Текст книги "Бестия. Том 2"
Автор книги: Джеки Коллинз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц)
Лаки, 1966
Олимпия гнала так, словно на дороге, кроме них, никого не было. Азарта ей было не занимать. Уносите ноги все – иначе не поздоровится! Путешествие на юг Франции заняло двадцать два часа. Они сделали пять остановок, чтобы дозаправиться газом, купить сандвичей и великое множество банок кока-колы.
– У тебя есть водительские права? – поинтересовалась Лаки после одного особо захватывающего четырехчасового перегона по извилистой дороге в сельской местности. Они неслись с головокружительной скоростью.
– Права? – жизнерадостно удивилась Олимпия. – А что это такое?
Лаки ничего не оставалось, как беспомощно откинуться на сиденье, закрыть глаза и понадеяться на лучшее.
Первоначально у них было девяносто четыре доллара на двоих, и те с каждым привалом таяли. Приходилось игнорировать попадавшиеся на пути рестораны и мотели.
– Доберемся до Канна, – решила Олимпия, – и поселимся на вилле моей тетки. Она бывает там неделю в году – и то в сентябре. Чудное место! Раньше я часто отдыхала там с нянькой – когда родителям было не до меня, – она невесело усмехнулась. – Не то чтобы их отношение изменилось, просто теперь от меня труднее отделаться.
Лаки было знакомо это чувство. Ужиная с Джино в его нью-йоркской квартире, она постоянно ощущала, что его тяготит ее присутствие. Это лишило ее дара речи. Она даже не посмела спросить, где Марко.
Как-то поведет себя Джино, когда узнает о побеге? Наверное, разбушуется – ну так что? Он ничего не может ей сделать – разве что упечь в новую школу. А она будет убегать до тех пор, пока до него не дойдет.
И что плохого в ее желании учиться бизнесу? У нее не было ни малейшего желания следовать определенным Джино курсом. Школа. Колледж. Замужество.
Черта с два! Она хочет стать такой же, как он: богатой, уважаемой, могущественной. Пусть люди по первому сигналу бросаются выполнять ее поручения!
– Мы как раз успеваем, – похвасталась Олимпия, на полной скорости несясь по узкой дороге меж скалами. – Вот, только что миновали поворот на Сен-Тропез. Еще какой-нибудь час – и будем на месте.
Лаки стерла тыльной стороной ладони пот со лба. Стоял месяц май, но полуденное солнце жарило вовсю. Они были совершенно беззащитны в открытом маленьком автомобиле.
– От нас, наверное, на версту несет потом, – посетовала Лаки. – Две маленькие вонючие девственницы.
Олимпия ухмыльнулась.
– Эта формула нуждается в уточнении.
– То есть?
– Я хотела сказать тебе, когда приедем. Этак лежа возле бассейна, попивая сухое вино…
– Ты что – уже?..
Спелые губы Олимпии расползлись в широкой улыбке.
– Ага.
Лаки выпрямилась на сиденье и жадно воззрилась на подругу.
– Когда? С кем? И как оно?
Олимпия резко вильнула, чтобы избежать столкновения с валуном, скатившимся с горы.
– Кошмар! Лучше держись «Почти». Это гораздо приятнее.
* * *
Как и предсказывала Олимпия, вилла ее тетки была на запоре и надежно защищена от непрошеных гостей. Она была расположена высоко в горах, над Канном, и утопала в зарослях мимозы и жасмина.
Олимпия выпрыгнула из машины, открыла тяжелые чугунные ворота и подъехала затем к выкрашенной в бледно-розовый цвет вилле.
– Здорово, да?
– Фантастика! – Лаки вздохнула. – Ты уверена, что нам не влетит за вторжение?
– Она не узнает.
Они припарковали автомобиль, и Олимпия показала Лаки, как можно проникнуть на виллу. Она взобралась на кривое персиковое дерево и открыла одной ей известное окно со сломанной задвижкой. Лаки терпеливо ждала у парадного входа. Через несколько минут Олимпия запасным ключом открыла дверь.
– Добро пожаловать в замок «Веселье»!
