Текст книги "Брошенные тела"

Автор книги: Джеффри Дивер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 25 страниц)

Но все же Манкевиц и его хлипкий приятель не ведали о самом скверном. О чем она сожалела каждую минуту своего существования.

После того вечера их жизнь наладилась. До такой степени, что лучше и быть не могло.

Кейт нашел хорошего психоаналитика, прошел курс управления гневом и программу «12 ступеней». Вместе они ходили на сеансы семейной терапии. С Джоуи тоже занимался специалист.

И ни разу с тех пор они не обменялись ни единым грубым словом, ни единым прикосновением, продиктованным чем-то иным, нежели взаимной привязанностью и любовью. Они превратились в нормальную супружескую пару. Исправно посещали школьные праздники Джоуи и церковь. Анна и ее муж, отдалившиеся от них из-за Кейта, постепенно возобновили общение.

Не было больше ни вспышек злости, ни намека на скандал. Он стал образцовым мужем…

А девять месяцев спустя она попросила дать ей развод, на что он скрепя сердце согласился.

Почему она это сделала?

Часами, порой целыми днями, размышляла она об этом. Была ли это запоздалая реакция на ужас того вечера? Накопившаяся антипатия к этому человеку и смене его настроений? Или же она просто не запрограммирована на спокойную и размеренную жизнь?

«Я бы не променял свою нынешнюю жизнь ни на что другое. Взгляните на остальной мир – это же ходячие мертвецы. Они же просто трупы, Бринн. Сидят, бубнят, сердятся на что-то, показанное по ящику, хотя лично к ним оно не имеет ни малейшего отношения…»

Она мысленно вернулась к тому вечеру, когда они с Грэмом пришли из больницы, куда положили раненую Анну. И к тому, что он тогда ей сказал.

«О, Грэм, ты был прав. Во всем прав. Но у меня действительно есть долг перед сыном. Я задолжала ему очень много. Это ведь я поставила его перед необходимостью схватиться за оружие, чтобы спасти маму, хотя должна была вместе с ним уйти из того дома несколькими годами раньше.

А потом все-таки ушла, когда жизнь, казалось бы, наладилась. Забрала его у отца, горы своротившего, чтобы измениться к лучшему.

Разве могу я после всего этого не баловать своего мальчика, не защищать его? И надеяться, что он меня простит».

Снова мимолетно прикоснувшись к подбородку, Бринн поднялась по ступенькам дома Фельдманов. Официальное расследование в нем уже считалось завершенным, но двери были на замке, установленном полицией. Она набрала шифр к навешенному следователями металлическому ящику, достала ключ и вошла внутрь. Дом пропах сладковатой чистящей жидкостью и давно прогоревшими в камине дровами.

Бринн осмотрела следы от пуль и дроби, оставленные оружием Харта, Льюиса, Мишель и ее собственным пистолетом. Полы в кухне отскребли до полнейшей чистоты – ни пятнышка крови. Специальные компании зарабатывали на этом – подчищали места преступлений и несчастных случаев с летальным исходом. Бринн считала, что на этом можно было бы построить сюжет хорошего детектива: убийца работает в одной из таких компаний и так тщательно вычищает следы своих преступлений, что полиция не в состоянии найти ни малейшей улики против него.

В кухне она заметила несколько потрепанных поваренных книг – некоторые из которых были и у нее дома. Она взяла старый экземпляр «Готовим с удовольствием» и открыла на странице, заложенной красной закладкой. Фрикасе из курицы. Бринн рассмеялась. Сколько раз она готовила это блюдо. В углу страницы карандашом были сделаны пометки – «два часа» и «можно заменить вермутом».

Бринн вернула книгу на полку.

«Как сложится теперь судьба этого дома?» – подумала она.

Скорее всего, ему суждено много лет простоять пустым. И кому вообще нужен загородный дом в таком месте? Громадный, из грубой древесины, ни магазина, ни ресторана поблизости. И это озеро – такое темное и холодное. Словно старая дырка от пули.

Но Бринн пресекла эти размышления, оттолкнула от себя, как они с Мишель оттолкнули от берега каноэ, чтобы его унес черный поток, а сами поспешили уйти другой дорогой.

Бросив последний взгляд на то место, где лежали тела, – и где она сама вполне могла встретить свою смерть, – Бринн вернулась в гостиную.

