Текст книги "Император ярости (ЛП)"

Автор книги: Джаггер Коул

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 24 страниц)

– Послушай меня, – Дмитрий зло шипит на охранника. Это одна из его наименее привлекательных черт. Он ненавидит, когда ему что-то запрещают. – Я её проведу…

– Знаешь что? – Я мягко, но быстро выскальзываю из его хватки, одаривая его милой улыбкой. – Раз уж ты спросил, думаю, я справлюсь и сама.

Он нахмуривается, совершенно сбитый с толку.

– Но я же не…

– Хорошего вечера, Дмитрий.

Пока он не успел меня схватить, я быстро поворачиваюсь и вхожу в дом.

Гул голосов и звон бокалов накрывают меня волной. Я всегда ненавидела такие вечеринки. Слишком много людей… слишком много тайн прячется за натянутыми улыбками.

Но сегодня что-то изменилось.

Сегодня воздух… другой.

Острый.

Как будто сам вечер наэлектризован тьмой.

Я пробираюсь сквозь толпу, мои ботинки гулко стучат по мраморному полу. Чувствую себя напряжённо, будто глухая тревога в глубине моего разума начинает медленно подниматься на поверхность. На секунду я задумываюсь о том, чтобы вытащить косячок из клатча и поискать балкон, где можно перевести дух.

Но это ужасная идея. Мне может не нравиться, что моя лучшая подруга выходит замуж за якудза. И, возможно, мой наряд выглядит как открытая насмешка над этим мероприятием. Но я всё-таки гость.

К тому же этот вечер и без того будет непростым. Немного покурить, чтобы расслабиться, – не лучшая стратегия, иначе всё может стать ещё хуже.

Вместо этого я решаю выпить.

Направляюсь к бару, не обращая внимания на взгляды других гостей. Одни знают, кто я такая, благодаря Киру, и предпочитают держаться подальше. Другие не имеют ни малейшего понятия, кто эта готичная странная девица, внезапно появившаяся здесь в образе спутницы Мэрилина Мэнсона на выпускной. Но им тоже вполне комфортно держаться от меня подальше.

Что ж, меня это устраивает.

Я беру водку со льдом – и два ломтика лимона – из рук бармена, стоящего у одной из стен этого просторного, со вкусом обставленного главного зала. Делаю глоток, наслаждаясь жжением, скользящим по горлу.

И только тогда это ощущение накрывает меня. Как груз. Как тень.

Будто за мной наблюдают.

Я оглядываю зал, но никто не выделяется. Все погружены в беседы, слишком заняты показной роскошью и демонстрацией власти, чтобы обратить внимание на что-то ещё. Но ощущение не исчезает. Оно остаётся – глубоко под кожей, вынуждая сердце пропустить удар.

Бросаю взгляд через плечо и… тогда наши взгляды встречаются.

Он в тёмном костюме. Высокий, с мощными плечами, чеканным хищным лицом и пронзительными ледяными глазами.

…Он смотрит прямо на меня.

Оценивает.

Разрезает взглядом.

Я залпом допиваю водку.

Мал, кузен Кензо.

Узнаю его сразу – не потому, что мы встречались раньше, а потому что, как говорится, знай врага в лицо.

Делаю вид, что просто осматриваю зал, прежде чем снова позволяю взгляду задержаться на нём.

Что-то ледяное скользит вниз по позвоночнику, когда его мрачная, зловещая аура медленно, но неотвратимо заполняет пространство вокруг.

Этот тёмный костюм. Эти холодные, острые глаза. Манера держаться – хищная, осторожная, как у пантеры, застывшей в тени и ждущей подходящего момента для прыжка. И прямо сейчас его цель – я.

Сердце на мгновение сбивается с ритма.

Чёрт.

Я делаю ещё один глоток, стараясь сохранить на лице маску безразличия, и начинаю лавировать сквозь толпу. Чувствую его взгляд на себе каждую секунду, будто давящий груз на плечах.

К счастью, я замечаю Исаака, второго человека после Кира, и устремляюсь к нему. Вливаясь в его разговор, я украдкой бросаю взгляд через плечо.

…И тут же сталкиваюсь глазами с Малом. Он всё ещё смотрит на меня.

Будто наблюдает. Ожидает.

Готовится.

5

ФРЕЯ

Что-то не так.

