Текст книги "Бестия. Том 2"

Автор книги: Джеки Коллинз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)

– Как Лаки? С ней все в порядке?

– Да, сэр. Она просто немного устала.

– Не называй меня «сэр», а то я чувствую себя столетним старцем.

– Простите, сэр… э… мистер Сантанджело.

– Джино.

– Да, сэр.

Джино заглянул в спальню дочери. Спит. Здесь ей будет хорошо, спокойно. Он вернулся к себе, разделся и рухнул на кровать. Не прошло и нескольких секунд, как он уснул.

* * *

– Ах ты, чертова динамистка! – прорычал мужчина. – Лучше давай сама, а то хуже будет!

Он прижал Лаки к кирпичной стене на автостоянке неподалеку от «Миража». Она понимала, что сама во всем виновата. Они познакомились в каком-то гнусном притоне и провели вместе пару часов, шатаясь от одного игрального автомата к другому и посещая один за другим низкопробные казино и бары. Лаки удалось выиграть двести долларов. К тому времени, как он довез ее до отеля, они стали закадычными друзьями. Он припарковал машину на задворках, и они начали тискаться. Лаки не возражала. Он немного походил на Марко: такой же смуглый. Ей было весело с ним. И потом, она уже сто лет не занималась «почти».

Когда дело запахло керосином, она выскочила из машины. Он догнал ее и пригвоздил к стене.

У него была расстегнута ширинка, и он тыкался твердым, торчащим пенисом ей в пах. Одной рукой он залез под блузку, а другой пытался расстегнуть молнию у нее на джинсах.

– Ты перестанешь или нет? – процедила сквозь зубы Лаки. Ей не было страшно – только противно.

– Слушай, ты, сука, я не потерплю, чтобы ты распалила меня и смылась. Этот номер у тебя не пройдет!

Он рванул джинсы, и Лаки почувствовала у себя между ног его хищные пальцы.

Ее спутник явно потерял контроль над собой – они выпили слишком много дешевого вина. Лаки поняла: нужно было смываться раньше. Собрав все свои силы, она саданула его коленкой между ног – знаменитый трюк Сантанджело.

Он приглушенно крикнул от боли и отпустил ее.

Она помчалась прочь, рукой поддерживая джинсы, ныряя между автомобилями. Недоносок чертов! Вел бы себя как положено, она ублажила бы его ртом – в расчете на ответную услугу.

Было четыре часа утра, но, завернув за угол, Лаки увидела, что гала-вечер еще не закончился. Продолжали подъезжать и уезжать лимузины, гости выходили из отеля под шафе; одни на ходу подсчитывали выигрыш, другие – убытки.

Наконец ей удалось застегнуть молнию на джинсах. Вот только недоставало верхней пуговицы: она была вырвана с мясом. Лаки вытащила блузу навыпуск, чтобы это не бросалось в глаза. Скользнула в вестибюль, прошмыгнула мимо казино и бросилась к лифту.

– Лаки?

Она не остановилась.

– Лаки! – Вслед за голосом она почувствовала чью-то крепкую руку у себя на плече и обернулась, округлив глаза – воплощенная невинность! Это был Марко. Настоящий Марко, не очередная смуглая подделка.

– Ах! – с облегчением вздохнула Лаки. – Это ты!

Он как-то странно на нее смотрел.

– Что ты здесь делаешь?

– Я… Никак не могла уснуть. Вот и отправилась на прогулку.

– И где же ты гуляла? – от нее на милю разило дешевым вином.

Лаки неопределенно пожала плечами.

– Джино знает, что ты ушла?

– Он спит, – понадеявшись на удачу, произнесла она. – Мне не хотелось его беспокоить.

– Беби, когда он узнает, что ты отправилась гулять, он будет беспокоиться будь здоров!

От слова «беби» и интонации, с которой оно было сказано, Лаки бросило в озноб. Однако она бойко заявила:

– Я голодна. Здесь можно где-нибудь найти сандвичи?

– Я попрошу прислать тебе в номер.

Она отважно взглянула Марко в глаза.

– У меня пока нет настроения туда возвращаться.

Марко поскреб подбородок и задумался. Как быть? Если Джино проснется и не обнаружит дочери, его гнев будет страшен. Где же она была? Видок у нее такой, словно она участвовала в собачьей потасовке.