– Нам пора ехать.

– Я готов! – Джоуи скатился по лестнице в костюме покорителя Дикого Запада, сшитом для него Анной. Надо отдать ей должное – эта женщина умеет управляться со швейной машинкой «Зингер», отметила Бринн. И всегда умела. С таким талантом надо родиться.

Последние несколько дней Бринн провела в Милуоки и Кеноше, отрабатывая с переменным успехом различные версии. Но не забыла вернуться домой к спектаклю, в котором участвовал Джоуи.

– Ты в порядке, мама? – окликнула она Анну.

– В полнейшем, – отозвалась та из гостиной. – Прости, Джоуи, что не смогу сегодня поехать с вами. Но на празднике по случаю окончания учебного года буду непременно. К тому времени я уже полностью оправлюсь. Кстати, что у тебя за роль?

– Я – разведчик на границе. Перевожу переселенцев через горы.

– Это случайно не про группу Доннера? [33]33
  Известный трагический эпизод из американской истории. Группа переселенцев в 1846–1847 годах попала в снежный плен в горах Сьерра-Невады. Голодающие люди дошли до каннибализма.


[Закрыть]– спросила Анна.

– А это о чем? – спросил Джоуи. – Что-то про демократов?

– В каком-то смысле да.

– Мама! – вынуждена была прикрикнуть Бринн.

С трудом добравшись до прихожей, Анна попросила внука:

– Повернись-ка кругом… Нет, вы только посмотрите на него! Вылитый Алан Лэдд.

– Кто-кто?

– Был такой известный актер.

– Как Джонни Депп? – спросил мальчик.

– Боже упаси!

Джоуи нахмурился.

– Я только не хочу, чтобы мне накладывали весь этот грим. Он такой сальный.

– Но на сцене без него не обойтись, – объяснила Бринн. – В нем тебя будет лучше видно. И к тому же он так тебе идет.

Джоуи преувеличенно недовольно вздохнул.

– Дорогая, я думаю, Грэм тоже хотел бы поехать с вами, – сказала Анна.

– Да, – вмешался Джоуи. – Мам, разве он не может?

– Я даже не знаю, – неуверенно произнесла Бринн, сердясь на мать, которая – хитрый тактик – намеренно подняла эту тему в присутствии Джоуи.

Анна выдержала ее укоризненный взгляд и выдала одну из своих фирменных улыбок.

– Да ладно, позвони ему. Кому это повредит?

Но Бринн не знала ответа на этот вопрос и потому не хотела приглашать его.

– Ему понравится наш спектакль. Правда, мама. Позвони.

– Но в таких случаях принято предупреждать заранее.

– Тогда он просто скажет, что у него другие планы, спасибо за приглашение. Или же примет его.

Бринн снова посмотрела на мать. С тех пор как они расстались с Грэмом, Анна всячески поддерживала ее, но свое мнение об их разрыве держала при себе. Бринн казалось, что она заняла типичную для себя нейтральную позицию. Но при виде этой ласковой улыбки – так улыбаются милые старушки в телевизионных рекламных роликах «Ассоциации прогрессивных пенсионеров» – у нее зародилось подозрение, что за всем этим скрывается тщательно продуманный план вмешательства в личную жизнь дочери.

– Я бы предпочла не звонить, – твердо сказала Бринн.

– Мам! – Сына явно сердила ее несговорчивость.

Анна взглянула на внука, но промолчала.

– Не понимаю, почему он от нас уехал. Да еще и живет на Хендрикс-Хиллз, – пробормотал Джоуи.

– Откуда ты знаешь его новый адрес? – Ей было известно, что Грэм перебрался на новую съемную квартиру только вчера.

– Он сам мне сказал.

– Ты разговаривал с ним?

– Да, он мне позвонил.

– Почему мне об этом ничего не известно?

– Потому что звонил он мне, – с вызовом ответил мальчик. – Просто так, поболтать.

И как, скажите, на это реагировать?

– И он ничего не передавал?

– Не-а. – Джоуи оправил на себе костюм. – Зачем он переехал?

– Это хороший район.

– Я имею виду, зачем он вообще уехал от нас?

– Я же тебе объясняла. Мы разошлись во взглядах на жизнь.

Джоуи явно не понимал, что сие означает, как не понимала и сама Бринн.

