Текст книги "Император ярости (ЛП)"

Автор книги: Джаггер Коул

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 24 страниц)

7

ФРЕЯ

Бежать некуда.

Мал выходит из тени, его высокая фигура загораживает единственный выход.

Кажется, что я вот-вот начну задыхаться и потеряю сознание.

Я судорожно затягиваю полотенце плотнее вокруг себя, когда он приближается. Комната вдруг кажется меньше, словно стены смыкаются вокруг нас вместе с его удушающим присутствием.

Он движется с той же смертоносной грацией, что и в офисе, с той же безмолвной уверенностью, которая говорит, что он точно знает, как держать ситуацию под контролем.

Чёрные джинсы, белая футболка, кожаная куртка. Он крадётся ко мне, как зверь, и моё сердце с грохотом ударяется о рёбра. Я вздрагиваю и вжимаюсь глубже в кресло, стягивая полотенце ещё крепче, подгибая колени, будто пытаясь исчезнуть.

Я должна испытывать чистый ужас. Только страх. Но вместо этого внизу живота скручивается что-то ещё.

Что-то тёмное и постыдное.

– Что ты здесь делаешь? – выдыхаю я, мой голос дрожит, хотя я изо всех сил пытаюсь придать ему уверенности.

Мал не отвечает сразу. Он останавливается всего в паре шагов от моего кресла, его глаза внимательно меня изучают.

Медленно. Намеренно.

Я чувствую его взгляд на своей коже, будто физическое прикосновение, и это заставляет меня судорожно втянуть воздух. Он слегка наклоняет голову, в этих пронзительных синих глазах клубится тьма.

Я сжимаю зубы, мои пальцы дрожат, сжимая ткань полотенца.

– Ответь мне.

Он делает ещё один шаг вперёд, в глазах сверкает хищная улыбка.

Хочу отстраниться, но деваться некуда. Спинка кресла давит мне в спину, запирая меня между мягкой обивкой и мужчиной, стоящим передо мной. Сердце колотится, инстинкты вопят беги, но я не могу даже встать.

Я замерла.

– Т-тебя здесь не должно быть, – говорю я, мой голос предательски дрожит, несмотря на все попытки сохранить твёрдость. – Это дом Кира.

Глаза Мала темнеют от веселья.

– Я не особо верю в правила, и какое место мне положено или не положено занимать… это, конечно, твоя забота прямо сейчас, Фрея?

По спине пробегает холодная дрожь, когда он рычит моё имя. Я сглатываю, заставляя себя выдержать его взгляд. Я не хочу, чтобы он видел страх в моих глазах, не хочу, чтобы понимал, насколько сильно он меня потрясает.

Но от него ничего не скрыть.

Огромное, паническое желание выбраться из этой комнаты и вырваться из его орбиты подступает к горлу. Я пытаюсь сообразить, как…

Рванусь на ноги, возможно, попробую проскочить мимо него. Но прежде чем этот план успевает оформиться в моей голове, он уже сокращает расстояние между нами, словно чувствуя моё жалкое намерение.

Я вжимаюсь в спинку кресла, когда его мощные руки обхватывают её с обеих сторон, заключая меня в ловушку. Бледный свет из окна моей спальни отбрасывает резкие тени на его смертоносные черты – норвежские скулы, перекатывающиеся мышцы предплечий, когда его пальцы сжимают кресло, словно стальные тиски.

Пульс сбивается с ритма. Что-то между абсолютным страхом и жидким огнём пронзает мою систему, электризуя меня, когда я поднимаю взгляд в эти убийственные голубые глаза.

Тёмная, зловещая усмешка медленно изгибает уголки его губ. Он медленно убирает одну руку со спинки кресла и опускает её к моему подбородку. Захватывает его, заставляя меня приподнять лицо, ведёт сильным, толстым пальцем по щеке. Затем его ладонь скользит к шее, сжимая её слегка и посылая вспышки чего-то запретного и порочного вглубь моего тела.

А потом его рука опускается ещё ниже, и его пальцы находят край полотенца. Он дёргает за ткань, лишь немного – достаточно, чтобы я инстинктивно сжала её крепче, защищаясь от угрозы быть обнажённой.

– Ты правда думаешь, что можешь мне лгать? – его голос низкий, почти рычание.

Я моргаю, сбитая с толку.

– О чём ты говоришь?

