Текст книги "Брошенные тела"

Автор книги: Джеффри Дивер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 25 страниц)

– Он всего лишь катался на школьном дворе. Там всего три ступени, ведущие к парковке. Все парни это делают.

– Ему нужно надевать шлем. А он все время оставляет его дома.

– Верно. Он будет его носить. Я уже говорила с ним об этом.

Грэм посмотрел наверх, куда поднялся пасынок.

– А может, мне с ним потолковать? Как мужчина с мужчиной, так сказать.

– Я бы не стала. Не нужно слишком на него давить. Он уже и так все понял.

Бринн открыла бутылочку пива и отпила половину. Кинула в рот пригоршню пшеничных хлопьев.

– Пойдешь сегодня играть в покер?

– Пойду, наверное.

Она кивнула, наблюдая, как он своими длинными пальцами лепит из фарша фрикадельки.

– Милая! – донесся голос. – Как там наш мальчик?

– Привет, мам!

Семидесятичетырехлетняя Анна стояла в дверях, принаряженная, как всегда. В этот раз на ней был черный брючный костюм и золотистого оттенка водолазка. Ее короткой стрижкой только вчера занимался парикмахер. По четвергам она всегда наведывалась в салон «Модные прически».

– Пустяки. Два синяка да три царапины.

Грэм не удержался:

– Катался на скейтборде по лестнице.

– Господи боже!

– Всего-то по трем ступенькам, – поправила Бринн, потягивая пиво. – Все нормально. Он больше не будет. Ничего страшного не произошло, ну в самом-то деле! Мы все когда-то творили глупости.

– И что ваша дочь творила по молодости лет? – спросил Грэм Анну, кивком указывая на жену.

– О, мне есть что порассказать.

Но говорить ничего не стала.

– Я возьму его с собой поиграть в пейнтбол или куда-нибудь еще, – предложил Грэм. – Надо направить его энергию в другое русло.

– Прекрасная мысль!

Грэм порвал на куски салатные листья.

– Как насчет спагетти, Анна?

– Мне по вкусу все, что ты готовишь. – Анна взяла бокал с шардоне, который наполнил для нее зять.

Бринн смотрела, как муж достает из буфета тарелки.

– По-моему, на них пыль. Должно быть, от укладки кафеля?

– Вообще-то я заклеил щель скотчем и снял его, когда закончил.

Однако после некоторого колебания все же сунул посуду под кран.

– Кто-нибудь отвезет меня сегодня вечером к Рите? – спросила Анна. – Меган занята, ей нужно заехать за сыном. Это часа на полтора, не больше. Я обещала помочь с ванной.

– Как она себя чувствует? – спросила Бринн.

– Не слишком хорошо. – Анна и ее лучшая подруга заболели практически одновременно, но если лечение Анны прошло благополучно, то Рите повезло меньше.

– Я тебя отвезу, – сказала Бринн матери. – Нет проблем. В котором часу?

– Около семи. – Анна повернулась в сторону гостиной – семейному центру небольшого дома Бриннов на окраине Гумбольдта. По телевизору шел выпуск вечерних новостей. – Нет, вы только послушайте! Снова бомба. Ну что это за люди такие…

Зазвонил телефон. Трубку снял Грэм.

– Привет, Том! Как поживаешь?

Бринн поставила пивную бутылку на стол, глядя на мужа, зажавшего трубку в своей широкой ладони.

– Да, я смотрел. Хорошая была игра. Тебе нужна Бринн, как я догадываюсь. Подожди секунду, она рядом со мной.

– Начальство… – прошептал он, передавая ей трубку и возвращаясь к приготовлению ужина.

– Том, привет!

Первым делом шериф поинтересовался здоровьем Джоуи. Она уже решила, что ей сейчас прочтут лекцию об осторожном обращении со скейтбордами, но ошиблась. Шериф описал ей ситуацию у озера Мондак. Она внимательно слушала, время от времени кивая.

– Нужно, чтобы кто-то выяснил, что там стряслось. Для тебя это ближе, чем для всех остальных.

– А Эрик?

Грэм щелкнул газовой зажигалкой у плиты. Посыпались голубые искры.

– Я бы не хотел поручать это ему. Ты же его знаешь.

