Текст книги "Мужчины, за которых я не вышла замуж"

Автор книги: Дженис Каплан

Соавторы: Линн Шнернбергер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)

Честно говоря, мне было отчасти даже приятно, что Барри не делал мне никаких таких предложений. Мы часто обнимались, это было так мило, особенно после неистовства плоти с Эриком, – и ничего большего, в общем, не хотелось.

– А у тебя была брачная ночь? – осторожно спрашивает Барри.

– Да, и неплохая, – весело отвечаю я. – Завтрак в ресторане «Невис» был просто потрясающим.

Насколько я помню, во время медового месяца Билл в первый и в последний раз раскошелился и заказал еду в номер.

– У тебя хороший муж? – спрашивает Барри.

Не знаю. Мне ясно, что одна из причин моего присутствия здесь – то, что именно это я и пытаюсь выяснить. Я полагала, что сделала ошибку, выйдя замуж на Билла. Но, глядя на Барри и на лысого, который покусывает его за ухо, я понимаю, что у нас бы с ним ничего не вышло. Не думаю, что я предназначена для соевого молока и молчания. Не говоря уже о других очевидных неудобствах.

– Я долгое время полагала, что мой муж – вполне достойный человек, – искренне отвечаю я. – К сожалению, он от меня ушел.

– Люди меняются, – напевно говорит Махариши. – Все, что случается в настоящем, – это временные изменения. Не позволяй нынешним неприятностям заслонять от тебя минувшие радости.

Переезд Билла на Девяносто третью улицу – это, на мой взгляд, преступление, а не неприятность, но я понимаю, что хочет сказать Барри. Если что-нибудь заканчивается, это не значит, что игра не стоила свеч. Моему браку пришел конец, но долгое время он приносил мне счастье. Я не жалею о двадцати годах семейной жизни и о том, что у меня двое замечательных детей.

К сожалению, лысый указывает на часы – видимо, обет молчания вот-вот вступит в свои права. Свет иного мира вновь озаряет лицо Барри. Я все еще в доме, но могу поклясться: Махариши вознесся на вершину горы.

– Увидимся на сатсанге? – мягко спрашивает он, провожая меня до двери.

– Нет, я должна ехать. Но спасибо. Кажется, я нашла то, что искала.

Я кладу руку ему на плечо и легонько целую его в щеку. И, черт возьми, лысого тоже.

Глава 7

Конечно, не предполагается, что адвокат должен принимать дела своего клиента близко к сердцу, но поведение Чарльза Тайлера пробуждает во мне желание предложить ему успокоительное. В течение последних пятнадцати минут он корчился в кресле, кусал нижнюю губу и нервно шаркал ногами, постукивая по задней стенке стола. Если он испортит полировку, я включу в счет стоимость отделки. Чем дольше мы беседуем, тем беспокойнее он становится. А поскольку у меня нет права на выдачу лекарств, я лезу в ящик за другим спасительным средством.

– Возьмите леденец, – предлагаю я, протягивая ему полупустую коробку. Я привыкла носить с собой конфеты с тех пор, когда дети были маленькими, и сама изрядно подсела на сладкое. Держу пари, леденцы вызывают привыкание не хуже сигарет. Возможно, следует возбудить дело против их производителя.

– Спасибо, – отвечает мистер Тайлер, тянется за конфетой, но передумывает и снова откидывается на спинку кресла. – Хотя нет. – Короткая пауза. Он опять наклоняется вперед и берет полную горсть. – Впрочем… благодарю.

Вместо того чтобы сунуть конфеты в рот и, стало быть, оставить в покое нижнюю губу, он кладет их перед собой на стол и начинает сортировать по цветам. Ему досталось много зеленых. Я подавляю в себе желание выхватить из этой кучки одинокий красный.

– Итак, мистер Тайлер, – говорю я, пытаясь вести себя, как и подобает юристу, – мы не слишком-то продвинулись. Давайте вернемся к самому началу. Вы рассказали Артуру, что истица, Бет Льюис, несправедливо обвиняет вас в том, будто вы продвигаете по службе Мелину Маркс, – я указываю на обнаженную красотку на фотографиях, – из-за своих личных пристрастий. Вы сказали моему шефу, что невиновны.

