе молодую красивую женщину (с идеальной депиляцией на линии бикини). Это худшее, что может случиться с человеком моих лет, ведь так? Но может быть, на все это стоит взглянуть с другой стороны. Если дверь закрыта – поищи окно, гласит поговорка. Может быть, мне пора приняться за поиски открытого окна? И, черт возьми, если его захлопнули у меня перед носом, я отворю его!

Я не хотела, чтобы наш брак распадался. Я была счастлива – или думала, что была. Но все прошло, и обратной дороги нет. Мне остается лишь двигаться вперед. А что может быть лучше, чем начать новую жизнь с человеком, которого я уже знаю?

Я отправляюсь в магазин, чтобы как следует снарядиться для свидания, встречи, ужина – или что там мне предстоит – с моим бывшим парнем. Эшли хорошо смотрится обнаженной. Что ж… я преисполнена желания хорошо смотреться одетой.

Я поднимаюсь на четвертый этаж магазина дизайнерской одежды и отбираю несколько пар туфель – каждая свыше трехсот долларов. К черту скидки! Если мне есть к чему стремиться, то нужно делать это правильно. Туфли со скидкой – плохая примета. Я перемерила все и остановилась на паре номер два.

– Эти туфли вам невероятно идут, – говорит прилизанный продавец – похоже, что гей. Он покачивает бедрами и касается рукой моего плеча. – Потрясающие туфли, поверьте моему слову, они просто взывают: «Давай займемся любовью!»

Я застываю перед зеркалом, разглядывая свои ноги в премиленьких босоножках. На подъеме ступни они украшены легкими перышками (которые, конечно, скоро отлетят). Займемся любовью? Не знаю, чего именно я жду от встречи с Эриком. Но уж точно не этого. С другой стороны, туфли восхитительны. Давай не будем заниматься любовью. Какого черта? Я их беру!

Неужели я замыслила сразить Эрика? Никогда не задавалась такой целью. Прежде я думала, что Эрик забавный, умный, сексуальный, романтичный, и была уверена, что и я тоже. Когда он поступил в Стэнфордский университет, я оканчивала колледж и даже мысли не допускала, чтобы пуститься через всю страну вслед за ним. Три тысячи миль, разделяющие нас, – хороший повод расстаться. Да, я его любила, но в глубине души мне хотелось новых впечатлений.

И потом, разве можно навсегда связать жизнь со своим первым парнем?

Время от времени я его вспоминала. Я слышала, что он делает успехи, и иногда представляла себе, что было бы, если бы мы поженились. Сплошные вечеринки и кругосветные путешествия. Я рисовала себе пятизвездочный номер в венецианском отеле и роскошный завтрак с шампанским в Каннах. Билл был способен лишь дотащиться со мной до кафе через дорогу, дабы вкусить «местного колорита». Местный колорит, силы небесные! Дешевка.

Пятница. Утро. Я, можно сказать, на старте и размышляю о том, не пора ли начать одеваться. Эрик сказал, мы встретимся за ужином. Но я понятия не имею, в котором часу он ужинает. Когда мои дети были маленькими, мы садились за стол в пять. Эрик долго жил в Европе и вполне может ужинать в одиннадцать. Лучше мне подстраховаться: пообедаю попозже, соберусь пораньше.

Примерно в четыре иду в душ. После душа – макияж. Дело очень для меня непривычное. Я почти никогда не подвожу глаза, но сегодня придется это сделать. В моем туалетном шкафчике – засохшая тушь 2001 года выпуска… Малообещающее начало. В шкафчике Эмили – элегантная коробочка. «Оттенок морской волны, экстра-объем и эффект удлинения ресниц». Это то, что мне надо! Но вот беда – придется нарушить незыблемый запрет относительно чужой косметики! В конце концов, Эмили моя дочь, все говорят, что у нее мои глаза, – стало быть, у меня очень даже могут быть ее ресницы.

