Текст книги "Брошенные тела"

Автор книги: Джеффри Дивер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 25 страниц)

Впервые за этот вечер, хотя сегодня в него даже стреляли, Харт почувствовал укол настоящего страха.

– Чертов оборотень! – сказал Льюис, глядя в сторону берега. – Стало быть, с ней покончено. Она не должна была выжить. А нам лучше убраться отсюда. После всего, что было, – он мотнул головой в сторону дома Фельдманов, – нам здесь делать нечего. Мы попали в тот еще переплет. Выйдем на шоссе, тормознем машину, разберемся с водителем. Пара часов, и мы уже в городе.

Он закончил, артистично прищелкнув пальцами.

На Харта это впечатления не произвело. Он жестом указал на дорогу:

– Хочу убедиться, утонула она или нет.

Льюис нетерпеливо вздохнул, словно недовольный подросток. Но поплелся вслед за Хартом. Стараясь не шуметь, они пошли к берегу, не произнося ни слова и то и дело останавливаясь.

Молодой оглядел озеро, почти полностью скрытое под пологом вечернего сумрака, лишь было видно, как ветерок гоняет по его поверхности черные змейки ряби.

– Не нравится мне оно, это озеро. Прямо мороз по коже, – заявил узколицый.

«Говорим слишком громко, слишком сильно топаем», – со злостью подумал Харт. Пора брать контроль над ситуацией в свои руки. Это сложно, но необходимо. И он зашептал:

– Знаешь что, Льюис. Ты не должен был ничего говорить там, в доме. Ну, я про ключи. Я в тот момент уже почти подобрался к ней с другой стороны.

– Стало быть, это я все испортил? Я во всем виноват?

– Я только хотел сказать, что нам необходимо быть более осторожными. Ты зачем-то заговорил с ней из столовой. А должен был сразу стрелять.

Льюис обладал удивительной способностью смотреть виновато и нагло одновременно.

– Я не знал, что она – коп. Откуда мне было это знать? Я делал, что положено, и почти одержал верх.

«Одержал верх? – подумал Харт. – Разве так говорят?»

– Ненавижу это место, – пробормотал Льюис. Провел ладонью по короткой щетине на голове, потом дотронулся до мочки уха, где прежде носил серьгу. Нахмурился, но тут же вспомнил, что сам снял ее.

– У меня есть идея, Харт. Сколько отсюда до шоссе? Мили полторы?

– Примерно.

– Тогда давай поставим запаску от «форда» вперед и доедем на нем до шоссе, а пробитое колесо возьмем с собой. Чуешь, что я задумал? Машина переднеприводная. Проблем не будет. Выберемся на дорогу. Кто-нибудь наверняка остановится, чтобы помочь. Я подойду, они опустят стекло, и тут – ба-бах! И все кончено. Бедняги ничего и понять не успеют. Мы возьмем их машину и скоро будем дома. Оттянемся в «Джейксе». Ты там бывал?

Все еще глядя на озеро, Харт рассеянно ответил:

– Даже не знаю, где это.

Льюис бросил на него сердитый взгляд.

– И после этого ты называешь себя парнем из Милуоки? Это же лучший бар во всем городе!

Он вгляделся во тьму вдоль берега.

– По-моему, это случилось вон там. – Льюис указал на точку ярдах в пятидесяти к югу от них. – Харт, мой выстрел угодил ей в голову. А ее машина свалилась в воду. Она мертва. Умерла либо от раны в башке, либо утонула.

«Может быть, и так», – подумал Харт.

Однако не мог избавиться от крепко врезавшейся в память сцены: она во весь рост стоит на дорожке перед домом Фельдманов. Не бросилась удирать, не запаниковала. Вот так и стояла, отбросив со лба свои темно-русые волосы. В одной руке держала ключи от машины – а они в тот момент были для нее ключами к безопасности, – и пистолет в другой. И ждала. Ждала, чтобы он подставился ей как мишень.

Все это вовсе не означало, конечно, что она не утонула, рухнув в двухтонной ловушке своей машины на дно этого зловещего озера. Означало это другое: она не утонула бы просто так, без отчаянной борьбы за свою жизнь.

– Прежде чем уехать отсюда, нам надо во всем убедиться.

Еще один злобный взгляд.

Но Харт готов его стерпеть.

