Текст книги "Осколки (ЛП)"
Автор книги: Джанетт Ниссенсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 29 страниц)
Глава шестая
Она стояла на тротуаре в течение пяти минут после того, как отпустила такси, до сих пор не понимая, зачем приехала сюда и, конечно, ей не хватало смелости войти внутрь. Она полностью игнорировала любопытные и заинтересованные взгляды прохожих, особенно мужчин, проходящих мимо, продолжая вести ожесточенную внутреннюю борьбу по принятию решения, до которого оставалось всего несколько минут. Потому что раз уж она решила послушаться своей смелой, импульсивной стороны и пройти через дверь, она не смела опоздать. Но если она все же поддастся своей практичной, разумной стороне и решится убежать от сюда как можно дальше и попытается забыть этот случай, то это также нужно сделать очень быстро, прежде чем она снова увидит его и начнет эту ненормальную дискуссию снова.
И несмотря на то, что он предупредил ее ни с кем не обсуждать ситуацию, ее палец зависал на кнопке быстрого набора ее лучшей подруги Лорен полдюжины раз, когда она хваталась за свой мобильный телефон за последние двадцать с лишним часов. Она уговаривала себе, что не сообщит Лорен имена и все подробности, передаст только основы, которых будет вполне достаточно, чтобы помочь ей принять решение. Но она также понимала, что это совсем не реалистично, ибо Лорен МакКиннон иногда походила на бульдога или скорее всего на питбуля, когда дело касалось добычи информации. Она не раз подшучивала над ней, говоря, что Лорен стоило заняться журналистикой, а не фотографией, потому что она обладала упорством и смелостью – качествами, которые были просто необходимы для успеха в такой востребованной профессии.
Несмотря на то, что она запоздало вспомнила, что в настоящее время Лорен находится за полмира на одном из своих самых первых заданий от National Geographic, где-то в Малайзии, она понимала, что слишком трусила, чтобы на самом деле позвонить ей. Во-первых, потому что Лорен не осталась бы беспристрастной и высказала бы насколько безумна ее идея, и она полная идиотка, даже если задумалась об этом. И тут же вставал вопрос о неповиновении приказам Ника. Почему-то Анжела была уверена, и от этого впадала в полнейший ужас, что он узнает о ее неповиновении, она была уверена, что у него есть способы добыть эту информацию, и в результате он очень сильно разозлиться на нее за то, что она так нагло проигнорировала его кардинальное, самое главное правило.
Поэтому вместо всего этого она провела бессонную ночь, бесконечно анализируя и обдумывая, вспоминая его слова так много раз, что у нее заболела голова к тому времени, когда она, наконец, провалилась обессиленная в беспокойный сон. Проснувшись, она заставила себя пробежать пять миль, надеясь, что физическая нагрузка очистит ее ум, при этом боясь, что все будет бесполезно. После душа, съев миску с кашей, она выполнила определенную формальность – позвонила домой, хотя она и ее мать боялись этих звонков, но она все же испытывала какое-то извращенное чувство долга, выполняя эту процедуру.
А потом она, часами оставаясь наедине со своими мыслями, шагала туда-сюда по своей узкой квартире, даже составила список плюсов и минусов, только чтобы потом разорвать этот глупый листок, когда увидела, насколько отличаются друг от друга эти две колонки.
Ее еще больше запутало прибытие пакета из «Нейман Маркус». Поверх платья лежал маленький лист бумаги, написанный решительным почерком, его почерком. Название и адрес ресторана и время встречи 8:00 вечера. Больше ничего, ни единого слова, чтобы попытаться ее убедить или отговорить.
Пришедший наряд был белым, хотя, по ее мнению, только цвет единственный напоминал о чистоте девственницы. Утягивающее, облегающее платье от Эрве Леже с V-образным вырезом, без рукавов, и она уже поняла, что оно будет плотно облегать каждый изгиб ее тела. Высокие шпильки из змеиной кожи от Кристиана Лабутена с их фирменной красной подошвой. Белый кожаный клатч от Коуч дополняли остальной наряд. Нижнего белья не было вообще, даже крошечной пары трусиков, и она с удовольствием отметила, что платье было полностью на подкладке. Губная помада Dior бледно-розового цвета, не вызывающая красная, как прошлой ночью.