Грэм помешивал ложкой в кастрюле. Внутри находилось в основном содержимое консервных банок, но он все равно размешивал его, словно то были нарезанные вручную ингредиенты. В гостиной диктора-мужчину сменила ведущая Кэти Курик.

– Вот это, я понимаю, новости, – провозгласила Анна. – Так-то намного лучше.

Бринн пыталась отговориться от поездки, но в итоге сдалась:

– Будешь должен мне полдня отгула, Том. Давай адрес.

Грэм повернулся к ней. Даль передал трубку своему заму Тодду Джексону, который продиктовал адрес. Бринн записала его и повесила трубку.

– Вероятно, какая-то проблема у озера Мондак. – Она бросила взгляд на свое пиво, но не отпила больше ни глотка.

– Ох, как некстати, детка!

– Извини. Мне пришлось согласиться. Я ведь сегодня рано сорвалась с работы из-за Джоуи.

– Но ведь Том даже не упомянул об этом.

Она помолчала, прежде чем признать:

– Нет, не упомянул. Просто я к тому месту ближе всех.

– По-моему, речь еще шла об Эрике.

– Эрик парень проблемный. Я ведь тебе о нем рассказывала.

Эрик Мюнс регулярно читал журнал «Солдаты удачи», носил второй пистолет у лодыжки, словно служил в трущобах Детройта, и самостоятельно искал производителей мета, вместо того чтобы выполнять свои прямые обязанности – брать тесты на алкоголь у подозрительных водителей и следить, чтобы детишки не бродили по улицам после десяти вечера.

– Мне позвонить Рите? – спросила Анна, стоявшая в дверном проеме.

– Не надо. Я вас подброшу, – пообещал Грэм.

Бринн закупорила бутылку пробкой.

– А как же твой покер?

Муж посмотрел на нее и улыбнулся:

– Обойдусь. К тому же у нас Джоуи ранен. Лучше побыть дома и присмотреть за ним.

Она сказала:

– Ужинайте без меня. А посуду оставьте. Помою, когда вернусь. Меня и не будет-то всего пару часов.

– Хорошо, – согласился Грэм. Все понимали, что и посуду помоет он сам.

Она надела кожаный пиджак, который был легче форменной аляски, выданной в департаменте шерифа.

– Я позвоню, как только туда доеду. Сообщу, когда примерно вернусь. Прости, что так вышло с твоей игрой, Грэм.

– До скорого, – сказал Грэм, опуская пучки спагетти в кипящую воду.

К северу от Гумбольдта тянулись неровные участки пастбищ, отделенные друг от друга где хлипкой оградой, где каменной стеной, а местами – живой изгородью. Солнце уже касалось кромки холмов на западе, и в его свете пасущиеся коровы и овцы выглядели чрезмерно крупными и аляповатыми скульптурами для лужаек перед домами. Через каждую сотню метров объявления вдоль дороги призывали туристов свернуть налево или направо, соблазняя домашними сырами, ореховыми рулетами и нугой, кленовым сиропом, прохладительными напитками и мебелью из сосны. Предлагалась и экскурсия по винограднику. Бринн Маккензи вино любила, но, прожив в Висконсине всю свою жизнь, никогда не пробовала местного.

Милях в восьми от города вся эта завлекаловка исчезла, как не бывало. Вдоль шоссе потянулись сосны и дубы, а дорога сузилась с четырех полос до двух. Окружающие холмы покрывала здесь густая растительность, и скоро по всей округе стояли уже сплошные леса. Кое-где можно было различить почки на ветках, но лиственные деревья большей частью оставались еще серыми и нагими. Вот сосны отливали густой зеленью, хотя встречались и погибшие то ли от кислотных дождей, то ли от насекомых-паразитов.

Бринн умела различать можжевельник, пихты, темнохвойные ели, пеканы, сучковатые ивы и, конечно же, могучие дубы, клены и березы. Под кронами деревьев разрослись осока, чертополох, амброзия и кусты черники. Нарциссы и крокусы обманом пробудила к жизни та самая оттепель, что погубила сад клиента Грэма.

Жена ландшафтного дизайнера, она почерпнула большую часть сведений о местной флоре не от мужа. Ей это требовалось знать для работы. Бурный рост производства мета в отдаленных уголках сельской Америки заставил местную полицию, которая прежде занималась в основном отловом пьяных водителей, охотиться на изготовителей наркотиков иногда в самой глухомани.

