Текст книги "Танцор смерти. Дорога домой. Полет орлов. Исав"

Автор книги: Джеффри Дивер

Соавторы: Дебора Смит,Джек Хиггинс,Филип Керр
сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 33 страниц)

– Сначала я даже не знал наверняка, что это мой сын. С Салли я был предельно осторожен. Как н другие, я считал, что, скорее всего, его отец– Пит. У Салли было много... клиентов. – Джош помолчал. – Я говорил себе, что его отцом мог оказаться даже Большой Рон Салливан.

– Жаль, что это не так, – сказал Рон сухо. – Тогда бы нас связывали кровные узы и мне не пришлось бы его ото всех скрывать. Я бы давным-давно привез его в Дандерри, рассказал бы обо всем Клэр, и мы с ней...

– Я понимаю, что ты хочешь сказать, – кивнул Джош.

– В тот день, на мосту, ты узнал все наверняка! – не удержалась я.

– Да, сестренка, узнал. И много думал о том, что придется пережить моим родителям, о том, как это повлияет на мою жизнь. Но я все рассказал им в то же лето, когда погиб Большой Рон, а Салли исчезла вместе с Мэтью.

– Да, тебе тогда повезло! – зло бросила я.

Он вскинул руки и едва не закричал:

– С тех пор не было и дня, чтобы я о нем не вспоминал, сестренка! Думал, где он, как он, не голодает ли, жив ли.

– Замечательно! – крикнула я. – А я двадцать лет так же думала о Роне. Рада узнать, что ты хотя бы представляешь себе, каково это.

– Каждый раз, глядя на Аманду, я думал о Мэтью.

– А что ты ей скажешь теперь?

– Что у нее есть сводный брат. Замечательный брат. – Джош повернулся к Рону. – Мы хотим уговорить его остаться в Дандерри.

Рон словно окаменел.

– У него друзья на Западном побережье, – сказал он наконец. – Его дом там.

– Я был бы тебе очень признателен, если бы ты не пытался повлиять на его выбор.

– Да как ты смоешь! – возмутилась я. – Как ты смеешь указывать Рону? Он что – почтальон, доставил посылку и ступай прочь, да?

– Я говорю совсем о другом, сестренка, и ты прекрасно это понимаешь. Рон, мы все рады тебя здесь видеть! Предложи Клэр выйти за тебя замуж, осядь здесь. Ты будешь рядом с Мэтью. И ваши отношения, они будут прежними. Но, согласись, сейчас начинается совсем другая жизнь. Все эти годы ты знал, что его отец я. Так прими во внимание новые обстоятельства.

Рон, сжав кулаки, шагнул к Джошу.

– Так ты все знал, – раздался голос Мэтью. У меня сжалось сердце. Мэтью вышел из-за копны сена и остановился напротив Рона. – Знал, что Пит Делейни мне не отец, знал, что мой отец Джош Малоуни. – Голос его дрожал. – Как ты мог столько лет мне лгать?

– Выслушай меня. Я думал, тебе незачем сюда возвращаться. Думал, лучше будет, если ты решишь, что твой отец умер. Лучше и спокойнее.

– Ты мне лгал. Хотел, чтобы я думал, что, кроме тебя, у меня никого нет.

– Эти люди могли забрать тебя у меня. У меня не было никаких законных прав. А тебя Джош мог отправить в приют.

– И ты боялся? Боялся сообщить Малоуни, где я? Да что они такого сделали, что ты так плохо о них думал? Да ничего!

– Мы с тобой видим их по-разному.

– Тому, что ты со мной сделал, нет оправдания. И ты больше не имеешь никакого права решать за меня!

– Решай сам. Сам мне скажи, что ты намерен делать.

Мэтью судорожно сглотнул. Вид у него был потерянный.

– Мы с Синичкой хотим поближе познакомиться с нашими родственниками. С дедушкой и бабушкой, с Моей сестренкой... – Он взглянул на Джоша. – С моим отцом. – Мэтью в упор посмотрел на Рона. – Если тебе это не нравится, можешь в этом не участвовать.

Ну, скажи же ему, умоляла я Рона. Скажи, почему ты потерял доверие к моей семье. Расскажи ему, что тогда случилось со мной и с тобой.

Но Рон молчал. Он не хотел ни извиняться, ни оправдываться.

