Текст книги "Рубеж (ЛП)"

Автор книги: Джанет Эдвардс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 27 страниц)

Я подсела к Лукасу.

– Насколько я могу судить, Грегас удивительно хорошо справился с новостями. Конечно, я не стану читать его разум, чтобы в этом удостовериться.

– Сейчас для этого исключительно плохой момент, – подтвердил Лукас. – В мыслях брат может быть слегка обижен на тебя. Но важно то, что он не проявляет чрезмерного отвращения к тебе или к себе.

– Да, – сказала я. – Базз почувствовала, что ключевым моментом в уничтожении страха Грегаса перед носачами станет драматическое снятие маски и замещение образа отвратительного существа обычным человеком. Похоже, сработало.

Я поколебалась.

– Я не ожидала, что Базз наденет именно это платье. Полагаю, она выбрала его как первоклассный подростковый наряд. У нее есть такая тактика – надевать вещи, принятые на уровне собеседника, чтобы помочь ему расслабиться и говорить свободнее.

– Возможно, у нее была еще одна причина, – сухо заметил Лукас. – Думаю, она хотела, чтобы новый образ носача в глазах Грегаса выглядел как можно привлекательнее.

Он помолчал.

– Запрос. Мы можем обсудить странность, которая меня смущала с того момента, как мы обнаружили, что Грегас – пограничный телепат?

– Какую? – спросила я.

– На возникновение пограничных телепатических способностей сильно влияет генетический фактор, – сказал Лукас. – Мы понятия не имеем, отчего отдельные люди идут дальше и превращаются в истинных телепатов, но нам известно, что когда двое или больше братьев и сестер являются пограничными, у них практически всегда есть пограничный телепат среди родителей или бабушек и дедушек. Это правило работает и в том случае, когда братом и сестрой оказываются пограничный и истинный.

Я потерла лоб.

– По-твоему, способности Грегаса означают, что у нас в родне есть еще пограничные телепаты?

– Да.

– Должно быть, ты ошибаешься, – ответила я. – Если бы кто-нибудь из наших родителей или бабушек и дедушек был пограничным, они принадлежали бы к первому уровню. Мои родители живут на двадцать седьмом. Мамины родители приписаны к тридцать первому и работают на производстве инфовизоров. С другими бабушкой и дедушкой я никогда не встречалась, но они принадлежат к четырнадцатому уровню и выбросили моего отца, когда тот вышел из лотереи жителем разочаровывающего двадцать седьмого.

– Да, я помню, твоя мама упоминала об этом, – сказал Лукас. – Ты не возражаешь, если я проверю записи, дабы убедиться, что не произошло никакой ошибки?

– Не понимаю, как могла произойти ошибка, если только… – Меня накрыло тревожное подозрение. Родители папы жили на четырнадцатом уровне!

– Мое расследование явно причиняет тебе неудобство, – заметил Лукас. – Я обо всем забуду.

– Нет, – возразила я. – Проверь записи. Я почти уверена, что ты ничего не найдешь, но… Ладно, в любом случае стоит это сделать.

– Ты уверена? – спросил Лукас. – Можешь подумать об этом день-два.

– Уверена. Теперь, когда ты поднял эту проблему, я должна знать всю правду. – Я нахмурилась. – Почему ты гримасничаешь? Что смешного я сказала?

– Я просто вспомнил, что говорил раньше о любопытстве и твоих чувствах на месте Грегаса.

Я застонала.

– Да. Грегас хотел немедленно узнать всю правду. Я тоже. Проверь записи.

Лукас постучал по инфовизору.

– В деле твоего отца записано, что его родители относятся к медицинскому персоналу четырнадцатого уровня.

Я расслабилась.

– Ну вот. Никаких пограничных телепатов среди моих предков.

– Это стандартные открытые записи, – прибавил Лукас. – Есть еще и закрытые.

Мое тревожное подозрение не просто вернулось, но и превратилось в твердую уверенность.

– Мой папа принадлежит к двадцать седьмому, – мрачно заявила я. – Это слишком низкий уровень для участия в тайнах улья. Наверняка там секретные записи об усыновлении.