Наши взгляды встречаются, и на мгновение я забываю, как дышать. В этом взгляде – тьма и осознание. Лёд пробегает по моим венам.

– Ты думаешь, что так хороша в этом, – тихо говорит он, но в его словах есть острое лезвие. – Притворяешься кем-то другим. Но я знаю правду, Фрея. О твоей семье.

Кровь отхлынула от моего лица. В его глазах сверкает злая насмешка.

Он знает.

Он. Чёрт возьми. Знает.

Есть причина, по которой я избегала Мала Ульстада с тех пор, как Кензо и вся семья Мори появились на горизонте Анники и моём пять лет назад, и дело не в том, что я знала о его жутких масках и любви убивать людей мечами. И не из-за его связей с якудза.

А потому, что Мал Ульстад – это мост в ту тьму, от которой я бежала, когда мне было пятнадцать.

Откуда, чёрт возьми, он знает?

– Я не понимаю, о чём ты, – шепчу я.

Его рука снова поднимается, скользит вверх по моему полотенцу, заставляя меня вздрогнуть, когда его сильные пальцы обхватывают мою шею почти нежно. Его хватка чуть сжимается, а большой палец лениво скользит по точке пульса.

– Опять врёшь, – цокает он языком, губы изгибаются в мрачной улыбке. – Знаешь, у тебя это не очень хорошо получается.

Мозг лихорадочно ищет выход. Как выбраться из этого. Как не дать ему копать глубже.

– Чего ты хочешь?

Его улыбка меркнет, выражение лица становится ледяным.

– Правду.

Пульс ускоряется, горло сжимается под его пальцами, страх сворачивается в комок в животе.

– К-какую правду?

Мал наклоняется ближе, его лицо всего в нескольких дюймах от моего. Я чувствую, как от него исходит жар, ощущаю его присутствие, заполняющее собой весь воздух.

Он – само воплощение зловещего насилия.

Олицетворённая ярость.

И я в ловушке, без выхода.

Я вздрагиваю, когда он наклоняется ближе. На один ошеломлённый миг мне кажется, что он либо поцелует меня, либо укусит. Но вместо этого я просто чувствую его дыхание у своей шеи.

– Правда о том, кто ты есть, – хрипло произносит он, слова его горячие, почти обжигающие. – Правда о твоей чёртовой семье, Фрея.

– Ч-чего ты хочешь от Кир…

Я вскрикиваю, когда он рычит прямо мне в ухо.

– Не от этих грёбаных Николаевых, – зло шипит он. – Ты так же плохо прикидываешься дурой, как и врёшь, так что хватит.

Его пальцы крепче сжимаются на моей шее.

– Я говорю о твоей настоящей семье, Фрея Линдквист.

Это имя врезается в меня, как товарный поезд, выбивая весь воздух из лёгких. Моё тело немеет, каждый нерв вспыхивает тревогой, колокола опасности гремят у меня в голове.

Он знает.

Он знает всё, от чего я бежала все эти годы.

Вспоминаю стену «завоеваний» в кабинете моего отца, трофеи его поверженных врагов. Руль от винтажного Rolls Royce, принадлежавшего норвежскому министру, который пошёл на войну с Вильямом Линдквистом и поплатился за это своей жизнью – и жизнью всей своей семьи. Значок бывшего начальника полиции, который тоже перешёл дорогу моему отцу.

Украшенный драгоценностями краденый крест, принадлежавший Эрику Йоханссену, когда-то печально известной семье мафии Йоханссенов, потерявшей свою территорию, а затем и жизни, из-за него.

Но был один трофей на той стене, который я никогда не могла забыть: обугленный, изрешечённый пулями семейный герб, высеченный из камня, который когда-то гордо возвышался над входной дверью дома ещё одной семьи, павшей перед моим отцом.

Герб с надписью Ульстад.

Этот трофей преследовал меня больше остальных, из-за той неприкрытой, грубой жестокости, которую он нёс в себе. Другие трофеи были просто вещами, отнятыми после смерти владельцев. Но этот каменный герб выглядел так, будто его выдрали из истекающих кровью рук врага ещё до того, как победа была окончена.

Вот почему я избегала Мала. Потому что знала историю его фамилии и видела кошмары после визитов в кабинет отца.

Потому что я знала: когда-то в прошлом моя семья уничтожила его.

И теперь он тоже знает.

