Текст книги "Император ярости (ЛП)"

Автор книги: Джаггер Коул

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 24 страниц)

41

МАЛ

Воздух кажется влажным, небо затянуто облаками, пока я иду по узким улицам Ист-Энда Лондона.

Все в этом городе пропитано историей, властью, передаваемой через кровные узы и союзы. Поэтому это идеальное место для кого-то вроде Адриана Кросса, чтобы управлять своей империей – криминальной семьей, погруженной в старые традиции, которая одинаково уважает своих союзников и уничтожает врагов с тихой эффективностью.

Я останавливаюсь перед неприметным старым пабом – Ten Bells – который на большинстве туристических карт отмечен как предполагаемое место, где Джек-Потрошитель нашел большинство своих жертв.

Серьезно.

Что эти карты не упоминают, так это то, что это также центр власти криминальной семьи Кросс – да, даже сегодня, хотя это уже империя стоимостью в миллиарды. Но, хотя я никогда не встречал его лично, я понимаю, что Адриан – человек традиций.

Неважно. Я здесь не за этим. Я здесь за ответами.

Адриан согласился встретиться из-за нашей общей связи: моего дяди, Ларса.

В свое время группа из них – это было больше, чем просто дядя Ларс и Адриан – называла себя Королями и Злодеями. Это было что-то вроде университетского тайного общества, немного похожего на «Череп и кости» Йеля или «Перо и кинжал» Корнелла.

Лордс-колледж Лондона имел – по крайней мере, имел – Королей и Злодеев.

Мой дядя рассказывал мне о них – по крайней мере, смутно. Как они все встретились и как-то стали друзьями, несмотря на то, что происходили из разных слоев общества. Некоторые были из «хороших» состоятельных семей с связями и всем таким. Другие, как Адриан, вышли из грязных криминальных улиц, не имея ничего, кроме того, что могли украсть. Однако все они были обречены на то, чтобы занять свою часть мира.

Сейчас я стою перед центром империи Адриана.

Большой мужчина в черном костюме кивает, когда я подхожу к пабу, словно уже знает, кто я. Он обыскивает меня, хотя я не настолько глуп, чтобы носить с собой что-то, заходя в это место. Затем он указывает на дверь за собой.

– Проходите, мистер Ульстед.

Это «да» на то, что он знает, кто я.

Внутри старого паба бармен поднимает взгляд и едва заметно кивает подбородком в сторону задней части.

– Мистер Кросс наверху, приятель.

Я киваю, прохожу мимо него к двери в задней части паба. По узкому коридору я нахожу лестницу, поднимаюсь по ней и иду по другому темному коридору, выкрашенному в черный цвет, пока не добираюсь до черной двери с золотым орнаментом.

Я разминаю шею.

Я здесь потому, что огромное количество информации, которую прислал мне Орен, – именно это Фрейя увидела на днях, прежде чем сломалась передо мной, чуть не убив меня, – оказалось почти непосильным.

Вычеркни это. Это было определенно чересчур.

Слишком полным темной истории и туманных полуправд. Слухов, которые кажутся фактами, и «фактов», слишком абсурдных, чтобы быть чем-то, кроме слухов.

Орен лучший в своем деле. Но его дело – не фильтровать дерьмо. Он собрал буквально все, что можно было собрать – скрытое или нет – о Кире, Уильяме и моей собственной семье, и отправил всю эту дымящуюся, огромную кучу мне.

Фрея стала первой жертвой, когда эта куча обрушилась. Поэтому я здесь: чтобы разобраться в обломках и раскрыть правду.

Теперь это даже не обо мне. Или о Кире, или о чертовом Уильяме Линдквисте. Мне наплевать на все это сейчас.

Я здесь ради нее. Потому что я знаю Фрею. И я знаю боль и страдания, которые увидел в ее глазах на днях, когда ее дух, который я так люблю, сломался прямо передо мной.

Мне нужна правда, потому что без нее я потеряю ее навсегда. И это не вариант.

Стучу костяшками пальцев по черной двери с золотым орнаментом.