– Несколько минут ничего не изменят. Давай разделимся. Ты пойдешь по правой стороне дороги, я – по левой. Если увидишь кого-нибудь, это будет одна из них. Тогда просто прицелься и стреляй.

Харт хотел еще раз напомнить Льюису, что он не должен заводить разговоров, а мгновенно спустить курок, но увидел, что тощий и так уже обиженно поджал губы. Поэтому просто спросил:

– Договорились?

Тот кивнул.

– Беру цель на мушку и поражаю ее. Понял вас, господин капитан. – И Льюис шутовски отдал ему честь.

Ее щека уперлась в камень, скользкий от водорослей. Тело по самую шею покрывала вода, от холода которой захватывало дух.

Зуб на зуб не попадал, она тяжело дышала, щека распухла и, казалось, выдавливает глаз из орбиты. Лицо было мокрым от слез и озерной воды.

Бринн Маккензи сплевывала кровью, машинным маслом и бензином. Она потрясла головой, чтобы избавиться от воды в ушах. Не помогло. Неужели она оглохла? Быть может, одна из дробин пробила барабанную перепонку? Но затем в левом ухе раздался легкий хлопок, и из него вылилась струйка жидкости. Она услышала плеск озера.

С трудом выбравшись из машины, она оказалась под шестиярдовой толщей мутной воды и попыталась всплыть, но не смогла – мешали слишком плотная одежда и тяжелые ботинки. Тогда она поползла к берегу по дну озера, медленно продвигаясь вперед, отчаянно цепляясь пальцами за любой попавшийся под руку камень и отталкиваясь ногами. Достигнув поверхности, она жадно вдохнула воздух.

«А теперь выбирайся отсюда. Шевелись!»

Бринн изо всех сил рванулась вперед, но продвинулась лишь на несколько дюймов. Тело отказывалось ей служить, а мокрая одежда прибавила фунтов [7]7
  Один фунт = 0,454 кг.


[Закрыть]двадцать лишнего веса. Ее пальцы соскользнули, наткнувшись на какую-то слизь, и она снова ушла под воду. Ухватилась за другой камень и подтащила себя к поверхности.

Она плохо видела и чувствовала, что рука, вцепившаяся в камень, слабеет, но все же сумела напрячь остатки сил.

«Я здесь умирать не собираюсь». – Кажется она произнесла это вслух. В конце концов ей удалось подтянуть ноги и найти опору для левой ступни. Затем – для правой, и вот она уже выбралась на берег. Бринн перекатилась по земле, покрытой мусором – обломками металла, осколками стекла, кусками красного и прозрачного полиэтилена, – на кучу гнилых листьев и веток, окруженную побегами рогозы и зарослями высокой шуршащей травы. На холодном ветру было даже хуже, чем в ледяной воде.

Они придут. Само собой, те двое будут ее искать. Они не знают точно, где именно машина ушла под воду, но обнаружить это место не составит труда.

«Тебе нужно уходить отсюда».

Бринн оперлась на колени и попыталась ползти. Слишком медленно. Поспеши! Она встала, но тут же снова упала на землю. Ноги не слушались. В ужасе она решила, что у нее перелом, а боль не чувствуется из-за холода. Поспешно ощупала себя. Кости вроде бы целы. Она снова поднялась, выпрямилась и, пошатываясь, побрела в сторону проселка Лейк-Вью.

Казалось, все лицо пульсирует. Она дотронулась рукой до раны в щеке, языком нащупала пустоту на месте коренного зуба. Поморщилась. Еще раз сплюнула кровь.

«А моя челюсть? Мой бедный подбородок!»

Ей вспомнился удар, сломавший его много лет назад, потом она носила эту жуткую проволоку, ела только жидкую пищу, перенесла пластическую операцию.

И что, теперь все это насмарку?

Бринн хотелось разрыдаться.

Берег в этом месте был крутой и скалистый. Молодые стволы деревьев – ив, кленов и дубков – вырастали из почвы горизонтально, но затем, подчиняясь законам природы, искривлялись и тянулись к небу. Используя их как упоры, она взбиралась к вершине холма в сторону дороги Лейк-Вью. Луна, точнее аккуратная ее половина, давала теперь достаточно света, и Бринн оглянулась, проверяя, не валяется ли где-то поблизости ее «глок». Но даже если пистолет вылетел из машины до падения в воду, цвет делал его невидимым во мраке ночи.

