Текст книги "Император ярости (ЛП)"

Автор книги: Джаггер Коул

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 24 страниц)

43

МАЛ

Изнеможение давит на меня, как железные цепи, пока я пробиваюсь через стерильные коридоры больницы Маунт Синай. Мой разум расколот на тысячу осколков, пытаясь ухватиться за здравомыслие перед лицом тысячи вопросов, обрушивающихся на мой мозг.

Я здесь, в Маунт Синай, потому что, находясь в Лондоне, был ближе к Нью-Йорку, чем кто-либо из нашей организации в Киото. Нет ничего, чего я хотел бы больше, чем помогать Кензо, Таку и небольшой армии людей Мори-кай, которые разрывают город на части в поисках любых зацепок, куда этот психопат мог забрать Хану и Фрею. Но, учитывая, что я уверен, что нападение на Кира – тоже дело рук Йонаса, я здесь, потому что Исаак, вопреки всему, выжил после этого нападения.

Этот человек, может, и не много говорит, но у него есть глаза и уши. Он может помнить что-то, что приведет нас туда, где Йонас держит их всех.

Два здоровенных русских ублюдка останавливают меня перед комнатой Исаака. Опять же, парень не много говорит, поэтому легко забыть, что он не телохранитель Кира или что-то в этом роде, он фактически номер два во всей Николаевской Братве.

Я сдерживаю нетерпение, пока охранники тщательно обыскивают меня. Мне нужно поговорить с Исааком. Мне нужны ответы, сейчас, потому что у нас заканчивается время.

Все, что я слышу, эхом отдающееся в голове, – это ее крик по телефону, прежде чем Йонас оборвал звонок. Все, о чем я могу думать последние восемь чертовых часов, – это то, что он забрал ее.

Что он причиняет ей боль.

Тот факт, что эти два ублюдка думают, что у меня есть малейшее желание пронести оружие в больничную комнату Исаака, бесит.

Но наконец они кивают, открывают дверь и впускают меня внутрь.

Все глаза в комнате подозрительно поворачиваются ко мне. С одной стороны, я их не виню. Я здесь чужой. Единственный, кто не является частью братства Николаевых, и их главный босс только что был похищен средь бела дня.

Но я игнорирую их взгляды, направляясь прямо к Исааку, который ждет меня.

Парень выглядит, как чертов мешок – весь в бинтах, подключен к бесчисленным машинам, которые пищат и гудят. Он получил четыре пули в нападении, а внедорожник, в котором он был с Киром, столкнулся с чертовым мусоровозом и перевернулся шесть раз.

Он бледный, его лицо изрезано болью и порезано от разбитого стекла. Но в его глазах все еще есть ярость, которая говорит о его непоколебимой преданности своему боссу.

– Мал, – хрипит Исаак, его голос звучит грубо, но уверенно. Он кивает другим мужчинам. – Оставьте нас.

Я получаю еще несколько злобных взглядов от остальных. Но затем они с серьёзным видом кивают, поворачиваются и выходят из комнаты, оставляя меня наедине с ним в стерильном, тихом пространстве.

Исаак слегка поворачивает голову, морщась от движения.

– Я ждал тебя, – говорит он, гримасничая.

– Ты выглядишь, как ад, – бормочу я, садясь рядом с его кроватью. – Твои люди по телефону сказали, что ты отказываешься от седативных?

Он хрипит.

– Я хотел поговорить с тобой лично. Прямо сейчас я не знаю, кому могу доверять в наших рядах. Возможно, это была внутренняя работа.

Я хмурюсь.

– Если это поможет успокоить твой разум, сомневаюсь. Думаю, человек, который забрал Фрею и мою кузину, также забрал Кира.

Исаак задумчиво кивает, снова морщась.

Я наклоняюсь вперед, мои мысли мечутся.

– Расскажи, что произошло.

Исаак делает глубокий вдох, его лицо становится жестким.

– Это была ловушка. Мы ехали по West Side Highway, и вдруг мусоровоз – из ниоткуда – врезался в нас. Водитель и человек на переднем сиденье погибли мгновенно. Два внедорожника позади нас с нашими людьми образовали периметр. Но из кузова мусоровоза высыпалось около дюжины ублюдков – маски, тактическое снаряжение. Настоящие профессионалы, – он хрипит с ненавистью. – Я защищал Кира изнутри машины, но…

Он стискивает зубы, и его глаза становятся горькими.

