Текст книги "Осколки (ЛП)"

Автор книги: Джанетт Ниссенсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 29 страниц)

После разговора она долго плакала, выплакавшись совершила поездку в винный магазин, несмотря на обещания Лорейн не напиваться. Она сдерживала себя, чтобы не напиться, ограничившись несколькими рюмками, заглушая боль и, наконец, провалилась в сон.

Однако она не могла пить на работе и алкоголем блокировать боль и страдания, которые чувствовала каждый раз, когда случайно слышала очередные новые сплетни о Нике. Пока они были вместе, сплетни как-то поутихли, вернее их вообще не было, и коллеги пришли в общему мнению, что у Ника, наконец, появилась постоянная подруга, хотя ее личность для всех и оставалась загадкой. Но за четыре или пять месяцев их отношений, любые разговоры о Нике и его неизвестной любовнице совсем сошли на нет.

И все так и продолжалось, пока они не расстались. По-видимому, он вернулся к своим похождениям с большим размахом, если верить сплетням, которые ходили по компании, и Анжела просто ощущала, как каждый раз часть ее сердца раздавливали опять, стоило кому-то поделиться новым лакомым кусочком информации о нем.

– На днях в газете была фотография Ника на каком-то благотворительном аукционе, и с ним была та великолепная блондинка. Я думаю, что она модель или актриса.

– Мэннинг определенно вернулся на уже проторенную дорожку. Его видели с тремя разными женщинами за одну неделю. И я предполагаю, что каждая была более сексуальнее, чем предыдущая.

– Я видела его на вечеринке в «Четырех сезонах»… вы знаете, чтобы отпраздновать помолвку двух своих сотрудников. С ним была рыжая, и мне показалось, что они не могли дождаться, чтобы устроить свою собственную вечеринку.

Каждый раз, когда она случайно слышала об еще одной новой женщине, с которой видели Ника, ее боль становилась сильнее, и ей тяжело было с ней справляться. Она закрыла дверь своего кабинета, избегая контакта с самыми заядлыми сплетницами, и выходила из комнаты, как только слышала его имя.

И все так бы и продолжалось, до того момента, когда она не увидела его снова самолично (на одной из тех обязательных встреч с учредителями, на которой они впервые и познакомились, но только год назад) и тогда Анжела поняла, что должна начать строить свою жизнь. А это, к сожалению, означало найти новую работу.

Она знала, что он будет присутствовать на собрании, конечно, ведь собирался выступать главный аналитик рынка компании. При одном из редких разговоров, которые она вела с Ником о бизнесе, он высоко отзывался об этом конкретном человеке, называя его одним из немногих людей в финансовой индустрии, который точно знал, о чем, черт возьми, он говорил.

Понимая, что она увидит Ника, она впервые за несколько недель озаботилась своей внешностью, вымыв волосы, оставив их в свободном стиле, который он так предпочитал, она воспользовалась косметикой, подкрасив бледную кожу и постоянные темные круги под глазами; раскопала одно из платьев, которое он ей купил, платье-футляр темно-зеленого цвета, которое не висело на ней как мешок из такой потери в весе, как все другие вещи. Совершенно намеренно, она также надела колье-чокер, его подарок, как бы отправляя ему молчаливое послание, что он мог бы по-прежнему владеть ее, если захочет, ему всего лишь стоит поманить ее всеми правдами и неправдами, и она ринется к нему на всей скорости.

Но, когда Ник случайно взглянул на нее на встрече, он словно посмотрел сквозь нее, будто она была пустым местом. Анжела ошеломленно с недоверием смотрела на него, после всех месяцев, которые она потратила, служа и полностью посвятив себя ему, он не смел до такой степени полностью ее игнорировать. Особенно, когда один только его вид заставлял ее почувствовать себя живой, с той ужасной ночи, когда он бросил ее на тротуаре, она давно так себя не ощущала. Она упивалась его внешним видом, насколько сексуально и властно он смотрелся в черном костюме в тонкую полоску, и она так жаждала ринуться к нему, броситься в его объятия и умолять его вернуться.

