Текст книги "Мужчины, за которых я не вышла замуж"
Автор книги: Дженис Каплан
Соавторы: Линн Шнернбергер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)
Лицо Мелины темнеет.
– Ладно, давайте забудем этот пример, – говорит она, нервно теребит свои записи, оттягивает ворот свитера, как будто в зале вдруг стало слишком жарко, умоляюще смотрит на профессора Джо и торопливо заканчивает: – Полагаю, это все, что я хотела вам рассказать. Спасибо за то, что предоставили мне такую возможность.
Студенты награждают Мелину бурными аплодисментами, и она слабо улыбается. Лекция окончена, и будущие воротилы киноиндустрии толпятся вокруг Мелины. Я сижу в дальнем углу, пытаясь сложить все фрагменты головоломки воедино. По-моему, мне это удается. Через пару минут, когда толпа редеет, Мелина замечает меня. Сначала она как будто пугается, но потом просит прощения у оставшихся и идет ко мне.
– Подруга моего сына сказала, что сегодня вы читаете лекцию, – говорю я, прежде чем она успевает спросить, что я тут делаю. – Вы блистали.
– Спасибо. Надеюсь, студентам понравилось. Но может быть, я сказала слишком много.
– Нет, ровно столько, сколько следовало.
Она тревожно смотрит на меня.
– Послушайте, я наконец поняла, что случилось. Ваш муж, Чарльз Тайлер, продвинул вас не из-за своих личных пристрастий. Вы, а не Бет, заслужили это повышение, потому что предложили какой-то проект, который присвоил себе ваш шеф, Алан Аладдин.
– Я этого не говорила, – возражает Мелина.
– Это говорю я. Я права?
Мелина долго размышляет. А потом тихо – так, что я едва могу ее расслышать – отвечает:
– Да.
Мы смотрим друг на друга, и она тяжело вздыхает, как будто освобождение от этой тайны принесло ей невероятное облегчение.
– Почему ни вы, ни Чарльз не рассказали мне об этом? – мягко спрашиваю я.
Мелина опускается на сиденье и опирается локтями о крышку откидного столика.
– Послушайте, Хэлли, я просила Чарльза, чтобы он все рассказал вам, – говорит она. – Но он знает, что, если эта история выйдет наружу, Алан Аладдин уволит нас обоих и вдобавок страшно скомпрометирует. Он очень влиятелен, и никто не возьмет нас на работу, если Алан запретит. Чарльз надеялся на чудо. Он хотел, чтобы вы разрешили это дело каким-нибудь другим образом.
– Бросьте. Вы оба преувеличиваете. Мистер Аладдин не мог требовать от вас, чтобы в самый разгар судебного процесса вы об этом умолчали.
Мелина качает головой:
– Нет, мог. Человеческое самомнение безгранично. Повсюду – логотип компании, все его рубашки украшены монограммой А.А. Он подумывает о том, чтобы возбудить иск против Общества анонимных алкоголиков за то, что они используют его инициалы.
– Зато сейчас Бет Льюис возбудила иск против вашего мужа.
– Это не ее вина, – говорит Мелина. – Она знает лишь то, что мы с Чарльзом были близки. Мы действительно влюбились, когда работали, и, наверное, все это почувствовали. Но наш роман никак не связан с моим повышением. Бет понятия не имеет, как много я сделала для Анджелины Джоли.
– Анджелины Джоли? – медленно спрашиваю я.
– Вы, наверное, все знаете, – со вздохом отвечает Мелина. – Анджелина много лет была клиенткой Алана. Все полагали, что это настоящая фурия, которая целуется с собственным братом и носит на шее фиал с кровью. А я придумала, как сделать из нее Одри Хепберн. Она стала представителем ООН. Я это устроила. Потом эти поездки в Африку и акции против СПИДа. Их тоже организовала я.
– Но всюду на первом месте был Алан?
– Да. Теперь никто не представляет себе Анджелину иной. Самое смешное, что при всех своих татуировках Анджелина действительно великий филантроп.
– Позвольте мне использовать эти данные, – умоляюще говорю я.
Мелина пожимает плечами:
– Что толку? Алан скажет, что это ложь и что все сделал он. Кто сумеет доказать обратное? Чарльз выступит в еще более неприглядном свете, и мы оба потеряем работу.
