Текст книги "Бестия. Том 2"

Автор книги: Джеки Коллинз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 22 страниц)

Джино давно предоставил ему полную свободу.

– Ты должен получить высшее образование, и тогда ты всегда сможешь взять мир за яйца, – любил повторять Джино. Дарио последовал его совету. В семнадцать лет окончил школу, а затем убедил отца позволить ему изучать искусство в Художественном колледже в Сан-Франциско.

Поначалу Джино отнесся к этому скептически.

– Искусство? Это еще что за премудрости?

Однако он даже гордился, что у него талантливый сын, и доверительно делился с Костой:

– Пусть мальчик занимается тем, что ему по душе. Перетрахает всех девчонок в колледже, а когда ему стукнет двадцать один год, я научу его тому, что действительно нужно, вот и все образование. В один прекрасный день ему предстоит унаследовать империю Сантанджело. Незачем давить на него раньше времени.

Так Дарио получил свободу. Деньги на него так и сыпались. Он снял квартиру в Сан-Франциско и поселился там вместе с Эриком. Тот бросил работу и свой коттедж в Сан-Диего, чтобы быть рядом со своим протеже.

Дарио был счастлив. Эрик старался во всем ему угождать. Чем плохо – бить баклуши и служить предметом поклонения? У него не было ощущения неестественности их отношений. Чувство вины посещало его только в те минуты, когда он представлял себе, что об этом узнает Джино. Страшно подумать!

Они с Эриком чаще всего довольствовались обществом друг друга. Не вступали в беспокойные сообщества хиппи, не посещали клубы геев и вообще почти не общались ни с кем из посторонних. Это вполне устраивало Эрика. Он один имеет права на Дарио!

Девушки, студентки Художественного колледжа, так и бегали за Дарио, но его это не трогало. Эрик удовлетворял всем его потребностям.

Быстро шло время. Дарио редко, от случая к случаю, виделся с отцом. На Рождество; потом он провел летом несколько недель в Лас-Вегасе. Несколько коротких визитов в Нью-Йорк. Вот и все.

В Вегасе Джино время от времени подсовывал сыну девушек.

– Это Дженни, она здесь новенькая… своди куда-нибудь Крисси – она только что порвала со своим парнем.

Дарио послушно выгуливал девушек, даже целовал в щечку – на случай, если им придется отчитываться перед Джино. Эрик убил бы его, если бы узнал!

Целовать девчонок – большое дело! Это его ничуть не возбуждало. Он ненавидел их липкую губную помаду, запах пудры и румян. Даже мысль об обнаженной женщине была ему ненавистна. Мягкая плоть. Неохватные груди. Потаенные местечки. Он вспомнил Марабель Блю в чем мать родила и содрогнулся.

– Зачем ты едешь? – выпытывал Эрик.

Дарио тщательно пригладил волосы и подумал: может, подстричься перед встречей с отцом?

– Еду – и все. Семейная встреча по какому-то поводу.

– По какому?

Дарио пожал плечами.

– Откуда мне знать. Съезжу и узнаю.

Джино, 1970

Джино с нетерпением ждал встречи с детьми. Лаки должна была прибыть первой – ей лететь всего пару часов. А вот Дарио будет в аэропорту Кеннеди около семи пятнадцати. Стыд-позор, подумал Джино, что сын моложе дочери. Считается, что первенец должен быть мальчиком. И почему у них такая внешность? Все наоборот. Почему Лаки не стала копией Марии, а Дарио не унаследовал мужественную красоту отца? Не то чтобы он вел себя не по-мужски. Джино видел, как он ухлестывал за девушками в Вегасе. А уж у себя в Художественном колледже, должно быть, не пропустил ни одной юбки. Это же надо: его сын учится в Художественном колледже! Джино ухмыльнулся и пожалел – как жалел каждый день своей жизни, – что Мария не дожила до того времени, когда дети стали взрослыми. Как бы она поступила с Лаки?

Это было мудрое решение – выдать дочь замуж, хотя бы и в юном возрасте. С Ричмондами она, как за каменной стеной. Со временем Питер Ричмонд станет баллотироваться в президенты Соединенных Штатов.