– Но тебя подстрелили четыре раза. Может, дашь себе поблажку? – бормочу я.

– Нет, – Исаак качает головой. – Никаких поблажек. Никаких оправданий. Моя единственная цель – защищать Кира. Я провалился.

У меня нет времени успокаивать русскую вину прямо сейчас.

– Ты что-нибудь помнишь о том, что произошло? Прежде чем ты отключился?

Он кивает.

– Да. Они определенно были профессионалами. Я заметил несколько их татуировок. Почти уверен, что это были Крви и Новца.

Черт.

– Сербский наемный отряд?

Исаак снова кивает.

– Да. Хорошие, хорошо обученные. Очень дорогие. – Он сдерживает очевидную боль, его глаза поворачиваются ко мне. – Этот человек, который забрал Фрею и твою кузину… Кто он?

Моя кровь превращается в кислоту.

Кто-то, кого я должен был убить много лет назад, сразу после того, как проткнул Каспера вилами после того, как он убил Филипа.

Я должен был знать. Должен был знать, что зло в нем, даже когда он был мальчишкой, только вырастет, загноится и распространится, как яд.

– Просто кто-то из моего прошлого, у кого есть счеты, – бормочу я, голос резкий и холодный.

– Он богат? Хорошо связан?

Я качаю головой.

– Не знаю. Насколько мне известно, нет.

– Они есть, если нанял Крви и Новца, – хрипит Исаак мрачно. Он качает головой. – Черт. Кир и Фрея… похищены. – Его лицо темнеет, боль мелькает в глазах, когда он поднимает их на меня. – Он не просто мой босс, и она не просто моя подопечная или коллега, – хрипит Исаак. – Они оба как семья для меня. Они моя семья, вместе с Анникой, даже теперь, когда она замужем за твоим кузеном.

Часть меня сегодня стремилась высказать Исааку своё недовольство и спросить, известно ли Киру, что Фрея – его дочь. Но довольно очевидно, что сам Исаак не знает об этой связи, и у меня нет времени играть в генеалогическое древо с ним.

– Исаак…

Нас прерывает медсестра, входящая в комнату. Она снимает несколько показаний с приборов Исаака, а затем улыбается ему.

– Вы готовы?

– Да, спасибо.

Я наблюдаю, как она вводит что-то в его капельницу.

– Что, черт возьми, это? – рычу я.

Она смотрит на меня с любопытством.

– Вы родственник?

– Нет.

Она не отвечает, просто возвращается к завершению введения чего бы то ни было, что она ему дает. Она выбрасывает шприц, делает еще несколько записей, похлопывает Исаака по руке, бросает мне не слишком скрытый грязный взгляд и затем уходит.

Я хмурюсь, поворачиваясь к нему.

– Исаак, что, черт возьми, она тебе только что ввела?

– Я, как и ты, знаешь ли, был один в этом мире… без семьи. Но потом я встретил Кира. И через него – моих братьев и сестер Николаевых. Дэмиена. Аннику. Фрею…

С легким недовольством я наклоняюсь и достаю из мусорного ведра маленький флакон, который выбросила медсестра.

Черт.

Это, бля, морфин. Мой взгляд резко возвращается к Исааку, и только тогда я понимаю, что он держал в руках маленький выключатель, чтобы вызвать медсестру для обезболивания.

Исаак – крепкий сукин сын, но похоже, что ему наконец нужно снять остроту боли. Что означает, что у меня больше нет времени, чтобы выудить у него подробности нападения.

– Исаак, если ты можешь вспомнить что-то еще…

– Мне жаль, Мал, ничего больше нет, – хрипит он своим густым русским акцентом. Его глаза обращаются ко мне. – Найденная семья важна. Моя спасла меня. Я не знаю тебя, но думаю, что, возможно, твоя спасла тебя. – Его моргание замедляется. – Раньше я не доверял тебе Фрею. Но теперь доверяю. Ты заботишься о ней.

Мой голос трескается.

– Да. Очень сильно.

– Да, хорошо. Тогда найди ее. Найди наши найденные семьи…

Его глаза начинают закрываться. Слова становятся невнятными, когда морфин берет верх.

– Семья не обязательно должна быть кровной, – бормочет Исаак. – Семья – это то место, которое ты называешь домом.

