Текст книги "Рубеж (ЛП)"

Автор книги: Джанет Эдвардс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 27 страниц)

– Вам должны были предложить терапию, – прибавил Лукас.

– Меня записали на лист ожидания, – сказала Михаэла. – Но множество людей в Синей зоне также нуждались в помощи. Я не могла ездить на лечение в другую зону улья или в те районы своей, до которых не могла добраться пешком из комнаты. На самом деле, я вообще не могла на час оставить свои запасы еды и воды, не испытав приступ паники.

Она пожала плечами.

– Терапевт звонила мне несколько раз. Потом она нашла время навестить меня в моей комнате и провести полную оценку. Врач решила передать меня специалисту для предположительной перемотки памяти в момент до аварии, но это означало новое долгое ожидание. К тому времени, когда специалист пришел, он беспокоился о количестве воспоминаний, которые пришлось бы уничтожить. В итоге я прошла стандартное лечение в ближайшем районе Синей зоны и постепенно нашла свой способ справляться с проблемами.

– То есть вы долго оставались уязвимы и в одиночестве, – сказал Лукас.

– Да, – ответила Михаэла. – Правила подросткового уровня разрешают один день или вечер в неделю провести у родителей, но я не могла отправиться на первый уровень.

– А семьи вообще не должны посещать подростковый уровень, – прибавил Эллиот. – Люди такого высокого ранга, как мы, обязаны подавать пример, так что нам удавалось разговаривать с Михаэлой только по инфовизору.

– Уверен, Брюс воспользовался этой ситуацией, – заметил Лукас.

– Да, – подтвердила Михаэла. – Переезжая на подростковый уровень, вы обычно получаете комнату в том же районе, что и ваши родители, и вас отделяет от дома лишь поездка на лифте. Это означало, что моя комната находилась возле центра Синей зоны.

Она помолчала.

– Будучи тренером по серфингу, Брюс имел один рабочий кабинет на пляже подросткового уровня, а другой – в общинном центре Синей зоны. Он сказал, что нуждается в офисе еще ближе к центру, и договорился о переезде в общинный центр рядом с моей комнатой. Это давало ему превосходный предлог каждый раз по пути в кабинет проходить мимо моего жилья.

– Хитро, – сказал Лукас.

– Да, и Брюс не просто ходил по коридору, – продолжала Михаэла. – Он всегда делал что-то, чтобы я знала о его присутствии: то врезался в мою дверь, то, стоя около нее, так громко разговаривал по инфовизору, что я могла его слышать. В то время я была в плохом состоянии, и знание, что Брюс находится рядом с моей комнатой, внушало страх.

– Вы жаловались на него безопасникам? – спросила я.

– Нет. Я чувствовала: Брюс хочет, чтобы я обратилась или к безопасникам, или к семье. Это дало бы ему возможность изобразить давно страдающего человека, которому нельзя даже дойти до своего кабинета без обвинений девицы-параноика. Вероятно, он сумел бы воспользоваться ситуацией, чтобы навязать разговор Эллиоту и попробовать на нем эмоциональный шантаж.

– Тебе не стоило жертвовать собой, защищая меня, – раздраженно заметил Эллиот. – Я бы смог пережить разговор с Брюсом.

– В любом случае, жалобы не помогли бы, – твердо сказала Михаэла. – Я знала, что если Брюс не сможет больше ходить мимо моей двери, то найдет худший способ мучить меня. И надеялась, что если проигнорирую его, со временем он заскучает и отстанет.

– Что происходило в это время с «Синим подъемом»? – спросил Лукас. – Должно быть, вы начали игру как раз перед аварией.

– Не я начала «Синий подъем», – поправила Михаэла. – Это сделал парень из моего коридора. Он увлекался скалолазанием, и мы часто ездили на пляж вместе. После обрыва энергии мы, конечно, больше не путешествовали вдвоем, но он часто звонил мне, чтобы поболтать. Затем рассказал мне о «Синем подъеме» и пожаловался, что руководство подростковой игрой требует большого труда.

Она улыбнулась.