Именно тогда она поняла, как низко опустилась, насколько погрязла в своем отчаянье и насколько жалкой она стала, поэтому приняла решение.

* * *

Ллойд Раскин уставился на нее в немом недоумении.

– Я даже не знаю, что сказать, Анжела. Я никак этого не ожидал, если честно. Ты… я имею в виду, я думал, что ты здесь счастлива. Ты, безусловно, одна из самых успешных молодых брокеров, которые у нас когда-либо были. Вопрос касается денег? Я не могу увеличить тебе дивиденды, пока ты не проработаешь здесь полных два года, но…

– Не из-за деньги, – спокойно заверила она его. – Я знаю, что мне платят справедливо, я не жалуюсь. И я здесь-была-счастлива.

Он покачал головой.

– Тогда, какого черта, ты решила уйти? Давай поговорим, хорошо? Может я смогу убедить тебя остаться. Если, – добавил он сурово, – у тебя уже нет другого предложения. А, Анжела? Тебе переманили за счет более высоких дивидендов? Если это так…

– Нет. Это тоже не так, – подтвердила она. – Скорее, личного характера, Ллойд. Просто кое-что произошло, с чем я пытаюсь справиться и пребывание меня здесь делает все только сложнее.

Ллойд нахмурился.

– Личное, да? Ну, я знаю, что тебя мало волнуют отношения между коллегами, поэтому с этим у тебя нет проблем. Поэтому это должно быть мужчина. И дай мне знать, если я ошибаюсь, но я почему-то верю, что этот мужчина – никто иной, как Ник Мэннинг.

Анжела открыла рот, потом опомнилась и решила отрицать, но по выражению лица своего руководителя, она поняла, что отрицать бесполезно. Она опустила глаза на колени, от напряжения сцепив руки.

– Нет, – прошептала она. – Вы не ошибаетесь.

– Черт возьми, – с гневом воскликнул Ллойд. – Я должен был понять это раньше. Эти клиенты, которые перешли к тебе, я же знал, что сначала они обратились к Нику, но они не соответствовали его критериям. И мне стоило тогда еще сложить два и два. Но я убедил себя, что он сделал то, о чем ты говорила… помог тому, кто окончил Стенфорд.

– Я ни разу не просила его о помощи, – заявила она в свою защиту. – Когда мы были вместе, мы редко обсуждали работу. И я принесла компании много других клиентов.

– Я знаю, – твердо ответил Ллойд. – Тебя нельзя обвинить в том, что ты работаешь спустя рукава, Анжела. Ты заслужила этих клиентов. Особенно если учесть, как Ник с тобой обошелся.

Она с тревогой возрилась на него.

– Что ты имеешь ввиду?

– Без обид, но ты выглядишь чертовски плохо, – прямо ответил Ллойд, глядя ей в глаза. – Как будто ты не спала неделями. Ты стала комок нервов, и держу пари, что ты перестала нормально есть с тех самых пор, как он расстался с тобой.

Анжела слегка пожала плечами.

– Ты уверен, что именно он разорвал наши отношения?

Ллойд загудел.

– Да, и это правда. Женщины не отказывают таким парням, как Ник Мэннинг. Никогда. И если бы ты порвала с ним, ты бы сейчас не выглядела как призрак. И не стала бы увольняться с работы, на которой так чертовски хороша. Скажи мне, что я могу сделать, чтобы убедить тебя остаться.

– Ничего. – Едва слышно произнесла она. – Я больше не могу, Ллойд, находиться в одном здании с Ником. Хотя я не часто его вижу, можно сказать совсем не вижу, но сплетни летают со скоростью звука, и они ужасно жалят, поскольку он вернулся на свой путь свиданий. Я пытаюсь не слушать их, но это не всегда возможно. И знать, что он находится в одном здании со мной, так близко, но я не могу его увидеть. Все это… слишком тяжело для меня.