– Так он может приехать на спектакль?

– Нет, дорогой, – улыбнулась она. – Не сегодня. Быть может, в другой раз.

Мальчик подошел к окну и выглянул наружу. Он был явно разочарован.

– В чем дело? – нахмурилась Бринн.

– Я подумал, что, может, он здесь.

– С чего бы?

– Знаешь, он иногда приезжает.

– Приезжает? Чтобы повидаться с тобой?

– Нет. Просто посидит немного в машине, а потом уезжает. Я и у школы его видел. На парковке после занятий.

Стараясь не выдать голосом своей озабоченности, Бринн спросила:

– Ты уверен, что это Грэм?

– Мне так показалось. Я не мог разглядеть хорошенько. На нем были темные очки. Но это наверняка он. Кто же еще?

Он смотрел на мать, явно удивленную этими новостями.

– Но ведь это мог быть и не он.

Джоуи пожал плечами.

– У него темные волосы. И он большой, как Грэм.

– На какой машине он приезжал?

– Точно не знаю. Вроде бы на синей. С виду довольно новая. Похожа на спортивную модель. Темно-синяя. Я не особенно ее разглядывал. Когда он мне звонил, сказал, что его пикап так и не нашли и ему пришлось купить другую машину. Я и подумал, что это она. Что-то не так, мам?

– Нет, все в порядке, – улыбнулась Бринн.

– Тогда давай. Позвони ему.

– Не сегодня, милый. Я позвоню как-нибудь потом.

Бринн внимательно оглядела пустую улицу. Потом повернулась, еще раз улыбнувшись – на этот раз немного натянуто, как ее мать, – и обратилась к Анне:

– Слушай, мама, ты сегодня выглядишь намного лучше. Может, выберешься с нами на спектакль, а?

Анна хотела поворчать – она давно ждала, чтобы Бринн пригласила ее, – но передумала и просто согласилась.

– С удовольствием.

– А потом закатим ужин в «Ти Джи Ай Фрайдис», – продолжила Бринн. – Я помогу тебе одеться. Вернусь через минуту.

Она подошла к входной двери, заперла ее и поднялась наверх.

Достала из сейфа кобуру с глоком и подвесила ее сзади к ремню своей юбки, а сверху надела жакет.

Глядя из окна на по-прежнему пустой участок дороги перед домом, она позвонила Тому Далю.

– Нужна твоя помощь. И срочно.

– Можешь на меня рассчитывать. С тобой все в порядке?

– Не уверена.

– В чем дело?

– В Грэме. Мне нужно знать, какие автомобили зарегистрированы на его имя. Все. Даже принадлежащие его компании.

– Он создает тебе какие-то проблемы?

– Нет-нет. На самом деле меня волнует не он.

– Подожди минутку. Я зайду в базу данных транспортных средств.

Не прошло и шестидесяти секунд, как она снова услышала спокойный голос шерифа:

– За компанией «Роллинг Хилл ландшафтинг» числятся три двенадцатиметровых грузовика с безбортовой платформой, два пикапа «Ф150» и один «Ф250». Сам Грэм сейчас ездит на «форде-таурусе», который арендовал через свою страховую компанию – компенсация за угнанный той женщиной пикап, насколько я понимаю.

– Какого цвета «таурус»? Темно-синего?

– Белого.

– О’кей…

Она снова вспомнила ту ночь.

«Ты должна была… Ты должна была меня убить».

– Том, мне нужно, чтобы за моим домом опять присматривали.

– Что происходит, Бринн?

– Кто-то за нами наблюдал, сидя в машине. Явно изучал обстановку. Джоуи его заметил. Ты знаешь этих мальчишек. Быть может, просто фантазии. Но мне не хотелось бы допустить ни малейшего риска.

– Разумеется, мы все сделаем, Бринн. Все необходимое.

В четверг седьмого мая Бринн сидела в своей кабинке рабочего зала с чашкой горячего шоколада. Действительно горячего. В последнее время она подсела на него, хотя в виде компенсации ей пришлось отказаться от любимых соленых крекеров и бутербродов с сыром бри. Теперь она выпивала не менее трех чашек какао в день. Не потому ли, что так продрогла в ту ночь? Вероятно, нет. Просто фирма «Суисс Мисс» производила действительно вкусный напиток.

