Текст книги "Двенадцать ворот Бухары"

Автор книги: Джалол Икрами

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 24 страниц)

Глава 7

После революции по ночам часто слышалась стрельба на улицах Бухары, особенно со стороны кварталов Мирдустим, Хиёбон и Джуйбор. Люди настолько привыкли к выстрелам, что не обращали на них внимания. Лишь когда перестрелка длилась уж очень долго, появлялись конные милиционеры, а то и милиция спала спокойно.

Так и в эту осеннюю звездную ночь то и дело раздавались звуки выстрелов. И только собаки откликались на них громким лаем.

Фируза и Асо вдруг проснулись от сильного стука в ворота. Асо вскочил и, продираясь сквозь ночную тьму, подошел к окошку.

– Кто стучит?

– Откройте! – крикнул чей-то незнакомый голос. Асо открыл окно и увидел нескольких всадников

– Кто вы такие? Что вам нужно?

– Мы из ЧК, – ответил тот же голос. – Нам нужен товарищ Асо. За спиной мужа, накинув на плечи шерстяной платок, уже стояла

Фируза, бросившаяся ему вслед.

– Спросите, как его зовут, – шепнула она.

Но Асо молча вернулся в комнату, оставив окошечко открытым, и стал быстро одеваться.

– Куда вы? – взволнованно спросила Фируза.

– Говорит – из ЧК… Видно, важное дело, выйду, узнаю…

– А вдруг они вовсе не из ЧК…

– А кому я еще могу понадобиться?

– Все может быть. У вас немало врагов.

– Вряд ли враг пришел бы так открыто.

Раздался снова нетерпеливый стук в ворота. Асо натянул сапоги и, двинувшись к выходу, сказал:

– Ты не ходи вниз, темно!

– Да и вы бы лучше отсюда, сверху, узнали, что им надо… не открывая ворот.

– Не беспокойся, милая, все будет хорошо.

В голосе Асо звучала такая уверенность, что Фируза замолкла, но спустилась вместе с ним. Внизу, под навесом, ожидая их, стоял Тахир-ювелир. Дрожащей рукой он держал чадившую коптилку.

– Кто они такие? – тихо спросил он.

– Успокойтесь, они работают там же, где я…

Асо прошел вперед и открыл ворота. Всадники уже спешились. Их лица были незнакомы. Он не успел и рта раскрыть, как они, угрожая наганами, приказали:

– Асо Хайриддин-заде, вы поедете с нами в загородный сад Диль-кушо.

Это означало – вы арестованы Окружной комиссией. Асо шагнул было назад, чтобы закрыть перед их носом ворота, но это не удалось, они были настороже и успели крепко схватить его за руки.

– Спокойно, не сопротивляйтесь, мы все равно вас увезем! Лучше уж без шума и крика. С вами поговорит Асад Махсум и отпустит.

– Нет! – воскликнула Фируза. – Вы не имеете права арестовать сотрудника ЧК. Не имеете права! Он не поедет с вами!..

– Никто его не арестовывает. Просто Асад Махсум хочет с ним побеседовать, вот мы и повезем.

Тут заговорил сам Асо:

– Насильно везти не имеете права! Я на государственной службе.

– Потому-то у Асада Махсума есть к вам вопросы. Лучше не теряйте даром времени, вот ваш конь.

– Хорошо, но сперва поедем в ЧК, пусть дадут мне разрешение. Тогда последую за вами. А без этого – нет…

– Это можно, – согласились люди Асада, помогая Асо сесть на коня.

Фируза бросилась к нему с криком:

– Не уезжайте, не уезжайте!

Тахир-ювелир, все еще с коптилкой в руке, удерживал Фирузу, успокаивая ее. К воротам подошла и Оймулло Танбур.

Всадники вскочили на коней – Асо оказался между ними – и поскакали. Фируза с криком рванулась вслед. Ювелир с трудом удержал ее с помощью Оймулло, и все трое вошли «наконец в дом.

За воротами соседних домов притаились люди. Они, конечно, проснулись от шума, но, услышав имя Асада Махсума, не решались выйти на улицу. Давно всем стало ясно, что он за человек, люди знали: его злоба и мстительность ужасны и нет в Бухаре никого, кто бы мог защитить тех, на кого обрушил он свой гнев.

Фируза горько плакала, ее не могли успокоить, как ни пытались, ни Оймулло, ни Тахир-ювелир.

