Текст книги "Бестия. Том 2"

Автор книги: Джеки Коллинз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 22 страниц)

Лаки, 1970–1974

Отъезд Джино в тысяча девятьсот семидесятом году не прошел гладко. Газетные заголовки кричали о том, что страна избавляется от одного из опаснейших преступников. Фотографы толкались и дрались между собой в аэропорту за самое удобное место.

Джино был, как обычно, в темном костюме, низко надвинутой на лоб мягкой фетровой шляпе и непроницаемых солнечных очках. Ни разу не улыбнулся, не повернул головы, не отреагировал на присутствие прессы каким-то иным способом. Его бесило, что орды фотографов пронюхали о времени его отъезда. На борту самолета он пришел в ярость, обнаружив среди пассажиров нескольких репортеров. Уже тогда ему следовало догадаться, что против него что-то затевается.

Полет в Рим обошелся без эксцессов. Зато когда приземлились… Это был сущий ад, о котором ему никогда не забыть.

Ему отказали в праве на въезд в Италию, объявив его персоной нон грата. Италия! Страна его рождения! Оттуда Джино совершил перелет в Женеву – с тем же результатом. Во Франции его семь с половиной часов продержали в тесной, душной комнатке и наконец вышвырнули вон. Невероятно!

Он был унижен и выбит из колеи. И все это время на пятки наступала пресса, делая каждый его промах достоянием миллионов.

Конечно, он связался с Костой; тот объяснил, что все эти злоключения (произошла утечка информации) имеют целью заставить его вернуться в Америку. Но Коста не сидел сложа руки. Он посоветовал Джино лететь в Англию, где существовал ничтожный шанс, что его впустят в страну. «А если нет, попробуй Израиль. Ты меня понимаешь?»

Да. Джино понимал. Коста намекал на то, что Израиль его примет. У них там широкие связи. Кроме того, Джино как-то сделал солидный вклад (с обещанием повторить) в благотворительный фонд защиты детей.

В Англии он прошел через все мыслимые нравственные пытки. Его часами жарили в душном закутке; туда входили и тотчас выходили многочисленные чиновники. Джино вспоминал свою последнюю встречу с Дарио и Лаки. Все вышло не так, как он надеялся. Дарио был угрюм и безучастен, Лаки – невменяема. Эмоционально неуравновешенная девчонка, которая сама не знает, чего хочет. Плохо, что они расстались врагами. Но он скоро вернется, выкроит для нее побольше времени, и все наладится.

Результат его мытарств в Англии оказался тем же. Он – персона нон грата. Господи! Будто он явился с другой планеты!

Прошло сорок два часа с тех пор, как он покинул Америку. Наконец Джино получил временную гостевую визу в Израиль. Он остановился на верхнем этаже отеля «Дан», а через три месяца поселился на вилле у моря с двумя телохранителями, экономкой, двумя эльзасскими догами и случайной подружкой. И стал ждать, когда можно будет вернуться домой.

Переговоры обещали быть нелегкими.

* * *

Сразу после отъезда Джино Лаки вернулась на Багамы, благополучно завершила каникулы с Крейвеном, а затем возвратилась в Вашингтон, где ее ждала обычная рутина. Она все еще кипела от ярости, вспоминая, как с ней обошелся отец, и была полна решимости что-нибудь придумать и доказать ему, как сильно он ошибается. Как он смел обращаться с ней, точно с несмышленышем? Женщины слишком эмоциональны для бизнеса, да? Ничего! Она ему покажет!

Ричмонды были шокированы скандалом с Джино. Лаки стала для них бревном в глазу. Поэтому, когда через несколько недель Коста прислал ей на подпись какие-то бумаги, она решила лично отвезти их обратно.

В самолете она их внимательно прочла и с изумлением узнала о том, что назначена директором множества компаний, принадлежащих Джино. Она перечитала приписку Косты: «Тебе не обязательно читать… просто поставь свою подпись там, где карандашная птичка… чистая формальность…»

Ничего себе «не обязательно читать»! Ну нет – если я подписываю, я прежде всего читаю!

Она заранее забронировала номер в «Шерри» и, как только прошла регистрацию, позвонила Косте.

– Угадай, что случилось? Я в городе. Как насчет того, чтобы сводить голодную девочку поужинать?