Ей вспомнилось, что именно горячий шоколад они пили в «Гумбольдт лайнер», когда подходило к концу их первое с Грэмом свидание. Он обжигал им губы в начале разговора, а к концу его уже совершенно остыл.

Сейчас она просматривала свои записи – сотни мыслей, подчеркнутых фраз, конспектов бесед, которые состоялись у нее после встречи со Стэнли Манкевицем. Никогда в жизни не работала она так много.

«…Думаете не о том человеке…»

Зазвонил ее городской телефон. Она быстро сделала последний глоток и отставила чашку в сторону.

– Помощник шерифа Маккензи слушает.

– Алло? – произнесли в трубке с латиноамериканским акцентом и с той настороженной интонацией, с какой большинство людей разговаривают с полицейскими. Звонившая представилась менеджером гостиницы «Харборсайд инн» в Милуоки.

– Чем могу вам помочь? – Услышав о Милуоки, Бринн резко подалась вперед и насторожилась. Потому что звонить оттуда могли, скорее всего, в связи с убийством Фельдманов.

Она угадала: звонок был именно по этому поводу и по мере разговора становился для Бринн все более любопытным.

Управляющая отелем сказала, что видела по телевизору фоторобот человека по фамилии Харт или, возможно, Хартман, которого разыскивали в связи с убийствами у озера Мондак. Похожий на это описание мужчина заселился в ее гостиницу шестнадцатого апреля. Менеджер позвонила в местный полицейский участок, где ей посоветовали обратиться в управление шерифа округа Кеноша.

Звали гостя Уильям Хардинг.

Хардинг… Харт…

– Скажите, а он действительно убийца? – испуганно спросила женщина.

– У нас есть основания так считать… Какой он дал домашний адрес, когда регистрировался у вас? – Она щелкнула пальцами в сторону Тодда Джексона, который мгновенно явился к ней в кабинку.

Женщина продиктовала адрес в Миннеаполисе, Бринн медленно повторила его и шепнула коллеге:

– Проверь, и побыстрее.

На вопрос о телефонных звонках или посетителях женщина ответила, что сам Хардинг никому не звонил, но гости к нему приходили – он пил кофе с худощавым, по-армейски стриженным мужчиной, который, по словам менеджера, вел себя грубо, и красивой молодой особой лет двадцати с короткими рыжими волосами. Последняя немного напоминала второй фоторобот, показанный в новостях.

Все интереснее и интереснее…

Потом женщина добавила:

– Дело в том, что он до сих пор не выписался.

– То есть все еще живет у вас? – уточнила Бринн.

– Нет, госпожа следователь. Он заплатил за три дня вперед, семнадцатого числа после обеда куда-то уехал и больше не возвращался. Я пыталась звонить, но в справочной мне сказали, что по указанному адресу такой человек не значится ни в Миннеаполисе, ни в Сент-Поле.

Поэтому Бринн не удивилась, когда Джексон положил перед ней записку:

«Адрес фальшивый. Платная автостоянка. Имя не проходит ни по одной из полицейских баз данных».

Она кивнула ему и шепотом попросила:

– Передай Тому, что у нас появилось кое-что важное.

Джексон исчез, а Бринн принялась перелистывать свои записи.

– Нет ли у вас номера его кредитной карты? – спросила она менеджера отеля.

– Он платил наличными. Но я звоню, потому что он оставил в номере свой чемодан. Если он вам нужен, можете забрать его.

– Неужели? Тогда я скоро дам вам знать. Мне бы очень хотелось просмотреть содержимое. Я только внесу коррективы в свои планы и тут же перезвоню.

Когда разговор закончился, Бринн откинулась на спинку кресла.

– Ты в порядке? – Том Даль зашел к ней в кабинку и с опаской заглянул в глаза, как она подозревала, излучавшие сейчас странное сияние.

– Более чем в порядке. У нас появился отчетливый след.

Мишель Алисон Кеплер – теперь жгучая брюнетка со следами обильных коллагеновых инъекций на лице – сидела в спальне своего роскошного особняка в фешенебельном районе Милуоки и красила ногти темно-сливовым лаком – такой же был у нее той жуткой апрельской ночью.