– Я невиновен.

Я вздыхаю. Как говорят в таких случаях адвокаты, если бы мне давали двадцать пять центов каждый раз, когда мой клиент заявлял о собственной невиновности, я бы давно накопила на новую машину. И научилась бы вручную переключать коробку передач.

– Но эти снимки дают понять, что вы и в самом деле не равнодушны к Мелине Маркс, – говорю я, значительно смягчая формулировку. На самом деле снимки дают понять, что у мистера Тайлера и Мелины есть неплохие шансы сделать карьеру в «Плейбое» – и в этом имеются свои плюсы: если защита провалится, у него нет никакого будущего в «Аладдин филмз».

– Мои отношения с мисс Маркс никоим образом не связаны с этим делом.

Я недоверчиво смотрю на него.

– Ваши отношения с мисс Маркс связаны с ним самым непосредственным образом. – Я указываю взглядом на снимки. – И мне приходится сделать вывод, что вы действительно питаете к ней нечто большее, чем профессиональный интерес.

Он искоса смотрит на глянцевые улики.

– Возможно.

– Но вы скрыли эту важную информацию от Артура.

– Он и не спрашивал. Он спросил, виновен ли я. Я невиновен.

В этом весь Артур. Слишком деликатный, для того чтобы использовать слово «секс», разбирая дело о сексуальных домогательствах. Но я – не он.

– С вашего позволения, я буду называть вещи своими именами. Истица обвинила вас в том, что вы занимаетесь сексом с этой женщиной. И вы действительно занимаетесь сексом с этой женщиной. – Я с надеждой смотрю на него. – Если только для этих фотографий нет какого-нибудь другого объяснения.

В поисках ответа он нервно давит большим пальцем одинокий красный леденец о крышку моего чистенького стола. Включение отделки в счет кажется мне все более вероятным.

– Мне жаль, что вам пришлось копаться в моей личной жизни, – говорит наконец мистер Тайлер.

Совершенно разочарованная, я швыряю скрепку через всю комнату.

– Мистер Тайлер! Все, о чем пишет в своем заявлении Бет Льюис, оказывается правдой.

– Не совсем. Мисс Маркс получила повышение на абсолютно законных основаниях. Я передал Артуру все протоколы. Он мог убедиться, что она успешно работала с нашими крупнейшими заказчиками. Например, с Рис Уизерспун. В то время как Бет никогда не могла подняться выше уровня Тильды Суинтон.

– Кого? – переспрашиваю я.

– Не важно. Если бы Льюис была лучше, то… Как бы то ни было, Мелина – великолепный работник.

– Великолепный работник, который спит со своим шефом. Как, по-вашему, это называется?

Я-то знаю, как это называется.

Мистер Тайлер встает.

– Вы меня буквально топите.

Он в отчаянии смотрит на меня, и я смягчаюсь.

– Вы можете сказать что-нибудь еще в свою защиту? – спрашиваю я. – Хоть что-нибудь?

Он колеблется и наклоняется за скрепкой. Сердито крутит ее, разламывает пополам и втыкает огрызки в конфету.

– Мне и в самом деле больше нечего добавить.

У меня возникает подозрение, что если бы он только захотел, то смог бы легко решить эту проблему. Но мистер Тайлер нервно хватает портфель и покидает мой кабинет, даже не обернувшись на прощание.

* * *

Еще две встречи с клиентами – и я начинаю разбирать электронную почту, более пятидесяти новых сообщений. Может ли свергнутый нигерийский принц надеяться на возвращение себе законных прав при условии, что он переведет десять миллионов долларов на мой счет (если, конечно, я соизволю выслать ему реквизиты)? Устроит ли меня бесплатный уик-энд на новом курорте в Пенсильвании, если я соглашусь высидеть два часа на презентации? Как приятно, что я известный адвокат, иначе не видать бы мне столь высококлассного спама. Я едва успеваю открыть письмо, которое действительно достойно внимания, когда звонит Беллини.

– Я тут, за углом. Давай встретимся в «Старбаксе», – говорит она.

– А я думала, что у тебя свидание за ленчем, – отвечаю я. – С каким-то новым парнем.