– Асо убьют, его убьют, – без конца твердила она.

В чем он провинился, за что его убивать, ты подумай только! – уговаривала ее Оймулло. – Ведь Асад Махсум революционер, боролся за Советскую власть.

– Да, да, – вторил жене Тахир-ювелир. – Просто есть у него дело к Асо, расспросит и отпустит. Даст бог, он еще до утра вернется.

Долго уговаривали и утешали они Фирузу – ничего не помогало. Наконец она немного утихла, вытерла слезы и решительно сказала:

– Пока в ЧК все сама не выясню, не успокоюсь.

– Пойдешь ночью, одна?! Это невозможно!

– Это необходимо! А вдруг они миновали ЧК и повезли Асо прямо в загородный Дилькушо! Тогда надо немедленно оповестить председателя ЧК и дядюшку Хайдаркула.

Фируза мигом взбежала на балахану, надела камзол, повязала голову, захватила паранджу с чашмбандом и спустилась вниз. В крытом коридоре стояли Оймулло и Тахир-ювелир. Старик повязал голову чалмой, надел верхний халат; в руке он держал зажженный фонарь.

– Куда это вы? – удивилась Фируза.

– Разве я тебя пущу одну?

– А Оймулло останется одна здесь? Ни в коем случае я не допущу! Все равно негодяи и на нас двоих могут напасть.

– Ничего со мной не случится, – запротестовала Оймулло. – Запру ворота, кругом соседи. А тебе ночью идти одной никак нельзя.

Двое все же сила.

– Господи, какая беда к нам пришла! – вдруг снова отчаиваясь, вскрикнула Фируза.

В конце концов она согласилась, чтобы Тахир-джан ее сопровождал.

Улицы были пустынны. Темно. Тихо. Даже на главной улице никого не встретили. Все же Тахир-ювелир с фонарем в руке, идя впереди и освещая дорогу, то и дело оглядывался по сторонам: ненароком свет фонаря привлечет внимание злоумышленников. Но без фонаря в темноте нельзя идти.

Было время, когда фонари горели на углу каждой улицы, у мечетей, у бакалейных лавок. Сейчас никто об этом не заботился. Аксакалы, служки мечетей злорадствовали: «Пусть их грабят, нам-то что! О фонарях пусть джадиды беспокоятся…» А представители Советской власти были заняты более важными делами, до этого руки не доходили. К тому же керосина не хватало.

Вот о чем думал сейчас Тахир-ювелир.

Фирузу волновало, что с Асо. В чем провинился он перед Асадом Махсумом? А может, это все из-за Карима? Ведь Асо все видел, все знает. Боятся, что он раскроет их преступление. Проклятый Махсум, увидев Ойшу в Коплоне, спросил, кто эта красавица. Конечно, Карим стоял ему поперек дороги. Он надеялся, что Карим убит, так нет – Асо нашел Карима, привез в больницу, его гам подлечили… Асад, видно, узнал об этом и забеспокоился… Потому-то он и схватил Асо. Теперь станет его пытать, требовать: «Забудь все, что знаешь о Кариме». «О, господи, скорее бы дойти до ЧК, сообщить о происшедшем… И дядюшку Хайдаркула найти, посоветоваться».

Они дошли уже до квартала Куш-медресе и свернули к Коплону. За медресе на них напали собаки, фонарь и палка в руках ювелира отпугнули

их, и они лаяли издалека, но не уходили. Лай собак всполошил всю улицу и площадь, пробиться сквозь собачье окружение было трудно. К счастью, вскоре подъехали два конных милиционера, прикрикнули на собак и обратились к ювелиру и Фирузе:

– Кто вы? Куда идете на ночь глядя?

– Нам нужно в ЧК… Я жена Асо Хайриддин-заде, со мной мой дядя…

Милиционеры недоуменно переглянулись. Они, видимо, не знали Асо Хайриддин-заде. Их поразила решительная, смелая речь женщины, не побоявшейся ночью отправиться в ЧК.

– А что случилось? – спросил один из них.

– Асо схватили какие-то люди, сказали, что они от Асада Махсума, и увезли.

Асо работает в ЧК, надо выяснить.

– Ладно, идите, – сказали милиционеры таким тоном, словно требовалось их разрешение, повернули коней и ускакали.

На Сесу, перед зданием ЧК, горел фонарь. Светло было и в комендантской, куда вошли Фируза с Тахир-джаном. За низкой дощатой перегородкой сидели комендант и двое военных. Задремавший было комендант сразу проснулся, увидев вошедших.