– Возможно, – обеспокоенно поправил Лукас.

Я прошлась пальцами по волосам.

– Это должна быть информация об усыновлении. Наверное, папа – обязательный ребенок пограничного телепата. Ты говорил, что программа выбирает в качестве приемных родителей подходящие пары с одиннадцатого по девятнадцатый уровень. Родители папы – медики с четырнадцатого. Если они взяли обязательного ребенка, ожидая, что он выйдет из лотереи жителем первого уровня, это объяснило бы их разочарование его результатами.

– Подобной теории соответствуют все факты, – подтвердил Лукас.

Я опустила взгляд на руки.

– Думаешь, папа знает правду?

– Сомневаюсь в этом.

Я вновь подняла голову.

– Ты можешь проверить закрытые записи и выяснить, кто был генетическими родителями папы?

– Ты уверена, что хочешь это знать?

– Да. Я всегда испытывала недоумение от своей телепатии. Мои способности как будто свалились на меня из ниоткуда. Телепатия бабушки или дедушки придала бы всему больший смысл. Не то чтобы я испытывала какую-то привязанность к людям, которых считала папиными родителями. Я с ними даже не встречалась.

– Хорошо. – отозвался Лукас. – Я проверю закрытые записи.

Я напряженно следила, как он стучит по инфовизору, и поразилась, услышав стаккато звонка.

– Это информационный архив, – произнес женский голос. – Вы затребовали доступ к закрытым записям, содержащим секретную информацию. Пожалуйста, подтвердите вашу личность и причины запроса.

– Я командир-тактик Лукас 2511-3022-498, – ответил Лукас. – Я запрашиваю информацию от имени Эмбер 2514-0172-912.

– Я не могу выдать закрытую информацию о предках телепата без его личного подтверждения, – сказал голос.

Лукас вручил мне инфовизор, и я увидела женщину с подавляюще безупречной прической, живо напомнившую мне Меган.

– Я Эмбер 2514-0172-912, – проговорила я. – И требую эту информацию.

– Вы требуете данные только о родителях отца или полную родословную по отцовской линии? – уточнила она.

Я пожала плечами.

– Можно заодно узнать обо всех предках по отцу.

– Пожалуйста, подождите, пока я позову своего начальника, чтобы засвидетельствовать запрос и подтвердить вашу личность, – сказала женщина.

Ее лицо на мгновение застыло, потом изображение разделилось надвое и показало ее и мужчину.

– Пожалуйста, повторите ваш запрос для свидетеля, – попросила женщина.

– Я Эмбер 2514-0172-912, – устало проговорила я. – И запрашиваю полную родословную по отцовской линии.

– Теперь, пожалуйста, посмотрите прямо на экран инфовизора и повторите для меня следующие слова из песен Долга улью, – сказал мужчина. – Бордовая, Красная, Оранжевая зоны. Все мы едины.

Я скривилась в замешательстве, но повторила:

– Бордовая, Красная, Оранжевая зоны. Все мы едины.

– Запрос засвидетельствован, личность подтверждена, – живо отозвался мужчина.

– Я уже отправляю на ваш личный инфовизор полные данные о предках по отцовской линии, – сообщила женщина.

Послышался звонок прибора, означавший получение сообщения.

– В данный момент вам нужна дальнейшая информация? – спросила женщина.

– Нет, спасибо. – Я закончила разговор, вернула Лукасу его инфовизор и достала из кармана свой.

Лукас встал.

– Думаю, мне лучше позволить тебе просмотреть свою родословную в одиночестве.

– Почему? Мы уже знаем, что я увижу. Один из моих предков по папиной линии был пограничным телепатом.

– Думаю, ты увидишь нечто большее, – возразил Лукас. – Сотруднице информационного архива не пришлось бы звать своего начальника засвидетельствовать запрос и подтвердить твою личность по лицу и голосу, если бы речь шла только о пограничнике.

Я моргнула.

– Ты считаешь, в моей родословной есть истинный телепат?

Лукас кивнул.

– Я пойду и посижу немного у ручья.