Интерьер виллы свидетельствовал о безупречном французском вкусе ее хозяйки и о громадном греческом богатстве. Мебель была зачехлена от пыли, но кое-где проглядывал уголок кожи или полированного дерева. Паутины тоже хватало.
– Я говорила, что она пользуется виллой раз в году. А за несколько дней до этого наезжает десант уборщиц. Ты понимаешь – мы можем жить здесь несколько месяцев! И никто нас не найдет!
Лаки не улыбалось торчать на вилле несколько месяцев. Несколько недель – да. Потом Джино начнет беспокоиться, не говоря уже о тете Дженнифер и дяде Косте. И, конечно, Дарио. Надо бы им написать. У нее неоднократно возникало такое желание, но все время что-то мешало.
– С кем ты дошла до конца? – жадно спросила она Олимпию.
– С одним гнусным типом – французским коммивояжером. Он меня заколебал. Все твердил, что моего отца нужно расстрелять, а я ни черта не смыслю в жизни. Я как-то привела его к себе домой. А он спер серебряную пепельницу и не захотел довольствоваться «почти». Это было ужасно. Я залила кровью весь диван в папином кабинете. Даже вспоминать противно. Слава Богу, как раз на следующий день ты позвонила. Я не могла без ужаса думать о том, чтобы пойти на эти чертовы курсы и увидеть его поганую рожу.
Они обошли всю виллу.
– Будем пользоваться какой-нибудь одной комнатой, – решила Олимпия. – Потом меньше убирать.
Лаки облюбовала просторную комнату в цоколе, рядом с кухней. Здесь были две диван-кровати, обитый зеленым сукном карточный столик и три больших удобных кресла.
– Это помещение для прислуги, – запротестовала Олимпия.
– Зато оно нам подходит.
У них было всего две небольших дорожных сумки – в основном с косметикой. Так что распаковывать вещи не заняло много времени.
На кухне они обнаружили холодильник, доверху набитый бутылками с вином и пивом. А в буфете – коробки с чипсами и двадцать четыре банки консервированного тунца.
– Давай отметим! – радовалась Лаки.
– Только не сегодня, – возразила Олимпия. – Сегодня мы отправимся в город и устроим себе настоящий пир. Скажем, огромное блюдо буйабеса или свежих устриц под майонезом… М-м!.. Вкуснота!
– Но у нас же нет денег!
Олимпия ухмыльнулась.
– Лаки, для красивой девушки ты иногда бываешь слишком глупой. Какие, к черту, деньги, когда в наличии два юных прекрасных тела?
* * *
Знаменитый Каннский кинофестиваль подходил к концу. Остались одни неудачники. Невезучие агенты, все еще надеющиеся заключить хоть какой-нибудь контракт, безработные продюсеры и будущие звезды с необъятными бюстами и фальшивыми улыбками.
Уорриса Чартерса можно было отнести к безработным продюсерам. Он прибыл в Канн с двумя сокровищами. И в обоих случаях просчитался.
Сокровище номер один – Пиппа Санчес. Роскошная мексиканская актриса, которая в пятидесятые годы успешно снялась в паре испанских хитов. Сейчас ей лет сорок – хотя она настаивала на тридцати пяти и на столько же выглядела. Но Уоррис знал ее настоящий возраст. Он навел справки о мисс Санчес сразу же вслед за тем, как она обратилась к нему в Мадриде – месяц назад.
Это произошло на званом ужине.
– Мистер Чартерс, я видела «Целуй и убивай!» – это просто блеск! У меня как раз есть для вас подходящий сценарий – пальчики оближете!
«Целуй и убивай!» Его первая заявка на громкий успех. Он поставил этот фильм в 1959 году в Париже, истратив семьсот тысяч долларов. Картина принесла ему шестнадцать миллионов. Редкая удача! Дальше, за что бы он ни брался, получалось дерьмо.
Сокровище номер два – сценарий Пиппы Санчес. Крутой боевик под названием «В яблочко!» История гангстера двадцатых и тридцатых годов. Киллер-золотое сердце.
Уоррис нашел сценарий удовлетворительным. Конечно, все это высосано из пальца, но после двадцати трех лет в кинобизнесе он мог отличить беспроигрышный материал.