– Зачем ты приехала? – изумился он. – Где Крейвен?

– Крейвен со своей семьей в Вашингтоне, где ему и надлежит быть, – сладким голосом ответила она. – Я приехала сделать кое-какие покупки.

Коста заколебался.

– Это хорошо…

– Есть какие-нибудь новости о папе?

– Тихо! – предостерег он. – Больше ни слова по телефону.

– Ясно. Увидимся. – Интуиция подсказывала Лаки, что с Костой нужно быть очень осторожной. Хлопать ресницами, изображать наивность…

На протяжении всего ужина в ресторане «Двадцать одно» она усиленно хлопала ресницами и прикидывалась пай-девочкой. Последовав совету Косты, заказала утку. Восхищалась темными деревянными панелями и свисавшими с потолка игрушками. С оглядкой потягивала вино.

– Я никогда здесь не была! – восторгалась она. – Это просто потрясающе!

Коста был доволен, что она оценила его выбор ресторана.

– Как ты думаешь, – как бы между прочим поинтересовалась она за коктейлем, – Джино скоро вернется?

Он печально покачал головой.

– На это нужно время. Больше, чем мы предполагали.

– Сколько времени?

– Сейчас трудно сказать.

– Недели? Месяцы? Годы?

Коста пожал плечами.

– Это долгая песня. Никто ничего не знает.

Показалось ему или он в самом деле подметил улыбку у нее на губах? Лаки стала эффектной молодой женщиной. Странно и приятно – сидеть рядом с ней в этом ресторане. Сначала он чувствовал себя не в своей тарелке, но постепенно Лаки удалось расшевелить его, заставить вспомнить о прошлом.

Оказалось, она умеет слушать. Время от времени вставляет короткие наводящие реплики – как раз в нужных местах. Вскоре Лаки узнала о жизни Джино больше, чем за все предшествующие годы. Она знала его богатым – и завороженно внимала рассказу Косты о начале его жизненного пути, когда он был беден и ютился в конуре.

– Как же вы познакомились? – спросила Лаки.

Коста тотчас спрятался в свою раковину. Она почувствовала неладное и оставила эту тему.

Дядя Коста. Она знала его всю жизнь, но впервые вот так сидела с ним и вела умный разговор. Интересно, как он теперь устраивается в смысле секса? Может, он слишком стар и этой проблемы больше не существует? Легко ли мужчине поддерживать эрекцию много лет подряд? А он неплохо смотрится. Ну, правда, невысокого роста, худой и шевелюра стала совсем белой.

Доброе красное вино развязало Косте язык. Он рассказал Лаки о бабушке Леоноре – на протяжении многих лет это была запретная тема. Тетя Джен неизменно бледнела при упоминании ее имени.

– Джино очень любил ее, – продолжал Коста. И вдруг, поняв, что сказал лишнее, прикусил язык.

– Дядя Коста, – с невинным видом произнесла Лаки. – Помнишь наш разговор перед отъездом Джино?

Он кивнул.

– Ты сказал, что мне придется только подписывать бумаги – и никаких хлопот. Мол, это очень сложно, целую неделю объяснять.

Он снова кивнул.

– У меня как раз свободная неделя, и я буду безмерно признательна, если ты дашь мне кое-какие объяснения.

Разве он мог отказать? Это уже не прежняя дикарка Лаки – она превратилась в красивую, приятную даму, интересующуюся всем на свете.

День за днем она приходила в его офис, и он – сначала неохотно, потому что не верил в устойчивый интерес с ее стороны – объяснял ей, как действуют те или иные компании.

– Конечно, ты – лишь подставное лицо, – сказал Коста. – Тебе не придется ни за что отвечать.

Вот как? Ну, дядя Коста, это твое личное мнение!

– Я буду присылать тебе документы на подпись. Можешь быть уверена, что все они тщательно проверены и одобрены мною.

Лаки кивнула в знак согласия. Она, как губка, впитывала каждый бит полученной от него информации.

Крейвен достал ее по телефону.

– Когда ты вернешься?

– Я не вернусь, – хладнокровно заявила она. – Нашему браку пришел конец. Позаботься о том, чтобы мне переслали мои вещи.

Крейвена больше заботило, что скажет отец, нежели сам факт развода.

На другой день позвонил Питер Ричмонд. Обычные интонации опытного политика.