 Глава десятая

Мэтью и Синичка устроились и большой угловой спальне нашего дома. Мои родители делали все, чтобы ввести их в клан Малоуни. Их все время приглашали на ужины к моим благополучным и устроенным братьям, Джош с гордостью знакомил Мэтью с нашим городом, водил их с Синичкой в рестораны.

Мы с Роном держались обособленно.

Рон целыми днями пропадал в лесу. Нога моя все еще побаливала, и я не могла с ним ходить, впрочем, он и сам этого не хотел, что меня, по правде сказать, обижало. Спал он плохо, наши ночные объятья были страстными и бурными, а потом мы лежали и молчали, словно нам нечего было друг другу сказать. Каждый день он бродил от озера к ложбине и обратно.

– Что ты ищешь? – спросила я как-то. Я понимала, что Рон мучительно пытается разобраться в том, каким он был тогда, в детстве, что снова и снова возвращается к тому, что с ним произошло.

– Ищу ответы, – ответил он коротко.

Он приносил мне букеты полевых цветов, птичьи гнезда и красивые камни, как будто мы все еще были детьми. Я готовила еду, которую мы все равно не ели, и читала пачку за пачкой его проникновенные, искренние письма, читала и плакала.

Джош привез Аманду из летнего лагеря и по дороге домой рассказал ей о Мэтью. Мэтью подарил ей изумительный золотой браслет с брелоком, на котором было выгравировано: «Моей любимой сестренке».

Аманда же только пожала новоиспеченному брату руку и одарила его ледяным взглядом. Через час, когда мама с Джошем заглянули в ее комнату, Аманды там уже не было.

На подушке лежала записка.

Дорогой папа!

Ты никогда не занимался мной столько, сколько сейчас занимаешься Мэтью. И никогда никому не говорил, что гордишься мной. И наконец поняла, почему ты меня не любишь.

Ты всегда хотел иметь сына, а не дочь.

Аманда Элизабет Малоуни

Следующие шесть часов Аманду искали по всей округе.

Под вечер мы с Роном вернулись на озеро. Аманда сидела на веранде и ждала нас. Лицо у нее опухло от слез. Волосы растрепались, щеки и руки были в грязных подтеках. Когда мы подошли к ней, она посмотрела на нас в упор и сказала:

– Вы никому не скажете, что я здесь, правда? – Она взглянула на Рона. – Тетя Клэр говорила, что это надежное место.

– Никто и никогда не прогонит отсюда человека, которому нужна помощь, – ответил Рон серьезно. – Оставайся сколько хочешь.

Я с упреком взглянула на него. Он помог мне сесть в кресло.

– Что рассказал тебе папа о Мэтью? – осторожно спросила я Аманду.

– Папа сказал, что давно, когда он еще не знал маму, у него была подружка. У них родился Мэтью, но они не были женаты, и она уехала из Дандерри, когда Мэтью был совсем маленький. Потом она умерла, и Мэтью воспитывал Рон. Папе очень стыдно, что не он растил Мэтью, и теперь он хочет все исправить.

– Значит, ты поняла, откуда у тебя появился брат?

– Да. Только он не родной брат, а сводный. У нас с ним общий папа. Я все поняла. Папа только о нем и говорит. Я ему больше не нужна.

– Что ты, радость моя! Это не так. – Я обняла Аманду. – Тебя все ищут. Можно, я хотя бы позвоню твоему папе и скажу, что тебя не похитили инопланетяне?

– Я не хочу возвращаться. Хочу жить с Роном. А ты, – она посмотрела на меня, – станешь моей мамой. Обещаю, у вас со мной не будет никаких хлопот.

– Знаешь, по-моему, тебе надо это как следует обдумать. А мне все-таки стоит позвонить твоему папе. Он тебя любит и, уверяю тебя, не захочет никому отдавать.

Аманда разрыдалась в голос.

– Может, папа и правда захочет, чтобы я осталась. Мэтью же он об этом просил.

– Он хочет, чтобы вы оба были с ним, – сказал Рон. – Если бы я был вашим отцом, я бы мечтал только об этом.

Аманда бросилась к Рону, он взял ее на руки и прижал к себе.

А потом мы отвезли ее домой.

Как только мы подъехали к дому, во двор выбежал Джош.

– Нашлась! – закричал мой отец из амбара.

Выскочила и мама, с телефонной трубкой в руке. Мэтью и Синичка вылезли из грузовика – у них был такой вид, будто это они терялись, а не Аманда.