Беллини недавно зарегистрировалась в агентстве знакомств, надеясь впредь встречаться с мужчинами за ленчем не реже двух раз в неделю. Но пока что ни к чему серьезному это не привело. Она побывала уже на трех свиданиях, и восторженного отзыва удостоились только рестораны.

– Мне не понравился тип, с которым я познакомилась, – сообщает подруга. – Я ушла прежде, чем мы приступили к еде.

Ничего себе. Вообразить не могу, каким чудовищем должен был оказаться этот человек, если Беллини (чья любимая фраза – «ну, в нем есть некий потенциал») не смогла провести рядом с ним даже отрезок времени, который требуется, чтобы проглотить салат с тунцом.

Через пять минут мы встречаемся в закусочной и садимся за маленький круглый столик. Перед Беллини – пропитанная маслом картонная коробка из пиццерии напротив. Моя подруга занята тем, что выщипывает из пиццы грибы и отправляет их в рот.

– А я и не знала, что здесь продают пиццу, – говорю я.

– Не продают. Просто никто ничего здесь не покупает. Семь долларов за крошечную порцию салата!

Я смотрю по сторонам и вижу, что действительно все посетители едят то, что принесли с собой из других закусочных. Дела, должно быть, у этой забегаловки идут ни шатко ни валко, если учесть, что прямо через дорогу корейский ресторанчик. Но волноваться за годовой доход «Старбаксу» тем не менее не приходится, потому что я вижу длинную очередь людей в деловых костюмах, которые ждут свой четырехдолларовый кофе. А судя по количеству посетителей, которые, пристроившись за столиками, извлекают ноутбуки, можно сделать вывод, что «Старбакс» специально сдает места бизнесменам.

– Так что случилось на свидании? Тот тип оказался горбатым? Косоглазым? Хромым? – допытываюсь я. – Предпочитает пиво?

– Да нет, спина и глаза у него в порядке, насчет ног не знаю. – Беллини смотрит на меня. – И, если хочешь знать, спиртное он вообще не заказывал. Он попросил сельтерской воды. Никакого лайма.

– И что?

– Ничего. В том-то все и дело. Скучный он!

Теперь до меня дошло. Наверное, он из тех, кто носит строгие костюмы, зарабатывает неплохие деньги и любит свою мать. Явно не пара для Беллини.

– Понять не могу, то ли у тебя слишком высокая, то ли слишком низкая планка, – говорю я.

Беллини смеется.

– Наверное, и то и другое. Не люблю середины. – Она вытирает пальцы о салфетку. – А как у тебя дела? Как прошел выходной?

– Мирно, – отзываюсь я.

Я кратко рассказываю ей о посещении «Приюта Божественного Духа» и кое-какие подробности встречи с Равом Джоном Йомой Махариши. Мысленно я начинаю называть его именно так, потому что Барри уже давным-давно нет.

– Значит, после встречи с тобой парень стал голубым, – констатирует Беллини. – Славно.

– Не думаю, что дело в этом, – возражаю я.

– Лучше гордись. Нет ничего уникального в том, чтобы быть обманутой гомиком. Куда труднее добиться, чтобы в твоем лице он отверг весь женский пол.

– Я талантлива. Этот мужчина встречался со мной четыре недели – и его жизнь изменилась навсегда, – говорю я и беру у нее кусочек пиццы. – Хотя мне было приятно повидать Барри. Мне всегда нравилась его открытость и готовность изучать мир. Я почувствовала что-то вроде предвкушения, совсем как двадцать лет назад. Барри – человек, который постоянно дает тебе новый опыт. В молодости – Гауди и Боттичелли, теперь – обет молчания и сатсанг. Но наверное, в глубине души я всегда знала, что он не тот мужчина, за которого стоит выходить замуж.

– А я уверовала, что нужно полагаться на свою интуицию, когда дело касается мужчин, – объявляет Беллини.

– Лучше уверуй, что нужно полагаться на мою интуицию, – говорю я, вспомнив тот вечер, когда мне буквально силой пришлось оттянуть ее от уголовника.