Не понимаю как. Я была так осторожна, так дотошна. Я годами заметала следы, стирала любые связи с семьёй Линдквист и своим прошлым, строила совершенно новую жизнь и личность.

– Как… – мой голос трескается, едва слышный. – Как ты узнал?

Мал присаживается передо мной, его рука всё ещё обхватывает мою шею, удерживая на месте. Его глаза впиваются в мои, пронизывая насквозь, холодные и неумолимые.

– Потому что ни один из твоих грёбаных секретов не скрыт от меня, Фрея.

Я качаю головой, мысли в панике разлетаются в тысячу разных направлений.

Этого не может быть. Никто не знает, кто я на самом деле. Даже Анника и Дэмиан.

– Чего ты от меня хочешь? – спрашиваю я, голос дрожит.

Мал снова наклоняется ближе, его губы касаются моего уха.

– Я хочу, чтобы ты знала: теперь ты принадлежишь мне.

Эти слова пробирают меня до дрожи, смесь страха и чего-то более тёмного, чего я не хочу признавать. Я пытаюсь отстраниться, но его хватка крепче стали – пальцы сжимают моё горло, перекрывая воздух.

– Я… я никому не принадлежу, – хриплю сквозь его хватку. Даже когда говорю это, слова звучат фальшиво.

Мал ухмыляется по-дьявольски, глаза сверкают насмешкой.

– Неправильно, Фрея.

Прежде чем успеваю ответить, он протягивает другую руку, пальцы слегка касаются края полотенца.

Он слишком близко. Слишком силён.

Слишком опасен.

– Стой, – шепчу я, но в этом нет приказа, лишь мольба.

Пальцы Мала снова тянутся к полотенцу, угрожая сорвать его.

– Я остановлюсь, когда ты перестанешь лгать.

Я сглатываю ком в горле.

– Я не лгу.

– Правда? – Его голос низкий, гладкий, как шёлк. – По-моему, ты врала всем. О том, кто ты есть. Откуда ты родом. И больше всего… – Он наклоняется, его губы скользят по моей щеке. – О зле, что течёт в твоих проклятых венах.

Сердце пропускает удар, его пальцы сильнее сжимают мою гортань, и я почти не могу дышать.

Я хочу его ненавидеть. Хочу сказать, что он ошибается.

Но он прав.

И в этот момент я ненавижу его за это.

– Ты ничего обо мне не знаешь, – хриплю я, пытаясь вырваться.

Мал лишь мягко, тихо смеётся – низко, опасно.

– Я знаю всё о тебе, Фрея.

Внезапно его пальцы разжимаются. Я задыхаюсь, судорожно вдыхая воздух, пока он медленно распрямляется передо мной. Он лениво пожимает плечами, делает глубокий вдох, будто ничего и не случилось.

Отсутствие его прикосновения выбивает меня из равновесия, но тело всё ещё звенит от оставленного им напряжения.

– Но твоя настоящая проблема не в том, что знаю я, – тихо говорит Мал, его взгляд пронзает меня насквозь. – А в том, что Кир и остальные из твоего милого приёмного семейства – не знают, верно?

Пол уходит из-под ног.

Нет.

Нет. Пожалуйста, Господи, нет…

Он прав. Самое страшное даже не то, что Мал знает мой тёмный секрет.

А то, что Кир, Дэмиан и Анника – не знают. Несмотря на все эти годы, что называли меня своей семьёй.

Потому что был ещё один трофей на стене моего отца, который я никогда не могла изгнать из своей памяти.

Два обручальных кольца, висящих на окровавленной цепочке.

Два кольца, на каждом выгравировано имя.

Я всегда считала ужасающим сам факт, что мой отец убил женатую пару и забрал их обручальные кольца как трофей.

Но лишь спустя годы, когда я полюбила Дэмиана и Кира, я наконец сложила воедино всю историю.

Имена, выгравированные на кольцах, были Даниил Ковальчук…

…и Полина Николаева.

То есть, сестра Кира и её муж.

Родители Дэмиана.

Два человека, что стали моей семьёй. Что приняли меня и подарили мне совершенно новую жизнь?

Моя семья убила их.

И Мал, чёрт возьми, знает это.

Прежде чем я успеваю что-либо сказать, он разворачивается и идёт к двери, его голос раздаётся за спиной, как зловещее обещание:

– Скоро увидимся, Фрея.