– Почему ты убежала? – спросил Джош, присев перед ней на корточки.

Аманда стояла не шелохнувшись.

– Рон и Клэр сказали, что я могу жить у них – как дочка. Но тетя Клэр посоветовала мне еще раз все обдумать.

Джош окинул нас с Роном испепеляющим взглядом.

– Ты так напугала меня, – сказал он Аманде, обнимая ее.

Она вздрогнула и спросила, глядя на него широко распахнутыми от удивления глазами.

– Правда? Чем?

– Я мало уделял тебе внимания, да? Прости, дочка. Я так беспокоился о Мэтью, о том, как он, что с ним, ведь все, что случилось, случилось по моей вине. А теперь у меня наконец появилась возможность доказать и тебе, и ему, что я не такой уж плохой отец.

Аманда наконец расплылась в улыбке, обняла его обеими руками, и он прижал ее к груди.

– А что же... – Аманда повернулась к Рону. – Что же делать с Роном? Я обещала ему, что...

– Мы вовсе не обидимся, если ты передумаешь, – успокоил ее Рон.

– Давайте-ка поговорим об этом позже, – сказала моя мама и протянула Аманде руку. – Пойдем, детка, тебе надо умыться.

Когда Аманда вошла в дом, Джош накинулся на Рона:

– Ты двадцать лет прятал моего сына, а теперь решил украсть и дочь?

Рон не сдержался. Все произошло в мгновение ока – он заехал Джошу в челюсть, и тот упал.

– Мне нужна только Клэр, и больше никто, – заявил он.

– Тихо, тихо, успокойся, – взмолилась я.

Отец шагнул к Рону.

– Это должно было произойти. Рон, ты меня слышишь? Он не мог носить этого в себе. Ну все, все. Разойдитесь.

– Я получил по заслугам, – мрачно сказал Джош.

Но Рон так и стоял, готовый драться дальше, пока не увидел Мэтью. И когда тот опустился на колено рядом с Джошем, чтобы помочь ему подняться, Рон разжал кулаки.

Вечером мы с Роном отправились на Даншинног, развели костер и долго-долго сидели, глядя на огонь.

– Прочитай, – сказал Рон, вытащив из кармана старое письмо. – Я написал его, когда Мэтью исполнилось десять.

«Ты когда-нибудь дрался?» – спросил он меня сегодня. У него неприятности – он ударил одного мальчишку в школе. Тот знает, что Мэтью – приемыш, и дразнит его. Мэтью это надоело. Он заехал ему в челюсть и выбил зуб.

Он думал, что я страшно рассержусь. Мне пришлось сделать вид, что я действительно рассердился. Дрался ли я с кем-нибудь?

С тех пор, как вырос, – нет, ответил я.

Я сказал ему, что человека можно ударить только в двух случаях: если ты кого-то защищаешь или должен защищаться сам. По-настоящему сильны только те люди, которые никогда не пускают в ход кулаки.

Я пообещал ему, что, если он не будет драться без причины, я тоже ни с кем не буду драться. На том и порешили.

Я многому научился от тебя, Клэр. Можно даже сказать, что твои родители научили меня, как воспитывать самого себя и как воспитывать Мэтью. Забавно, что я больше всего узнал именно от тех людей, которые сильнее всего меня обидели. А я их так любил.

Я сложила письмо.

– Сегодня ты не нарушил клятвы, – сказала я. – Даже зуба не выбил.

– Всю свою жизнь я учился быть не таким, как мой отец. Мэтью сегодня было за меня стыдно. Я видел, какое у него было лицо.

– Ты должен поговорить с ним, Рон. Должен все ему рассказать.

– Это ничего не изменит.

– Я понимаю, чего ты боишься. Но если ты сам не расскажешь ему про Большого Рона, он узнает это от других. Ты должен ему доверять.

– Скоро я все ему расскажу. И он больше никогда йе будет относиться ко мне по-прежнему. Если я останусь здесь, я ему все испорчу. Может, нам с тобой отправиться попутешествовать, а? Пока все здесь не уляжется.

«Тогда мы никогда не вернемся назад», – подумала я с тоской.

– Когда мы были детьми, – сказала я, – порой мне бывало стыдно за других, за то, как они к тебе относятся. Но за тебя мне не было стыдно ни разу. Ты всегда меня защищал, а я защищала тебя. Мэтью это поймет, когда все узнает.

– А если нет...