– Ладно, пошли, – он привел ее в кафетерий, усадил в нише, дал указания официантке и попросил Лаки подождать: через несколько минут он вернется.

А потом сделал то, что положено. Позвонил Джино и все рассказал.

Тот выругался.

– Ах, сукина дочь! Где ее черти носили?

– Не знаю, – ответил Марко. – Попробую расспросить. А потом доставлю в номер.

Счастливая Лаки сидела в нише, уплетая фирменный сандвич «Синатра» и запивая его кока-колой. Марко сел рядом.

– Здорово! – сияя, сказала она. – Нам с тобой нужно делать это почаще!

* * *

Джино натянул купальный халат и пошел в спальню дочери. Убедившись в камуфляже, выругался про себя. Лаки невменяема. Ее нужно защищать от нее самой. Он принял правильное решение – теперь это абсолютно ясно.

* * *

Марко довел Лаки до двери.

– Ш-ш-ш! – прошептала она и захихикала, извлекая из кармана ключ. – Не стоит будить Большого Папу.

Ему стало стыдно. Не очень-то красиво – доносить, но это для ее же блага.

– Я бы пригласила тебя зайти, – сказала она, отпирая дверь, – но, боюсь, ему это не понравится. Но ты можешь сам как-нибудь меня пригласить.

Должно быть, она не раз это проделывала, подумал Марко. Джино хватит удар!

– Спокойной ночи, Лаки, – быстро произнес он и легонько подтолкнул ее к двери.

– А поцелуй? – не успел Марко отстраниться, как Лаки обвила руками его шею и призывно раскрыла рот.

Он оттолкнул ее и поспешил к лифту.

За ее спиной раздался гневный голос Джино:

– Иди сюда, Лаки, нам нужно поговорить.

Они стояли лицом к лицу – отец и дочь. Одни на всем белом свете. Джино окинул ее беспощадным взглядом, не упустив ни одной гнусной подробности. Грязные, разорванные джинсы. Мятая блузка. Растрепанные волосы.

– Ну и где же ты была, доченька? Трахалась с мужиками?

Лаки вспыхнула.

– Что?

– По-твоему, я вчера родился, да, детка? Думаешь, я слишком стар и не понимаю, что происходит?

– Мне очень жаль, – начала она.

– Кому нужны твои сожаления? – взревел Джино. – Засунь их себе в задницу! Кого ты, мать твою, надеешься обмануть?

Она была сильно напугана – его словами, всем его обращением.

– Я пошла прогуляться…

– Ага, прогуляться! И поэтому твоя одежда в таком состоянии? Руки в синяках? Джинсы в клочья? Ничего себе прогулка!

– На меня напал какой-то человек, – упрямо твердила Лаки. – На стоянке.

– Что ты говоришь! Как тот парень в Швейцарии, да? Просто он случайно оказался в твоей спальне, случайно разделся догола, раздел тебя и забрался в твою постель? В то время как твоя подруга занималась тем же самым в другом конце комнаты! Что ж ни одна не позвала на помощь? Отвечай!

Лаки угрюмо смотрела в пол.

– А во Франции? – бушевал Джино. – Забраться на виллу вместе с этой маленькой шлюхой, твоей подружкой! Сколько у тебя было любовников? А, детка? Или вы обе пользовались услугами того сутенера, который жил вместе с вами?

– Нет! – выдохнула Лаки. – Все было совсем не так!

– Хватит пудрить мне мозги! – Джино был страшно зол, угольно-черные глаза метали молнии, руки дрожали от волнения. – Я знаю, что с тобой делать. Ты еще будешь благодарить меня на коленях!

– Что? – испуганно спросила она. А впрочем, чего ей бояться? Она снова убежит.

– У тебя бешенство матки, да? Горит в штанах? Просто не можешь жить, чтобы не трахаться направо и налево?

Лаки покоробило.

– Что ж, – продолжал Джино. – Ничего не поделаешь – ты моя дочь. Но я больше этого не потерплю!

– Я не трахалась направо и налево! – ей стоило огромных усилий произнести это слово перед своим отцом. – Правда! Честное слово, папа!

Он проигнорировал мольбу в ее голосе.

– Ты выйдешь замуж, дитя мое. Я подыскал тебе мужа, и ты будешь трахаться, сколько влезет – исключительно в супружеской постели! – Джино не заметил, как перешел на крик. – Тебе ясно, детка? Ясно тебе?