Прошёл почти час с начала этой чёртовой вечеринки, а ощущение всё ещё не уходит – странный, покалывающий холодок на затылке, будто за мной следят. Я всегда умела чувствовать такие вещи, улавливать тонкие изменения в энергии, которые другие игнорируют. Это техника выживания – навык, который я отточила, растя в мире, где опасность таилась за каждым углом.

Но это… Это другое.

Каждый раз, когда я оборачиваюсь, ожидая встретить пронзительно-ледяной взгляд, сверлящий мою душу?

Ничего.

Ни хрена.

Будто я ищу призрака.

Делаю глоток, в сотый раз оглядывая зал. С тех пор, как я пришла, толпа выросла, приглушённый гул голосов сливается с мягким звоном бокалов и приглушенными шагами по мраморному полу. Всё очень цивилизованно. Витрина власти и богатства, замаскированная под праздник.

Но под поверхностью что-то тёмное. Я это чувствую.

Мои пальцы сжимают стакан, взгляд невольно цепляется за Аннику и Кензо. Они в центре зала, окружённые небольшой группой безупречно одетых гостей, смеющихся над шуткой, которую только что отпустил Кензо. Улыбка Анники безупречна, её смех лёгок и непринуждён. Но я знаю её достаточно хорошо, чтобы увидеть, как под всем этим скрывается напряжение.

Она этого не хочет. Она никогда этого не хотела.

Эта мысль вспыхивает гневом, но я его подавляю. Сейчас не время.

Делаю ещё один глоток водки, чувствуя, как алкоголь жжёт горло, и снова оглядываю зал. Ощущение никуда не исчезло. Более того, оно усилилось. Будто сам воздух пропитан чем-то, чему я не могу дать название.

Это пугает.

Я поворачиваюсь обратно к бару, надеясь, что ещё один напиток поможет успокоить нервы, но тут в поле моего зрения вплывает чья-то фигура, загораживая обзор.

Сота Акияма.

Как всегда безупречно одет, костюм сидит идеально, серебристо-белые волосы гладко зачёсаны назад – естественная, властная элегантность, которая привлекает внимание. В его облике есть что-то от старых японских гангстеров: традиционные татуировки ирэдзуми, выглядывающие из-под манжет.

И отсутствующий мизинец.

Юбитсуме.²

Значит, когда-то Соте пришлось загладить вину перед своим оябуном – боссом, прежде чем он сам взобрался на вершину. А когда тебе нужно загладить вину перед главарём якудза?..

Ты сам отрезал себе мизинец.

У Братвы репутация жёсткой организации. Но якудза, чёрт возьми, переопределяет это слово.

Из вежливости я выпрямляюсь, когда он приближается. Он улыбается, негромко посмеивается и качает головой, останавливаясь передо мной.

– Я ценю жест уважения, но в нём нет необходимости, мисс Холм.

Приподнимаю бровь. Сота улыбается.

– Вы удивлены, что я знаю, кто вы.

– Немного, да.

Он кивает.

– Сегодня на вас смотрело много людей, не так ли, мисс Холм?

Я бросаю взгляд на свой наряд.

– Я… замечала интерес.

Сота тихо смеётся.

– Уверен. И думаю, что это было частью вашего замысла.

Я прочищаю горло.

– Сота-сан, если мой наряд вас чем-то оскорбил…

– Вовсе нет, мисс Холм, – говорит он с той же вежливой улыбкой. – На самом деле, думаю, этой вечеринке – если мы вообще можем её так назвать – не помешал бы такой вот укол в разговор.

Я ухмыляюсь.

– Благодарю.

Он наклоняет голову.

– Я тоже смотрел на вас.

Сота поднимает руку.

– Но не по каким-то неподобающим причинам, можете не волноваться. И не по тем же причинам, что остальные. Нет, мисс Холм, я смотрел на вас, потому что слышал о ваших… талантах.

Я снова делаю глоток, сжав губы.

– Я не уверена…

– В частности, в области работы с компьютерами и добычи информации.

Ощущаю, как щёки слегка разогреваются.

– О?

Сота снова кивает.

– В моей семье есть человек с похожими способностями. Возможно, вы встречали Мала Улстэда?

Я с усилием подавляю дрожь, скользящую по позвоночнику.

Нет, но он смотрит на меня так, будто хочет либо с живой содрать кожу, либо трахать всю ночь. А может, и то и другое – в таком порядке.