Честно говоря, в отношении Барри моя интуиция постоянно давала мне сигналы. Я не предполагала, что он станет гуру, но, учитывая его блуждающий, возвышенный дух, я знала, что из него не получится добропорядочного отца семейства – такого, которого можно растолкать среди ночи и спросить, что это за красные пятна у ребенка на тельце – новый фломастер или корь? В конце концов, мне нужен был муж, который понимал бы, что лучшее приключение – это семья.

Беллини берет виноград и очищает каждую ягодку.

– Значит, в списке твоих бывших парней теперь один миллиардер и один гуру? Наверное, я здесь не единственная, кто любит экстрим. Кто следующий?

Я думаю об оставшихся двух, чьи имена записаны на салфетке. Одному из них я позвонить не могу. И не смогу никогда, не важно почему. Но есть другой, и я улыбаюсь, вспоминая о нем. Кевин. Первый мальчик, с которым я поцеловалась.

– Есть еще кое-кто, – туманно отвечаю я. – Парень, которого я не видела со школы. Но я была здорово в него влюблена.

К нам подходит бармен с лакомствами на подносе.

– Не хотите ли попробовать новый зеленый чай с дикой малиной? – спрашивает он, протягивая крошечный пластиковый стаканчик. – Или лимонно-имбирный кекс пониженной калорийности?

Люблю «Старбакс». Ты сидишь, а тебе предлагают еду бесплатно. Мне не хочется есть, но я беру у него булочку.

Беллини тянется за стаканчиком, посасывает чай через соломинку и игриво подмигивает бармену, который, судя по бейджику, оказывается «помощником менеджера».

– Как вкусно, – говорит она. – Вы сами его приготовили?

Тот улыбается:

– Своими собственными руками.

– У вас красивые руки, – лепечет Беллини, и ресницы у нее трепещут.

Парень кладет поднос и придвигает стул.

– Не возражаете, если я присяду?

Я поднимаюсь. Моей подругой можно только восхищаться. Пусть свидание у нее и сорвалось, но от мысли о встрече с мужчиной она не отказалась. И я не удивлюсь, если она познакомится с кем-нибудь за кексом.

Поскольку в этом году случилось так, что день рождения Адама приходится на субботу, я могу провести с ним целый день. Ну или по крайней мере пробыть в Дартмуте до пяти часов. Вечером сын собирается куда-то пойти и отмалчивается, когда я принимаюсь расспрашивать, но я уверена: у него свидание с той самой девушкой, о которой он мне уже рассказывал.

Я приехала рано и теперь, когда мы идем по территории колледжа Дартмут, пытаюсь понять, кто же из этих хорошеньких бойких девушек, которые кричат моему мальчику: «Привет, Адам!», и есть его нынешняя пассия – Мэнди. В Нью-Хэмпшире довольно прохладно, я поплотнее закутываюсь в свой огромный шерстяной свитер, но студентки вокруг ходят в блузках без рукавов и коротеньких топах. Судя по всему, чтобы попасть в этот колледж, требуются не только отличные отметки, но и горячая кровь.

День прошел прекрасно. Мы болтались по общежитию, обедали, открывали подарки. Адаму очень понравилась цифровая камера, и он рассмеялся, когда увидел швейцарские часы, Полагаю, он сунет их в комод – туда, где лежат многочисленные «Сейко» и «Ролексы», полученные им от меня в предыдущие годы. Однажды я смирюсь с тем, что теперь время узнают по мобильнику. Ничто не стоит на месте.

Адам охотно ведет меня в кабинет физики и показывает лабораторию, где он работает над проектом вместе с неким уважаемым профессором. Он говорит, что занимается изучением нейтрино.

– Это покупают в супермаркете? – спрашиваю я.

– Ты шутишь, мама? – Адам вопросительно поднимает бровь.

– Конечно, милый.

Дело в том, что я, наверное, могу столкнуться с нейтрино нос к носу и не понять, что это именно оно.

Адам слегка улыбается и начинает подробно объяснять мне, что нейтрино – это такие загадочные частицы, которые могут так же легко проникать сквозь металл, как мы проходим сквозь воздух. Да, это и в самом деле не то, что я думала.

– Я очень тобой горжусь, – говорю я, когда мы снова выходим на улицу. Я и вправду им горжусь. Так приятно, когда дети малы и знают лишь то, чему научились от вас. Но куда приятнее, когда они вырастают и сами принимаются вас учить.