– Вот возьми. – Он протянул ей пачку бумажных салфеток, когда она заплакала. – Я даже не буду спрашивать тебя, как сильно этот ублюдок тебя обидел. Ник отличный парень во многих отношениях – один из лучших футболистов своего поколения, чрезвычайно успешный брокер, очень щедрый благотворитель для некоторых организаций. Но он засранец номер один большую часть своего времени. Черт его побери, – выругался Ллойд. – О чем он вообще думал? Ты слишком молода для такой акулы, как он, и он не имел права, так с тобой поступить.

– Мне… мне жаль, – рыдала Анжела. – Мне не стоило с ним связываться. Я слышала все сплетни, знала, что он за человек. Но я не могла ничего с собой поделать. Первый раз мы встретились, между нами словно искры пролетели.

– Не вини себя, – утешал Ллойд. – Если Ник чего-то захочет, он пойдет напролом. У тебя просто не было бы шанса устоять. Вот почему я виню за все только его. Он должен был оставить тебя в покое. – Он снова взял ее заявление об увольнении и вздохнул. – Может есть какой-нибудь шанс, что я смогу отговорить тебя?

– Нет. Мне нужно двигаться дальше и начать жизнь с чистого листа. Это единственный способ все осуществить.

– Ты понимаешь, что не сможешь забрать с собой ни одного из своих клиентов? – спросил Ллойд. – Стандартные правила в этой сфере, за исключением некоторых семейных счетов или если клиенты выскажут пожелание уйти с тобой.

Анжела кивнула.

– Я знаю. Это не важно. Кроме того, я не совсем честно получила большинство из этих клиентов. Я готова все начать сначала.

– Чертовая трата времени в пустую, – с отвращением сказал Ллойд. – Господи, где бы мне набраться смелости и прямо сейчас отправится в офис Мэннинга и высказать ему все, что я о нем думаю. Или как следует врезать.

– Нет! – запротестовала Анжела. – Ллойд, пожалуйста. Ты не должен ни слова говорить ему. Он не должен знать, что я тебе рассказала о нас. Он… я пообещала ему.

Ллойда тут же прищурился.

– Я бы сказал, что он может засунуть эти обещания в свою высокомерную задницу. Но не волнуйся, я ничего ему о тебе не расскажу. Я всего лишь менеджер, у Мэннинга намного больше власти. И мне нравится моя работа.

– Спасибо. Я ценю. И пожалуйста, не говори ничего о моем уходе, – стала умолять она. – Я не хотела бы, чтобы меня начали спрашивать из-за чего я решила уйти. Или, не дай Бог, устроить мне прощальную вечеринку. Я просто хочу спокойно уйти.

Ллойд кивнул.

– Согласен. Ты хоть представляешь, куда пойдешь, что будешь делать дальше?

– Не совсем, – призналась она. – У меня есть немного денег, пока я буду искать работу. Конечно, я бы хотела остаться в брокерском бизнесе, но я согласна рассмотреть и банковское дело, венчурный капитал, финансовое планирование.

Он задумался.

– У меня тут возникла идея. Мы должны встретиться со старым приятелем за ланчем, он сейчас работает в «Мортон Стерлинг». Хотя, ты можешь люто возненавидеть меня через неделю за мое протеже.

Анжела улыбнулась ему.

– Не могу себе даже представить такого. Я была бы благодарна за ваше участие.

Ллойд нахмурился.

– Запомни эти слова, пока не познакомишься с Барбарой Ловенштейн. Учти, ее не просто так прозвали – Волчица с Уолл-Стрит.

Глава тринадцатая

Четыре месяца спустя

– Закрой за собой дверь. Мне только еще не хватало, чтобы любой из этих любопытных ублюдков услышал нас. И, Господи, побыстрее можешь? Клянусь, для такой худой как ты, ты иногда двигаешься как черепаха.

Анжела закрыла дверь в кабинет своего босса и присела на один из стульев перед столом Барбары. Собственно, больше было не куда сесть, это был единственный стул во всем офисе, с удивлением отметила она, свободным, все остальные поверхности были завалены стопками бумаг, папками с файлами, журналами и еще разной всячиной. Стол Барбары, бесспорно, был самым заваленным пустыми контейнерами от еды, обертками от продуктов и полными чашками кофе, среди груды бумаг.