Он ушел, а я уставилась на пустой экран инфовизора. Лукас скорее всего прав. Среди моих предков был истинный телепат, и очевидно, кто это.

После смерти Клер ее отряд закрылся на три года, а затем стал моим. Ее апартаменты принадлежали мне. Я сидела в парке, где рассеян ее прах. Четверо из ее ударников сейчас превратились в моих телохранителей.

Я всегда чувствовала, что нечто от Клер по-прежнему остается в отделе, и теперь знала, что именно. У нее было двадцать пять обязательных детей. Я знала, что никого из них не передавали в другие семьи, но кто-то тоже мог завести обязательных детей и…

Нечто от Клер еще оставалось в этом отделе. ягзшуз Здесь была ее правнучка. Я.

Я постучала по инфовизору и вывела изображение родословной в воздух перед собой.

Я была права.

Я ошибалась.

Я знала, что должна сделать.

Глава 47

Я подошла к сидевшему у ручья Лукасу.

– Через несколько минут я пришлю тебе родословную. Я хочу сохранить эти факты в секрете ото всех, кроме тебя, и должна немного подумать над ними в одиночестве, прежде чем обсуждать. Пойду посижу в книгарне.

– Если понадоблюсь, я буду в кабинете тактической группы, – ответил Лукас. – Мы должны записать завершающее сообщение охотника за душами для «Хеллоуина».

– Бекет огорчится, что «Хеллоуин» закроется, – заметила я. – И игроки тоже. Что ты им скажешь?

– Скажу, что «Хеллоуин» должен закончиться сейчас, потому что на носу Новый год. За ним Праздник, и кого-то из свиты призовут на встречу со своей судьбой. Тому, кто проявил храбрость во тьме, не нужно бояться этого призыва. Нет света без тьмы, и нет тьмы без света.

Я улыбнулась.

– Явный намек, что им не стоит бояться лотереи.

– Улей хочет, чтобы подростки это знали. Руководители мероприятий постоянно говорят, мол, не нужно опасаться лотереи, но подростков естественно пугает, что автоматические системы определяют все их будущее.

Я вспомнила свой страх при вступлении в лотерею. Я испытывала его и сейчас.

– Позвоню тебе позже, – произнесла я вслух.

Затем вернулась в апартаменты, постучала по инфовизору, отсылая Лукасу информацию о родословной, и прошла в спальню, чтобы достать из стенного шкафа новое праздничное платье и подходящий к нему цветок. Надела платье, расчесала волосы, подкрасилась и воткнула украшение в длинные темные локоны.

Мгновение я рассматривала свое отражение в зеркале. Я истинный телепат и так важна, что обычно не должна производить на других впечатление своим нарядом. Но сейчас другой случай.

Удовлетворившись наконец, я зашла в книгарню и тщательно закрыла дверь. Здесь еще оставался диван со вчерашнего дня, и я села на него, прежде чем достать инфовизор. Подключилась к выделенной линии между телепатическими отделами, воспользовалась секретными кодами Адики, чтобы начать новую конференцию, а затем отправила приглашение своеобразным однословным сообщением: «Один?»

Ответ пришел почти сразу. «Две минуты».

Я установила звонок в визуальный режим, перевела его в систему книгарни и села в ожидании. Вероятно, прошло более трех минут, прежде чем передо мной появилась голограмма стоящего Кита.

Я видела много его изображений в голове Лукаса. Все они показывали человека чуть старше тридцати с темными, длиной до плеч волосами, предпочитавшего легкую небритость, бывшую модной лет десять назад.

Но на тех изображениях Кит был в одежде, а сейчас – совершенно нагим. Я догадалась, что он намеревался шокировать и смутить восемнадцатилетнюю девушку. Но явно не подумал, что в моей ударной группе более сорока мужчин. Я научилась связываться с их разумами при одной мысли об имени, поэтому часто натыкалась на них, стоящих обнаженными перед зеркалом в душе или переодевающихся на общих территориях.