Это поражает меня, как только он отключается.

Семья – это то место, которое ты называешь домом.

Я вскакиваю с места и мгновенно бросаюсь к двери.

Думаю, я знаю, куда этот психопат ее забрал.

Воздух холодный и тяжелый, когда я выхожу из внедорожника в тишину норвежской ночи.

Я не спал тридцать два часа. Измотан, растрепан, и мне, черт возьми, нужен душ.

Темнота и жуткий туман поглощают пейзаж вокруг меня. Ветер воет сквозь деревья, отголоски места, куда я клялся никогда не возвращаться.

Ферма на краю черного озера, окруженная черным лесом.

Лагерь моего деда, место рождения почти каждого кошмара, который я ношу с собой с того дня, как убил этого ублюдка и сбежал в те самые леса.

Земля пуста и заброшена, фермерский дом и сарай поднимаются из призрачного лунного света, как сломанный памятник всему, что я так старался похоронить. Я делаю глубокий вдох, резкий, горький холодный воздух режет легкие.

Прошло двадцать лет с тех пор, как я последний раз ступал сюда. Двадцать лет с тех пор, как я видел, как умер Филип, сломался и набросился на Каспера.

Но я знаю Йонаса. Я знаю, как работает его извращенный ум. Если он держит Фрею и Хану где-то, возможно, и Кира тоже здесь.

Должно быть.

Сначала проверяю дом. Он темный и наполовину поглощен природой, с обрушившейся крышей с одной стороны и тем, что выглядит как остатки лагеря сквоттеров¹⁰ в том, что когда-то было кухней. Лестница на второй этаж почти исчезла, но ясно, что там ничего нет, кроме птичьего помета и демонов.

Подвал вызывает новую волну тошноты, когда я стою посреди пустого пространства, глядя на зарубки, которые слишком хорошо помню на одной из рушащихся опорных балок.

Крюк на стене, где когда-то висело деревянное весло с вырезанной свастикой и орлом, чтобы оставлять отпечатки ненависти на коже.

Моя кровь, пятна на полу – выцветшие, но все еще там, спустя все эти чертовы годы.

Но это все, что я нахожу в этом проклятом подвале: кровь, пыль и призраки моего прошлого.

Нет Фреи. Нет Ханы. Нет Кира.

Снаружи я открываю дверь сарая, скрип дерева эхом разносится в мертвой тишине. Мои шаги громко отдаются на земляном полу, пока я пробираюсь сквозь тени, сердце колотится в груди.

Больше воспоминаний обрушиваются на меня, как удары – жестокие «уроки» Каспера… невинные глаза Филипа, полные ужаса… и Йонас, всегда наблюдающий, его лицо искажено смесью восхищения, страха и возбуждения, пока Каспер изрыгал свою больную, ненавистную догму.

Я смотрю на то место, где умер Филип, где Каспер сломал его безвозвратно. До сих пор слышу его крики, до сих пор вижу, как его тело сгибалось под кнутом Каспера – а затем, минуты спустя, как Йонас смотрел на меня, когда я проткнул Каспера вилами.

Я иду через сарай, сердце опускается все ниже с каждым шагом.

Их здесь нет.

Я в ярости на себя за то, что подумал, что это будет так просто. Что Йонас, из всех возможных мест, приведёт их именно сюда, когда я ищу их.

Безнадежность оседает в груди, густая и удушающая, когда я понимаю, что у меня нет ни малейшего понятия, где еще в этом мире Йонас может их прятать.

Образ Фреи, запертой и кричащей, грызет меня изнутри. Мысль о ней в руках Йонаса, о том, что он может с ней сделать, разрывает меня, как лезвие.

Я никогда раньше не испытывал такого страха. Даже в детстве, когда жестокость моего деда угрожала сломать меня.

Это… Это другое. Это парализует.

И впервые за многие годы я чувствую себя совершенно потерянным.

44

МАЛ

Я почти не спал последние три дня.

Не могу. Не пока Фрея и Хана все еще в заложниках.

Я вернулся в Киото, глаза мутные, пока смотрю на монитор компьютера, проверяю и перепроверяю записи с сотен камер видеонаблюдения в ту ночь, когда Фрею и Хану похитили. Мне хотя бы удалось немного сузить поиск: они пили коктейли в баре на улице Киямати, и квитанция с кредитной карты дает мне время и место для начала. Но даже так, это как искать иголку в чертовом цифровом стоге сена.