Был еще один предмет, лежащий в отдельной коробке, и ее рука подрагивала, открывая крышку. Внутри было ожерелье – простое золотое колье, она поняла, что оно должно быть стоит кругленькую сумму, и у нее промелькнула мысль, что оно чем-то похоже на ошейник. Это был его способ, без сомнения, заявить на нее права, показать свою власть, хотя он сказал, что не собирается подталкивать ее к решению. И если она наденет сегодня вечером это ожерелье – это стало бы признанием, что она согласилась на все его условия, что она не только была готова, но и страстно желала подчиниться ему.
Она так и не знала, как поступить, пока не осталось совсем немного времени, чтобы успеть одеться и поймать такси, она все равно не знала, даже когда наносила макияж, застегивала платье, надевала туфли, не знала. Она провела розовой помадой, уронила ее в клатч и взяла ожерелье. Она вздрогнула, как только застегнула, холодный металл соприкоснулся с кожей, и она еще сколько-то минут смотрела на себя в зеркало. Она выглядела – дорого, как любовница, очень богатого, влиятельного мужчины, которой потакали и баловали, и ей пришло в голову, что она именно ей и будет, если согласиться на его предложение. Ее будут осыпать одеждой и ювелирными украшениями, вывозить в пятизвездочные рестораны, и она будет пробовать лучшие блюда и вина, возможно, в выходные тайком он будет выводить ее в места, которые она даже не могла себе представить. Секс будет частым и по требованию, и, о-о, таким невероятным, что она задрожала от ожидания.
Но какова будет цена всего этого? Ее тело, да, она охотно предоставит ему. В этом она не испытывала страха и готова была отдать свое тело без колебаний. Что же пугало ее, сдерживало, скорее осознание того, что, на самом деле, она пожертвует своей душой. Разве не душу больше всего хочет заполучить дьявол?
Как и большинство итальянцев, она получила католическое воспитание и посещала воскресную мессу каждую неделю вместе со всей семьей. Она ненавидела ходить на мессы, не столько из-за самой службы, сколько из-за лицемерия своей матери и сестер, которые были такими благочестивыми прихожанками внутри церкви, но как только выходили за дверь становились безразличными, саркастическими и отстраненными. Именно из-за отвращения к такому вопиющему двуличью она перестала ходить в церковь в шестнадцать лет, категорически отказываясь участвовать в издевательствах над реликвиями.
Но ее отказ присутствовать на мессе не означал, что она перестала молиться. Она всегда молилась, например, перед каждой игрой в волейбол и перед каждым заключительным экзаменом. И даже сейчас, несмотря на то, что это может показаться богохульством при столь странных обстоятельствах, она молилась, желая получить божественное благословение для принятия решения, которое ей необходимо было сделать в течение трех минут.
И словно по мановению волшебной палочки, именно в этот момент зажглись уличные фонари, она глубоко вздохнула, прежде чем пересечь оживленную улицу и войти внутрь ресторана.
Анжела тайно лелеяла надежду незаметно пробраться в ресторан, тем самым получить дополнительную минуту или две, но все надежды быстро рассеялись, потому что слишком бросалась в глаза в своем белом платье, стоя у входа в коктейль-зал, расположенный в передней части ресторана. Ник уже был на месте, как всегда красивый и, очевидно, наблюдал за ней. Он сидел за столом, стоящем на возвышении, перед ним был полупустой стакан. Его греховно соблазнительные губы приподнялись в уголках, он протянул руку в ее сторону, продолжая сидеть на месте. Он не собирался помочь ей, заставляя ее подойти к нему по своей собственной воле и тем самым, утверждая свое господство. Теперь, она поняла – это точка невозврата, с каждым медленным неустойчивым шагом, который она делала в его направлении, она запечатывала свое будущее, свою судьбу, соглашаясь на его предложение, и как только она положила свою руку в его, возврата назад уже не было.
– Твоя рука дрожит, Ангел. Ты боишься?