– Не уверена, что имела честь, – говорю с натянутой улыбкой.

– Ах, ну, он весьма хорош в том, что делает.

Интересно.

– И, – продолжает Сота, – учитывая, что ваши организации, оставив в стороне враждебность, могут сотрудничать, я надеялся предложить вам кое-какие возможности для работы. Разумеется, при одобрении Киры.

Я улыбаюсь Соте.

– Очень любезно с вашей стороны, Сота-сан. Уверена, с этим не возникнет проблем.

Он просиял.

– Отлично. Это было бы – ах!

Его взгляд уходит за моё плечо в тот самый момент, когда ко мне возвращается холодное, пробирающее до костей чувство, будто по спине тянется лезвие.

– Вот и он. Мал, подойди познакомиться с мисс Холм.

Не успеваю придумать повод, чтобы выбраться из этой адской ситуации, как чувствую это – сдвиг в воздухе, порыв ледяного ветра, пронёсшийся по залу. Моё сердце запинается, и низкий пульс ужаса пробегает по груди, когда я поворачиваюсь…

Я следую за взглядом Соты.

Дыхание застревает в горле, тело цепенеет, пока он приближается – каждое его движение выверено, размеренно. Темная энергия, клубящаяся вокруг него, почти душит, словно чёрная дыра, притягивающая всё вокруг. Сердце бьётся в бешеном ритме, но я заставляю себя стоять неподвижно, сжимая пальцы на стакане в руке.

Сота улыбается – сама любезность и обаяние, когда Мал, наконец, подходит.

– Фрея Холм, – говорит Сота, поворачиваясь ко мне. – Хочу представить тебе Мала Улстэда, кузена Кензо. Как и братьев Мори, я считаю его почти своим сыном.

Сглатываю, изо всех сил стараясь сохранить нейтральное выражение лица. Мал молчит. Ему и не нужно ничего говорить. Вес его взгляда сам по себе достаточен. Он разглядывает меня с такой пристальной внимательностью, что по коже пробегает покалывание. Ледяные глаза скользят по мне, словно каталогируя каждую деталь.

Мы не двигаемся, долгое напряжённое мгновение. Затем он медленно протягивает руку.

Сердце забивается быстрее, но я заставляю себя ответить. Кожа покалывает, когда его пальцы касаются моей. Его хватка твёрдая, неумолимая. Я пытаюсь отдёрнуть руку, но он не отпускает. Напротив, задерживает её в своей чуть дольше, чем следовало бы, не отводя от меня ледяного взгляда.

– Фрея Холм, – негромко произносит он, его голос глубокий и бархатистый, пропитанный… чем-то большим.

Это не приветствие. Это утверждение. Напоминание.

В этот момент к Соте подходит один из его людей и что-то шепчет ему на ухо. Сота кивает и снова поворачивается ко мне:

– Боюсь, меня ждут. Был рад познакомиться, мисс Холм.

– Взаимно, Сота-сан.

Я бы пожала ему руку.

Но моя рука всё ещё занята.

Поймана.

Опутана в тисках железной хватки Мала. Он не отпустил.

Сота улыбается ему, хлопает по плечу, затем следует за своим человеком и исчезает в толпе.

Между мной и Малом воцаряется оглушительная тишина. Энергия вокруг нас пульсирует, тяжёлая, как грозовое облако.

Он всё ещё держит меня.

Время тянется слишком долго – за грань неловкости, переходя в откровенно мучительную задержку. Только тогда его рука внезапно разжимается, высвобождая меня.

Но это лишь начало.

Резко вдыхаю, когда он движется вперёд – почти впечатываясь в меня, его тело прижимается к моему. Голова идёт кругом, когда он наклоняется, губы касаются края моего уха.

– Или всё же Карен Вандершмит? Признаюсь, я немного запутался.

Пол уходит из-под ног.

О, Боже.

Он знает.

Потому что он – тот самый человек.

Чудовище той ночи.

А я стою лицом к лицу с ним. С тем, кто поймал меня тогда. Прижал. Провёл пальцами по моему языку…

Жар ударяет в лицо. В горле спазм, как будто его перетянуло железной лентой. Всё, что я могу – это широко распахнуть глаза и уставиться на него с благоговейным ужасом.

