Текст книги "Рубеж (ЛП)"

Автор книги: Джанет Эдвардс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 27 страниц)

– Я специалист по судебной психологии, – сказала Базз. – Твой импринтинг командира-тактика не включает метод анализа комплексной сети, которым я воспользовалась вчера, оценивая тесты Тобиаса.

– Честно признаюсь, я даже не слышал о таком методе, – ответил Лукас.

– Это непопулярная техника анализа, – уточнила Базз. – Лично я люблю ее, потому что она особенно сочетается с откликами, которые я получаю от разумов людей.

Она пожала плечами.

– Итак, когда я провела анализ целостной сети по результатам лотерейных тестов Тобиаса и сравнила его устойчивость с критерием отбора в ударную группу, показатель оказался лишь чуть выше разрешенного минимума. Такой же анализ результатов Форжа дал гораздо большую величину, как и ожидается от человека с импринтингом лидера ударной группы.

Лукас поднял брови.

– Ты анализировала результаты лотерейных тестов своего парня. Разве это не нарушение профессиональной этики?

Базз взглянула на него с видом оскорбленной невинности.

– Для сравнения мне требовалось провести анализ данных любого члена ударной группы, и процесс случайного выбора указал на Форжа как на объект проверки. Я бы повторила выбор, чтобы получить другой объект, но была ограничена во времени.

Лукас вздохнул.

– Не надо мне лгать, Базз. Ты наверняка знаешь, что я не сообщу о твоем нарушении. Твои консультации настолько помогли Эмбер, что я считаю тебя незаменимой.

– Ладно, честно говоря, когда дело доходит до отношений, я испытываю проблемы с доверием, – призналась Базз. – Я так разнервничалась, когда увидела, как Тобиас ударил Эмбер, что проанализировала данные Форжа, желая убедиться, что он на меня не бросится.

– Форж никогда бы тебя не тронул, – возмутилась я.

– Полагаю, Базз требовалось подтверждение из-за опасного для жизни события, произошедшего, как она упоминала, в детстве, – сказал Лукас.

Базз кивнула.

– В обычных условиях меня лечили бы перезапуском памяти, но тот инцидент подстегнул мои телепатические способности. А значит, я могла пройти только стандартную терапию, которая совершенно не помогла.

– Почему? – спросил Лукас.

Базз поморщилась.

– Произошедшее, как обычно, скрыли. Мой терапевт знал, что я говорю правду, велел родителям серьезно отнестись к моей подавленности и советовал, как мне помочь. Но родители считали, что я вру и придумываю ночные кошмары, потому что хочу внимания, так что поступали вопреки словам терапевта и насмехались, когда я расстраивалась.

Сейчас я всем сердцем сочувствовала Базз.

– Наверное, это было ужасно для тебя.

– Это был хаос, – согласилась Базз. – В любом случае, мои отклики, анализ целостной сети и телепатия Эмбер подтверждают, что Форж никогда не причинит мне вреда. К сожалению, результаты Тобиаса показывают, что он проявил во время тестов гораздо меньшую устойчивость, чем Форж, и его проблемы усиливались со времени вступления в наш отряд. К моменту происшествия у лифта он достиг состояния, когда практически любой негативный опыт мог его спровоцировать.

Она скривилась.

– Если мы отмотаем воспоминания Тобиаса на день или два и Адика сообщит ему о переводе в оборону улья, то гарантирую, что и эти новости подвигнут Тобиаса к новому превращению в дикую пчелу.

– Так что же нам делать? – спросила я.

Базз опустила глаза к элегантным ногтям.

– Я не хочу ставить под угрозу наши отношения, приняв самостоятельное решение о лечении Тобиаса 145a05. Лучше всего перевести его в ближайший терапевтический отдел, чтобы другой судебный психолог провел основательную независимую оценку. В подобных случаях доступны лишь несколько вариантов, и я могу догадаться, каким окажется заключение, но хочу, чтобы ты была абсолютно уверена: все возможности должным образом рассмотрены.

– Каковы варианты? – спросила я.

Базз подняла голову и молча посмотрела на меня.