– Лаки! О чем ты думаешь? Возвращайся, и мы спокойно обо всем поговорим.

– Не о чем говорить.

– Если ты не приедешь, придется мне самому лететь в Нью-Йорк.

– Ради Бога.

Она ни с кем не делилась своими планами. Ее развод – ее личное дело. Коста не уставал напоминать: «Разве тебе не пора домой?» – но она только отмахивалась: «Не горит».

Когда позвонил Питер Ричмонд, она согласилась с ним поужинать. Вообще-то она каждый вечер ужинала с Костой – слушала и училась, – и тот не смог скрыть разочарования.

– А я-то собирался повести тебя в совсем особое местечко.

– Завтра, дядя Коста. Обещаю.

– Мы договорились на сегодня.

– А куда?

– Это секрет.

– Значит, до завтра?

– Хорошо.

* * *

На Питере Ричмонде была его обычная спортивная куртка, рубашка с расстегнутым воротом и отлично сидевшие брюки. Красавец-мужчина. Проходя через весь зал ресторана «Шерри», он расточал приветственные улыбки и махал рукой всем подряд, как будто все они – большая дружная семья.

Лаки тошнило от одного его вида. Дома он был мелочным тираном; дети перед ним тряслись. Зато неутомимая Бетти знала ему цену. На людях он был Мистер Обаяние, а дома – Дерьмовый Подкаблучник.

– Привет, Питер, – кисло сказала она. – Вы опоздали.

– Разве? – на его загорелом лице отразилось почти детское удивление. – Извини. Надеюсь, ты заказала себе что-нибудь выпить?

Этот придурок не видит, что ли, перед ней на столе здоровенный бокал водки?

Он сел, поприветствовал, словно давнего друга, официанта, разносящего напитки, и попросил себе смесь белого вина с содой.

– Ну-ну, – примирительно сказал он, откидываясь в кресле и изучая ее лицо. – Значит, пташка хочет летать?

У нее не дрогнул голос.

– Пташка никогда не была в восторге от своей клетки.

– Ты шутишь, дитя мое? Какая же девушка откажется породниться с Ричмондами?

– Вам никогда не говорили, что вы – кусок дерьма?

Он чуть не вспыхнул, но сдержался. В течение четырех лет они обходились без слов. А теперь выясняется, что у нее острый язычок!

– Ты прямо как отец, – холодно заметил Питер.

– Вот именно. Только папа не позволил бы женить себя подобным образом. Но у меня, кажется, тоже скоро вырастут яйца – как у папочки.

– Боже! Как ты вульгарна!

– А вы, конечно, никогда не оступались! Да в Вашингтоне каждая собака знает, что вы готовы трахать все, что способно двигаться.

– Ты не можешь развестись с Крейвеном, – чопорно заявил Питер.

– Вот как?

– Да, так. Это невозможно. Я заключил с твоим отцом соглашение. Только он может расторгнуть сделку. Тогда и я не буду против.

– Ну, вы действительно кусок дерьма! Мне скоро двадцать один год! Имею право делать все, что захочу, мать твою!..

– Хороша леди!

– Чертов фарисей!

Официант принес вино и расплылся в улыбке.

– Рад видеть вас в нашем городе, сенатор.

На лице Питера появилась ответная улыбка.

– Я тоже очень рад.

– Хотите еще что-нибудь заказать?

– Неплохая идея.

– Сейчас я позову другого официанта.

Лаки тем временем окунула палец в бокал с водкой и гоняла кусочки льда.

– Чем Джино вас шантажировал?

– Не представляю, о чем ты говоришь.

Принесли меню, и они оба сделали заказ.

– Я предлагаю подождать до возвращения твоего отца. Вот тогда мы все спокойно и обсудим. Если тебе приспичило разводиться, не вижу причин тебе препятствовать. Откровенно говоря, мне самому так будет гораздо легче.

– Он не вернется – во всяком случае, в ближайшем обозримом будущем. Так что будьте готовы. Я развожусь с Крейвеном, и плевать я хотела, кто что скажет. Тем более вы.

* * *

– Мы едем в «Риккадди», – гордо сообщил Коста, сидя за рулем черного «линкольна», мчавшего их с Лаки через весь город.

Она наморщила лоб.