– Что вам нужно? – спросил он удивленно.

Ослабевшая, взволнованная Фируза, держась, чтобы не упасть, за деревянную перегородку, рассказала о происшедшем.

– Они обещали проехать сначала в ЧК, – сказала она, заканчивая свой рассказ, – и, лишь получив разрешение, везти его в загородный Дилькушо.

– Они сюда не являлись.

Комендант все еще протирал заспанные глаза.

– Обманули! – воскликнула Фируза. – Повезли прямо туда… Что делать, что делать?..

В ее голосе звучало отчаяние. Комендант был совершенно спокоен.

– Что делать? Не знаю, – сказал он равнодушно. – Председателя нет, заместителя тоже… Придется ждать до утра.

– Ждать?! Да они его там замучают, убьют…

– Вот еще выдумали! – Комендант даже засмеялся. Засмеялись и военные. – Зачем им его мучить? Что он, контра какая-нибудь, басмач?.. Просто надо посоветоваться по важному делу, кое-что узнать… Может, поручение дадут…

– Нет, нет, тут другое, – твердила фируза. – Для дела не хватают насильно человека в полночь. Дорогой ака, – взмолилась она, – позвоните дядюшке Хайдаркулу, он даст хороший совет.

При имени Хайдаркула комендант многозначительно переглянулся с военными.

– Хайдаркула нет в городе, – сказал он, обращаясь к Фирузе.

– Да, я знаю, его не было дома… Но, наверно, уже вернулся и сейчас у себя в Центральном Комитете…

– Что ему ночью там делать?

– Господи, как же быть?! Что с моим Асо?!

Отчаянный возглас Фирузы заставил коменданта действовать. Он молча придвинул к себе телефон и покрутил ручку. Крутил он долго, наконец снял трубку и сердито потребовал, чтобы его соединили с загородным Дилькушо. Для этого пришлось положить трубку на место, снова долго крутить ручку, и лишь после этого там откликнулись. Комендант назвал себя и спросил об Асо. Ответ так разгневал коменданта, что он закричал:

– А ты кто, караульный? Нет ли кого постарше?.. Что, спят? Разбуди!.. Не можешь? О, черт, бросил трубку!

Он снова долго крутил телефонную ручку, но безрезультатно.

– Брось, все напрасно, – сказал один из военных.

Вдруг зазвонил телефон. По мягкому тону, каким заговорил комендант, можно было понять, что он говорит с начальством.

– Да, я… Все спокойно, никаких происшествий… Вот только пришла жена Асо Хайриддин-заде… говорит, приехали к ним домой люди Асада Махсума и насильно увезли. Я звонил в Дилькушо, караульный ответил – ничего не знает… Что?.. Хорошо, хорошо!..

Разговор был окончен, комендант обратился к Фирузе:

– Звонил заместитель председателя товарищ Николай, говорит, чтобы ждали его… Приедет и отдаст распоряжение.

Слабый свет надежды забрезжил перед Фирузой. Вздохнул с облегчением и Тахир-ювелир. В комендантской стояла тишина. Только тикали стенные часы. Военные смазывали свое оружие. Комендант что-то записывал в большую тетрадь.

Время тянулось нескончаемо долго, прошел час, для Фирузы долгий, как год, а товарищ Николай все еще не появлялся. Фируза сгорала от нетерпения. Она собралась было снова обратиться к коменданту, как вошел Сайд Пахлаван.

– Что вы здесь делаете? – спросил он Фирузу и ювелира. Фируза заплакала.

– Дядюшка Сайд! – только и могла сказать она. Молчал и Тахир-ювелир, грустно потупившись.

– Возьми себя в руки, Фируза! – Густой бас Сайда Пахлавана звучал повелительно. – Что произошло? Я искал вас, искал, насилу нашел. Идемте домой.

– Они ждут товарища Николая, – вмешался комендант.

– А товарищ Николай уехал, кажется, в Вабкент, приедет, наверно, утром попозже, а не то и после полудня.

– Почему вы так думаете? ~~ удивился комендант.

– Я знаю! – многозначительно сказал Сайд Пахлаван, решительно взял Фирузу за руку и вывел на улицу. Стояла холодная осенняя ночь – тот час, когда и рыбы, и птицы спят. Тахир-ювелир дрожал от холода, но присутствие Сайда Пахлавана придало ему храбрости, и он бодро шагал.