– Я не хочу выходить замуж.

Тогда он ее ударил. В первый и последний раз. Сильно. По лицу.

Она отлетела в другой конец комнаты.

Джино подскочил к дочери, сгреб в охапку и быстро-быстро заговорил:

– Прости, детка, мне очень жаль. Поверь, я знаю, что тебе нужно. Ты должна слушаться.

Согретая его объятиями, Лаки расплакалась. От него так хорошо пахло! Папин запах. Чувство защищенности. И любви. Почему ей не пять лет? Почему умерла мама?

– О'кей, папочка, я буду слушаться. Я все сделаю. Я люблю тебя. Очень люблю. Я все-все сделаю, чтобы мы помирились, – ей ни за что не хотелось лишаться тепла его рук. Ни за что на свете!

– Ну, вот и хорошая девочка, – ласково сказал Джино. – Это для твоего же блага, вот увидишь…

– Кто? – прошептала она, всем сердцем надеясь услышать «Марко».

– Крейвен Ричмонд, – гордо ответил Джино. – Это уже решено.

Стивен, 1970

Спустя пять лет брака отношения Стивена и Зизи обострились до предела. Стивену пришлось признать: мама была права. Зизи всего-навсего дешевая потаскушка. Похотливая пустышка, не знающая, что такое любовь и элементарные приличия. Ему потребовалось много времени, но в конце концов у него открылись глаза. Да и трудно было продолжать держать их закрытыми, потому что в один прекрасный день, вернувшись домой, он нашел дверь запертой на цепочку. Зная, что жена дома, Стивен звонил до тех пор, пока не появились запыхавшаяся Зизи и какой-то парень. Стивен не успел вымолвить ни слова, как парень сиганул мимо и со всех ног пустился бежать по лестнице.

– Это разносчик овощей, – запротестовала Зизи, когда он бросил ей в лицо обвинение в измене. – Я всегда закрываю дверь на цепочку – по привычке.

Ему безумно хотелось ей верить, и он поверил. Хотя и знал, что она трахается с кем попало.

Спустя некоторое время они с Джерри сидели в баре и вели разговоры о том о сем… И вдруг Джерри выпалил:

– Я переспал с твоей женой.

– Что? – Стивен подумал, что Джерри по обыкновению шутит.

– Я не виноват. Это случилось неделю назад. Помнишь – когда я забыл у тебя те папки, а тебя не оказалось дома? Она буквально набросилась на меня. Я не успел очухаться.

Стивен недоверчиво посмотрел на приятеля.

– Зачем ты мне это говоришь?

– Слушай, Стивен. Мне нечем гордиться, но… Я не мог встречаться с тобой с таким пятном на совести. Ты мой друг, я был обязан сказать тебе.

Стивен вскочил и выбежал из бара.

Когда он ворвался в квартиру, Зизи показывала какой-то экзотический танец двум своим пуэрториканским подругам. Стивен бесцеремонно выставил их за дверь. Разразилась гроза, и Зизи все ему выложила. Да, она трахнулась с Джерри Мейерсоном, так же как и со многими другими. Она сыта по горло такой жизнью. Можно сдохнуть от скуки! Хватит! Она едет в Голливуд, чтобы стать знаменитой танцовщицей и сниматься в кино.

– Я красивее Риты Морено! – орала она. – У меня талант! Я убила на тебя несколько лет жизни!

– В таком случае почему бы нам не развестись? – холодно осведомился он и вдруг понял, что впервые за пять лет не испытывает желания. Как же он раньше не замечал, что она одевается как проститутка, говорит как проститутка, поступает как проститутка?

– Прекрасно, мистер! – завопила Зизи. – Ты зануда каких поискать! И друзья твои зануды, и работа занудная!

Что же она не поставила его в известность, прежде чем перетрахалась с половиной мужского населения Нью-Йорка?

Теперь он ничего так не хотел, как избавиться от нее. Хватит тревог и мучений! Он купил ей билет в Голливуд, дал с собой тысячу долларов, согласился выплачивать пособие и подал иск о разводе.

Но должно было пройти два месяца, прежде чем он решился позвонить Кэрри. Смешно, ей-Богу. Ему тридцать один год, а он трепещет перед встречей с собственной матерью. Кэрри нанесла ему страшный удар, когда отреклась от него после женитьбы на Зизи. И оказалась права, хотя он по-прежнему считал ее обращение с ним слишком жестоким. Однако он начал понимать ее.