А затем он уходит, оставляя меня в тишине. Сердце колотится, по венам разливается чистый, токсичный страх.

8

МАЛ

Океан – единственное место, где я могу по-настоящему думать.

Единственное место, где крики в моей голове затихают, где постоянное притяжение ярости и жажды мести растворяется во что-то более… управляемое.

Держась за доску, я пробиваюсь сквозь волны, гребу дальше вглубь, ледяная вода режет мою голую кожу, словно лезвие. Сейчас определённо сезон гидрокостюмов, особенно на северо-востоке США. Но мне плевать.

Холод жжёт, онемение распространяется по телу, но остаётся неизменное, ритмичное притяжение прилива. Мышцы напрягаются, пока я гребу на сёрфе подальше, дожидаясь более крупной волны. Но в этой борьбе есть умиротворение, спокойствие, которое приходит только тогда, когда я довожу своё тело до предела.

Наконец, довольный, что нахожусь в нужном месте, я поворачиваюсь обратно к берегу, покачиваясь на чёрных водах у Лонг-Айленда. Несколько благословенных мгновений – только я и океан.

Нет прошлого. Нет будущего. Только тёмная, бурлящая бездна внизу и бескрайний простор воды впереди.

Я поворачиваю голову и смотрю на горизонт. Луна тонким серпом висит в небе, отбрасывая бледный свет на вздымающиеся волны. Здесь никого нет. И мне это нравится. Именно поэтому я прихожу сюда ночью – мир затихает, пляж пуст, и я могу раствориться в первобытной, дикой ярости океана.

Но даже здесь, в холодных объятиях воды, я не могу перестать думать о ней.

Фрея.

Её имя въелось в мой разум, тёмное, шёпотом проклятие, которое не хочет уходить. Я закрываю глаза, покачиваясь на волнах, пытаясь утопить эти мысли на самом дне моря. Но они всплывают снова. Сильнее. Навязчивее.

Я должен был убить её той ночью в офисе. Должен был покончить с этим, прежде чем она стала проблемой – прежде чем впилась в меня, словно заноза, которую нельзя вытащить.

Прежде чем я узнал, кто она, чёрт возьми, такая.

Но я не сделал этого. И теперь она засела у меня в голове, как рак, который невозможно вырезать.

Я должен был бы ненавидеть себя за то, что позволил ей занять столько места в моих мыслях. Но вместо этого я чувствую всё то же тёмное притяжение, тошнотворное влечение, от которого кровь закипает.

Она… другая. Я видел это в её глазах той ночью, когда поймал её в офисе – и снова сегодня. Да, там был страх. Но ещё… что-то. Что-то тёмное. Что-то, что перекликается с тенями внутри меня.

И теперь я знаю, почему.

Фрея Холм не существует. Это маска, которую она носила годами, скрываясь от мира и от самой себя.

Но я вижу её такой, какая она есть на самом деле.

Фрея Линдквист.

Одного этого имени достаточно, чтобы во мне зашевелилось что-то тёмное и жестокое.

Линдквист.

Семья, которая уничтожила мою. Шакалы, явившиеся среди ночи и убившие всё, что я когда-либо любил.

Моя мать. Моя сестра. Дядя – все они мертвы из-за этой семьи.

И вот она, последняя из них. Дочь человека, который пустил всё под откос.

Я чувствую, как за спиной поднимается волна. Позволяю разуму отключиться, остаётся только тело, доска и накатывающая стихия. Ударная волна швыряет меня вперёд, адреналин захлёстывает, когда я ловлю момент и поднимаюсь на ноги.

Холодный осенний воздух хлещет по мокрой коже. Но боль – это хорошо. Она заземляет, удерживает меня в реальности.

Волна с рёвом уносит меня обратно к берегу, я наклоняю доску, позволяя силе стихии нести меня к неизбежному концу.

Когда достигаю пляжа, валюсь в песок, вытаскивая доску за собой. Лёжа на спине, позволяю волнам омывать мои ноги. Грудь судорожно вздымается, когда я смотрю в небо. Звёзды спрятаны за слоем облаков, луну едва видно. Мир сам по себе кажется тяжёлым, давящим, словно он сжимается вокруг меня.

Но даже здесь, во тьме, среди уединённого безмолвия океана, я не могу сбежать от неё.

Фрея. Чёртова. Линдквист.