Бринн, одна из немногих офицеров своего департамента, не ленилась каждый год проходить курсы тактической переподготовки в специальном учебном центре полиции штата, располагавшемся в окрестностях Мэдисона. Там учили приемам самообороны, технике ареста и помимо прочего читали лекции о растениях – какие из них опасны, какие пригодны в качестве укрытия, а какие могли при случае и жизнь спасти (даже молодая древесина твердых пород задерживала в себе пулю, выпущенную практически в упор).

Она взяла с собой девятимиллиметровый «глок», свисавший с бедра. В штатном полицейском «форде» хватило бы места для любых аксессуаров, но сейчас она вела обычную «хонду», где устройство водительского сиденья и крепления ремня безопасности под пистолет рассчитаны не были, и он слегка давил ей на бедро. Утром на этом месте она обнаружит синяк. Бринн немного поерзала на сиденье и включила радио. Национальные новости, потом немного музыки кантри, ток-шоу, прогноз погоды. Затем вообще выключила приемник.

Навстречу попадались то тяжелые грузовики, то легковые машины, но все реже и реже, пока она не осталась на шоссе совершенно одна. Дорога поднималась вверх, и Бринн увидела перед собой первую ночную звезду. Вершины холмов в этих местах были покрыты расщелинами и лишены растительности. Появились и признаки располагавшихся неподалеку озер: заросли рогозы, вахты и серебристые головки камыша. В самом центре болота неподвижно стояла цапля, направив и клюв и взгляд на проезжавшую мимо машину.

Бринн поежилась. Снаружи было градусов двенадцать тепла, но пейзаж выглядел тоскливым и холодным. Она включила фары. Зазвонил мобильник.

– Привет, Том!

– Хотел еще раз сказать спасибо, что взялась за это, Бринн.

– Да ладно тебе!

– Тодд кое-что выяснил. – Признав, что ни по одному из известных им двух сотовых телефонов дозвониться пока не удалось, Том сообщил, что в доме должны находиться супруги Фельдман – Стивен и Эмма – и женщина из Чикаго, в прошлом сослуживица Эммы, приехавшая вместе с ними.

– Стало быть, их там трое?

– Насколько мы знаем, да. О самом Фельдмане сказать особо нечего. Он трудится в городской службе социального обеспечения. А вот его жена, Эмма… Тут что-то возможно. Она – юрист из крупной фирмы в Милуоки и, вполне вероятно, раскопала нечто скандальное при работе над одним из своих дел.

– Что именно?

– Детали мне неизвестны. Но приятель из управления полиции Милуоки намекнул на это.

– То есть она может быть свидетелем или носителем информации – что-то в этом роде?

– Именно.

– А тот звонок по девятьсот одиннадцать. Что успели сказать?

– Только «это».

Она выдержала паузу.

– Не поняла. Что?

Он усмехнулся:

– Соображай быстрее. Я имею в виду, что он произнес только одно слово – «это». Это.

– И все?

– И все. Но дело может оказаться нешуточным. Тодд разговаривал с ФБР в Милуоки.

– Значит, даже федералы заинтересовались… Ей угрожали?

– Об этом никто не слышал. Но, как говаривал мой папаша, угрожающие никогда ничего не делают. Те, кто делает, обычно обходятся без угроз.

У Бринн заныло внизу живота. Не столько от страха, сколько от легкого волнения. За последний месяц у нее уже было одно вполне серьезное дело, не связанное с угоном машины. Перевозбудившийся подросток вооружился бейсбольной битой и пошел крушить окна торгового центра «Саутленд», грозя побоями покупателям. Все могло закончиться весьма плачевно, но ей удалось обезоружить парня после короткой беседы с глазу на глаз. Она помнила, как улыбалась, глядя на его полубезумное лицо, улыбалась, хотя сердце при этом выдавало куда больше ударов, чем ему обычно положено.

– Ты там поосторожнее, Бринн. Понаблюдай сначала за домом издали. Не вламывайся сразу. Чуть что не так, вызывай подмогу и жди.