Я зажала ему рот ладонью.

– Надо уметь верить, – сказала я..

Я отправилась на ферму повидаться с мамой и бабушкой Дотти.

– Мне нужна Синичка, – сказала я им. – Отправьте куда-нибудь Джоша и Мэтью. Мне надо с ней поговорить.

Мама понимающе кивнула.

На следующий день мы встретились с Синичкой и я повезла ее на Даншинног. Мы сидели у обрыва, с которого была видна вся долина. Стояла жаркая июньская погода.

– Мэтью не понравилось, что мы с тобой встречаемся, – призналась она. – Он решил, что тебя послал Рон уговорить его извиниться.

– Рон не ждет никаких извинений. И самому ему извиняться не за что.

– Нельзя скрывать от приемных детей, кто они и откуда! Этим проблемы не решаются, а только усугубляются.

Я, с трудом сдерживая волнение, рассказала Синичке про то, как рос Рон, про ложбину, рассказала, как на самом деле погиб Большой Рон и что потом сделали мои родители. Когда я закончила, на Синичке не было лица.

– Ой, Клэр, – прошептала Синичка. – Теперь я понимаю Рона. И тебя понимаю.

– Во мне нет ничего загадочного.

– Ты не будешь здесь чувствовать себя дома, если Рон не останется, – сказала Синичка. – Тебе будет казаться, что ты предала его. И, если ты не убедишь его остаться, ты уедешь с ним, но всегда будешь тосковать по дому.

У меня сжалось сердце.

– Он никуда не уедет, – твердо сказала я.

Джош повез Мэтью и Синичку показать соседние фермы. Когда они были у дяди Уинстона, там как раз никак не могла разродиться корова, ребята ей помогли – и на свет появилось два очаровательных теленочка. Мамин кузен доктор Рэдклифф, пожилой ветеринар, приехавший через несколько минут, был просто поражен тем, как грамотно они действовали. Он сразу же предложил молодым постажироваться у него, а года через два они могли выкупить практику.

Я узнала эту новость одной из первых и должна была рассказать о ней Рону. Я уговорила его поехать на крытый мост. Там мы расстелили одеяло и уселись в тенечке.

– Ты теребишь себя за ухо – верный признак, что что-то случилось. Давай, выкладывай, – сказал Рон.

– Все, кто родился и вырос в Дандерри, хоть раз в жизни сюда приезжали. Это традиционное место свиданий. А нам с тобой так и не удалось здесь погулять.

Он обнял меня за плечи.

– При дневном свете здесь вовсе не так романтично, – начала было я, но он, не дав договорить, поцеловал меня в губы.

Что ты там говорила о романтике? – спросил он несколько минут спустя. Мы сидели, с трудом переводя дыхание. – Ну, рассказывай, – велел он.

Я рассказала, и потом несколько мгновений стояла тишина, только слышно было, как журчит река.

– Значит, все решено, – чуть слышно произнес Рон. – Мэтью остается. И я ничего не могу поделать. Разве что убраться с его дороги.

На следующее утро, когда мы проснулись, далеко в горах грохотал гром. Стояла ужасная духота.

– Нам надо обсудить будущее, – сказал Рон.

– Давай сначала разберемся с настоящим. Ты посмотри, какая погода!

Мы вышли на веранду. Небо на востоке было иссиня-черным.

– Мне это не нравится, – сказала я.

Внезапный порыв ветра сорвал стайку листьев с дубов.

– Рон! – Я начинала не на шутку волноваться. – Похоже, это торнадо.

Ветер был таким сильным, что мы с трудом открыли дверь. Рон донес меня до двери между кухней и комнатой, мы сели на пол и прикрыли головы руками.

Ветер уже не шумел, а выл. Отломившийся сук разбил окно спальни, стены ходили ходуном. Все кругом трещало и гудело.

Рон безуспешно попытался заткнуть разбитое окно, но ветер, слава Богу, начал стихать. Небо немного просветлело. Уцепившись за косяк, я встала на ноги.

– Мне надо позвонить домой.

Рон кинулся в гостиную. Я, пошатываясь, побрела за ним. Он протянул мне трубку. Мы с мамой проговорили почти час: она рассказывала, что у них произошло. У тети Арнетты снесло с гаража крышу, на катер Хопа упал навес. Джош, отец, Мэтью, Синичка и Аманда в порядке.

