Текст книги "Сталинские войны: от мировой войны до холодной, 1939–1953"

Автор книги: Джеффри Робертс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 34 страниц)

Доктрина Трумэна и план Маршалла.

Речь президента позже стала известна, как доктрина Трумэна. Её показной целью было убедить конгресс выделить финансовую помощь Греции и Турции. Трумэн не упомянул в речи ни Советы, ни коммунистов, но не было никакого сомнения о цели его высказываний:

«Народы ряда стран… недавно попали под власть тоталитарных режимов… Правительство США выражает протест против принуждений и угроз…

В настоящий момент в мировой истории почти каждая нация должна выбирать между альтернативными жизненными путями. Один жизненный путь базируется на главенстве большинства, и отличается свободой организаций, представительным правительством, свободными выборами, гарантией индивидуальной свободы, свободой слова и религии, и свободой от политического угнетения. Второй жизненный путь базируется на насильственном подавлении меньшинством большинства.

Это осуществляется террором и угнетением, контролем над прессой и радио, отсутствием выборов и подавлением свободы личности. Я верю, что политика Соединённых Штатов должна поддерживать свободных людей, которые сопротивляются попыткам покорения вооружённым меньшинством, или внешнему управлению. Я верю, что мы должны поддержать свободные народы в работе по выбору их собственного пути, их собственной судьбы».

Речь Трумэна была даже более провокационна по отношению к Советам, чем лекция Черчилля про «железный занавес». В отличие от Черчилля, Трумэн находился у власти и предложил оказать помощь Греции, режим которой сражался с коммунистическими партизанами, и Турции, стране, находившейся в конфронтации С Советским Союзом по вопросу проливов. Ответом Советов было удивлённое молчание.

14 марта «Правда» опубликовала сообщение ТАСС о речи Трумэна, которое сконцентрировалось на помощи Греции и Турции больше, чем на общей картине внешней политики США. Газетные передовицы на следующий день предприняли сильную атаку на Трумэна, обвиняя его в том, что под видом защиты свободы прикрывается американский экспансионизм. Неделей позже «Новое время» писало в передовице, что речь Трумэна объявляет основой внешней политики силу и власть.

Но это не был ответ самого Сталина. Возможно, он считал неблагоразумным вступать в прямую племику с действующим президентом США, так как речь Трумэна непосредственно не была направлена против Советского Союза. Возможно, сталинское внимание было направлено куда-то ещё, на нечто ещё более важное. За два дня до речи Трумэна в Москве началась встерча СFM. Шёл торг по мелким государствам Оси, затем Совет вернулся к мирным договорам с Германией и Австрией. Сессия СFM продлилась шесть недель и закончилась весьма незначительными результатами.

Но советская пресса оценила работу очень высоко и опровергла высказывания, что прогресс не был достигнут. С другой стороны, Советы использовали конференцию, чтобы добиться от британцев согласия продлить англо-советский договор об альянсе 1942 года с 20 до 50 лет. Эта идея, выдвинутая Бевином в декабре 1945 года, была кроме того обсуждена Сталиным и фельдмаршалом Бернардом Монтгомери во время его визита в Москву в январе 1947 года. На СFM Советы предложили британской делегации для обсуждения новое продление англо-советского договора.

15 апреля Сталин встретился с Джорджем Маршаллом, преемником Барнса на посту американского гос. секретаря, и имел с ним очень дружественную беседу о конференции СFM. Использовав аналогию, которую генерал Маршалл, бывший начальник штаба США, высоко оценил, Сталин описал сессию CFM, как «первое сражение», разведку боем. «Когда партнёры утомляются, появляются возможности к компромиссу. Возможно, что настоящая сессия не достигнет значительных результатов. Но не отчаивайтесь. Результаты могут быть достигнуты на следующей сессии. По всем главным вопросам – возможно достичь компромисса. Только иметь терпение и не отчаиваться».

