Текст книги "Мужчины, за которых я не вышла замуж"
Автор книги: Дженис Каплан
Соавторы: Линн Шнернбергер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)
Глава 10
Следующие три дня мы проводим, катаясь по острову на мопедах, ныряя с маской среди коралловых рифов и разъезжая на лошадях по пляжу. Мы даже отправляемся на ночную прогулку под парусом, чтобы понаблюдать за фосфоресцирующими рыбами, которые во время спаривания сверкают, как неоновая реклама. В лунном сиянии мы свешиваемся через борт – вся вода вокруг блестит. По крайней мере хоть рыбы занимаются сексом.
В день накануне возвращения домой Адам хочет поплавать с аквалангом – в последний раз мы ныряли очень давно.
– Я не уверена, что помню, как это делается, – говорю я.
– Такое нельзя забыть. Это все равно что сейчас свалиться с велосипеда, – отвечает он.
– Я вполне могу свалиться с велосипеда, – возражаю я и думаю, почему все всегда используют это сравнение. – С ездой у меня постоянно были проблемы.
Но Адам делает все необходимые приготовления, и в семь утра мы выходим на улицу и ждем машину, которая отвезет нас в гавань. Украдкой я возвращаюсь обратно в коттедж, подумав, что сейчас самое время позвонить Кевину. Когда я пыталась это сделать (последние десять раз), то неизменно натыкалась на «переполненный ящик». Вдруг он его уже разгрузил? Никакого ответа, и снова то же самое сообщение. Черт.
На пристани нас экипируют аквалангами, гидрокостюмами, ластами, масками, спасательными жилетами и утяжеленными поясами, которые помогут нам удержаться под водой. Окинув нас взглядом, инструктор советует Адаму взять трехкилограммовый пояс, а мне – пятикилограммовый.
– Наверное, наоборот, – уверенно говорю я. – Адам намного крупнее меня. Ему нужен больший вес, чтобы удержаться под водой.
– У Адама мускулы, которые тянут на дно. А у вас… – Инструктор недоговаривает, но всем нам ясно, о чем он подумал, взглянув на меня. Жир всплывает на поверхность.
Все снаряжение погружено на вычищенную до блеска белую лодку, и, когда мы поднимаемся на борт, я пытаюсь вспомнить, чему меня учили на занятиях по подводному плаванию много лет назад. Дайте подумать. Нужно останавливаться примерно через каждые три метра, чтобы выдохнуть. Одним глазом надо следить за измерителем глубины, другим – за стрелкой, которая показывает, сколько осталось кислорода. По моим подсчетам, глаз на то, чтобы любоваться истинной целью нашей экспедиции – кораллами, совсем не остается. Чего мне не хватает, так это какого-нибудь приспособления, чтобы отличить окуня от барракуды. Чтобы классифицировать мужчин, можно использовать точно такую же технику. Мой великолепный Адам – настоящая морская звезда, Эрик – акула, Билл – старая рыба-клоун. А Кевин? Если бы я только знала. И возможно, узнать это мне не суждено.
Красивый светловолосый инструктор (вряд ли ему больше двадцати,) представляется Ником и идет к нам, чтобы проверить акваланги и датчики.
– Волнуетесь? – спрашивает он меня. Наверное, меня выдают трясущиеся руки. А его работа – успокоить клиента. – Вы помните самое главное правило подводного плавания? – весело спрашивает он.
Меня осеняет.
– Да, – отвечаю я. – Ровно дышать. Не задерживать дыхания.
– Нет, это правило номер два. А самое главное правило – одевайтесь в черное. Это так сексуально!
Он довольно хохочет и хлопает меня по спине. Отлично. Я рискую жизнью, спускаясь на тридцать метров под воду, а он оттачивает на мне свое остроумие.
Дети, в свою очередь, проверяют мою экипировку, потом это делает инструктор – еще раз. Поначалу я тронута их вниманием, но быстро понимаю, что дело не в альтруизме. Никто не хочет, чтобы приятная подводная прогулка оборвалась из-за того, что кто-то утонул. Этот кто-то – я.
Мы готовы, и капитан включает мотор. Но едва мы отходим от причала, там начинается некая суматоха, из магазинчика выскакивают двое мужчин. Они машут руками. После недолгого совещания на борту капитан вальяжно подходит к нам.
– Маленькая проблема. Надо будет забрать парочку дайверов с Пайн-Кея.