– «Риккадди»? Никогда не слышала. Где это?

Коста водил ее по лучшим ресторанам Нью-Йорка, и это доставляло ей огромное удовольствие. Приятно появляться на людях в обществе человека, который относится к женщинам со старомодной учтивостью. Дядя Коста – уникум. Она его обожает!

– «Риккадди» – чудесный итальянский ресторан. Он существует больше двадцати лет.

– Правда? – Лаки посмотрела в окно. – Ну и где же он? В Нью-Джерси?

Коста добродушно захохотал.

– Потерпи, мы почти приехали.

– Не могу я терпеть!

В этот вечер Коста был как-то особенно возбужден. Ни за что не хотел говорить, куда они направляются. И Лаки поняла: «Риккадди» – это не просто очередной итальянский ресторанчик, а нечто большее.

В самом деле, не успели они войти в маленькое уютное здание в центре довольно-таки захудалого района, как на них посыпались королевские почести. Какая-то пожилая женщина тотчас заключила Косту в объятия.

– Коста! Почему ты так долго не был?

– Ну, Барбара! Ты все такая же красавица!

– Что ты. Постарела, поседела, притомилась, – она отступила назад и ласково посмотрела на девушку. – А это, значит, Лаки? Я бы узнала ее, даже если бы ты не сказал. Как две капли воды!

– Лаки, – обратился к ней Коста. – Это знаменитая Барбара Динунцио, лучшая повариха Нью-Йорка.

Лаки улыбнулась и вежливо протянула руку. Однако Барбара и не подумала пожать ее.

– От дочери Джино мне полагается самое меньшее поцелуй. Я не видела тебя с тех пор, как тебе было пять лет, но навсегда запомнила. Идем, – обняв Лаки за плечи, она повела ее к угловому столику, где сидели двое мужчин. Один был тучен, ему стоило большого труда подняться на ноги. – Это дядя Альдо, – представила Барбара. – Когда ты была еще совсем крошкой, он менял тебе пеленки, а потом разучивал с тобой стишки. Помнишь?

Лаки беспомощно оглянулась в поисках Косты. Куда он ее привез? Почему не предупредил заранее?

– Н-нет, – пробормотала она, чувствуя себя не в своей тарелке с этими незнакомцами, которые так тепло на нее смотрели.

– Ничего удивительного. Дитя, которому пришлось пережить… Бедная твоя мама!

– Вы ее знали? – встрепенулась Лаки.

– Да, и мы все ее любили, – Барбара ласково потрепала девушку по щеке. – А теперь садись. Будем пить и разговаривать о чем-нибудь более приятном.

Второй сидевший за столом мужчина сказал:

– Ты, значит, и есть малышка Лаки? Знаешь, кто я?

Она покачала головой. Он усмехнулся.

– Энцо Боннатти, твой крестный отец. Пока Джино в отъезде, я готов позаботиться о тебе. Понадобится помощь или совет – милости просим.

Лаки вытаращила глаза. Так этот старик с обвисшими щеками, глубоко посаженными глазами и покровительственной улыбкой – знаменитый Энцо Боннатти, ее настоящий крестный?

Рядом вновь очутился Коста.

– Лаки, эти люди – старые, испытанные друзья Джино. Люби их, потому что они желают тебе добра.

Тогда до нее не очень-то дошло, что он имел в виду. Однако с течением времени Лаки начала понимать. Коста научил ее многому, но далеко не всему, что нужно. Иметь крестным отцом Энцо Боннатти было поистине бесценным подарком судьбы. Лаки приняла приглашение провести уик-энд в его роскошном особняке на Лонг-Айленде.

В доме было полным-полно всяких родственников. Сыновья Энцо, Карло и Сантино, наезжали по очереди – через выходной. Они не ладили друг с другом; это печалило Энцо и выводило из себя.

– Пара шутов гороховых! – ворчал он. – Как будто в мире и без того мало врагов! Семья – кровные узы; к ней нужно относиться с должным уважением.

Он сильно привязался к Лаки. Мало того, что она – дочь Джино, но еще и умна, как мужик. Он восхищался ее деловитостью.

Скоро Лаки начала делить свое время между двумя стариками – Костой и Энцо. Когда-то столь много для нее значивший секс отошел на второй план. Гораздо важнее оказалось впитывать в себя все, что могли ей дать эти двое.