Мы вышли наконец во двор. В лесу повалило несколько десятков деревьев – ураган словно проложил просеку в сторону ложбины. Рон судорожно сжал мою руку.

На повороте Рон притормозил – все шоссе было усыпано ветками.

Когда я увидела, что натворил торнадо, меня охватил ужас. Ураган пронесся от холма над озером прямо к ложбине и разметал насыпь, под которой были захоронены проржавевшие останки трейлера Большого Рона. Я смотрела на это, не в силах вымолвить ни слова.

Рон не отрывал взгляда от ложбины. Он остановил машину, вышел и стал осторожно спускаться по еще мокрому после ливня склону.

– Не ходи за мной! – предупредил он, обернувшись ко мне. – Тебе там делать нечего.

– Нет! Это и меня касается. Если ты меня с собой не возьмешь, я тебе этого не прощу!

На шоссе показался один из наших грузовиков. За рулем сидел Мэтью. Он притормозил на обочине, спрыгнул на землю и крикнул Рону:

– Что ты там делаешь?

– Пойди и уведи его оттуда! – велела я. – Немедленно уведи!

– Что это? Что это такое? – Мэтью растерянно смотрел вниз.

– Это я, – сдавленным голосом произнес Рон. – То, чем я был. И чем всегда буду для тех, кто хочет все забыть.

– Что? – изумленно переспросил Мэтью. – Объясни, я не понимаю. – И он шагнул к Рону.

– Вы оба, стойте, где стоите! – крикнул Рон.

Мэтью шел, продираясь сквозь забрызганные грязью виноградные лозы.

– Что ты собираешься делать? Тебя обидели, а ты только и смог, что дать по морде. Ну, покажи, каков ты на самом деле!

Рон схватил его за грудки и развернул лицом к ложбине.

– Здесь я вырос, – сказал он. – На этой помойке. Когда мы были детьми, Клэр пришла сюда за помощью, а мой папаша накинулся на нее и пытался изнасиловать. Я приехал за ней...

– Рон... – сказала я упавшим голосом.

Рон смотрел на Мэтью в упор.

– И убил его, – договорил он.

Мы сидели на мокрой траве над ложбиной. Мы с Роном рассказали Мэтью все, как помнили. Как и почему это случилось, каким был Большой Рон... Когда я слушала, как Рон говорит об этом, меня пробирала дрожь.

Мэтью ошеломленно выслушал нас, но так и не проронил ни слова. Мы с Роном грустно переглянулись.

– Я убил его, – устало повторил Рон. – Если пришлось бы все пережить еще раз, я поступил бы точно так же. То, что случилось потом, случилось из-за того, что у меня было слишком мало веры в людей, а Малоуни тогда приняли неправильное решение. Если бы я выдержал несколько месяцев в приюте, у меня был бы шанс снова вернуться сюда, снова стать членом этой семьи. Но люди порой ошибаются, Моя ошибка в том, что я не сумел рассказать тебе правду о себе и о тебе.

В тот момент мне так захотелось встряхнуть Мэтью, вырвать его из оцепенения.

– Я привез тебя домой, – сказал Рон. – У тебя теперь есть семья. Ты мне ничего не должен. Сейчас ты узнал про меня всю правду. И ты можешь гордиться тем, что ты Малоуни, а не Салливан.

Мэтью взглянул Рону в глаза.

– Ты – не убийца, – сказал он. – И это, – он кивнул в сторону ложбины, – к тебе не имеет никакого отношения. Никогда не имело. Почему ты решил, что должен один со всем этим разбираться? Неужели ты думаешь, что я стану тебя стыдиться? – Голос его дрогнул. – Я бы хотел по-прежнему считать себя Салливаном.

На меня нахлынула волна воспоминаний: вот Рон – обиженный мальчишка на празднике, потом – паренек, дерущийся из-за меня с Нили Типтоном, подросток с моим шоколадным зайцем в руках. Всякий раз он удивлялся тому, что я кидалась его защищать, тому, что я его любила. Он вырос, стал взрослым мужчиной, и все, что он делал для этого юноши, моего племянника, которого он любил по-настоящему, он совершал, ни на миг не забывая обо мне и о том, что было, есть и будет между нами.

– Мы снова все закопаем, – сказал Рон. – Наведем здесь порядок. Избавимся от теней прошлого и навсегда забудем о том, что это место существовало. И больше я никогда сюда не приду, так же как никогда не придут сюда те, кто меня любит.