– Вот и хорошо, будет компания, – радуется Эмили. Она немного устала от того, что на первом плане все мама да мама. Я-то знаю, каково ей!
Сначала мы движемся еле-еле, но, миновав буек с надписью «5 узлов», лодка быстро берет с места. Адам и Эмили стоят на носу и наслаждаются солеными брызгами, осыпающими их загорелые лица, и болтовней с Ником, красавцем инструктором. Слава Богу, Эмили есть с кем поговорить. Но внезапно я замечаю, что этот парень как бы ненароком обвивает рукой плечи моей дочери. Иными словами, делает поползновение. На нем узенькие плавки (черные, разумеется), а на моей маленькой Эмили крошечное розовое бикини. Слава Богу, не черное. Может быть, Ник не сочтет ее сексуальной.
Едва ли. Стройная, красивая, соблазнительная девочка. Мама должна вмешаться.
– А еще не пора надевать гидрокостюмы? – озабоченно интересуюсь я.
– Нет, пока не доберемся до квадрата. Иначе сваритесь, – отвечает Ник.
Я не утешаюсь. Бросаю Эмили полотенце:
– Ты, наверное, замерзла. Укройся.
Она смеется и швыряет полотенце обратно.
– Не волнуйся, мама, Ник меня согревает.
Я сажусь и пытаюсь отвлечься морским пейзажем. Чистая водная гладь испещрена островами – такими крошечными, как рифы. Наверное, поэтому в путеводителях пишут, что Виргинских островов много – более шестидесяти. Если девяносто квадратных метров (плюс надувная кровать) считаются на Манхэттене квартирой, то кучка деревьев, растущая на валуне, наверное, должна восприниматься тропическим раем.
Море слегка волнуется, лодка идет все быстрее, и меня начинает тошнить. Я тру виски. Причина этого, возможно, созерцание загорелых фигур на носу лодки, одна из которых приходится мне дочерью. Это все мое воображение. Я делаю глотательные движения. Нет, это желудок. Как будто то, что в нем находится, не желает больше там оставаться.
– Ник, – слабо зову я, – вы не могли бы подойти? Я себя не очень хорошо чувствую.
Он убирает руку с плеча Эмили, та округляет глаза.
– Господи, мама. Не раздувай из мухи слона! – В ее голосе легкое раздражение.
– Мне действительно нехорошо. Боюсь, меня сейчас вырвет, – тихо говорю я, когда они оба подходят.
– Не вижу никакого повода. Мы с Ником ничего такого не делали! – Эмили все еще уверена, что я симулирую.
Но Ник, должно быть, заметил, что я слегка позеленела, потому что немедленно приносит лед и прикладывает его к основанию моей шеи.
– Найдите точку на горизонте и смотрите на нее, – советует он. – Иногда это помогает.
Я сосредотачиваюсь на желтом буйке поодаль. Неудачный выбор. Буек подскакивает на волнах, и мой взгляд дергается вверх-вниз. Мне становится еще хуже.
– Есть еще идеи? – спрашиваю я слабым голосом.
Адам подходит к нам, когда лодка начинает замедлять ход.
– Сейчас мы отсюда заберем аквалангистов, – сообщает он. – А тебе нужно немного поплавать. В воде морская болезнь пройдет.
– Он прав, – кивает Ник. Он (чего уж там!) не прочь спровадить меня с лодки.
Эмили протягивает мне защитные очки.
– Прыгай, мама.
Боже, как все изменилось. Кажется, не так давно Эмили пыталась предотвратить мое самоубийство.
Капитан привязывает лодку к причалу, и я соскальзываю с борта в прохладную воду. Почти сразу мне становится лучше. Я отплываю подальше, надеясь потрясти всех своим сильным кролем. Останавливаюсь, чтобы взглянуть назад, но новые пассажиры поглощены тем, что втаскивают на борт снаряжение, – судя по всему, это займет у них некоторое время. Поплавав еще немного, я устаю, начинаю мерзнуть и поворачиваю обратно. Все идет неплохо, пока я не подплываю к трапику. Пытаясь взобраться на бот, я цепляюсь ластами за ступеньку и лечу в воду. Услышав плеск, все собираются на корме.
– Сними ласты и давай их сюда, – говорит Адам, протягивая пуку.