Беседы Сталина с Маршаллом и со Стейссеном произошли за несколько дней. В каждой из них он выказывал хорошее настроение. Мирные договоры с второразрядными странами Оси были заключены в феврале, и новый прогресс был достигнут в отношении Германии, и Австрии. Сохранение в мирное время Великого Альянса, которого Сталин так желал, оказалось более проблемным и скользким, чем он надеялся в конце войны. Но двумя годами позже альянс ещё оставался почти невредимым, и, если и надорванным, то немного. Очень скоро, однако, Сталин перестал активно добиваться «разрядки» с западом и вступил в холодную войну риторики, и политики, которая почти зеркально отражала доктрину Трумэна. Ключевым событием в ускорении этих изменений был советский ответ на план Маршалла.

Так называемый «план Маршалла» был провозглашён американским гос. секретарём в речи в Гарвардском университете 5 июня 1947 года. Основой предложений Маршалла была широкомасштабная программа помощи для разрушенной Европы, с фондом, распределяемым на основе решений самих европейцев. Предложение Маршалла приняли Британия и Франция. Британский и французский министры иностранных дел встретились в Париже, и 19 июня СССР было предложено присутствовать на трёхсторонней конференции по обсуждению координации европейской восстановительной программы, субсидируемой с помощью США.

Советский ответ на это предложение был неоднозначен. Первоначальный ответ, ввиде статьи, опубликованной в прессе, был негативным. План Маршалла, связанный с доктриной Трумэна, был назван инструментом вмешательства в европейские дела. 21 июня, однако, Политбюро поддержало положительный ответ на англо-французское предложение встретиться, чтобы обсудить план Маршалла.

Тем временем, за закрытыми дверями, советское руководство рассмотрело и оценило предложенный план. Ранее, посол в Вашинтоне Новиков внёс свой вклад, протелеграфировав 9 июня: «В этом американском предложении просматриваются контуры западно-европейского блока, направленного против нас». В дополнительном донесении от 24 июня Новиков утверждал, что «при внимательном анализе плана Маршалла видно, что в конце он должен завершиться образованием западноевропейского блока, как инструмента политики США…

Вместо заранее скоординированных акций взято направление на экономическое и политическое подчинение европейских стран американскому капиталу, и формирование антисоветских группировок. План Маршалла предусматривает самые широкие действия, имеющие целью получить более эффективнй способ принятия решений». Несколько другое истолкование было предложено Евгением Варгой, видным советским экономистом, долгое время находившимся около сталинского ближнего круга, который был привлечён к анализу плана Маршалла.

На взгляд Варги, этот план был главным образом ответом на американские послевоенные экономические проблемы, особенно из-за недостаточной востребованности их экспорта в Европе. Предложенный план предусматривал снабдить европейцев долларами таким образом, чтобы они смогли пoкупать американские товары и оборудование. Варга также указал, почему Советскому Союзу не стоит участвовать в плане: он будет способствовать американскому доминированию в Европе, укреплению влияния США на экономическое будущее Германии, и позволит реакционерам обвинять СССР, если план провалится.

Скрытый намёк анализа Варги показывал на возможный умысел американцев при выдаче займов и грантов странам советского блока. Москва надеялась на долговременный американский заем, который помог бы советскому послевоенному восстановлению, и план Маршалла мог подготовить основу для получения таких средств. С другой стороны, существовали политические препятствия, указанные Новиковым и другими.

Был ли план Маршалла угрозой, или благоприятной возможностью? Сталинский ответ на эту головоломку был таков: пораскинуть мозгами и поглядеть, что получится. Советская делегация на переговорах британцев и французов получила инструкции: а) разобраться, какие цели преследуют американцы; б) блокировать любое продвижение, которое будет угрожающим; и в) добиться, чтобы обсуждение немецкого вопроса оставалось прерогативой СFM.