– Полагаю, что работу потеряем мы все, включая меня. Мое место сейчас зависит от исхода этого процесса.
– Мне жаль это слышать, – отзывается Мелина. – Но у меня есть опыт в подобных делах. Я просто не вижу выхода.
– Наверное, я смогу что-нибудь сделать, – говорю я, подумав о Кевине. – У меня есть друг, который знаком с Анджелиной. Можно сказать, она буквально на него не надышится.
Глава 17
Когда начинается первый день судебного слушания, мы с Артуром берем такси и едем на Фоли-сквер. С тех пор как дом номер шестьдесят на Сентр-стрит стал местом действия «Закона и порядка», я всегда, приезжая сюда, чувствовала себя так, как будто собираюсь сниматься в кино, а не делать свою работу. Сегодня и в самом деле сюжет будет лихо закручен. Но Артур не хочет ничего непредвиденного.
– Я не люблю сюрпризов, – ворчит он. – Мы не можем войти в зал суда, не зная, что нас ожидает. Это первое правило адвоката.
– Да, быть готовым. А также первое правило бойскаута. – Я не удерживаюсь и говорю ему, что всегда удивлялась, какое в таком случае первое правило гёрл-скаута. Продавать печенье? – Так или иначе, я готова, Артур, – продолжаю я. – Просто иногда приходится плыть по течению.
– Ты хорошо потрудилась в Дартмуте, раздобыв сведения о том, что Мелина сделала всю работу за Алана Аладдина. Но, как она тебе и сказала, он будет это отрицать.
Все закончится вульгарной перепалкой.
– По крайней мере не такой, какая обычно бывает в делах о сексуальных домогательствах, – предполагаю я. – Разве оно того не стоит? Пусть наша работа будет интересной.
Артур фыркает и смотрит в окно. Я храбрюсь, но при этом от души надеюсь, что завтра мне не придется подыскивать себе новое место. Кевин обещал выставить свидетельницу в нужный момент, но я, как и Артур, не слишком-то доверяю неожиданностям. Иногда они оборачиваются против тебя.
Судья Руфь Уоррен, элегантная седая дама в черной мантии, быстро проходит на свое место, и слушание начинается. В отличие от меня ей не приходится каждое утро думать о том, что надеть на работу. Поскольку обе стороны решили отказаться от присяжных, судья бросает несколько кратких реплик и объявляет заседание открытым. Первым выступает адвокат истицы Бет Льюис и объясняет присутствующим, какая вопиющая несправедливость была допущена в отношении его клиентки.
– Талантливая, прилежная Бет Льюис заслужила повышение. Но ей было отказано в этом, потому что ее шеф, Чарльз Тайлер, несправедливо отдал предпочтение Мелине Маркс, Почему? – Он делает паузу, чтобы взглянуть на Бет, которая кротко сидит рядом с ним. – Потому что обвиняемый, мистер Тайлер, имел связь с мисс Маркс и позже на ней женился. – Адвокат снова замолкает и, сняв очки, смотрит на судью: – Ваша честь, закон гласит, что на рабочем месте, как на футбольном поле, шансы у всех должны быть равны. Но как шансы могут быть равны, если на этом, так сказать, поле возникает постель?
Он садится, и у меня в голове возникает образ колоссальной кровати, стоящей возле пятидесятиметровой отметки на Стадионе Гигантов. По крайней мере это создало бы определенные удобства для футболистов и их поклонниц.
Я быстро прогоняю видение и встаю, чтобы произнести вступительное слово. Я вдумчиво излагаю свою позицию и объясняю, что защита не собирается опровергать того факта, что у мистера Тайлера и мисс Маркс существовали некие отношения вне работы. (К слову, у них прелестная квартирка на Саттон-Плейс, с двумя спальнями. Впечатляющее достижение, если учесть ситуацию на нью-йоркском рынке недвижимости.)
– Защита собирается доказать, что мистер Тайлер повысил мисс Маркс в должности, руководствуясь исключительно деловыми соображениями. Мы предъявим вам неоспоримые доказательства.
Я вижу, что адвокат Бет роется в толстой пачке документов, лежащей перед ним, и готовится вызвать первого свидетеля. Мистер Тайлер нервно поглядывает на меня. Он понимает, что сейчас его приведут к присяге.