Бултыхаясь в волнах, я пытаюсь дотянуться до ступней, но они слишком далеко. Прижав колени к подбородку, я наконец ухитряюсь стянуть один ласт, и он немедленно уплывает.
Ник ныряет. Но вовсе не затем, чтобы помочь мне вскарабкаться по трапу. Инструктор пускается вдогонку за снаряжением.
– Стоимость потерянных вещей вычитается из моей зарплаты, – объясняет он на обратном пути.
Интересно, чем грозит Нику потеря клиента? Возможно, это обойдется ему дешевле, чем потеря спасательного жилета.
Я хватаюсь за трап, снимаю второй ласт и передаю его Адаму. Он тянется ко мне – сильный, крепкий, широкоплечий. Но я теряю равновесие на скользкой ступеньке и опять лечу в воду с таким оглушительным плеском, что пассажиры соседней шлюпки принимаются аплодировать.
Я окончательно подавлена, не говоря уже о том, что мне холодно и я почти ничего не вижу, потому что волосы облепили лицо. Поиски лох-несского чудовища могли бы закончиться здесь и сейчас.
Адам буквально втаскивает меня в лодку, и я начинаю трястись, как мокрая собачонка. Вокруг меня участливые лица – капитан, Ник, Адам и Эмили. И двое новоприбывших – мужчина и женщина. Наверное, я проглотила слишком много соленой воды и теперь слегка не в себе, потому что женщина кажется мне очень похожей на Анджелину Джоли. А мужчина? Боже мой, это Кевин.
– С вами все в порядке? – спрашивает женщина. Теперь я абсолютно уверена, что это Анджелина. Татуировка в виде дракона может быть на руке у кого угодно, но кто еще носит футболку с логотипом «Юнисеф»?
– Спасибо. Кажется, да, – отвечаю я.
Она лезет в сумку, вытаскивает пушистое полотенце и набрасывает на меня.
– Принести вам воды? Соку? Чего вы хотите?
Я всегда хотела встретиться с Брэдом Питтом, но, наверное, просить об этом пока еще рано.
– Соку, – говорю я.
Разумеется, мисс Воплощенное Милосердие и мать многочисленного семейства снова лезет в сумку, вытаскивает пакет фруктового сока, берет трубочку и протыкает кружок из фольги в верхнем углу.
– Пожалуйста, – говорит она и заботливо улыбается. Настоящая мать всегда знает, что может понадобиться. Всего лишь несколько лет назад Анджелина была неуправляемой дикаркой, которая целовалась с собственным братом и носила на шее фиал с кровью. Что бы она предложила мне тогда?
Кевин поглаживает ей спину.
– Послушай, еще пара минут, и мы повторим все то, что делали до этого. Ты меня понимаешь?
– Понимаю. – Она выпячивает губы (губы Анджелины Джоли!) и целует его в щеку. – Мне нравится все, что ты делаешь.
Кевин не утруждает себя ответом; он высокомерно смотрит на меня и неторопливо отходит. Великолепно. В каком мире мы живем, если ты отказываешься поужинать с парнем, а он в отместку дефилирует у тебя перед носом с Анджелиной Джоли?
Лодка входит в нужный квадрат, и Анджелина натягивает черный гидрокостюм. Кевин обхватывает ее одной рукой и застегивает молнию на спине.
– Самой это трудно сделать, – объясняет он.
– Нет, не очень. На каждом гидрокостюме к застежке молнии привязана веревочка, специально на этот случай, – говорю я и демонстративно дотягиваюсь до шнурка.
Кевин полностью меня игнорирует, а это хуже любого гадкого комментария.
– Энджи, ты готова? Я хочу, чтобы под водой ты смотрелась чертовски сексуально, – говорит он.
– Ей это будет не трудно, – отзывается Адам, который смотрит на Анджелину разинув рот с той самой минуты, как она взошла на борт.
Я продолжаю накаляться, пока Анджелина и Кевин надевают остальное снаряжение. Анджелина и Кевин – разве это не замечательно? Может быть, мне стоит написать их имена в женском туалете, точно так же, как я сделала много лет назад: «Хэлли + Кевин»? Кевин вырезал ту же самую надпись на дереве и был временно исключен из школы за вандализм. Возможно, с тех пор его уже несколько раз забаллотировали при попытке вступить в «Сьерра клаб»[7]7
«Сьерра клаб» – американская организация по защите окружающей среды.