Я давно достигла той точки, когда больше испытывала смущение от нечаянного вмешательства в их личную жизнь, а не от увиденного. И почти пожалела Кита. Его попытка шокировать меня провалилась, нагота перед собеседницей в великолепном праздничном платье превращала горе-телепата в посмешище, а учитывая слова, которые я собиралась произнести…

– Здравствуй, Кит. Меня зовут Эмбер. Ты знал, что мы кузены?

Кит застонал.

– Дай мне минуту.

Я полагала, он стоит в обычной книгарне, но когда Кит повернулся и двинулся через нее, голографическое изображение автоматически последовало за ним. Кит слишком долго шел по прямой, и я вспомнила слова Меган, что он устроил просторную книгарню на своей прилегающей территории.

Кит остановился перед кучкой одежды, которую, очевидно, снял, перед тем, как ответить на мой звонок. Натянул черные леггинсы, подходящий свитер, который не потрудился расправить, и плюхнулся в кресло.

– Я понятия не имел, что мы родственники, – сказал кузен. – Но не заблуждайся, будто родственные связи имеют для меня хоть малейшее значение. У Клер было двадцать пять обязательных детей, и улей принял решение пригласить их всех в программу, несмотря на уровень и способности. Большинство согласилось и произвело на свет по шестеро детей, так что у меня сотни тайных родственников.

Он помолчал.

– Я сын обязательного ребенка номер двадцать два. Меня не усыновили, мой дурной характер разочаровал родителей, а Клер считала, что я веду себя хуже всех ее внуков.

Кит рассмеялся.

– Затем я вступил в лотерею. Клер всегда мечтала, что один из ее детей станет телепатом. Когда ничего не вышло, она перенесла надежды на следующее поколение. Хотел бы я увидеть ее лицо, когда бабуля обнаружила, что ее мечта наконец исполнилась, но телепатом оказался я. Должно быть, Клер испытала жестокое разочарование.

Я нахмурилась. Читая разум Лукаса, я немного научилась поведенческому анализу. Кит бросался этими утверждениями с какой-то намеренной дерзостью, скрывавшей, как я подозревала, глубокую внутреннюю боль.

– Дело не только в том, что я был недостойным, – горько прибавил Кит. – Но и оказался испорченным телепатом с прерывающимися способностями. После моего выхода из лотереи мы с Клер не могли встречаться. У нее получалось что-то сказать только во время звонков, и даже тогда ее ограничивали правила хороших манер.

Он пожал плечами.

– Значит, ты должна быть одной из удочеренных внучек Клер 145a05. Тебе сообщили о гордом наследии после выхода из лотереи?

– Нет. Я недавно обнаружила, что моего отца усыновили, и запросила в информационном архиве детали родословной.

– И сколько времени у них занял сбор информации? – спросил Кит. – Дни? Часы? Минуты?

Я пришла в замешательство.

– Кажется, она была уже готова.

– Полагаю, в полученной тобой версии имелось множество пробелов о прочих усыновленных обязательных детях?

Я кивнула.

– Они держали ее наготове на случай, если ты спросишь о предках, – сказал Кит. – В информационном архиве должна храниться версия со всеми обязательными детьми, переданными на усыновление, но ей с нами не поделятся. Я подозреваю, что где-то имеется эксперт по генеалогии телепатов, но нам никогда не позволят с ним встретиться. Улей помешан на своих секретах. – Он помолчал. – Давай, скажи это.

– Что сказать?

– Улей знает лучше.

– Я не уверена, что в плане хранения секретов улей знает лучше, – признала я. – Временами эта таинственность причиняла моему отделу большие проблемы в расследовании дел. Знай мы о существовании информации, могли запросить ее раньше.

– Ты не такая послушная кукла, как я представлял, – заметил Кит. – И все-таки каково твое место в этом множестве?

– Я правнучка Клер, – ответила я. – Внучка обязательного ребенка номер один.

– Тогда вряд ли ты моя кузина, – сказал Кит. – Скорее, очень дальняя родственница.

– Тебя не усыновили, и, предполагаю, все знают, что ты внук Клер, а я выяснила это, лишь увидев свою родословную. Не понимаю, почему мне никогда об этом не говорили.

Кит фыркнул.