И сама Барбара представляла тоже собой бесформенную массу, хотя Анжела и знала, что она была крепкой как кремень, и при этом обладала полным отсутствием интереса к своей внешности. В шестьдесят один Барбара Ловенштейн работала биржевым брокером уже более тридцати пяти лет, и ей пришлось самой сражаться и пробиваться вверх по карьерной лестнице, которую она часто называла «старым клубом хороших мальчиков». Когда она пришла работать в «Мортон Стерлинг» более трех десятилетий назад, женщин был очень мало, фактически не было, особенно таких успешных, какой стала она сейчас. Барбара гордилась, что оказалась именно той, кто разрушил это представление и доказала всем, что женщина тоже может сделать карьеру. И молодые брокеры обоих полов с благоговением смотрели на нее, а многие пытались на протяжении многих лет уговорить ее быть своим наставником. Но у Барбары не хватало ни времени, ни терпения делиться своим многочисленным опытом с кем-то, да и репутация очень соответствовала ей – с ужасным характером старой ведьмы.

Она была маленького роста, тучной, а с возрастом ее лишний вес уже граничил с ожирением. У нее напрочь отсутствовало чувства вкуса и моды, о чем свидетельствовал ее старый, заношенный бордовый костюм, который совсем не сочетался со светло-голубой блузкой. Ее короткие, вьющиеся волосы были выкрашены в какой-то странный оттенок рыжего, ближе к пурпурному. Барбара не заботилась о макияже, за исключением мазка помады, и единственное украшение, которое всегда было на ней простые мужские часы.

Она была заядлым курильщиком и любила выпить, и естественно это все отразилось на ее внешности, кожа стала обвисшей, с морщинами, зубы пожелтели, голос стал низким, скрипучим плюс кашель курильщика. Ее называли в офисе змеей, она оскорбляла всех, включая менеджеров… и с такой скоростью меняла своих ассистентов, словно выбрасывала пустую пачку из-под сигарет.

Но за четыре месяца работы, Анжела обнаружила, работая на так называемую Волчицу Уолл-Стрит, Барбара обладала самым блестящим умом в финансовом плане, она никогда такого не видела. И в промежутке между криками и оскорблениями, которым она постоянно подвергалась со стороны своего босса, она также узнала намного больше о запасах и финансовом планировании, тенденциях рынка за эти месяцы, чем за четыре года учебы в Стэнфорде.

Барбара подняла на нее взгляд, когда Анджела заняла свое место.

– Ты выглядишь так дерьмово сегодня, мисси. Очередное похмелье? И не пытайся отнекиваться. У меня слишком много раз были похмелья, я в состоянии увидеть все признаки.

Анжела пожала плечами.

– Не совсем похмелье, нет. Просто была плохая ночь. Что случилось?

Барбара усмехнулась, зайдясь жутким кашлем курильщицы, отчего ее голос становился больше похожим на ведьминский.

– Сразу к делу, да? Или ты просто избегаешь моего вопроса? Ладно, не важно, я всегда ценила, что ты никогда не пыталась тратить мое время на бесполезную болтовню. Так вот, мисси. Я никогда не думала, что мне придется это сказать, но понимаю, что я не становлюсь моложе. Мне нужен партнер, Анжела, и ты единственная, кому я могу даже задуматься, чтобы это предложить. Что думаешь?

Анжела почти никогда не проявляла эмоций, ее лицо сохраняло постоянное выражение, тщательно контролируемой маски, спокойного безразличия. Но новость, которую босс только что выдала, заставила ее отреагировать.

– Ты серьезно? – спросила Анжела, запинаясь. – Я имею в виду, ты всегда кричишь на меня и говоришь, что я глупая и ничего не знаю…

Барбара с нетерпением взмахнула рукой.