– Все будет в порядке, – шепчу я, надеясь, что в моем голосе звучит уверенности больше, нежели я ощущаю.
И тут в задних рядах происходит какое-то движение. Входит женщина, не узнать которую невозможно, несмотря на ее темные очки, длинное коричневое пальто и шарф, скрывающий роскошные волосы. Она решительно шагает по проходу прямиком к судье.
– Ваша честь, у меня есть несколько минут, и мне нужно с вами поговорить, – заявляет таинственная посетительница.
Судебный пристав делает шаг вперед и хватается за кобуру, но, поняв, что гостья не представляет собой никакой угрозы, ограничивается тем, что берет ее за руку, не давая слишком приблизиться к блюстительнице закона.
– Кто эта женщина? – спрашивает судья, перебегая взглядом с адвоката Бет на меня.
– Анджелина Джоли, – шепчет ей стенографистка и замирает с открытым ртом.
– Я держу за руку Анджелину Джоли? – воодушевляется судебный пристав и отпускает ее, видимо, решив, что наверняка потерпит поражение, если вздумает затеять рукопашную со звездой, сыгравшей могучую Аару Крофт. – Можно взять у вас автограф для моего сына? – внезапно спрашивает пристав.
– Офицер! – возмущенно реагирует судья Уоррен. – Соблюдайте порядок!
Анджелина беспрепятственно и уверенно идет к месту, где обычно свидетели дают показания.
– Приведите меня к присяге, или что там полагается! – командует она.
Адвокат Бет вскакивает:
– Это против правил! Ее нет в списке свидетелей! Она не имеет права являться в суд!
– А я уже явилась! – Анджелина сбрасывает пальто на руки судебному приставу, снимает солнечные очки и цепляет их за V-образный вырез свитера. Декольте такое низкое, что изумленный офицер роняет пальто на пол. Оба порывисто наклоняются поднять его и стукаются лбами.
– Ух ты! – Пристав потирает ушибленное место. – Столкнуться с Анджелиной Джоли! Вот это да!
Актриса издает хрипловатый смешок, к ней присоединяются все, кроме судьи Уоррен. Она стучит молоточком, призывая присутствующих успокоиться.
– Будьте так любезны, мэм, присядьте.
– Спасибо, но мне некогда, – демонстрируя великодушие, отзывается Анджелина, будто благодарит за предложенную ей чашечку чаю. – Послушайте, я хочу сказать одно. Этот бедолага, Чарльз Тайлер, невиновен. Вы меня знаете. У меня репутация человека, который не терпит несправедливости. И эта репутация создана благодаря замечательной женщине, которая здесь сидит, – Мелине Маркс…
– Ваша честь, если это еще один свидетель со стороны защиты, то ее нужно допросить под присягой, – прерывает актрису адвокат противной стороны. Он взволнован и раскраснелся. – Все это никуда не годится!
– Да-да, – быстро соглашается судья Уоррен. – Никуда не годится, но довольно интересно. Я вспомнила вас, мисс Джоли! Обожаю «Семейство Смит»! Пожалуйста, продолжайте…
Анджелина благосклонно и с достоинством кивает:
– Спасибо. Мне очень жаль, что я не знала об этом процессе раньше, мне рассказал о нем мой оператор, Кевин. Так вот, я провела небольшое расследование и обнаружила, что он, – Анджелина тычет пальцем в сторону Алана Аладдина, – присвоил себе все, что она, – палец указует на Мелину, – для меня сделала. Об этом не знает никто, но Мелина – это тот человек, который сделал меня тем, что я есть.
И Анджелина, по всем законам драматургии, выдерживает паузу, давая нам возможность переварить информацию. Потом продолжает:
– А он, – теперь она выбрасывает длинную, гибкую руку в сторону Чарльза Тайлера, – совершил то, что и должен был, чтобы оценить по достоинству усилия Мелины. Поэтому она, – Анджелина разворачивается, чтобы указать на Бет, – не имеет никакого права его преследовать.
– Я всего этого не знал! – Адвокат Бет обескуражен.
– Вас обманули. Нас всех надули! – восклицает актриса.