Адам обнимает меня за плечи. Я рада, что мой взрослый сын не стесняется, когда его видят с матерью. Мы проходим через поросший травой двор, где студенты наслаждаются солнцем. Повсюду расстелены покрывала, молодежь читает или пишет лежа. Затем я замечаю юную парочку: он и она сидят рядышком и смотрят друг другу в глаза. Юноша слегка касается рукой плеча девушки, легонько целует ее, и та буквально тает. На секунду я представляю себе ее восторг и вздыхаю – должно быть, слишком громко.

– Что-то не так, мама? – спрашивает Адам.

– Нет, – отвечаю я, стараясь говорить бодро. – Просто вся эта детская любовь…

Адам поддает ногой камень, и тот пролетает совсем близко от целующейся парочки.

– Всю эту детскую любовь явно слишком сильно превознесли, – ворчит он.

– У тебя проблемы с Мэнди? – спрашиваю я, вступая в святая святых.

– Никаких проблем. Я порвал с ней два дня назад.

– Как? Что случилось?

– Ничего.

– Ничего? Ты порвал с девушкой без всякого повода? – спрашиваю я, стараясь, чтобы голос мой не дрожал.

– Да, – отвечает Адам. – Давай о чем-нибудь другом.

– Нет, – раздраженно говорю я. – Это важно.

– Что тут важного? Она была моей девушкой, а теперь перестала ею быть. Точка.

– Адам! Как ты можешь быть таким легкомысленным? Я уверена, ты страшно обидел ее. Я не так тебя воспитывала. – Я делаю глубокий вдох и напыщенно продолжаю: – Наверняка Мэнди заслуживает лучшего обращения.

Я никогда не видела эту девушку, но уже встала на ее сторону. Женщины всегда поймут друг друга. Или, быть может, я стала излишне чувствительной оттого, что меня саму недавно отвергли?

– Мама, успокойся. Тебе не кажется, что ты перегибаешь палку?

– Я вовсе не перегибаю палку, – сердито говорю я.

– Господи, ты совсем как Мэнди, – говорит он.

Минуту мы идем молча. Мне очень хочется сказать сыну, что не нужно подражать Биллу по части взаимоотношений. Но потом я решаю сохранять самообладание.

– Мне ужасна сама мысль о том, что ты можешь обмануть чувства другого человека, – говорю я. Моя излюбленная фраза. Три маминых правила относительно свиданий. Первое: эмоции имеют большое значение. Второе: всегда считайся с чувствами партнера. И третье: когда наступает время для физического контакта, убедись, что она хочет этого не меньше тебя. У нас были небольшие трудности с последним пунктом, когда Адаму исполнилось пять лет: он постоянно ссорился с девочкой по имени Лиззи, потому что она не хотела с ним обниматься. Может быть, я слишком рано начала рассказывать ему о птичках и пчелках. С другой стороны, мой сын, возможно, единственный одаренный физик, который ходит на свидания.

– Почему ты так уверена, что это я ее обманул? – не очень-то любезно спрашивает он.

– Потому что мужчины обычно проявляют меньше щепетильности в таких вещах, – отвечаю я. На лице сына досада.

– Ладно, если уж ты хочешь знать! Мы были на вечеринке, и я застукал Мэнди, она целовалась в ванной с другим парнем. Что теперь скажешь? Я должен позволить себя обманывать?

Я сжимаю его руку. Как я была не права!

– Прости, милый. Я не должна была делать скоропалительных выводов. Прости меня. Я должна была знать, что мой сын никогда не поступит дурно.

Он слабо улыбается:

– Конечно, нет. Меня хорошо воспитали. Когда мне было четырнадцать, ты заставила меня прочесть «Загадку женщины».

– Помнится, ты в ней прятал «Спорт иллюстрэйтед». – Я обнимаю его. – Разрыв – это всегда тяжело, милый, по чьей бы вине он ни произошел. Поверь мне. Уж я-то знаю. Если ты хочешь об этом поговорить, я пробуду с тобой сколько пожелаешь…

– Спасибо, мама. Все нормально. – Адам достает из кармана мобильник. – Тебе ведь скоро уходить, – добавляет он с легким оттенком беспокойства, узнав, который час.