Она подобрала кусок камня, формой слегка напоминавший топор, и некоторое время туповато разглядывала свое новое оружие.

Но затем Бринн вспомнила, как нашла однажды Джоуи в крови и слезах, когда восьмиклассник Карл Бидермайер избил его после занятий в школе. Используя медицинские познания, полученные на курсах, она осмотрела повреждения, констатировала, что скоро все заживет, а потом сказала:

– Знаешь, милый, в одних случаях нужно драться, в других – убегать. И убегать приходится чаще.

Так какого лешего она делает сейчас? Бринн пришла в себя и обнаружила, что пялится на кусок гранита в руке.

Бежать!

Она бросила камень и пошла дальше вверх по склону к частной дороге. Уже почти у самой вершины она оступилась, нога соскользнула и вызвала небольшую лавину из гравия и кусков сухой глины, посыпавшихся вниз с изрядным шумом. Бринн мгновенно ничком упала на землю, почувствовав запахи компоста и мокрого камня.

Однако на звук никто не прибежал. Возможно, преступники сами оглохли от выстрелов?

А что? Вполне вероятно. Оружие стреляет гораздо громче, чем многие себе представляют.

«Двигайся быстрее, пока это еще дает тебе хоть какое-то преимущество».

Она поднялась еще ярда на полтора. Еще на три. Еще на шесть. Поверхность здесь стала более ровной, и она действительно шла быстрее. Наконец она выбралась к проселку Лейк-Вью и, никого не заметив, поспешно пересекла его и скатилась в кювет на противоположную сторону, обхватив себя руками и задыхаясь.

Нет. Оставаться здесь нельзя.

Ей почему-то вспомнилась прошлогодняя погоня за лихачом Бартом Пинчеттом, у которого был «мустанг джи-ти» цвета яичного желтка.

– Почему ты не остановился? – спросила она, защелкивая на нем наручники. – Ты же знал, что мы тебя рано или поздно догоним.

Он посмотрел на нее так, словно она не понимала простейших вещей, и ответил:

– Пока я мчался, я был свободным человеком.

Бринн рывком встала на колени, потом поднялась во весь рост. Теперь она двигалась вверх по склону, удаляясь от озера, и вскоре, миновав лесок, вышла в поле, покрытое высокой пожелтевшей травой. Впереди себя ярдах в двухстах или трехстах она различила силуэт дома номер два по Лейк-Вью. Как и прежде, он стоял совершенно темный. Интересно, работает там телефон? И есть ли он вообще?

Бринн коротко помолилась, чтобы он там был. Потом огляделась. Никаких признаков тех, кто напал на нее. Она вновь затрясла головой и мотала ею из стороны в сторону, пока не избавилась от водяной пробки и в другом ухе.

И тут же встрепенулась от внезапных звуков – шаги шуршали в траве, приближаясь к ней и становясь все отчетливее.

Бринн вдохнула поглубже и попыталась бежать от Харта или его напарника, а быть может, обоих сразу, когда ее нога зацепилась за корень форситии, и она всей тяжестью тела рухнула в сплетение веток, усыпанных ярко-желтыми бутонами, как на обоях для детских спален.

Они возвращались от дома Риты, находившегося в какой-нибудь миле от их собственного. Грэму всегда казалось, что в Гумбольдте любое место расположено не более чем в миле от другого.

Джоуи он взял с собой. Не хотел оставлять парня одного. Во-первых, из-за травм, полученных на скейтборде (хотя с ним все было «в порядке»), а во-вторых, тот все равно забросил бы школьное домашнее задание ради видеоигр и обмена сообщениями через компьютер или айфон. Мальчик не был на седьмом небе от счастья, поехав за бабушкой, но, тем не менее, пребывал в хорошем настроении и, сидя на заднем сиденье, непрерывно отправлял эсэмэски какому-то приятелю, а быть может, половине своих одноклассников, если судить по количеству потраченного времени.

Они заехали за Анной и направились домой. Джоуи тут же бросился вверх по лестнице, перескакивая через две ступеньки.

– Домашняя работа, – крикнул ему вслед Грэм.

– Помню.

Зазвонил телефон.

«Бринн?» – подумал он. Но нет. На определителе значился некто ему незнакомый.

– Алло!

– Добрый вечер! С вами говорит мистер Радитцки. Я куратор Джоуи из центральной секции.