Я стою так – секунды две или восемь часов, задержав дыхание, глядя на него, будто передо мной сам дьявол. Но мгновение проходит, и вдруг он просто… исчезает, растворяясь в толпе, как тень.

Две секунды. Почти уверена, что это было всего две секунды.

Этого хватило, чтобы он потряс меня до самой чёртовой глубины души.

Я продолжаю стоять, смотря ему вслед, сердце грохочет в груди.

– Фрея.

Едва не вскрикиваю, резко оборачиваясь, захлёбываясь дыханием – передо мной Кир, нахмуренный, растерянный, будто я сошла с ума.

– Всё нормально? – тихо спрашивает он, его голос с этим тёмным, чуть заметным акцентом.

– Да, я… – Я трясу головой. – Ты просто меня напугал. Прости.

Он приподнимает бровь, забавляясь, но через секунду любое выражение стирается с его лица. Он поднимает запястье, постукивая по Patek Philippe.

– Время. Подписываем на крыше.

Он говорит о кровавом договоре мафии, который скрепит – естественно, кровью – соглашение, по которому Кензо и Анника поженятся, обеспечив мир между семьями.

– А. Да. Точно…

Я моргаю, разум затянут дымкой после всего, что только что произошло.

После того, что я узнала.

Кир хмурится.

– Ты точно в порядке? Выглядишь так, будто привидение увидела.

Я и увидела.

– Да, в порядке… – Я снова трясу головой, заставляя себя прийти в норму. – Просто… Это слишком много.

Он слегка улыбается, кивая:

– Знаю. Но это единственный путь к миру, без войны. Анника это понимает. Так же, как и то, что если Кензо Мори хотя бы пальцем её тронет, хотя бы волос с её головы упадёт, я уложу его в землю.

Я ухмыляюсь, прикусывая губу:

– Спасибо, Кир.

Он бросает на меня быстрый взгляд:

– За что?

– Просто… спасибо.

Двигаюсь я словно автомат, шок ещё не до конца отпустил меня, пока я следую за Киром к лестнице. В голове роится тысяча вопросов, но сейчас не время ни на один из них.

Не сейчас.

Мы выходим на крышу, в лицо ударяет прохладный ночной воздух. Отошедший в сторону Исаак стоит неподалёку. Вид открывается потрясающий – перед нами раскинулся Нью-Йорк, море мерцающих огней. Но я едва его замечаю. Я сосредоточена на тех, кто собрался у патио.

Сота стоит рядом с близнецами Кензо. Хана выглядит безупречно, её платиново-светлые волосы уложены идеально, придавая ей вид генерального директора космической компании в каком-нибудь научно-фантастическом фильме. А рядом с ней её брат, Такеши, чьё выражение лица – смесь ярости и холодного расчёта, словно он живое воплощение хаоса, тьмы и мести, какими его считают.

Кензо и Анника стоят рядом, их лица тщательно лишены выражения, пока они ждут, когда мы к ним присоединимся.

А за ними, скрытый в тени, с ледяными, колюще-голубыми глазами, смотрит на меня Мал.

Кровавый маркер – мафиозный брачный контракт, подписанный буквальной кровью – сейчас уже скорее формальность. Решение принято: Анника и Кензо поженятся, скрепляя союз Братвы и Якудзы.

Но, стоя здесь, я не могу избавиться от ощущения, что что-то вот-вот пойдёт не так. Воздух натянут, словно струна, а в мыслях снова и снова всплывает Мал. Как он смотрел на меня. Как произносил моё имя.

Как он прикоснулся ко мне той ночью.

Резко трясу головой, пытаясь прояснить сознание, и встаю рядом с Киром. Анника бросает на меня взгляд. Её выражение непроницаемо, но в глазах мелькает нечто похожее на страх.

Церемония проходит быстро. Чётко. Кензо подписывает первым, уверенно держа руку, когда прокалывает палец крошечной булавкой в медальоне кровавого маркера, оставляет окровавленный отпечаток на бумаге, а затем берёт перо и подписывает своё имя. Теперь очередь Анники. Её пальцы слегка дрожат, когда она колет палец, касается контрактного листа, затем берёт перо. На короткий миг её взгляд поднимается к Кензо, но тут же снова опускается.

Она колеблется.

На секунду мне кажется, что она передумает. Но затем – резкий вдох, и она ставит подпись. Её движения становятся резкими.