С макияжем я укладываюсь в час и перехожу к следующему пункту: одежда. Черные брюки – в них я буду выглядеть стройнее, и, с другой стороны, не будет казаться, будто я слишком уж старалась утянуться. А что сверху? У меня есть очаровательный желтый кашемировый свитер, но вдруг в ресторане жарко? Я останавливаюсь на легкой розовой блузке – она прелестна, но слишком прозрачна. Убираю ее обратно в шкаф. Рядом с ней висит черная – последний нью-йоркский писк.

Но в черной блузке и в черных брюках – не мрачновато ли? Как на похоронах.

Я вздыхаю. Эрик еще не звонил, так что время есть. Я расхаживаю по дому в черных брюках, кружевном лифчике и трехсотдолларовых туфлях («Давай займемся любовью»). Смотрю на часы – четверть седьмого. С минуты на минуту он позвонит. Как глупо с моей стороны было не попросить у него телефон – я бы могла сама ему позвонить. Впрочем, вряд ли бы это мне помогло, ведь я не знаю, откуда он поедет. С него станется переправиться на каяке через Гудзон.

Я присаживаюсь за стол и думаю, что успею немного поработать. Просматриваю статью для журнала, но слова расплываются перед глазами. Заполняю несколько счетов и отвечаю на пару сообщений.

Половина восьмого.

Это просто смешно! Я хватаюсь за телефон, – но вспоминаю, что Эрика в моем списке нет и название его фирмы мне неизвестно. Я кладу трубку и брожу по комнате. Неужели я и впрямь сижу и жду, пока мужчина позвонит мне? Я не делала этого, даже когда мне было шестнадцать! Я взрослая преуспевающая женщина и тем не менее слоняюсь по дому полуодетой и с каждой секундой все больше и больше волнуюсь. Почему все женщины превращаются в девчонок, когда собираются на свидание? А я ведь даже не знаю, свидание ли это.

Мне хочется есть. Я спускаюсь вниз и съедаю йогурт. Потом погружаю ложку в емкость с шоколадным мороженым. За ужином я не буду есть десерт. И вообще так ли уж хороша японская кухня в «Маса»?

«Маса». «Пер Се». Эрик заказал столик в одном из них? Меня посещает великолепная идея! Позвонить в оба ресторана и выяснить, к которому часу нас ждут.

Но увы…

– Прошу прощения, мадам, списки клиентов строго конфиденциальны, – бесстрастно отвечает метрдотель в «Маса».

В «Пер Се» меня трижды просят не класть трубку, но результат тот же. Кто мог знать, что рестораны засекречены не хуже, чем ЦРУ? Можно подумать, я выведываю у них рецепт цыпленка по-кентуккийски!

Столкнувшись с непреодолимыми препятствиями, я вешаю трубку и припоминаю разговор с Эриком в деталях. Он определенно сказал, что позвонит перед ужином. И что приезжает в выходные. О Господи! С чего я взяла, что «выходные» – это пятница?!

Когда бьет одиннадцать, я уже абсолютно уверена, что речь шла не о пятнице.

Я права. Звонок раздается в два часа ночи – официально это уже суббота. Должно быть, я заснула не раздеваясь, прямо в кресле, за чтением справочника под названием «Неприятности, которые могут случиться с женщинами в счастливом браке».

– Хэлли, это Эрик. Извини, я немного опоздал, – слышу я, на ощупь взяв трубку. – Мой пилот задержался, и пришлось прождать два часа.

– Ты, вероятно, изрядно вымотан? – Я пытаюсь проникнуться сочувствием к несчастным владельцам личных самолетов.

– Я только что из Лондона. Ты ведь живешь на Оук-стрит, двадцать один?

– Двадцать семь, – машинально поправляю я, встаю и начинаю ходить по комнате, пытаясь размять затекшие конечности.

– А я тебя вижу!

Я озираюсь, будто Эрик сейчас выпрыгнет из шкафа, подхожу к окну и вглядываюсь в темноту. При свете уличного фонаря вижу очертания длинного черного лимузина, припаркованного прямо перед домом.