Мэтью положил руку ему на плечо. А Рон крепко обнял нас обоих – Мэтью и меня.

– Мне нужны бензопилы и брезентовые рукавицы, – сказала я, приехав на ферму.

Я объяснила, зачем нам все это, и Синичка тут же схватила пару рукавиц.

– Я поеду с тобой, – заявила она. – Рону понадобятся помощники.

Работенка оказалась нелегкой, но оно и к лучшему – вместе с потом из нас выходила злоба и горечь. Я ковыляла по ложбине и одной рукой собирала в кучи ветки и поваленные деревца – другой приходилось опираться на палку. Рон с Мэтью оттаскивали все это к дороге, а Синичка закидывала в грузовик. Было душно, как в парилке.

– На это уйдут недели, – шепнула мне Синичка.

– Эй, вы слышите? – позвал Мэтью.

Из-за поворота показался самый большой из наших грузовиков. В кабине сидели мама с Амандой на коленях и бабушка Дотти. Аманда в розовых солнечных очках и бейсбольной кепке спрыгнула на землю, глянула с холма на ложбину и присвистнула.

– Ну и дела! А почему папы нет, дядя Рон?

Услышав это «дядя Рон», Рон чуть не открыл от изумления рот.

– Мы просто не успели с ним договориться. – Он озадаченно посмотрел на мою маму.

– Про Джоша не знаю, – сказала мама, – но остальные уже едут.

За деревьями показался желтый самосвал, за ним – еще четыре самосвала и два трактора: один тащил на прицепе экскаватор, а другой – бульдозер.

Из первого самосвала вылезли Хоп с Эваном, а из остальных – Брейди, Уинстон и несколько моих кузенов.

– Даже не знаю, как вас благодарить, – начал Рон, но дядя Уинстон его перебил:

– Благодарность ни к чему. Мы просто должны помочь.

Машины все подъезжали и подъезжали. Мои дяди, тети, кузены и кузины с женами и мужьями, человек сто, не меньше. Они привезли пилы, лопаты, топоры, а еще – корзинки с провизией, одеяла, складные стулья, гитары.

Из одной из машин вылез мой отец. Вид у него был мрачный и решительный. Он не забыл того, как сам много лет назад сровнял ложбину с землей, а Рона отослал отсюда подальше.

– Это ты их позвала? – обернулся ко мне Рон.

Я покачала головой.

– Они приехали ради тебя, – оказала я, и на глазах у меня выступили слезы.

К вечеру все деревья спилили. Несколько часов визжали пилы, стучали топоры, и наконец наступила благословенная тишина. Вдоль дороги лежали аккуратные штабеля сосновых бревен.

Рон подошел и встал рядом со мной. Мы оба следили за работой экскаватора, которым управлял Хоп. Рон крепко держал меня за руку. Мэтью и Синичка стояли поблизости.

– Да, – вздохнул Мэтью, – зрелище отвратительное.

Смотреть на все это было тяжело. Каждый раз, когда ковш экскаватора вгрызался в землю, у меня по спине ползли мурашки. Наконец показалась крыша старого грузовика. Мэтью поморщился. Рон поднял руку, давая Хопу знак остановиться, и подошел к яме.

Все, затаив дыхание, следили за ним. Прошла минута, другая, третья. Я смотрела на Рона, и у меня сердце разрывалось. Я знала, что он сейчас видит – Большого Рона в кабине, себя, маленького, рядом.

– Ну все, хватит, – шепнула я, подойдя к нему.

– Я не могу. Не могу взгляда отвести.

– Подождите! – Мы все изумленно обернулись. На дороге стоял Джош.

Тяжелыми шагами он направился к яме. Мэтью с тревогой следил за каждым его движением.

– Я хочу помочь, – сказал Джош.

– Папа! – Аманда кинулась к нему, но на полдороге остановилась в нерешительности. – Я знала, что ты приедешь!

Джош улыбнулся и, подхватив Аманду, поднял ее на руки. Мы с Роном посмотрели на Джоша. Да, сына мы ему отдали не сразу, зато помогли вернуть дочь.

Сумерки сгущались быстро. Один за другим зажигались фонарики в руках моих родственников, и от этого сразу возникло ощущение праздника.

– Вот он! – крикнул Хоп, когда ковш экскаватора задел за что-то железное. Это был трейлер.