– В итоге я стала помогать другу вести «Синий подъем», поскольку мне нечем было заняться. Через несколько недель он свалил в моей комнате базу данных и сказал, что игра моя. Хотела бы я закрыть все еще тогда, но мне было так одиноко сидеть в комнате, что я продолжила руководство. Я знала лишь нескольких участников по игровым прозвищам, но они стали моими друзьями. Странно, но это помогало мне посылать игроков изучать места, в которые я боялась ходить сама.

– Должно быть, будучи в команде по серфингу, вы встречали Форжа, – сказала я.

Лицо Михаэлы вытянулось.

– Да, но вряд ли я хоть раз с ним говорила. Все девушки-серфингистки избегали Форжа, потому что у него была страшно назойливая светловолосая подруга.

Вспомнив Шанну, я нахмурилась. Она была моей лучшей подругой на подростковом уровне, но я понимала, почему Михаэла назвала ее назойливой. Шанна любила всем командовать.

– Вы знали, что Форж был чемпионом «Синего подъема»? – спросил Лукас.

– Узнала лишь через шесть месяцев после того, как ушла из команды по серфингу, – ответила Михаэла. – Я обменивалась с чемпионом «Синего подъема» сообщениями по поводу одного из испытаний, которое вызвало проблемы, и Форж случайно использовал свое настоящее имя. Оно таким необычным, что я сопоставила его с парнем, который состоял в команде серфингистов. Полагаю, Брюс, получив контроль над игрой, просмотрел те старые сообщения и также раскрыл личность чемпиона.

Ее голос слегка дрогнул.

– Форж казался хорошим человеком. Не хочу, чтобы он пострадал из-за меня.

– Форж и Эмбер прошли последнюю Праздничную лотерею, – сказал Лукас. – Вы, конечно, тоже собирались вступить в нее, если закрыли базу данных «Синего подъема». Что произошло?

– Я закончила лечение больше, чем за месяц до Праздника, – объяснила Михаэла. – Тогда я себя так хорошо чувствовала. Снова могла нормально путешествовать, ходила на еженедельные семейные вечеринки у Эллиота и на специальные мероприятия для кандидатов лотереи.

Она застонала.

– В последний день Праздника Брюс повторил свой трюк, пройдя мимо моей двери и постучав в нее. Я совершила ошибку, открыв дверь и накричав на него. Я сказала, что как только выйду из лотереи, получу собственные апартаменты на другом уровне улья. И если после этого Брюс когда-нибудь приблизится ко мне, я сообщу безопасникам о преследовании.

Она помолчала.

– На следующее утро я отправилась на лотерею, но не дошла до центра оценки. Кто-то схватил меня сзади, надел на голову мешок и запер на отдаленном складе.

– Вы не прошли Праздничную лотерею именно из-за этого нападения? – спросил Лукас тщательно контролируемым голосом, означавшим, что он взбешен.

Михаэла кивнула.

– Лампы на складе были разбиты, и я провела шесть часов в полной темноте, прежде чем услышала, что кто-то отпер дверь. Шатаясь, я выбралась наружу и никого не увидела. Как-то мне удалось добраться до оценочного центра, но пробыв так долго в темноте, я вновь ощутила последствия травмы. Сотрудник лотереи лишь раз взглянул на меня и вызвал медиков.

– Вы сообщили о нападении Брюса? – спросил Лукас.

Михаэла скривилась.

– Да 145a05. Я позвонила из медицинского отделения, где меня лечили, и безопасник пришел выслушать мою историю. Он отнесся ко мне с сочувствием, но на следующий день вернулся и сказал, что носач прочитал разум Брюса и подтвердил, якобы тот ничего не знал о нападении на меня. Тогда я верила, будто носачи – истинные телепаты, и была вынуждена признать, что тренер невиновен.

– Вот бы ты рассказала нам об этом тогда, – сказала Паула. – Это было такое серьезное происшествие, что мы могли привести истинного телепата и прочитать разум Брюса.

Михаэла беспомощно всплеснула руками.