– Чей это сценарий? – спросил он Пиппу.
– Мой, – гордо заявила она. – Я выкупила его у автора. Теперь это моя собственность.
– Зачем он тебе нужен? – осторожно, чтобы не выказать слишком большую заинтересованность, полюбопытствовал Уоррис. – На продажу?
– Нет, – огрызнулась Пиппа. – Я хочу сыграть главную женскую роль. Она специально писалась для меня.
Ага, двадцать лет назад, цинично подумал Уоррис. Но если она позволит ему бесплатно пользоваться сценарием… Они заключат сделку, а потом он скажет, что она не подходит.
И вот они прибыли в Канн – Уоррис Чартерс и его два сокровища. Однако им только раз удалось привлечь к себе внимание: когда они с Пиппой поцапались у всех на виду на террасе отеля «Карлтон».
Уоррис потягивал «перно» в «Голубом баре» на улице Круазетт и размышлял о своем жутком невезении. Ему тридцать два года, когда-то он был чудо-ребенком Голливуда, но прекратил сниматься в тринадцатилетнем возрасте, когда у него начал ломаться голос. В двадцать пять он поставил «Целуй и убивай!» и вернулся победителем. После двух провалов пустился путешествовать по Европе, из одной киностолицы в другую. В порыве отчаяния, сломленный и на игле, женился на богатой семидесятидвухлетней вдове-испанке. После ее смерти родственники вышвырнули его на улицу даже без кусочка мыла. Вот и женись на деньгах!
Уоррис тихо присвистнул, показав ровные белые зубы. Из шикарного белого «мерседеса» вылезли две сногсшибательные цыпочки, два лакомых кусочка. Блондинка сразу привлекла его внимание. Роскошные титьки, так и целятся в тебя, как два автоматных дула. Золотистые волосы. И такие короткие шорты, что выглядывают сахарные ягодицы. Ее подруга на первый взгляд не такая красотка. Тесные линялые джинсы и блузка с короткими рукавами. Высокая, угловатая. Шапка вьющихся волос цвета черного янтаря наполовину закрывает лицо.
Да, Уоррис предпочел бы блондинку. Неужели он не заслужил маленького удовольствия?
Девушки неторопливо двинулись к бару. Инстинкт подсказал Уоррису: они ждут, чтобы их сняли.
Когда они приблизились к его столику, он вскочил и выпалил несколько заученных фраз по-французски – мол, не желают ли они составить ему компанию?
Чернявая ответила, что вообще-то они кое-кого ждут, но пока их кавалеров нет…
Блондинка произнесла несколько слов по-английски. Уоррис оживился.
– Так вы американки? Я тоже!
Он заказал всем «перно» и подумал: интересно, у них есть деньга? Сам он располагал последними пятьюдесятью баксами, ко у него также имелась чудная травка. Может, они ее купят?
* * *
Гм, подумала Лаки. Недурен. Но и ничего особенного. Не в моем вкусе. И слава Богу, потому что он явно сделал стойку на Олимпию. Так чаще всего и бывает. Может, и правда «джентльмены предпочитают блондинок»? Ха! Кому нужны джентльмены?
Пока Уоррис Чартерс распинался перед Олимпией, Лаки сквозь щелочки глаз наблюдала за ним. Стройный, красивый – конечно, если вы предпочитаете мужчин с пшеничными волосами, хищными зелеными глазами и светлыми ресницами. Нет, это не для нее. Она любит смуглых… очень смуглых… чем смуглее, тем лучше. Как Марко. Прекрасный разбойник Марко с грустными глазами и внешностью настоящего супермена.
Она попробовала свой «перно» – он показался ей противнее, чем лекарство, – и подумала: когда же речь пойдет о еде? Казалось, у Олимпии начисто вылетели из головы и буйабес, и устрицы под майонезом…
– Эй, – подала голос Лаки. – Я хочу есть. Это можно организовать?
– Конечно, – подхватила Олимпия. – Я бы тоже не прочь. Что здесь хорошенького подают, а, Уоррис?