В один пышущий зноем день ей – по ее просьбе – была предоставлена возможность забраться в пыльные дебри старых газет. Она сидела в библиотеке и рылась в солидной куче газетных вырезок, касавшихся жизни ее отца, Джино-Тарана Сантанджело. «Гнусный убийца» – так его величали газетчики.

Она просмотрела аршинные заголовки, относившиеся к суду над Джино по обвинению в убийстве собственного отца. А потом обнаружила всего один абзац на третьей странице по случаю его освобождения. Полная реабилитация!

Смерть его первой жены… Интересно… Неужели он действительно был таким, как о нем писали? «Бесчестный бутлегер», «отъявленный преступник», «глава рэкетиров», «знаменитый гангстер»… Если верить газетам, он был другом и сообщником Счастливчика Лючано, Багси Сиге-ля и прочих авторитетов уголовного мира.

Добравшись до пятидесятых, Лаки обнаружила собственную фотографию – фотографию маленькой испуганной девочки, которую вместе с поджавшей губы няней запихнули в автомобиль. «Дочь Сантанджело находит труп своей несчастной матери – жертвы сведения счетов между мафиозными кланами».

В ее мозгу щелкнуло реле. Больше она не будет читать. Потрясенная и обескураженная, Лаки вышла из библиотеки.

Ее развод состоялся в обстановке минимальной гласности – Питер нажал на необходимые рычаги. Убедившись в ее непреклонности, он сделал все от него зависящее, чтобы поскорее избавиться от такой невестки.

Лаки была счастлива. Коста – в шоке.

– Твоему папе это не понравится.

– А зачем ему говорить? – резонно возразила она.

Поколебавшись, Коста без ее ведома все же сообщил Джино эту новость. Ответ был предельно лаконичен:

– Что я могу поделать? Вернусь – все улажу. Здесь я связан по рукам и ногам. Сам позаботься обо всем. Главное – помоги мне вернуться в Америку.

– Я принимаю меры, – уклончиво ответил Коста.

Джино понимал: его телефон прослушивается, а письма подлежат перлюстрации. Чем тише он будет себя вести, тем лучше.

– Конечно, конечно. – Недавно специальный курьер доставил ему сообщение Косты о том, что он собрал группу опытных юристов в области налогового законодательства, чтобы они выработали рекомендации, как правильно действовать. Главное – никакой спешки. Дело Джино Сантанджело – из разряда деликатнейших. За свою жизнь он успел намозолить всем глаза. Каждый его шаг становился достоянием гласности. Имея дело с Департаментом государственных сборов, нельзя было допустить ни малейшей утечки информации.

– Слушай, – устало добавил Джино, – присматривай за Лаки. Чтобы не носилась по всему Нью-Йорку, как дикая кошка.

– Я сам постоянно с ней, – заверил Коста.

Это было правдой. Лаки наслаждалась его обществом. Он не жалел о том, что познакомил ее с четой Динунцио и что она проводит много времени с Энцо. Это все настоящие друзья Джино. Все вместе они за ней присмотрят.

– Скоро позвоню, – тепло закончил Коста. – Береги себя.

Джино сухо засмеялся.

– Ага. Приходится осторожничать, как бы не переесть филе рыбы или яблочного струделя. Никого не волнует, что это отражается на моей язве. Коста, помоги мне вернуться домой! Скорее!

* * *

Дарио должен был прибыть в Нью-Йорк сразу же по окончании семестра в Художественном колледже. Это не очень-то радовало Лаки. Она то и дело наскакивала на Косту:

– Он же не хочет сюда ехать. Со стороны Джино глупо его неволить. Все равно он ничего не поймет. Дарио инфантилен…

Ко времени приезда Дарио она основательно промыла Косте мозги. Зачем заставлять парня делать то, к чему у него не лежит душа?

Лаки выехала из шикарных апартаментов Джино.

– В чем дело? – удивился Коста. – Вам хватит места для двоих.

– Джино хотел, чтобы там жил Дарио. Я лучше сниму собственное жилье.

И водворилась в небольшую уютную квартирку в районе Парка и Шестьдесят первой улицы.