– Войдите, – раздается глубокий английский баритон.

Я поворачиваю ручку и вхожу в роскошный, тускло освещенный, элегантный кабинет. Высокий мужчина с темными волосами стоит у камина, одетый в безупречный серый трехчастный костюм и держит в руке бокал. Он поворачивается, чтобы его бурные голубые глаза встретились с моими.

– Мал, – тихо произносит Адриан, качая головой. Он подходит ко мне, пока я закрываю за собой дверь, пожимая мою руку с твердостью, которую я могу оценить. – Я знал, что однажды наши пути пересекутся. Пожалуйста, присаживайтесь. Выпьете?

Я качаю головой и пропускаю любезности.

– Мне нужно знать о Кире Николаеве, Уильяме Линдквисте и моей семье.

Адриан поднимает бровь, его виски на полпути к губам, пока он усмехается.

– Это все?

– Выбор за вами, в каком порядке я получу эту информацию, но да. Мне нужно знать, как мой дядя знал их обоих и как они знали друг друга.

– Сразу к делу, я вижу. – Он усмехается про себя, качая головой. – Очень похоже на твоего дядю.

Он кивает на глубокий зеленый диван позади меня. Я сажусь на него, пока Адриан садится напротив меня в королевское кресло, откидывается назад и изучает меня некоторое время, прежде чем снова заговорить.

– Ларс был хорошим человеком, Мал. Я уважал его. Он был одним из моих лучших друзей. – Он качает головой, вздыхая. – То, что случилось с твоей семьей, было поистине чудовищным. Мне жаль.

– Он рассказывал мне истории о Королях и Злодеях, – рычу я. – Я знаю, что это была университетская группа, но была ли она также связана с мафией?

Адриан тихо улыбается, качая головой.

– Нет, мой мальчик. Это действительно была просто разношерстная компания мужчин из всех слоев общества и с обеих сторон медали. Центром был Томас Эшфорд. Затем были я, Ноэль Рэнсом, Брэддок Маккрид, Кристофф Винтер, Оливер Принс, Мэддокс Рук и, конечно, твой дядя Ларс.

– Просто клуб, – скептически бормочу я.

Я узнаю большинство имен, которые он только что назвал. Оливер Принс, возможно, стал больше затворником в последние годы, но этот человек был… вероятно, все еще есть… одним из самых богатых и проницательных бизнесменов во всем Соединенном Королевстве. Как и Ноэль Рэнсом. Кристофф Винтер звонит в колокольчик как номер два в семье Братвы Цаваковых. Брэддок Маккрид, черт возьми, бывший член парламента. И, конечно, Адриан – глава одной из самых могущественных криминальных семей в мире.

Это серьезные тяжеловесы. И они были собутыльниками в чертовом колледже?

Адриан пожимает плечами.

– Просто клуб, обещаю тебе. Мы были друг для друга, конечно, когда могли. Но это все. Никакого иллюминатского грандиозного плана мирового господства.

– Почему вы называли себя Королями и Злодеями?

– Потому что в каждом из нас, – рычит Адриан, – во всех мужчинах есть и король, и злодей. Это зависит от человека, кем он решит быть.

– Не всегда это зависит от человека, – бормочу я, стиснув зубы. – Иногда мир выбирает за тебя.

– Тогда ты выбираешь снова, для себя, – парирует Адриан. – Никто тебя не останавливает. Твой дядя согласился бы со мной в этом. Но ты здесь не для того, чтобы говорить о моих университетских собутыльниках, верно?

Я делаю размеренный вдох и внимательно смотрю на него.

– Как моя семья так сильно поссорилась с Уильямом Линдквистом? Мой дядя вел с ним дела, но только изредка. Когда он это делал, это было выгодно обоим.

Это одна из вещей, которые я никогда не мог понять. Ларс и Уильям не были друзьями или чем-то вроде того. Но они вели дела вместе, и оба получали от этого прибыль. До того дня, когда люди Уильяма ворвались на нашу территорию и начали стрелять.