Он знал, что Саид Пахлаван и с десятью справится. Так они шли втроем по главной улице в сторону Нового базара.

Фируза нетерпеливо расспрашивала Сайда Пахлавана, что он знает об Асо, но тот обещал рассказать об этом дома. Оймулло уже ждала их и быстро открыла ворота. Усадив всех, она отправилась готовить чай.

Сайд Пахлаван наконец заговорил.

– Успокойся, Фируза, с Асо в ближайшие дни ничего не случится. Махсума нет, он в Вабкенте – говорят, курбаши Джаббар выступил – и не скоро вернется. А Асо арестован по его личному распоряжению. Он под моей охраной, и держу я его отдельно от других арестованных. Явился я сюда по просьбе Асо. Пришел среди ночи, чтобы успокоить тебя.

– Но за что он арестован? В чем его вина?

– Асад Махсум делает что хочет, ему все можно… Думаю, что это из-за Карима, но найдется любой предлог.

– Значит, Асо так и будет во власти Асада Махсума! И вызволить его невозможно? – спросил Тахир-ювелир.

– Мы уж постараемся вызволить. Ты, Фируза, пораньше завтра пойди к Хайдаркулу. Он, кажется, сейчас в Кагане, но утром приедет. Он человек опытный, посоветует что-нибудь дельное… И мы начнем действовать. А сейчас я пойду, еще хватятся меня, мое отсутствие может вызвать лишние толки, подозрения…

Так он и ушел, не выпив даже пиалы чая, которую ему поднесла гостеприимная хозяйка.

В эту же ночь подручные Асада Махсума пытались вытащить Карима из больницы и увезти. Два человека явились к врачу и сказали, что для важного дела им нужен Карим, что с ним только посоветуются и через два часа привезут обратно. Но предлог был явно надуман. Старый опытный врач сразу это понял и решительно отказал. Карим еще болен, выходить ему нельзя, к тому же он находится в распоряжении Центрального Комитета партии и требуется его разрешение.

Люди Махсума продолжали настаивать, стали даже угрожать. Ну что ж, сказал врач, он позвонит в ЧК и в Центральный Комитет. Как и следовало ожидать, они тут же ушли. На улице стояли два вооруженных милиционера, и подручным Махсума ничего не оставалось, как сесть на коней и ускакать. А врач предупредил медицинских сестер, чтобы никого к Кариму не пускали и сам Карим чтобы на улицу не выходил…

Все это в подробностях разболтала Кариму одна из сестер и, нагнетая ужасы, сказала, что его даже могут убить.

Карим к тому времени чувствовал себя уже неплохо. Небольшая температура и легкий кашель не очень беспокоили его. Все мысли были устремлены к любимой; спасти ее, отомстить Асаду Махсуму – вот о чем только и думал он. Однажды, когда его посетил врач и хотел назначить новое лечение, он взмолился:

– Я здоров, доктор! Моя температура, кашель – все от волнения. Как я могу спать спокойно, когда похитили мою любимую! Я должен ее спасти, пусть ценой жизни!

– Послушай меня, – уговаривал его врач, – вот перед тобой каменная, крепко сбитая стена, сможешь ли ты ее разрушить голыми руками! Отвечай, сможешь? Нет! Какая бы сила ни кипела в тебе, не сможешь! Надорвешься! У Асада Махсума войско, ружья, пулеметы… Мы же сами его вооружили. Он коварен, деспотичен, жесток… И ты, слабый после ранения, полуживой еще, надеешься его побороть и освободить девушку. Мечты курильщика опиума. Ну, допустим, ты отправишься туда, но как ты проникнешь к нему? Тебя и на пушечный выстрел не подпустят.

– Я найду возможность!

– Пустое говоришь. Намытаришься, и все напрасно. Махсум тебя обвинит в том, что ты покушался на него, расстреляет, а сам приобретет еще больше власти.

– Что же делать, как быть?

– Прежде всего надо окончательно выздороветь, окрепнуть. А потом, хладнокровно все обдумав с друзьями, действовать.

Карим, доверивший свои сердечные тайны старшему другу, прислушался в конце концов к мудрым советам и обещал выполнять все предписания. Но так было до сегодняшнего дня. Узнав от медсестры, что за ним охотятся, он решил непременно выписаться из больницы и начать борьбу. Ему удалось убедить врачей, что это необходимо.