– Так точно. – Но подумала: «Едва ли до такого дойдет», закрыла мобильник и сунула его в ячейку для стакана у переключателя коробки передач.

Это напомнило, что она хочет пить, да и голодна тоже. Но подобные мысли лучше отбросить. Все четыре придорожных ресторана, оставшихся позади, стояли закрытыми. Она проверит, что там стряслось у озера Мондак, и вернется домой, где ее ждут спагетти Грэма.

При этом ей почему-то вспомнились ужины с Кейтом. Ее первый муж тоже иногда готовил. Точнее, вечерами почти всегда готовил именно он, если только ему не доставалась вторая смена на дежурстве.

Она чуть сильнее надавила на педаль акселератора, отметив, что по приемистости «краун» превосходил «хонду», как вкус свежесваренной картошки превосходит качество пюре из коробки полуфабриката.

Избавиться от мыслей о еде оказалось не так-то просто.

– Да, парень! Ловко тебя подстрелили.

В спальне первого этажа дома Фельдманов Харт, задернув шторы, разглядывал левый рукав своей коричневой фланелевой рубашки. На темной изначально ткани между кистью руки и локтем расплылось еще более темное пятно крови. Его кожаная куртка валялась на полу, а сам он растянулся на кровати, обычно предназначавшейся для гостей.

– Ты только посмотри на это! – Дернув себя за зеленую серьгу в ухе, тощий Льюис перестал наконец раздражать приятеля очевидными и бессмысленными ремарками, осторожно закатывая ему рукав.

Оба уже сняли чулочные маски и перчатки.

– Смотри, не наследи тут слишком, – указал Харт на руки напарника.

Льюис демонстративно проигнорировал предупреждение.

– Вот это был сюрприз, а, Харт? Сучка нас обставила на раз. Я даже предположить не мог… Кто она, черт возьми, такая?

– Не знаю, Льюис, – ответил Харт, терпеливо наблюдая, как рукав ползет вверх, обнажая плоть. – Да и откуда мне это знать?

«Это будет просто, как дважды два, Харт. Риска вообще никакого. Остальные дома пусты. Их там всего двое. И ни одного рейнджера из заповедника или полицейского на многие мили кругом».

«У них есть оружие?»

«Смеешься? Это же городские стиляги. Она юрист, а он – соцработник».

Харту едва перевалило за сорок. Лицо его имело форму удлиненного овала. Не стянутые маской волосы свесились ниже плотно прижатых к голове ушей. Как ни старался он отбрасывать назад темные пряди, послушно лежать они не хотели. Он любил шляпы и владел целой коллекцией. К тому же, по его мнению, шляпа хорошо отвлекала внимание. Кожа на лице Харта бугрилась. Не от юношеских прыщей. Просто была такой всегда.

Он не отводил глаз от своего предплечья с желто-пурпурным обрамлением черного отверстия, откуда продолжала сочиться кровь. Пуля прошила мышцу насквозь. Пару сантиметров левее, и был бы промах, а правее – и свинец раздробил бы кость. Так можно считать его везучим или нет?

– Крови немного. Значит, вена не задета, – сказал Харт больше самому себе, чем Льюису, и попросил: – Сможешь найти спирт, кусок мыла и какую-нибудь тряпку на перевязку?

– Смогу, должно быть.

Глядя в спину приятеля, Харт в который уже раз поразился, какого лешего тому понадобилась татуировка в виде яркого красно-синего кельтского креста на шее.

– Спирта нет, – донесся голос Льюиса из ванной. – Но в баре я видел виски.

– Поищи водки. От виски слишком сильный запах. Может подвести. И не забудь про перчатки.

Его тощий приятель раздраженно вздохнул, или это только показалось?

Несколько минут спустя Льюис вернулся с бутылкой водки. Бесцветная жидкость и впрямь распространяла куда менее резкий запах, чем виски, но Харт сразу почуял, что Льюис основательно приложился к напитку. Он надел перчатку, взял бутылку и стал поливать рану. Боль была невыносимой.

– Вот так… – выдохнул он, невольно подавшись вперед. Его взгляд привлекла одна из картин на стене. Он не мог отвести от нее глаз. Рыба, выпрыгнувшая из воды и ухватившая ртом муху. Чего ради люди покупают такое дерьмо? – Уф-ф-ф…

– Ты, надеюсь, не вырубишься, приятель? – спросил Льюис, словно для него это могло стать большим неудобством.