Разум говорит мне оставить это позади. Позволить призракам прошлого покоиться там, где им и место. Признать, что Фрея была всего лишь ребёнком, когда её семья уничтожила мою.

Но знаешь что?

Мне плевать.

Мне всё равно, хоть она святая или нашла лекарство от рака.

Она – Линдквист.

Я сажусь, чувствуя, как мокрый песок липнет к коже, и смотрю на бескрайние воды. Шум прибоя немного успокаивает, но не заглушает бурю внутри меня.

Проблема в том, что, когда я смотрю на неё, я жажду не только мести.

Есть… другие желания, всплывающие на поверхность вместе с годами накопленной злобы.

Желания, которые я держу взаперти, потому что не могу позволить им вырваться наружу.

Не могу. Я больше не такой. Я оружие. Инструмент. Я здесь, чтобы выполнить работу, и не более.

Но Фрея…

Не могу перестать думать: эти чёрные, ядовитые мысли, кружащиеся в голове при одном только упоминании её имени, связаны с тем, кто она, или с тем, чего хочу я?

Я хочу сломать её, потому что она Линдквист, и вся моя жизнь прошла в призраках того, что её семья сделала с моей?

Или дело в чём-то другом? В чём-то куда более тёмном, более извращённом?

Встаю, стряхивая песок с кожи, хватаю доску. Холодный ветер хлещет по лицу, но я почти не чувствую его. Только глухое, гнилое ощущение в животе – всё выходит из-под контроля, и я зашёл слишком далеко, чтобы это остановить.

Когда я добираюсь до своего пикапа, телефон жужжит на переднем сиденье. Прислоняю доску к кузову, бросаю взгляд на экран.

Хана.

Я почти игнорирую звонок, но что-то заставляет меня ответить.

– Что? – бурчу я.

На том конце провода повисает пауза, и я слышу слабые звуки джаза на фоне. Она на своём обычном месте.

– Я так и думала, что ты там, – говорит она мягким, насмешливым голосом.

– Где? – хмыкаю я.

– Я слышу волны, тупица. Плюс я знаю, что ночной сёрфинг – твой способ страдать в одиночестве.

Фыркаю, бросая взгляд на океан.

– Я не страдаю.

– Конечно, – отвечает Хана сухим тоном.

Снова пауза, и голос её меняется.

– Серьёзно, ты в порядке?

Простой вопрос, но он царапает меня изнутри. Я не в порядке. Не был в порядке с девяти лет, с той самой ночи, когда моя семья была разорвана на куски. И уж точно не был в порядке те два года после, пока не переехал к Кензо, Таку и Хане.

Но об этом я никогда не заговорю. Даже с ними.

Некоторые вещи слишком сломаны, чтобы их можно было починить.

– Я в порядке, – лгу, голос звучит резко. Слишком резко.

Хана не давит. Никогда не давит. Но я слышу беспокойство в её голосе.

– Что бы это ни было, ты же знаешь, что тебе не обязательно разбираться с этим в одиночку, да?

Я криво улыбаюсь. Хана – одна на миллион, и мне чертовски повезло называть её своей семьёй. Но именно одиночество – моя стихия. В одиночестве я не представляю угрозы. В одиночестве никто не пострадает из-за меня.

– Как там джаз?

Она фыркает.

– Отвлекаешься от темы?

– Очевидно.

Она тихо смеётся, и я почти вижу, как она закатывает глаза.

– Ты невозможный, знаешь?

Я не отвечаю.

– Группа сегодня хороша. Но я скучаю по Обезьяне.

Она говорит о Золотой обезьяне, своём любимом джаз-баре в Киото.

– Скажу так. Помоги мне уговорить Кензо убраться из этого богом забытого города, и я угощаю тебя выпивкой месяц.

Она снова смеётся. Затем выдыхает: – Серьёзно… Береги себя, Мал. У тебя есть люди, которым не всё равно.

Не успеваю ничего сказать, она сбрасывает звонок, и её слова тяжелым грузом оседают у меня в груди.

Я закидываю доску в кузов, захлопываю крышку и прислоняюсь к машине. Закрываю глаза, позволяя звуку волн заполнить тишину.

Но воспоминания уже здесь, цепляются за сознание.

Ночь, когда умерла моя семья.

Я до сих пор это вижу. Языки пламени, облизывающие края дома. Выстрелы, разрывающие воздух, заглушённые десятью футами воды над моей головой.