Адриан хмурится, отводя взгляд.

– Ответь мне, – рычу я.

Небольшая улыбка появляется на его губах, когда он снова смотрит на меня.

– Ты действительно племянник своего дяди. – Он вздыхает. – Дело не в том, что что-то изменилось между Уильямом Линдквистом и Ларсом. Дело в том, что что-то изменилось между Уильямом и Киром.

Окей, это становится еще менее понятным.

– Какого черта это имеет отношение к моей семье?

– Ничего, – хрипло говорит Адриан. – И все же все. Проблема была в том, что после того, как Уильям обнаружил связь, он также узнал, что Ларс знал об этом.

– Связь?

Адриан замолкает, странно глядя на меня.

– Я предполагал, что ты знаешь.

Раздражение поднимается по моей шее, сжимая челюсти, когда я смотрю на него.

– И почему это?

– Ну… потому что ты был воспитан своим дядей… и, конечно, твой дядя знал, учитывая, что он был так близок с Киром…

Я замираю, звон начинает звучать в моих ушах.

– Мой дядя не знал Кира Николаева.

Адриан медленно качает головой.

– Боюсь, ты ошибаешься. Они были друзьями. Близкими, на самом деле.

– Что?

– Их познакомил Кристофф Винтер, который дружил с обоими. Кристоффа, как я предполагаю, ты уже знаешь, учитывая выражение твоего лица, когда я упомянул его раньше…

Да, есть причина, по которой Адриан – король подполья. Он ничего не упускает. Это я ему отдам.

– …это заместитель Миши Цавакова. Был им годами, даже работал на ублюдка-отца Миши до этого. Вот как он и Кир знают друг друга, через мир Братвы. А Ларса он знал через Королей и Злодеев.

Я пытаюсь переварить это: Кир и мой дядя были чертовыми друзьями.

Какого черта я никогда об этом не знал?

Мои брови хмурятся.

– Вернись к тому, что ты сказал раньше, о связи.

Рот Адриана сжимается, и болезненное выражение появляется на его лице, когда он смотрит в камин рядом с нами и подносит бокал к губам.

– Мы не выбираем, в кого влюбляемся. Жизнь была бы намного проще, а история человечества гораздо менее кровавой, если бы это было так.

– У кого была связь, – рычу я.

– У Кира, – тихо рычит Адриан. – И Петры Линдквист.

Звон в моих ушах становится громче.

– Что?

– Я не знаю подробностей, но я знаю, что у Кира и Уильяма были какие-то дела вместе, и я предполагаю, что так Кир встретил… эм… запретный плод. Это длилось недолго, насколько я знаю, но был ребенок, – печально говорит Адриан, качая головой. – Твой дядя знал об этом, но молчал.

Мои глаза горят, голос низкий и опасный.

– И затем Уильям узнал.

Выражение на лице Адриана говорит само за себя. Мое сердце сжимается, живот скручивается. Желание разнести комнату на куски почти непреодолимо.

– Это почему он убил всю мою чертову семью? – я темно шиплю.

Адриан медленно кивает.

– Боюсь, что так, сынок. Уильям хотел наказать Ларса за то, что тот скрывал от него связь, когда знал. Но он также хотел причинить боль Киру, по очевидным причинам. Он убил сестру Кира, Полину, и ее мужа, Даниила. Хотя, похоже, он пропустил их сына, племянника Кира, Дэмиена.

Мои зубы скрипят, пока Адриан снова смотрит в огонь.

– Но этого было недостаточно для Уильяма. Он был зол, что у Кира не было своей семьи – жены, детей – на которых он мог бы обрушить свою месть. Поэтому Уильям выбрал следующее лучшее.

О боже…

– Твою семью, – тихо говорит Адриан. – Он убил их, чтобы причинить боль Киру.

Все становится онемевшим и холодным. Мой ум возвращается в прошлое, к тому ужасному, дрожащему моменту, когда я вылез из бассейна мокрый, холодный и один, чтобы найти свой дом в огне и свою семью лежащей в лужах крови.