– Обещаю, я не стану злиться на тебя за сказанное, – сказала я. – Окончательное решение насчет Тобиаса примет другой судебный психолог. Я просто прошу тебя назвать мне варианты.

– Полагаю, их лишь два, – ответила Базз. – Члены ударной группы выбираются, обучаются и тренируются как смертоносные боевые машины. Когда они работают на благо улья, это хорошо, но если кто-то становится дикой пчелой…

– Так каковы эти два варианта? – повторила я.

– Первый – изоляция. Импринтинг Тобиаса удалят, а его всю жизнь будут держать под надежным замком.

– Удаление импринтинга повредит все связанные с ним личные воспоминания, а пожизненное заключение… – Меня затошнило.

– Мы не можем оставить Тобиасу импринтинг члена ударной группы, – грустно сказала Базз. – Он включает все детали обращения с оружием и рукопашного боя.

Я спрятала лицо в ладонях и почувствовала, как саднит место удара на щеке. Я все еще верила, что он сделал это случайно, но сейчас Тобиас хотел убить меня и всех остальных в отделе и знал сотню способов это сделать.

– И что еще хуже, – продолжала Базз, – импринтинг ударников включает знания обо всем наиболее важном оборудовании в улье. Такая информация должна помочь в защите этого оборудования, но…

Я вновь подняла голову.

– Я понимаю, как можно использовать информацию для нападения, а не для защиты. Какова вторая опция лечения Тобиаса?

– Второй вариант – попытаться сохранить его как полезного члена общества. Это включает перемотку памяти на год, терапию и повторное прохождение лотереи. Возвращение памяти в момент до лотереи означает, что импринтинг удалится автоматически со всеми воспоминаниями этого года, и путаницы не возникнет. Тобиас как будто проспал весь прошлый год.

– Зачем возвращаться на целый год, а не до последнего Праздника? – спросила я.

– Преимущество этого шага в том, что воспоминания Тобиаса совпадут с текущим моментом в улье, – объяснила Базз. – Он увидит меньше раздражающих свидетельств потери памяти и, самое важное, забудет все мероприятия, на которые ходил перед прошлой лотереей.

Она помолчала.

– Тобиас должен забыть все приготовления к отбору. Если он вступит в новую лотерею с тем же раздутым эго и завышенной самооценкой, что и в прошлый раз, то повторит ту же модель поведения. Он обязан начать все с начала, а терапия сформирует у него новые ожидания.

– Но ожидания Тобиаса складывались не только в последние месяцы перед лотереей, – заметил Лукас. – Их ростки были посеяны гораздо раньше. Как справится с этим терапия?

– Ты можешь отмотать память человека на несколько дней, будучи уверен, что он никогда этого не заметит, – ответила Базз. – Но нельзя сделать так, чтобы человек не заметил пропущенный год. Значит, придется рассказать ему или легенду, или правду. В случае Тобиаса – правду или, по крайней мере, почти ее версию. Ему нельзя узнать, что он принадлежал к отряду телепата – вдруг начнет новую жизнь с предубеждением против них.

Она пожала плечами.

– Очевидно, по плану лечения Тобиасу скажут, что он занимал боевую должность в стандартном отряде безопасности и проявил сильную зависть к брату, служащему в телепатическом подразделении. Эта обида привела к таким проступкам, что он получил временное дисциплинарное наказание, после чего вышел из себя и напал на гражданских членов своего отряда. Эту версию событий можно внести и в его дело.

– А как же семья Тобиаса? – спросила я. – Они знают, что он был в моей ударной группе.

– И родители, и брат Тобиаса принадлежат к силам законопорядка, – сказала Базз. – Они поймут, что надо скрыть от него всю правду. Но я полагаю, скорее решат прервать с ним все контакты. Тобиас месяцами вел к разрыву семейных уз, а нападение на телепата внушило его родным сильное отвращение.

– Тобиас не собирался меня бить, – возразила я.

– Возможно, он действительно задел своего телепата, хотя метил в командира-тактика, – осторожно заметила Базз. – Но я не думаю, что подобное оправдание произведет впечатление на его семью.

