Текст книги "Император ярости (ЛП)"

Автор книги: Джаггер Коул

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 24 страниц)

48

ФРЕЯ

Мир кажется ускользающим, исчезающим и появляющимся, как полузабытый сон.

Моя кожа кричит. Каждый вдох поверхностный. Ощущение, будто поверхность тела сдирают с меня слой за слоем.

Но ничто из этого не имеет значения, когда мои глаза медленно открываются.

Мал…

Он лежит на мне, прикрывая меня.

Но он совершенно неподвижен, его тело обмякшее и холодное.

Я пытаюсь пошевелиться под ним, но конечности не слушаются. Все кажется далеким, как будто мое тело находится за миллион миль.

Где-то вдалеке я слышу, как хлопают двери машины. Я слышу, как кто-то кричит мое имя, доносящееся с другого конца света.

– Мал… – шепчу я. Это едва звук. Мое горло слишком сухое, слишком разорванное, и мой голос не слышен; кажется, будто призрак произносит то, что я хочу сказать. – Мал… Проснись. Они здесь… наши друзья… Они идут за нами…

Я жду, что он пошевелится, ответит. Но он не делает этого. Он пугающе неподвижен и бледен. Его лицо в дюймах от моего, и я даже не чувствую его дыхания на своей щеке.

Господи, его кровь повсюду.

Мое сердце сжимается, когда я вижу, сколько ее. Она покрывает мою кожу, липкая и холодная, и моя грудь тяжело поднимается, когда паника нарастает во мне.

– Мал… – мой голос слабо трескается. – Пожалуйста… Проснись. Я люблю тебя… Проснись…

Он не двигается. Он не отвечает.

Все кружится, и я чувствую, что снова погружаюсь в пучину агонии и страха. Слезы жгут мои глаза, затуманивая зрение, пока я лежу, беспомощная под ним.

– Фрея!

Звук моего имени, громкий, резкий и отчаянный, прорезает туман. Мой пульс учащается. Я пытаюсь ответить, но мой голос слишком слаб, чтобы сделать что-то, кроме хрипа.

– Фрея! Где ты?!

Шаги, быстрые и громкие, становятся громче. Я слышу больше голосов – срочных, лихорадочных.

– ФРЕЯ!

Это Анника. Я узнаю ее голос где угодно. Я пытаюсь ответить, сказать ей, где я, но не могу. Все тяжелое, очень онемевшее.

– ФРЕЯ!!!

Кто-то бросается ко мне и падает на колени в грязь рядом со мной. Мои глаза открываются, и я смотрю вверх на испуганное, рыдающее лицо Анники.

Затем я вижу, как остальные врываются за ней – Кензо, Такеши, Дэмиен и другие. Они все выглядят испуганными, их лица пепельные, когда их взгляды останавливаются на мне. Кензо кричит приказы кому-то. Я хочу закричать, чтобы они сначала помогли Малу, но мои губы едва двигаются.

– О боже! – задыхается Анника, ее рука дрожит, когда она тянется ко мне. – Фрея, ты меня слышишь? Мы здесь, мы вытащим тебя.

– Помогите… ему… – мой голос слабый, хриплый мольба. – Помогите… ему…

Глаза Анники расширяются, паника мелькает на ее лице. Она смотрит на Такеши и Кензо, ее голос срывается.

– Нам нужны медики, сейчас же!

– Кир… Хана… – мне удается хрипеть, мои губы едва формируют слова.

– Подвал…

Все исчезает. Я слышу голоса, чувствую, как руки поднимают Мала с меня. Я начинаю плакать, желая, чтобы он был рядом. Нуждаясь в том, чтобы он был рядом. Они уводят меня от него, и я не хочу уходить. Я тянусь к нему, моя рука слабо вытянута, но это бесполезно.

– Помогите ему… пожалуйста… – задыхаюсь я, слезы жгут мои глаза.

Голоса вокруг меня сливаются, исчезая на фоне, пока мир ускользает. Я пытаюсь держаться, но я скольжу, падая в темноту.

Затем я отключаюсь.

***

– Фрея…

Когда я просыпаюсь, первое, что замечаю, – это устойчивый звук машин, ритм успокаивает своей постоянностью. Следующее, что я замечаю, – это запах – чистый, антисептический. Я в больнице. Простыни мягкие, воздух прохладный.

Но то, что действительно вытаскивает меня из ямы, – это то, что я больше не чувствую жгучей боли на каждом дюйме моей кожи.

Я моргаю, мое зрение медленно проясняется, и я поворачиваю голову. Анника сидит рядом с моей кроватью, ее глаза усталые, но теплые.

– Привет… – мягко говорит она, улыбаясь. – Ты проснулась.

Мое сердце сжимается.

– Мал…

– В порядке, – мягко прерывает она меня, ее улыбка немного расширяется. – Он потерял много крови, но он вышел из операции. С ним все будет хорошо.