– Красивый лифчик, – весело говорит Эрик. – Новый?

Я смотрю вниз и понимаю, что он, наверное, сидит в машине и… Я мгновенно отскакиваю от окна и дергаю шнурок занавески. Так резко, что она с шумом падает мне на голову.

– С тобой все в порядке? – озабоченно интересуется Эрик.

Чертов Билл! Еще полгода назад я сказала ему, что штора провисла. Может быть, попросить Эрика закрепить ее? Пусть пришлет своего – кого там? – водителя, пилота, экономку, дворецкого или техника. Или жену. Не забывай: он может быть женат.

– Да. Послушай, я уже поужинала. Время третий час. Может, увидимся завтра? Ленч, обед – все, что угодно, я свободна.

– Зато я занят. Планы переменились. Я думал, пробуду здесь два дня, но завтра лечу на Бермуды заключать контракт.

– На покупку шорт? – ехидничаю я.

– Нет, я занимаюсь… – Он замолкает. – О, понял! Бермуды. Шорты. Смешная шутка, Хэлли. – Эрик посмеивается. – Давай спускайся. Я хочу тебя видеть. И поторопись. Не стоит надевать рубашку специально ради меня.

Я улыбаюсь и вынимаю-таки из шкафа розовую блузку. В конце концов, лифчик он уже видел.

Когда я выхожу на крыльцо, Эрик стоит, прислонившись к машине, скрестив на груди руки, и улыбается. Я осторожно спускаюсь по ступенькам и пересекаю лужайку. Эрик следит за каждым моим движением. А мне это приятно. Слава Богу, на мне эти замечательные туфли. Я сексуально покачиваю бедрами – только бы не споткнуться. И подхожу вплотную к нему.

Он еще красив. Прошло двадцать лет, но они и следа на нем не оставили. Густые волосы по-мальчишески падают на лоб, тело все такое же худощавое и мускулистое, как и тогда, когда Эрик был капитаном футбольной команды. В последний раз, когда я его видела, на нем не было этого великолепного костюма в тонкую светлую полоску, не было белых манжет, но на его лице по-прежнему играет та самая улыбка, на которую я купилась при нашей первой встрече.

– Ты, должно быть, Эрик, – говорю я, протягивая руку.

– А ты ничуть не изменилась, – отвечает он, притягивая меня к себе и легонько целуя в щеку.

Он открывает дверцу, и мы садимся на заднее сиденье. Шофер коротко здоровается со мной, опускает стекло, отделяющее салон от водительского сиденья, и машина трогается. Эрик берет меня за руку. Неужели я и впрямь не изменилась – или всего лишь осталась прежней в его глазах? Как романтично. А может быть, он просто постеснялся надеть очки.

Эрик рассказывает мне о своей работе – он много ездит и имеет дело с международной финансовой сетью. На тот случай, если я, даже при наличии лимузина, личного самолета и квартиры в пентхаусе, не поняла, насколько он богат, Эрик объявляет, что недавно о нем напечатали в «Форбсе».

– Ты, случайно, не читала? – спрашивает он.

– Твой друг Том Шепард что-то говорил об этом, но я так и не прочла.

– Убедись! – Он протянул мне заламинированный экземпляр статьи. Она (по чистой случайности) лежала у него на заднем сиденье.

Мне бы очень хотелось прочесть ее. Но я тщеславна не менее Эрика и не собираюсь щеголять перед ним в очках. Именно поэтому я нашла в Интернете меню «Пер Се» и «Маса» и заранее определилась с выбором, чтобы подслеповато не щуриться в ресторане.

– Здесь темно. Может быть, прочтешь мне вслух? – томно предлагаю я.

В заголовке я вижу цифры 277. Это, конечно, не его возраст. И не вес. Надеюсь, что не уровень холестерина. Неужели у всех мужчин, которых я знаю, проблемы с холестерином?