– Ты права. – Я застонала. – Получается, семья откажется от него из-за поступка, которого он даже не вспомнит, и Новый год Тобиас в итоге проведет в одиночестве.

– Да, – сказала Базз. – Такой подход означает, что все люди и события должны транслировать Тобиасу одно сообщение: он провалился во всем. Предал свой улей и покрыл себя позором. Это жестокая тактика, призванная разрушить веру Тобиаса в себя, но выбор стоит между уничтожением его эго и пожизненным заключением.

Я грустно кивнула.

– Тобиас проведет три месяца на подростковом уровне под плотным присмотром, осознавая свой провал, – продолжала Базз. – Если он правильно отреагирует на терапию и решит искупить вину, а не возлагать ее на других, то пройдет следующую лотерею.

Я нахмурилась.

– А если терапия не поможет?

– Тогда будет проведена следующая оценка, и специалисты решат, нужна ли повторная перемотка памяти, отодвигающая его еще на год или два. – В голосе Базз зазвучали более уверенные ноты. – Но я сомневаюсь, что понадобится еще одно вмешательство. Я вышла из лотереи на два года раньше тебя, Эмбер. И работала с несколькими похожими случаями, где этот подход оказался успешным.

– Значит, Тобиас пройдет следующую лотерею как повторный кандидат, – сказал Лукас. – В его деле необходима пометка, чтобы лотерея вновь не дала ему импринтинг ударника.

– Конечно, – ответила Базз. – Соответствующий специалист решит, не следует ли исключить и другие профессии.

Я вздохнула.

– Отмотать память Тобиаса и дать ему второй шанс – это лучше, чем всю жизнь держать его взаперти.

– Когда второй судебный психолог предложит свой план лечения, ты хочешь его утвердить, прежде чем приступят к перезапуску? – спросила Базз.

– Если этот план соответствует тому, что ты мне сейчас рассказала, – откликнулась я, – то психолог может сразу продолжать. Если появятся существенные различия, я хочу о них знать.

Лукас встал.

– Теперь Эмбер должна отдохнуть.

– Эмбер, если захочешь проконсультироваться, сейчас же позвони, – сказала Базз.

– Позвоню.

Я чувствовала ужасную усталось и подавленность, но заставила себя встать, а Лукас поддержал меня под руку, выводя в коридор. Меган и Адика выжидательно взглянули на нас.

– Тобиаса необходимо перевести в ближайший отдел терапии для полной оценки и лечения, – распорядился Лукас. – Он должен содержаться под самым надежным надзором до перезапуска памяти и удаления его импринтинга, всех знаний о нашем отделе и особенно об Эмбер.

– Согласен. – Адика указал на коридор. – У меня уже готова капсула для транспортировки заключенного.

Я повернулась и увидела нечто похожее на медицинский кокон, только не белый, а красный с черным.

– Ты собираешь запереть Тобиаса в этой коробке? – в ужасе спросила я. – У него начнется клаустрофобия.

– Эмбер, не беспокойся об этом, – вмешалась Меган. – Во время путешествия Тобиас будет под воздействием сильного снотворного.

Я пробежалась пальцами по волосам.

– Я думала, заключенных просто сопровождают до места безопасники.

– Обычных – да, – ответила Базз. – Но тех, кому требуются максимальные меры охраны, перевозят в капсулах в сопровождении специально подобранной команды. Тобиаса переводят лишь на короткое расстояние, поэтому воспользуются обычной системой лент двадцатого уровня, но он слишком опасен, чтобы ему позволили смешаться с другими путешественниками.

Базз была права. Я покорно вздохнула и посмотрела, как Адика толкает тюремный транспорт по коридору. На самом деле, не имело значения, как Тобиаса доставят в терапевтическое отделение. Настоящая проблема заключалась в том, что произойдет с ним после оценки.

Я терпеть не могла вмешательство в чью-то память, но поддержала перезапуск воспоминаний Оливии, когда фрагментация сделала ее опасной для улья. ягзшуз Сейчас я поддержала перезапуск Тобиаса, потому что он стал опасен не только для меня, но и для всех остальных в моем отделе.