– Конечно, никто не упоминал о моем родстве с безупречной Клер. Я был позором. Вся куча родственников воспользовалась предлогом, что нельзя поддерживать тесный контакт с нами обоими, чтобы полностью отказаться от меня. Даже мои собственные родители!

Я поморщилась. Как бы плохо ни складывались отношения Кита с родителями, их пренебрежение, должно быть, причиняло ему боль. Он вышел из лотереи, ожидая, что они обрадуются его результату, а тот использовали как предлог, чтобы полностью отвергнуть сына?

В число людей, разорвавших контакт с Китом, должно быть, входил и Гидеон. Он не мог принять иное решение. Гидеон состоял в тактической группе Клер, явно обожал ее, и они родили двоих детей.

Я не могла винить Гидеона за предпочтение Клер Киту, но родители несправедливо отказались от сына. Я сознавала, что слышу только версию Кита, и помнила слова Лукаса, мол, он научился не верить ни единому слову горе-телепата.

Если я хотела узнать всю правду, придется расспросить Гидеона и, возможно, заодно прочитать его разум. Вероятно, Гидеон избегал обсуждения со мной своих знаний о Ките по той же причине, по которой не говорил о своих обязательных детях. Он чувствовал, что мне и так хватает тревог.

Кит продолжал говорить.

– Когда Клер умерла, семья сделала не слишком искреннюю попытку завлечь меня на встречу. Но даже это сухое сообщение содержало лишь скорбь о потере Клер, а не желание наладить со мной контакт. Я ответил, что я не кусок мусора, который можно отбросить за ненадобностью, а потом вернуть, когда потребуется. Затем посоветовал им пойти и броситься в ближайшую шахту лифта.

Он взглянул на меня.

– Эмбер, ты не должна беспокоиться о неискренней реакции семьи. Тебе достаточно написать бабке и деду, а они везде разнесут, что новый телепат – правнучка Клер. Вся семья обрадуется, что я отказался от контакта с ними и поспешит приветствовать тебя на общих сборищах. Могу представить, что именно скажет моя мать.

Он заговорил высоким голосом, вероятно, имитируя речь родительницы.

– Ты такой опытный телепат, Эмбер. Так хорошо себя ведешь. И сознаешь свой долг перед ульем. В точности, как моя замечательная мать. Какая жалость, что Кит совсем не похож на тебя.

Я затеяла этот разговор, надеясь использовать наше родство для установления связи с Китом. Но все пошло наперекосяк. Семейные узы лишь усилили гнев Кита на меня. Он помнил, как родители предпочли ему Клер, и представлял, что со мной они поступят так же.

Ответ был очевиден. Моя связь с семьей Кита ничем не поможет, а вот отсутствие контакта – вероятно.

– Не собираюсь сообщать им, что я правнучка Клер, – яростно проговорила я. – Я слышала, как она относилась к передаче ее детей чужакам. Все двадцать пять росли в отделе, но когда пришло их время самим заводить обязательных детей…

Я раздраженно тряхнула головой.

– Усыновление моего отца было подготовлено еще до его появления на свет. Биологические родители принадлежали к первому уровню и легко могли вырастить его сами, но их не волновала судьба сына. Они даже не знают о моем существовании. А если обнаружат наше родство в будущем и попытаются со мной связаться, то получат от меня тот же ответ, что твои получили от тебя.

Я помолчала.

– Ты не кусок мусора, который можно отбросить за ненадобностью и вернуть, когда потребуется. И я не кусок мусора, который можно отвергнуть и позвать обратно, обнаружив, что я гораздо ценнее, чем они думали. Мне не нужны контакты с родственниками, которые интересуются мной лишь потому, что я оказалась телепатом.

Странность заключалась в том, что я не притворялась ради Кита, а говорила чистую правду. Моей семьей были родители, брат и бабушка с дедушкой по материнской линии. И члены моего отряда. Я не хотела и не нуждалась в контактах с этими неизвестными генетическими родственниками. Будь Клер жива… Ладно, это была бы совершенно другая ситуация.

Кит засмеялся.

– Вот уж действительно ирония. Они так отчаянно желали заполучить в семью еще телепатов. Сейчас нас двое, и ни один из нас не хочет иметь с ними ничего общего.