Все это время Джерри держал его в курсе относительно ее дел. Кэрри здорова и тратит массу времени и сил, занимаясь благотворительностью. У нее репутация одной из самых гостеприимных хозяек Нью-Йорка.

– У Кэрри столько энергии, – восхищался Джерри, – будто ей вдвое меньше лет, чем на самом деле.

Несмотря на инцидент с Зизи, Стивен с Джерри остались друзьями. Скверно, что и говорить, но четырнадцать лет дружбы тоже не выбросишь коту под хвост.

После ухода Зизи для Стивена началась новая жизнь. Он и прежде много работал, но его постоянно отвлекали мысли о сидящей дома жене: ей скучно, она дуется. Теперь он мог, когда хотел, встречаться с друзьями, ставить любимые пластинки – и никто не брюзжал рядом. Господи! Он только сейчас понял, что деградировал за те несколько лет, что прожил вместе с этой женщиной. Больше он этого не допустит. Не позволит ни одной женщине занять непомерно большое место в его душе.

Оглядываясь назад, Стивен не мог понять, как такое могло случиться. В ней же ничего не было – обыкновенная потаскушка. Однажды они с Джерри разговорились об этом.

– Наверное, у нее был какой-то особый запах, – авторитетно заявил Джерри. – Сука в период течки. Вот кобели и сходят с ума.

– Спасибо, – с горечью вымолвил Стивен. – Послушай, ты все-таки говоришь о моей жене.

– Бывшей. И ты уже знаешь, от каких качеств в женщине должен бежать, как от огня. Это уже кое-что.

– Пожалуй, ты прав.

Джерри хлопнул товарища по спине.

– Конечно, прав. Кстати, могу познакомить тебя с классной девчонкой.

– Спасибо. У меня каникулы.

– От этого каникул не бывает.

– Глядя на тебя, в это можно поверить.

– Дерьмо собачье!

– Отстань, Джерри. По-моему, ты запросто справишься за нас двоих.

Джерри расхохотался.

– Ладно, дружище. Ладно.

* * *

Кэрри нервными шагами ходила по своей роскошной квартире, с минуты на минуту ожидая Стивена. Это же просто идиотизм – волноваться перед встречей с сыном!

Конечно, ему следовало прийти гораздо раньше. Кэрри точно знала день и час, когда Зизи покинула город. За несколько дней та ей позвонила.

– Привет, миссис Беркли, это вторая миссис Беркли, Та, которую вы почему-то на дух не переносите. У меня к вам маленькое предложение.

– Да? – ледяным тоном спросила Кэрри.

– Помните наш разговор перед тем, как мы с вашим мальчиком поженились?

– Да.

Конечно, Кэрри помнила, как предложила этой потаскушке пять тысяч долларов, чтобы та убралась из жизни ее сына. Зизи расхохоталась ей в лицо.

– Ну, так мы с вашим мальчиком разводимся.

Сердце Кэрри радостно подпрыгнуло в груди. Она ждала продолжения.

– А вы, конечно, заинтересованная сторона. Я решила дать вам свободу. Однако нам нужно обсудить… Ну, вы понимаете.

– Сколько?

– Десять тысяч. Не позднее, чем через два дня.

– Если мы… договоримся, могу я быть уверена, что Стивен никогда больше вас не увидит?

– Я уезжаю в Лос-Анджелес – в пределах одной недели.

– Вы подпишете обязательство?

– Запросто. За десять тысяч я готова стоять на голове на Таймс-сквер.

Да, подумала Кэрри. Это уж точно.

– Ну так как? – настаивала Зизи.

– Я позвоню в течение часа, – сказала Кэрри. – Мне нужно подумать и сделать кое-какие приготовления.

– И не вздумайте жаловаться бедному мальчику: мол, я отнимаю у его мамочки кусок хлеба. Только попробуйте – и вы просчитаетесь. Я мигом заставлю этого кота поверить во все, что угодно. Можете не сомневаться!

– Я не сомневаюсь.

Кэрри в задумчивости положила трубку. Наконец-то Стивен покончил с этой шлюхой – но можно ли быть уверенной, что это уже окончательно? Лучше откупиться – раз и навсегда. К счастью, ей не обязательно обращаться к Эллиоту: у нее еще осталось пятнадцать тысяч от продажи загородного дома Бернарда.