– Мой друг-скалолаз сообщил, что Брюс распространяет ядовитую ложь о моем уходе из команды по серфингу. Я подумала, вдруг он вызвал в команде такую ненависть ко мне, что кто-то из них зло пошутил, напав на меня. Я знала, стоит Эллиоту прослышать обо всем, поднимется большой шум. И не хотела, чтобы носачи приходили на пляж подросткового уровня и читали разумы всей команды по серфингу, и кто-то попал в большую беду, поверив в ложь Брюса, поэтому промолчала.

Она пожала плечами.

– Итак, медики организовали для меня новый шестимесячный курс терапии, записали в кандидаты Хеллоуинской лотереи и отослали обратно на подростковый уровень. Я решила, что единственный способ избегать Брюса – стать еще большей лгуньей, чем он. Я сказала всем, включая семью, что стресс от вступления в лотерею возродил старую травму и я вернулась на подростковый уровень на целый год, а не на шесть месяцев.

Она поморщилась.

– Я чувствовала себя так же, как после нарушения энергоподачи в Синей зоне. Опять лечение, опять прятки в собственной комнате, руководство «Синим подъемом» и стук Брюса в дверь или его громкие разговоры по инфовизору возле нее. Через шесть месяцев я ускользнула, чтобы пройти Хеллоуинскую лотерею.

– И на этот раз вы добрались до проверочного центра, – заключила я.

– Да, – согласилась Михаэла. – Я так боялась, вдруг кто-нибудь меня снова остановит, что постаралась не оставить абсолютно никаких следов своего ухода в лотерею. Не попрощалась с соседями. Не отключила базу данных «Синего подъема». Не взяла с собой сумку. Я просто вошла в центр лотерейного тестирования с пустыми руками.

Она засмеялась.

– Оценивающий персонал решил, что я слишком запаниковала и умудрилась потерять сумку по дороге. Мне очень помогли, найдя смену одежды. После всего произошедшего я ожидала, что лотерея пошлет меня чистить канализационные баки на дне улья. Но на утро четвертого дня мне сказали, что я стану старшим послом. Позже в тот же день мне провели импринтинг, и я отправилась прямиком в апартаменты Эллиота. Когда я рассказала брату о результатах лотереи, он поразился, что я так хорошо справилась.

– Меня поразило не то, что ты хорошо справилась, – возразил Эллиот. – А то, что ты прошла лотерею, не сказав нам.

– Эллиот созвал всю семью, – продолжала Михаэла. – Братья и сестры собрались отпраздновать мое назначение. Мой импринтинг включал правду о телепатах, и я сочла подозрительным утверждение, будто носач прочитал разум Брюса после нападения на меня. Я наконец рассказала семье о том, что же случилось по пути на праздничное тестирование, и о привычке Брюса подстерегать меня у двери.

– Я был в ярости, – сказал Эллиот. – Вызвал сотрудников законопорядка, чтобы выяснить, что на самом деле произошло после сообщения Михаэлы о нападении. Оказалось, безопасник пошел поговорить с Брюсом и выяснил, что у того есть дюжина свидетелей, как в момент нападения он завтракал в местном общинном центре. Брюс сказал безопаснику, что ему пришлось выкинуть Михаэлу из команды, поскольку она устраивала проблемы. Якобы сестра все время придумывала такие истории. Он вел себя так очаровательно и убедительно, что безопасник решил заткнуть Михаэле рот и сказал, мол, носач прочитал разум Брюса.

– Вероятно, Брюс уговорил кого-то из серфингистов запереть Михаэлу на складе, сказал, что это шутка и что сам выпустит ее через несколько минут, – предположил Лукас.

– Мы тоже так подумали, – согласился Эллиот. – Я хотел добиться, чтобы силы законопорядка занялись Брюсом, но в первую очередь должен был обеспечить безопасность Михаэлы. Очевидно, что Брюс помешался на мести.

– Результаты лотереи Михаэлы уже опубликовали, – сказала Паула. – Мы боялись, что Брюс увидит их и отреагирует новым нападением.