Ненадолго мы с Китом оказались на одной стороне, и мне следовало использовать момент, пока тот не прошел.

– Можем мы сейчас забыть о них и обсудить настоящую причину моего звонка?

Кит взмахнул руками.

– Давай.

– Я хочу знать, почему ты затеял эту войну со мной, – сказала я. – И хочу договориться о перемирии.

– Я не начинал войну, Эмбер. Ты сама управилась.

Я нахмурилась.

– О чем ты? Я ничего тебе не сделала.

– Как ты можешь сидеть и говорить такое? Эмбер, ты не просто разрушила мою жизнь. Ты еще и станцевала на ее ошметках.

– Я не имею ни малейшего понятия, о чем ты говоришь.

Голос Кита стал громче от внезапного гнева.

– Я говорю об Оливии. О том, что ты рассказала всем, как она опасна для улья. О том, как ты подбила всех на перезапуск разума Оливии в момент до лотереи. Тебе не приходило в голову, что может быть кто-то, научившийся любить Оливию в эти восемь лет, которые ты забрала? Что может быть кто-то, кого Оливия научилась любить в ответ?

Теперь Кит вскочил на ноги и выкрикивал мне искаженную версию слов из шествия Света и Тьмы.

– Мы были влюблены тогда. Я звал Оливию своим ангелом света, а она меня – ангелом тьмы. Телепатия навсегда разделила нас, так что мы не могли встретиться лично, но оба обладали обширными помещениями, где проигрывали те же книгарни, гуляли и разговаривали.

Я увидела события с новой поразительной стороны и виновато пробормотала:

– Я пыталась помочь Оливии. Она потерялась во фрагментации, и тени, боровшиеся за контроль над ее разумом, не просто превращали бедняжку в реальную опасность для улья, но превращали ее жизнь в муку. Единственным способом вернуть ей контроль над разумом стал перезапуск в момент до того, как она превратилась в телепата. Я так сосредоточилась на Оливии, что не думала, как это подействует на кого-то еще, пока процесс не оказался в разгаре.

Я застонала.

– Я знаю, что в извинениях нет смысла, но мне жаль. Мне правда жаль. Я слышала, что теперь Оливия стала всего лишь пограничным телепатом, зато вернула контроль над своим разумом. Однако понимаю, как ужасна должна быть эта ситуация для тебя.

Гнев в голосе Кита резко сменился скорбью.

– Я позвонил Оливии всего через неделю после того, как заработал ее отдел. Использовал в качестве предлога взаимодействие между нашими отрядами, а значит, с ее стороны было хорошими манерами поговорить со мной. Но я, к тому же, заинтересовался новым телепатом-женщиной всего на пять лет моложе меня. Оливия жаждала узнать о других телепатах и ничего не слышала о моей дурной репутации.

Он упал обратно в кресло.

– Мы провели несколько невероятных месяцев, пока не появились симптомы фрагментации. Я не мог помочь Оливии с ними справиться, поскольку для меня тени никогда не составляли проблемы. Они загромождали мою голову, самое большее, на пару недель, а потом моя телепатия ненадолго прерывалась, и следы стирались. Другие телепаты обладали собственными способами очищения. Клер использовала ульистские службы, Мортон – медитацию, Сапфир – физическую любовь, а Мира – цветы.

Кит расстроенно тряхнул головой.

– Но Оливия не смогла найти, чем себе помочь. С каждым днем, неделей, месяцем тени становились все многочисленнее и сильнее. Они сражались за контроль над ее разумом, и периоды, когда Оливия действительно была собой, становились все короче и короче. В итоге лишь несколько минут в день можно было увидеть проблеск прежней Оливии.

Я не решалась вставить хоть слово, поэтому мы сидели в молчании, пока Кит, наконец, не продолжил речь.

– И да, как ты только что указала, перезапуск сработал. Оливия вернула контроль на своим разумом. Теперь она всего лишь пограничный телепат, но возможно, так лучше. Останься Оливия истинным, ей пришлось бы вновь пройти весь ужасный цикл, а я не смог бы опять смотреть, как она распадается.