– Погодите. Я – глава компании. И я заявляю, что все это ложь. – Алан Аладдин встает во весь рост (если, конечно, можно назвать ростом его неполные метр шестьдесят) и начинает отчаянно жестикулировать, чтобы окружающим были видны монограммы А.А. на манжетах и запонках. В случае чего опознать этого человека будет просто.
– Глава, но не мозг, – парирует Анджелина. – Я разговаривала с моими друзьями в ООН. Все они говорят, что работали с Мелиной, а не с вами. Она все улаживала и устраивала. Вы обманули меня, Алан. Терпеть не могу подобного лицедейства!
Я хмыкаю про себя. Лицедейство – не это ли суть актерской профессии? Но, как бы то ни было, Анджелина теперь – мой кумир. Возможно, я даже посмотрю еще раз «Прерванную жизнь» и попытаюсь понять, за что этот фильм получил «Оскара».
Адвокат Бет, кажется, близок к удару, но сделать ничего не может. Анджелина смотрит на часы.
– Мне пора. Надеюсь, все разрешилось, – говорит она, забирая пальто и вручая судебному приставу подписанную фотографию.
– Вы абсолютно уверены, что все вами сказанное – правда? – спрашивает Бет, когда Анджелина проходит мимо нее.
– На сто процентов! – отвечает та.
– Тогда все и в самом деле разрешилось, – объявляет Бет, прежде чем адвокат успевает ее остановить. – Если Анджелина права, я бы хотела закрыть это дело.
Полностью удовлетворенная представлением, Анджелина машет нам на прощание и устремляется к выходу. Секунду мы смотрим ей вслед в молчаливом изумлении, и тут же зал буквально взрывается: Артур кидается поздравлять меня, Чарльз и Мелина тискают в объятиях, Бет кричит: «Мне очень жаль!» Лишь один человек не выражает восторга.
– Вы уволены! – в бешенстве кричит Алан Аладдин Мелине и Чарльзу. – Оба!
Анджелина оборачивается и замирает на пороге, одарив его той самой улыбкой, которая покорила Брэда Питта.
– Вот и славно! Все стало еще проще! Значит, теперь я могу расторгнуть контракт с агентством «Аладдин» и взять этих двоих в свою команду. – И с этими словами она покидает стены дворца правосудия.
В тот же день Артур просит меня прийти в конференц-зал – там в мою честь устроено импровизированное торжество. Несколько коллег и все наши ассистенты собрались, чтобы поднять бокалы с яблочным сидром. Но я уже слишком долго здесь проработала и прекрасно понимаю, что они пришли не ради меня, а ради бесплатного угощения. И какого угощения! – разноцветный торт-мороженое украшен изображением клоуна и подписью: «С днем рождения, Питти!»
– Я даже и представить себе не мог, что ты выиграешь это дело, – извиняющимся тоном говорит мне ассистент Артура. – И потому ничего не заказал заблаговременно. Это все, что осталось в магазине.
– А почему бедный Питти не забрал свой торт? – спрашиваю я.
– Он закатил скандал и сказал, что клоуны уже устарели. Матери пришлось немедленно искать ему торт со Шреком.
Я убираю три свечки, которые никто не удосужился зажечь. Ладно. «С днем рождения, Питти!» – не такая уж плохая надпись. На торте могло быть написано «Счастливого пути», а я, как никогда, была близка к тому, чтобы эта вечеринка стала прощальной.
Артур неловко обнимает меня и произносит краткую речь на тему – как здорово работать со мной. Видимо, все прощено.
– Почему бы тебе сегодня не пойти домой пораньше? – предлагает он через пять минут, когда все расходятся по рабочим местам, держа в руках тарелки со сладким. Праздники в нашей фирме – скорее концепция, чем событие.
– Я могу и остаться, – отвечаю я.
– Иди. Ты отлично поработала. Прости, если я на тебя нажимал, – великодушно настаивает Артур.
Я ухожу, но, вернувшись в Чеддек, не знаю, чем заняться. В доме тихо; он кажется еще более пустым, чем всегда. Я переодеваюсь и брожу по комнатам в спортивных штанах, поочередно включая и выключая то телевизор, то радио, то магнитофон, то компьютер, то старые видеоигры Адама…
Если учесть, какое потрясающее у меня было утро, мне, наверное, полагалось бы сейчас торжествовать, но я тоскую. Сегодня я уже разговаривала с Кевином, но звоню ему снова, чтобы сказать еще раз, какой великий подвиг он совершил.