Адриан резко выдыхает.

– Уильям хотел причинить Киру боль – глубоко. Убить Кира было бы слишком просто. Убить твоего дядю Ларса и всю твою семью? Это была гораздо лучшая месть. Уильям знал, что Кир и Ларс были близки. Он хотел, чтобы Кир жил с кровью твоей семьи на своих руках.

На мгновение я не могу дышать. Все мое тело холодеет, и комната вокруг меня искажается, когда все это доходит до меня. Резня, которая забрала у меня все – мою семью, мое детство, – не была актом жадности или власти. Это было личное. Искаженный акт мести против Кира.

Карты начинают выстраиваться в ряд. Информация, которую раскопал Орен, о заказе на убийство Кира, и как после смерти моей семьи этот заказ просто… исчез.

Теперь все это обретает ужасный, чудовищный смысл. Уильям Линдквист больше не хотел смерти Кира после этого. Он хотел, чтобы он страдал, помня кровь моей семьи. Помня тело Ларса, повешенное и сожженное. Помня мою мать и сестру, изнасилованных, замученных и убитых.

Он уничтожил мою семью, чтобы наказать Кира.

Я сижу в ошеломленном молчании, мой ум крутится от ярости и неверия. Все это время я думал, что Кир мог быть причастен к резне. Но правда еще хуже. Косвенно он был причиной всего этого. Моя семья была убита из-за него.

Я встаю, чтобы уйти, но голос Адриана останавливает меня.

– Ты не спросил о девочке.

Я замираю, поворачиваясь к нему.

– Девочке?

Губы Адриана изгибаются в мрачную улыбку.

– Дочь Петры от этой связи.

Моя кровь стынет.

– У Петры Линдквист был ребенок? – шепчу я, ужас сжимает горло.

Адриан смотрит мне прямо в глаза, его слова падают, как бомба.

– Был. И она вырастила ее, как будто она была ее и Уильяма дочерью. Кир даже не знал, что она существует – выбор Петры, чтобы защитить девочку от собственного мужа.

Все замирает. Весь мир вокруг меня становится тихим и холодным, когда реальность вонзается в меня, как злобный клинок.

Этого не может быть.

– Ты знаешь, что я говорю тебе правду, парень, – тихо говорит Адриан. – И я думаю, ты уже знаешь, кто она.

Кажется, будто я падаю в черную дыру, поглощаемую ничем и падающую в свободное падение.

– Ее назвали Фрея.

Вес откровения обрушивается на меня, угрожая раздавить. Я едва могу дышать, мой ум крутится, пытаясь осмыслить, что это значит.

Пытаясь осмыслить, что Фрея – чертова дочь Кира.

Я не совсем помню, что я говорю Адриану на прощание, просто выхожу из его офиса, мои руки дрожат, сердце бьется так сильно, что кажется, будто оно вот-вот вырвется из груди. Улица снаружи шумная, хаотичная, но все, что я слышу, – это стук моего сердца в ушах.

Фрея. Кир. Моя семья.

Все сливается в хаотичную смесь крови, истории и потерь.

В этот момент звонит мой телефон. Я с любопытством смотрю на имя Анники на экране, прежде чем ответить.

– Анника…

– Она с тобой? – она резко спрашивает.

Я моргаю.

– Прости?

– Не думай, что я все еще не разорву тебя пополам за то, что ты причинил ей боль…

– Анника…

– Но сейчас, – холодно говорит она, – мне нужно знать, с тобой ли она… где бы ты ни спрятался.

Что-то холодное ползет по моему позвоночнику.

– Где Фрея, Анника, – тихо рычу я.

– Это то, о чем я тебя спрашиваю!

Холодное ощущение становится клинком, лезвие скользит по моей коже.

– Ты действительно, действительно причинил ей боль, Мал, – Анника шипит через телефон. – И у нас с тобой будет разговор об этом. Серьезный. Но сейчас мне нужно знать, с тобой ли она, потому что она не отвечает на телефон. Как и Хана.