«Как изменилась в наши дни средняя школа», – подумал Грэм. У него никогда не было никаких кураторов. А «центральная секция» для его ушей звучало как название коммунистической шпионской организации.

– Я Грэм Бойд. Муж Бринн.

– Очень приятно. Как поживаете?

– Спасибо, хорошо.

– А миссис Маккензи дома?

– Боюсь, что нет. Ей что-нибудь передать? Или я сам могу вам чем-то помочь?

Грэм всегда хотел иметь детей. На жизнь он зарабатывал растениями, но всегда ощущал желание взращивать нечто более важное. Его первая жена отвергла идею материнства, причем сделала это внезапно и бесповоротно, когда они уже достаточно долго прожили вместе. Для Грэма то был поистине страшный удар. Он считал, что обладает хорошим отцовским инстинктом, и в тоне мистера Радитцки ему послышались первые сигналы тревоги.

– Что ж, я должен кое о чем с вами поговорить… Вам известно, что Джоуи прогулял сегодня школу? И что он занимался фальтингом?

В голосе прозвучали обвинительные нотки.

– Прогулял школу? Не может быть. Я сам отвез его туда. Бринн рано уехала на работу.

– И тем не менее, на занятиях его сегодня не было.

Грэм подавил желание оспорить это утверждение и только сказал:

– Продолжайте, пожалуйста.

– Джоуи сегодня утром передал мне записку, что у него назначен визит к доктору. В десять часов его уже не было. На записке стояла подпись миссис Маккензи. Однако, узнав, что он поранился, я навел справки в канцелярии. Джоуи подделал подпись своей матери.

Нежданная тревога, охватившая Грэма в этот момент, напомнила ему ощущение, испытанное прошлым летом, когда он катил тележку с кустом через двор клиента и случайно переехал колесом осиное гнездо. Он был доволен собой и полностью счастлив, наслаждаясь погожим днем и не подозревая о нависшей над ним угрозе – десятках насекомых, устремившихся на него в атаку.

– О! – Грэм посмотрел в сторону комнаты пасынка наверху, откуда доносились характерные звуки игровой приставки.

Домашняя работа…

– И чем еще, вы сказали, он занимался? Дефолтингом?

– Нет. Они называют это фальтинг. От слова «асфальт». Это когда на светофоре они на скейтбордах цепляются за кузов грузовика и едут за ним. Именно так Джоуи и получил свои травмы.

– Разве это случилось не на школьном дворе?

– Нет, мистер Бойд. Одна из наших преподавательниц как раз шла домой. Она видела его на Элден-стрит.

– То есть на самом шоссе?

В центральной части Гумбольдта Элден-стрит была просто широкой торговой улицей, но за городской чертой вновь обретала свою основную функцию главной связующей магистрали между О-Клэр и Грин Бэем, на которой водители мало считались с ограничивавшими скорость знаками.

– Учительница сказала, что грузовик разогнался до семидесяти миль в час, когда Джоуи упал. И жив остался только потому, что за грузовиком не шли другие машины и вылетел он на обочину в траву, а ведь у него на пути мог оказаться телеграфный столб или стена дома.

– О, Господи!

– С этим надо что-то делать.

«Я уже поговорила с ним».

– Несомненно, мистер Радитцки. Я все передам Бринн. Ей наверняка захочется побеседовать с вами.

– Спасибо, мистер Бойд. Как там у него дела?

– Вроде ничего. Отделался царапинами.

«С ним все в порядке».

– Везучий он у вас молодой человек, доложу я вам.

Сказано это было с явными нотками критики и сарказма, но Грэму трудно было винить за это собеседника.

Он уже собирался попрощаться, когда в голову пришла еще одна мысль.

– Мистер Радитцки, – начал он, на ходу придумывая правдоподобную версию, – мы тут вчера кое-что обсуждали. Какими были последствия той драки, в которую ввязался Джоуи?

Пауза.

– Какую именно драку вы имеете в виду?

«Боже мой, сколько же всего их было?»

– Я говорю о прошлой осени, – сказал Грэм наугад.

– А, так вы о той серьезной, что случилась в октябре. Джоуи временно отчислили из школы.