Она кивнула, зная, что бессмысленно ему лгать, ему достаточно было только заглянуть ей в глаза, чтобы увидеть всю правду.
– Я в ужасе.
Он засмеялся.
– Я знаю. Я видел, как ты вышла из такси и пять минут стояла на тротуаре. Пару раз мне даже показалось, что ты убежишь, хотя, черт возьми, как бы ты сделала это в этих туфлях, не представляю. – Он наклонился к ней поближе и прошептал на ухо. – И я определенно буду трахать тебя в этих туфлях сегодня вечером.
Анжела задрожала, опустив руку на его широкое плечо, чтобы вернуть себе устойчивость.
– Боже. Ник… Я не… Мне нужно пойти… эээ…
– Так и должно было быть, Ангел, – мягко заверил он ее. – Не бойся, ладно? И единственное место, куда ты сейчас пойдешь – к нашему столу, где нас поджидает бутылка очень дорогого шампанского.
Она немного нервничала.
– Ты уже заказал? Это не слишком самонадеянно с твоей стороны?
– Ни капли. – Он покачал головой. – Я точно знал, что ты придешь, что не сможешь держаться от меня подальше.
Анжела демонстративно вздернула подбородок.
– Ты так уверен в себе, да? Так уверен, что я не смогу устоять перед мыслью, чтобы не спать с тобой?
Он поднес ее руку к губам с усмешкой.
– Конечно, Ангел. Я полностью уверен, что ты не в состоянии устоять перед контролем. А теперь пойдем праздновать.
Она совсем не была удивлена, обнаружив, что их столик находился в другом укромной затемненном уголке ресторана. Она слышала об этом элегантном французском ресторане со звездой Мишлена, куда следовало бронировать столик за несколько недель. Очевидно, эффект Ника Мэннинга снова сработал на полную силу, учитывая легкость, с которой ему удалось его заполучить.
Шампанское было идеально охлажденным и имело причудливое французское название, которое она даже не пыталась произнести. На вкус восхитительное, и она сразу же выпила половину бокала, нуждаясь в поддержке своего мужества, и шампанское могло ей в этом помочь.
Ник нахмурился, схватив ее довольно сильно за запястье, она поняла, что останется синяк.
– Полегче, Ангел. В конце концов, в твоем бокале не яблочный сок. Дорогое французское шампанское стоит не пить, а потягивать, наслаждаясь.
– Прости. – Она медленно поставила бокал. – Я очень нервничаю.
Он взял ее руки в свои и посмотрел на нее добрым взглядом, и она почувствовала, что это довольно редкое явление.
– Я знаю, что ты нервничаешь. И понимаю почему. Для тебя это ново и необычно, и честно говоря, для меня тоже. Мы будем продвигаться медленно, шаг за шагом, хорошо? И тебе нет необходимости быть выпившей или полупьяной, чтобы ускорить этот процесс. Я заметил, что ты любишь выпить, Ангел, как для меня, так достаточно много. Нам нужно приглядывать за этим, чтобы ты не налегала на спиртное. Давай попробуем еще раз, но медленно. – Он наклонился к ее уху, его дыхание вызвало дрожь по всему ее позвоночнику. – Точно так же, как я заставлю тебя отсосать мне сегодня вечером, – промурлыкал он низким голосом.
У нее дрожала рука, когда она подняла свой бокал шампанского, медленно на этот раз делая небольшой глоток.
– Я… да, ладно.
Ник усмехнулся.
– Тебе стоит привыкнуть, что я говорю такие вещи, Ангел. Особенно когда мы одни. Я очень прямолинеен, когда дело доходит до того, что я хочу получить и чего ожидаю в постели. Так что не стоит так шарахаться от моих слов, которые я только что тебе сказал, на самом деле, они довольно приличны по сравнению с тем, что я вообще буду тебе говорить.
Анжелу спас от раздумий над ответом прибывший официант. На этот раз она даже не попыталась возразить, когда Ник заказал блюда для себя и для нее, причем при перечислении ингредиентов создавалось впечатление, будто каждое блюдо содержит не меньше тысячи калорий. Он также заказал себе бокал «Пино Нуар» к тушеным ребрышкам, а ей бокал минеральной воды.