Облегчение, которое накрывает меня, заставляет мое лицо сморщиться, слезы текут по щекам. Анни тоже начинает плакать, когда тянется ко мне, беря мою забинтованную руку в свою.

– Кир и Хана тоже в порядке, – продолжает Анника, ее голос мягкий. – Кир был… близок, – говорит она через сдавленное горло. – Очень, очень близок. У него был сепсис, когда его привезли. Так что он пробудет здесь какое-то время, но худшее позади. С ними обоими все будет хорошо, Фрей.

Моя грудь тяжело поднимается от смеси эмоций. Чувство облегчения, усталость и долго не проходящая боль от всего, что произошло. Я слегка поворачиваю голову, осматривая стерильные белые стены комнаты.

– Мы в Лондоне, – объясняет Анника. – Кензо организовал эвакуацию всех с той фермы в Норвегии. Ты в одной из лучших больниц здесь.

Я слабо киваю, слишком уставшая, чтобы много говорить.

– Сколько я была без сознания?

– Три дня.

Я бы вскочила, но это было бы слишком больно. Вместо этого я морщусь, глядя на себя.

Черт, много бинтов.

– Это выглядит хуже, чем есть на самом деле, – мягко говорит Анника. – По крайней мере, так сказал твой главный врач. В основном ожоги второй степени, но несколько были третьей степени. Они были плохими. – Ее рот искривляется. – У тебя будут шрамы, Фрей.

– Не знаю, – морщусь я, криво улыбаясь. – Говорят, девчонкам нравятся шрамы. Думаешь, Малу тоже понравится?

Она фыркает и широко улыбается.

– Я знаю, что ему понравится.

Анника смотрит на меня долгий момент, ее выражение меняется.

– Хана рассказала мне… ты знаешь, – тихо говорит она.

Я сглатываю. Точно знаю, что она имеет в виду. Я провела часы в том подвале, размышляя, как я буду говорить с Анникой о Кире, если когда-нибудь снова увижу ее.

– Я даже не знаю, правда ли это, – бормочу я.

Анника поднимает бровь и улыбается.

– Ну, если это так… Это чертовски крутое обновление.

Я улыбаюсь, но прежде чем могу ответить, дверь скрипит. Поворачиваю голову, мое сердце пропускает удар, когда я вижу, как Мал толкает ее до конца и шатается внутрь, опираясь на костыль.

Он бледный, его лицо изможденное, но он идет – едва ли.

Анника вскакивает на ноги.

– Ты серьезно?! – вырывается у нее, она бросается к нему, – Мал! Ты должен быть в постели! Ты должен быть без сознания, вообще-то!

– Да, этого не случится, – рычит он, его глаза прикованы ко мне, когда он проходит мимо Анни.

Когда он достигает моей кровати, я не могу сдержать слезы. Он берет меня осторожно, притягивая к себе, стараясь не причинить мне боли, но я чувствую яростное отчаяние в его прикосновении.

– Обними меня сильнее, – вырывается у меня, мой голос густой от эмоций.

– Я не хочу причинить тебе боль, – бормочет он, его губы касаются моих волос.

– Мне все равно, если будет больно, – рыдаю я, цепляясь за него так сильно, как могу. – Я люблю тебя.

– Я тоже люблю тебя, – хрипло шепчет он в ответ.

Анника стоит в дверях, наблюдая за нами.

– Эм, может, вам обоим стоит быть поосторожнее? – поддразнивает она, ее голос мягкий и полный нежности.

Я смеюсь сквозь слезы, зарываясь лицом в грудь Мала, чувствуя его тепло, его сердцебиение, ровное в такт моему. Его губы находят мои, и я хнычу, задыхаясь от рыданий, когда наши губы сливаются.

– Да, знаете, или не будьте осторожны, – бормочет Анника позади нас. – Не то чтобы вы оба чуть не умерли или что-то в этом роде.

Я отрываюсь от Мала ровно настолько, чтобы улыбнуться ей. Она улыбается в ответ.

– Ладно, думаю, это мой сигнал.

Когда она уходит, я стону и снова прижимаюсь губами к Малу. Он целует меня яростно и отчаянно, властно и полностью. Как он всегда делает.

И как всегда будет.

ЭПИЛОГ

ФРЕЯ

Сижу напротив Кира в его офисе в Нью-Йорке, нервно барабаня пальцами по подлокотнику кресла. Комната наполнена гулом города внизу, неоновые огни сверкают через высокие окна. Он в своем обычном темно-сером трехчастном костюме, я в своем стандартном наряде – черные джинсы и большой черный худи, Dr. Martens, шипованный чокер и… если это важно… особенно шикарный новый комплект белья пастельно-персикового цвета от Honey Bridette, который я себе купила.

Это сюрреалистичный момент, мы оба смотрим на конверт, лежащий на столе между нами.

Некоторые загадки до сих пор остаются без ответа. Например, были ли у Григоровской Братвы связи с Уильямом Линдквистом и могли ли они помочь ему в убийстве семьи Ульстад. Это настоящая причина, по которой Кир заставил меня взламывать Orlov Financial Solutions той ночью, которая кажется теперь была миллион лет назад. Это также та же причина, по которой Мал был там в ту роковую ночь.