Снова такое чувство, будто разворошил осиное гнездо… Бринн сообщила ему тогда, что парни немного потолкались на школьной вечеринке по поводу хеллоуина. Так, пустяки. Грэм помнил, что после этого Джоуи несколько дней просидел дома, поскольку плохо себя чувствовал, как объяснила Бринн. Значит, солгала. На самом деле его отстранили от занятий.

– Миссис Маккензи ведь сообщила вам, что родители не стали подавать в суд? – спросил учитель.

Судебный иск?.. Что же на самом деле Джоуи тогда натворил? Но вслух Грэм произнес:

– Естественно, сообщила. Я ведь в основном интересуюсь, что случилось с тем, другим школьником.

– Его от нас перевели в другое место. У него были проблемы. ЭН.

– Что?

– Эмоциональная неуравновешенность. Он преследовал Джоуи, но это не может служить оправданием за почти сломанный нос.

– Разумеется, не может. Простите мне мое любопытство.

– Вам, друзья мои, тогда повезло. Это дело могло вам дорого обойтись.

Теперь он уже откровенно винил их в случившемся.

– Да, повезло, что и говорить.

У Грэма засосало под ложечкой. Чего еще он не знает о членах своей семьи?

«Так, немного помутузили друг друга. Ничего страшного. Джоуи отправился праздновать хеллоуин в форме „Грин Бэй Пэкерз“, [8]8
  Команда из лиги американского футбола.


[Закрыть]а тот, другой парнишка, оказался болельщиком „Медведей“… Просто глупость какая-то. Потасовка на ровном месте. Я несколько дней подержу его дома. Он к тому же и загрипповал немного».

– Что ж, спасибо за наставления. Мы непременно проведем с ним беседу.

Положив трубку, Грэм достал себе еще пива. Отпил глоток. Пошел в кухню и взялся за посуду. Это занятие всегда его успокаивало. Он ненавидел пылесосить или протирать пыль. Раздражался, сам не зная почему. Но мытье посуды было ему по душе. Вероятно, дело в воде, благословенной жидкости для всякого ландшафтного дизайнера.

За мытьем и протиркой тарелок он отрепетировал с полдюжины вариантов своего обращения к Джоуи о том, что нельзя прогуливать и рискованно кататься на скейтборде. Каждый новый монолог поначалу казался ему лучше предыдущего. Однако, покончив с посудой, он понял, что все его слова звучат казенно и неестественно. У него получались речи, а Грэм знал: нужно не читать нотации, а поговорить по душам. Инстинкт подсказывал ему, что лекции не произведут на двенадцатилетнего мальчика ни малейшего впечатления. Он силился представить себе, как они усаживаются друг против друга, чтобы серьезно потолковать. И не мог. Даже не пытался прогнозировать вероятный разговор.

Черт! Придется предоставить Бринн разобраться во всем этом. Она, кстати, всегда настаивала именно на таком развитии событий.

Фальтинг…

Грэм вытер руки, прошел в гостиную и уселся на зеленый диванчик рядом с креслом-качалкой Анны.

– Это была Бринн? – спросила та.

– Нет. Звонили из школы.

– Там все в порядке?

– Да, все хорошо.

– Мне жаль, что ты пропустил сегодня свой покер, Грэм.

– Для меня это не проблема.

Вернувшись к вязанию, Анна сказала:

– Я рада, что навестила Риту. Ей уже недолго осталось. – Она горестно прищелкнула языком. – А еще эта ее дочка! Впрочем, ты и сам все видел.

Временами теща, обычно такая мягкая в суждениях, поражала его жесткой тирадой вроде этой. Он понятия не имел, в чем провинилась дочь Риты, но не сомневался: Анна хорошо продумала свое мнение о ней и вынесла справедливый приговор.

– Да, я заметил.

По обыкновению он подбросил монету, чтобы разыграть, какой канал им смотреть. Ему не повезло, и телевизор был переключен на комедийный сериал. Грэм не слишком расстроился. Его любимая команда в нынешнем сезоне превратилась в мальчиков для битья.

Этой полуобезумевшей девушке было лет двадцать пять, лицо угрюмое с покрасневшими от слез глазами. Стильно постриженные и окрашенные в медный цвет волосы растрепались, в них застряли листья. Лоб она расцарапала и не могла унять дрожь в руках, причиной которой лишь отчасти был холод.

Это ее сбивчивые шаги, приближавшиеся сквозь заросли кустов, слышала Бринн, а не одного из преступников.