[Закрыть].
Даже в свои лучшие годы я не смогла бы соперничать с Анджелиной Джоли, а сегодня мы как будто принадлежим к разным мирам. Пока она, как королева моря, важно расхаживает по лодке, я сижу, съежившись, в углу, со слипшимися волосами, расцарапанными ногами, гусиной кожей и уязвленным самолюбием. На Анджелину уже надели акваланг, но она с неизменной грацией снова идет к своей, видимо бездонной, сумке. Я ожидаю, что сейчас она вытащит одного из своих младенцев, но вместо этого Анджелина достает маленький флакон и чем-то мажет свои полные, соблазнительные губы.
– Что это? – спрашивает Эмили, которая наблюдает за ней так же ревностно, как и Адам. – Это «Табаско»? От этого ваши губы кажутся больше?
– Нет, обыкновенная водоотталкивающая помада. – Анджелина гордо проводит пальцем по своим роскошным губам. – Они у меня такие от природы.
– Пожалуйста, скажите мне, в чем тут дело! – умоляет Эмили. – Мне до смерти хочется такие губы, как у вас. Наверняка должен быть какой-то секрет!
Судя по всему, секрет Анджелины в том, что ее губы проделали немало упражнений, но я, разумеется, молчу.
Инструктор Ник тоже крайне всем этим заинтересован, хотя, судя по всему, он больше смотрит на губы моей дочери. С одной стороны, я горжусь тем, что в его глазах Эмили затмила звезду. Но надеюсь, он понимает, что Эмили абсолютно невинна.
– Не знаю, что хорошего в том, чтобы иметь полные губы. Помнится, мы все хотели походить на Кристи Бринкли.
– А кто это? – спрашивает Эмили.
Кто такая Кристи Бринкли?!
– Мы думали, что это самая сногсшибательная женщина в мире, – говорю я. Времена изменились, и сегодня она не попадет на обложку «Спорт иллюстрэйтед». Забудьте ее безукоризненный, истинно американский стиль. Все, что вам нужно теперь, – это губы Анджелины Джоли, бедра Жизель Бундхен и грудь Дженнифер Лопес. – Вот вам урок, – говорю я (воплощенное благоразумие). – Переделывайте себя, чтобы походить на нынешних кумиров, а через два-три года вы выйдете из моды точно так же, как ковбойские сапоги.
– Я люблю ковбойские сапоги, – возражает Эмили.
– Я тоже, – отзывается Анджелина. – У меня их пять пар.
Я вздыхаю. Если уж ковбойская атрибутика снова стала модной, может быть, для тонких губ тоже не все потеряно? Все возвращается на круги своя. Впрочем, если я полагаю, что чувства Кевина ко мне вспыхнут с новой силой, описав положенный круг, то, судя по всему, это случится не скоро.
– В воду, красавица, – говорит Кевин. Я понимаю, что он обращается не ко мне. Он воркует с Анджелиной, поправляя ей маску, а потом помогает выбраться за борт. На шее у него дорогая камера для подводной видеосъемки, и это неудивительно. Если ты проводишь время, занимаясь подводным плаванием с Анджелиной Джоли, потом тебе захочется это доказать.
Мои дети стоят на другой стороне лодки, готовясь нырять, и Кевин задерживается на секунду, прежде чем присоединиться к Анджелине, чтобы побрызгать стеклышко маски антиконденсатом. Я хватаюсь за соломинку. Точнее, за его руку.
– Послушай, мне очень жаль, что я не смогла с тобой встретиться. Внезапно приехали дети. Я много раз пыталась тебе позвонить, но ты, наверное, самый востребованный парень на этом острове. Папка входящих неизменно переполнена.
Кевин даже не смотрит на меня.
– Ерунда. Нет проблем, – говорит он, но, судя по тону, проблемы есть. Я вспоминаю этот голос – именно так он отвечал мне в школе, когда я пыталась извиниться перед ним за сломанный палец. Я сломала ему палец, и он мне этого не простил. Теперь я отказалась идти с ним на свидание – и история повторяется.
Но сейчас-то мы взрослые!
– Я приехала на Виргин-Горда, потому что хотела увидеть тебя, – решаюсь я открыть карты. – А когда мы внезапно столкнулись, мне еще больше захотелось с тобой встретиться…
– Жаль, что этого не случилось, – отзывается он, начиная спускаться в воду. И добавляет: – Ладно, забудь. Я уже забыл.