Чтобы преуспеть в бизнесе, необходимы жесткость, решительность и способность мгновенно принимать решения. Лаки обладала всеми этими качествами, Дарио – нет. Когда он приехал, Коста предоставил ему небольшой офис и дал несколько мелких поручений. Дарио завалил их все и равнодушно выслушал упреки.

Коста пришел в замешательство. Чему можно научить человека, не желающего учиться?

– Ладно, отдыхай, – сказал он. – Осваивайся в Нью-Йорке. Как-нибудь потом побеседуем.

Дарио последовал его совету.

Эрик остался в Сан-Франциско – несчастный и одинокий.

– Я тебя вызову, когда спадет жара, – пообещал Дарио.

Теперь он наслаждался полной свободой. Жара в Нью-Йорке и не думала спадать. Скоро Дарио и думать забыл об Эрике.

* * *

Недели складывались в месяцы, а Лаки продолжала впитывать в себя каждый бит информации. Ее гибкий ум легко адаптировался к задачам бизнеса. На Косту это производило сильнейшее впечатление. Она задавала вопросы по существу и мгновенно подсекала мельчайшие несоответствия в документах. Ее голова была идеально приспособлена для бизнеса, как у Джино. Она бесстрашно перла напролом, ни в чем не уступая отцу. И когда она заявила, что намерена сама вести кое-какие дела, было поздно ее останавливать.

Джино создал синдикат для финансирования строительства отеля «Маджириано». Работы только-только начались, расходы были огромны. После отъезда Джино в Европу отдельные источники финансирования иссякли.

– Господи Иисусе! – взорвалась Лаки. – Мы же заключили с этими людьми контракт!

Коста покачал головой.

– Не было никакого контракта. Сделка состоялась под честное слово.

– Значит, они дали Джино слово?

– Конечно.

– И что бы он сделал, если бы деньги перестали поступать?

Коста нервно кашлянул.

– У него, были свои… методы.

– Ты остался вместо него. Почему же ты ими не пользуешься?

– Иногда лучше выждать, выбрать подходящий момент… Вот вернется Джино…

Лаки посмотрела на него в упор.

– Мы не можем ждать. Еще неизвестно, сколько он будет отсутствовать. Даже ты признаешь, что могут уйти годы. Нет, – решительно заявила она, – строительство должно идти своим чередом. Раз они дали слово, нужно заставить их сдержать его. Дай-ка мне список. Я что-нибудь придумаю.

Он недоверчиво усмехнулся.

– Ты глупая девочка, Лаки. Это все тертые калачи.

На него глядели черные, как угли, и холодные, как лед, глаза.

– Никогда не называй меня глупой девочкой, Коста. Ясно?

Он вспомнил Джино в ее возрасте. Как они похожи!

– Хорошо, Лаки.

Коста понял: он не в силах ей помешать. И никто не в силах.

* * *

Лаки долго, упорно думала. Коста – прекрасный человек, блестящий юрист, знает закон вдоль и поперек. Но он – не человек действия. Строительство «Маджириано» должно продолжаться. Она позаботится об этом.

Лаки обратила внимание, что по воскресеньям Энцо Боннатти проводил час-другой у себя в кабинете. Приходили разные люди – иногда они задерживались у него пять минут, иногда – час. И всегда выходили, улыбаясь.

– Что там происходит? – спросила она Сантино, того из сыновей Энцо, который казался ей более симпатичным. – Кто все эти люди?

Сантино пожал плечами. Он был низкого роста, рано облысел и постоянно грыз ногти.

– Час благотворительности. Энцо любит изображать Господа Бога.

– Мне тоже кое-что нужно.

– Так попроси его. – Сантино сощурил маленькие глазки. – Тебе он ни в чем не сможет отказать. Но будь готова к тому, что потом придется расплачиваться.

И она пошла к Энцо за советом.

– Коста палец о палец не ударит, – закончила она свой рассказ. – А я не хочу сидеть сложа руки. Я готова делать все то, что делал отец.

Энцо ухмыльнулся.

– Джино не признавал дерьмовых отговорок, извиняюсь за выражение. Хочешь быть, как он, – почему нет? Могу одолжить тебе парочку боевиков. Сможешь заставить одного должника наложить в штаны – не будет проблем с остальными. Усекла?

Лаки кивнула. Ее охватило приятное возбуждение.

Энцо устремил на нее проницательный взгляд.