Прежде всего Карим решил повидаться с Асо. Он пошел по улице Хиёбон до квартала Мардустим и постучал в дом ювелира. Открыл сам старик и, не вдаваясь в объяснения, сказал, что Асо нет дома. Карим только собрался спросить о Фирузе, как появилась она сама с паранджой и чашмбаном в руках и направилась к выходу.

Увидев Карима, она удивилась.

– О, Карим-джан! Из больницы? А вот Асо… Комок сжал ей горло, она отвернулась и умолкла.

– Что с Асо? – взволнованно воскликнул Карим. – Где он? Фируза рассказала о том, что произошло.

– А сейчас я иду к дядюшке Хайдаркулу, – закончила она свой рассказ. – Давай вместе пойдем.

– Хорошо, – сказал он, подумав. – Может, и я гам найду помощь. Ювелир, понимая, как горько на душе у молодого человека, попытался его утешить:

– Вам должны пойти навстречу. Если надо будет, обратитесь к самому Файзулле Ходжаеву.

– Да, да, – торопливо сказала Фируза, надев паранджу и закрыв лицо чашмбандом.

По улице они шли не рядом, а друг за другом и молчали. У каждого была своя забота. Фируза всю ночь не смыкала глаз, но спать ей не хотелось, одолевали мрачные мысли. Как там Асо? Что они с ним сделают? Что за человек Асад Махсум? Неужели нельзя его обуздать?! Это ведь самоуправство – ни за что ни про что держать под арестом сотрудника ЧК! Разве так поступают настоящие революционеры! Сможет ли Хай-даркул освободить Асо?

Хайдаркул был в своем кабинете. Он беседовал с Мираком.

– Карим-джан! – радостно воскликнул он. – Отпустили, здоров!

– Здравствуйте, дядюшка, здоров, да отпустили только по моей просьбе.

– Что это значит?

Карим рассказал все как было. Фируза тем временем открыла лицо и поздоровалась с Хайдаркулом. Он участливо посмотрел на нее и сказал, обращаясь к ним обоим:

– Мне все известно… Вот Мирак рассказал. Садитесь, обсудим положение.

Фируза села рядом с Мираком и стала жадно его расспрашивать.

– Я сам видел дядюшку Асо, – сказал Мирак. – С отцом пошел, огнесли ему чай.

– Где он находится? В переполненном такими же несчастными темном подвале? – Фируза так волновалась, что у нее перехватило дыхание.

– Нет, нет, – заверил Мирак, – они в большой комнате… Там еще двое-трое… Сидели, разговаривали. Дядюшка Асо сказал, чтобы вы не беспокоились…

– Вот видишь, – подхватил Хайдаркул, – не надо так расстраиваться. И комната просторная, и чай с хлебом есть, и собеседники приятные, что еще человеку нужно?

Ты, Мирак, молодец! А теперь беги домой, мать заждалась, наверное. Вот тебе деньги, купи мяса, мама наказывала.

Мирак денег не взял.

– Спасибо, – сказал он, вставая, – деньги у меня есть.

– Да возьми же, – настаивал Хайдаркул, – их оставил твой отец… Мне чужого не нужно!

Мирак еще колебался, потом все же нехотя взял, поклонился и ушел.

– Смышленый парень, – усмехнулся Хайдаркул. – И с каким достоинством держится!

Затем он рассказал, что Асад Махсум уехал в какой-то тумен и поручил наблюдать за Асо Сайду Пахлавану.

– Думаю, что Асо не грозит опасность… Ты, Фируза, не убивайся так…

– Позволить Махсуму своевольничать! – резко прервала Фируза, тут же умолкла и залилась слезами. Ей было и стыдно за свою резкость, и горькая обида терзала сердце.

Минуту в комнате стояла тишина, слышались лишь всхлипывания Фирузы.

– Ну, ну, успокойся, – заговорил наконец Хайдаркул. – Решить, что делать с Асадом Махсумом, не так уж просто. Об этом уже думают и некоторые наши руководители Пока неясно. И я не бездействую!..

– Простите, – залепетала Фируза, – я… мне… у меня сердце разрывается.

– Это из-за меня его взяли, – сказал Карим.

– Думаю, что так, – подтвердил Хайдаркул. – Что-то Махсум у него выведать хочет, а может быть, через него вступить в переговоры с тобой. Уверен, что это не политическое дело, а личное.

– Если это так, то где же видано».. – снова начала Фируза, но Хайдаркул прервал ее движением руки.