Глава 20

В тот же вечер Лукас собрал весь отдел в парке, чтобы обсудить «Синий подъем». Когда мы шли по коридору, ведущему в парк, из апартаментов вышел Гидеон в нелепом развевающемся синем платье и с изукрашенной повязкой на седых волосах.

Он отвесил мне изысканный поклон.

– Если музыка питает любовь, играй.

– Что? – потрясенно взглянула на него я.

– Я играл герцога Орсино в книгарне Шекспира «Двенадцатая ночь», – объяснил он. – И потерял счет времени, а инфовизор напомнил мне о встрече.

Лукас поднял брови.

– Люди нечасто доходят до переодевания в настоящие костюмы, чтобы проиграть сцену из книгарни. Голограмма вполне достаточно изменяет твой вид.

– Это не обычная книгарня, – ответил Гидеон. – Завтра к тебе для оценки приходят несколько членов старого отряда Клер, и я почувствовал ностальгию. Когда я работал у Клер, мы надевали костюмы и показывали ее любимые пьесы. И книгарня «Двенадцатая ночь» – это наше последнее представление.

– О, понятно, – сказала я. – Хотела бы и я однажды ее сыграть.

Гидеон рассмеялся.

– Давай, если хочешь, но предупреждаю, мы были на редкость плохими актерами. Зато хорошо веселились. Однажды мы играли «Ромео и Джульетту», и реплики Ромео смешались с ролью Генриха V. Мы продолжили спектакль. В итоге, Ромео выиграл битву при Азенкуре, а Джульетта стала королевой улья Англия.

Я не была уверена, что поняла шутку, но на всякий случай улыбнулась.

Мы направились в парк и увидели, что остальные члены отряда уже собрались на площадке для пикников. Во время общих встреч люди старались держаться своих групп. Я заметила, что Зак стоит с альфа и корчит смешные рожи Рафаэлю в окружении бета-группы. Тот отчаянно старался не смотреть на партнера.

Лукас забрался на стол и заговорил:

– К данному моменту все должны осознавать, что подростковая игра «Синий подъем» вызывает проблемы по всему улью. В то время, как большинство подростковых игр не выходят за пределы домашней зоны и набирают, максимум, порядка пятнадцати тысяч игроков, «Синий подъем» распространился по улью и вырос до пугающих тридцати тысяч участников.

Он всплеснул руками.

– Размеры «Синего подъема» не представляли проблем, пока командир игры раздавал разумные задания. Сейчас они превратились из разумных в безрассудные, а лидеры игровых групп получают бонусы за привод новичков в технические районы. Участники подростковых игр от природы склонны к риску, поэтому предупреждения об опасности «Синего подъема» лишь добавят ему привлекательности. Золотой командир Мелизенда отдала нам приказ закрыть игру, и сделать это нужно как можно скорее.

Лукас помолчал и оглядел аудиторию.

– К счастью, мы, очевидно, обладаем исключительно хорошей квалификацией. Пора признаться. Не могли бы те, кто играл в подростковые игры, поднять руки?

Я не удивилась, когда в альфа– и бета-группах взлетел лес рук. Адика тоже поднял свою и хмурясь смотрел на Рофэна.

– Ты совсем не участвовал в подростковых играх? – потрясенно спросил лидер ударников.

– Меня приглашали несколько раз, – чопорным тоном ответил Рофэн, – но я отказывался вмешиваться в такое мятежное мероприятие, как проникновение в запретные районы улья.

Лукас рассмеялся.

– Конечно, тебя не интересовали подростковые игры, Рофэн. Твоя семья входила в общество бродяг. Нарушение границ внутри улья не слишком возбуждает, когда ты делаешь гораздо более мятежные вещи, отправляясь в походы во Внешку.

Я, наконец, заметила несколько поднятых рук вне ударных групп. Одна особенно привлекла мое внимание. Ее хозяйка со смущенным выражением на лице стояла в разношерстной административной группе.