– Ты, конечно, хочешь, чтобы я сделал это для тебя?

Она отрицательно мотнула головой.

– Нет. Только помогите.

Он осклабился.

– Да, ты действительно дочь Джино Сантанджело! Он может тобой гордиться. Я поделюсь с тобой кое-какими секретами. Дам парочку ребят, которые сделают все, что ты скажешь. Но смотри. Угрожаешь – будь готова выполнить угрозу. Ясно?

– Вполне.

* * *

Кто учил Лаки законам улицы? Или это было заложено в генах?

Она начала с крупнейшего должника, Рудольфо Крауна, исполнявшего в синдикате функции банкира. Когда-то он зарабатывал на жизнь, выманивая деньги у богатых старух. Наконец ему улыбнулась удача: он женился на одной из них. А ровно через полтора месяца она скончалась. «Не вынесла наслаждения, – любил повторять Рудольфо каждому, кто соглашался слушать. – Ее уже двадцать два года не трахали».

Он унаследовал три миллиона долларов, просадил половину на шлюх и прочие удовольствия, а остальное вложил в дело. Он сидел за массивным письменным столом и скалил зубы в оскорбительной ухмылке.

– Вы дали слово, мистер Краун, – холодно сказала Лаки. – Вы член синдиката. Если вы не соблюдаете правила, другие могут взять с вас пример, и строительство придется прекратить.

– Конечно, – он принялся ковырять в зубах отточенной спичкой. – Я обещал Джино. Когда он вернется, я его уважу.

– Какая разница, – не повышая голоса, спросила Лаки, – где находится Джино? Вы дали слово, и он хочет, чтобы вы его сдержали. Прямо сейчас.

Рудольфо продолжал скалиться.

– Джино не в том положении, чтобы ставить условия. Говорят, он еще до-о-олго пробудет в изгнании, если вообще вернется.

Она мило улыбнулась.

– Вы рискуете, мистер Краун.

– Чем это я рискую?

– Тем, что в один прекрасный день вам отрежут яйца и засунут в глотку, а член пойдет на приготовление барбекю.

Он побагровел.

– Промой себе пасть, сука! Мне еще никто не угрожал!

Лаки встала, оправила юбку отлично сшитого делового костюма и холодно усмехнулась.

– Это не угроза, мистер Краун. Это обещание. И, в отличие от вас, я его выполню. Как папа.

Он не поверил. С какой стати вкладывать деньги в строительство отеля, если нет Джино Сантанджело, который это затеял и мог обо всем позаботиться? Дочь Джино, так ее мать! Большое дело! Задница вместо головы.

Неделей позже в полночь его разбудило прикосновение холодной стали к половым органам. Он в ужасе открыл глаза и увидел двоих мужчин, готовых отсечь его скукожившийся член. Он стал звать на помощь, умолять, плакать.

От двери отделилась тень, и жесткий голос произнес:

– Это всего лишь генеральная репетиция, мистер Краун. Если вы не возобновите платежи, на следующей неделе состоится премьера.

Пришлось Крауну расстаться с изрядной суммой. Другие вкладчики моментально последовали его примеру. Строительство сдвинулось с мертвой точки.

Коста так и не узнал, как это Лаки удалось. Конечно, он подозревал вмешательство Энцо, но у него не было доказательств, а Лаки, естественно, держала рот на замке.

Она стала спокойнее, чуть ли не строже. Вкус власти пришелся ей по нутру. Ей, Лаки Сантанджело, многое по плечу! Почему бы и нет? Она доказала свою состоятельность!

* * *

Вскоре после наведения порядка в синдикате вкладчиков Лаки вылетела в Лас-Вегас – своими глазами посмотреть, как идут дела на строительстве «Маджириано». Само собой, она остановилась в «Мираже», и, само собой, ее встретил Марко.

Наконец-то она докопалась, кто такая Би. Коста выложил ей всю эту историю: как Би впустила в дом истекающего кровью, полуживого Джино, как выходила его и верно ждала семь лет, пока он томился в тюрьме.

– Похоже, она достойная женщина. Почему же они не поженились?

– Собирались, но выяснилось, что после Марко у нее не могло быть больше детей.

Лаки рассвирепела.

– Ты хочешь сказать, что Джино не женился на ней потому, что она не могла родить ему детей? Ну и свинья же он!