Сделано.

Напряжение в воздухе сгущается. Сердце колотится в груди, пульс гремит в ушах.

Что-то не так. Что-то не так. Что-то…

Внезапно тишину разрывает выстрел.

Всё происходит так быстро, что я едва успеваю осознать. В один миг – полная тишина. В следующий – воздух наполнен грохотом пуль, их отголоски скачут от зданий вокруг. Паника. Гости в ужасе бросаются врассыпную, когда хаос обрушивается на крышу.

Но я не могу двинуться. Застыла, словно вкопанная, и мои глаза метаются к Малу, который стоит на другой стороне.

Он смотрит прямо на меня. Совершенно неподвижен. Даже не вздрагивает, когда раздаётся ещё один выстрел.

Как машина.

Как бугимен.

Как монстр.

Его выражение остаётся непроницаемым. Но в глазах – тьма, от которой у меня леденеет кровь.

И именно тогда я осознаю две вещи:

Первое – я в опасности.

А второе?

Опасность вовсе не от летящих в воздухе пуль.

6

ФРЕЯ

Библиотека слишком тихая.

В голове всё ещё звучат выстрелы – резкие, оглушительные, пронзающие ночь. Мои руки дрожат, и я сжимаю их в замок на коленях, заставляя оставаться неподвижными.

Откидываюсь на спинку высокого кресла, пытаясь сосредоточиться на дыхании, напоминая себе, что, по крайней мере сейчас, я в безопасности.

Пока что.

Тусклый свет и потрескивающий камин в библиотеке Кира не слишком помогают избавиться от стянутости в груди. Тени мелькают по стенам, собираясь в углах, тяжёлые и тёмные. Я бросаю взгляд в окно на другой стороне комнаты. Вид здесь совсем не такой, как сверкающий горизонт Мидтауна. Здесь, на дальних окраинах Бронкса, всё кажется далёким, оторванным от хаоса, из которого я только что выбралась.

Но даже в милях от той вечеринки я всё ещё чувствую вес взгляда Мала.

«Или всё же Карен Вандершмит? Признаюсь, я немного запутался.»

Он знает.

Он, блять, знает.

Мои пальцы судорожно переплетаются. Он знает, что я видела, и это опаснее всего, что произошло этой ночью.

Дёргаюсь в кресле, скрещиваю ноги, постукиваю носком ботинка по полу, тщетно пытаясь избавиться от остатков адреналина, всё ещё бурлящего во мне. Это не помогает. В памяти снова всплывает его голос – низкий, опасный, затмевающий всё остальное.

Я прижимаю пальцы к вискам, массируя кожу круговыми движениями, стараясь приглушить гул в голове. После выстрелов Кир действовал быстро – вывел меня и Аннику из хаоса и доставил прямо в своё поместье. Исаак, Кензо, Такеши… и да, Мал… преследовали снайпера по крышам соседних зданий. Но они его не поймали.

Тот бросился вниз с края одного из зданий раньше, чем они успели, и разбился насмерть.

Вот это профессионал.

Пока что дом Кира – место, где мы с Анникой будем скрываться ради собственной безопасности. У Кира есть пентхаус в Манхэттене, и он уже сказал, что он станет нашим убежищем, пока они не разберутся, что именно произошло этой ночью. Но пока его ещё подготавливают, так что на это время мы заперты здесь.

Но даже здесь, окружённая всей защитой Кира, я не чувствую себя в безопасности.

Из-за Мала.

Он знает, что я видела.

Он знает, кто я.

И теперь в голове снова всплывают слова Соты, когда он рассказывал, что у него есть человек, разбирающийся в компьютерах, технологиях и сборе информации…

Мал.

Тот, кто знает моё имя.

Тот, кто умеет выкапывать информацию, которую пытаются скрыть.

Боже, что ещё он сможет узнать?

Я закрываю глаза, заставляя себя расслабиться. Но всё, что вижу, – это его взгляд в тот момент, когда он произнёс моё фальшивое имя. Осмысленный взгляд. Как будто он следил за мной из тени всё это время.

Звук шагов вырывает меня из мыслей, и я открываю глаза как раз в тот момент, когда Анника заходит в комнату. Она выглядит ужасно – её обычная острая, уверенная манера держаться потускнела после событий этой ночи. Рыжие волосы растрёпаны, спутаны, а глаза широко распахнутые и отстраненные.