Она заплатила. Зизи подписала составленный ею договор. И теперь Кэрри ждала Стивена.

Наконец-то! У двери позвонили. Кэрри вскочила и постаралась взять себя в руки.

Служанка впустила его в квартиру, и через несколько секунд Стивен вошел в комнату, где сидела Кэрри, делая вид, будто читает журнал. Стивен. Высокий и очень красивый. Элегантный. Деловитый. Перед ним открыты все дороги, чего никогда не было у нее самой. Он может ехать куда угодно, делать что угодно. Особенно теперь, когда нет Зизи.

Стивен бросился к ней.

– Мама!

Кэрри поднялась и заключила его в объятия.

– Ах, как я люблю тебя, упрямая женщина! – воскликнул он. – Как это я так долго не понимал, что ты всегда бываешь права!

Лаки, 1970

– Вам что-нибудь нужно, миссис Ричмонд?

– Что? – Лаки заслонила рукой глаза от солнца и окинула служителя бассейна внимательным, ничего не упускающим взглядом. Он был плотного сложения, с тугими мышцами бедер, изрядной выпуклостью внизу живота и поросшим густыми светлыми волосами торсом.

– Да. Принесите кока-колы.

– Сию минуту, мадам.

Лаки встала с топчана и повела взглядом по окрестностям бассейна при отеле «Принцесса Санта» на Багамских островах. За четыре года они с Крейвеном неоднократно наведывались сюда и ни разу не заметили каких-либо перемен. Все как обычно. Стада туристов поджаривают задницы на солнце. Толстые черные туземки вперевалку снуют туда и обратно, разнося прохладительные напитки. Джаз наигрывает старые хиты битлов…

К ней направлялся Крейвен. Муж. Прошло четыре года, а она по-прежнему видеть его не могла. Нет, не то чтобы ненавидела. Просто он был постоянным источником раздражения. Тупица, начисто лишенный индивидуальности, не умеющий ни поддерживать разговор, ни разжечь женщину.

Крейвен Ричмонд – ее муж. Какая ирония судьбы! Он надел на костлявое тело рубашку с каким-то идиотским рисунком, белые шорты и теннисные туфли с короткими оранжевыми носками. На носу и вокруг рта – густой слой цинковой мази.

Лаки быстро легла и закрыла глаза. У нее не было сил на пустые разговоры.

Вспомнилось, как они приехали сюда в первый раз. Медовый месяц на Багамах. Смех да и только. Большой Папа считал ее нимфоманкой. Откуда ему было знать, что она все еще девственница? В этой двусмысленной игре она ни разу не дошла до конца. Все остальное – да, но когда доходило до настоящего траханья…

Крейвен тоже был девственником. В свои двадцать один год он оказался еще менее опытным, чем она в шестнадцать.

После тошнотворной процедуры заключения брака в Вегасе их засунули в самолет и отправили на Багамские острова. Двух незнакомцев. Ей только неделя как исполнилось шестнадцать лет. И что это была за неделя! Джино объявил, что все уже решено, – и ей пришлось в этом убедиться. Казалось, о предстоящей свадьбе знали все, кроме нее. Крейвен предвкушал неземное блаженство. Бетти Ричмонд источала прохладное дружелюбие, а Питер Ричмонд – снисходительность.

Самолеты доставили в Вегас уйму Ричмондов – развязных, поражающих отсутствием вкуса, избалованных вниманием прессы. В мгновение ока она превратилась из никому не известной Лаки Санта в Лаки Сантанджело, дочь Джино, ставшую женой члена знаменитого клана Ричмондов. Даже Дарио по такому случаю отпустили из школы. Лаки с трудом узнала брата: из мальчика он превратился в интересного юношу с длинными светлыми волосами и хитрющими голубыми глазами.

– Бьюсь об заклад, – пошутила Лаки, – девчонки так и падают штабелями к твоим ногам.

– Какие девчонки? – равнодушно отозвался он. – Это школа для мальчиков.

– Подожди, поступишь в колледж, наверстаешь.

Шутки шутками, а былого взаимопонимания и след простыл.

Марко тоже явился на свадьбу, черт бы его побрал! Предатель – окрестила она его в душе и свернула в сторону, чтобы не встречаться.