– Нет, все в порядке. – Харт снова откинулся головой на подушку. В глазах потемнело, но он сделал несколько глубоких вдохов, и зрение прояснилось. Он принялся втирать мыло цвета слоновой кости вокруг раны.

– Это еще зачем?

– Подсушивает и останавливает кровотечение.

– Ну, ты даешь!

Харт проверил, действует ли рука. Он смог поднять и опустить ее, полностью контролируя движение и не чувствуя особой боли. Затем попытался сжать кулак. Хватка пальцев ощутимо ослабла, но, по крайней мере, они тоже работали.

– Гребаная сучка! – пробормотал Льюис.

Харт не тратил эмоций на злобу, испытывая явное облегчение. Ему всего-навсего прострелили руку, а дело могло кончиться пулей в башке.

Он вспомнил, как стоял в кухне, почесывая лицо сквозь чулок, и вдруг заметил перед собой промельк какого-то движения. То, что он увидел, было отражением женщины, которая подкрадывалась сзади, наводя на него пистолет.

Харт отпрыгнул в сторону, когда грянул выстрел, и распластался на полу, даже не почувствовав, что ранен. Женщина метнулась к входной двери, и вдогонку ей он выпустил две пули из своего «глока». Льюис, находившийся рядом – ему предстояло умереть следующим, – тоже растянулся на полу, уронив сумку с закусками, которую только что достал из холодильника.

Затем послышался треск выстрелов со двора, и Харт понял, что стреляет она по колесам «форда» и «мерседеса», чтобы лишить их возможности ее преследовать…

– Это все из-за твоей беспечности, – мрачно констатировал Харт.

Льюис бросил на него виноватый взгляд, да он и был виновен. Худощавому напарнику Харта в тот момент следовало находиться вовсе не в кухне, а в гостиной. Впрочем, Харт не стал развивать эту тему.

– Как думаешь, ты попал в нее? – спросил Льюис.

– Нет. – У Харта слегка кружилась голова. Он прижал ствол глока ко лбу. Холод металла окончательно привел его в чувство.

– Кто же она, черт побери, такая? – не унимался Льюис.

Ответ на этот вопрос они получили, обнаружив в гостиной ее сумочку – крошечную штучку с кое-какой косметикой, наличными деньгами и кредитными картами.

– Мишель, – произнес Харт, разглядывая одну из кредиток. Он поднял взгляд: – Ее зовут Мишель.

Его поймала на мушку какая-то Мишель.

Поморщившись, Харт пересек гостиную по старенькому коричневато-зеленому ковру и выключил в комнате свет. Затем через проем входной двери осторожно выглянул во двор. Никаких признаков ее присутствия он не обнаружил. Льюис отправился было в кухню.

– Я и там вырублю свет.

– Не надо туда сейчас ходить. Оставь. Слишком много окон без штор. Ты будешь у нее как на ладони.

– Да что ты дрейфишь! Сучки давно и след простыл.

С мрачным видом Харт оглядел свою руку, словно спрашивая: хочешь рискнуть? Льюис понял его без слов. Они снова выглянули во двор через центральные окна фасада, но не увидели ничего, кроме лесной чащи. Ни проблеска света, ни тени, что шевельнулась бы посреди сумерек. Звуки подавали только лягушки, да пара летучих мышей металась зигзагами на фоне ясного еще неба.

Льюис сказал:

– Эх, жаль, я не знал про этот твой фокус с мылом раньше! Это ловко. А то у меня с братишкой был однажды случай в Грин Бэй. Мы с ним ничего такого не делали, просто болтались. И вот отошел я отлить к железнодорожным путям, а на меня сзади эта мразь возьми и набросься. У него был упаковочный нож. Порезал меня до кости, сволочь бездомная. Кровища хлестала, как из свиньи на скотобойне.

Харт не мог понять, к чему это рассказывается. Надо было приводить парня в чувство.

Тот продолжал:

– Ох, и рассвирепел же я тогда на того чувака, Харт! Он у меня получил по полной, хоть я и истекал кровью. Ему досталось гораздо больше, чем мне, можешь поверить.