Я ищу что угодно – любой намек на движение, любой знак их присутствия. Мои руки дрожат, пока я проматываю записи, глаза горят от напряжения.

Это никуда тебя не приведет, – мрачно думаю я.

Фрея – та, кто бы преуспел в этом, и все же она та, кто пропал.

Ирония не ускользает от меня.

Я был уверен, что они на ферме. Но это был тупик. Мы пытались отследить телефон Йонаса, чтобы узнать, можем ли получить географическое местоположение по последнему сигналу его телефона. Но он либо выключил его, либо уничтожил после последнего звонка мне, так что отследить невозможно.

Дверь скрипит. Анника входит, ее лицо бледное, под глазами темные круги. Она так же измотана, как и я. Она тоже почти не спала.

Кензо не лучше. Хотя он справляется со своим беспокойством, прочесывая весь Киото, как маньяк. По всему городу распространились слухи, что Мори-кай на тропе войны, так что он не встречает сопротивления.

Но мы все еще не можем их найти. Три чертовых дня спустя, и мы не можем. Найти. Их.

– Мал, – мягко говорит Анника, подходя ко мне. – Тебе нужно отдохнуть.

Я не отвечаю, просто продолжаю прокручивать записи, кадр за кадром. Каждая секунда, которая проходит, – это еще одна потраченная впустую секунда, еще одна секунда, когда Фрея в опасности.

– Мал, серьезно. Ты не можешь продолжать в таком ритме.

– Я должен, – резко отвечаю я, не скрывая раздражения в голосе. – Я должен их найти.

Черт. Раскаяние накрывает меня, когда я оглядываюсь и вижу боль в ее глазах.

– Прости, – бормочу я. – Я просто… Должен продолжать искать.

Анника слабо улыбается.

– Ты не будешь полезен Фрее, если свалишься с ног, – шепчет она. – Пожалуйста. Пусть кто-то другой посмотрит, пока ты отдохнешь.

Я опускаю голову.

– Может быть.

Дверь снова открывается, и Такеши врывается, неся пару кружек кофе. Его обычная маска самоуверенности исчезла последние несколько дней, обнажив монстра внутри: рычащего, полного безумия и жажды крови.

Так протягивает каждому из нас по кружке кофе.

– Спасибо, – бормочу я, делая глоток. Чувствую взгляд Анники на себе, наблюдающий, ожидающий, что я снова сорвусь.

Напряженная тишина растягивается между нами, пока мы все сосредоточены на записях. Я прокручиваю кадр за кадром, монотонность начинает сливаться. Я поворачиваюсь к Такеши.

– Что-нибудь от Кензо?

Он качает головой.

– Нет. Просто…

Резкий вздох Анники заставляет меня так быстро повернуться к монитору, что кофе проливается через край кружки. Такеши уже наклоняется через мое плечо, уставившись на экран.

– О боже! – вырывается у Анники. – Это они!

Я нажимаю на паузу, и вот они – Фрея и Хана, идущие по улице в ту ночь, когда они исчезли.

– Откуда это? – резко спрашиваю я, пульс учащается.

Такеши щурится на экран.

– Похоже на камеру наблюдения небольшого магазина рядом с улицей Киямати.

Я смотрю на запись, мой разум лихорадочно работает. Фрея замерла на полпути, смотря на что-то. Хана идет вперед, но затем поворачивается, присоединяясь к ней, и они обе смотрят на…

– Что они делают? – рычу я.

Анника хмурит брови.

– Они смотрят на какой-то плакат. Что это, черт возьми, такое?

– Невеста Лотоса.

Мы с Анникой озадаченно смотрим на Такеши.

– Что? – спрашивает Анника.

– Невеста Лотоса, – повторяет Такеши. – Это было дурацкое реалити-шоу, вроде Холостячки, но оно провалилось, когда выяснилось, что главная девушка – актриса.

– Что?

– Китамура Кё, – пожимает плечами Такеши. – Женщина на плакате. Она была той, кто выбирала парня, но оказалось, что она профессиональная актриса.

Анника поднимает бровь.

– Как, черт возьми, ты это знаешь?