– Да, да, конечно, он действует недопустимо, незаконно. Нужно бороться с такими явлениями, привлекать к ответственности, наказывать… Да, это так! Но должен сказать вам, что в самом правительстве у него есть рука… К тому же у него войско и…

Зазвонил телефон. Хайдаркул поспешно снял трубку:

– Да, это я, товарищ Ходжаев… Что?.. Мне тоже нужно об этом с вами поговорить… Секретарей сейчас нет, один в Ташкенте, Акчурин в Чарджуе… Да, я сейчас. 1

Разговор был окончен. По лицу Хайдаркула было видно, что он доволен.

– Вопрос об Асаде Махсуме, видимо, решается как надо. Меня вызывает товарищ Ходжаев. Его отношение к этому негодяю известно.

У Фирузы заблестели глаза.

– О, вы и о нас расскажите… Может, удастся освободить Асо?..

– Не сомневаюсь, что глава нашего правительства Файзулла Ходжаев даст такое распоряжение! Я тут же вам сообщу. Где вы будете?

– Если можно, пойду к товарищу Куйбышеву, – сказал Карим.

– Иди, иди! Передай от меня привет.

Вышли сразу все втроем. Хайдаркул поехал в Совет назиров, а Фируза пошла с Каримом, обдумывая, по какой улице ближе пройти в женский клуб.

– Сестрица, – прервал ее мысли Карим, – пойдемте со мной к товарищу Куйбышеву. Если будет удобно, расскажем ему все. Он очень добрый, внимательный человек. Непременно поможет.

– Но он ведь ни меня, ни Асо не знает… Как же так? – удивилась Фируза.

– Знает, знает… Товарищ Куйбышев всех знает и такое дело не оставит без внимания!

– Но ведь по этому же делу дядюшка Хайдаркул отправился к товарищу Ходжаеву, – все еще колебалась Фируза.

– Ну и что?! Одно другому не помешает.

И Фируза решилась. Они пошли в представительство Советской России.

Рабочий день был в самом разгаре. Предстояло решить массу неотложных дел. Глядя в записную книжку, Куйбышев отдавал распоряжения первому секретарю Соловьеву.

– Не забудьте, на следующей неделе выборы в Президиум ЦК! Предстоит обсудить кандидатуры товарищей – Муиддинова, Юсупова, Орипова. Нужно известить товарища Хакимова, он выступает как представитель Третьего Интернационала… Пусть подготовится. Теперь по вопросу о земле и воде… В субботу должна состояться беседа с председателем Совета назиров Файзуллой Ходжаевым… А двадцать шестого ноября необходимо созвать большое собрание с представителями бухарского правительства и Туркестанской республики.

Соловьев быстро записывал.

– А какая будет повестка дня? – спросил он.

– Проанализируем сущность бухарской революции, наметим ближайшие задачи. Так я думаю. Ведь эта революция не имеет себе равных в истории. Первая революция на Востоке. Необходимо как следует разобраться в ее ходе и развитии, предотвратить трудности, искажения.

– Конечно, конечно! Эта революция еще и тем важна, что Бухара находится у врат Индии, Афганистана, Ирана и как бы проливает свет на весь Восток.

– Верно, – продолжал Куйбышев. – Жаль только, что не все из руководящих здесь товарищей это понимают. Нужно им помочь и советом и делом. А некоторые вообще заняты только собой, упиваются властью… Вот мы все это и обсудим. Запишите, пожалуйста, кого надо пригласить непременно.

Он назвал имена Файзуллы Ходжаева, Садриддина Айни и многих других известных людей.

– Пойду, пожалуй, в сад, немного отдохну, – сказал, оторвавшись от блокнота, Куйбышев, – он так хорош сейчас.

В этот ноябрьский день стояла ясная, солнечная погода. Лишь два-три облачка, легкие, как лебяжий пух, проплывали в небе. Изумительно красива была разноцветная листва деревьев; рядом с еще ярко-зеленой – золотая, оранжевая, красная… Каждый порыв ветра срывал и бросал на землю пеструю охапку листьев. Деревья до самого верха были обвиты вьюнками – красными, розовыми, темно-синими, фиолетовыми. Неугомонно жужжали пчелы.

Куйбышев особенно любил кусты базилика. Он тщательно ухаживал за ними, и они разрастались вверх и в стороны. Вот и сейчас он полил из лейки цветы, большим садовым ножом взрыхлил землю под кустиками, сгреб и сложил в кучу подальше от цветника палые листья.