– Что это значит – 277? – спрашиваю я.

– Мое место в списке.

До меня не сразу доходит, о каком списке идет речь.

– Не волнуйся, для меня ты – номер один, – говорю я.

Он смеется.

– Номер один – это Билл Гейтс. Или какой-нибудь саудовский принц. Я, конечно, неплохо зарабатываю, но до них мне далеко.

А, это список богачей. Двести семьдесят седьмой номер – впечатляет. Мне и рядом с ним не стоять.

– Тогда, наверное, это к лучшему, что мы с тобой разбежались, – высказываю я предположение. – С такой спутницей жизни, как я, ты бы никогда не выбрался из третьей сотни.

Я всего лишь пытаюсь пошутить, но Эрик воспринимает все с точностью до наоборот.

– Ты права. Мне трудно было бы сконцентрироваться на работе. Секс и все такое… Впрочем, на этот раз я согласился бы вылететь из списка.

– У нас и так хватало секса, – хихикаю я.

– Я все еще храню ту синюю глиняную свинку-копилку. Помнишь? – спрашивает Эрик. Как будто я могла забыть… – Мы бросали туда пять центов каждый раз, когда занимались любовью. Копилка такая тяжелая, что ее и не поднять. Кажется, нашим рекордом было пятьдесят центов за день.

– Наш лучший день, – говорю я улыбаясь.

– Все деньги по-прежнему там. Единственное мое капиталовложение, которое не дает процентов. Впрочем, я думаю, что однажды оно окупится.

– Можешь потратить мою долю на лотерейный билет, – поддразниваю я. Интересно, не имеет ли он в виду меня, говоря о «капиталовложении»? И как, по его мнению, оно должно окупиться?

– У тебя когда-нибудь был еще один такой день? – спрашивает Эрик, беря меня за руку и игриво щекоча ладонь.

– Скорее, год, – вздыхаю я. – Если ты был женат, ты меня поймешь.

– Я был женат трижды, и сейчас у меня опять никого нет, – быстро отвечает он.

Трижды? Видимо, ему больше нравится заключать брак, чем поддерживать его.

– И что случилось? Жена не выдерживала?

– Нет. Дело в том, что у меня была любовница.

– Эрик!

Он смеется.

– Я имею в виду работу. Она отнимает больше времени, чем любая женщина. Ни одна жена с таким не примирится. – Эрик улыбается и подмигивает. – И кроме того, дорогая, никто не сравнится с тобой по части обаяния. Хотя, вынужден признать, все мои супруги отчасти напоминали мне тебя.

– Это комплимент? – спрашиваю я. – У них у всех были вьющиеся каштановые волосы? Зеленоватые глаза? Или же им всем было по девятнадцать – как мне, когда мы с тобой были вместе?

– Все вышеперечисленное. – Эрик смеется.

С водителем за рулем лучший способ путешествовать. Мы уже на Манхэттене, и мне не приходится спускаться в метро и сидеть рядом с каким-нибудь типом, от которого несет пивом. Мы останавливаемся перед входом в Тайм-Уорнер, Эрик выбирается из машины прежде, чем водитель успевает ее обойти, и открывает дверцу с моей стороны. Я вылезаю из лимузина и задираю голову, чтобы разглядеть возвышающееся надо мной полупрозрачное здание. Несмотря на поздний час, на улице полно подгулявших прохожих, они весело переговариваются в ожидании такси.

Эрик предлагает мне руку. Когда полчаса назад я садилась в машину, то не задумывалась о том, куда мы отправимся, но, судя по всему, на самый верх. Уже почти три. Рестораны в это время закрыты. Я беру Эрика за руку, и мы идем через вестибюль. Портье, два рассыльных, консьерж и лифтер – каждый, в свою очередь, подобострастно кланяется, пока мы следуем к лифту:

– Добрый вечер, мистер Ричмонд, как хорошо, что вы снова у нас.

На меня никто не смотрит. Я здесь лишь случайная посетительница.