Он метнул на Лаки злобный взгляд. Дернуло же ее раскрыть пасть и потребовать еду! Кому нужна еда? И кому она по карману?
Он конфиденциально шепнул Олимпии на ушко:
– У меня с собой кое-что получше.
У нее загорелись глаза.
– Да ну?
– Первоклассная травка. Почему бы нам с тобой…
– И Лаки.
– Конечно, и Лаки. Почему бы нам не завалиться в тихое местечко и отлично провести время?
Олимпия чуть не захлопала в ладоши. Вот это мужик в ее вкусе!
– Где?
Уоррис быстро соображал. Два дня назад он ради экономии выехал из отеля «Мартине», а его каморка в дешевом пансионе вряд ли подойдет. На пляже? Тоже мало хорошего.
– Где вы остановились?
Олимпия колебалась всего одно мгновение. Лаки не поверила своим ушам:
– У нас тут вилла в горах. Если хочешь, можем туда отправиться.
Что с ней случилось? Не она ли предупреждала: «Никому ни слова о том, где мы живем!» И вот, не прошло получаса – и она уже приглашает Уорриса на виллу. Это уж чересчур!
– Ух ты! – обрадовался он. – Поехали!
* * *
Пиппа Санчес устремила критический взор в большое, в полный рост, зеркало. Повертелась туда, сюда – и осталась довольна. Она по-прежнему – совершенство. Смуглая кожа. Волосы цвета воронова крыла. Обольстительная фигура. Ей сорок лет, но она все еще в расцвете своей красоты. Ни морщинки, ни припухлости, ни какой-либо иной приметы приближающейся старости. Так почему же она не выбилась в великие артистки?
Почему? Да потому, что эти олухи не давали ей настоящих ролей, вот почему. Вечно она была «соперницей», «секс-бомбой», «разбитной танцовщицей». Скоты! Что они понимают – со своими футовыми сигарами и силиконовыми блондинками?
Она нарочно держалась подальше от Голливуда. Сначала, прочитав о страшном конце Джейка-Боя, была слишком напугана, чтобы вернуться в Лос-Анджелес. Потом ей понравилось в Испании. Она ни дня не сидела без работы – снялась в десятке картин, причем две из них имели бурный успех. Вышла замуж за испанского актера. Через пять насыщенных событиями лет развелась с ним и вот уже семь лет как живет одна – по собственному выбору. От мужчин, как и прежде, нет отбоя. Но карьера – прежде всего. Ей не улыбалось кончить свои дни испанской звездой. Кому это нужно? Пиппа мечтала о международной – голливудской – славе.
Много лет она нянчилась с этим сценарием, «В яблочко!» Здесь было все необходимое для успеха. Любовь. Юмор. Трагедия. Насилие. В основу сценария легла история жизни Джино Сантанджело.
А он так и не удосужился прочесть. Взял и выгнал ее из города.
Живя за границей, она продолжала поддерживать отношения с автором сценария. В 1955 году, когда жену Джино убили в Ист-Хэмптоне, она распорядилась внести изменения в финал, чтобы он соответствовал действительности. Результат был ошеломляющим. Пиппа пришла в такой восторг, что после диктуемой приличиями паузы послала сценарий Джино, напомнив о его намерении вложить деньги в кинокартину. Через полгода рукопись вернулась обратно с припиской секретаря: «Мистер Сантанджело слишком занят, чтобы читать киносценарии».
За все эти годы множество других людей также не нашли для него времени. Наконец судьба столкнула ее с Уоррисом Чартерсом. Пиппа сразу поняла: это именно тот человек, который ей нужен.
И вот – Канн. И – ничего. Ни контракта. Ни фильма. Ничего! Сказать, что Пиппа была разочарована, значило ничего не сказать.
Она еще раз окинула критическим оком свою фигуру в зеркале перед встречей с Уоррисом. Пора бы этому ублюдку вернуть ей сценарий. Дешевка! Скорей бы он ушел из ее жизни! Черт с ним, Уоррисом Чартерсом. Она сама добудет деньги. Где? Где-нибудь!