В Нассау прямо в аэропорту играл оркестр, а «кадиллак» с откидным верхом домчал молодых на Парадиз-Айленд, где их вышел приветствовать управляющий отелем «Принцесса Санта». Очень похожий на Марко. Смуглый, сдержанный, с опасным блеском в глазах. Лаки прохладно поздоровалась с ним. Крейвен проявил больше дружелюбия.

Ничего не скажешь, Парадиз-Айленд произвел на Лаки сильное впечатление. Подходящее название для полоски прибрежной земли, где расположились несколько роскошных отелей. Из окон был виден бесконечный пляж с белым песком, чистейшая бирюзовая вода, пальмы и экзотический кустарник. Лаки не могла дождаться, когда можно будет надеть бикини и разлечься на пляже. Крейвен в клетчатых «бермудах» присоединился к ней. Его худое белое тело, казавшееся еще белее по контрасту с загорелыми руками и ногами, внушало ей ужас.

Как она все это выдержала? Зачем? Чтобы доставить удовольствие Джино? Или у нее просто не было выбора? В шестнадцать лет быть связанной с человеком, которого она даже толком не знала, не говоря уже о любви!

День был ветреным, но Лаки не боялась обгореть: ее смуглая кожа и так уже прокалилась на солнце на юге Франции. Она несколько раз предупреждала Крейвена, чьи лицо и тело начали приобретать специфический розовый оттенок.

– Ерунда, – отмахивался он. – Я еще ни разу не обгорал.

Все когда-нибудь случается в первый раз. В ту ночь Крейвен чуть не орал от боли, когда она накладывала мазь.

– У нас тут зверь, а не солнце, мэм, – сказал, широко улыбаясь, черный юноша в аптеке отеля.

Совершенно верно. Крейвену пришлось целых пять дней проторчать в четырех стенах, и Лаки вместе с ним.

Она терпеливо дожидалась. Она теперь замужняя женщина и хотела трахаться. Может быть, если закрыть глаза, удастся вообразить на месте Крейвена Марко? Законное право трахаться – хоть какая-то компенсация за согласие выйти замуж.

На шестой день медового месяца стало совершенно ясно, что, если она не возьмет дело в свои руки, вообще ничего не будет. Кожа Крейвена зажила. Он, конечно, облез, даже дважды, но рвался снова загорать.

На этот раз, вместо того чтобы надеть, как обычно, верхнюю часть пижамы, Лаки полностью разделась в ванной и так вышла в спальню. Она ничуть не стеснялась, а вот Крейвен перетрусил. Впрочем, его член мигом встал торчком, натянув пижамные брюки.

– Привет, мой сладкий, – пропела Лаки, подражая Мей Уэст. – Хочешь капельку моей сладости?

Он моментально сник. Потребовалось добрых полтора часа, чтобы снова довести его до кондиции. Но к тому времени они так вымотались, что уже ни о чем и не помышляли.

Только через три дня брак наконец состоялся. Лаки рыдала до тех пор, пока не уснула, совершенно обессиленная. Это было ужасно. Самое большое разочарование, какое ей когда-либо доводилось испытать. Несколько торопливых ныряний, кувырок – и баиньки!

Очевидно, Крейвен смотрел на вещи иначе. Он был чрезвычайно горд собой и усвоил многозначительную ухмылку, которая приводила Лаки в бешенство, а также привычку трахаться раз в сутки – перед тем, как почистить зубы. Продолжительность акта не превышала трех минут. Ей так и не удалось приобщить его к «почти». Сосать груди, гладить вульву, погружать член в женский рот и самому ласкать ее губами и языком – на все это был наложен запрет. Крейвен знал, что положено делать мужчине, и не испытывал ни малейшего желания заниматься тем, что он считал извращениями. Ему было безразлично, кончала она или нет, – а кто, черт возьми, мог кончить с этим часовым механизмом вместо мужа?

Четыре года, выброшенных коту под хвост!

– Ваша кока-кола, мэм.

Лаки открыла глаза и села на топчане.

– Доброе утро, – сказал Крейвен. – Как самочувствие?

Она взяла у служителя бокал, бросила еще один быстрый взгляд на солидное уплотнение у него в плавках и с улыбкой поставила закорючку на счете отеля.

Потом она повернулась и взглянула на мужа. Ей уже не шестнадцать, а двадцать, и все это время на уме у нее только одно: развод.