Я недоверчиво охнула.

– Меган, ты участвовала в подростковых играх?

– Лишь изредка, – обороняясь, сказала она. – Мой друг на подростковом уровне увлекался играми, но не любил руководить группами. Когда ему временами требовалась помощь в планах, он брал меня с собой.

Адика, казалось, поразился даже больше, чем я.

– Ты никогда не упоминала, что была игроком.

Меган вспыхнула.

– С чего бы? Я забыла о подростковых играх, когда тринадцать лет назад прошла лотерею.

Лукас явно сдерживал смех. Я связалась с его разумом, чтобы понять причину веселья, и обнаружила цепочку мыслей о Меган.

«…непреодолимо тянет к доминантным, любящим риск мужчинам. На подростковом уровне она встречалась с игроком. Затем вышла из лотереи с Китом и через два месяца связала жизнь с членом ударной группы. Когда ее мужа убили, она перешла в наш отряд и быстро сблизилась с Адикой».

«Муж Меган обладал заметным сходством с Адикой, поэтому я полагаю, что и приятель принадлежал к тому же физическому типу и…»

Адика нахмурился.

– Ты и об этом друге не упоминала. Где он сейчас?

– Лотерея направила его в оборону улья, – ответила Меган.

О, нет. Наш лидер ударной группы не испытывал проблем в отношении мертвого мужа, который отдал жизнь на службе улью, но живой приятель вызвал у него приступ ревности. Мне лучше быстро перевести разговор, пока…

– Любопытно, сколько из наших игроков достигли ранга полковника, – проговорил Лукас.

Остались лишь восемь рук. Адика не опустил свою. Вместе с ним держали руки Кейден, Матиас, Илай и Зак из альфа-группы и Амир и Йош из бета-группы. Все они недоверчиво смотрели на Меган.

Лукас опять боролся со смехом.

«…никогда бы не догадался, что наша степенная Меган была когда-то полковником в подростковой игре. Она не могла бы достичь такого ранга случайной помощью своему приятелю. Должно быть, одурела от него и целыми днями ползала по вентиляции. К сожалению, это вызовет у Адики еще более…»

– Ты была полковником? – потребовал ответа Адика.

– Только в последних двух играх, – виноватым тоном проговорила Меган.

– Дважды в ранге полковника! – захлебнулся Илай. – Верхотура, Меган!

«… и все становится лишь хуже. Адика выглядит так, словно готов взорваться».

– Спасибо, участники подростковых игр, – поспешно сказал Лукас и повернулся к тактической группе.

– Теперь, пожалуйста, поднимите руки все, кто был командиром игр.

Слова Лукаса шокировали меня. Я вынырнула из его головы, сосредоточилась на тактической группе и увидела, что Гидеон, Халли и Карим подняли руки.

– Вы были командирами! – Я укоризненно посмотрела на них.

Гидеон улыбнулся.

– Не смотри так испуганно, Эмбер. Так же, как члены ударной группы часто являются участниками подростковых игр в прошлом, тактики имеют опыт их проведения.

Я в отчаянии всплеснула руками.

– Но почему вы хотели управлять подростковыми играми?

– Забавно проверять пределы своего разума, играя в гигантские шахматы непредсказуемыми человеческими фигурами, – сказал Карим. – Но не беспокойся. Тактики в прошлом занимались хорошо управляемыми играми и держали опасность в разумных пределах. Они никогда не причиняли проблем улью.

– Полагаю, Карим был дико успешным командиром игры, – хмуро заметил Гидеон. – А я – катастрофой. Я пытался управлять двумя различными играми. И в обоих случаях все игроки уходили в первые шесть недель.

– Конечно, уходили, – сочувственно отреагировал Карим. – Ты специалист по защите. Ты так старался избегать в своих играх нарушения границ и привлечения внимания властей, что игроки считали задания скучными.

Он скривился.

– У меня возникла противоположная проблема. Моя игра привлекла слишком много участников, и я не справлялся с рутиной присвоения наградных баллов. Халли – наш математик и наверняка пользовалась помощью техники.