– Наша делегация готовилась к вылету в улей Генекс, – подхватил Эллиот. – И я решил отослать Михаэлу с ними, чтобы удостовериться, что она в полной безопасности.

– Срочность миссии и продолжительность путешествия означали, что самолет вылетал в полночь, – сказала Михаэла. – У меня оставалось меньше двух часов, чтобы одолжить у сестер подходящую одежду, сложить вещи и добраться до ангара. В последнюю минуту я вспомнила, что должна рассказать семье о руководстве «Синим подъемом».

Она помолчала.

– Я знала, что инфовизоры из базы данных командира игры уже должны разрядиться, но мне не нравилась мысль оставлять их в своей комнате на недели или месяцы своего отсутствия. Я сказала братьям и сестрам, что база лежит у меня в контейнере, дала им дверной код и попросила удостовериться, что она уничтожена.

Эллиот подавленно вздохнул.

– Как только Михаэла вылетела в Генекс, мы с Паулой быстро переговорили. Решили, что следующим утром я позвоню в телепатическое подразделение и попрошу телепата проверить разум Брюса, а Паула займется базой данных «Синего подъема».

– Если бы вы позвонили в отряд телепата, Брюса арестовали бы еще несколько месяцев назад, – упрекнул Лукас. – Мы уже поняли, что Брюс украл базу данных командира игр, пока Михаэла проходила лотерейное тестирование. Предположительно, Паула обнаружила отсутствие инфовизоров, когда пришла в комнату Михаэлы, а Брюс с тех пор шантажирует вас ими.

Эллиот кивнул.

– Но почему вы уступили шантажу? – спросил Лукас. – Как могла база данных создать для вас такую угрозу? Михаэла хранила в инфовизорах какую-то важную секретную информацию?

– Нет, проблема была именно в том, что Брюс угрожал сообщить в силы законопорядка об участии Михаэлы в «Синем подъеме», – ответил Эллиот.

– Вы наверняка знали, что ее за это не арестуют, – сказал Лукас.

– О, все мы в курсе, что управление хорошо организованной подростковой игрой лишь технически незаконно, – подтвердил Эллиот. – Но безопасники должны сохранить записи о доносе Брюса.

– И в чем трудность? – удивленно спросила я. – Похоже, большинство людей в моем отряде в прошлом играли или вели подростковые игры. Лукас и сам был командиром, и даже мой старший администратор доверилась нам, что дважды получала ранг полковника. Я понимаю, в политике улья все может быть иначе, но неужели публичное разоблачение, что Михаэла вела подростковую игру, действительно разрушило бы ее карьеру и причинило проблемы всем вам?

– Это вызвало бы некоторую неловкость, – сказала Михаэла. – В основном, потому что кому-то пришлось бы вынести мне официальное порицание за прежнее недостойное поведение на подростковом уровне и предупреждение не повторять подобного в будущем.

– И этим «кем-то» должен быть сам Эллиот, – прибавила Паула. – Несправедливо было бы просить кого-то вынести официальное порицание обожаемой младшей сестренке главы политики улья.

– Но это не помешало бы карьере Михаэлы, – заметил Деклан. – Никто не воспринимает всерьез порицание за подростковое поведение. Это лишь формальность, позволяющая подтвердить, что люди, прошедшие лотерею, понимают: как первые лица улья они должны вести себя осторожнее. Эллиот и сам получал порицание, когда начинал работать в службе политики, но оно не помешало ему достичь высшего поста.

– Так почему вы поддались на шантаж Брюса, раз он не мог повредить вашим карьерам? – спросил Лукас.

– Мы уступили Брюсу не потому, что он мог повредить нашим карьерам, а потому, что это нанесло бы вред улью, – объяснил Эллиот. ягзшуз – Как только наша делегация прибыла в Генекс, начались политические осложнения.

Глава 36

– Как только самолет с нашими дипломатами приземлился, мы получили сообщение от инспекционной группы Организации объединенных ульев, – сказала Михаэла. – Они только что обнаружили, что попытка Генекса похитить Эмбер стала четвертым подобным нападением на наш улей. Первые три покушения привели к похищению менее ценных граждан.