* * *
В курении травки для Лаки не было ничего нового. Ей доставляло удовольствие считать себя прожженной. В сущности, она только дважды в жизни пробовала наркотики. Один раз – с Олимпией на острове ее отца. Фантастика! Она уснула и проснулась как раз вовремя, чтобы проглотить четыре порции шоколадного мусса на ужин.
Во второй раз они с Олимпией наткнулись на берегу на пару шведских хиппи и отлично побалдели вместе с ними.
Уоррис Чартерс оказался обладателем сильнодействующего зелья «Золото Акапулько». У него было две готовых сигареты, и он великодушно обменивался ими с обеими девушками.
Потом они загорали на топчанах возле бассейна. Олимпия зажгла свечи и открыла бутылку вина.
– Жаль, что у нас нет музыки.
Уоррис был на седьмом небе. Ему казалось, что он неожиданно попал в сказку. Вилла. Авто. Две славные, явно обеспеченные девушки. Разве он не заслужил каникулы? Небольшой отдых перед тем, как снова окунуться в борьбу за существование.
Олимпия глубоко затянулась и, испустив блаженный вздох, передала сигарету Лаки.
Та по-прежнему думала лишь о еде, но не могла пропустить такой случай.
Она взяла сигарету, вдохнула волшебное снадобье и позволила дурману овладеть всем своим существом.
Примерно десять минут они не разговаривали, а лишь передавали друг другу сигареты. Лаки прислушалась к стрекотанию сверчков – оно явно достигло крещендо.
– Ух ты, – пробормотала она. – Ну и громко же они поют, эти маленькие твари. Так громко!
Эта безобидная реплика вызвала у Олимпии с Уоррисом приступ истерического хохота. Лаки показалась себе самой остроумной девушкой в мире.
– Пошли купаться! – крикнула Олимпия и, в мгновение ока сбросив с себя одежду, повернулась к Уоррису, чтобы он мог хорошенько разглядеть ее роскошные формы. Он тоже сорвал с себя брюки, затем трусы и предстал перед ними голый, с пенисом, вздернутым наподобие флагштока.
– М-м-м, – облизнулась Олимпия. Он ринулся к ней, но она увернулась и плюхнулась в бассейн.
Когда Лаки тоже разделась, эти двое уже вовсю резвились в воде. Лаки вдруг расхотелось купаться. Ей было жарко и хотелось есть.
Она в чем мать родила пошла в дом, открыла банку тунца и с аппетитом слопала. Ух, вкуснятина!
Лаки вдруг почувствовала смертельную усталость: сказались несколько почти бессонных ночей.
Олимпия с Уоррисом продолжали резвиться; до нее доносились их крики и радостные возгласы. Вряд ли они будут скучать, если она тихонько заберется в постель… тихо-тихо…
* * *
Уорриса не оказалось ни в одном из его излюбленных мест. Пиппа по нескольку раз побывала и в «Голубом баре», и в баре «Мартине», и на террасе отеля «Карлтон». Наконец она капитулировала и позволила какому-то англичанину – владельцу швейной фабрики – угостить ее бутылочкой шампанского. Разумеется, самого лучшего. Пиппа любила, чтобы у нее все было высшего качества.
Потом она позволила фабриканту заняться с ней любовью. Он оказался не так уж плох – во всяком случае, полон энтузиазма. Но, конечно, это не Джейк-Бой. Никто не сравнится с Боем…
* * *
Лаки разбудило назойливое жужжание комара. Она не сразу сообразила, где находится, а сообразив, надела бикини и старую рубашку и пошла искать Олимпию. Та оказалась в спальне хозяйки виллы – с раскинутыми во сне ногами. Рядом на кровати храпел Уоррис – ничком. Это дало Лаки возможность полюбоваться его крепким, мускулистым задом. А что? Симпатичный зад!
* * *
Следующие три дня Уоррис безвылазно проторчал на вилле. Олимпия втрескалась по уши и не собиралась с ним расставаться.
Лаки не без ревнивого чувства наблюдала за ними, но что она могла предпринять? Только валяться возле бассейна, стараясь получше загореть и поминутно спрашивая себя: интересно, Джино уже начал ее искать? Неподалеку была деревенька, где можно было купить горячие булочки, французские хлебцы, свежую ветчину, сыр и горы фруктов.