– У меня не было проблем в управлении игрой, – вступила Халли. – Но я делала колоссальные ошибки в подборе лидеров групп. Должно быть, Лукас был блестящим командиром игры.

Я посмотрела на Лукаса и увидела, что он тоже поднял руку. Лукас нервно улыбнулся мне и ответил Халли.

– Я был великолепен во всем, чего пытался достичь. Фактически, я думаю, что управление игрой определило мою жизнь.

Я думала, что разорвала связь с разумом Лукаса, но, должно быть, ошиблась. Меня накрыл внезапный приступ сильных эмоций и охватили старые воспоминания. Лукас стоял в своей подростковой комнате, с напряженным видом глядя на человека, который почему-то одновременно выглядел и чужим, и глубоко знакомым.

– Не надо беспокоиться, Лукас, – говорил человек. – Улей верит в тебя. Если и ты поверишь в улей, то обнаружишь, что лотерея даст тебе ответ, о существовании которого ты не знал.

Я еще пыталась понять смысл увиденного, когда вновь заговорил Лукас.

– Я тогда не начал собственную игру. Я влез в чужую и попытался перехватить над ней контроль.

– Что? – Я недоверчиво взглянула на Лукаса. – Почему?

– Потому что знал, что командир рисковал чужими жизнями, давая опасные задания. Тогда мне не было известно о телепатах, телепатических подразделениях, и я понятия не имел, что отряд Кита пытается закрыть игру.

Он широко улыбнулся.

– Я тогда вступил в игру сам, получил приглашения от нескольких лидеров групп и ответил им предложением гораздо более интересных заданий, чем давал их командир. Когда я переманил тех игроков своими задачами, они постепенно убедили и своих друзей слушаться меня, а не прежнего командира.

Лукас скорчил гримасу.

– Этот подход действовал болезненно медленно и вовсе не сработает в игре вроде «Синего подъема» с его тридцатью тысячами игроков, раскиданных по всему улью. Я же занимался игрой с менее, чем четырьмя сотнями участников, и полностью контролировал ее всего через два месяца. К тому времени, когда люди Кита под прикрытием привлекли внимание командира игры, им был я!

Карим рассмеялся.

– Что же произошло, Лукас? Командир-тактик Кита арестовал тебя?

– Нет. Гайюс провел временной анализ игры и понял, что я сделал. В тот момент он хотел не арестовать меня, а только обнаружить. В итоге, Гайюс пришел в мою подростковую комнату и провел со мной незабываемую беседу.

Я моргнула. Лукас впервые встретил Гайюса на подростковом уровне. Теперь я поняла, почему человек в воспоминаниях казался и знакомым, и чужим.

– Гайюс распознал во мне потенциального командира-тактика, – добавил Лукас. – И обронил несколько серьезных намеков вроде неизвестных мне ответов, которые может дать лотерея.

Лукас пожал плечами.

– Перейдем к ключевому моменту этой встречи. Большинство наших игроков вышли из последней лотереи вместе с Эмбер. К тому времени «Синий подъем» шел уже год, и среди нас должно найтись несколько его участников. Кто-нибудь здесь вырос в Синей зоне и принимал участие в игре?

Поднялись три руки. Джален из альфа-группы и Форж и Пенн из бета.

– Превосходно, – сказал Лукас. – Джален, сколько времени ты играл в «Синий подъем»?

– Большую часть последнего года я участвовал в другой игре своей зоны и в «Синий подъем» попал только за три месяца до лотереи.

Лукас кивнул.

– Пенн?

– Я расстался с девушкой в начале последнего года на подростковом уровне. К тому времени все боялись начинать новые отношения, которые предстояло закончить со вступлением в лотерею 145a05. Оставшиеся десять месяцев на подростковом уровне я жил и дышал «Синим подъемом».

– А ты, Форж? – спросил Лукас.

– Карточку с инструкциями мне подсунули под дверь, и в итоге, я играл в «Синий подъем» больше года до лотереи. Должно быть, я вступил в игру одним из первых, поскольку мне предложили каким-нибудь дерзким проникновением проявить себя перед командиром и сразу получить высокий ранг.