– Да уж, – довольно говорит он и, уже скромнее, добавляет: – Не надо меня благодарить. Для того и нужны друзья, детка!
– Друзья, которые наслаждаются обществом Анджелины Джоли, – смеюсь я.
Приехав на Виргин-Горда в поисках Кевина, я и подумать не могла, что благодаря ему сохраню за собой место и выиграю запутанный судебный процесс. Но как я успела убедиться, жизнь делает крутые виражи.
Повесив трубку, я чувствую себя еще более одинокой. Как приятно было бы отпраздновать с кем-нибудь сегодняшнюю победу! Я иду на кухню, открываю бутылку газировки, привезенной Биллом на Новый год, и делаю большой глоток. Мои поздравления.
Я задумчиво кручу бутылку в руках. На что это будет похоже, если в доме снова появится Билл? Даже представить себе не могу. Своей выходкой он стер все счастливые воспоминания нашей с ним жизни. С ним с первым я всегда делилась новостями, ибо знала: он на моей стороне. А потом у него появился еще кое-кто – Эшли.
Интуиция подсказывает мне, что желание Билла вернуться – случайный каприз. Они с Эшли расстались, и потому, как и предупреждала Беллини, он начал подумывать о том, чтобы снова войти в привычную колею. Старая бензопила, старый гараж, старый дом, старая жена. Что там моя подруга сказала насчет старой обуви? Она удобнее?
Кажется, сейчас я тоже могу себе это позволить. Я быстро набираю номер Билла, прежде чем успеваю раздумать. Он берет трубку, и я рассказываю ему о своем триумфе. Разумеется, он хохочет и поздравляет меня.
– Я был бы не прочь на это посмотреть, – говорит он.
– Да, на это стоило посмотреть, – отвечаю я и, сделав паузу, продолжаю: – Если ты завтра ничем не занят… Я бы хотела пройтись по магазинам и купить Эмили подарок ко дню рождения. Ты пойдешь со мной?
– Разумеется, – обрадованно откликается Билл. – Почему нет? Я не слишком силен в выборе подарков!
Утром я злюсь на себя. И о чем я думала? Я заезжаю в несколько мест – химчистка, телефонная служба, фруктовый магазин. Останавливаюсь возле французской булочной. Для поднятия духа съедаю шоколадный кекс. Когда дети были маленькими, я постоянно ворчала, что на заднем сиденье полно изюма. А теперь, когда они выросли, как мне объяснить появление в машине крошек?
– У тебя губы в шоколаде, – говорит Билл, когда мы встречаемся неподалеку от универмага «Эйберкромби». Он целует меня в щеку и замечает пакет из булочной. – Это мне?
– В общем, да. – Я протягиваю Биллу его любимое двухцветное печенье. Я специально его купила. Протоптавшись десять минут в очереди, я подумала, что будет глупо взять только кекс. Но сейчас я чувствую себя еще более глупо. Зачем я вообще что-то ему купила?
– Это много для меня значит, Хэлли, – говорит Билл и смотрит на печенье так, словно это Нобелевская премия.
– Не ищи в кондитерских изделиях глубокий смысл, – усмехаюсь я.
– Не буду. Но это здорово. – Он откусывает краешек. – А то, что ты здесь, просто великолепно.
Я не могу сдержать улыбку.
– Все в порядке. И вовсе не обязательно быть таким любезным.
– Это выходит само собой.
В магазине нас мгновенно оглушает громкая музыка. Полуобнаженный манекенщик в джинсах с низкой талией приветствует нас. Грудь у него смуглая и мускулистая, он поигрывает красиво обозначенными мышцами.
– Добро пожаловать в «Эйберкромби»! – улыбается он. – Что вам показать?
– Рубашки, – в полушутку отвечаю я. Повсюду горы одежды, но, видимо, она недостаточно хороша для этого парня. Не слишком-то умное решение для владельца магазина – демонстрировать покупателям, что без рубашки человек выглядит куда сексуальнее.
Мы с Биллом протискиваемся сквозь толпу на первом этаже и добираемся до отдела, где средний возраст покупателей от десяти до двадцати. Мимо нас в поисках подходящей пары джинсов толкутся подростки – с энтузиазмом, достойным лучшего применения. Квалификационный экзамен в «Эйберкромби» намного труднее, чем в колледже.