Узнав о том, что Марко вырос рядом с Джино и почти считал его отцом, она возненавидела его и теперь обошлась с ним весьма прохладно. Вот уже много лет, как они не разговаривали.

– Ну, Лаки, ты выглядишь на все сто! Ей-Богу! – восхитился Марко.

– А ты малость поизносился. Горишь на работе – днем и ночью?

Она быстро прикинула в уме, сколько ему лет: сорок один. Он немного поправился, но по-прежнему оставался для нее самым красивым мужчиной на свете. Она умирала от желания скорее лечь с ним в постель. Впервые за многие месяцы вспомнила о сексе.

– А почему ты не поселил меня в апартаментах Джино?

– Я сам их занял, – признался он, – пока Джино в отъезде.

– Что ты говоришь! – она заставила себя сказать это как можно более насмешливо.

Марко расстроился, но вежливо спросил:

– Сколько ты думаешь здесь пробыть?

«Столько, сколько потребуется, чтобы затащить тебя в постель!»– подумала она, но вслух сказала, небрежно махнув рукой:

– Несколько дней. Может быть, неделю.

– Вот и отлично. Я хочу познакомить тебя с моей женой. Поужинаем вместе?

Его женой! Она чуть не задохнулась.

– Ты давно женат?

– Ровно сорок шесть часов. Ты чуть-чуть опоздала на свадьбу. Да, кстати, а где Крейвен?

Он снова предал ее! Лаки кипела от ненависти, но в голосе звенел лед.

– Разве ты не слышал? Я развелась.

– Не может быть! Джино в курсе?

– Ты не поверишь, Марко, но я свободная белая женщина, мне двадцать один год, и я могу делать все, что захочу, мать твою, не спрашивая позволения у папочки! – она сделала паузу и вновь обдала его холодом глаз. – Может, ты и ходишь перед ним на задних лапках, но я – нет!

Он вдруг расхохотался.

– Ты ничуть не изменилась. Все такая же симпатичная старушка Лаки.

– Вот именно. Все такая же. Только еще меньше расположена сглаживать острые углы – скоро ты убедишься в этом.

(Похоже, он действительно не знал!)

– Жду не дождусь.

Их взгляды на мгновение скрестились. Щелк! Еще не было мужчины, который отказался бы лечь с ней, если она того хотела. Но все ли еще она хочет его?

Да, черт бы его побрал! Тысячу раз да!

* * *

Жена Марко, Елена, в прошлом была шоу-герл. Рост шесть футов. Фигуристая. Огненно-рыжие волосы. «И, конечно, огонь между ног», – подумала Лаки. Красива, к сожалению, очень красива!

Они договорились встретиться на веранде. Звучала южноамериканская музыка. Официантки в мини-юбочках разносили экзотические коктейли. Лаки взяла на заметку: этот бар надо бы оживить! Он выглядит старомодным и чуточку неряшливым. Плохо, что она явилась без кавалера. Марко обращается с ней как с дочкой Джино.

У новобрачной были невероятно большие груди – Лаки заподозрила, что тут не обошлось без инъекций старого доброго силикона. Лет ей где-то под тридцать. Лаки моментально прониклась слепой, нерассуждающей ненавистью – а ведь, в сущности, Елена была неплохой бабенкой.

– Жалко, что вы пропустили нашу свадьбу, – она прямо-таки лучилась дружелюбием. – Она была довольно оригинальной.

Вы когда-нибудь слышали об оригинальной свадьбе?

– А что? – растягивая слова, полюбопытствовала Лаки. – Вместо подружек невесты были феи, а вместо стульев – поганки?

Елена заржала, словно лошадь, тряся огненной гривой; силиконовый бюст ходил ходуном.

– Скажите, – Лаки с заговорщицким видом наклонилась вперед, – у вас волосы на лобке такого же цвета, как и на голове?

– Нет, конечно, – начала Елена. – Я как-то пробовала красить, но ужасно щипало… – Она вдруг осеклась, заподозрив, что Лаки шутит.

Дура! Марко женился на форменной идиотке! Какое разочарование! Человек, при котором она столько лет неровно дышит, выказывает отвратительный вкус! А впрочем, мало ли какой у него может быть вкус. Может, он балдеет от таких вот бимбо с фальшивыми бюстами!