– Трех бокалов шампанского перед ужином вполне достаточно, – пояснил он. – Я хочу, чтобы ты не заснула и была трезвой, когда я положу тебя в постель. И ешь, Ангел. Мы сожжем много калорий. Хорошо, что завтра воскресенье, потому что ночь будет очень, очень долгой.
Она с трудом шокировано сглотнула прежде чем положить кусочек курицы coq au vin в рот, поскольку она едва оправилась от многочасового сексуального марафона во вторник, и мысль о другой столь же грубой ночи, требовательного секса заставила ее задрожать от ожидания и потребности, возможно, немного от страха.
Ник не спеша сделал глоток вина, довольно улыбаясь, наблюдая за ее реакцией.
– На этот раз тебе будет легче, Ангел, – заверил он ее. – Прошлая ночь… у тебя давно такого не было, не так ли?
Она пожала плечами и стала возить по тарелке вилкой крошечную картошку, потом остановилась, вспомнив, что ему это не нравится.
– С февраля. В последнем семестре у меня были сплошные занятия, очень напряженный график. Такое впечатление, что я постоянно только и делала, что ходила на лекции, училась, писала курсовые и сдавала экзамены. Не было времени… эм… на знакомства.
Он довольно кивнул.
– Понимаю. Это и объясняет, почему ты такая тугая. Я был слишком груб с тобой?
Она опустила глаза, чтобы он не увидел правду, потом все же вскинула подбородок и встретилась с ним взглядом. Анжела снова сглотнула, понимая, что никогда не сможет ему соврать.
– Возможно, немного, – прошептала она. – У меня очень сильно все болело пару дней, и я с трудом могла передвигаться.
Он поцеловал ее в щеку, нежно, и это ее поразило.
– Прости, – мягко произнес он. – Я понимал, что должен проявить больше сдержанности и оставить тебя в покое после одного или двух раз. Но я не смог, потому что, черт побери, так хотел тебя, Ангел. Прошло слишком много времени с тех пор, как я чувствовал нечто подобное. Так что прости меня, несмотря на то, что это твоя вина – ты такая сексуальная.
Она дико подумала, что он сказал о ней потрясающую вещь, которую ей так не хватало, чтобы немного успокоить свои нервы и заставить почувствовать себя более уверенной в том, что она находилась рядом с мужчиной, который был гораздо опытнее, требовательнее и таким подавляющим, как Ник.
– Если ты не хочешь, чтобы я выглядела так сексуально, я могу носить один из своих рабочих костюмов и туфли на плоской подошве, – с ухмылкой ответила она ему.
Он поморщился.
– Ты имеешь в виду тот наряд, в котором ты была пару дней назад? Темно-синий брючный костюм и туфли на низком каблуке, и волосы ты закрутила в пучок? – Он отрицательно покачал головой. – Они совсем не хороши для тебя, Ангел, поверь мне.
Она уставилась во все глаза на него.
– Откуда ты знаешь…
– Я видел тебя, конечно. Ты спешила из «Старбакс» в офис, я был через дорогу, направляясь на ланч с клиентом. Я сделал все, чтобы ты не заметила меня, общение на работе не является частью нашего соглашения. Мне не нравится, когда ты носишь брюки, – резко произнес он. – Новое правило, когда ты со мной на тебе должны быть платья или юбки, или вообще ничего. Бикини или шорты, если я захочу увезти тебя куда-нибудь в более теплые края. И ни в коем случае не одной из этих уродливых задниц на плоской подошве.
Она подумала запротестовать, но с запозданием поняла, что ей больше не разрешено протестовать.
– Кстати, я не поблагодарила тебя за сегодняшний наряд. Он прекрасен, Ник. Особенно ожерелье. Оно напоминает мне…
– Ошейник, – он моментально дотронулся пальцами до золотого колье, дернув его к себе. – Да, это была отличная идея. Хотя, конечно, она более символична. Я не буду требовать, чтобы ты носила его все время, тем более, что ты получишь от меня много других украшений.