Все шло как по маслу. Манипулировать людьми – проще простого. Чтобы убедить Ричмондов принять Лаки в качестве невестки, ему пришлось применить первую степень принуждения, раскошелиться и напомнить о кое-каких фотографиях и любительских кинофильмах с Питером и Марабель Блю: Джино держал их запертыми у себя в сейфе.

Бетти Ричмонд рвала и метала. Даже вновь появилась на пороге его спальни в расчете на то, что одно траханье заставит его отказаться от своей затеи. Он дал ей от ворот поворот – как она ему в свое время. Счет сравнялся.

Спустя неделю состоялось бракосочетание. Только время покажет, правильно ли он поступил. С тех пор Джино редко видел дочь, но у нее всегда был цветущий вид. Он, правда, чувствовал некоторую напряженность. И почему она не хочет иметь детей? Вот когда он точно удостоверится в правильности своего решения! Надо поговорить с Лаки, довести до ее сведения, что ему не терпится стать дедушкой. Время идет, и он не молодеет.

Вошел Коста. Он сильно постарел после смерти своей любимой Дженнифер в прошлом году. Рак пощадил ее: быстро свел в могилу.

Джино от всей души сочувствовал другу. Ни детей. Ни родных. Одна Леонора еще жива – беспробудная алкоголичка Леонора. Даже не хочется вспоминать ее имя. Как она издевалась над Марией – своей единственной дочерью! Сука – не удосужилась явиться на похороны! И ни разу за все годы не пожелала увидеть Лаки или Дарио. Он, конечно, и не позволил бы – ни за что на свете.

– Ред выехал в аэропорт, – доложил Коста. – Успеет привезти сюда Лаки и сгонять за Дарио.

– Прекрасно, – Джино запустил пятерню в массу густых, непослушных волос. Шестьдесят четыре года. Волос не убывает. Член «всегда готов». Вот только желудок… Чертова язва заставляет подчас лезть на стенку.

– Ты бы нанял хорошую кухарку, – посоветовал он Косте. – Нарастил жирок. Нет ничего хуже костлявого старца.

– Как насчет костлявой старухи?

Джино загоготал.

– Совершенно верно! Я лично выбираю курочек исключительно до двадцати девяти. Кудахчут всякий вздор, зато какие шейки!

Жалко, что он никак не может уговорить Косту вернуться к нормальному образу жизни. Когда уходит секс, с человеком творится что-то неладное. Как с Костой. Вы только посмотрите на него – седой сутулый старик. Дженнифер год как похоронена. Пора уже.

* * *

За столом велась легкая светская беседа. Джино сидел в торце, Коста – напротив, Лаки – по левую, а Дарио – по правую руку от отца.

Да, он может гордиться своими детьми. Оба очень красивы, хотя и по-разному. Конечно, у Дарио слишком длинные волосы, но теперь как будто такая мода? Все же Джино не утерпел:

– Дарио, ты бы подстригся, а то тебя можно принять за хиппи или рокера.

– А мне нравится, – мигом отреагировала Лаки по давнишней привычке вступаться за брата.

– Еще бы, – проворчал Джино. – Вечно ты – лишь бы мне поперек!

Она искренне удивилась.

– Правда?

– Скажи ей, Коста.

Тот внушительно кивнул.

– Что же я могу поделать, – сказала Лаки, – если мы постоянно расходимся во мнениях?

А вообще-то она прекрасно себя чувствовала, сидя за столом в обществе Джино и Дарио. Это ее единственная семья. Теперь уже и не припомнишь, когда они вот так же собирались в последний раз. Слава Богу, папа прекрасно выглядит – значит, дело не в какой-нибудь страшной болезни.

Лаки вспомнила лицо Крейвена, когда она сказала, что летит в Нью-Йорк без него.

– Это еще почему? – захныкал он. Цинковая мазь придавала ему еще более глупый вид.

– Семейное дело, – беспечно сказала она. – Ты же знаешь, что значит семья, не так ли?