– Так и просидела бы здесь всю жизнь! – мечтательно вздыхала Олимпия.
– А мне так скучно.
– Возьми машину и поезжай куда-нибудь развлечься.
– Ты же знаешь, что я не умею водить, – не без задней мысли ответила Лаки.
– Радость моя, – обратилась Олимпия к любовнику, – научи ее водить машину.
Уоррис так и подпрыгнул. Проведя три дня в обществе Олимпии, он наконец узнал, что она – одна из самых богатых невест в мире. Станислопулос – звучит почти как Онассис. К тому же – горячая девчонка! После того, как ему удалось преодолеть ее первоначальное отвращению к траханью, она вошла во вкус, буквально пристрастилась к этому занятию. Он научил ее всему, что знал, и она изощрялась на все лады. Конечно, мешала подруга. Он сразу невзлюбил ее – и она его. Научить Лаки водить машину – верный способ от нее избавиться.
Лаки потребовалось полчаса, чтобы освоить технику вождения. Она с неподражаемой уверенностью в себе подбросила Уорриса до виллы, а сама отправилась кататься. Исключительно приятное занятие! Дает ощущение своего могущества. Лаки сгоняла в Сан-Ремо. Припарковала машину, пошлялась по городу и извилистой горной дорогой вернулась на виллу. В полночь. С массой новых впечатлений!
Олимпия с Уоррисом упоенно танцевали под радио румбу. На Олимпии были плавки и туфли на высоченных каблуках. Уоррис танцевал в рубашке и слаксах. Пышные груди Олимпии танцевали сами по себе. Полный кайф! Как раз перед этим Уоррис наполнил последнюю сигарету «Золотом Акапулько».
– Ага, вернулась, – гоготнула Олимпия. – А мы как раз собирались навести марафет и махнуть в город, в казино. Составишь компанию?
– Спрашиваешь!
– Тогда пошли одеваться. Наверняка у старухи найдутся какие-нибудь шмотки!
* * *
Пиппа Санчес кипела от злости. Что Уоррис Чартерс сбежал – это ладно. Но вместе с ним улетучились шесть ксерокопий ее драгоценного сценария. Яйца оторвать за такие фокусы!
Пиппа решила, что не уедет до тех пор, пока не найдет этого прохвоста. Прячется, гад – решил в одиночку владеть ее сокровищем! Подонок! Все они подонки! Давно пора было усвоить.
И как она не унюхала запах предательства? «Твой нос должен быть устроен таким образом, чтобы заранее чуять беду», – учил Бой. Как же она так оплошала?
Пиппа надела самое облегающее, самое сексуальное платье ярко-красного цвета и отправилась развлекаться с ювелиром из Боливии, с которым только что свела знакомство. Если он в самом деле так богат, как говорит, возможно, он согласится финансировать ее картину?
* * *
Облачившись в шмотье тетки Олимпии, веселая компания махнула в Канн. За рулем «мерседеса» сидел Уоррис.
– Мне нужно забежать переодеться, – сказал он. – Высажу вас возле «Голубого бара», а через десять минут и сам приеду.
Олимпия надулась.
– Почему мы не можем пойти с тобой?
– Потому что. – Еще не хватало, чтобы они увидели, в какой дыре он обитает! Кроме того, ему нужно осмотреться и забрать свои два чемодана от Гаччи. Сунуть их в багажник. Тебе здорово подфартило, Уоррис, – пользуйся ситуацией!
– Ладно, – мрачно согласилась Олимпия. – Но если за это время мне понравится другой, не жди, что я буду хранить верность.
– Десять минут! Присмотри за ней, Лаки!
Та тонко улыбнулась. Ага – жди! Да она вцепится в первого попавшегося красавчика и лично уложит Олимпию к нему в постель – лишь бы избавиться от этого альфонса, которого она чем дальше, тем больше ненавидела.
Он усадил их за столик, заказал выпивку и смылся.
– Эй! – воскликнула Лаки. – Видишь вон того парня? Он с тебя глаз не сводит!
Олимпия приосанилась и выпятила грудь.
– Где?