Англо-франко-советская конференция по плану Маршалла началась в июле 1947 года в Париже. Молотов прибыл с большой командой технических советников – признак того, что Москва серьёзно отнеслась к переговорам. В соответствии с инструкциями, Молотов прояснил, что Советский Союз находится в оппозиции программе координации действий «из центра». Вместо этого предлагается, чтобы каждая страна представила перечень своих нужд, которые будут рассмотрены в ряде комиссий, и затем переданы американцам. Британцы и французы, однако, вместо этого предпочли высокоскоординированную программу, которая, по их словам, соответствует пожеланиям Маршалла. Переговоры быстро зашли в тупик. 2 июля Молотов сделал своё финальное заявление на конференции:

«Вопрос об американских экономических целях… представлен, как предлог для британского и французского правительств настаивать на создании новой организации, стоящей над европейскими странами, и вмешивающейся во внутренние дела стран Европы… Существуют два пути международного сотрудничества. Один базируется на развитии политических и экономических отношений между государствами с одинаковыми правами… другой… базируется на доминирующей позиции одного, или нескольких сильных государств в отношении других стран, которые, тем самым, попадают в положение одной из разновидностей подчинённых государств, лишённых независимости».

Вслед за коллапсом переговоров с Советами, британцы и французы пригласили европейские государства принять участие в Парижской конференции для учреждения организации, наблюдающей за распределением помощи по плану Маршалла. Советы ответили на эту инициативу 5 июня, отправив европейским правительствам ноту, разъясняющую разногласия с британцами и французами. В тот же день они направили сообщение своим коммунистическим союзникам с советом не выступать по тактическим причинам против государств, участвующих в англо-французской конференции:

«Некоторые страны, дружественные к Советскому Союзу… хотят отказаться от участия в конференции поьому, что СССР принял решение не участвовать. Мы думаем, будет лучше не отказываться от участия в этой конференции, а прислать делегации на неё, чтобы продемонстрировать на конференции своё несогласие с англо-французским планом, не позволив единогласно принять этот план, и затем покинуть собрание, забрав с собой столько делегатов из других стран, сколько представится возможным».

Двумя днями позже, однако, Москва сменила своё мнение об этой тактике и отправила другое сообщение с советом против участия, поскольку в большинстве восточно-европейских стран «друзья» (т. е. местные коммунисты) выступили против конференции. Проблему представляла Чехословакия, весьма желавшая получить деньги Маршалла – уже объявившая, что будет участвовать в конференции.

Сталин лично обратился к их руководству, чтобы чехословаки изменили своё решение. На встрече с чехословацкой правительственной делегацией 9 июля он разъяснил, что кредиты плана Маршалла будут очень не надёжны и будут использованы, как предлог для формирования западного блока, и изоляции СССР. Чехословацкое участие в предстоящей парижской конференции имело фундаментальное значение для Советского Союза:

«Если вы отправитесь в Париж, то продемонстрируете, что хотите сотрудничать в действиях, имеющих целью изоляцию Советского Союза. Все славянские государства отказались, даже Албания не побоялась отказаться, и по этой причине мы надеемся, что вы измените своё решение». Излишне говорить, что Чехословакия, вместе со всеми странами советского блока (и Финляндия тоже) бойкотировали обсуждение плана Маршалла.

Вместе с бойкотом Советы начали массированную проопагандистскую кампанию против плана Маршалла. В сентябре 1947 года зам. министра иностранных дел Андрей Вышинский осудил план Маршалла в речи в ООН:

«План Маршалла представляет собой по-существу только вариант доктрины Трумэна… Осуществление плана Маршалла будет означать попадание европейских стран под экономический и политический контроль США, и прямое вмешательство во внутренние дела этих стран… Этот план является попыткой расколоть Европу на два лагеря… окончательным формированием блока нескольких европейских стран, враждебного интересам Советского Союза».

Для Сталина план Маршалла был переломным пунктом в послевоенных отношениях с США. Он показал, что длительное сотрудничество с американцами было невозможно без риска для советской сферы влияния в Восточной Европе. План Маршалла и доктрина Трумэна предопределили формирование антисоветского западного блока, полсле чего Сталин нашёл противоядие, консолидировав советскую и коммунистическую позицию в Восточной Европе. Изоляция советского блока от подрывного внешнего влияния в тот момент стала поветской дня Сталина для послевоенной Европы, более важной задачей, чем сохранение Великого Альянса.