Размышляла она о простой истине, усвоенной уже давно: люди слышат только то, что хотят услышать, видят, что хотят увидеть, и верят тоже лишь в желаемое. Но для того, чтобы использовать эти слабости, необходимы острый ум, умение распознать их мечты и ожидания, а потом тонко, по крупицам скормить информацию, пока они не сочтут себя удовлетворенными. Нелегкое дело. Но для таких, как Мишель, это наиважнейший навык, способ выжить.

Она думала об этом, вспоминая свою подругу по несчастью той ночью – помощника шерифа Бринн Маккензи.

«Вы их знакомая?.. Из Чикаго?.. Я слышала, что вы и Эмма когда-то работали вместе… Вы тоже юрист?»

Боже, насколько же ты простодушна, Бринн!

Там, в доме Фельдманов, Мишель попала в тяжелое положение. Хозяева мертвы. Необходимое ей досье найдено и уничтожено, а значит, Харт и Льюис больше не нужны. Однако Харт неожиданно проявил кошачью реакцию… И ночь превратилась в сплошной ад.

Бегство в лес…

Затем встреча с помощником шерифа Бринн Маккензи. Инстинктивно Мишель выбрала роль, хорошо понятную провинциалке: богатенькая, избалованная девушка, не вызывающая поначалу особых симпатий, но с толикой сомнений в себе, брошенная мужем как раз за то, что стала именно такой, какой он хотел ее видеть.

Поначалу подобная особа будет раздражать Бринн, но постепенно вызовет сочувствие, какое все мы обычно начинаем испытывать к людям, оказавшимся с нами в чрезвычайных ситуациях. Никто не любит слабаков, но только до тех пор, пока мы не начинаем узнавать в них собственные черты.

Кроме того, эта роль отвлекла Бринн от мыслей, что Мишель не слишком похожа на типичную подругу семьи, горько оплакивающую смерть друзей – которых сама же и прикончила.

«Я ведь не лгала тебе, Бринн, называя себя актрисой. Только свои роли я играю не на сцене и не перед камерами».

Но теперь, три недели спустя, положение менялось к лучшему. И как раз вовремя. Она, разумеется, заслужила отдых. А после неслыханного и несправедливого дерьма, через которое ей пришлось пройти семнадцатого апреля и позже, заслужила еще и немного удачи.

Вставив ватные прокладки между пальцами левой ноги, она продолжила работу над ноготками.

Да, Бог или Судьба повернулись теперь к ней лицом. Ей удалось наконец узнать подлинное имя и адрес Харта, как выяснилось, постоянно жившего в Чикаго. Но в последнее время бывал он там редко, чаще гостя в Висконсине, что тревожило, но, конечно же, не удивляло. Он разыскивал ее с таким же упорством.

Вел он охоту и на некоторых других людей, и, по крайней мере, с одним из них, по всей видимости, уже расправился. На ее звонки и текстовые сообщения перестал отвечать Фредди Ланкастер. Гордон Поттс тоже наверняка являлся целью Харта, но спрятался подальше – в О-Клэр.

Мишель вела себя крайне осторожно, но панике не поддавалась. Она оборвала почти все нити, связывавшие ее с событиями семнадцатого апреля. Харту было известно ее настоящее имя – он порылся той ночью в сумочке, – но найти Мишель Кеплер не так-то просто. Об этом она хорошенько позаботилась.

Еще будучи подростком, Мишель ловко проникала в жизни других людей, принуждая их брать на себя все заботы о ней. Она добивалась этого, играя на своей беспомощности, потерянности, своей сексуальности (последнее в основном с мужчинами, но если приходилось, то и с женщинами тоже). Сейчас она жила с Сэмом Ролфом – богатым бизнесменом из Милуоки (никто не видел, не слышал и не верил в желаемое больше и лучше Сэма). Ее водительские права были зарегистрированы по давнишнему адресу, а корреспонденцию она получала через личный почтовый ящик, который первым делом сменила уже восемнадцатого апреля с указанием никуда письма не пересылать.

Доказательств же, способных уличить ее в совершении убийств у озера Мондак, было немного. Из угнанного пикапа бедняги Грэма она забрала все, на чем могли остаться отпечатки ее пальцев: карту местности, которую она дала Харту, и свою сумочку. А переобуваясь в ботинки несчастной покойной «подруги», успела протереть полусапожки от Феррагамо жидкостью для чистки стекол. (Итальянская кожа за тысячу семьсот долларов псу под хвост, Бринн. Боже, как я тебя ненавижу!)