Еще бы ему не знать! ЕГО семья распоряжалась решительно всем в их жизни. Бетти-Командирша и Бабник-Питер – так она их окрестила про себя. Пусть бы Питер Ричмонд пролез в президенты – и дело с концом. Но у него нет шансов. Он – не Кеннеди. К тому же имеет ее в качестве невестки – тоже солидный минус.

Жаркое из баранины было просто блеск! За ним последовали традиционные итальянские блюда – Джино их обожал. Он ел торопливо, отправляя в рот большие куски. А все-таки пицца уже не та, что прежде. Джино испытывал ностальгию по прежним временам, когда они захаживали к Жирному Ларри.

После десерта и кофе Джино встал, открыл дверь – убедиться, что никто не подслушивает, – снова закрыл ее и вернулся на свое место.

– Полагаю, вам интересно, зачем я вас всех собрал?

Лаки метнула взгляд на брата. «Интересно»! Да она сгорает от нетерпения!

– Мне предстоит небольшой отдых от дел, – возвестил Джино. – Каникулы за пределами этой страны.

Лаки достала сигарету. Ну, это еще не смертельно.

– Возможно, я буду отсутствовать несколько недель, месяц… Сейчас трудно сказать.

Лаки насторожилась.

– Что еще стряслось?

Джино выразительно пожал плечами и потрогал застарелый, еле заметный шрам на щеке.

– Что стряслось? Вопрос по существу. Эй, Коста, может, ты объяснишь детям, как обстоят дела?

Коста для проформы прочистил горло.

– Вашему отцу на какое-то время придется покинуть Америку. Надеемся, что ненадолго; это будет зависеть… от некоторых обстоятельств.

– Да-да, мы схватываем картину, – быстро проговорила Лаки. – Но почему он должен уехать?

Джино сердито сдвинул брови.

– Заткнись и слушай.

Коста снова откашлялся. Лаки заметила, что у него дрожат руки; ее сердце кольнула жалость. Смерть тети Джен состарила его лет на двадцать.

– Понимаете, – начал он, – в последние годы за Джино гоняется департамент государственных сборов – в связи с тем, что они называют уклонением от уплаты налогов и сокрытием доходов. Это тянется довольно давно, но до сих пор у них ничего не получалось.

– Чертовы сукины дети! – с горечью заметил Джино. – Да я уплатил в казну столько денег, что их хватило бы на содержание Белого дома в течение двадцати лет!

– Дело идет к развязке, – продолжал Коста. – Не буду отнимать у вас время подробностями, но мы располагаем достоверной информацией, что Верховный суд занялся специальной проверкой. Джино со дня на день может получить повестку в суд, а это чревато тюремным заключением.

– Но если ты исправно платил, – растерянно произнесла Лаки, – я не понимаю…

– Не будь идиоткой! – отрубил Джино. – Я считал тебя умной девочкой. Естественно, платил – даже больше, чем следовало. Но не всегда. Далеко не всегда.

– Так заплати сейчас.

Мужчины засмеялись.

– Это не так просто, Лаки, – мягко возразил Коста. – Тебе не понять. Сейчас я сообщаю вам только голые факты. Если начать вдаваться в подробности и объяснения, у нас уйдет уйма времени.

– Ага, – согласился Джино. – Но это еще можно поправить. Однако я не желаю, пока все утрясется, сидеть в тюрьме. Мне лучше уехать.

– Куда?

– Может быть, в Лондон – у нас там есть казино. Или во Францию. Я еще не решил.

У Лаки загорелись глаза. Она усмотрела в случившемся шанс для себя самой.

– Папочка, можно я поеду с тобой? – Сколько лет она не называла его папочкой!

– Что ты мелешь? Ехать со мной! Ничего себе! У тебя своя жизнь, ты прекрасно устроена…

– Кто сказал? – мрачно выговорила Лаки.

Джино проигнорировал эту реплику и повернулся к рассеянно игравшему ложкой Дарио.

– Эй, сынок, ты что притих? У тебя нет вопросов?