Форж взмахнул руками.

– Я встречался с девушкой, числился в паре спортивных команд Синей зоны и устраивал мероприятия для других подростков в своем коридоре. Мне не хватало времени на выполнение кучи заданий, и я хотел попробовать один раз сыграть по-крупному перед уходом с подросткового уровня. И решил воспользоваться предложением командира игры, надеясь, что путешествия в вентиляцию окажется достаточно для повышения в чин лейтенанта или даже капитана.

Он широко улыбнулся.

– А на деле я застрял в вентиляции и все еще ползал по ней к началу крупного перерыва в энергоподаче Синей зоны, произошедшего двадцать один месяц назад. Возможно, Эмбер помнит, что тогда случилось.

Я сердито посмотрела на Форжа и скрестила руки. У меня остались исключительно живые воспоминания о том, что произошло тогда и сколько волнений Форж доставил мне и Аттикусу.

– Ты имеешь в виду, что устроил тот переполох во время отключения энергии, потому что играл в какую-то глупую игру? Ты никогда не говорил о «Синем подъеме». А Аттикусу ты рассказывал, что участвуешь в подростковой игре?

– Конечно, нет, – ответил Форж. – Он поучал бы меня неделями.

– А я буду изводить месяцами, – яростно парировала я.

Форж улыбнулся без всякого раскаяния.

– Эмбер, но дело того стоило.

– Правда? – Адика разочарованно взглянул на своего заместителя. – Несмотря на все усилия и преимущества в начале «Синего подъема», ты так и не достиг ранга полковника.

– Да что там полковник, – самодовольно сказал Форж. – Учитывая все опасности и темноту во время отключения электричества, командир игры присвоил мне титул чемпиона «Синего подъема».

Другие члены ударной группы потрясенно заохали, и даже Адика выглядел впечатленным.

– Кто-нибудь, объясните мне суть, – попросил Рофэн.

– Командир игры награждает титулом чемпиона самых храбрых участников, – с готовностью ответил Илай. – Это высочайшая честь в подростковой игре.

Рофэн отсалютовал Форжу.

– Да здравствует чемпион!

Лукас рассмеялся.

– Чемпион «Синего подъема» встречал командира игры или обладает личной информацией о нем?

– Я лишь раз встречался с командиром, чтобы получить чемпионский значок, – сказал Форж. – Но это была стандартная процедура. Мы оба скрывались под хеллоуинскими костюмами и стояли вдалеке друг от друга в ночном парке. Я ничего не могу сказать тебе о командире.

Мне хватило любопытства проверить мысли Форжа и увидеть воспоминания в его голове. Он простоял в назначенном месте слабо освещенного парка минут пять, прежде чем в дальнем конце тропы появилась нечеткая фигура. Оба молча поклонились друг другу, затем командир положил значок на ближайшую скамью, повернулся и ушел.

Разделяя это воспоминание с Форжем, я чувствовала его гордость и восторг от того, что командир «Синего подъема» пришел лично оказать честь избранному им чемпиону. А когда вернулась в собственную голову, это показалось мне смешным. Зачем стараться устраивать встречу, если они не сказали друг другу ни слова?

– Позже мы обменивались посланиями о некоторых заданиях, – прибавил Форж. – Из этих посланий я не узнал никакой личной информации о командире, но он казался приятным, ответственным и обладал огромным чувством юмора. Не могу поверить, чтобы такой человек подверг новичков опасности.

– По моей теории, настоящий командир «Синего подъема» прошел лотерею после прошедшего Праздника, – сказал Лукас. – И сейчас игрой управляет совершенно другой человек. Члены моей группы должны расследовать эту возможность, проведя секретные беседы со всеми жителями Синей зоны, получившими импринтинг тактиков в последней лотерее.

В его голосе зазвучали многозначительные ноты.

– Если кто-нибудь скрывает тот факт, что затеял «Синий подъем», из страха неприятностей, он совершенно ошибается. Я буду так рад помощи первого командира «Синего подъема», что лично куплю ему годовой запас любимых малиновых кексов.