Почему мой сын так хочет, чтобы я ушла? Если он не собирается на свидание с Мэнди, то куда он намерен отправиться вечером? Ведь это его день рождения. Адам всегда стремился провести его в семье.

В семье. Мне следовало бы об этом подумать. И вдруг я понимаю, почему Адама так беспокоит мое присутствие. Мама приехала, чтобы пообедать с ним, а папа прибудет к ужину. Таким образом, оба родителя навестят его и при этом не пересекутся.

Увы, осознание этого приходит ко мне слишком поздно. Мы буквально сталкиваемся. Примерно в сотне метров от себя я вижу Билла. Он тоже нас заметил и теперь бодро рысит через лужайку.

– С днем рожденья тебя! С днем рожденья тебя! – распевает он.

– Черт, – шепчет Адам.

Бедняжка, все идет вкривь и вкось. Мэнди обманула его. С родителями вышла накладка. И вдобавок отец, как обычно, страшно фальшивит. Дело усугубляют приятели – они играют в баскетбол неподалеку, но прекратили свое занятие и присоединились к поздравлениям.

– Эй, Адам, что ж ты молчал? – кричит один, похожий на полузащитника, довольно бесцеремонно.

– Это твои старики? – вопрошает другой, поддавая рукой мяч.

– Да, – неохотно отзывается Адам.

– Классно, старик! – Баскетболист вскидывает руки, как бы ставя блок в знак того, что разговору конец. – Круто! С днем рождения! Выпьем потом за это дело?

Этот тип уходит прежде, чем мой дорогой Адам успевает сказать, что ему исполнилось двадцать и он еще не смеет даже помыслить о том, чтобы распивать спиртное. Я, будучи его матерью, уверена, что он даже яблочного сидра не пробовал.

Тем временем Билл не упускает возможности одной рукой обнять Адама, другой меня.

– Потрясающе. Я и не думал, что мы встретимся все вместе.

– Я тоже не думал, – отвечает Адам.

– Приятно снова увидеть тебя, Хэлли, – жизнерадостно говорит Билл. Слишком жизнерадостно. Быть может, следует намекнуть ему, что не стоит так стараться. Все равно билетов на матч у меня с собой нет.

– Итак, – замечает Адам, – если уж все мы здесь, то что будем делать?

Я бы предпочла удавить Билла.

– Думаю, что поеду домой, – говорю я. – Не хочу попасть в пробку.

– В Нью-Хэмпшире не бывает пробок. Охотничий сезон еще не наступил, – отзывается Билл, который, кажется, не видит ничего двусмысленного в том, что все мы здесь.

Я чувствую себя до крайности неловко. Но возможно, уйти – это не лучший выход. Кроме того, есть шанс показать Адаму, что его родители, в конце концов, разумные люди.

Мои мужчины выжидающе смотрят на меня.

– Хэлли, идем гулять с нами, – говорит Билл. – Как в старые добрые времена. Когда мы в последний раз праздновали день рождения Адама все вместе?

– Ровно год назад, – резко отвечаю я.

Билл преувеличенно громко смеется и тычет Адама в бок.

– Что скажешь, а? У твоей матери есть чувство юмора.

– Она супер, – отзывается Адам и снова поддает ногой камушек. – Хотелось бы мне, чтоб и ты об этом помнил.

– Я помню, – говорит Билл. Он оборачивается ко мне и щиплет меня повыше локтя. – Ты по-прежнему великолепна, Хэлли.

Я возвращаю ему щипок – сильнее, чем нужно бы. И еще один щипок получает Билл.

– Это нормально, мама, – сообщает Адам. Он посещает лекции по психологии. – Нужно выпустить агрессию.

– Никакой агрессии, – возражаю я и снова щипаю Билла, просто чтобы подчеркнуть свои слова. Нужно будет поработать над хуком слева. – Почему вообще я должна питать ненависть к этому лживому, неверному, непорядочному, подлому, низкому, испорченному, омерзительному… – Ничего не могу с собой поделать; эпитеты из меня так и сыплются. – …ужасному, мерзкому человеку?