– Господи, я так говорю почти всем. Всегда так разговариваю. И, к сожалению, большинство людей, с которыми я имела несчастье работать в этой сфере, по-настоящему были глупыми и некомпетентными в том, что они делали. У тебя, по крайней мере, есть потенциал, и я сработалась с тобой. Кроме того, ты никогда не пыталась ответить мне моей же грубостью, как бы ужасно я не вела с тобой. Или что еще хуже… заплакать.

Анжела опустила глаза, сжав руки на коленях.

– Я не плачу. По крайней мере, больше не плачу.

– Бросила эту привычку, когда этот ублюдок Мэннинг бросил тебя, да? – спросила Барбара с обычной своей прямотой. – Я рада слышать, что ты перестала плакать над этим никчемным куском дерьма. Достаточно уже хотя бы того, что он превратил тебя в зомби. Я не хотела бы узнать, что ты думаешь о нем и тратишь на него хотя бы еще одну минуту своей жизни.

Анджела была поражена, когда ее босс, после двух месяцев, как она стала на нее работать, фактически приперла ее к стенке. Барбара все больше и больше раздражалась, громко кричала и сыпала ужасными оскорблениями, но казалось ничего не могло вывести из себя или смутить Анжелу. Она продолжала выполнять свою работу, как робот, никогда не улыбаясь и не проявляя никаких эмоций, и, конечно же никогда не впадая в слезы. Нынешняя личная ассистентка Барбары, женщина за сорок, по имени Джинджер удивлялась способности Анжелы не реагировать на все эти оскорбления.

– Клянусь тебе, иногда мне просто хочется свернуть шею этой злобной старой сучке, – признавалась Джинджер. – Меня предупреждали, когда я переехала сюда из Солт-Лейк-Сити, но я не ожидала, что все будет так плохо. И хочу тебе сказать, что я работала на настоящих придурков на старой работе. Но с ней они похожи на кучку щенков. Ты должно быть десять раз каждый час молишься о спокойствии, чтобы никак не реагировать на то, что она вытворяет.

Никто не знал, насколько оцепеневшей была Анжела внутри. Когда она приняла решение покинуть «Джессап Приор», она безжалостно заблокировала все свои эмоции. И речь шла не столько о достижении состояния безмятежности или даже спокойствия, сколько, чтобы просто не позволить себе чувствовать ничего. Она обнаружила, что так стало намного легче проживать каждый день, и она стала своего рода экспертом за очень короткий период времени в этом вопросе, больше ни о чем не заботясь.

Но у Барбары появилось любопытство к этой молодой, довольно истощенной девушке, которая никогда не улыбалась, никогда не расстраивалась, никогда не меняла своего выражения лица, поэтому она вызвала Анжелу в свой кабинет для разговора, что было для Барбары просто немыслимым. Барбара не заводила дружеские отношения со своим персоналом, опасаясь, что это может показать ее человеческую натуру. Она слишком упорно трудилась на протяжении многих лет, создавая свою репутацию, как смелой, хладнокровной суки, чтобы облегчить себе старость.

И благодаря серии прямолинейных вопросов, Барбаре, наконец, удалось вырвать правду из новой помощницы – причина полного отсутствия эмоций у Анжелы была вызвана мужчиной.

Барбара с презрением хмыкнула на такое откровение.

– Они, – сказала она с отвращением. – Кучка ублюдков, и каждый из них в отдельности. Но я удивлена, что такая умная и талантливая, как ты, позволила мужчине так сильно задеть тебя. Я знаю некоторых парней на твоей старой работе. Нельзя провести почти сорок лет в этом бизнесе, не изучив своих конкурентов. И кто это?

Анжела молчала, Барбара начала вслух перебирать дюжину имен брокеров мужчин, которые работали в «Джессап Приор». И когда Анжела застыла от упоминания имени Ника, Барбара тут же поняла, что она попала в точку.

– Ник Мэннинг, да? – с удивлением тряхнула головой Барбара. – О чем ты думала, мисси? Он акула, а ты, должно быть, слишком очень легкая добыча для такого, как он. И он еще больший придурок, чем я думала о нем, если он такое с тобой сотворил. Как долго вы были вместе… пару месяцев?

Анжела отрицательно качнула головой.

– Вообще-то, почти год.