Он опять покачал головой.

– Оливия вновь обрела разум, и ее счастье гораздо важнее моего. Я бы согласился, что ты поступила как лучше, Эмбер, если бы не одно «но».

– Какое? – нервно спросила я.

– Твой отряд называют «ангелом света», – ответил Кит. – Ты забрала у меня Оливию, забрала ее воспоминания обо мне, а теперь и ее имя!

– Не я придумала, как назвать отдел, – грустно сказала я. – Золотой командир Мелизенда однажды дала нам такое кодовое имя, а затем его подхватили и остальные люди в силах законопорядка. Не думаю, что сейчас можно это изменить, но, пожалуйста, не могли бы мы заключить какое-то перемирие? Отряд Мортона вот-вот закроется на операцию. Улью отчаянно нужно, чтоб оставшиеся отряды телепатов работали вместе.

Я помолчала.

– Если улей рухнет в полную анархию, то пострадает или погибнет множество людей. Ты же не хочешь, чтобы с Оливией что-нибудь случилось.

Кит вздохнул.

– Эмбер, тебе ни к чему прибегать к откровенным манипуляциям. Я не намерен подталкивать улей к анархии. И прекрасно осознаю, что если это произойдет, то пострадаем и мы с ней. Я просто немного наказывал тебя за то, что ты со мной сделала. Изображал, будто пытаюсь украсть твоих людей. Заставлял тебя понять, как больно терять тех, кого любишь.

– Ты не просто изображал, – возразила я. – Ты освободил Тобиаса, зная, что он представляет угрозу моей жизни.

Кит пренебрежительно махнул рукой.

– Ты слишком драматизируешь. Тобиасу никогда не удалось бы тебя убить. Твои собственные ударники – просто неопытные мальчишки, но сейчас тебя охраняют четыре человека из старой ударной группы Клер. Я знаю, эти люди похожи на структурные щиты улья. Под их охраной Тобиас не смог бы тронуть и волоска на твоей голове.

Мне хотелось крикнуть, что Кит подверг опасности не только меня, но и моих людей, заявить, мол, Тобиас мог легко убить Калеба, а не просто ранить. Но этого нельзя было делать. Если разговор выльется в конфликт между Китом и мной, то кошмар ментальной битвы между нами может стать реальностью.

Я должна была сказать, сделать, пообещать что угодно, лишь бы заключить с Китом мир. Я знала, он нарушит любое соглашение, когда это будет ему выгодно. Но мне просто необходимо сдержать ситуацию, пока отряд Мортона не заработает вновь. И оставалась еще призрачная надежда на появление нового телепата.

– Ты сказала, что позвонила мне, поскольку хочешь договориться о перемирии, – сказал Кит. – Я собирался связаться с тобой во время новогодних праздников и предложить то же, но если хочешь, можешь согласиться на мои условия уже сейчас.

– Какие условия? – подозрительно спросила я.

– Я собирался потребовать от тебя две вещи. Первое – извинение, но ты уже извинилась. Сейчас я прошу лишь твоего обещания, что однажды смогу тебе позвонить и попросить об одолжении.

Я заколебалась.

– Каком именно?

Кит улыбнулся.

– Тебе придется подождать, чтобы это выяснить. Ты хочешь мира, или наша война продолжится и уничтожит улей?

Я знала, что пожалею о сказанном, но выбора не оставалось.

– Это одолжение не повредит моей семье, моим людям, другим истинным телепатам или улью.

– Принято, – живо отозвался Кит.

– Тогда я согласна.

Он триумфально рассмеялся.

– Ты купила мир между нашими отрядами, Эмбер. ягзшуз Новогодней удачи тебе.

– Новогодней удачи. – Я автоматически повторила стандартное пожелание, и с окончанием звонка голограмма Кита исчезла.

Глава 48

В канун Нового года весь мой отряд собрался в парке за столами для пикников. ягзшуз Меган разрешила Калебу и Илаю навестить родителей при условии, что парни все время будут пользоваться инвалидными креслами, а не ходить. Я заметила, что Калеб украдкой вставал пару раз, но не тревожилась, поскольку он получил ранение лишь в плечо. После всех проблем Илая с ногой я с облегчением видела, как он старательно следует врачебным инструкциям.