Острие холодного ножа вонзается в мою плоть.

– Что за черт ты имеешь в виду, что они не отвечают на телефоны?

– Они пошли на улицу Киямати. Затем Хана написала, что они собираются встретиться с какой-то подругой-хакером Фреи, о которой я буквально никогда не слышала. Теперь они не отвечают на телефоны, как и Кир, и я в панике…

Мой телефон вибрирует от входящего звонка. Я смотрю на экран, когда вижу имя Йонаса, мигающее на нем.

Да, нет. Этот маленький нацистский ублюдок находится в самом низу моего списка «вещей, с которыми нужно разобраться прямо сейчас». Я понятия не имею, почему он звонит мне вне годовщины дня, когда я убил Каспера, и мне чертовски плевать.

– Ее нет со мной, – рычу я. – Я даже не в Японии сейчас. И я… – я хмурюсь. – Ты сказала, что Кир тоже не отвечает на телефон?

– Нет!

Мой телефон пищит от сообщения. Раздраженно, я отрываю его от уха, чтобы посмотреть на экран.

Йонас:

Тебе захочется ответить на мой следующий звонок, брат.

Звон в моих ушах, который был раньше, усиливается до воя. Без лишних слов я бросаю трубку, пока Анника кричит на меня за то, что я ублюдок по отношению к Фрее. Тефон звонит сразу, и, конечно же, это снова Йонас.

– Если ты хочешь прогуляться по чертовой аллее памяти, – рычу я, – поверь мне, Йонас, мне чертовски не интересно…

Затем я слышу это. Не колкий ответ. Не остроумный, ядовитый ответ.

Просто крики.

Весь мой мир погружается во тьму, моя кровь превращается в лед в жилах.

Это Фрея.

Мир начинает рушиться вокруг меня.

– Фрея! – я реву в телефон, мой голос разрывается от ярости и паники.

Тихий, низкий смешок раздается по линии, холодный и насмешливый.

– Малекки…

Голос произносит мое полное имя, имя, на которое я перестал даже реагировать, когда Каспер исказил его для своих целей.

– Йонас… – я шипю. – Йонас, я собираюсь…

– Я собираюсь причинить ей боль, Малекки. И ты будешь слушать, пока я это делаю.

Линия обрывается.

42

ФРЕЯ

Я чувствую, будто парю. Мое тело оторвано от реальности, словно я нахожусь где-то между сном и явью. Не могу сосредоточиться. Все вокруг размыто, тонет в темноте и снова появляется, как в тумане.

Холодно. Пронизывающий холод, который грызет мою кожу, заставляет меня дрожать. Хотя боль в голове затмевает все остальное. Она пульсирует, как будто кто-то бьет молотком по моему черепу.

Где, черт возьми, я?

Последнее, что помню, – как зашла в тот подпольный коктейль-бар с Ханой, чтобы встретиться с Кейн. А потом… только тьма.

Хана.

Мое сердце сжимается. Я резко сажусь, морщась от острой, пульсирующей боли, которая пронзает мой череп. Дыхание застревает в горле, и я инстинктивно прижимаю руку к виску.

– Хана… – хриплю я, голос срывается от сухости в горле.

Тихий стон. Шорох где-то рядом. Я моргаю, заставляя зрение проясниться. Размытость вокруг медленно обретает чуть более четкие очертания. Каменный пол подо мной, влажный и шершавый под ладонями. Каменные стены. Ни окон. Ни света, кроме одной тусклой лампочки, висящей надо мной и отбрасывающей длинные, жуткие тени.

Паника сжимает живот. Я поворачиваюсь, лихорадочно ища Хану. И затем вижу ее.

– Хана! – задыхаюсь я, вставая на колени и ползя к ней. Она лежит на полу неподалеку, свернувшись калачиком, лицо бледное, дыхание поверхностное. – Хана, проснись!