Анжела отложила вилку, с облегчением заметив, что ей удалось съесть почти все, кроме нескольких кусочков восхитительного ужина.
– Кстати об этом. Мне, на самом деле, не так комфортно с твоей…
– Бескомпромиссностью. Смирись. – Его голос звучал жестко. – Я сказал тебе, чего хочу – ты должна выглядеть определенным образом, в зависимости от моего настроения, и я ожидаю, что ты сделаешь то, что я прошу. И самый простой способ реализовать это, выбрать самому то, что мне нравится, и что я хочу видеть на тебе. Господи, большинство женщин, которых я знаю, даже не подумают дважды, чтобы принять дорогие подарки.
Она беспомощно пожала плечами.
– Мне кажется, что мне нужно время, чтобы привыкнуть. Большинство парней, с которыми я встречалась в Стэнфорде, предполагали, что я сама заплачу за свой ужин, даже если мы просто ходили в пиццерию. Я никогда не была ни в одном подобном ресторане, да еще три раза за одну неделю. Что касается одежды и украшений, пока я не начала работать здесь несколько недель назад, я предпочитала из одежды джинсы или спортивные штаны с кроссовками. Я удивлена, что до сих пор не споткнулась и не сломала себе шею на этих шпильках.
Он засмеялся, к нему вернулось хорошее настроение.
– Ты привыкнешь к ним, Ангел. В конце концов, твои длинные, великолепные ноги были созданы, чтобы носить шпильки. Теперь, не удивительно, почему твои идиоты бойфренды из университета никогда не раскошеливались на хорошую еду, но почему этого не делали твои родители? Для них деньги… проблема?
Она сразу же почувствовала, словно внутри у нее что-то захлопнулось, так всегда было, когда она была вынуждена обсуждать свою семью.
– Нет, на оба вопроса.
Ник провел своим длинным пальцем по ее переносице, по губам и подбородку, который он приподнял, чтобы она встретилась с его жгучий взгляд.
– Ты же понимаешь, что теперь обязана отвечать на мои вопросы. Больше деталей. Пожалуйста.
У нее буквально было на кончике языка – послать его на х*й, но Анжела поймала себя на мысли, что если она это сделает, Ник откажется заняться с ней сексом. Или даже опять с ней встретиться. Она вздохнула, сожалея о своем глупом решении прийти сюда сегодня вечером, но неохотно все же уступила его требованиям.
– Мои родители запросто могли себе это позволить. Они состоятельные, определенно не мега-богатые. Мой отец был подрядчиком в строительной фирме, которая построила кучу многомиллионных домов в Пеббл-Бич, Биг Сюр, включая наш собственный дом в горах Кармеля.
– Хм. – Ник допил свое вино. – Судя по всему, они могли легко водить тебя в хорошие рестораны время от времени. И помимо раздражающей неприязни, которую ты питаешь к еде, и которую я выбираю для тебя, ты намного лучше стала есть, особенно сегодня вечером, кстати, ты не отличаешься ужасными манерами за столом или чего-то похожим. Так почему же твои родители никогда не ходили в модные рестораны? Тем более, что Кармель и Монтерей переполнен ими.
Она долго смотрела на свой пустой бокал, размышляя, получиться ли у нее слизать капли со дна. Когда разговор заходил о ее семье, она предпочитала сначала как следует выпить, только так она могла вести эти беседы.
– Я не говорила, что они не ходили в модные рестораны. Они не брали меня с собой. Когда я стала достаточно взрослой, они оставляли меня одну дома, а пока я была маленькой подбрасывали бабушке или тети, или одной из моих сестер. Или кому-то другому, кому могла бы моя мать меня сбагрить.
Он приподнял плечи.
– Для родителей нет ничего необычного, время от времени желать провести вдвоем вечер.