Адам прокашливается.

– Он мой отец.

На секунду я закрываю глаза, чтобы прийти в себя. Билл приехал сюда, чтобы поздравить Адама с днем рождения. Я приехала с той же целью. Зрелище переругивающихся родителей – это именно то, чего Адам пытался избежать. Я не собираюсь огорчать его до такой степени.

– Он твой отец, – спокойно говорю я. – Он замечательный отец. Прости, Адам.

Я второй раз за день прошу прощения у своего сына.

Адам кивает.

– Ничего.

– А что, если мы все пойдем есть мороженое? – предлагаю я. Думаю, я смогу быть любезной, пока мы будем поглощать лакомство.

– Отлично, – отвечает Адам и слегка приободряется.

– Отлично, – вторит Билл с явным облегчением.

Мы спускаемся в городок. Перед кондитерской, где продают мороженое, толпа студентов. Если в Ганновере семь градусов выше нуля, то это уже считается жарким днем. Я умудряюсь поддерживать разговор; Билл и Адам, кажется, мне благодарны. Незаметно мы переходим к анекдотам, и я даже начинаю расслабляться и находить в этом какое-то удовольствие.

Когда подходит наша очередь, я иду ва-банк и заказываю гигантский рожок со взбитыми сливками. Я сумею поддерживать себя в хорошем расположении духа все время, необходимое для уничтожения двойной порции мороженого.

Так мне кажется.

Мы присаживаемся на высокие табуреты, и Адам рассказывает, что профессор – руководитель проекта – поставит его соавтором статьи, которую собирается опубликовать. Мы с Биллом по привычке переглядываемся. Мы гордимся сыном. Что бы ни случилось в наших отношениях, мы неплохо поработали вместе – вырастили детей.

Билл шутливо спрашивает, можно ли продавать акции на нейтрино. И тут в очереди за мороженым я замечаю знакомое лицо. Но у меня нет друзей в Ганновере. Никак не могу вспомнить эту женщину, но она отчего-то тоже смотрит на меня с любопытством. Билл сидит к ней спиной, но, когда ее взгляд начинает перескакивать с меня на него, а потом на Адама, в ее глазах вдруг вспыхивает догадка. Она пытается пробраться к двери, но навстречу ей движется толпа жаждущих мороженого студентов. Она оказывается в ловушке.

Я тут же узнаю эту особу, хотя видеть ее одетой мне еще не доводилось.

– Эшли, – констатирую я.

Билл смотрит на меня с неудовольствием.

– Сейчас мы это не обсуждаем, – предупреждает он.

– Тогда тебе не следовало привозить ее сюда, – ворчу я.

– Я никого не привозил. – Билл берет нас с Адамом за руки. – Только наше маленькое семейное трио. Ты что, видишь кого-нибудь еще?

– Вижу! – Я указываю пальцем на женщину. Она тут же пригибается и пытается вжаться в стену, Но двое парней, которые стоят позади нее, слегка подталкивают Эшли вперед.

– Ваша очередь, – говорит один из них.

Кажется, она утратила всю свою самоуверенность. Когда я видела ее обнаженной, она держалась куда более хладнокровно.

Билл оборачивается и прослеживает направление моего взгляда.

– Эшли, что ты тут делаешь? – негодующе вопрошает он.

– Покупаю мороженое! – Она смущена и сильно растеряна. Не знаю, чего она испугалась сильнее – того, что замешалась в семейное торжество, или того, что ее застукали за сладким.

Адам тоже поворачивается и пристально смотрит на Билла:

– Папа, ты пригласил Эшли на мой день рождения?

– Нет. Я бы никогда этого не сделал! – Он возмущен.

– Тогда какое совпадение, – ехидничает Адам.

– Очевидно, все кондитерские между Манхэттеном и Ганновером закрыты, – говорю я и качаю головой. – Представить себе не могу, что случится, если в один прекрасный день Эшли вдруг захочется сливочной помадки.

– Она что, беременна? – спрашивает Адам.

– Боже! Надеюсь, нет! – Билл чуть не проглотил рожок целиком.

Теперь уже мой муж близок к истерике. Мне становится немного легче. Я провожу ложечкой по краю стаканчика и подношу небольшую порцию взбитых сливок к губам.