Она падает на диван напротив меня, запуская пальцы в волосы.

– Не могу в это поверить, – бормочет она, голос охрип. – Покушение? На моей помолвке? – Фыркает и изображает отвращение.

Сарказм как защитный механизм – это часть Анники. Она всегда была сильной, той, кто справляется со всем с отстранённостью и, возможно, с долей едкой шутки.

Но сегодня всё по-другому. Её броня начинает давать трещины.

– Это рано или поздно должно было случиться, – тихо говорю я, подаваясь вперёд. – Ты выходишь за Кензо Мори, девочка. Есть те, кому это не нравится.

Анника фыркает, но в этом нет обычной язвительности.

– Как будто я этого хочу.

Она надолго замолкает, уставившись в пол. Когда, наконец, снова говорит, её голос звучит тише, чем я слышала за последнее время.

– Ты же знаешь, что дело не только в том, чего я хочу, Фрей. Если я не выйду за Кензо, начнётся война. Братва и якудза разорвут друг друга на части, а Дэмиан…

Её голос дрожит, в глазах мелькает что-то не высказанное, нечто, о чём она не готова говорить. На мгновение я вижу, как трещины в её броне расширяются, как уязвимость, которую она так тщательно скрывает, грозит прорваться наружу. Но затем, столь же резко, как появились, они исчезают. Плечи её напрягаются, выражение лица становится жёстким.

– Это неважно, – наконец говорит она. – Всё решено. Я выйду за Кензо, и это сохранит мир. Дело сделано.

Я ещё какое-то время смотрю на неё, желая надавить, но зная, что не стоит. Анника – чертовски упрямая. Всегда такой была. Она не раскроется, пока сама не будет к этому готова, а сейчас – не тот момент.

Я выдыхаю, откидываясь на спинку кресла.

– Ну, полагаю, так тому и быть.

Анника безрадостно смеётся, глубже проваливаясь в диван.

– Ага. Вот и всё.

Мы сидим в тишине, тяжесть всего произошедшего нависает между нами. Мне хочется утешить её, сказать, что всё будет хорошо, но правда в том, что я не знаю, так ли это. Братва и якудза уже давно балансируют на грани войны, а брак Анники с Кензо – всего лишь пластырь на рваную рану.

Спустя какое-то время Анника встаёт, снова проводя рукой по волосам.

– Прости, я сейчас не лучшая компания. Пойду лягу. Нужно хоть ненадолго отключить мозг.

Киваю, и она уходит, плечи её поникли от усталости. Дверь закрывается за ней, и я снова остаюсь в тишине.

Наедине со своими мыслями о нём.

Последние месяцы я жила в бесконечной череде бутик-отелей с тех пор, как мы с Анникой прилетели в Нью-Йорк. Но у меня есть комната в доме Кира, и именно туда я возвращаюсь спустя несколько часов.

Она просторная и роскошная, с тёмным деревом и дорогими тканями. Но сейчас вся эта элегантность кажется удушающей. Тяжесть произошедшего давит на меня, оставляя внутри тяжёлый осадок, который никак не уходит.

Я сбрасываю одежду и встаю под душ, позволяя горячей воде стекать по коже. Скользнув взглядом вниз, смотрю на татуировку, бегло проводя по ней мылом. Уголки губ кривятся в ироничной усмешке – слова, выгравированные на моих рёбрах, чуть ниже левой груди.

Memento mori.

Анника уже слышала мои мрачные шутки насчёт того, что фамилия её будущего мужа оказалась вытатуированной у меня на коже. Возможно, кто-то просто выбрал не ту женщину для этого брака.

Но правда в том, что это вовсе не имеет отношения к семье Мори. Memento mori – латинское выражение, означающее «помни о смерти».

Смерть неизбежна.

Для меня эта неизбежность просто немного реальнее. Чуть ближе, чем для большинства.

Я заканчиваю смывать мыло, но не выхожу из-под воды. Напряжение в теле начинает уходить, тепло расслабляет уставшие мышцы, но разум всё ещё не даёт покоя.

Потому что кое-что уже вцепилось в мои мысли и теперь не отпустит.

И этим чем-то является кто-то.

Мал знает. Он знает, что я солгала. Он знает, что я видела.