– Согласна. Но хотя бы раз в неделю они ходили ужинать и смотреть фильмы. Плюс ночи телемоста, уроки бальных танцев, вечеринки итальянско-американской дружбы, собрание юниорской лиги, и еще полдюжины других групп или клубов, членами которых они являлись. В основном моя мать, но она тащила с собой отца на все эти торжественные ужины и вечера. Мать отказалась позволить незапланированному ребенку нарушить все ее планы спокойной и прекрасной жизни, которую она вела. И они никогда не приглашали на ужин, потому что я была бы нежелательным напоминанием, чем ей пришлось пожертвовать ради меня. – Анжела с отчаяньем оглядела стол. – Мне очень, очень нужен прямо сейчас бокал вина.
Ник не стал спорить, подозвал официанта и заказал два бокала «Пино».
– Спасибо, – прошептала она, закрыв глаза и отчаянно стараясь не заплакать. Она ненавидела говорить о своей бесчувственной, не любящей матери, ненавидела вспоминать насколько она чувствовала себя нелюбимой и одинокой, пока не стала взрослой, хотя чувство осталось, но притупилось, она ненавидела свою мать. И еще ненавидела потому что всегда знала, что это чувство взаимно.
– Твое вино, Ангел. Выпей.
Она открыла глаза и взяла бокал, сопротивляясь желанию осушить его одним глотком. Вместо этого она заставила себя делать маленькие, почти крошечные глотки.
– Мне очень жаль.
Анжела еле заметно повела плечами на его извинения.
– Я не первый человек, у которого было поганое детство. Не знаю, кто из нас был больше счастлив, когда я уехала в университет – мать или я.
– А как твой отец?
Она слегка улыбнулась.
– Мой папа – душка и муху не обидит, но он не такой настойчивый. Он высокий, как и я, мама почти на фут ниже, но он боится ее и делает все, что она говорит.
На этот раз она в один глоток выпила остатки вина, содрогнувшись, как только оно обожгло желудок. Ник спокойно забрал у нее бокал.
– Больше никаких семейных ужасов, – заявил он. – Мне не следовало настаивать, Ангел. Тем более, что я совсем не хотел расстраивать тебе сегодня.
– Я просто не привыкла говорить об этом, – призналась она. – Единственные, с кем я обсуждала свою семью – это мои лучшие подруги.
– Близнецы.
– Да. – Она упоминала девушек МакКиннон той ночью. – Они были для меня больше, чем мои собственные сестры. Но это не удивительно, учитывая, что мои сестры намного старше меня.
Ник наклонил голову.
– Мне кажется, я догадывался об этом. Сколько им лет?
– Марисе тридцать восемь, Дианна на два года младше. Им было шестнадцать и четырнадцать, когда я родилась, и они не были в восторге иметь маленького ребенка в доме. Или видеть сорока с лишним мать беременную.
– И мы снова говорим о них. Время поменять тему. Что ты хочешь на десерт?
Она с удивлением взглянула на него.
– Боже, ты хочешь сказать, что я, на самом деле, могу что-то выбирать сама?
Он двумя пальцами сжал ее щеку, достаточно сильно, это не был поддразнивающий жест.
– Умная задница. Да, ты можешь выбрать. И кстати, о твоей заднице.
Анжела ахнула, как только его огромная, теплая руку скользнула под ее плотно облегающее платье, пробираюсь к ее обнаженному бедру. Она была благодарна, что они сидели в затемненном, частном уголке за столом, покрытым тяжелой скатертью, которая полностью закрывала их нижнюю часть тела от посторонних глаз.
– У тебя такая мягкая кожа, – пробормотал он ей на ухо, пока ее рука решительно ласкала ее бедро. – Вот почему мне нравится правило без трусиков, я могу в любой момент дотронуться до тебя, когда у меня возникает желание. И независимо от того, что ты закажешь на десерт, это не самая прекрасная вещь, которую я собираюсь дегустировать сегодня ночью.
– Ах, Боже. – Она невольно откинула назад голову, как только он медленно засунул два пальца глубоко внутрь нее. Стон вырвался из ее горла, пока он продолжал двигать пальцами, а его большой палец, кружил по клитору.
– Я могу заставить тебя кончить прямо здесь, Ангел, – соблазнительно прошептал он. – Ты уже почти готова. Твоя тугая, сочная киска начнет сжиматься в конвульсиях вокруг моих пальцев буквально, чем через минуту.