Такеши бормочет что-то о странных вкусах в телевидении. Мои глаза прикованы к записи. Фрея и Хана указывают на плакат, разговаривают друг с другом, но звука нет.

– Нам нужен кто-то, кто умеет читать по губам, – говорю я, голос низкий и хриплый. – Сейчас.

Час спустя профессор Кен Элджи из Киотской школы для глухих, местный эксперт по чтению по губам, нервно сидит напротив нас, уставившись на экран.

Совершенно ясно, что тихий мужчина средних лет никогда не был в одной комнате с членом якудзы, не говоря уже о доме главы самой могущественной семьи якудзы в Киото. Он нервничает и выглядит так, будто уверен, что кто-то вот-вот отрубит ему руки или что-то в этом роде.

У меня нет времени беспокоиться о его нервах. Мне просто нужны навыки в его голове. Мы предложили ему много денег за то, чтобы он был здесь, и мне нужно, чтобы он работал быстро. Мое терпение висит на волоске, и оно на исходе.

– Хорошо, – говорит профессор, нервно оглядывая комнату, прежде чем снова сосредоточиться на записи. – Еще раз, пожалуйста.

Я воспроизвожу клип, и он изучает движение их губ. Его брови хмурятся в концентрации, глаза сужаются, когда он наклоняется ближе к экрану.

После того, что кажется вечностью, он говорит.

– Хана рассказывает Фрее о реалити-шоу на плакате. Она описывает основную концепцию.

Я хмурюсь.

– А Фрея?

Профессор кивает, чтобы я воспроизвел запись, внимательно наблюдая за Фреей.

– Она говорит, что знает эту женщину. Ту, что на плакате.

Моя хмурость углубляется.

– Фрея знает звезду реалити-шоу?

Профессор кивает.

– Да. Фрея говорит, что ее зовут Кейн, и она… теперь, кажется, аналитик по шифрованию и тестировщик сетей. Они познакомились в Нью-Йорке.

Моя кровь стынет.

– Кто, черт возьми, такая Кейн?

Профессор замолкает, явно обеспокоенный атмосферой в комнате.

– Это… помогает?

Анника подходит ближе, ее лицо бледное.

– Хана писала мне о встрече с Кейн той ночью, перед тем как их похитили. – Она обменивается тревожным взглядом со мной.

Я стискиваю зубы. Пазл все еще слишком фрагментирован. Слишком разрознен.

Такеши хмурится.

– Каковы шансы, что бывшая актриса D-лиги стала экспертом по кибербезопасности всего пару лет спустя?

– Чертовски низкие, – рычу я, мой разум лихорадочно работает.

Анника смотрит на профессора Элджи.

– Большое спасибо за вашу помощь, профессор. Я попрошу кого-нибудь отвезти вас домой.

Он быстро кивает, явно желая поскорее выйти из комнаты. Как только он уходит, я встаю, тяжесть всего давит на меня.

– Она не хакер, – бормочу я.

– Как ты это знаешь? – спрашивает Анника.

– Я не знаю. Но я собираюсь это выяснить.

***

Дверь скромной квартиры в Вакаяме скрипит, и молодая, симпатичная женщина застенчиво смотрит на меня.

Я провел свою домашнюю работу по дороге сюда. Китамура Кё все еще актриса, как выяснилось. Она снялась в нескольких региональных рекламных роликах для бренда кошачьего корма и является представительницей клиники пластической хирургии в Вакаяме. Но это все.

У меня уже есть идея, как она связана с Йонасом, но мне нужно услышать это от нее.

– Добрый вечер. Китамура Кё, правильно? – спрашиваю я, мой голос низкий и спокойный. Я не хочу слишком сильно пугать ее, потому что она может быть моей единственной связью с этим ублюдком и поиском Фреи и Ханы.

Она моргает, кажется, удивлена моим японским. Большинство людей удивляются, когда гайдзин вроде меня, с голубыми глазами и высоким ростом, говорит свободно.

Она быстро кивает.

– Д-да. Это я.

– Мне нужно поговорить с вами о работе.

Она улыбается.

– О? Хорошо, я могу дать вам номер моего агента…

– У вас нет агента, – тихо рычу я. – Тот, что указан на вашем сайте, имеет номер, который легко отследить до этого адреса. Вот как я нашел вас.

Бедная женщина бледнеет, страх заползает в ее глаза, она явно нервничает.