При помощи экскаватора и бульдозера удалось вытащить эту громадину из земли. Он лежал, весь кривой и покореженный, по его захлопнутой двери стекали потоки рыжей от ржавчины воды.

И вдруг – то ли по каким-то странным законам физики, то ли волею судьбы, дверь медленно распахнулась.

Все, кроме нас с Роном, в ужасе отшатнулись. А мы – мы смотрели в черную дыру проема. Мне снова было десять лет, а Рону – пятнадцать, и тот кошмар, которого мы так и не смогли забыть, снова становился явью.

Руки Рона скользнули по моим плечам, я прижала его голову к груди, закрыла ему глаза ладонью.

И тут я услышала звук хлопнувшей двери. Джош и Мэтью стояли, подперев ее плечами.

Старый трейлер куда-то отбуксировали. Увезли и грузовик, и груды мусора. Яму засыпали.

Свет фонарей освещал ложбину и нас всех.

В тот день останки Салливановой ложбины изъяли из земли, и все помолились о том, чтобы они покоились с миром.

– Осенью мы с Эваном хотим взять Мэтью на рыбалку, – сказал. Хоп Рону.

Все проблемы взаимоотношений решались просто – где людям подружиться, как не в лесу, на рыбалке, на охоте. Природа сближает.

А Брейди сказал спокойно и уверенно:

– Надо тебе и здесь развернуть дела, Рон. Завязать связи, подыскать партнеров. Есть одно интересное предложение – торговый центр на въезде в Дандерри.

– Стоит обдумать, – кивнул Рон серьезно.

Мы, наконец-то почувствовав себя свободными, все дни проводили на озере и ни с кем почти не общались.

Рон и Мэтью задумали построить у озера птичник. Собак и птиц уже выписали с Аляски.

Наступил июль. Дни становились все жарче. Хозяева надраивали до блеска решетки для барбекю, на площади Дандерри вывесили флаги, семейство Джейси возводило трибуну, с которой четвертого июля, в День Независимости, должны были произноситься торжественные речи, а вся детвора с тоской ожидала публичного позора, от которого было не отвертеться.

Дети напоминали мне несчастных жевунов из «Волшебника из страны Оз», томившихся иод властью злой колдуньи.

– Ну почему мы должны во всем этом участвовать? – шепнула мне Аманда, с тоской глядя на свой зеленый наряд. Она, как и я когда-то, была лепреконом.

Мы стояли под тентом на углу главной улицы, где должен был проходить парад.

– Вырастешь, будешь показывать фотографии своим детям. Представляешь, как они будут хохотать, увидев мамочку в таком дурацком виде?

Подошел Джош, подхватил Аманду на руки.

– Папа, – заявила она совершенно серьезно, – я похожа на редиску с ботвой.

– Ты великолепна, – заверил ее он. – Так хороша, что дух захватывает. Давай я сфотографирую тебя с Мэтью?

– Ладно. Только пусть и Мэтью наденет что-нибудь зелененькое.

Мы с Джошем обменялись довольными взглядами. Аманда помахала Рону, шедшему к нам. Он рассмеялся и помахал ей в ответ.

На городской площади собралось несколько тысяч человек. Из громкоговорителей, установленных на открывавшей шествие пожарной машине, неслись звуки марша.

Рядом со мной, Роном, Мэтью и Синичкой стояли десятки Делейни и Малоуни. Мама, глядя на нас поверх солнечных очков, радостно улыбалась. Отец сосредоточенно возился с видеокамерой. Рон стоял у меня за спиной и держал мои ладони в своих.

Мимо нас прошествовал школьный духовой оркестр, игравший «Я горд, что я американец», за ним проследовала группа самых музыкальных из моих дядюшек с дядей Дуэйном во главе, исполнявших на скрипках и свирелях ирландскую джигу.

Я вспомнила день карнавала и Ронни Салливана у сцены, потом – рождественский парад, который чуть не испортил Большой Рон. Ронни тогда было так мучительно стыдно за отца... Но сегодня мы были вместе, и я была счастлива.

И вдруг шествие остановилось, его участники повернулись к нам. Оркестр дяди Дуэйна перестал играть и застыл на месте. Аманда дала знак своим лепреконам, и они, встав полукругом и хихикая, уставились на меня. Я прижалась к Рону.

– Они что, решили, что мы – тайные члены жюри? Или думают, что это мы стянули их горшок с золотом?

– Тс-с-с! – шепнул Рон. – Подожди.