Маленькие, глубоко посаженные глаза Барбары распахнулись.

– Ты смеешься надо мной? Я слышала, что Мэннинг всегда трахается и то, не пару раз с одной и той же и бросает. У тебя должно быть волшебная вагина или что-то в этом роде, раз ты смогла поддерживать его интерес столько времени.

И всегда бледное лицо Анжелы вдруг раскраснелось от столь откровенного замечания ее босса.

– Э-э, вообще-то, если вы не возражаете, я бы предпочла не говорить о нем.

Барбара пожала плечами.

– Хорошо. Я никогда не была сторонницей девчачьих сплетен, как ты уже догадалась. Просто ответьте мне на один вопрос – Mэннинг послужил причиной, почему ты оставила все в «Джессап» и ушла сюда?

Анжела быстро кивнула.

– Да. Из-за этого я ушла. Я не могла смириться, что мы работаем в одной фирме. Я боялась, что однажды не смогу себя удержать, чтобы не ворваться к нему в кабинет и не упасть к его ногам, умоляя чтобы он вернулся.

Барбара с сарказмом хмыкнула.

– Тогда ты еще большая идиотка, чем я думала. Пожертвовать годом работы ради мужчины? Хорошо, ты можешь отнести свою костлявую задницу к своему рабочему столу, мне нужно позвонить парочке клиентов. Но один совет, мисси – никогда, ни за что не позволяй мужчине контролировать себя. Мужчины всегда перво-наперво блюдут свои собственные интересы, так что не забывай об этом.

И сейчас Анджела тряхнула головой.

– Ты была однозначно права пару месяцев назад, сказав, что мужчины сами за себя, и я не позволю им снова разрушить свою жизнь. Особенно… Нику.

Она с трудом произнесла его имя вслух, она не произносила его в течение длительного времени. Но с каждым прошедшим днем она вспоминала о нем немного реже, страдала о нем немного меньше; и то, что она сказала Барбаре, было абсолютной правдой – она не пролила ни одной слезинки о нем, хотя не могла сказать, сможет ли когда-нибудь почувствовать себя достаточно эмоциональной, чтобы заплакать над чем-то снова.

– Хорошо. Рада это слышать, – твердо ответила Барбара. – Потому что, если ты согласишься на условия партнерства, черт возьми, мисси, ты же не идиотка, чтобы отказаться, тебе придется очень много работать. У тебя не будет времени для встреч и рыданий по поводу мужчины, который выбросил тебя, словно не нужную вещь.

Анжела внимательно слушала, пока ее босс излагала простые условия предлагаемого партнерства. Пятнадцать процентов в первый год, двадцать пять ко второму, а затем постепенно увеличение в течение следующих нескольких лет.

– К тому времени я либо уйду на пенсию, либо скоропостижно умру, – беспристрастно заявила Барбара. – У меня эмфизема, ты знаешь об этом, не говоря уже о высоком давлении, забитых артериях и диабете. Мои врачи постоянно твердят, чтобы я похудела, перестала курить и начала заниматься спортом. Но к черту их всех, я слишком много работала, чтобы начать жить жизнью монахини, постоянно есть коричневый рис и брокколи. Никто не может мне диктовать, как мне жить, и мне плевать, сколько у них докторских степеней. Так что скажешь, мисси?

– Я скажу да, – импульсивно согласилась Анжела. – Ты абсолютно права… я должна быть совершенной идиоткой, чтобы отказаться от такого. Даже помимо процентов, просто возможности учиться у тебя.

Барбара зашлась смехом с кашлем.

– О, милая, это звучит красиво, но ты не должна мне льстить. Я и так уже впечатлена твоим умом и твоим жестким отношением к работе. То дерьмо, исходящее от меня за эти месяцы, которое ты с честью вынесла, говорит мне, что ты достойна стать моим партнером. Давай сообщим об этом МакРейнольдсу, а? Он тут же обосрется, но он почти всегда так делает, как только видит меня.