– Какая разница между «лохматыми» джинсами, джинсами «антик» и джинсами, «выстиранными с камнями»? – спрашивает Билл, разглядывая ярлычки.
– Зависит от того, где они продраны, – объясняю я. – Дырка на колене, лохмы на бедре или протертая задница.
– Берем все, – говорит Билл. – Для Эмили не может быть «слишком хорошо». Можно вообще купить одни дырки.
– Гениально. Тогда нам нужно было пойти за пончиками, – отвечаю я.
Билл смеется.
– Трудно выбирать дочери джинсы, а?
– Ох да, – отвечаю я. – А как насчет свитера? Это проще.
– Что? – переспрашивает он – музыку, кажется, включили еще громче.
– Свитер! – Я пытаюсь перекричать басы. Возможно, владельцы магазина не хотят, чтобы я здесь отоваривалась. Если бы они были рады меня видеть, включили бы Кэрли Саймон – это децибел на тридцать ниже.
По мере продвижения вдоль полок я откладываю яркорозовый свитер с рисунком в виде ромбов и вельветовый блейзер. И то и другое Билл немедленно одобряет. Конечно, а что ему еще остается? Для любого человека старше двадцати пяти поход в этот магазин становится сущей пыткой. «Эйберкромби» мог бы стать отличным местом для проведения допросов. Проведя час за разглядыванием стенда, на котором выставлены все фасоны брюк в семи различных оттенках хаки, сломается любой террорист.
Когда мы расплачиваемся, Билл берет себе синюю, в полоску, футболку с изображением лося – единственное напоминание о тех днях, когда «Эйберкромби» был охотничьим магазином. Не то чтобы я считала аллигатора более элегантным животным, но почему подросткам так нравится носить на груди лосиные рога? Нет уж, дайте мне поло от Ральфа Лорена.
– Ты действительно хочешь эту футболку? – спрашиваю я.
– Да, хочу, – отвечает Билл, возвращаясь к кассе.
Выходя из магазина, он протягивает сверток полуобнаженному манекенщику.
– Сейчас январь. Надень хоть что-нибудь, иначе простудишься, – говорит Билл.
Парень, кажется, ошарашен, а я начинаю хохотать. Билл берет меня за руку и выводит на улицу.
– Простуда – это самое меньшее, что ему грозит, – замечаю я.
Поскольку поход в «Эйберкромби» был моей идеей, теперь очередь Билла. Он минует «Крю и Гесс» и по булыжной мостовой ведет меня в «Брукстон» – магазин всяких технических штучек, где можно купить все – от вращающейся насадки для душа до радиолокатора. Для покупателя-мужчины это просто рай. Билл прилипает к прилавку и разглядывает четыре варианта электронных часов.
– Посмотри. Можно узнать, который сейчас час, в семи временных поясах. Плюс влажность воздуха и давление.
Я беру у него черный квадратик с мерцающим электронным циферблатом.
– Да, идеальный подарок для молодой девушки.
Он кладет часы на место.
– Это значит «нет»?
– Вот именно!
– Стало быть, я не всегда знаю, что нужно женщине, – отзывается Билл, пожимая плечами. – Да и кто это знает?
Я опускаюсь на черное кожаное кресло, выставленное в торговом зале, и смотрю на ценник: четыре тысячи долларов. Чтобы я отдала за него такие деньги, это кресло должно петь и танцевать. Я нажимаю какие-то кнопочки на подлокотнике, и кресло внезапно начинает что-то нежно бормотать и мягко покачивать мои бедра.
– Что нужно женщине? Мужчина, похожий на это кресло! – Я откидываюсь на подголовник и чувствую приятное тепло в области поясницы. Скрытые валики мягко массируют мне спину.
– Именно так делает твой парень? – спрашивает Билл.
– Что? У меня нет парня. Где ты такое услышал?
– Я встретил мужа твоей подружки Стефи. Ричард и Стефи не общаются, но сплетнями обмениваются. Он рассказал мне, что ты говорила его жене, будто спишь с каким-то молодым…
– Ничего подобного я не говорила, – спешу я возразить. Удивительно, как разрослось одно маленькое упоминание. Если я не пресеку эти слухи, то завтра, возможно, все будут болтать о том, что я вышла замуж за Джейка Джилленхолла[10]10
Джейк Джилленхолл – известный американский актер (р. в 1980 г.), считается одним из самых талантливых представителей «поколения двадцатипятилетних».