Я судорожно вздохнула.

– До меня забрали трех человек!

– До нашего прилета инспекционная группа держала этих троих под опекой, – прибавила Михаэла. – Нас спросили, не хотим ли мы претендовать на них, что поставило перед нами серьезную проблему. Заявление о похищении Эмбер было зарегистрировано всего несколько дней назад. Наша делегация прибыла, чтобы принять участие в переговорах о наказании и компенсации за это преступление, а не для подачи совершенно новых исков.

– Главой делегации я назначил посла с общими дипломатическими способностями, – сказал Эллиот. – А ее помощниками – специалистов в переговорах о компенсациях. Я не отправлял знатоков, способных сформулировать иск к другому улью. Но в последний момент добавил в группу Михаэлу, а ее импринтинг старшего посла включает все дипломатические роли.

– Значит, это эквивалент командира-тактика, обладающего знаниями, необходимыми для всех постов в тактической группе? – спросила я.

– Именно, – ответил Эллиот.

– Нашей делегации пришлось решать, рискнем ли мы немедленно зарегистрировать жалобу и, возможно, допустить ошибку, которая приведет к отказу, или отложить дело, пока к нам не прилетит необходимый опытный специалист, – сказала Михаэла. – Проблема в том, что наших трех граждан похитили до импринтинга, поэтому они получили знания улья Генекс. Не подай мы иск сразу же, инспекционная группа освободила бы людей из-под опеки, и улей Генекс воспользовался бы шансом удалить вложенные знания до прибытия нашего специалиста.

– Удаление импринтинга влияет на все связанные с ним личные воспоминания, – беспокойно заметила я.

– Да, – подтвердил Эллиот. – Немедленная подача иска означала, что эти три человека останутся под опекой, пока Организация объединенных ульев не рассмотрит их дело. Если организация решит, что троица принадлежит нашему улью, их передадут нам в целости и сохранности, а если Генексу позволят их удержать, у него не возникнет причин лишать их импринтинга.

– То есть подача претензии защищала память людей, – заключила я.

– Дело не только в этом. Знания, включенные в импринтинг Генекса, могли оказаться поразительно ценными для нашего улья, – сухо заметила посол Паула. – В некоторых областях они обладают более продвинутыми технологиями, чем мы.

– Я думал, перевод людей между ульями всегда сопровождается удалением импринтинга, – сказал Лукас.

– Если улей вкладывает знания в разум одного из своих граждан и тот решает переехать, улей имеет право удалить эти знания до отъезда, – объяснил Эллиот. – Если же решает впечатать информацию в разум гражданина, похищенного из другого улья, то, по закону, ее отдает.

– На кону стояло очень многое, – продолжала объяснения Михаэла. – Я срочно позвонила Эллиоту и в трех предложениях объяснила ситуацию. Я знала, что Генекс может прослушивать наши каналы, поэтому не могла поднять тему о компрометации меня управлением «Синим подъемом», но мы с Эллиотом говорили об этом прошлой ночью.

– Компрометация? – в замешательстве спросила я. – Что это значит?

– Если дипломат лично участвовал в преступной деятельности, – сказала Паула, – то Организация объединенных ульев считает его скомпрометированным, а поданные им иски и представленные доказательства – подозрительными.

Лукас нахмурился.

– Пару минут назад вы сказали: вам всем известно, что хорошо управляемая игра нелегальна лишь технически. Силы законопорядка не сочли бы Михаэлу виновной в преступлении и не предприняли против нее никаких шагов, тогда почему она скомпрометирована?

– Возможно, силы законопорядка и не обвинили бы Михаэлу, – подтвердил Эллиот. – Но Организация объединенных ульев – совсем другое дело.

– Члены Организации не понимают концепцию технически незаконных, но приемлемых ульем из-за их благотворного влияния действий, – сказала Паула. – Если правило существует, то или вы подчиняетесь ему, или вы преступник. Не существует ни золотой середины, ни смягчающих обстоятельств, ни места для сочувствия. Если Организация объединенных ульев обнаружит, что Михаэла вела «Синий подъем», ее назовут скомпрометированной.