Нет, теперь улики с озера Мондак угрозы не представляли. Но оставалась еще одна опасность, от которой следовало избавиться.

И это будет сделано сегодня.

Мишель высушила лак на ногтях ног феном и осталась довольна результатом, хотя ее раздражало, что она не сходила в салон красоты – с Хартом где-то поблизости приходилось выбираться из дома как можно реже.

Она вышла из богато обставленной спальни в гостиную, где на мягком диване сидел Ролф с ее пятилетней дочерью Тори и сыном Брэдфордом семи лет – неулыбчивым мальчиком с такой симпатичной белобрысой шевелюрой, что его так и хотелось потрепать по голове. Мишель смотрела на своих детей, и сердце ее переполнялось горячей материнской любовью.

У Ролфа было приятное лицо и губы, не вызывающие отвращения. Но не был он избавлен и от недостатков: не помешало бы сбросить фунтов тридцать-сорок, а от волос пахло сиренью, что она находила вульгарным. И еще она терпеть не могла его татуировку. Вообще-то Мишель ничего не имела против наколок, но у него это была звезда над причинным местом. Крупная звезда. Нижние лучи поросли лобковыми волосами, а верхнюю часть, когда он сидел, скрывали складки живота.

Какая гадость…

Но Мишель никогда не жаловалась, если жалобы не соответствовали намеченному ею сценарию. Ролфу приносила хороший доход принадлежавшая ему компания грузовых перевозок, и она готова была достаточно часто дарить ему свое скульптурное тело в обмен… В обмен практически на все, что душа пожелает.

Мишель умела безошибочно находить в этом мире сэмов ролфов – мужчин, которые слушали, смотрели и всему верили. Если Создатель наделил тебя неизбывной ленью, не слишком хорошими мозгами, чтобы учиться или освоить стоящую профессию, вкусом к сладкой жизни и в придачу красивым лицом и еще более совершенным телом, тебе, черт возьми, остается только распознавать богатых мужчин, подобно тому, как змея чует перепуганную мышь.

Само собой, следовало проявлять и осторожность. Всегда.

Сейчас, глядя, как ее сын и Ролф хохочут над забавными репликами комика-судьи в телевизионном шоу – а выглядели они словно настоящие отец с сыном, – Мишель ощутила бешеную ревность. На мгновение ею овладело желание сказать Ролфу, что отныне ему придется трахать самого себя, и, взяв детей, навсегда уйти из этого дома.

Но Мишель сдержалась. Как бы зла она ни была, порой распаляясь во гневе докрасна, ей почти всегда удавалось контролировать свои эмоции. Вопрос выживания. Успокоившись, она тоже улыбнулась, мстительно подумав при этом: «Никаких минетов сегодня вечером, дорогуша!»

Ей вдруг стало интересно, разговаривает ли Ролф с детьми о ней. Похоже, что разговаривает. Что ж, позже она допросит об этом сына.

– Что-то не так? – спросил он.

– Все отлично. – Она потеснила сына на диване, а потом и вовсе отправила его в кухню за содовой водой.

Посмотрела Брэду вслед, и ревность в одно мгновение вновь обернулась всепоглощающей любовью.

Не способная родить ребенка, хотя такие попытки предпринимала с шестнадцати лет, Мишель Кеплер завела дружбу с матерью-одиночкой из трущоб Милуоки, для чего даже записалась добровольцем в некоммерческую организацию, помогавшую обездоленным.

ВИЧ-инфицированная в результате беспорядочных половых связей, употребления наркотиков, а может, того и другого вместе, Бланш часто болела, предоставляя сына и дочь заботам Мишель. Несмотря на целый набор таблеток, замедлявших развитие СПИДа, несчастная женщина угасала, и единственным утешением для нее служило юридически оформленное обязательство Мишель взять детишек под свою опеку в случае смерти их матери.

Документ был подписан вовремя, поскольку болезнь прогрессировала быстрее, чем предполагали врачи.

После чего Мишель спустила в унитаз шестимесячную дозу прописанных Бланш средств против СПИДа, которые заменила другими пилюлями и детскими витаминами (их она добросовестно давала и ее детишкам).