[Закрыть], если только сумеют произнести его имя.
– А как все было на самом деле? – спрашивает Билл.
Я съеживаюсь. Нелегко вести серьезный разговор с бывшим мужем о бывшем возлюбленном, сидя в кресле, которое борется за твое внимание.
– Я навестила своего старого приятеля, а потом он приехал ко мне. Мы просто друзья.
– Вы спали? – Билл заговорил точь-в-точь как Стефи.
– Зачем тебе это знать?
– Я пытаюсь понять – мы квиты?
Я в раздражении переключаюсь на «усиленный режим»; кресло начинает вибрировать, совсем как мои нервы. Очень приятно найти неодушевленный объект, который выражает твои сокровенные чувства.
– Ничего подобного, – отвечаю я. – Ты – человек, который ушел из семьи, нашел другую женщину и вообще вел себя как последний плейбой.
– Полагаю, ты видишь только одну сторону, – надменно отзывается Билл.
– Другой стороны здесь нет. Мы никогда не встанем на одну доску.
Билл поднимается и направляется в отдел «Уход за автомобилем». Я смотрю, как он пересекает зал, и не могу разобраться в своих ощущениях. Если я дала второй шанс всем своим бывшим парням, то неужели мой почти бывший муж не заслуживает того же?
– Поди сюда, – жестом подзывает он меня. – Тебе нужен говорящий манометр. Я его тебе куплю.
Я смотрю на прибор. Типичный для Билла подарок, и всего за пятнадцать долларов. С его точки зрения – высший шик!
– Срабатывает, если давление в шине падает ниже ста пятидесяти фунтов на квадратный дюйм, – объясняет он. – Недостаточное давление – первый враг колеса.
– Ну так победим врага, – смеюсь я. На секунду мы сближаемся, я позволяю себе это ощущение и чувствую себя воспрявшей духом.
Но долго это не длится. У Билла звонит мобильник, он смотрит на номер, ухмыляется и даже не думает отойти. Его буквально распирает.
– Привет, крошка. Отличная была ночь, а? – энергично вступает он. Очевидно, на том конце – женщина. Билл замолкает – видимо, слушает ответ, – а затем продолжает: – Конечно, ты не помешала, куколка. Я абсолютно один. Я ни с кем не хочу говорить, кроме как с тобой. – Он подмигивает мне и неторопливо отходит, не прерывая разговора.
Я смотрю ему вслед. И как я позволила себе на целых сорок пять секунд поддаться каким-то нежным чувствам по отношению к своему неверному супругу? Я была права, когда говорила со Стефи. Билл – скотина. Но больше всего я злюсь на саму себя. Когда он возвращается, я уже на грани взрыва.
– Кто это был?
– Так, ничего особенного. Просто женщина, с которой я встречаюсь, – беззаботно отмахивается Билл.
– Я хочу кое-что у тебя спросить. Что это за игру ты устроил в канун Нового года? Упрашивал меня пойти с тобой на свидание, привез мне газировки… И прочий вздор на тему: «Я хочу к тебе вернуться».
– Ну… был такой вариант, ноты, кажется, им не заинтересовалась.
– И по-моему, правильно сделала.
– Я тебя не понимаю, Хэлли. Мы столько лет были женаты. Ты мне очень нравишься. Почему тебя так пугает, что я встречаюсь с другой?
Может быть, если бы я не кипела от злости, я бы посмеялась над этим беспримерным кретином. Но все, что я могу сейчас придумать, – это швырнуть наземь подарок, который он хотел мне купить, и выйти из магазина. Не нужен мне его идиотский манометр. Мой враг номер один – это слишком большие надежды, а не какое-то там недостаточное давление в колесе.
На следующий день наступает моя очередь угощать соседей, и я рада, что у меня появляется возможность отвлечься. Гости начинают прибывать к четырем, а Беллини, привыкшая на Манхэттене аристократически запаздывать и не приученная к пригородному педантизму, появляется в двадцать минут пятого.