Коминформ и холодная война.

Новый сталинский подход раскрылся на конференции по образованию Коммунистического информационного бюро (Коминформа) в сентябре 1947 года. Идея создания наследника Коминтерна носилась в воздухе в то время. Катализатором для этого были не только доктрина Трумэна и план Маршалла, но и желание Москвы осуществлять более прямой контроль над европейскими коммунистическими партиями. Особое беспокойство вызвал провал французской и итальянской коммунистических партий, сообщивших Советам об их изгнании из национальных правящих коалиций в мае 1947 года.

Это определило состав Коминформа, в который вошли коммунистические партии восточной Европы, плюс французские и итальянские коммунисты. Конференция по образованию Коминформа скорее представляла собой приватную встречу, состоявшуюся в Польше и посвящённую критике «реформационной политики» и «парламентских иллюзий» французской, и итальянской компартий. Лидером этого «критицизма» был Эдвард Кордели, представитель Тито на конференции. Югославы долгое время были сторонниками военной левацкой линии в коммунистическом движении. Роль югославов в формировании Коминформа сфокусировалась на размещении главной квартиры этой организации в Белграде.

Как нацеливание коммунистического движения на принятие левой стратегии противостояния капитализму и буржуазным институтам, так и конференция по образованию Коминформа, были подготовлены Сталиным. Кроме того, на конференции было сделано главное заявление по внешней политике и международным отношениям. Сталинским представителем на конференции был Жданов, бывший ленинградский партийный вождь, ставший заместителем Сталина по идеологии. Всё лето Жданов работал над своей речью, составляя и поправляя множество черновых вариантов после консультаций со Сталиным.

Ключевым моментом было то, что послевоенный мир постепенно расползался на «два лагеря». В то время Советы озвучили две тенденции, или две линии в послевоенной мировой политике. Например, в своей речи, посвященнной 29-й годовщине большевистской революции в ноябре 1946 года, Жданов ссылался на Парижскую конференцию, продемонстрировавшую «две тенденции в послевоенной политике… Одну политику проводит Советский Союз по укреплению мира и предотвращению агрессии… Другая открывает дорогу для сил экспансии и агрессии». Годом позже, на конференции Коминформа, Жданов предложил то, что стало известно, как «доктрина двух лагерей»:

«Вскоре после окончания войны прояснились два основных направления, установившиеся в послевоенной международной политике, соответствующие разделению… на два основных лагеря: империалистический и антидемократический лагерь, и антиимпериалистический и демократический лагерь… Главной лидирующей силой в империалистическом лагере являются США… Основной целью империалистического лагеря является усиление империализма, подготовка к новой империалистической войне, к сражениям против социализма и демократии, и всесторонняя поддержка реакционных, и антидемократических, профашистских режимов, и движений.

Для выполнения этих задач империалистический лагерь готов полагаться на реакционные и антидемократические элементы во всех странах, и реанимировать противников времён войны против своих союзников военного времени. Антиимпериалистичесие и антифашистские силы составляют другой лагерь, с их опорой – СССР, и странами народной демократии… Целью этого лагеря является борьба против угрозы новых воин и империалистической экспансии, консолидации демократии, и выкорчёвывании остатков фашизма»

Речь Жданова была сигналом для европейского коммунистического движения к исполнению крутого «левого» разворота в своей стратегии и политике. В западной Европе коммунисты отбросили политику национального единства и участия в послевоенной реконструкции своих стран. Реформистская стратегия, которой придерживался Сталин в конце второй мировой войны, была заменена риторикой, если не реальным поворотом к революционной перспективе коммунистических движений прежних времён.