Эшли, которая слышала большую часть разговора, бочком подходит к нашему столику.

– Я зашла сюда лишь затем, чтобы купить ванильного мороженого. Без сахара, – говорит она, намекая, что здесь нет никакого преступления – даже по отношению к диете.

Адам не смотрит на Эшли и сердито оборачивается к отцу.

– Значит, ты собирался пригласить свою новую подругу на ужин? – спрашивает он.

– Нет, конечно, – уверенно отвечает Билл. – Эшли приехала вместе со мной, но она собиралась пойти в книжный магазин. Я даже предложил ей сходить в кино.

Какая щедрость. Интересно, не намекнул ли он, что она может воспользоваться студенческой скидкой?

– Я уверена, твой отец вовсе не хотел, чтобы вы с Эшли встретились, – говорю я, как будто вся ситуация мне абсолютно ясна.

Билл благодарно улыбается – он думает, я пришла ему на помощь. Я отвечаю ему такой же улыбкой и, взяв Адама за руку, заканчиваю:

– Он просто привез сюда свою подружку, чтобы с ней спать. Мы ведь не хотим, чтобы он провел целую ночь в гостиничном номере в полном одиночестве? Нам нужно его понять, Адам. Твой отец – обыкновенный мужчина среднего возраста, который полагает, будто может получить все, что хочется.

Все, что хочется Биллу прямо сейчас, так это чтобы Эшли исчезла. Он быстро находит выход – лезет в карман, достает бумажник и протягивает Эшли двадцатку:

– Почему бы тебе не зайти в тот магазин и не купить мне рубашку с эмблемой Дартмута? Серую, с зелеными буквами. И не самый большой размер.

Билл гордо поглядывает на меня, дабы удостовериться, что я поняла: он похудел.

Эшли, кажется, удивлена этим поручением.

– Да, и себе купи тоже, конечно. Купи все, что захочешь. – Он достает еще двадцать долларов и пытается всучить ей, как будто девушка сможет пуститься в разгул, имея при себе всего лишь сорок баксов. Впрочем, это Нью-Хэмпшир – вероятно, здесь такое возможно.

Но Эшли опускает руку.

– У меня есть деньги, Билл! – В ее голосе обида. – Не нужно от меня откупаться.

– А я бы не отказался от сорока баксов, – замечает Адам.

Билл после недолгого колебания отдает деньги ему. Адам действительно нуждается в наличных. Жизнь в колледже обходится в целое состояние. И это не говоря о плате за обучение. Настоящие расходы – это ночная доставка пиццы и круглосуточный Интернет.

– Я, пожалуй, пойду, – холодно говорит Эшли Биллу. А потом, обращаясь ко мне и Адаму, добавляет: – Была рада встретиться с вами.

Очень мило! Не помню, чтобы нас кто-то официально представил друг другу.

Она поворачивается, чтоб уйти, но сталкивается с компанией баскетболистов – они уже заметили Адама и окружили наш столик.

– Эй, Адам, это твоя сестра?

– Ты говорил, у тебя классная сестренка!

– Да, у меня классная сестренка! Но это… – Адам поднимает глаза на разлучницу. – Она уже уходит.

– Ну если вы уже уходите, пойдемте с нами. – Баскетболист опускает мощную руку на плечо Эшли. Она оглядывает юного красавца в полосатой маечке, подчеркивающей его скульптурный торс.

– А куда вы идете?

– На площадку, играть в тарелочку.

– У меня это неплохо получается, – заявляет Эшли. Она явно рада, что ей представилась возможность заняться чем-то иным, нежели покупка Биллу рубашек.

Компания отбывает на спортплощадку. Через пару минут я тоже прощаюсь. Мороженое растаяло, круг тем исчерпан… Кроме того, Билл и Адам должны побыть наедине, как отец с сыном.

Я крепко обнимаю Адама.

– С днем рождения, милый. Я тебя люблю. Ты самый лучший в мире.

Он обнимает меня; уходя, я позволяю себе слегка улыбнуться Биллу и нагибаюсь, чтобы шепнуть:

– Приятного вечера. И не смущайся, что твоя подружка сняла баскетбольную команду!