Тот подскочил на месте. Нет, у него не было вопросов. Откровенно говоря, ему плевать, что Джино уезжает. Они и так редко видятся.

– Никаких. Я все понял.

– Отлично, – Джино встал из-за стола и подошел к окну.

– В качестве меры предосторожности, – заявил он, – я переписываю на вас большую часть того, чем владею. Это вас ни к чему не обязывает. Вам придется только ставить свои подписи кое на каких бумагах. Коста остается моим доверенным лицом. Он-то обо всем и позаботится. Дарио, – Джино повернулся к сыну, – я бы хотел, чтобы ты переехал в Нью-Йорк. Тебе придется многому учиться. Коста все объяснит.

Наконец-то в Дарио проснулись эмоции.

– Переехать в Нью-Йорк? Но с какой стати?

– Я же сказал, – терпеливо произнес Джино, – ты мой сын. Сантанджело. Хватит тебе прожигать жизнь в этом чертовом Художественном колледже. Пора приниматься за дело.

– А если я не хочу? Терпеть не могу Нью-Йорк!

Джино посмотрел на него строгими, холодными глазами.

– Тебя никто не спрашивает, мой мальчик. Я просто констатирую факт. Ясно тебе?

Дарио нервно дернул головой.

– А я? – потребовала Лаки.

– Что – ты?

– Если Дарио будет учиться вести дела, то и я тоже.

– Не будь дурой, – ласково посоветовал Джино.

В ней клокотала накопившаяся за четыре года ярость. Черные глаза стали такими же холодными и строгими, как у отца.

– Почему?

– Потому что ты – женщина. Замужняя женщина, чей долг – подчиняться мужу и вести себя, как подобает хорошей жене, – Джино сделал небольшую паузу и добавил: – И пора бы тебе уже позаботиться о наследнике. Чего ждешь?

– Чего я жду? – выпалила она. – Да я хочу начать наконец жить – вот чего я жду!

Джино повернулся к Косте и в шутливом отчаянии воздел руки к потолку.

– Жить! Она хочет жить! Ей мало того, что у нее есть все, что можно купить за деньги!

– Включая мужа! – выкрикнула Лаки. – Ты за свои вшивые деньги купил мне мужа! Ты…

– Ну хватит.

– Нет, не хватит! Почему ты даешь шанс Дарио, а мне нет?

– Заткнись, Лаки, – в голосе Джино зазвенел лед.

– С какой стати? Почему, мать твою!..

В черных глазах отца и дочери горела неукротимая злоба.

– Потому что я приказываю! И следи за своим язычком. Леди не ругаются.

Она подбоченилась и с вызовом посмотрела на отца.

– А я не леди. Я – Сантанджело. Такая же, как ты, а тебя никак не причислишь к джентльменам.

«Господи! – подумал Джино, изумленно взирая на свою взбесившуюся дочь. – Кого я вырастил? Я дал ей все, что можно купить за деньги. Что ей еще нужно?»

– Почему бы тебе не закрыть пасть и не сесть на место? – устало предложил он.

Это ее еще больше ожесточило.

– Конечно! Закройте ей пасть! Ведь она всего лишь женщина, что с ней церемониться? Заставьте ее заткнуться и сплавьте замуж – кому какое дело, счастлива она или нет? – Лаки перевела дух и прошипела: – Ты – дерьмовый шовинист, который думает, что место женщины – в постели и на кухне. Пусть готовит еду и раздвигает ноги. Ты и с мамой так обращался, когда она была жива? Запирал ее в спальне и на кухне?

Джино размахнулся и что было силы ударил ее по лицу. Коста подскочил.

– Джино!

Дарио стало не по себе, но он не пошевелился.

Лаки отчаянно старалась удержать злые, горячие слезы, которые, казалось, вот-вот потекут по лицу.

– Ненавижу тебя! Всем сердцем! Чтоб мне больше никогда тебя не видеть!