Большинство людей нарядилось в праздничные костюмы первого уровня, но технический персонал отряда относился к гораздо более низкому. Некоторые, включая Калеба, намеренно выбрали одежду попроще, чтобы не слишком ослеплять своим блеском родителей, живущих вблизи дна улья.

Мама с папой и брат уже отправились домой в Синюю зону. После моего звонка Кит прислал официальные извинения за свое поведение Золотому командиру Мелизенде и всем командирам-тактикам. Его сообщение гласило: он понял, что зашел слишком далеко, освободив Тобиаса, и обещает больше не причинять проблем моему отряду.

Похоже, всех невероятно потряс этот жест, в основном потому, что Кит никогда ни за что не извинялся. Но Лукас сказал, Золотой командир Мелизенда и Гайюс с подозрением отнеслись к такой внезапной перемене, поэтому последний продолжит принимать все согласованные меры предосторожности, чтобы не дать Киту снова что-то сотворить.

Я подошла к ближайшему столу, намереваясь встать на него и произнести речь, но увидела, что Адика уже вспрыгнул на столешницу. Я нахмурилась, быстро связалась с его мыслями и вздохнула. Я не одобряла этого, но последнее мое вмешательство в управление ударной группой прошло исключительно плохо. Сейчас Адика раздумывал, высказать ли основную мысль крайне грубым предложением или сформулировать ее более профессионально и вежливо.

Наконец лидер ударников заговорил:

– В ходе нашего рейда по задержанию Тобиаса Рофэн решил перехватить командование и приказал мне вернуться в парк.

Все повернулись и посмотрели на Рофэна, стоявшего среди членов альфа-группы. Его лицо было безупречно спокойно, но напряжено.

– До сих пор я не говорил с ним об этом инциденте, – продолжал Адика. – Большинство людей в отделе слышали слова Рофэна в коммах, и я почувствовал, что мой ответ должен прозвучать так же публично.

Эмили покинула тактическую группу и подошла к своему парню. Альфа-группа слегка шевельнулась, придвигаясь ближе к ней и Рофэну.

Адика подождал, пока все устроятся, затем бросил тревожный взгляд в моем направлении и заговорил вновь:

– Я хочу похвалить Рофэна за четкое следование протоколу и поздравить его с проведением удачного захвата необычайно сложно цели.

Я испытала глубокое облегчение, что Адика решил не произносить грубую версию речи перед своим телепатом.

Похоже, Рофэн не сразу осознал услышанное.

– Правда?

– Правда. – Адика широко улыбнулся ему и спрыгнул со стола.

Я сердито посмотрела на лидера ударников.

– Я хочу, чтобы ты прекратил заваливать Рофэна этими проверками. Мысли о предстоящем увольнении плохо влияют на его нервы.

– Будущий лидер ударной группы должен действовать в интересах улья, какие бы последствия это ни повлекло для него лично, и учиться контролировать свои нервы во всех возможных ситуациях, – сказал Адика. – На второй год моей службы заместителем у Мортона мой командир Кейтлин провела меня через ритуал публичного увольнения. Такой опыт формирует характер.

Я выразила свое мнение одним взрывным звуком:

– Ха!

– Я беспокоился, что Рофэн руководит в слишком спокойном стиле, – прибавил Адика. – Но это явно работает. Его люди так преданы ему, что были готовы встать и поддержать его вопреки моему гневу. Я впечатлен. Конечно, это не помешает мне и впредь подталкивать его к лучшим результатам.

Я застонала, взобралась на стол и начала речь.

– Новый год – это семейный праздник. Я проведу его с родителями и братом, но и вы моя семья. Я ценю, как много вы сделали, чтобы поддержать меня, и глубоко благодарна. В особенности я хочу отметить Меган и Базз за их работу на прилегающей территории. Возможность очистить мой разум от теней диких пчел без выхода во Внешку очень многое изменит в ближайшие месяцы.