В восточной Европе изменение в коммунистической политике было радикальным и далеко идущим. После конференции Коминформа, шаги к «коммунизации», установлению однопартийного коммунистического контроля, начали ускоряться. Этот процесс поставил под коммунистический контроль все инструменты правительства, установил государственный контроль прессы, роспуск и репрессирование оппозиционных партий, и, наконец, независимых партий левого толка, и насильственное слияние с социалистическими коммунистическими партиями (отсюда тот курьёзный факт, что в народных демократиях правящие коммунистические партии часто назывались рабочими и социалистическими).

Рост коммунистической власти предусматривал рывок «советизации» восточной Европы. Это подразумевало навязывание советской модели социализма в восточно-европейских государствах, огосударствление и подконтрольность экономик, централизованное государственное планирование, коллективизацию сельского хозяйства, и тоталитарное коммунистическое вмешательство в гражданское общество. Элемент «сталинизации» был также введён в форме культов личностей местных партийных вождей и подражания политическому террору предвоенного сталинского режима в форме чисток, арестов, показательных процессов, и казней.

Коммунизация, советизация и сталинизация восточной Европы не происходила по одному сценарию. Даже до конференции по созданию Коминформа процесс по преобразованию народных демократий в коммунистические режимы советского образца продвинулся весьма далеко в ряде стран (Болгарии,Польше, Румынии и Югославии), в то время, как в других (Венгрии, Польше и Восточной Германии), были очевидны несколько иные тенденции в этом направлении.

Тенденция менее всего проявилась в Чехословакии, единственной стране в восточной Европе с установившейся традицией парламентской демократии, где коммунисты и их социалистические союзники одержали победу, получив большинство голосов на выборах 1946 года. Однако, в результате правительственного кризиса в Праге в феврале 1948 года были отстранены от власти либеральные и центристские партии, и чехословацкий эксперимент коалиционной народной демократии закончился.

Поддержка Ждановым доктрины двух лагерей обозначила окончательный провал Великого Альянса и начало холодной войны. Подобно Трумэну, Сталин принял решение, что время дипломатии и компромиссов миновало, и наступило время использовать свои силовые ресурсы для защиты того, что СССР получил в результате войны.

Сталин подвёл итоги политических событий, произошедших со времени окончания войны, в беседе с французским коммунистическим лидером Морисом Торезом в ноябре 1947 года. В последний раз перед этим Сталин встречался с Торезом в ноябре 1944 года, незадолго до того, как француз отправился домой из эмиграции военного времени, которую он провёл в Москве. Тогда Сталин побуждал Тореза сотрудничать с де Голлем и трудиться над экономическим возрождением Франции, и усилением демократии в стране.

Совершенно иначе, чем в 1947 году, Сталин размышлял тогда, смогут ли коммунисты во Франции захватить власть в конце войны, хотя он соглашался с Торезом, что присутствие британских и американских сил во Франции сделает это невозможным. Конечно ситуация была бы иной, если бы Красная Армия дошла до Парижа, говорил Сталин Торезу, который с энтузиазмом соглашался. Сталин также был бы восхищён, если бы французские коммунисты вооружились и получили поддержку, снабжаясь из советских источников, если это станет необходимо.

«Они должны вооружиться и организоваться, если они не хотят разоружаться раньше врага. Коммунисты могут атаковать и затем они смогут обороняться. Возможны любые ситуации». Это была скорее игра в войну, чем серьёзное предложение, но это демонстрировало мысли об усилении борьбы, приходившие ему в голову в то время. Как сказал Г.М. Маленков, второй сталинский представитель на конференции Коминформа, борьба не задумывалась, как неизбежный вооружённый конфликт. Желание империалистов развязать войну было всего лишь замыслом, но их способность сделать это была совсем другим делом.

Действительно, для Сталина намерение развязать холодную войну было не только защитой советских интересов, но и желанием нанести политическое, и идеологическое поражение поджигателям войны с запада. Даже в разгар холодной войны в конце 1940-х и начале 1950-х годов, когда в Европе началась поляризация, когда военные лагеря были сформированы, когда конфронтация развивалась, Сталин продолжал борьбу за последний мир, который он рассматривал, как своё завещание.