– Понятно, – пробормотал Лукас.

– Срочный звонок Михаэлы поступил, когда я еще спал, – проговорил Эллиот. – Я проснулся, схватил инфовизор, выслушал объяснения и должен был мгновенно принять решение. Я знал, что если в Организации узнают, что Михаэла руководила «Синим подъемом», это ее запятнает. Единственное доказательство участия сестры содержалось в базе данных командира игры, которую мы собирались уничтожить. И потом, мы имели стопроцентное право вернуть похищенных граждан, поэтому опороченное имя Михаэлы не могло повлиять на конечный результат.

Он помолчал.

– Гораздо больше меня беспокоил тот факт, что Михаэла получила импринтинг лишь накануне днем. Подача иска заставила бы ее отвечать на множество юридических запросов со стороны адвоката улья Генекс.

Лукас кивнул.

– Импринтинг старшего посла должен быть довольно велик. Разуму Михаэлы не хватило бы времени правильно объединить данные.

– Нам пришлось пойти на риск, – продолжал Эллиот. – Я поручил Михаэле подать жалобу.

– Должно быть, адвокат Генекса торжествовал, когда Михаэла вошла в кабинет Организации объединенных ульев и предстала перед его глазами, – сказал Деклан. – По ее возрасту, он понимал, что она не могла прежде подать множество исков. Если бы адвокат знал, что сестра не специалист и получила импринтинг лишь днем раньше…

– Михаэла блестяще прошла испытание, – заявил Эллиот. – И Организация объединенных ульев уведомила меня, что наша претензия принята к рассмотрению.

Он отчаянно всплеснул руками.

– Десятью минутами позже пришла Паула и сказала, что база данных «Синего подъема» пропала.

Лукас состроил сочувственную гримасу.

– Мы еще пытались понять, что произошло, когда мне позвонил Брюс, – грустно продолжал Эллиот. – Он сказал, что обнаружил исчезновение Михаэлы на следующий день после ее вступления в лотерею. Затем сообщил службе расселения, якобы должен собрать вещи для раненого члена команды, и одолжил один из инструментов, используемых для взлома замков в подростковых комнатах. Вошел в комнату Михаэлы и обнаружил базу данных командира «Синего подъема».

Эллиот застонал.

– Именно тогда Брюс рассказал мне, как узнал правду о телепатах. Он пригрозил донести силам законопорядка о связи Михаэлы с «Синим подъемом» и отдать им базу данных в качестве доказательства. Он сказал, что если мы не хотим, чтобы карьера Михаэлы в службе политики улья началась с крупного скандала, то должны оказать ему несколько маленьких услуг.

– На самом деле, довольно больших, – мрачно поправила Паула.

– Я хотел позвонить в силы законопорядка, чтобы Брюса арестовали, – говорил Эллиот. – Но нервничал из-за Михаэлы, регистрирующей иск в Генексе. Я знал, что если свяжусь с безопасниками, они внесут в центральную базу данных множество записей о Брюсе, а в них будет что-то об управлении Михаэлой «Синим подъемом».

Он вздохнул.

– Наш иск по поводу похищенных граждан прекрасно продвигался, и я думал, что Организации хватит всего двух недель на принятие решения. Посчитал, что безопаснее всего задобрить Брюса, оказав ему несколько услуг, до того момента, пока три наших человека не вернутся в улей.

– К сожалению, это заставило Брюса поверить, что информация о «Синем подъеме» представляет фатальную угрозу для Михаэлы, – сказала Франциска.

– На следующий день Организация объединенных ульев вновь связалась с нашей делегацией, – продолжила Михаэла. – Мы считали, что тех троих людей похитили незадолго до Эмбер и они должны быть ее ровесниками. Оказалось, преступление совершено более тридцати лет назад.

– Я удивлялся, почему никто в улье не просмотрел записи и не встревожился о судьбе этих людей, – сказал Лукас. – Полагаю, кто-то искал в архивах, но не забирался так далеко.