Я подозрительно на него посмотрела. В глазах его горели лукавые огоньки. Похоже, они что-то задумали.

Дядя Дуэйн заиграл на скрипке старинную ирландскую балладу, нежную и напевную. Лепреконы выстроились в ряд лицом ко мне и Рону и по команде вытащили белые карточки с зелеными буквами. На них было крупно, так, чтобы могли видеть все мои родственники, весь город, да что там, весь мир, было написано: «КЛЭР, ВЫХОДИ ЗА МЕНЯ ЗАМУЖ!»

Я сквозь слезы взглянула на Рона. Он тоже чуть не плакал. Какой он был красивый в тот момент, какой счастливый!

– Это сюрприз, – шепнул он.

Высвободившись из его объятий, я подбежала к лепреконам и перестроила их. Вокруг все смеялись и аплодировали, а я смотрела только на его лицо. Надпись на карточках теперь гласила: «Я ВЫЙДУ ЗА ТЕБЯ ЗАМУЖ».

Он шагнул ко мне, взял меня за руки. Теперь мы тоже были участниками парада. Мы были частью того, что было нам близко и дорого с детства.

Я услышала возбужденный мамин голос:

– А у подружек невесты платья будут палевые с золотом...

Дядя Дуэйн заиграл «Веселые ирландские глаза». Мэтью и

Синичка сияли от счастья. А мы с Роном все смотрели друг на друга. Все было прекрасно и удивительно.

Наступила осень. Старая гора манила нас к себе, манила золотистой листвой, прозрачным осенним воздухом, своей вечной красотой.

Мы отправились туда, к самой вершине, на следующий день после того, как передали озеро и дом в полноправное владение Мэтью и Синичке.

Нога моя почти выздоровела, и поход на Даншинног был последним испытанием – я еще не была до конца уверена, что сумею туда подняться. Впрочем, мне очень хотелось доказать и Рону и себе, что силы у меня есть. Я подписала с мистером Цицеро, решившим удалиться от дел, договор о покупке «Трилистника». Ответственность меня немножко пугала, но я рвалась в бой.

– Вот видишь – получилось! – воскликнул Рон, когда я преодолела последний уступ. Он протянул мне руку и помог взобраться на гранитную площадку над долиной. А я, гордая победой, хохотала как сумасшедшая.

Мы нашли то самое место, Рон достал из рюкзака старую доску, на которой были вырезаны наши имена, и прибил ее к дубу.

– Здесь – наш дом, – сказал он. – Будем сидеть и любоваться небом. Со всей семьей, с друзьями. Отсюда все видно.

Я достала из кармана джинсов маленький сверток.

– Это тебе. Дедушка бы хотел, чтобы она была у тебя. Помнишь, как мы с ним сюда ходили и он играл нам «Земную благодать»?

Рон осторожно взял в руки старую свистульку.

– Надо будет научиться на ней играть, – сказал он тихо.

– Научишься. Дедушка знал, кто умеет блюсти традиции.

Рон обнял меня. В глазах его светилось счастье. Он вернулся туда, откуда мы с ним оба родом, нашел свой дом. Он осторожно коснулся пальцем моих губ. Это был наш поцелуй – из детства. Мы сидели, прижавшись друг к другу. Сгущались сумерки, воздух был по-осеннему пряным. Ветер выводил свою нежную чистую мелодию. Мы любовались небом и землей вокруг, помня о прошлом и глядя в будущее.

* * * 

 ДЕБОРА СМИТ

Дебора Смит говорит о себе как о «коренной жительнице штата Джорджия, за плечами у которой – яркое и богатое наследие предков». То же самое можно сказать и о героине ее романа «Дорога домой». Автор двух десятков романов, Смит умело и с удовольствием использует в них свое глубокое знание истории, культуры и жизненного уклада родных мест. Книги Деборы Смит удостоены многочисленных литературных премий. На протяжении многих лет она возглавляла Ассоциацию романистов штата Джорджия.

В настоящее время писательница с семьей живет в городке Далонега, расположенном среди живописных холмов на севере ее родного штата.

ПОЛЕТ ОРЛОВ

Джек Хиггинс

Братья-близнецы, непревзойденные асы истребительной авиации не раз могли встретиться в воздушном бою над свинцовыми водами пролива Ла-Манш. И вот, волею судьбы, их пути наконец пересеклись.

Чем обернется эта встреча для братьев и для миллионов людей во всем мире?