И вот теперь дети стали ее собственными. Мишель любила их всем своим существом. Они, в свою очередь, беспрекословно слушались, обожали свою новую мать и, по выражению психоаналитика, к которому Мишель направил суд несколько лет назад, придавали хоть какой-то смысл ее в остальном совершенно пустому существованию. Но к черту мозгоправов! Мишель знала, чего хотела. Знала всегда.

Кстати, одним из трагических для нее последствий той апрельской ночи стало неожиданное появление мужа Бринн с пистолетом – из-за чего она лишилась Эми, еще одного ребенка, которого привела бы к себе в семью. Застрелив Бринн и Харта (Льюиса тоже, если бы с ним не разобрался Харт), она собиралась ускользнуть вместе с новой дочуркой.

Но не сложилось.

И это был дополнительный пункт в списке ее обвинений против Бринн Маккензи. Сейчас Мишель смотрела на Тори, показывавшую Ролфу свой рисунок. «Эта жирная свинья не твой отец, – злилась Мишель. – И не вздумай вбить себе в голову, что он твой папочка».

В этот момент зазвонил ее мобильный. Она взглянула на определившийся номер и сказала Ролфу:

– Это личный звонок. Мне нужно ответить.

Он равнодушно кивнул, похвалил рисунок девочки и снова уставился в экран телевизора.

Появился Брэд и протянул ей стакан содовой.

– Разве ты не видишь, что я разговариваю по телефону? – прошипела Мишель и закрылась в спальне. Потом с латиноамериканским акцентом сказала в трубку:

– «Харборсайд инн». Слушаю вас.

– Добрый день еще раз. Это помощник шерифа Маккензи из округа Кеноша. Вы мне звонили полчаса назад.

– А, конечно, госпожа. По поводу того гостя. С чемоданом.

– Да. Я проверила свое расписание. Могла бы приехать в Милуоки часам к пяти.

– Дайте подумать… Лучше в половине шестого. В пять у нас собрание работников гостиницы. – Мишель наслаждалась своей игрой.

«На самом деле я актриса…»

– Не проблема, подъеду чуть позже.

Она продиктовала Бринн адрес.

– До встречи.

Отключив телефон, Мишель зажмурилась. Бог это или Судьба… Спасибо!

Она открыла стенной шкаф и достала запертый на ключ чемодан. Отомкнула замки и переложила свой компактный глок в сумочку фирмы «Коуч». Мишель немного постояла у окна, ощущая одновременно волнение и радостное предвкушение. Потом вернулась в спальню к Ролфу.

– Звонили из дома престарелых. Моей тетушке совсем плохо.

Она покачала головой.

– Господи, до чего же жалко бедную женщину. Больно даже себе представить, что ей приходится терпеть.

– Мне тоже очень жаль, дорогая, – сказал он, видя скорбь на ее лице.

Мишель ненавидела нежные обращения и поморщилась.

– Мне нужно ее проведать.

– Это как пить дать… – Он вдруг нахмурился. – Кем она, говоришь, тебе приходится?

Ледяной взгляд был ему ответом. В нем читалось: «Ты в чем-то меня подозреваешь? Или тебе плевать на мою родню? Так или иначе, ты не прав».

– Извини, – моментально сменил интонацию Ролф, верно поняв ее взгляд. – Хэдди, точно? Так ведь ее зовут? Слушай, давай я подвезу тебя.

– Не стоит, – улыбнулась она. – Я лучше возьму с собой Брэда. Так это будет больше по-семейному, понимаешь?

– Конечно. Ты считаешь, Брэду на пользу видеться с ней?

Она посмотрела на мальчика.

– Ты ведь хочешь навестить нашу тетушку, верно?

«Посмей только брякнуть, что никакой тетушки у нас нет!»

Не сводя с него глаз, взяла из маленькой ручки сына стакан с содовой и отхлебнула глоток.

Он кивнул.

– Я так и знала. Молодец!

Бринн Маккензи упаковала свой рюкзак и допила вторую за этот день чашку какао.

Снова подумала о Грэме и их первом свидании. А потом о последнем вечере вместе – это было в лесном клубе на тридцать втором шоссе. Танцевали тогда до полуночи. А через неделю она узнала, что он ей изменяет.

«Почему ты не спросила меня об этом?..»

И почему он сам не пригласил ее с собой на сеанс терапии?