Харт стиснул раненую руку, и это помогло впоследствии одолеть боль, настолько сильным было первое ощущение. Сжимая в правой ладони рукоятку пистолета, он, слегка пригнувшись, шагнул наружу. Стрельбы не последовало. Ни один куст не шелохнулся. К нему присоединился Льюис.

– Сучка сбежала, говорил же тебе. Она, должно быть, уже на полпути к шоссе.

Харт осмотрел машины и недовольно скривился:

– Ты только погляди! – И у «мерседеса» Фельдманов и у «форда», который Харт угнал накануне, полностью спустили по два колеса. К тому же они были разных размеров, и запаска одного автомобиля не подходила к другому.

– Дерьмовая ситуация, – отозвался Льюис. – Что, пора ловить попутку?

Харт обвел взглядом окружавший дом лес, теперь уже совсем темный. Лучшего места, чтобы затаиться и не придумаешь. И это, черт побери, хорошая новость.

– Попробуй-ка залатать для начала хотя бы одно из этих колес, – кивнул он на «форд».

Льюис усмехнулся:

– Я тебе что, какой-нибудь сраный автомеханик?

– Я сделал бы это сам, – сказал Харт, с трудом сохраняя спокойствие. – Но мне, видишь ли, теперь трудновато. – Он указал на свою раненую руку.

Тощий подергал себя за серьгу – гвоздик с зеленым камешком – и нехотя побрел к машине.

– А ты чем займешься?

Чем еще он мог заняться? С пистолетом наизготовку Харт двинулся в том направлении, куда, как он предполагал, побежала Мишель.

За восемь миль до озера Мондак невзрачные пейзажи стали чередоваться с просто пугающе неприглядными. Никаких ферм. Только поросшие лесом холмы с отвесными стенами обнаженных скал.

Бринн Маккензи проехала через Клосен – городок, примечательный тремя автозаправками, две из которых не имели даже названия, несколькими магазинами – продуктовым, винным и автозапчастей – да большой свалкой. Дорожный знак указывал направление к закусочной «Сабвей», но та находилась более чем в трех милях. Она заметила еще одну вывеску, рекламирующую горячие сосиски в окне магазина «Квик март». Был соблазн остановиться, но и это заведение оказалось закрыто. На противоположной стороне дороги высилось здание в стиле эпохи Тюдоров с выбитыми стеклами и провалившейся крышей. Его украшала вывеска, на которую наверняка покушался не один местный подросток: «Девичья мечта». Но то ли она располагалась слишком высоко, то ли была намертво прикреплена к стене, но ее так никто и не украл.

Затем из виду пропали и эти последние признаки цивилизации, и Бринн продолжила путь среди леса и скал, меж которых лишь изредка попадались заросшие травой поляны. Любое видимое жилье располагалось теперь на значительном удалении от дороги – в основном трейлеры и бунгало, из труб которых поднимались к небу струйки дыма. Их тускло освещенные окна напоминали заспанные глаза. Фермерствовать на такой почве было невозможно, и здешнее население пользовалось ржавыми грузовичками или легковушками времен нашествия на Америку японской марки «датсун», чтобы добираться до работы в другие места. Это при условии, что работа у них вообще была.

Она проехала еще несколько миль. Три легковушки и фура промчались за это время навстречу. В одном с ней направлении не ехал никто. Ни спереди, ни сзади.

В 18.40 она миновала рекламный плакат, сообщающий, что до кемпинга при Национальном парке Маркетт осталось десять миль. Открытие 20 мая. Это означало, что озеро Мондак совсем рядом. Затем она увидела указатель, гласивший:

ПРОЕЗД ЛЕЙК-ВЬЮ

ЧАСТНЫЕ ВЛАДЕНИЯ

ПОСТОРОННИМ ВЪЕЗД ЗАПРЕЩЕН

ПРОХОД К ОЗЕРУ ЗАКРЫТ

ЗА НЕЗАКОННОЕ ПРОНИКНОВЕНИЕ ШТРАФ!