– Лаки, – начал Джино, но она, точно вихрь, вылетела из комнаты. Последним, что она слышала, были слова отца: – Дети! Что тут поделаешь? Ты отдаешь им все… Деловая женщина! С ума сойти! Эмоционально неуравновешенна… Иисусе Христе! Все они эмоционально неуравновешенны…

Лаки прекрасно знала, что она – не психопатка. Ею владела холодная, расчетливая ярость.

Почему она убежала? Почему не настояла на своем, не попыталась убедить отца дать ей шанс?

Папа, я не хочу быть замужней женщиной! Не хочу оставаться с Крейвеном и вести себя, как подобает хорошей жене. Он даже не умеет как следует трахаться. Вообще ничего не умеет!

Ты заставил меня выйти за него замуж. Я послушалась, чтобы доставить тебе удовольствие и потому, что была слишком молода, чтобы понимать: твое слово – еще не закон. Теперь я хочу на волю! Хочу стать такой, как ты! И стану!

О да, я стану! Никто не сможет мне помешать! Обещаю тебе это.

Да, папа. Я – твоя дочь. И не ты ли говорил, что слово Сантанджело – тверже стали?

Ты увидишь!

Вы все увидите!

Стивен, 1971

После примирения с матерью Стивен почувствовал себя как никогда счастливым. Ему стало трудно противостоять ее желанию, чтобы он занялся частной практикой. Как-никак он у нее в долгу – особенно после истории с Зизи. Поэтому, чтобы угодить Кэрри, он поступил в юридическую фирму Джерри, став его партнером. Проработал полгода, а затем, по-дружески объяснившись с Джерри, вернулся на государственную службу.

– Я понимаю твои честолюбивые помыслы, связанные с моим будущим, – сказал он разочарованной матери, – и, поверь мне, сам стремлюсь к тому же. Но мне необходимо чувствовать, что я делаю нечто общественно полезное, а представлять интересы состоятельных дам, предъявляющих иски еще более богатым корпорациям, не отвечает моим понятиям об общественной пользе.

Кэрри пыталась понять его, но это было нелегко, потому что прямо у нее на глазах Джерри становился все богаче и респектабельнее, в то время как Стивен вкалывал вовсю – без особой отдачи.

Наконец-то он снова начал встречаться с девушками. Джерри шутил:

– Твой инструмент отсохнет без практики.

Верный друг Джерри, трахнувший его жену! Лучше забыть об этом.

Он вновь втянулся в сексуальную гонку, однако постоянно был начеку. Первой оказалась студентка юридического колледжа с великолепной шапкой курчавых волос. Первая женщина после Зизи. До этого он постился год – не так уж и много. Все равно что вы долго-долго не мылись и теперь пробуете пальцами ноги тепловатую воду в ванне. Приятно. Но можно жить и без этого.

За Курчавой потянулась целая цепочка – на одноразовой основе. Больше ни одна женщина не возьмет его за яйца. Никогда!

Он с головой ушел в работу; когда хотел, встречался с девушками и часто виделся с Кэрри – наверстывал упущенное. Она была все так же хороша, но у Стивена было такое чувство, будто она не очень-то счастлива. Он пытался вызвать ее на откровенность, но она пресекала такие попытки и ни за что не хотела говорить о себе.

Тут подвернулось дело Берта Шугера, и карьера Стивена сделала крутой поворот.

Берт Шугер был мелким уголовником. Его посадили за решетку за зверское изнасилование пятнадцатилетней девушки. Офицер охраны сказал ему: «Ну, теперь ты узнаешь, почем фунт лиха! Погоди, скоро твою задницу оприходуют в камере предварительного заключения!»

– Я не виновен, мистер Беркли! – со слезами в голосе уверял Берт Шугер. – Это подстроено.

Глядя на несчастного плюгавого человечка, Стивен был готов ему поверить. Казалось, он не способен помочиться, не то чтобы кого-то изнасиловать.

Стивен с блеском провел защиту и вытащил Берта, несмотря на то что обвинение располагало вескими доказательствами его вины. Стивен был убежден в невиновности своего подзащитного. Он прибегнул к дискредитации свидетелей, трогательно вещал о выпавших на долю Берта Шугера лишениях и наконец убедил присяжных дать этому человеку шанс.