Он думал о Бухаре… Знаменитый древний город! Сколько дал он миру великих талантов… Все богатство Бухары, вся ее красота теперь принадлежат народу. Вот где простор для творчества!.. Но нужны разумные, преданные люди, они нужны, как воздух и вода, как земля!..

Мысли его перенеслись в Ташкент, где находились жена с сынишкой. Хорошо бы им приехать сюда… Соскучился… И зной уже здесь прошел, фрукты в изобилии, и поспокойнее стало. А сынишка, наверное, вырос…

Его мысли прервал подошедший Соловьев.

– Валериан Владимирович, вас спрашивает Карим, пришел с какой-то женщиной…

– Карим? – обрадовался Куйбышев. – Выздоровел?

Соловьев замялся:

– Да… вроде бы…

– Что, не совсем? Он с женой? – спросил Куйбышев, направляясь в дом.

В приемной сидели Карим и Фируза. Паранджу она сняла. Карим отдал честь по-военному, Фируза поклонилась.

– О, Карим-джан, как я рад! А с тобой кто?.. Фируза? Слышал о ней… Ну, пойдемте.

Фируза и Карим последовали за Куйбышевым в его просторный светлый кабинет. Туда же пришел и Соловьев.

– Ну, рассказывай, – обратился Куйбышев к Кариму. – Здоров?

– Спасибо… – Волнение сжало ему горло. – Меня отпустили по моей просьбе… Врачи поняли, пошли навстречу.

– Что же случилось? – удивился Куйбышев.

– Да вот, – кивнул Карим в сторону Фирузы. – Прошлой ночью люди Лсада Махсума арестовали ее мужа Асо и увезли в загородный Диль-кушо.

– Арестовали работника ЧК?! – воскликнул Соловьев.

– Мы пошли в ЧК, – сказала Фируза, – там никто нам не помог. М-да!.. – протянул Куйбышев. – А потом…

Потом от Асада за мной в больницу явились… Тоже увезти хотели, но врачи не дали.

– Мало им было подстрелить его!.. – запальчиво крикнула Фируза.

– Вот оно как, товарищ Соловьев, – многозначительно сказал Куйбышев. – Этот человек хочет захватить все в свои руки. Мне он сразу очень не понравился, но в ревкоме его поддержали.

– Однажды позвонил по телефону товарищ Ходжаев и высказался неодобрительно о поведении Асада Махсума: он, мол, вмешивается не в свои дела, арестовывает кого ему угодно, – сказал Соловьев.

Куйбышев глубоко задумался. Он знал историю Карима. Ему сообщили и о похищении Ойши. Его удивляло отношение к этому бухарского правительства, тот факт, что Махсум располагал войском. В чем тут дело? Возможно, кто-то его руками готовит переворот… Такая может завариться каша… Нужно предупредить!

– Асад Махсум, видимо, считает себя независимым, – заговорил он. – Но почему бухарское правительство это терпит, не принимает мер?

– Думаю, что одни боятся его, а другие охотно поддерживают, – сказал Соловьев, неплохо осведомленный о делах Бухары.

– Очевидно, так! Пожалуйста, позвоните Ходжаеву, спросите, найдется ли у него сегодня время для встречи со мной.

Есть важное дело.

– Сейчас.

Соловьев ушел, а Куйбышев обратился к Кариму:

– Где твоя невеста, что с ней?

Карим, вздохнув, опустил голову. За него ответила Фируза:

– Она в плену у Асада Махсума. Говорят, что он женился на ней. И с ее согласия.

Карим вскочил с криком:

– Нет, нет! Ойша дала мне слово, она не может изменить, выйти замуж за убийцу! Прошу вас, дайте мне ружье, патроны, – взмолился Карим, – я сам рассчитаюсь с Махсумом! Без Ойши мне все равно не жить!..

– Эх, парень, ты думаешь справиться с одним ружьем, в одиночку?! Чтобы покончить с Асадом Махсумом, нужно много людей и много ружей…

– А Ойша? Как же мне быть?.. – простонал Карим. Его душил кашель, он умолк.

Фируза бросилась к нему, уложила на кушетку. Куйбышев поднес стакан с водой. Карим отпил немного, перестал кашлять, глубоко вздохнул. Он был очень бледен.

Соловьев тем временем привел врача. Пока врач осматривал больного, все вышли в соседнюю комнату.