– Привет, Би! – услышала она женский голос. – Не хочешь с нами в «Бенниган» после работы?

Это была Джейн Стайлз – еще одна из старших помощников шерифа.

– Я там встречаюсь с Реджи. Да, и еще будет тот симпатичный малый из фирмы «Стейт фарм». Я тебе о нем рассказывала.

– Я не разведена, Джейн, – прошептала Бринн.

Слова «пока еще» так и напрашивались, чтобы придать фразе законченность.

– Я просто сказала, что он симпатяга. В качестве информации. Я же не сводница какая-нибудь.

– Он торгует страховыми полисами.

– Страховка нужна каждому. Вполне достойная работа.

– Спасибо, но у меня есть кое-какие дела. Купи полис для меня.

– Очень смешно!

Думая о Харте, размышляя о «Харборсайд инн» в Милуоки, Бринн Маккензи шла по коридору, в котором бывала столько раз, что вообще перестала обращать на него внимание. А между тем по стенам его висели портреты помощников шерифов, погибших при исполнении. За последние восемьдесят четыре года всего четверо, хотя фото Эрика Мюнса повесить еще не успели. Округ не поскупился на дорогие рамы для фотографий. Первой жертвой стал человек с усами размером с велосипедный руль. Его застрелил один из преступников, участвовавших в ограблении почтового поезда в Нортфилде, штат Миннесота.

Кроме того, в коридоре имелась карта округа, очень подробная. Бринн остановилась и посмотрела на лазурное пятно озера Мондак. «Так хорошую или плохую идею я собираюсь осуществить?» – мысленно задалась она вопросом.

Потом рассмеялась. «К чему сомнения? Они не имеют никакого значения. Я ведь уже приняла решение».

Она достала из кармана ключ и вышла на улицу, под ясное послеполуденное солнце.

«– Скажите, а он действительно убийца?

– У нас есть основания так считать».

Ведя автомобиль через невзрачные районы Милуоки в сторону озера Мичиган, Мишель Кеплер инструктировала сына:

– Все, что тебе нужно сделать, это подойти к той тетеньке и сказать, что ты потерялся. Она припаркуется, а когда выберется из своей машины, ты приблизишься к ней и скажешь: «Я потерялся». Повтори.

– Я потерялся.

– Хорошо. Я покажу тебе ее издали. И при этом ты должен выглядеть вроде как испуганным. У тебя получится? Сумеешь изобразить испуг?

– Угу.

Мишель разозлилась:

– Не смей говорить, будто что-то умеешь, если не представляешь, о чем речь. Так ты знаешь, как выглядеть испуганным?

– Нет.

– Испуганным ты выглядишь, когда делаешь что-то неправильно, а я на тебе сержусь. Теперь понял?

Мальчик поспешно кивнул. Вот это он понимал хорошо.

– Отлично, – улыбнулась она.

Добравшись до центра Милуоки, Мишель проехала мимо «Харборсайд инн» и сделала круг по кварталу. Потом вернулась к отелю. Стоянка при нем оказалась полупустой. Было пять часов вечера. До приезда Бринн Маккензи оставалось еще минут тридцать.

– Нужно, чтобы это сработало.

– Что, мамочка?

– Тс-с-с!

Она сделала еще один круг и поставила машину у тротуара ярдах в десяти от стоянки.

– Эта тетенька подъедет и припаркуется вон там, видишь?.. Хорошо. Тогда мы оба – ты и я – одновременно выйдем из машины. Я обойду ее кругом с той стороны, сзади. А ты пойдешь прямо к тетеньке и постучишь в стекло, то, что к ней ближе. Скажешь, что потерялся. И что тебе страшно. Она тоже выйдет из машины. Что ты ей скажешь?

– Я потерялся.

– А еще?

– Мне страшно.

– И какое у тебя будет при этом лицо?

– Испуганное.

– Молодец! – Она поощрила его еще одной ослепительной улыбкой и потрепала по голове. – Потом мама приблизится к ней и… поговорит минутку. Затем мы с тобой побежим к своей машине и поедем домой, где нас ждет Сэм. Тебе нравится Сэм?

– Да. С ним весело.

– И ты любишь его больше, чем мамочку?

Его промедление с ответом показалось ей прикосновением раскаленного утюга к телу.