Или они приняли меня за проститутку. Если бы Эмили сделала что-нибудь подобное, я бы ее убила. Разве не понятно, что это значит, если в такой час ты соглашаешься подняться к мужчине в номер? Но мне удается легко убедить себя, что в моих поступках нет ничего предосудительного. Эрик холост, и я, в общем, одинока, по крайней мере в буквальном смысле этого слова. На моем пальце нет обручального кольца, а мой муж живет с другой женщиной. Если у Билла есть Эшли, то у меня может быть Эрик. Это даже не считается. Ведь мы с ним уже встречались.

Мы входим в номер, и я с открытым ртом замираю. Эрик еще не включил свет (крошечные лампы, утопленные в потолок), но комната сияет отраженными огнями Нью-Йорка. Огромные, до пола, окна со всех сторон открывают потрясающие виды – в общем, в другом убранстве комната и не нуждается. Трудившийся здесь дизайнер оказался достаточно сообразительным, чтобы понять: основная масса работы уже выполнена, и от него требуется всего лишь не загораживать обзор. В комнате стоят мягкие низкие светло-серые кушетки, на полу – элегантный бежевый ковер. Стеклянный кофейный столик в форме волны был бы практически незаметен, если бы не изящная статуэтка на нем. Одна стена – без окон – держится как будто сама по себе; тут висит картина Пикассо.

Кто-то, должно быть, знал, что мы придем, потому что стол накрыт на двоих. Зажжены конусообразные свечи, в серебряной чаше, наполненной льдом, покоится роскошное блюдо с икрой. Эрик берет заранее приготовленную бутылку вина, открывает ее и наполняет два бокала.

Я делаю большой глоток.

– Подожди. Нам нужен тост, – говорит Эрик, подходя ближе. Он поднимает бокал и чокается со мной. – За тебя. За нас. За первую любовь.

Я подношу стакан к губам, и в горле у меня возникает комок. Все вокруг – как сцена из кино, включая этот винный ритуал. Может быть, это сон? Вспомни, Хэлли, ты не видела этого мужчину двадцать лет!

– Ты была моей первой любовью, – говорит Эрик, когда мы садимся на диван; он накладывает мне икры и протягивает ложку. – Ты была моей первой возлюбленной. Я не знаю никого, кто был бы лучше тебя в постели.

– И я, наверное, не знаю… Я прожила всю жизнь с одним мужчиной. – Не уверена, уместны ли эти слова.

Эрик явно доволен собой.

– У тебя были только я и Билл?

– Ну… почти, – говорю я, пытаясь закрыть тему. Мужчинам вовсе не нужно знать точное число предшественников. И какой здесь может быть идеальный ответ? Больше двух (о, да у тебя есть опыт!), но меньше пяти (ты еще не законченная… в общем, вы поняли). Кто захочет признаваться, особенно если число двузначное?

Я наклоняюсь к Эрику, чтобы попробовать икры с его ложки. Какая прелесть. Провожу языком по губам и невольно причмокиваю, пытаясь извлечь застрявшую меж зубов икринку. Нечего сказать, очень привлекательно. Когда же наконец изобретут еду, которой можно будет без опаски лакомиться в присутствии мужчины? Чтобы не было капель, крошек и тому подобного.

Шампанское, кажется, вполне заслуживает доверия. Когда Эрик берет с бокового столика поднос с тонко нарезанным сыром, я решаю продолжать в том же направлении. Он во второй – или в третий? – раз наполняет мой бокал. Что я делаю? Пытаюсь уподобиться студентке, которая осушает бутылку текилы, а потом с полным правом говорит, будто «не знала, что творила», когда оказалась с парнем в постели?

То и дело появляются новые кушанья, хотя я и не вижу, кто их приносит. Неужели Эрик так богат, что ему прислуживают не лакеи, а бесплотные духи?