– Вы их знакомая? – прошептала Бринн, счастливая от того, что молодая женщина не разделила участь Фельдманов. – Из Чикаго?

Она кивнула, продолжая вглядываться в сгущавшуюся тьму, словно преследователи шли за ней по пятам.

– Я не знаю, что делать… – Девушка напоминала перепуганного насмерть ребенка.

– Пока останемся здесь, – сказала Бринн.

Время драться, время убегать…

Но бывает и время, когда нужно затаиться.

Бринн пригляделась к гостье Фельдманов. На ней была модная одежда горожанки – дорогие джинсы и жакет от популярного модельера с красивым меховым воротником. Кожа его казалась мягкой, как шелк. Три золотых колечка свисали с одного уха, два – с другого, и по золотому гвоздику поверх колец. Сверкавший бриллиантами браслет она носила на левой руке, украшением для правой служили усыпанные драгоценными камнями часы «Ролекс». Одним словом, девушка явно диссонировала с этим грязным лесом.

Оглядываясь по сторонам, Бринн не замечала никакого движения, кроме покачивания веток да листьев, взмывавших вверх под порывами ветра. Именно ветер сейчас особенно мучил промокшую насквозь Бринн.

– Переберемся-ка туда, – сказана она, приметив наконец подобие укрытия. И женщины проползли несколько метров до углубления между поваленным стволом дуба и густо разросшейся лесной чащей ярдах в сорока от дороги Лейк-Вью и примерно в ста пятидесяти от дома номер два. Когда они устроились между кустами форситии и амброзии, окруженными осокой, Бринн приподнялась, чтобы посмотреть в сторону дороги и дома Фельдманов. Никаких признаков, что убийцы где-то рядом, она не обнаружила.

Словно вдруг очнувшись, молодая женщина обратила внимание на форменную рубашку Бринн.

– Так вы из полиции… – И, переведя взгляд в сторону дороги, спросила: – А другие тоже здесь?

– Нет. Я одна.

Девушка восприняла эту новость безучастно и кивнула на щеку Бринн:

– Ваше лицо… Я слышала выстрелы. Значит, и вам досталось. Как Стиву и Эмме. – Ее голос пресекся. – Вы вызвали подмогу?

Бринн покачала головой и спросила:

– У вас есть телефон?

– Он остался там. В доме.

Бринн обхватила себя руками. Согреться это не помогало. Она посмотрела на мягкую кожу дизайнерской куртки молодой женщины. У нее было красивое лицо сердцевидной формы. Длинные и тщательно ухоженные ногти. Она словно сошла с обложки одного из журналов, которые бесплатно раздают в супермаркетах, иллюстрируя какую-нибудь рекламную статью типа: «Десять способов поддерживать себя в форме и быть сексуально привлекательной». Девушка залезла в карман и извлекла пару тонких, плотно облегающих руку перчаток, о цене которых Бринн не могла даже догадываться.

Бринн снова поежилась и подумала, что если в самое ближайшее время не сможет обсушиться и согреться, то, пожалуй, потеряет сознание. Никогда в жизни ей еще не было так холодно.

Девушка кивнула в сторону дома номер два по Лейк-Вью:

– Я хотела вызвать помощь. Давайте пойдем туда и позвоним в полицию. Заодно согреемся. Здесь слишком холодно.

– Пока не надо, – сказала Бринн. Ей было не так больно, когда она говорила короткими фразами. – Мы не знаем, где они. Подождем, чтобы убедиться. Они ведь могут тоже туда прийти.

Молодая женщина поморщилась.

– Вы ранены? – спросила Бринн.

– Лодыжка болит. Я упала.

Бринн не раз приходилось иметь дело с травмами. Она расстегнула молнию на ее полусапожках, заметив надпись «Сделано в Италии», и ощупала сустав сквозь черный гольф. Повреждение не выглядело серьезным. Вероятно, небольшое растяжение, но, слава богу, не перелом. Лодыжку обвивал еще один золотой браслет, тянувший на несколько месячных взносов за их с Грэмом машины.

Молодая женщина смотрела в сторону дома Фельдманов, покусывая губу.

– Как вас зовут?

– Мишель.

– А я Бринн Маккензи.

– Бринн?

Обычно она не утруждала себя объяснениями по поводу своего имени.

– Я заместитель шерифа округа.