Металлический привкус садового шланга. Дым в воздухе, которым я дышал сквозь него, спрятавшись на дне бассейна, зажав шланг во рту, слушая, как всё, что я любил, разрывают на части.

Кровь повсюду, когда наступила тишина, и я наконец выбрался наружу.

И тогда был Кир.

Тогда я не знал, кто он. Я был слишком мал, слишком напуган. Но годы спустя понял – это был он. Именно его я видел той ночью, когда, карабкаясь из бассейна, наблюдал, как пламя уничтожает мой мир.

Я снова загоняю воспоминания внутрь, запирая их там, где им и место.

Кир – один из ключей ко всему этому.

Фрея – другой.

Я выясню, как всё связано.

Я должен.

9

Фрея

Little Plum, моя любимая раменная, гудит вокруг меня.

Честно, это место просто бомба.

Конечно, в Японии я никогда не была, и, наверное, если бы побывала, то Little Plum потеряла бы своё почётное место в моём списке. Но пока что – это просто топчик.

К тому же здесь больше атмосфера кафе, чем ресторана, то есть ноутбуки здесь не просто терпят – наоборот, тебе рады, можешь сидеть, сколько влезет.

Я хожу сюда с тех пор, как мы с Анникой только приехали в Нью-Йорк. Обычно это моё место дзена, но сегодня оно мало помогает утихомирить бурю, которая копилась во мне весь день.

Сижу за маленьким столиком, уплетаю свой часю-рамен и параллельно проверяю безопасность домашней сети Кира. Через неё проходит куча его дел – и легальных, и не очень, – так что часть моей работы заключается в том, чтобы сделать её неприступной. Я пытаюсь сосредоточиться на этом, но, если честно, не очень получается.

Из-за него.

Сраного Мала.

Принца Тьмы. Самого воплощения злонамеренности.

Всё в нём сводит меня с ума – его присутствие, его взгляд, эта постоянная тьма, в которой он будто тонет. Я должна уметь отгородиться от этого. Выкинуть его из головы.

Но не могу.

Как бы сильно я ни старалась сосредоточиться на экране передо мной, он всё равно там. Тенью, от которой не сбежать.

Тяжело вздыхаю, потираю уставшие глаза, заставляя себя сконцентрироваться. Мне надо это доделать. Кир уже несколько дней ждёт обновления безопасности, а я не могу позволить себе отставать. Но мой разум не успокаивается. Он не даёт мне забыть, как Мал смотрел на меня. Какие слова бросал мне в лицо.

Я трясу головой, пытаясь избавиться от этих мыслей. Делаю ещё один глоток потрясающе вкусного рамена, но толку ноль. Нервничаю, мысли скачут в сотне направлений, и ни одно из них не связано с делом.

– Простите?

Тихий голос выдергивает меня из этого хаоса. Я моргаю, поднимаю взгляд и вижу, как за соседним столиком сидит азиатка. Её тёмные волосы собраны в небрежный хвост, а одета она… ну, прямо как я.

Чёрные узкие джинсы, чёрное худи, украшения на запястьях и пальцах – идеально бы вписалась в какой-нибудь фетиш-клуб. Она виновато щурится за толстыми стёклами очков и смотрит на меня с умоляющим выражением.

– Простите, что беспокою, но не могли бы вы одолжить мне зарядку для телефона? Я свою забыла в отеле, как последняя идиотка.

У неё сильный акцент, но английский – безупречный.

Я моргаю, отгоняя мысли о Мале, и возвращаюсь в реальность, пытаясь заново поймать социальный ритм.

– Ох – да, конечно, – говорю я, роясь в сумке и вытаскивая зарядку. – Вот, бери, сколько нужно, я тут ещё задержусь.

Девушка улыбается, с облегчением на лице.

– Спасибо тебе огромное. Ты спасла меня.

Я отвечаю лёгкой улыбкой.

– Без проблем.

Пока она подключает зарядку к ноуту, я краем глаза заглядываю в её экран. Честно говоря, я жутко любопытная, так что постоянно подглядываю, чем заняты люди в общественных местах. Но когда вижу её экран, моё внимание тут же цепляется за знакомые вещи.

Девушка возится с шифрованием.

Чёрт. Я просто не могу пройти мимо, если встречаю ещё одного задрота по безопасности.