– Трудно забыть тот поцелуй, – в лоб объявляю я.
Кевин ненадолго замирает и смотрит мне в глаза. И тут же скрывается под водой, чтобы плавать там с сексуальной, одетой в черное кинозвездой, у которой губы, как у форели.
Отлично. Я отказалась от всех шансов побыть с Кевином, но Эмили не ощущает никаких угрызений совести. Я, конечно, рада, что моя восемнадцатилетняя дочь мне доверяет, но радость тускнеет, когда из-за ее откровений я не сплю до трех часов и пытаюсь представить себе, чем там они занимаются с инструктором Ником.
– Он ведь замечательный, правда? – торжествующе спрашивает Эмили за ужином. Мы вернулись в домик, я – чтобы лечь спать, Эмили – чтобы надеть юбку покороче и отправиться на поиски приключений.
– Да, очень милый. Но, если ты встречаешься с Ником в клубе, возможно, Адам захочет к тебе присоединиться.
– Нет, я устал. Наверное, пойду спать, – отвечает братец Адам, явно не уловив моего намека. Или же, наоборот, уловив и решив принять сторону Эмили. Сын демонстративно разбирает кровать в гостиной и с зевком валится на подушки.
А теперь я снова смотрю на циферблат (прошло две минуты с тех пор, как я делала это в последний раз). Интересно, до которого часа могут быть открыты клубы на Виргин-Горда? Что, если Ник пригласил ее к себе, чтобы показать коллекцию морских ежей? Эмили на такое клюнет. Она всегда обожала морских гадов.
Наконец я засыпаю – и вижу Эмили лишь наутро.
– Развлеклась? – спрашиваю я, пытаясь казаться спокойной. Я брожу по ее комнате и нахожу пару шортиков и заколку для волос. Засовываю их в чемодан.
– Да-а… Ник, оказывается, приехал сюда на полгода, чтобы учить туристов подводному плаванию. Он бросил учебу в Университете Миннесоты и теперь говорит, что еще никогда не чувствовал себя лучше.
– И наверное, здорово загорел по сравнению с Миннесотой, – бормочу я.
– Он такой классный, – улыбается Эмили. – Просто супер. И острова классные.
Я умоляюще смотрю на нее.
– Эмили, ты – студентка колледжа. Неужели ты не знаешь других слов, кроме «классный»? Ты хочешь сказать, что тебя привлекает идея понежиться на жарком солнце в середине суровой северной зимы?
– Нет, мама. Я хочу сказать, что мне хорошо с Ником. – Эмили выпрыгивает из постели и обнимает меня. – Ты ведь такая умная. Неужели ты не можешь меня понять? Мальчики в колледже – это просто мальчики, а Ник – настоящий мужчина. Подумай, сколько нового я узнаю, если брошу Йель и пробуду здесь хотя бы один семестр.
– Представляю себе, – ехидно бурчу я.
– Я научусь жизни, мама! – назидательно отвечает мне дочь, уловив мой тон и мгновенно перейдя к обороне. Точнее – к наступлению. – Я действительно хочу остаться здесь! Ты всегда упускала свои шансы, но, может быть, мне не следует идти по твоим стопам! Чего ты добилась? Адвокат и верная жена…
Ошеломленная, я пристально смотрю на дочь. Неужели в ее глазах моя жизнь действительно столь безнадежна? Неужели она сводится к такому прискорбному результату?
– Послушай, мы говорим о тебе, а не обо мне! – Я пытаюсь быть рассудительной и подавляю в себе обиду. – Я уверена, что Ник славный. Классный. Все, что угодно. Но возможно, легкого влечения и одного вечера в клубе недостаточно, чтобы прожить здесь целых полгода?
– Кто бы говорил! – замечает Эмили с хитрой усмешкой. – Я слышала, что страсть помогает пройти через все.
– Ты забудешь о нем сразу же, как только вернешься в колледж, – уверяю я.
– Некоторых невозможно забыть! – Эмили многозначительно смотрит на меня.
Я прокашливаюсь. Не могу с ней спорить. Уверена, она не знает о моем секретном списке и о том, что я разыскиваю своих прежних воздыхателей, но она уже сделала для себя тот же самый вывод.
В дверях появляется Адам.
– Мама, когда мы выезжаем?