* * *

Раньше Анжела думала, что очень много работала в течение года в «Джессап Приор», но сейчас она быстро поняла, насколько была неправа. И хотя у нее была ошеломляющая нагрузка в течение месяцев, которые она провела в качестве помощника Барбары, они тоже было почти ничто по сравнению с тем, что босс ожидала от своего полноправного партнера.

Но Анжела ни разу не пожаловалась и, конечно, ни разу не пожалела о своем решении. Стать партнером Барбары было первым звездным шагом в карьере, да еще и возможностью иметь у себя в наставниках одного из самых блестящих финансовых умов на западном побережье, такое выпадало один раз в жизни. Она была приятно удивлена узнав, сколько делегировала Барбара ей полномочий, и она начала встречаться и работать с клиентами сама с самого начала, ведя их счета. И в то же время Барбара продолжала просиживать на работе безумное количество часов, но Анжела поймала себя на мысли, или ей это просто показалось, что ее босс стала не такой напряженной, не такой раздраженной и не так часто слетала с катушек.

Она также обнаружила, что Барбара отличалась сарказмом, особенно в юморе, и довольно странным для нее качеством – материнской заботой. В своей собственной, жесткой, даже грубоватой манере Барбара проявляла большой интерес к жизни и благополучию Анжелы, Рита и то так не заботилась о ней. Барбара постоянно напоминала ей, что она должна поесть, подкладывала какие-то вкусности, отдавала совершенно бестактные комментарии по поводу ее веса, и советовала не превратиться к концу жизни зловредной высохшей старой девой, какой она была сама.

– Я замужем за своей работой уже как тридцать лет, – призналась Барбара. – Но ты еще такая молодая, так что воспользуйся моим советом – вкладывай все силы в работу сейчас, будь успешной и заработай кучу денег, но не заканчивай свою жизнь в одиночестве. И если ты когда-нибудь выйдешь замуж, запомни две вещи – оформи брачный контракт и храни свои деньги отдельно от счета мужа. Никогда ни одному мужчине не позволяй контролировать свою жизнь и особенно свои деньги.

Как и следовало ожидать, новость о новом партнере Барбары вызвала настоящий шок на фирме. К Анжеле подходили разные брокеры, большинство поздравляли, другие сочувствовали, но от всех них исходили флюиды профессиональной ревности. За столько десятилетий, которые Барбара проработала здесь в компании, многие начинающие молодые брокеры набирались смелости, чтобы подойти к ней и предложить себя в качестве помощника, но она выгоняла всех, не позволяя больше никогда соваться к ней в кабинет. Даже более авторитетные брокеры предлагали ей стать ее партнером, в основном, чтобы придать необходимый импульс своей застопорившейся карьере. Отвечала она в таких выражениях, что они быстро сматывались из ее кабинета, поджав хвост.

Преимущество ее нового партнерства отразилось и на доходе Анжелы, она смогла купить новый автомобиль и переехать в более большую квартиру. Теперь ее жилье находилось в модном районе Ловер Пасифик Хайтс, здесь была отдельная спальня и настоящая кухня. Хотя она даже не готовила и не ела приготовленную пищу, но ей было приятно, что ее квартира имеет столько простора, после ее тесной квартиры-студии.

Квартира была скудно меблирована, так как у нее было всего лишь пара вещей из мебели, и поскольку у нее не было времени, да она особо и не любила ходить по магазинам, чтобы ее чем-то заполнить. Лорен почти уговорила ее купить еще одну диван-кровать, чтобы у нее было место, где она могла бы переночевать, когда оставалась в городе, и Джулия, дизайнер интерьера, пообещала пройтись с ней и помочь выбрать мебель в следующий раз, когда она прилетит из Нью-Йорка.

Ее отношения с семьей были такими же напряженными и отстраненными, как и всегда, хотя ее мало это волновало, такое неожиданное преимущество она получила, заблокировав все свои эмоции. Она все еще каждую субботу звонила матери, посещала все важные семейные события, каждый раз проходя эту процедуру снова и снова. Она мало говорила с родными, держала себя подальше от них и уезжала домой, как только могла. Если Лорен была дома, она приезжала из Биг-Сура, чтобы провести ночь в доме своих родителей, и тогда много времени проводила с Анжелой.