Моя рука дрожит, когда я касаюсь ее плеча, осторожно трясу ее. Она шевелится, тихо стонет, веки трепещут. Ее взгляд расфокусирован, и она выглядит так же, как я себя чувствую. Странно видеть ее такой. Она всегда собранная, без единого волоска не на месте. Сейчас ее макияж размазан вокруг глаз, волосы растрепаны, одежда испачкана.

Это пугает.

– Фрея…? – бормочет она, звучит дезориентированно, голос глухой.

– Да, это я. Ты сильно ранена?

Хана щурится, медленно поднимаясь на локти.

– Чувствую, будто меня сбил грузовик.

– Я тоже. – Пытаюсь улыбнуться, но улыбку пожирает страх, ползущий вверх по спине. – Ты помнишь, что случилось?

Хана медленно качает головой, движения скованные.

– Мы были в том месте, о котором говорила твоя подруга. А потом… – Она замолкает, хмурясь, явно пытаясь собрать воспоминания воедино. – Потом все просто погрузилось во тьму.

Да, я тоже помню это. Мы зашли в «чайный магазин», прошли в заднюю комнату за полками с чистящими средствами, открыли потайную дверь в сам бар. А потом… ничего.

– Думаю, нам что-то подсыпали, – бормочу я, голос сдавлен от ярости.

Хана снова стонет, прижимая руку к голове.

– Думаешь?

– Да, – тихо отвечаю я. – Уверена.

Со мной такое уже случалось, на юге Франции. Это было задолго до того, как мы нашли свой путь и объединились с Дэмиеном и Киром. Анника и я тогда промышляли воровством на Французской Ривьере, снимая часы и кредитки с пьяных богачей в клубах. Я решила отметить успех и заказала бокал шампанского. После трех глотков комната начала кружиться.

К счастью, Анника была трезвой и вытащила меня оттуда, доставив в отель, где я проспала почти целые сутки.

– Да, я знаю, каково это – быть опоенной.

Хана гримасничает, оглядываясь.

– Где, черт возьми, мы?

Делаю глубокий вдох, осматриваясь внимательнее. Комната среднего размера, может быть, двадцать на двадцать футов. Но без окон и почти без света она кажется удушающей. Стены грубо отесаны, холодные и влажные на ощупь. В дальнем конце комнаты висят цепи, вмурованные в камень, как из кошмара. Воздух пахнет затхлостью, сыростью.

Стариной.

– Похоже на подвал или бункер, – говорю я, голос звучит пусто. – Или, может, бомбоубежище.

– Или тюрьму, – бормочет Хана, ее глаза скользят по комнате. Она все еще бледная, и я вижу страх в ее глазах, хотя она пытается его скрыть. Я тоже чувствую его, ползущий по коже, сжимающий грудь.

И тут я слышу это – низкий, болезненный стон из дальнего темного угла.

Я инстинктивно тянусь к Хане, притягивая ее ближе. Тень в углу шевелится, двигается, и мое дыхание застревает в горле.

– Кто, черт возьми, там? – шиплю я.

Долгий, мучительный момент тишины.

Затем голос – хриплый и надломленный – доносится из угла.

– Фрея?

Я моргаю, ошеломленная.

– Фрея? Это ты?

Фигура в углу снова шевелится, и наконец тусклый свет от висящей лампочки падает на нее достаточно, чтобы я увидела лицо. Я ахаю, вскакиваю на ноги, мой разум кружится от неверия.

Это, блядь, Кир.

– О боже! – Я бросаюсь к нему, опускаясь на колени рядом.

Господи.

Он выглядит ужасно – бледный, в синяках, слабый, совсем не похож на своего обычного мощного, смертоносного себя. Я опускаю взгляд на его тело, глаза расширяются, когда вижу его порванную рубашку и кровь, сочащуюся с боку.

– Фрея… – Хана тут же рядом со мной, снимает свой кардиган и аккуратно подкладывает его под голову Киру.

– Что, черт возьми, случилось?! – вырывается у меня. – Как ты вообще здесь оказался?!

Кир стонет, пытаясь сесть, но затем морщится, хватаясь за бок, где кровь просочилась наружу.