«И вам добрый вечер…»

Она свернула с шоссе на лишь местами покрытый гравием грязный проселок. Теперь она уже жалела, что поехала на «хонде», а не на пикапе Грэма. Если можно верить сведениям, сообщенным ей Тоддом Джексоном, до загородного дома номер три по Лейк-Вью, которым владели Фельдманы, оставалось полторы мили. Еще он добавил, что подъездная дорожка к их дому «в длину равняется двум футбольным полям». По крайней мере, так это выглядело на поисковике «Yahoo!».

Бринн медленно повела машину сквозь туннель сомкнувших кроны деревьев, мимо кустов и густого покрывала прошлогодних листьев вдоль проселка. Окружавший пейзаж с преобладанием голых веток навевал тоску.

Дорога вдруг слегка расширилась, ивы, сосны и заросли болиголова справа расступились, и перед ней открылся вид на озеро. Она предпочитала не проводить много времени у воды, которая ее не привлекала, и чувствовала себя намного увереннее, ощущая под ногами земную твердь. Правда, с Кейтом они частенько ездили на побережье Мексиканского залива в дельте реки Миссисипи, но в основном по его инициативе. Там Бринн главным образом читала, возила Джоуи по паркам развлечений и на пляж. Кейт почти безвылазно сидел в казино. Нельзя сказать, что она любила эти поездки, но, по крайней мере, коричневатые волны, накатывавшие на берег, выглядели там гостеприимными и теплыми, как местное население. А здешние озера казались бездонными и холодными, при виде же скалистых берегов и темной воды появлялись мысли об опасных змеях и пиявках.

Она вспомнила, что однажды на курсах полиции штата им читали лекцию о технике спасения на воде. Практические занятия проводились вот на таком же примерно озере. И хотя она справилась с заданием – нырнула и спасла из перевернувшейся лодки утопающего, которым служил манекен, – ощущения при этом испытала пренеприятные.

Она осмотрелась, проверяя, не видно ли где тонущего катера, автомобильной аварии и лесного пожара.

Или «незаконно проникших лиц».

Было все еще достаточно светло, чтобы передвигаться без помех, и она выключила фары, стараясь не слишком афишировать свое появление. И ехала она теперь еще медленнее, сводя шум колес к минимуму.

Бринн миновала первые два дома на этой частной территории. Совершенно темные, они стояли поодаль, и к ним вели длинные подъездные дорожки, петлявшие среди деревьев. То были крупные здания – на четыре или пять спален, – старинные, солидные, мрачноватые. Выглядели они действительно угрюмо. И было в этом что-то от театральной декорации к какой-нибудь семейной драме: вот сейчас вспыхнут софиты, и перед зрителем пройдут картины более счастливых дней, которые эти дома, должно быть, знавали.

Бунгало, где поселилась сама Бринн после того, как Кейт выкупил ее долю в их бывшем доме, легко поместилось бы внутри каждой из этих построек, и еще осталось бы немало свободного места.

Ее «хонда» крадучись двигалась дальше, и вот уже среди сосен и елей образовалась прогалина, а чуть впереди слева от дороги она увидела край дома номер три – владения Фельдманов. Он оказался крупнее остальных, хотя построен был в том же стиле. Из трубы шел дым. Окна были в основном черны, но через плотные шторы или жалюзи двух из них – со стороны заднего двора и на втором этаже – пробивался свет.

Бринн поехала к дому, и он на время пропал из виду за сомкнувшимися стволами соснового борка. Она похлопала ладонью по рукоятке глока. Для нее это было не суеверным жестом, а чисто практическим приемом, усвоенным много лет назад: необходимо точно знать, как расположено твое оружие, на тот случай, если придется срочно им воспользоваться. Бринн помнила, что перезарядила обойму на прошлой неделе, вставив в нее тринадцать патронов, хотя пистолет был более многозарядным. Число тринадцать опять-таки не являлось данью суеверию. Просто этого было более чем достаточно для любых инцидентов в округе Кеноша. К тому же, вставляя в обойму каждый патрон, приходилось применять всю силу большого пальца.

Том Даль распорядился, чтобы его заместители появлялись в тире для учебной стрельбы не реже раза в месяц, но Бринн практиковалась раз в две недели. Этот навык, хотя и редко применялся на службе, был жизненно важен, и она всаживала в мишени по паре коробок ремингтоновских патронов каждый второй вторник. Ей приходилось участвовать в перестрелках. Обычно ее противники были либо пьяны, либо готовы на самоубийство, и Бринн на опыте убедилась: даже короткий обмен выстрелами с другим человеком всегда оборачивается хаосом, грохотом и столь опасен, что требуется использовать любое свое преимущество. Одним из них стало доведенное до автоматизма умение быстро доставать пистолет и пускать его в ход.