– Верно, – согласилась Михаэла. – Тридцать семь лет назад улей Генекс включил похищенных людей в свою программу обязательного потомства, чтобы у каждого родилось по шестеро детей. Этим детям сейчас от девятнадцати до двадцати шести лет.

Она помолчала.

– Поданая мной жалоба автоматически распространяется и на этих восемнадцать детей, у которых один родитель из нашего улья, а другой – из Генекса. Это, очевидно, серьезно осложнило дело и заставило инспекционную группу Организации проверить доказательства обоих ульев.

– В ситуации с детьми Генекс и мы имеем на них одинаковые генетические права, – сказал Эллиот 145a05. – Инспекционная группа только что завершила проверку регистраций рождения и другой информации в центральной базе данных Генекса. После новогодних праздников инспектора посетят наш улей и просмотрят наши данные.

Я сглотнула.

– Инспекционная группа Организации объединенных ульев приедет сюда!

Эллиот кивнул.

– Теперь проблема с дискредитацией Михаэлы становится крайне важной. Позиция Генекса ослаблена фактом похищения второго родителя из нашего улья. Инспектора будут проверять центральную базу данных. Если они обнаружат свидетельства связи Михаэлы с «Синим подъемом», ее сочтут скомпрометированной, что лишит нас гарантированной победы и обеспечит выигрыш Генексу.

– Именно поэтому нам пришлось так долго уступать шантажу Брюса, – с горечью сказал Деклан. – Несколько одолжений превратились во множество, а две недели обернулись парой месяцев.

– Вы не могли просто удалить все доказательства из нашей центральной базы данных до прибытия инспекторов? – спросила я.

Шесть лиц с жалостью обратились ко мне.

– Моя специальность – безопасность, – заметил Деклан. – В инспекционной группе будут эксперты по проверке чужих баз данных. Они обнаружат любые дополнения.

– Значит, Брюс использовал «Синий подъем», чтобы шантажировать вас, – заключил Лукас. – Он считает, что вы даете ему все требуемое, чтобы защитить карьеру Михаэлы. Вы же, на самом деле, защищаете претензии нашего улья на восемнадцать детей и знания, включенные в их импринтинг.

– Правильно, – ответил Эллиот.

Мой разум заполнили раздумья о том, как бы я себя чувствовала, если бы мне сказали, что я принадлежу к другому улью.

– У этих людей нет права решать, к какому улью они относятся?

– Восемнадцать детей разрешают Организации принять решение от их имени, – сказала Михаэла.

– Не понимаю, зачем кому-то так поступать, – сказала я. – Детей не волнует, к какому улью они принадлежат?

– Межульевый договор утверждает, что любой человек имеет право требовать перевода в другой улей, но подобный переход совершается лишь раз и необратим, – ответила Паула. – Если бы эти люди хотели остаться в Генексе, то могли легко обойти наши претензии на них. Им достаточно было сказать инспекторам Организации объединенных ульев, что они требуют возвращения в Генекс.

– Раз этого не произошло, мы считаем, что они действительно желают переехать в наш улей вместе с тремя похищенными родителями, – прибавила Михаэла. – Но предпочитают доверить решение Организации, чтобы избежать удаления импринтинга.

– Для них это уникальная возможность. – дополнил Эллиот. – Шанс переселиться в наш улей с действующим импринтингом, посмотреть, понравится ли им здесь, и если нет…

– У них останется право требовать обратного перевода по межульевому договору, – закончила за него Михаэла. – Мы не думаем, что наш улей имеет право удалить импринтинг улья Генекс у возвращающихся туда, так что они вновь смогут перейти, не лишившись своих знаний.

– Я понимаю, почему вы не хотели, чтобы Брюс помешал претензиям нашего улья на этих людей, – сказал Лукас. – И если бы все закончилось получением незаслуженных привилегий, я счел бы, что вы поступили правильно, сделав все самостоятельно.

Он помолчал.

– Меня смущает, почему вы не положили всему конец, когда Брюсу понравилось подвергать опасности игроков «Синего подъема». Множество подростков получили ранения. Один погиб. Почему вы не попросили о помощи и не объяснили важность требования, чтобы никакие записи не попали в центральную базу данных улья?