Она ахнула в знак протеста, и он медленно вытащил пальцы, поднеся их к рту и специально очень медленно облизывая. Его темные глаза поблескивали, при этом он дьявольски улыбался.
– Но я люблю наслаждаться десертом, – промурлыкал он. – Сохраним лучшее на потом. И ты самая вкусная вещь, которую я когда-либо пробовал. Ты пробовала когда-нибудь празднество вишни? Они подают его здесь на двоих, и это невероятно вкусно.
Все тело Анжелы дрожало от реакции, близости к оргазму, когда он сознательно не дал ей кончить. В очередной раз Ник резко изменил тему, подозвав официанта, чтобы заказать чертовый юбилей вишни и кофе. Он понимающе улыбнулся ей, когда официант ушел.
– Что-то не так, Ангел? Ты выглядишь немного взбудораженной.
Она во все глаза смотрела на него.
– И чья это вина? Ты не мог хотя бы закончить то, что начал? Теперь я буду…
– Ожидать, когда я трахну тебя меньше чем через час? – поинтересовался он, словно само собой разумеющемся. – Иногда, когда чего-то ждешь, Ангел, начинаешь ценишь это больше. Не говоря уже о том, что нам все еще предстоит много работы над твоим контролем. Или, точнее, его полным отсутствием.
– Я могу пойти в дамскую комнату, знаешь ли, и позаботиться о… эм… ситуации сама, – бросила она вызов, смело вздернув подбородок.
– Не смей. – Он железной хваткой сжал ей плечо. – Еще одно правило, которое я забыл упомянуть, Ангел – ты не получаешь оргазм, только от меня, и если я тебе разрешу.
– Прекрасно. – Она нахмурившись скрестила на груди руки, пытаясь проигнорировать пульсацию между бедер. – Скажи-ка мне, сколько еще других правил ты забыл упомянуть вчера?
Ник подарил ей обворожительную улыбку.
– О, я уверен, что еще будет много. Может, мне стоило сказать тебе правду, что я жду полного твоего подчинения, всему, что я тебе скажу. И фактически, если бы я сказал тебе это с самого начала, мы сэкономили бы больше времени прошлой ночью. А вот и наш кофе.
Анжела подумала, что ей совсем не требуется дополнительная стимуляция в виде кофеина, поскольку она была уже так сильно взвинчена, что ей хотелось закричать. Возможно успокаивающий травяной чай будет намного лучше, но опять же ей не предоставили возможность выбора. С одной стороны, ей хотелось бросить вызов Нику и попросить официанта чай на травах, но с другой – она вспомнила, что не должна быть такой привередливой, и в общей схеме вещей это казалось таким малозначащим.
К тому времени, когда они закончили десерт и он оплатил счет, прошло больше часа, и она превратилась в один большой комок нервов, учитывая, насколько часто Ник специально поддразнивал ее ласками. Его длинные, талантливые пальцы исследовали почти каждый дюйм ее обнаженной кожи и не останавливались на этом, скользнув под короткое облегающее платье, чтобы поласкать ее бедро, между ног или ягодицу. Она была полностью ошарашена, когда он придвинулся к ней, закрыв от всех своим огромным телом, засунул руку в ее глубокий вырез, вытащил грудь, пососал и покрутил большим пальцем по соску.
– Давай убираться отсюда, – прошептал он, убрав в карман свою кредитку. – Мне просто необходимо трахнуть тебя, Ангел. Это все, о чем я думаю с тех пор, как отвез тебя домой во вторник, а я не отношусь к тем людям, которые привыкли отказывать себе в чем-либо.
Машин было мало на трассе, пока они ехали к ее квартире, но Ник гнал достаточно быстро, поэтому она вжалась в сидение от страха. Он взглянул на нее и ухмыльнулся.
– Расслабься. Я не собираюсь нас угробить. Или получить штраф за превышение скорости. Но… можем назвать это так…. слишком возбужден… чтобы еле тащиться. Кстати, я собираюсь купить тебе основу с изголовьем и изножьем для твоей кровати. Я скажу тебе, когда она будет доставлена.