Последнюю тренировку ей пришлось пропустить из-за очередного происшествия с Джоуи, ввязавшегося в школьную драку. Но уже в шесть утра на следующий день она была в тире и, все еще злая на сына, расстреляла пятьдесят патронов. Кисть руки болела потом до самого вечера.

Ярдах в сорока от начала подъездной дорожки к дому Фельдманов Бринн остановила машину на обочине, спугнув взметнувшуюся в воздух стайку фазанов. Остаток пути она собиралась пройти пешком.

Она доставала свой мобильный из подстаканника, чтобы отключить звук перед тем, как приблизиться к вероятному месту преступления, когда он зазвонил. На определителе высветилось имя Тома.

– Послушай, Бринн…

– Чувствую, ничего хорошего. Что теперь? Выкладывай.

Он вздохнул. Ее раздражало, что он тянет резину, хотя еще больше бесила та новость, которую, как она догадалась, Том собирался сообщить.

– Мне очень жаль, Бринн. Правда, жаль. Боюсь, я напрасно потратил твое время.

Вот ведь черт!

– А подробнее?

– Обнаружился Фельдман. Муж хозяйки дома.

– Он перезвонил?

– Да, мне сообщили об этом из центра связи. Фельдман сказал, что номер девятьсот одиннадцать у него заложен в память для вызова одной кнопкой. Нажал, говорит, по ошибке. Тут же дал отбой и даже не подозревал, что звонок прошел.

– Ох, Том… – Она с недовольной гримасой наблюдала, как дрозды ковыряют клювами землю рядом с цветком ландыша.

– Понимаю, прости.

– А главное, я уже на месте. Даже дом вижу.

– Быстро ты добралась.

– Так ведь и вызов пришел по девятьсот одиннадцать, если ты еще не забыл.

– Я дам тебе отгул на целый день.

И когда это, интересно, она сможет им воспользоваться? Бринн протяжно вздохнула:

– По крайней мере, ужинаю я сегодня за твой счет. И не в каком-нибудь «Бургер Кинге». Я пойду в «Чили» или в «Бенниган».

– Никаких проблем. Приятного тебе аппетита.

– Доброй ночи, Том.

Бринн набрала номер Грэма, но услышала лишь автоответчик. Прежде чем он включился, в трубке прозвучали четыре гудка. Она оставила сообщение, что ее вызов оказался ложной тревогой. Дала отбой. Потом позвонила еще раз. Теперь автоответчик сработал сразу. Второго сообщения она оставлять не стала. Его нет дома?

«А как же твой покер?»

«Обойдусь…»

По некотором размышлении Бринн увидела в ложном вызове и положительную сторону. Через неделю на курсах ей предстоял семинар по способам улаживания бытовых конфликтов. Так что за сегодняшним ужином она могла взяться за учебное пособие, выданное по этому поводу. Дома ей наверняка удалось бы открыть брошюру только перед сном.

И еще она не могла не признаться самой себе, что ей на пользу хотя бы один вечер без Анны. Тем более если намечался визит к Рите. Она до сих пор не могла привыкнуть к тому, что снова обитает с матерью под одной крышей после стольких лет жизни порознь. Всколыхнулись воспоминания и ощущения из прошлого. Например, тот взгляд на прошлой неделе, которым окинула ее мать, когда Бринн поздно приехала с работы. И вернулось неприятное чувство, испытанное в отрочестве: заигралась как-то в «классики» и домой явилась на несколько часов позже обещанного. Никаких упреков или нотаций. Просто тяжелый недобрый взгляд поверх невозмутимой улыбки.

Они вообще никогда не ссорились. Анна не обладала для этого необходимыми темпераментом и стервозностью. Бабушкой же она оказалась прекрасной, чего Бринн не могла не оценить. При этом мать и дочь не были подружками. Когда Бринн в первый раз вышла замуж, Анна почти совсем исчезла из ее жизни, вернувшись только с появлением на свет Джоуи.