– А, цинковый мальчик, – протянула Лаки. Крейвен прекрасно знал, что ее бесит, когда он мажет физиономию цинковой мазью!

– Я плохо спал, – заскулил он. – В комнате всю ночь жужжали комары. Ты слышала?

Крейвен постоянно на что-нибудь жаловался. Точно старик!

– Нет. – И с невинным видом, но довольно игриво добавила: – Накололи тебя, да?

Он как-то странно посмотрел на нее.

– Не накололи, а укололи. Укусили. Ужалили.

– Ах да. – «Накололи», или «прокололи», это то, что получала она сама. Время от времени. Если повезет. Или если не повезет. Это как посмотреть.

Через два месяца после медового месяца Крейвен свел занятия любовью к одному разу в неделю, потом к одному разу в месяц. А потом стал руководствоваться исключительно своим желанием, а оно появлялось крайне редко. Лаки пришлось смириться с тем, что ее муж равнодушен к сексу. Ей было смешно. Джино выдал ее замуж, потому что считал, что у его дочери бешенство матки. Ну так она докажет, что так оно и есть!

Она взяла первого любовника еще до окончания медового месяца. Это был тот самый управляющий отелем, копия Марко. Служащий ее отца. Замечательно! Она сама его соблазнила – под предлогом, что получила письмо от Джино, явилась в его апартаменты на верхнем этаже и вдруг разделась догола и взглядом дала понять, что от него требуется. Он испугался. Страшно выполнить приказ, но еще страшнее отказаться. В любом случае он окажется в проигрыше: ведь она – дочь Джино Сантанджело. Это все очень осложняло.

Лаки не смотрела ни на что. Ей нравился мужик, и она брала его, если только он не артачился – таких было раз-два и обчелся. Конечно, она соблюдала осторожность. Большому Папе незачем знать, что вместо того чтобы помешать ей трахаться направо и налево, брак толкнул ее на эту дорожку.

– Давно здесь лежишь? – полюбопытствовал Крейвен.

– Примерно с час, а что?

– Так просто, – Крейвен кряхтя улегся на соседнем топчане.

Лаки поднялась и, сделав пару шагов, грациозно нырнула в бассейн.

Она отдавала себе отчет в том, что почти каждый самец украдкой наблюдает за ней. В шестнадцать лет она была дикой маргариткой, а в двадцать стала дикой розой. Смуглая кожа, черные глаза. Тонкая и стройная. Груди округлились, придав ей чувственный вид. Она отрастила густые вьющиеся волосы, и теперь они волнами доходили до талии.

Она почти не пользовалась косметикой. Не было необходимости. Немного подвести глаза, подкрасить губы и там-сям нанести чуточку золотистых блесток. Вот и все.

Ее не оставляли мысли о собственной несчастной жизни.

У мистера и миссис Ричмонд была шикарная квартира в Вашингтоне. Лаки разъезжала на ярко-красном «феррари» – свадебный подарок отца. У Крейвена был белый «линкольн-континенталь». Он получал двести тысяч долларов в год плюс проценты за четыре года по вкладу в швейцарском банке. Джино заплатил Крейвену, чтобы тот женился на его дочери. Шантажом вынудил Бетти и Питера Ричмондов дать согласие. Однажды в разгар семейной ссоры Бетти выложила это – без подробностей. Лаки решила: в один прекрасный день она докопается до подоплеки.

Сам факт, что Джино заплатил кому-то, чтобы тот женился на ней, был настолько ужасен, что вначале Лаки отказывалась верить. А потом слетала в Нью-Йорк, чтобы атаковать Джино вопросами.

– Ну и что? – удивился он. – Зато теперь ты член одной из лучших семей всех чертовых пятидесяти штатов. Превосходная сделка. Подумаешь, я просто снабдил его деньгами, чтобы было с чего начать.

Начать – что? Крейвен так и не устроился на работу. Он околачивался возле отца, играл в теннис с матерью, а от Лаки требовалось блистать на приемах, играть в гольф, кататься верхом и принимать участие в любительских соревнованиях по теннису. Обо всем этом помещались подробные репортажи в прессе. Скоро она убедилась: Питер Ричмонд пальцем не шевельнет, если поблизости не крутится фотограф.

Не о такой жизни она мечтала!

Лаки дошла до точки.

– Я хочу работать, – заявила она мужу. – Без этого мой мозг превращается в шарик для пинг-понга.