– Прямо сейчас, – отвечаю я. Эмили с этого острова надо отправить немедленно.
Я суечусь, перетаскивая вещи во взятый напрокат автомобиль. Сама я улетаю только завтра, но теперь мечтаю покинуть остров вместе с детьми. Мне больше нечего тут делать и, конечно, не с кем больше разговаривать. С меня довольно классных парней. Я засовываю в машину свой чемодан, надеясь, что мне удастся обменять билеты.
Аэропорт – это всего лишь открытое всем ветрам поле, окаймленное гравиевой дорожкой, которая, по-моему, изначально задумывалась как беговая. Полосатый колпак треплется на ветру. Я молюсь, чтобы здешние пилоты использовали более современные технологии предсказания погоды, но если у них и есть такие приборы, то это незаметно.
Я прошу посадить меня вместе с детьми, но служащий только смеется в ответ. Найти лишнее сиденье в четырехместном самолетике – это труднее, чем согреться кокосовым молоком.
– Нам очень жаль, что ты вынуждена остаться здесь одна, – говорит Адам, обнимая меня, перед тем как забраться в самолет, который лишь немногим больше тех, что мой сын собирал в десятилетнем возрасте из деталей конструктора.
– Не говори глупостей. Еще одна ночь – и я прилечу. Вы оба такие молодцы, что приехали. Это просто чудо, – отвечаю я, крепко прижимая их к себе.
– Если ты заскучаешь, можешь позвонить Нику, – советует Эмили. – Он такой…
– Я знаю. Он классный, – поспешно говорю я и обнимаю дочку еще раз.
Дети прощаются и лезут по трапу в самолет. Я продолжаю энергично махать еще долго после того, как они перестают на меня смотреть, – совсем как раньше, когда каждое утро они садились в школьный автобус. Я жду, пока самолет не скрывается из виду, и продолжаю упорно смотреть вверх. Мне больше нечего делать, разве что вернуться в мой опустевший домик.
Внезапно почувствовав себя очень одинокой, я меланхолично бреду к машине. Видок у меня, надо сказать… Я едва волочу ноги, голова опущена, ничто вокруг меня не интересует. До парковки остается всего несколько шагов, как вдруг я слышу шум. Кто-то подходит сзади и хватает меня за руку. Я испуганно вскрикиваю, оборачиваюсь – и вскрикиваю снова.
Кевин! В своих излюбленных шортах, футболке и мягкой фетровой шляпе.
– Если ты сядешь на этот самолет, то наверняка пожалеешь об этом. Может быть, не сегодня и не завтра, но скоро – и на всю оставшуюся жизнь, – говорит он, цитируя «Касабланку».
– Неужели? – запинаясь, лепечу я. Что он тут делает? Неужели это тот же самый человек, который вчера не обращал на меня никакого внимания? – Здесь одна неточность. Помнится, Хамфри в этом фильме сказал: «Если ты не сядешь на этот самолет, то наверняка пожалеешь об этом». Он пытался убедить Ингрид Бергман уехать.
– Это лишь один из вариантов интерпретации, – отвечает Кевин.
– А каков твой вариант?
– Втайне он хотел, чтобы она осталась. Но его слишком укачало в лодке, чтобы он мог сказать об этом прямо.
– Я не помню никаких лодок в «Касабланке».
– Отлично. Может быть, вчерашнюю сцену в лодке ты тоже забыла?
– Вряд ли, – говорю я. – Но ты вел себя так, будто меня нет. И потом, ты был поглощен Анджелиной Джоли.
– Ты так думаешь? В Голливуде это называют пробы, – отзывается Кевин. – Мне позвонили и предложили поработать фотографом на подводных съемках в ее будущем фильме. Но сотрудничать с Анджелиной хотят все. Вчера мы отправились вместе поплавать, чтобы сделать несколько снимков и посмотреть, сочтет ли она меня подходящим.
– И как?
– Подхожу. Хорошая работа. Если ты имеешь в виду это.
– Я ничего не имею в виду. Какое мне дело?
– Я бы хотел, чтобы это было твоим делом, – искренне говорит Кевин. – Я провел эти выходные в полной уверенности, что ты меня отшила и больше не хочешь видеть. То, что ты сказала вчера, значило очень много. А сегодня утром я понял, что очень хочу встретиться с тобой, прежде чем ты уедешь.
Не знаю, что сказать.