Я не понимаю. Он мог разоблачить меня в любой момент этой ночью. Но не сделал этого. Вместо этого он просто… ушёл.

Как будто играет в какую-то игру, которой я не понимаю.

Чего он хочет?

Эта мысль не даёт мне покоя, вызывая неприятное жжение в животе, пока я выхожу из душа и закутываюсь в полотенце. Сажусь в кресло у окна, глядя в ночь. Но пейзаж почти не регистрируется в сознании. В нём слишком много Мала. Слишком много опасности, которую он собой представляет.

Телефон на прикроватном столике вибрирует, я машинально тянусь к нему, лениво просматривая уведомления. Ничего важного. Всё тот же поток бесполезного шума.

Но моя рука замирает.

А затем, словно сама по себе, листает экран до приватного браузера.

Жар разливается по лицу.

Говоря о грязных секретах…

Я вздрагиваю, открывая вкладки с закладками.

Эта часть меня – то, о чём никто не знает. Пожалуй, у Анники могли быть догадки, ведь мы знакомы уже много лет. Она точно знает другие мои странности, например, что под готичным, тёмным стилем в одежде я почти всегда прячу чистую, утончённую элегантность.

Бельё – особенно роскошное, вычурное, в духе Диты фон Тиз – моя слабость. Единственная «девичья» прихоть. Анника, конечно, знает об этом.

Но она также знает, что я не встречаюсь ни с кем. И я уверена, она давно поняла, что за одиннадцать лет знакомства я ни разу не упоминала и даже не намекала на… близость с кем-либо.

Потому что её и не было.

Думать, что Анника хоть на йоту представляет, насколько глубоко заходит моя тёмная сторона, – это слишком натянутое допущение.

А она заходит очень глубоко.

Мышцы живота сжимаются, пока я прокручиваю ленту вниз, доходя до одного конкретного сохранённого видео.

Я делаю звук почти неслышным, открываю ссылку и нажимаю «воспроизвести», наблюдая, как на экране разворачивается знакомая сцена.

Девушка на видео задыхается, когда мужчина хватает её сзади, впиваясь пальцами в её волосы. Он прижимает её к полу, удерживая внизу, пока она извивается и постанывает под его весом. Он достаёт свой толстый, налитый член, массивный, пульсирующий ствол покачивается прямо перед её лицом, прежде чем он дёргает её за волосы, приближая к себе. Он шлёпает им по её щеке, и я чувствую, как внутри разливается влажный, жадный жар между бёдрами, когда она послушно открывает рот.

Это фантазия – одна из многих, о которых я никогда в жизни не призналась бы никому, но снова и снова прокручиваю в голове.

Эта жажда подчинения, которую я едва понимаю, но никак не могу вытравить из себя. В этом есть что-то тёмное, что-то первобытное, и я знаю, что должна стыдиться этого.

Я ни разу не разыгрывала ничего подобного в реальности. Анника знает – или, по крайней мере, догадывается, – что я ни с кем не спала за всё время, что мы знакомы.

Но она не знает, что этот обет безупречности начался до нашей встречи.

Жар поднимается к лицу, как всегда, когда я осознаю нелепый контраст между моими тёмными, порочными фантазиями и статусом хорошей девочки с картой в кошельке, которая остаётся чёртовой девственницей в свои двадцать шесть лет.

Но с желаниями не поспоришь. По крайней мере, я не могу. Вещи, которые манят нас из самых потаённых уголков сознания, редко бывают теми, что мы выбирали. Они просто… есть.

И их невозможно игнорировать.

Я дёргаю полотенце, позволяя ему сползти с моего обнажённого тела, пока разум уносится в фантазию, а глаза следят за сценой на экране.

И вдруг я это чувствую.

Холод.

Тьму.

Злобное присутствие.

Я замираю, дыхание застывает в лёгких.

– Не останавливайся, маленькая воровка. Самое интересное только начинается.

Я почти вскрикиваю. Сердце резко ударяется о рёбра, когда я вскидываю голову, а глаза расширяются в шоке, всматриваясь в темноту спальни.

Там, на другом конце комнаты, наполовину скрытая в тенях, стоит фигура.

Высокий. Тёмный. Широкоплечий.

Мал.

– Ну-ну… – его голос мягкий и густой, с налётом затаённого веселья. – Что у нас тут? И, что ещё важнее, что же мне теперь с тобой делать?