– Прости, это что, двухрыбная шифровальная алгоритмика GPD?

Она вскидывает голову и тут же загорается.

– Да! – А потом нахмуривается, глядя на меня из-за очков. – Вау, ты хорошо разбираешься! Ты…?

Я киваю, неожиданно почувствовав какое-то родство.

– Ага. Я в основном работаю в кибербезопасности: строю сети, немного обучаю моделированию кода.

Её брови приподнимаются с интересом.

– Офигенно!

Я улыбаюсь чуть шире, ощущая, как прежнее напряжение начинает отпускать.

– А ты?

– Фрилансер, – пожимает она плечами. – В основном этичный хакинг, помогаю компаниям стресс-тестить их системы. Мне нравится, держит в тонусе.

– Круто, – киваю я.

– Всё легально, разумеется, – тут же добавляет она.

– Абсолютно. Аналогично.

Она ухмыляется, закусывая губу и бросая на меня быстрый взгляд.

– Ну, не всегда абсолютно легально…

Моя улыбка становится шире.

– Аналогично.

Она смеётся и протягивает руку.

– Кейн. – Затем закатывает глаза. – Прости, тупо, знаю. Но я не называю своё настоящее имя, пока хорошо не узнаю человека. Это мой онлайн-ник.

Я улыбаюсь, качая головой.

– Не, понимаю. – Беру её за руку и пожимаю. – Я Фрея. Настоящее имя. Приятно познакомиться, Кейн.

Она ухмыляется.

– Круто встретить тебя, реальное-имя-Фрея. Так редко можно наткнуться на человека, который понимает всё это. Обычно, когда я объясняю, чем занимаюсь, на меня смотрят как на сумасшедшую.

Я смеюсь, чувствуя, как между нами возникает связь.

– Да! Они думают, что это как в фильмах – какой-то чел в худи бешено стучит по клавиатуре…

В этот момент до нас обеих доходит, что мы буквально сидим в худи и буквально бешено стучали по клавишам. Мы тут же заливаемся смехом, пока остальные посетители смотрят на нас как на психов.

– Ты из Нью-Йорка?

Я качаю головой.

– Я вообще-то отовсюду. Но сейчас тут. А ты?

– Япония, – пожимает она плечами. – Знаю, итальянский акцент тебя сбил.

Я фыркаю.

– Акцент у тебя чисто восточноазиатский.

Эта девчонка мне нравится.

– Ты часто сюда приходишь? Я здесь впервые. Остановилась в отеле неподалёку, и мне просто нужен был новый пейзаж.

Я киваю.

– Да, я люблю это место. Хотя, подозреваю, рамен в Японии гораздо лучше.

Она делает неопределённый жест.

– Эх, везде есть хреновая еда.

Я ухмыляюсь.

– Ну, по крайней мере, это отличное место, если хочется сменить обстановку. Вот почему я здесь сегодня. Просто…

Я замолкаю, хмурясь.

– Прости, слишком много информации, – говорю я.

– Да всё нормально, – улыбается она, чуть смеясь. – Понимаю. Иногда просто нужно выбраться из головы хоть ненадолго.

– Точно, – соглашаюсь я, радуясь, что она не лезет с расспросами.

Дальше разговор идёт легко – обсуждаем всё подряд, от любимых языков программирования до самых удобных кафе для работы в Нью-Йорке. Так приятно говорить о чём-то, кроме хаоса, в который превратилась моя жизнь. Хоть ненадолго можно притвориться, что всё нормально.

Но даже за разговорами я не могу избавиться от ощущения, что под поверхностью что-то скрывается, поджидая, чтобы утянуть меня вниз.

Пару часов спустя, после того как мы с Кейн обменялись номерами и почтой и попрощались, я просто брожу по улицам без цели. Город шумит вокруг, но прохладный вечерний воздух не спасает от беспокойства, которое снова сжимает грудь.

Эта встреча с Кейн – неожиданная, но хорошая. Так редко можно встретить кого-то, кто живёт в том же мире, что и я. И всё же, даже после лёгкой, непринуждённой беседы, внутри меня что-то не даёт покоя. Как бы я ни старалась отвлечься, мысли продолжают возвращаться к нему.

Очевидно, мне не убежать. Не убежать от чувства, что меня затягивает в бурю, которой я не могу управлять.

Но, может быть…

Может быть, я и не хочу.