– Хорошо, что ты здесь, – смягчаюсь я и добавляю: – Я так и не поняла, что там было у вас с Анджелиной. Но я рада, что ты получил работу.
– Очевидно, ее подкупил мой магнетизм. Интересно, не подействует ли он и на тебя?
– Ты ведь этого не говорил, да? – хихикаю я. Шутка слегка банальная, но я вынуждена признать, что и впрямь ощущаю влияние его силового поля. – Так что давай воздействуй!
– Самое лучшее свойство магнита – то, что он притягивает. – Кевин обнимает меня, запрокидывает, крепко прижимает к себе и целует. Когда я обретаю равновесие и начинаю дышать ровнее, щеки мои горят. Но это только начало. Мы стоим на взлетном поле и целуемся, пока мимо не проезжает пикап и не обдает нас облаком пыли…
– Эй, Кевин, потерпи до дома! – хохочет парень, высовываясь из кабины.
– Отвали, Дэйв. Ты просто ревнуешь, – отмахивается от него Кевин.
Дэйв дважды сигналит и катит дальше.
Кевин поворачивается ко мне.
– А старина Дэйв подал неплохую идею. Поехали ко мне. Посмотрим «Касабланку».
Я натягиваю ему шляпу на глаза.
– Вот это предложение. Не нужно столько энергии, чтобы удержать меня здесь. Мой рейс еще завтра!
– Отлично, в таком случае я похищаю тебя на двадцать четыре часа!
В уговорах я не нуждаюсь. Я забираюсь в старый автомобиль с откидным верхом, и мы катим по полдневной жаре через весь остров, рассказывая друг другу свои истории. Кевин приехал на Виргин-Горда много лет назад, думая заниматься подводным плаванием исключительно в свое удовольствие. В конце концов он сообразил, что может извлекать выгоду из своего хобби. Когда местные производители рома вознамерились произвести в рекламных целях подводную съемку, Кевин поступил к ним на работу, доказав, что может одновременно дышать и щелкать аппаратом. Так родилась звезда – или по крайней мере появился заработок.
– С тех пор мне несколько раз доводилось сотрудничать с голливудской командой, но не то чтобы это было сплошное удовольствие. После «Водного мира» продюсеров уже не уговоришь заснять вращение воды в унитазе. И потому я перешел в сферу услуг.
– И кого ты обслуживаешь?
– Туристов. Людям нравится видео, на котором запечатлены они сами под водой. А главное, последний писк моды – свадьбы. Это и в самом деле укрепило мой бизнес. Ты удивишься, но столько людей приезжает на острова, чтобы обвенчаться под водой!
– Я бы удивилась, – отвечаю я, задумавшись над тем, предусмотрен ли отстегиваемый шлейф для белого кружевного гидрокостюма от Веры Вонг. И как сделать купальники для подружек невесты с талией в стиле ампир? А потом я ступаю на довольно-таки опасную тропу и спрашиваю: – А сам ты никогда не был женат? Ни разу?
Кевин резко сворачивает, чтобы не задавить выбежавшего на дорогу кролика. Или – чтобы избежать ответа.
– Я ждал, когда ты вернешься, – говорит он, снова обретая контроль над машиной и над собой.
– Чепуха.
– Ты права. – Кевин смеется. – Дело в том, что я так и не встретил правильной женщины.
Он переводит взгляд с дороги на меня, чтобы проверить, проглотила ли я наживку. Я с сомнением качаю головой; Кевин ухмыляется:
– А что, если мне нравится быть самому себе хозяином?
– Это ближе к истине, – отвечаю я. – Теперь, наверное, ты начнешь объяснять, как тебе тяжело. И жаловаться, что ты страдаешь от синдрома Питера Пэна.
– Неплохо, – говорит Кевин, явно впечатленный. – У тебя то же самое?
– Почти. В последнее время у меня нет настроения стоять на страже брака. – Я откидываю волосы, и они начинают трепаться на ветру. Летом в Нью-Йорке я даже помыслить не могла о том, чтобы открыть окно в машине. Как и все остальные, я путешествую в герметичной упаковке и постоянно слежу за температурой в салоне. Но сейчас я в восторге от Кевиновой открытой «двушки». У меня отпуск, и все дозволено.
– Брак не кажется мне чем-то таким уж страшным. Наверное, человек всегда хочет того, чего у него нет.