– Не самая удачная мысль, – буркнул Крейвен.

– Не самая удачная мысль, – заявила Бетти.

– Не самая удачная мысль, – проворчал Питер.

Чего у Ричмондов не отнять – они всегда заодно.

– Дорогая, – проворковала однажды Бетти, – ты никогда не задумывалась о том, чтобы родить ребеночка?

Задумывалась ли она? Да от одной мысли ее бросало в жар.

– Я свободно владею четырьмя иностранными языками. У меня активный склад ума. Нет, Бетти, я не хочу пока иметь детей. Мне нужно настоящее дело, иначе я свихнусь.

Они скрепя сердце позволили ей проводить несколько часов в день в офисе Питера. Она выдержала неделю. Работать на Питера вместе с другими задолизами было еще хуже, чем ничегонеделание.

Лаки пробовала заполнять свои дни покупками, чтением, ездила в гости к подругам, которые, в сущности, были всего лишь приятельницами. Часами гоняла на своем «феррари» туда и обратно по автостраде, просто чтобы убить время. Выжимала предельную скорость, включала на полную мощность стереомагнитофон с записями в стиле «соул». Отдавалась острым ощущениям, бросалась с головой в омут мимолетных связей – ни одна не длилась больше недели. Изредка встречалась с отцом. Он прилетал в Вашингтон или они с Крейвеном летали в Нью-Йорк. Обычно по какому-нибудь поводу: званый обед, презентация… Кругом толпились люди. Пару раз мелькнул Дарио. Брат, с которым они когда-то были так близки, стал таинственным незнакомцем; им было нечего сказать друг другу.

Лаки чувствовала себя в западне. Она вела жизнь, которая была ей противна, но которую навязал Джино.

Так почему она вела ее? На этот вопрос ей самой было трудно ответить. Лаки страстно ненавидела отца. И в то же время стремилась угодить ему.

Его устраивало видеть дочь замужем.

Ее устраивало трахаться со всеми подряд.

Лаки заставила себя выйти из воды и вдруг увидела, что Крейвен, как безумный, машет руками. Она нарочито медленно направилась к их топчанам.

– В чем дело? – и тряхнула мокрыми волосами, обдав его волной брызг.

– Твой отец… Тебя зовут к телефону.

– Что? – у Лаки подпрыгнуло сердце. Она много месяцев не виделась с Джино и не разговаривала с ним по телефону. Неужели он соскучился?

Не подумав даже закутаться в полотенце, она вбежала в одну из стеклянных будок.

– Да?

– Лаки? Привет, детка. Как дела?

Она изо всех сил старалась, чтобы ее голос звучал небрежно.

– Просто замечательно. А у тебя?

– У меня проблемы. Ничего страшного.

Он говорит с ней о своих проблемах! Первый раз в жизни!

После неловкого молчания:

– Слушай, детка, я хочу, чтобы ты прилетела в Нью-Йорк.

Миллионы вопросов теснились у нее в голове.

– Когда?

– Сегодня, завтра… Я не призываю тебя мчаться сломя голову, но и не оттягивай.

– У меня самый разгар каникул, – нарочито холодно произнесла она.

– Вся твоя жизнь – сплошные чертовы каникулы! – взорвался Джино.

Лаки отбросила притворство и нетерпеливо спросила:

– В чем дело?

– Это не телефонный разговор. Подними свою задницу и валяй в Нью-Йорк. Я бы не просил, если бы это не было важно.

– Вылетим сегодня же вечером.

– Не надо Крейвена. Приезжай одна. Это семейное дело.

Мысль о том, чтобы лететь в Нью-Йорк без Крейвена, наполнила ее сердце ликованием.

– О'кей. – Что все-таки могло приключиться? – Увидимся!

– Давай прямо сейчас, тогда мы сможем вместе поужинать. Дарио тоже приедет.

Вот когда Лаки растерялась. Дарио… Она, Джино, Дарио – вся семья! Может, Джино опасно болен и ему осталось пять минут жизни?

– Ты как? – тихо спросила она. – В порядке?

– Ясное дело. Лучше некуда. Потом расскажу. Когда узнаешь номер рейса, позвони Косте, чтобы организовал встречу в аэропорту.

Длинные гудки в трубке возвестили окончание разговора.

* * *

За несколько минут до этого такой же разговор состоялся у Джино с Дарио. Тот удивился ничуть не меньше сестры.