Он все так же неотразим, как и прежде, и постепенно я начинаю терять над собой контроль. И дело не в шампанском. Меня охватывает волшебное чувство возбуждения, беззаботности и комфорта. Разговор соскальзывает с анекдотов о работе на воспоминания; мы смеемся, болтаем о том о сем, о полузабытых приятелях. Тот увалень, любитель вечеринок, что жил с Эриком в одном корпусе этажом ниже, теперь, оказывается, миссионер в Южной Африке. А тот тип, что выиграл пивной чемпионат колледжа (пятнадцать банок за пятьдесят семь минут), сейчас пилот в «Юнайтед эйрлайнз», сообщаю я.

– Впрочем, дальних перелетов он не делает!

Эрик хохочет, прикусывая крошечный помидорчик.

– Люди меняются, – говорит он, потом вдруг серьезно и долго смотрит на меня. – Я слышал о твоей сестре. Много лет назад. Мне очень жаль.

– Спасибо. – Я вымученно улыбаюсь и решаю сменить тему: – А как поживает твоя мама?

– Отлично. Только что продала одну из своих картин. Интересно, кто повесит на стену эту мазню? Но она популярна у себя в Рэйтоне. Кстати, по-прежнему спрашивает о тебе. Не может мне простить, что я на тебе не женился.

– У твоей матери отличный вкус! – Мне снова хорошо. В том и состоит главный плюс общения с бывшим парнем! Ты волнуешься, как на первом свидании, но чувствуешь себя настолько свободно, что можешь сбросить туфли и залезть на кушетку с ногами. Я придвигаюсь чуть ближе и кладу голову Эрику на плечо, вдыхая тонкий аромат его одеколона. – Ты сменил марку. Я скучаю по твоему «Олд спайс». Помнишь? После тренировки ты не душ принимал, а поливался этой штукой.

Эрик делает обиженную гримасу.

– Неправда! Я пользовался дезодорантом перед тренировкой.

– Я помню. Этот запах мне не забыть. – Я морщу нос и изображаю крайний ужас. – Из моего дома он был изгнан навсегда.

– Теперь у меня французский одеколон. Надеюсь, тебе понравится, – говорит Эрик и обнимает меня.

Не знаю, что это – очарование момента (и дорогого парфюма) или воспоминания о прошлом (в том числе об «Олд спайс»), но я поднимаю лицо ему навстречу. На тот случай, если он не понял намека, я прижимаюсь к нему и целую его.

У поцелуя неожиданный эффект: я чувствую, как между нами что-то начинает вибрировать. Рука Эрика устремляется вниз, мимоходом задевает мое бедро… Дрожь усиливается…

– Телефон! – коротко бросает Эрик, откидывается и вытаскивает из кармана мобильник. – Извини!

Я несколько обескуражена. Знаю, наша интимная жизнь с Биллом давно пошла на убыль, но неужели я разучилась отличать вибросигнал от трепета возбуждения?

Эрик меряет шагами номер и отдает кому-то отрывистые приказания. Насколько я понимаю, что-то не в порядке с контрактом по закупке апельсинового сока. Лично я всегда предпочитала папайю, но Эрик не спрашивал моего совета.

Он резко захлопывает крышку телефона и возвращается на кушетку, гладит ладонью мое лицо, пропускает сквозь пальцы волосы. Потом снова вскакивает.

– Прости, Хэлли, но я лучше займусь этим делом, а то оно не даст мне покоя.

А я не хочу, чтобы оно досаждало мне. Я беру еще икры, а он звонит сразу трем своим агентам в три разные части света. Судя по тому вниманию, которое он уделяет этому вопросу, будущее апельсинового сока безоблачно.

Наконец Эрик снова возвращается ко мне, но он все еще напряжен.

– Сделать тебе массаж? – предлагаю я, поглаживая ему плечи.

– У меня есть идея получше. Еще один поцелуй, – говорит он и прижимается своими губами к моим.