Она объяснила обстоятельства звонка на 911.

– Вы знаете, кто они – эти двое мужчин?

– Нет.

Бринн перешла на шепот – голос садился все больше:

– Мне нужно подумать, как поступить дальше. Расскажите, что произошло.

– Я встретилась с Эммой после работы, мы заехали за Стивом, и все вместе отправились сюда. Прибыли около пяти или половины шестого. Я пошла наверх – хотела принять душ – и вдруг услышала грохот. Сначала решила, что взорвалась плита или нечто в этом роде. Или что-то уронили. В общем, не знала, что происходит, сбежала вниз и увидела тех двоих. Они меня не заметили. Один из них положил свой пистолет рядом с лестницей. И я взяла его. Они стояли в кухне, над… над телами и разговаривали. Смотрели себе под ноги, и на лицах было такое выражение…

Она закрыла глаза. Потом продолжила шепотом:

– Я даже описать этого не могу. Они вели себя так, словно хотели сказать: «Да, мы убили этих двоих. Подумаешь, ерунда какая. Кто следующий?»

Ее голос сорвался.

– А один из них… он просто как ни в чем не бывало начал рыться в холодильнике.

Бринн всматривалась в лес, а молодая женщина снова заговорила, с трудом сдерживая слезы:

– Я направилась к ним. Машинально. Была в каком-то ступоре. И тогда один из них – у него были длинные волосы, а у другого короткая стрижка… Так вот, когда тот, с длинными волосами, начал поворачиваться в мою сторону, я спустила курок. Совершенно случайно. Выстрел получился таким громким… Но не думаю, что я в него попала.

– Нет, попали, – сказала Бринн. – Мне показалось, что один из них ранен. Как раз тот – длинноволосый.

– Ранен серьезно?

– В руку.

– Мне нужно было… Мне нужно было приказать им стоять на месте или поднять руки вверх. Я не знаю… В ответ они начали стрелять по мне. И я запаниковала. Совершенно растерялась. Выбежала наружу, но ключей от машины у меня не было. – На лице ее появилось виноватое выражение. – И тут я натворила глупостей… Я так боялась, что они будут преследовать меня, что прострелила шины. Если бы я этого не сделала, они бы просто уехали, и все. Сели бы в машину и убрались отсюда… Боже, какая я идиотка!

– Ничего подобного. Вы справились. В такие моменты никто не может мыслить рационально. А пистолет все еще у вас?

«Ну, пожалуйста, скажи, да. Мне он так нужен!» – думала Бринн.

Однако женщина покачала головой.

– Я расстреляла все патроны и зашвырнула пистолет в залив возле дома, чтобы они не смогли его найти. А потом побежала.

Она взглянула на Бринн.

– Вы же помощник шерифа. Разве у вас нет оружия?

– У меня был пистолет, но я потеряла его в озере.

Внезапно Мишель разволновалась и заговорила торопливо и лихорадочно:

– Знаете, а вдруг все получилось, как в той телепередаче. Помню, она шла то ли по «Эй энд И», то ли по «Дискавери». Там люди попали в страшную аварию и потеряли много крови. И им пришлось провести несколько дней в абсолютно безлюдной местности. Они должны были умереть. Но вдруг что-то случилось, вроде бы кровотечение остановилось само по себе. А потом подоспели медики…

Бринн доводилось прежде сталкиваться с подобным феноменом, когда люди погибали в автокатастрофах или от сердечных приступов, и она знала, что в таких случаях говорить нужно кратко и только правду:

– Мне очень жаль, Мишель. Но я была в той кухне. Видела их тела. Боюсь, они оба мертвы.

Похоже было, что подсознательно Мишель цеплялась за остатки надежды еще несколько мгновений, но потом смирилась с неизбежным. Она кивнула и поникла головой.

Бринн спросила:

– Вы поняли, что им здесь нужно? – Но вдруг сильно вздрогнула, прикусила себе язык и охнула от боли. – Они приехали, чтобы ограбить Фельдманов?

Слезы заволокли глаза девушки.

– Я не знаю.

Бринн била все более крупная дрожь. Холеные ногти Мишель, как она заметила, покрывал сливового цвета лак. Бринн лаком не пользовалась, но ногти сейчас были того же оттенка.

– Как мне сказали, вы с Эммой прежде вместе работали. Вы тоже юрист?