– Что? – Она в недоумении пялилась на него. – Я имею в виду, зачем?
Его улыбка стала полностью дьявольской.
– Чтобы я мог распять и связать тебя, конечно. Я забыл упомянуть, что у основы под кровать будут планки? Это придаст нам больше гибкости, так сказать.
Анжела встревожилась от образов, закруживших перед ней от столь странных слов.
– Ты же сказал…
– Я сказал, что мне не нравится причинять боль, наказывать или унижать, – продолжил он. – Но в кинки вещах есть легкий бондаж и повязка на глазах.
– Легкий?
Смех Ника прозвучал коварно, может даже лукаво.
– Интересно, не так ли? Ну, мой привередливый Ангел, легкий бондаж будет включать шелковые веревки или шарфы, может кожаные манжеты на подкладке. Другими словами, никаких цепей, веревок или чего-то еще, что могло бы оставить следы на такой прекрасной коже.
Он притянул ее руку к губам, нежно лаская кожу на внутренней стороне запястья.
– Доверься мне. Привязывая тебя к кровати, связывая руки и ноги, чтобы ты не могла двигаться, а затем завязать глаза – это гораздо больше, чем отдать мне контроль над тобой. Ты, таким образом, доверяешь мне доставить тебе удовольствие, чтобы я мог сосредоточиться исключительно на тебе.
Она закрыла глаза, слишком устав от всего, что произошло за последние двадцать четыре часа, чтобы справиться еще и с этим.
– Может… – прошептала она.
Он снова сжал ее руку.
– Не спеши, Ангел. Мы доберемся туда. Кстати говоря, мы приехали.
Они только вошли в квартиру, успев запереть за собой дверь, и Ник грубо толкнул ее к стене, отчего ее голова стукнулась о твердую поверхность дерева. Она не успела выдохнуть, как он опустился на колени, приподнял ее платье вверх и начал сосать клитор, зажав между губами.
– Ах, Боже.
Она с отчаяньем схватилась за его волосы, синхронно двигая своими бедрами с голодными, хищными движениями его губ и языка. Он засунул глубоко два пальца, и она мгновенно кончила, бесконтрольно судорожно сжимаясь вокруг его пальцев.
Она чувствовала себя такой слабой и неустойчивой, ее ноги дрожали на высоких каблуках, и она боялась, что в любой момент они подогнуться. Но Ник то ли не заметил, то ли сделал вид, что не заметил, потому что он засунул свой язык внутрь ее входа, помогая себе пальцами, раздвигая ее внутренние половые губы, чтобы войти еще глубже. Второй оргазм был в два раза сильнее первого, и если бы она не хватала его за волосы, словно ее жизнь зависела от этого, она бы, однозначно, рухнула бы на пол. Она так сильно зажмурилась, боясь, что может упасть в обморок от волн удовольствия, которые продолжали накатывать и заставляли вибрировать все ее тело.
Ник взял ее за запястья и осторожно убрал ее руки со своих волос.
– Еще одна минута, Ангел, и я подумал, что ты вырвешь с корнем у меня волосы. – В его голосе слышались нотки восторга и страха, когда он взял ее руки в свои.
Она покраснела, щеки стали такими же горячими, как и нижняя часть ее сильно стимулированной плоти.
– Прости, – пробормотала она, зарывая лицо ему в шею, цепляясь за него. – Я думала… я боялась…
– Я понял, Ангел. Я не позволил бы тебе упасть. И… – хрипло добавил он, – я понял это прямо в ресторан. Ты слаще любого десерта в мире. Лично убедился.
Он долго и жестко ее целовал, прижимая к стене своим большим и твердым телом, пугая своей огромной увеличивающейся эрекцией, трущейся о ее голую киску. Мускусный сладкий вкус ее соков был у нее на губах и языке, она застонала под давлением его поцелуя.
Она ахнула, он неожиданно перекинул ее через плечо и перенес к кровати, хотя расстояние было слишком маленьким, бросил ее на матрас, не задумываясь о тактичности. Не теряя ни минуты, он стал стаскивать с нее платье вверх через голову, следуя своим возбужденным взглядом по ее обнаженному телу.