Берт Шугер вышел из здания суда свободным человеком.

Мать жертвы, черная женщина, атаковала Стивена на выходе из зала заседаний. Ее глаза метали молнии; она схватила Стивена за руку и заорала:

– Брат! Да простит тебя Бог за то, что ты сегодня сделал!

Он попытался вырваться, но она держала его мертвой хваткой.

– Ты совершил ошибку – выпустил этого дьявола. – Ты еще поплатишься за это. Все мы поплатимся!

Наконец Стивену удалось освободиться. Конечно, она не может смириться с тем, что Берт Шугер ушел от расплаты, не допускает и мысли, что на ее дочь напал кто-то другой. Ей нужен козел отпущения, а Берт Шугер подходит по всем статьям. Живет поблизости, безработный – стало быть, целыми днями торчит дома; за несколько минут до происшествия его видели недалеко от дома жертвы. Цепь случайных совпадений. Девушка даже не смогла опознать насильника. Он пробрался в квартиру через окно, напал на нее, спящую, засунул в рот кляп, связал и изнасиловал несколько раз подряд.

Стивен был доволен собой: если бы не он, у жалкого маленького человечка не было бы ни одного шанса.

В течение всего одних суток триумф Стивена обернулся кошмаром. После выхода из тюрьмы Берт Шугер завернул в ближайший бар. Там он опустошал бутылку за бутылкой «бадвейзера» и хвастался тем, что здорово трахнул «маленькую черную дрянь» и как этот лопух – черный адвокат – вытащил его из тюряги.

Упившись вдрызг, в одиннадцать часов вечера Берт выкатился из бара и двинулся прямиком к дому своей недавней жертвы. Проникнув в квартиру, он хрястнул мать подобранной на улице трубой и снова напал на обратившуюся в камень девушку. В клочья разодрал ей платье и попытался надругаться над ней, однако ничего не вышло: сказалась крайняя степень опьянения.

Полиция нагрянула как раз вовремя, чтобы стащить Берта с бившейся в истерике девушки, однако опоздала спасти ее мать: та скончалась в карете «скорой помощи» от ранения в голову.

Стивен был уничтожен. Это его вина, его трагическая ошибка! Из-за него погибла женщина. Он сообщник убийцы!

Он был безутешен. В конце концов Кэрри убедила его взять отпуск. У одного приятеля Эллиота был коттедж в Монтеке; Стивену разрешили побыть там, сколько понадобится. Кэрри решила ехать вместе с ним.

Но он воспротивился:

– Прошу тебя, мама. Мне нужно побыть одному, хорошенько все обдумать.

Одиночество оказалось для него бальзамом. Дождь, ветер, долгие прогулки по заброшенному зимнему пляжу. Он много думал о своей жизни: чего он достиг, чего надеялся добиться. Подверг беспристрастному анализу свои отношения с людьми. Кэрри – кто она? Он ее обожал, но, в сущности, очень плохо знал. В памяти сохранились обрывки виденных когда-то картин. Женщины, распевавшие: «С днем рождения!» Где это было? Он спросил Кэрри, но она лишь пожала плечами. То же самое произошло, когда он задал вопрос о Лерое. Он был с человеком по имени Лерой. Осталось только имя. Кэрри заявила, что слышит его в первый раз.

Зизи. Долгий, кошмарный сон. Слава Богу, с этим покончено.

Вернувшись из Монтека, Стивен принял решение.

– Я разворачиваюсь на сто восемьдесят градусов, – известил он Джерри. – Хватит с меня защиты. Отныне я становлюсь обвинителем. Думаю, я принесу больше пользы в этом качестве. Этому городу требуется генеральная уборка, и я хочу внести свой вклад.

Джерри заметил в его глазах фанатический блеск.

– Государственным или частным обвинителем? – спросил он, заранее зная ответ.

– Конечно, государственным. – Стивен нахмурился.

– Конечно, – засмеялся Джерри. – Что же тогда нового в твоем решении?