Молодая женщина отрицательно помотала головой.

– Нет. Я недолго была помощницей адвоката в Милуоки. Так мы и познакомились. А потом перебралась в Чикаго. Для меня это был лишь временный способ немного заработать. А на самом деле я актриса.

– Она когда-нибудь рассказывала вам о делах, которые вела?

– Нет. Я о них почти ничего не знала.

– Не исключено, что причина кроется в ее работе на юридическую фирму. Она могла напасть на след какого-нибудь мошенничества или другого преступления.

У Мишель перехватило дыхание.

– Вы имеете в виду… Они специально приехали сюда, чтобы убить ее?

Бринн пожала плечами.

Внезапно рядом с ними раздался шорох. Бринн мгновенно повернулась на звук. Ярдах в шести от них, по-своему элегантный в собственной неуклюжей округлости, обнюхивая носом землю, неспешно протрусил барсук.

Недаром Висконсин называют «барсучьим штатом»!

Бринн снова обратилась к Мишель:

– Кто-нибудь начнет волноваться, если вы не позвоните?

– Мой муж мог бы. Но он сам сейчас в дороге. Мы договорились, что созвонимся утром. Я потому и отправилась сюда с Эммой и Стивом, что в эти выходные совершенно нечем было заняться.

– Смотрите! – Бринн показала на дом Фельдманов. Лучи двух фонариков обшаривали двор, находившийся ярдах в четырехстах от них.

– Они вернулись туда. Теперь быстро – в другой дом. Торопитесь!

И, пригибаясь как можно ниже к земле, женщины бросились бежать.

Стало быть, эта баба из полиции все-таки свалилась в воду.

Харт и Льюис нашли кое-какие обломки и пятно масла на поверхности озера.

– Все, ей кранты, – сказал Льюис, с отвращением разглядывая водоем, словно оттуда в любой момент могли появиться чудовища. – Лично я уношу отсюда ноги. Давай же, Харт! В «Джейкс». Я умираю, как пива хочу. И первая кружка за твой счет, дружище.

Они вернулись в дом Фельдманов. Дрова в камине уже прогорели, и Харт загасил тлеющие угольки. Он собрал и положил в карман все медикаменты, на которые могли попасть капли его крови. Гильзы от патронов, усеявшие пол в доме и двор, его не волновали. Обойму своего глока он снаряжал в перчатках и проследил, чтобы Льюис сделал то же самое.

Затем он опрыскал и протер все, к чему только Льюис мог прикоснуться пальцами.

Наблюдая за ним, Льюис не сдержал очередной усмешки.

– Возьми это себе, – раздраженно сказал Харт, указывая на сумочку Мишель.

Льюис сунул ее в один из карманов кителя и достал из бара бутылку водки «Шопен».

– Отличное пойло!

Он отвинтил пробку и приложился к бутылке. Потом протянул ее Харту, но тот отрицательно покачал головой. Ему просто не хотелось алкоголя в этот момент, но Льюис воспринял это как критику в свой адрес – мол, нельзя пить на деле. Впрочем, отчасти так оно и было. По крайней мере, бутылку он держал рукой в перчатке.

– Ты слишком много суетишься, Харт, – усмехнулся Льюис. – Но я-то знаю, как на самом деле обстоят дела. Мне известны методы работы полиции в таких местечках, как это. Я бы не стал делать ничего подобного ни в Милуоки, ни в Сент-Поле. Но здесь… Местные копы похожи на Энди из Мэйберри. [9]9
  Провинциальный шериф, персонаж американского комедийного сериала.


[Закрыть]Это тебе не «Си-эс-ай». [10]10
  Сериал о работе полицейских криминалистов.


[Закрыть]У них нет никаких особых технических суперприбамбасов. Я знаю, что можно, а чего нельзя делать.

Но Харт отметил, что он протер горлышко бутылки рукавом, прежде чем поставить ее на место.

И по этому жесту – настолько мимолетному, что его можно было и не заметить, – Харту открылось многое. Этот жест выдавал черты характера человека по имени Комптон Льюис. Харт понял природу с виду беспечной агрессивности, которую ему доводилось встречать и у других людей – взять, к примеру, собственного брата. За всем этим стояла обыкновенная неуверенность в себе, регулировавшая поведение человека так же, как строгий ошейник сдерживает собаку.