– Последнее, что я помню… – Его голос напряжен. – Мой внедорожник попал в аварию. Исаак… – Он стискивает челюсть. – Исаака подстрелили. Потом они схватили меня, и все начало темнеть.

Я смотрю на него, ужас накрывает меня.

– Кто схватил тебя?

Он морщится, дыхание тяжелое.

– Крви и Новца, – хрипит он. – Кровь и Деньги. Сербский наемный отряд. По крайней мере, я думаю, это были они. Почти уверен, что узнал татуировку отряда на некоторых из них. – Его глаза темнеют. – И они, возможно, единственные ублюдки, достаточно безумные, чтобы взяться за работу, связанную с похищением меня. – Он гримасничает, глядя на меня. – Они жесткие. Кто бы их ни нанял, у него серьезные связи и глубокие карманы.

Мой разум крутится, пытаясь все это осмыслить. Как, черт возьми, это происходит? Кому понадобилось похищать Кира, Хану и меня? Грудь сжимается, когда я снова смотрю на Кира, сердце стучит в ушах.

– Ты ранен, – шепчу я ему, рука дрожит, когда я касаюсь кровавого пятна на его рубашке. – Тебе нужна медицинская помощь.

Кир слабо качает головой, его выражение стоическое.

– Я выживу.

Я смотрю на него и Хану, тяжесть нашей ситуации оседает на мне. Мы заперты в каком-то подвале или бункере, без понятия, кто нас схватил и зачем. Кто-нибудь вообще знает, что мы пропали? Мы пропали достаточно давно, чтобы они поняли…

Я хмурюсь, снова глядя на Кира.

– Подожди. Ты был в Нью-Йорке?

Он кивает, затем его лоб морщится, когда он понимает, к чему я клоню.

– Черт, – рычит он, глядя на Хану и меня. – А вы были в Киото.

Хана кивает, приглядываясь к его ране.

– Твое ранение серьезное, – бормочет она. – Но кровь перестала течь свободно. Значит, тебя ранили некоторое время назад.

Я смотрю на нее.

– Достаточно времени, чтобы кто-то доставил его к нам, или нас к нему…

– …Или всех нас куда-то еще, – мрачно заканчивает Хана.

Она права. Когда меня опоили тогда во Франции, я была без сознания целые сутки. Мы можем быть где угодно на этой чертовой планете прямо сейчас. Но я подавляю ужасное чувство, которое вызывает эта мысль.

– Ладно, – говорю я, голос дрожит, но звучит решительно. – Мы разберемся с этим. Мы выберемся отсюда.

Но как только слова срываются с моих губ, треск громкоговорителя заполняет комнату, и я вздрагиваю, сердце бешено колотится в груди.

– Мы сыграем в игру.

Голос заставляет мою кровь стынуть. Он жестокий, злобный, с густым скандинавским акцентом. Он эхом разносится по маленькому пространству, отражаясь от каменных стен, как в кошмаре.

Хана резко поворачивается, ее рука хватает мое запястье с силой.

– Но внутри игры есть еще одна игра, – продолжает голос, его тон почти насмешливый. – Фрея, я вижу твою большую заботу о Кире. Ты заботишься о нем, не так ли?

Мой страх превращается в ярость.

– Ему нужна помощь! – кричу я в темноту. – Он ранен! Ты не можешь просто…

– Я могу делать все, что захочу, – голос отвечает пренебрежительно. – Теперь я контролирую ситуацию. Не ты. Сейчас с ним все в порядке.

Я стискиваю челюсть, вглядываясь в темноту.

– Нас будут искать! – кричу я вызывающе. – Они придут за нами! И когда они придут, ты, черт возьми, труп.

Голос замолкает на мгновение, затем раздается темный, зловещий смех.

– О, я знаю, Фрея Линдквист.

Я замираю, ощущая тошнотворный холод, разрывающий меня изнутри.

– Что, черт возьми, он сказал? – хрипит Кир позади нас, его голос слабый.

– Я знаю, что кое-кто придет за тобой, – усмехается голос. – Я на это и рассчитываю. Более того, даже знаю, кто это будет.