– У тебя, должно быть, есть все, – отвечаю я. – Готова поспорить, ты пробыл здесь достаточно долго для того, чтобы на островах, названных в честь Пресвятой Девы, не осталось ни одной девственницы.
– Но ведь здесь еще и постоянный наплыв туристов.
– Я слышала, торговая палата занесла тебя в свои списки как национальный ресурс.
Лицо у Кевина идет морщинками, как будто он собирается громко расхохотаться.
– У тебя обо мне превратное представление. У меня были кое-какие истории, но, несмотря на то что обо мне думает моя мать, я вовсе не общекарибский плейбой. Сейчас я вполне счастлив, вкушая тишину и спокойствие у себя дома.
Через пару минут мы подъезжаем к деревянному домику, приткнувшемуся между скал высоко над водой. Здесь действительно очень мирно, но рев волн и крики чаек вовсе не наводят на мысли о тишине.
Когда Кевин показывает мне свое жилище, меня поражает то, что все комнаты выходят окнами на океан. Надо будет утереть нос Эрику. Может быть, Кевин не живет в Тайм-Уорнер, но зато в его гнездышке среди скал обзор на все триста шестьдесят градусов.
От дома мы спускаемся к воде. Темно-синяя водная гладь – переливающаяся мозаика из бирюзовых и лазурных волн – тянется, как мне кажется, без конца и края.
– Хочешь поплавать? – спрашивает Кевин.
– Мне не в чем.
Кевин обводит рукой пустынный пейзаж.
– Можешь убедиться, здесь никого нет. – Он стягивает футболку и обнимает меня. Мы целуемся, и я чувствую, как волны омывают мои лодыжки. Кевин нежно тянет меня за футболку. – В школе я по тебе с ума сходил, но ты была такая хорошая девочка, что ни разу не показала мне свою грудь.
– Именно об этом ты думал последние двадцать лет?
– Нет, – честно признается он. – Но последние двадцать четыре часа – точно.
Смеясь, я с разбегу бросаюсь в воду и отважно ныряю в волну. Кевин догоняет меня и плывет рядом.
– Мне хорошенько попросить? – спрашивает он.
– Попробуй, – полушутливо отвечаю я. Честно говоря, никто, кроме Билла, не видел мою грудь – возможно, за всю жизнь. Если не считать Денизы в салоне загара и Бидди – продавщицы в отделе женского белья. Бидди – настоящий эксперт; она уверяет меня, что моя грудь все еще красива. И все-таки я делаю пируэт и направляю каскад воды Кевину в любопытную физиономию.
– Как смело, – отплевывается он, пускаясь вдогонку.
– Я позволю тебе поймать меня, – фыркаю я, замедляя темп.
– Я бы и так тебя поймал. – Он настигает и целует меня, пока мы балансируем в воде. – Ты умеешь плавать, но не прятаться.
Какого черта. Мокрая футболка ничего не скрывает! И если мне понравилось ощущение свободы, которое я испытала, сидя в машине Кевина, то свобода, нахлынувшая на меня в безграничном океане, придает мне еще больше смелости. В конце концов, пляж безлюден. Я отплываю от Кевина и ныряю, потом снова появляюсь на поверхности, держа в руках футболку и лифчик, демонстративно швыряю их подальше в накатывающуюся волну и улыбаюсь.
– Какая прелесть. Стоило того, чтобы подождать, – восхищенно говорит Кевин и нежно касается моей груди.
Но я отшатываюсь назад. Что я делаю? Я вовсе не любительница щеголять с голой грудью.
– Моя футболка! Любимая! – ору я в ужасе, что ее сейчас унесет в открытое море. И еще более меня страшит то, что спустя столько лет мы с Кевином «запали друг на друга».
Я изо всех сил работаю руками, пытаясь настичь свою уплывающую красную одежку, а она покачивается на волнах, как сигнал предупреждения, как будто говорит: «Остановись! Прекрати делать то, что ты делаешь, как бы это ни называлось!»
– Я остановилась, – отвечаю я – по крайней мере мысленно. – Мне жаль, что я тебя бросила. Пожалуйста, иди сюда.
– Я здесь, – отзывается Кевин. Он безо всяких усилий плывет на спине рядом со мной. Неужели я на самом деле перемещаюсь в воде так медленно? А что еще хуже – неужели я вслух разговаривала со своей футболкой?