– Пуля, наверно, задела легкое, – сказал Куйбышев, – отсюда этот кашель. К тому же он тяжело переживает похищение Ойши. Нужно с ним поменьше говорить об этом, поддерживать в нем бодрость духа…

– Бедняга, тает как свеча, – сказал Соловьев. – А такой был крепкий парень!..

Фируза, глотая слезы, опустила голову. Вошел врач и веско сказал:

– Больного надо немедленно отправить в госпиталь, иначе он погибнет!

– Сейчас же будет машина, сопровождающий, – сказал Куйбышев, – но я попрошу и вас поехать вместе с ним и сообщить, как его устроили.

– Да, да, – сказал врач и вернулся к больному.

Правительство Бухары не имело возможности сразу заняться строительством новых зданий.

Не было средств, материалов, людей… Нужно было удовлетворить более важные нужды жителей. И естественно, что государственные учреждения и общественные организации расположились в старых правительственных зданиях и в домах, конфискованных у баев и бывших вельмож. Центральный Исполнительный Комитет, например, разместился в Арке, в доме, ранее принадлежавшем кушбеги; Центральный Комитет Бухарской Коммунистической партии находился в квартале Хавзи Рашид в роскошном особняке одного бая; Совет нази-ров – в квартале Куй Мургкуш в здании богатея, торговавшего каракулем.

Все эти дома были построены незадолго до революции на полуевропейский лад из жженого кирпича, так называемого «солдатского». Эмир Алимхан понастроил для себя такие же дворцы и в Ситораи Мохи Хосса, и в Ширбадане, и в Дилькушо, и в Кагане и поддерживал баев, увлеченных этим новшеством. А баи словно соревновались между собой в великолепии и роскоши.

Здание Совета назиров находилось в малоприметном переулке, расположенном неподалеку от главной улицы, между воротами Кавола и площадью Сесу.

Хайдаркул, направляясь туда, проехал в фаэтоне мимо хауза Девон-беги, мимо площади перед медресе Кукельташ и Ячменного базара, выехал на главную улицу, ведущую к воротам Кавола, и вскоре очутился в переулке, где и сошел с фаэтона у здания Совета назиров.

У главы народного правительства Файзуллы Ходжаева шел в это время прием посетителей. В кабинет председателя, смущенно озираясь, вошли двое молодых людей. Их поразила пышная роскошь этой комнаты. Через три широких окна с цветными витражами вливались потоки света. Весь пол был устлан туркменским ковром работы кизылаякских мастериц. Стены и потолок расписаны кистью знаменитых мастеров-орнамен-талистов. На большом письменном столе красовалась хрустальная чернильница, золотились подсвечники. На одном углу стола высилась стопка книг, на другом – папки с делами. Перпендикулярно к этому столу, стоявшему в глубине, впритык к нему, через всю комнату тянулся другой, обитый зеленым сукном. По обе его стороны стояли тяжелые кожаные стулья.

Файзулла Ходжаев сидел за своим столом. Среднего роста, смуглый, красивый, с темными выразительными глазами, черными густыми волосами, зачесанными назад, он выглядел молодо. На нем был френч из серого сукна и такие же брюки галифе.

Приветливо встретил он вошедших юношей:

– Сюда, сюда, садитесь поближе. Вы от школы «Намуна»? Прекрасно! Как учеба? Ребята охотно посещают занятия? Хватает ли вам книг, тетрадей? На что жалуетесь?

Начало беседы ободрило юношей. Один из них так расхрабрился, что даже сказал:

– Наша школа образцовая не только по названию… Мы хотим носить форму… Чтобы на улице нас различали.

– Что ж, мысль неплохая, – улыбнулся Ходжаев, каждой бы школе иметь свою форму… А как смотрит на это отдел народного образования?

– Обещают, но все откладывают, не сегодня завтра, говорят… Вот мы и боимся, что школа «Учунчи Туран» нас обгонит… или «Авлоди Шухадо»… Получат форму, а мы…

– Вот как? – сказал Ходжаев и призадумался. «Ребят воспитывают неправильно, уводят от главной задачи – хорошо учиться… Соревнуются, кто раньше получит форму! Нет еще опытных, разумных учителей! Да и кто они, эти учителя? Бывшие турецкие офицеры или полуграмотные люди, бежавшие из Туркестана. От них трудно ждать толку. Мы должны готовить новых…»