– Нехорошо пытаться подкупить меня кексами, Лукас, – ответила самый юный член тактической группы Телин. – Я никогда не участвовала в подростковых играх. И даже не жила на подростковом уровне большую часть года перед лотереей.

Она вздохнула.

– Во время крупного отключения энергии в Синей зоне я попала в аварию и так сильно поранила ногу, что мне потребовалась серия восстановительных операций. Я получила специальное разрешение провести следующие восемь месяцев с родителями, чтобы они могли меня поддержать во время лечения.

Я сочувственно поморщилась. Во время перерыва в подаче энергии в темноте произошло много аварий, и мой друг сильно пострадал, как и Телин.

– Статистически, мы были практически уверены, что найдем нескольких игроков «Синего подъема» в ударной группе, – сказал Лукас. – Нам исключительно повезло, что здесь оказался чемпион, и не стоило и надеться заполучить в тактическую группу еще и первого командира игры.

Он нахмурился.

– Форж, меня кое-что смущает. В существующих играх участники вербуют новичков, выискивая многообещающих подростков и предлагая им присоединиться. Но в новой игре командир должен лично набирать первых игроков и, естественно, защищать себя, приглашая людей из отдаленных районов домашней зоны.

Лукас помолчал.

– Командир ничего не знает о подростках в тех районах и просто разносит приглашения в случайные коридоры старших ребят. Если тебе, Форж, подсунули под дверь карточку с инструкциями, такую же должна была получить Эмбер, но она не слышала о подростковых играх до последнего чрезвычайного рейда.

– Эмбер, возможно, получила карточку и не поняла, о чем речь, – ответил Форж.

Лукас повернулся ко мне:

– Ты не помнишь, тебе подсовывали под дверь странные карточки?

– Нет. Уверена, я бы запомнила такое необычное происшествие.

– Дай, подумаю, – сказал Форж. – Сомневаюсь, что и мой друг Аттикус что-либо получал. Он походил на Эмбер – слишком законопослушный для подростковых игр, но я уверен, Аттикус рассказал бы мне о такой странности.

– Значит, карточки подкладывали не под каждую дверь случайного коридора, – заключил Лукас. – Приглашение предназначалось тебе, Форж. Каковы были инструкции?

– Если я хочу присоединиться к «Синему подъему», то должен написать на карточке игровое имя и идентификационный номер анонимного инфовизора и оставить ее в условленном месте. Если я хочу произвести впечатление на командира игры и получить высокий ранг, то должен пожертвовать второй анонимный инфовизор «Синему подъему».

– Что такое «анонимный инфовизор»? – спросила я.

– Когда ты покупаешь новый инфовизор, на нем стоят заводские настройки, и пока не введешь свой код, нет никакой личной информации, – объяснил Лукас. – Это анонимный инфовизор. Их используют все участники подростковых игр, потому что можно посылать и получать сообщения только с помощью идентификационного номера прибора. Это означает, что другие игроки и даже командир игры знают только твое выдуманное, а не настоящее имя.

Я наморщила нос.

– Похоже, участники подростковых игр совершенно помешаны на секретности. Они совсем друг другу не доверяют?

– Не то чтобы не доверяют, – ответил Форж. – Просто волнуются, что их разум прочтут носачи. Сокрытие друг от друга настоящей личности – это акт взаимной защиты.

– Игроки сознают, что силы законопорядка терпимы к легким испытаниям, – дополнил Лукас. – Но верят, что патрули носачей бросят вызов всякому, кого поймают за обдумыванием серьезного нарушения границ. Полагаю, эту идею подтверждают и такие постановочные столкновения с носачом, какое мы видели во время последнего чрезвычайного рейда.

– Правильно, – согласилась Базз. – Силы законопорядка получают массу сообщений об игроках. Они исходят от работников подросткового уровня, других подростков, искренне волнующихся, что их друг может пострадать, или тех, кто обижен на игроков. Какова бы ни была причина сообщения, патрули носачей публично отчитывают самых серьезных нарушителей.