– Это отличная идея, – говорит Аманда. – Собраться всем вместе в воскресенье. В духе декаданса.
Беллини смотрит по сторонам, пытаясь понять, какой может быть декаданс в комнате, где сидят шесть современно одетых женщин. Если моя подруга ожидает мужского стриптиза, то стоит ее предупредить: самым шокирующим из того, что она сегодня увидит, будет подгоревший пирог с заварным кремом.
– Я никогда не бросаю двойняшек по воскресеньям. Это семейный день, – заявляет Аманда, объясняя тем самым, почему наше сегодняшнее собрание кажется ей столь противоестественным. – Но я рада немного отдохнуть от этого шума.
– А я рада отдохнуть от тишины, – говорит Стефи, которая недавно развелась.
– Бедняжка, – сочувственно произносит Розали. – Поверить не могу, что Ричард ушел.
– Когда ушел Билл, ты сказала то же самое, – напоминает Аманда.
– Каждый раз, когда мы собираемся, становится одним мужем – и одним поводом для беспокойства – меньше, – бодро говорит Дарли. – Совсем как в романе Агаты Кристи «Десять негритят».
Розали с надеждой смотрит на меня.
– Может быть, последний шанс?..
– Нет, – решительно говорю я. – Можно бесконечно хранить у себя всякое старье, но в какой-то момент ты понимаешь, что пора навести в шкафу порядок.
Я замолкаю, не испытывая никакого желания рассказывать о том, что случилось вчера: как я захотела повидать Билла, какая это была плохая идея (но ведь мы оба были обязаны попытаться) и как в очередной раз я обнаружила, что ничего не выйдет. Я не позволю Биллу снова растоптать мне душу. Мировой запас шоколадного печенья все-таки исчерпаем.
– Навести порядок, – повторяю я, возвращаясь к сказанному. – Нужно избавиться от того, что тебе не нужно, и больше об этом не сожалеть.
– Хотя всегда немного жалко, – говорит Беллини, пытаясь мне помочь. – Но, будь то старое платье или неверный муж, надо жить дальше. Именно этим мы сейчас и занимаемся, ведь так?
– Мне очень нравится! – восклицает Розали, хлопая в ладоши. Она, судя по всему, пропустила мимо ушей весь сарказм нашего разговора. – Как это замечательно, что Хэлли нас пригласила!
Мы перебираемся в столовую, где мои гостьи оставили свои сумки. Я заранее предложила каждой из них принести по крайней мере одну деталь туалета, которую они купили, но еще ни разу не надевали.
– Правила таковы, – говорю я. – У каждой из нас в шкафу висит какая-нибудь Большая Ошибка, с которой даже не снят ярлычок. Если повезет, то кто-нибудь из присутствующих сочтет ее своей Большой Удачей. А если нет, мы отдадим эти вещи на благотворительность и забудем о них навсегда.
– Мне нравится эта идея, – объявляет Аманда.
Беллини посмеивается.
– Когда я предложила эту игру Хэлли, она называлась «Обмани соседа».
– Это не Нью-Йорк, – ворчу я. – Мы не хотим никого обманывать.
– А я не прочь, – лукаво говорит Дарли. – Если таковы обстоятельства, почему бы не надуть соседа?
– Не тот случай, милая, – отзывается Беллини, похлопывая ее по плечу. – Вечеринки «Надуй соседа» вышли из моды в семидесятых.
Дженнифер хихикает.
– К слову, о том, что вышло из моды. Смотрите, что я принесла!
Она вытаскивает оранжевый вельветовый блейзер с яркой цветочной аппликацией на лацканах, и мы приступаем к делу. Большие Ошибки – почти все принесли по нескольку вещей – так и сыплются из сумок. Беллини забирает себе блейзер – она может пойти в нем в ночной клуб. А мой бесформенный костюм с юбкой плиссе, хоть и ненадеванный, не находит себе нового владельца. Дело в том, что он полнит в бедрах. Мы решаем отослать его Терри Хэтчер, вместе с шоколадным пирогом. Так или иначе, Терри будет выглядеть куда лучше, если прибавит хоть пару фунтов.
Проблема с узеньким платьем для коктейлей, купленным Беллини, не в том, что моя подруга кажется в нем слишком крупной. Скорее, она купила чересчур маленькое платье.