Мы долго не выпускаем друг друга из объятий. Его прикосновения такие знакомые и в то же время новые, его поцелуи – нежные и страстные. Я крепко прижимаюсь к сильной груди Эрика, как будто с исчезновением свободного пространства между нами исчезают и все минувшие годы. Время останавливается. Когда я открываю глаза, то вижу первые проблески рассвета на темном небе.

Эрик горячо дышит мне в ухо и приглушенно спрашивает:

– Заглянем в спальню?

Я колеблюсь и замечаю, что он смотрит на часы.

– У тебя мало времени?

– У меня всегда мало времени, – отвечает он. – Но я не хочу упустить этот шанс.

Телефон молчит, но раздается звонок в дверь. Эрик со стоном поднимается.

– Это мой помощник, Гамильтон. Мы всегда беремся за работу с утра пораньше.

Он впускает довольно непривлекательного мужчину лет тридцати с тяжелым портфелем.

– Доброе утро, мистер Ричмонд. Я принес бумаги, так что мы можем…

Заметив меня, Гамильтон замолкает, и, кажется, он слегка сконфужен, хотя, наверное, я не первая женщина, на которую он натыкается в апартаментах своего шефа на рассвете. Он смущенно осведомляется:

– Я не помешал?

Эрик смотрит на меня с легкой улыбкой.

– Даже не знаю. Мы всего лишь беседовали.

Гамильтон предусмотрительно ретируется в смежную комнату, которую я до сих пор не замечала, а Эрик не сводит с меня призывного взгляда и берет за руку.

– Ну же! Опустим в копилку еще пять центов!

Я нерешительно улыбаюсь:

– Не на первом свидании. Ты же знаешь.

Эрик качает головой:

– Знаю, но ведь ты же не собираешься снова заставлять меня ждать целых полгода? И потом, это не первое свидание.

Я чувствую неуверенность. Ночь прошла прекрасно, но, быть может, дальше заходить не следует. Эрик – занятой человек. Не знаю, хочу ли я делать следующий шаг.

– Уже утро. У тебя много дел, – отвечаю я. – Разве ты не едешь на Бермуды?

Эрик гладит меня по голове одной рукой, другой проверяет электронную почту.

– Поехали со мной, – предлагает он, просматривая входящие. Я ценю мужчин, которые умеют делать сразу несколько дел, но так ли уж обязательно Эрику заниматься этим в тот момент, когда он пытается меня соблазнить? – Сначала на Бермуды. Потом в Лондон. А затем в Гонконг. Ты можешь составить мне компанию в любом из этих случаев.

Я понимающе улыбаюсь. Все правильно. Ведь он уже сказал мне, что женщины для него на втором месте после работы. Двадцать лет назад я не захотела поехать вместе с ним на другой конец страны, возможно, понимая, что у нас никогда не будет общих целей. Может быть, моя жизнь была бы куда интереснее, если бы я осталась с ним, но это не была бы моя жизнь. Даже в двадцать лет я твердо знала, что не стану жить в чьей бы то ни было тени.

Я встаю и обнимаю его. Лучи восходящего солнца заливают комнату, когда я дарю Эрику долгий поцелуй.

– Я люблю тебя, – порывисто говорю я. – Я и в самом деле тебя люблю.

– Так мы займемся любовью сейчас или ты едешь со мной на Бермуды? – уточняет он.

– Ни то ни другое, – отвечаю я. – И хватит об этом. Ты по-прежнему милый, привлекательный и шикарный. Таким я тебя и помню.

– Тогда почему ты не хочешь со мной спать? – Эрик – человек, который не позволит добыче выскользнуть у него между пальцев.

– Потому что я помню о тебе еще кое-что.

Эрик качает головой и улыбается:

– Ты вернешься. Может быть, не сегодня. Но ты обязательно ко мне вернешься.

– Чертовски самоуверенно с твоей стороны, – отзываюсь я.

– Это ключ к успеху, – говорит он и целует меня еще раз.

Я надеваю туфли, обнимаю его на прощание и иду к двери. Я – одинокая женщина. И тратить свои монетки должна очень осторожно.