Дрожь пробегает по спине.

– Мужчина, который любит тебя, Фрея.

Эти слова вызывают дрожь во мне, и хотя все в этот момент – чистой воды ужас, я не могу остановить искру, которая вспыхивает в груди.

Мужчина, который любит меня.

Мал.

Больно думать о нем после всего, что произошло. Но когда я слышу эти слова, это накрывает меня сразу, и я понимаю, почему это было так больно. Почему это сломало меня, когда я увидела предательство на экране его ноутбука.

Потому что я тоже люблю его.

Я делаю глубокий вдох, стараясь сохранять спокойствие.

– Если ты думаешь, что Мал придет и будет участвовать в твоих чертовых играх, ты заблуждаешься, – яростно бросаю я в ответ, хотя мои руки дрожат.

Голос вздыхает в ответ, звуча почти скучающе.

– О, он сыграет. Но прежде чем это произойдет, Фрея, у тебя есть шанс помочь ему.

– Что, черт возьми, это значит? – резко спрашивает Хана, хотя я слышу страх под ее гневом.

Голос снова усмехается, тот же холодный, насмешливый звук.

– Когда Мал…

– Когда он придет, ему придется сделать выбор: спасти женщину, которую он любит, или свою семью.

Эти слова бьют, как удар в живот, выбивая воздух из легких. Хана и я одновременно смотрим друг на друга, ужас разрывает мою спину, когда наши взгляды встречаются.

Голос продолжает, безжалостный.

– Малу придется выбирать между спасением тебя, Фрея, или Ханы.

Хана хватает меня за руку, ее лицо бледное.

– Ты больной ублюдок, – шиплю я в темноту. – Ты думаешь, люди, которые заботятся о нас, позволят тебе это сделать? Ты думаешь, я позволю?

Голос меняет тон, становясь мрачнее.

– Как я сказал, ты можешь помочь ему, Фрея. Есть способ, которым и ты, и Хана можете быть освобождены.

Я вглядываюсь в тени комнаты, грудь тяжело поднимается.

– Какой? – резко спрашиваю я.

Следующие слова голоса падают, как валуны, тяжелые и сокрушительные.

– Убив своего отца.

Комната замирает.

Я застываю, мой разум пустеет.

– Убей своего отца, – повторяет голос, – и ты и Хана будете свободны.

Воздух кажется густым, удушающим. Сердце стучит так громко в ушах, что заглушает все остальное.

– Мой отец мертв, тупой идиот, – рычу я. – Он умер много лет назад.

Голос смеется, жестокий и насмешливый.

– О, боюсь, это не так, Фрея. Он очень даже жив.

– Фрея…

Я поворачиваюсь к Киру, когда слышу его голос. Его тон все еще слабый и хрупкий, но он больше не смотрит на меня с болью.

Он смотрит на меня с выражением… неверия на лице.

Смятения.

Вины.

– Эта фамилия, – тихо говорит он. – Что… Что он только что назвал тебя?

Я качаю головой.

– Кир, тебе нужно отдохнуть…

– Ну? – Голос насмехается.

Я стискиваю зубы, снова отворачиваясь от Кира.

– Я только что сказала тебе! – реву я. – Мой отец, черт возьми, мертв!

– Это просто неправда, Фрея – пока что.

– Я не играю в твои чертовы игры, тупой…

– На самом деле, он сидит прямо рядом с тобой.

Сотни разных эмоций проносятся в моей голове. Гнев на ситуацию и ложь. Юмор от абсурдности.

Печаль от того, что это неправда.

Но пока буря эмоций проносится через меня, остается какое-то оцепенение.

Маленький коготь, цепляющийся, пока буря не пройдет.

Тишина в комнате оглушает.

Я быстро поворачиваюсь, чтобы посмотреть на Кира.

Его глаза встречаются с моими, наполненные чем-то, чего я никогда раньше не видела. Не отрицанием. Не смехом над глупостью утверждения.

Просто пустое, ошеломленное осознание.

О боже…