– Хорошо. Но я больше не так много снимаюсь. В основном пишу. Я работаю над пьесой, на самом деле…

– Меня не интересует ваша пьеса, – резко прерываю я. – Меня интересует ваша роль Кейн.

Кровь отливает от ее лица.

– Вас наняли притворяться хакером по имени Кейн. Вы были в Нью-Йорке, где встретили молодую женщину вашего возраста…

Она кивает.

– Фрея. Да, я помню.

Я слегка наклоняю голову.

– Что именно вас наняли делать?

Она смотрит на меня, застыв. Затем, медленно, кивает.

– Мужчина связался со мной. Он сказал, что влюбился в меня в Невесте Лотоса и хотел нанять для этой иммерсивной загадки для своей подруги.

Я хмурюсь.

– Иммерсивная загадка?

– Да, как в фильме Игра с Майклом Дугласом. Он сказал, что его подруга Фрея должна будет решить все эти реальные подсказки, чтобы разгадать тайну. – Она улыбается. – Это звучало весело.

– И вы поддерживали связь с Фреей? То есть после того, как встретили ее в Нью-Йорке?

Ее брови сдвигаются, когда она качает головой.

– Нет, совсем нет. Это была просто разовая роль, которую я сыграла.

Когда она видит мрачное выражение на моем лице, ее улыбка исчезает.

– Что-то… не так?

– Кто мужчина, который вас нанял? – рычу я, мое терпение на исходе.

Китамура хмурится.

– Простите, но что это? Что происходит?

К черту.

– Мужчина, который вас нанял, – это убийственный психопат, который использовал вас, чтобы обмануть Фрею и мою кузину, а затем похитить их обеих.

Лицо Китамуры падает, ужас накрывает ее.

– Это ужасно! – Затем она осознает свою непреднамеренную роль в произошедшем. – О боже… – задыхается она, прижимая руку к груди. – О боже, и я… я помогла ему…

– Вы не знали, – холодно говорю я. – Но сейчас, Китамура, мне нужна любая связь с этим человеком, которая у вас может быть. Все, что может привести меня к нему.

Ее глаза мечутся, лицо бледное, она обнимает себя.

– Я… я не знаю, есть ли у меня что-то. Я встречала его только дважды – один раз, когда он нанял меня, и один раз, когда заплатил, наличными.

– Он оплатил вашу поездку в Нью-Йорк?

Она кивает.

– Да, но он просто дал мне деньги. Я сама купила билеты.

Я про себя ругаюсь по-английски, отворачиваясь.

– О! У меня есть его номер, если это поможет? – нервно говорит она. – Мы обсуждали детали работы по телефону несколько раз.

Я смотрю на нее.

– Это, Китамура, было бы очень кстати.

Пять минут спустя, поблагодарив ее еще раз и заверив, что якудза – она могла понять по моим татуировкам – не заинтересована в ней, я снова на улице, звоня Орену.

Он берет трубку после первого гудка.

– Мне нужно еще кое-что от тебя, – бормочу я.

– Что угодно, – рычит он. Он уже слышал о том, что случилось с Фреей, Ханой и Киром.

– Мне нужно выяснить, активен ли номер. Если да, нужно отследить его последнее известное местоположение.

Это долгий шанс, но номер, который он использовал для связи с Китамурой, отличается от того, который он исторически использовал для звонков мне.

Я просто надеюсь, что он все еще держит этот телефон при себе.

– Сделано. Какой номер?

Я диктую номер Орену. На другом конце пауза, затем его голос звучит слегка недоверчиво.

– Черт возьми, он все еще активен. Я отслеживаю его сейчас.

Мой пульс пропускает удар.

Еще одна пауза.

– Норвегия.

Нет…

– Похоже на… ферму какого-то рода.

Мое сердце сжимается.

– Да, вот оно. Это ферма на озере Йордан! Я отправлю тебе координаты сейчас.

Все мое тело напрягается и холодеет.

Я пропустил их.

Я был, черт возьми, прямо там, и я пропустил их.

Все, о чем я могу думать, – это крик Фреи.

– Спасибо, Орен, – с трудом выдавливаю я, прежде чем повесить трубку, мое лицо маска смерти.

Я пропустил их в этом проклятом месте в первый раз. На этот раз я разнесу это место по кирпичику.