И когда Дианна забила тревогу насколько стала тощей их младшая сестра, Анжела каждый раз при встрече с ними надевала на себя несколько слоев одежды, чтобы как-то скрыть свою худобу. Десять фунтов, которые она потеряла за первые несколько недель, после расставания с Ником, довольно быстро превратились в двадцать, а теперь приближались к тридцати. Ей пришлось воспользоваться своими большими дивидендами, купив новые костюмы, все близкие к нулевому размеру, а также пришлось использовать пояса, чтобы одежда не очень на ней висела. Она потребляла минимум калорий, необходимых для существования, и, как правило, просто заставляла вталкивать в себя еду.

Но все, кто видел ее должно быть думали, что Анжела страдала анорексией или булимией. Она специально не голодала, она просто не вспоминала о еде. Она знала, что очень худая, и не думала, что выглядит от этого привлекательно, и понимала, что отсутствие у нее аппетита опасно для здоровья. Она не ела, потому что ей не хотелось, еда была не столь важна для нее, и она не могла даже вспомнить, хотя ей потребовалось бы приложить усилия, что она съела вчера или позавчера.

Она также стала пробегать большее количество миль, особенно в выходные дни, когда не работала, чтобы как-то заполнить свободное время. И поспорив с Лорен, она участвовала в полумарафоне в прошлом месяце и ей так понравилось, что она зарезервировала себе место на бег в полном марафоне на несколько месяцев вперед. Анжела быстро обнаружила, что бег на пятнадцать или двадцать миль помогал ей попасть в ту зону, где она легко могло заблокировать многое, кроме ее тренировок. Она надевала наушники, включала хард-рок-микс на своем iPod, была одной и впереди нее была только дорога или тропа. Она игнорировала других бегунов, пешеходов и велосипедистов, которые пытались найти с ней контакт, так же, как она избегала большинства людей в это время. У нее не было желания бежать с кем-то рядом, она была признанной одиночкой.

И свидания определенно тоже были вне игры. Даже если не учитывать все эти месяцы, когда она собирала себя по кусочкам, после расставания с Ником, сама мысль пойти куда-то с кем-то другим (секс вообще никак не рассматривался) заставляла ее содрогнуться от отвращения. Раны, которые он ей нанес, все еще были открытыми и не зажившими, и не было никакого шанса, что она добровольно готова шагнуть в какие-то отношения, чтобы потом снова пострадать. Ник что-то очень глубоко разбил у нее внутри, заставил ее уйти в себя, не доверять и не открываться никому.

И, конечно, она отчетливо понимала, что любой другой мужчина всегда будет выглядеть намного бледнее по сравнению с Ником. Как она могла быть счастливой и довольствоваться кем-то другим, если Ник был совсем не таким? У него было все, что могла хотеть женщина видеть в мужчине – гипнотизирующий взгляд, невероятное сексуальное тело, богатство, власть, интеллект, успех, изысканность, часто саркастическое чувство юмора. И она знала, что никто не сможет переплюнуть его потрясающую сексуальность в постели. Он был богом, несравненным, единственным в своем роде. Он сначала избаловал ее, а потом полностью разрушил для других мужчин, поэтому ей суждено провести остаток своей жизни с осознанием того, что у нее и близко не будет такого же.

Было странно то, что все кругом предполагали, что она пошла дальше, оставив позади себя одиннадцать месяцев и пять дней, проведенные с Ником. Ее семья, Лорен, Барбара – они все думали, раз она работала по столько часов, пробегала так много миль, должна была просто вымотанная падать и засыпать каждую ночь, чувствуя себя слишком усталой, чтобы даже думать о чем-то. Но никто не предполагал, что ночи были для нее самым худшим временем, воспоминания затопляли ее ум, угрожая погрузить ее в полный омут. И поскольку она поклялась больше никогда не плакать из-за мужчины, она тянулась к бутылке водки или текилы, пока на переставала все чувствовать и проваливалась в сон.