– Мы легко могли добиться ареста Брюса, – пояснил Эллиот. – Но требовалось заодно найти базу данных «Синего подъема». Если бы мы арестовали его, а на спрятанную базу наткнулся кто-то другой, могло произойти все, что угодно.

– Я сам пытался найти инфовизоры командира игры, но не сумел, – сказал Деклан. – Мне удалось обыскать оба кабинета Брюса, его апартаменты на сорок первом уровне и апартаменты Михаэлы на первом, а также большинство технических районов на пляже подросткового уровня.

Франциска вздохнула.

– Тебе было обязательно рассказывать командиру-тактику, что ты вломился в квартиру Брюса? Он может тебя за это арестовать.

– Я просто объясняю: нам известно, что Брюс хорошо спрятал базу данных, – ответил ей Деклан.

– После неудачи Деклана мы решили, что никогда не найдем инфовизоры без помощи истинного телепата, – сказал Эллиот.

– Так почему не обратились к командиру-тактику телепатического подразделения? – спросил Лукас. – Вы могли позвонить мне два месяца назад и провести тот же самый разговор.

– У нас была веская причина, чтобы не рисковать, – отозвался Эллиот. – Причину зовут Кит.

– Какое отношение имеет к этому он? – поинтересовалась я.

– Крайне важно, чтобы Кит ничего не знал об иске против улья Генекс, – ответил Эллиот. – Однажды он уже полюбопытствовал насчет происходящего в политике улья, просмотрел записи в поисках информации, а затем вмешался.

– С катастрофическим результатом, – мрачно прибавила Паула.

– Что Кит натворил? – спросила я.

– У нас нет времени рассказывать историю целиком, – сказал Эллиот. – Я упомянул об этом, просто чтобы объяснить, почему нас так тревожит Кит. Если он узнает об этих претензиях, то попытается повторить сделанное много лет назад и получит доступ к сообщениям, посланным нам Организацией объединенных ульев.

– Вы не можете его остановить? – удивился Лукас.

Деклан застонал.

– Мы сделали все возможное, чтобы не допустить Кита к тем сообщениям, но тяжело остановить телепата, способного прочитать в умах последние коды авторизации.

Эллиот кивнул.

– Если Кит получит полную информацию об этом иске, мы полагаем, он саботирует наши усилия, самостоятельно внеся в центральную базу данных улья какие-то порочащие факты.

– Это беспокойство не просто помешало нам просить помощи у отряда Кита, – вступила Паула. – Мы знаем, что он предпринял большие усилия, чтобы прочитать разумы людей в других телепатических подразделениях, поэтому не могли обратиться и к ним тоже.

– Если говорить совершенно откровенно, – заметил Эллиот, – сейчас мы хотим все вам объяснить, поскольку знаем, что Кит нападал на ваш отдел. Вы уже приняли меры предосторожности, чтобы защитить от него своих людей, и воспримете нашу тревогу всерьез.

– Я определенно приму тревогу насчет Кита всерьез, – мрачно согласилась я. – Он пытался украсть у меня Лукаса.

– Это тоже важный фактор, – подтвердил Эллиот. – Сейчас мы вшестером и вы двое – единственные люди в улье, кто знает о нашем иске против Генекса. После новогодних праздников прибудет инспекционная группа, но из их разумов Кит не получит никакой информации.

Я нахмурилась.

– Почему?

– Организация объединенных ульев использует простой и эффективный метод предотвращения чтения телепатами мыслей инспекторов, – сказал Эллиот. – Она набирает группу, говорящую на другом языке.

– Это определенно сработает, – признала я. – Пытаясь прочитать разум агента Генекса, Элдена, я не смогла понять его мысли.

– Наш улей делает многое, чтобы избежать встреч телепатов, – продолжил Эллиот. – После недавних действий Кита никого не удивит, если Эмбер в следующие несколько недель откажется отпускать своего партнера из отряда в одиночку. А значит, Кит не подберется достаточно близко к Лукасу, чтобы прочитать его разум.