Но другие загадки мы собираемся решить прямо сейчас, просто открыв этот конверт.

Кир выглядит намного лучше сейчас, спустя две с половиной недели после того, что произошло в Норвегии, но он все еще немного бледный. И он ходит с тростью, по крайней мере, в течение следующего месяца или около того, что, как я знаю, он ненавидит, потому что говорит, что это делает его старым.

Это не так. Ему сорок четыре, и он легко может сойти за тридцатилетнего. Если что, трость просто делает его более солидным – или как будто он вот-вот начнет водевильный номер, но что-то подсказывает мне, что он не хочет этого слышать. Никогда.

– Что бы ни было в этом конверте, – тихо говорит Кир. – Преступления и злодеяния Уильяма – не твои. – Его взгляд твердый, когда он встречается с моим. – Мне нужно, чтобы ты это услышала, Фрея. То, что он сделал с семьей Мала и родителями Дэмиена… – он мрачно качает головой. – Это его грехи. Не твои. Неважно, что внутри этого, – рычит он, постукивая по конверту.

Я киваю, сглатывая комок в горле.

– Мне было чуть больше восемнадцати, когда я встретил твою мать. Нам обоим было.

Он все еще смотрит на конверт между нами, когда говорит.

– Уильям и я начали заниматься бизнесом вместе, хотя дядя Мала Ларс предупреждал меня против этого. В конце концов, он был прав, – добавляет Кир с оттенком мрачности в голосе, прежде чем покачать головой. – Уильям был ублюдком. Хотя это не причина, по которой я…

Завел роман с моей матерью.

Кир смотрит на меня, его голубые глаза сталкиваются с моими.

– Думаю, мы оба искали выход. У меня было много всего в жизни, от чего я бежал, но знал, что никогда не смогу полностью сбежать. Она была заперта в браке, которого никогда не хотела, с человеком, который… ну… был чертовым монстром. Мы никогда не планировали, что это случится. Но потом… это произошло… и это было хорошо, – вздыхает он. – Мы были хороши. И, кстати, я всегда собирался забрать ее у Уильяма. Навсегда, я имею в виду. Я глубоко заботился о ней, Фрея.

Я киваю, сглатывая, прежде чем снова взглянуть на конверт, в котором лежит правда. Кир следует за моим взглядом и глубоко вздыхает.

– Что бы ни было в этом конверте, – тихо говорит он. – Это не обязано что-то менять между нами.

– Как ты думаешь, каковы твои шансы?

Он усмехается, поднимая бровь.

– Шансы?

– Ну, знаешь… быть моим отцом.

Я чувствую, как мое лицо горит, когда произношу это. Это странно. Всегда думала о Кире как о почти отце или, может быть, крутом, веселом дяде, но этот конверт может сделать это более реальным, чем я когда-либо представляла.

– Я не играю в азартные игры, Фрея. Ты знаешь это.

– Сделай дикое предположение.

– Фрея…

– О, просто открой его уже, – вырывается у меня. – Господи.

Он немного улыбается.

– Что я имею в виду, то, что если там написано… это… Это ничего не меняет. Ты мне ничего не должна. Ты понимаешь это, да?

Я пожимаю плечами.

– Да. Но… я имею в виду… если бы я хотела, чтобы это что-то изменило…

Я поднимаю взгляд на Кира. Его губы искривляются.

– Почему бы нам просто не открыть его, – тихо говорит он.

– Да, – нервно сглатываю я. – Думаю, это лучшее.

Он берет конверт со своего роскошного стола вместе с латунным ножом для вскрытия писем, вставляет лезвие под край и аккуратно разрезает его. Он вытаскивает сложенный лист бумаги внутри, открывает его, пробегая глазами по тексту.

Кир слегка напрягается. Затем он складывает бумагу и кладет ее на стол. Он поднимает глаза, чтобы встретиться с моими, но ничего не говорит.

– Ну?! – вырывается у меня, больше не в силах сдерживаться.

Кир вздыхает. В его взгляде мелькает что-то нечитаемое, от чего моя грудь сжимается.

– Ну, с хорошей стороны, – хрипит он, пытаясь сбросить вес момента, – анализ крови – который, честно говоря, тебе следовало сделать годы назад, вместо того чтобы верить Уильяму на слово – говорит, что у тебя нет болезни Хантингтона.

Я смотрю на него. Мое сердце замирает.

Имею в виду, это здорово. Лучше, чем здорово – это чертовски невероятно. Я всю свою жизнь думала, что над моей головой висит смертный приговор. И теперь, в нескольких словах, Кир стер этот страх.

Но это не то, на чем я сейчас сосредоточена.

– Кир… – подталкиваю я. Ладони потеют, и я почти боюсь услышать слова.

– С плохой стороны, – говорит он, откидываясь на спинку кресла и скрещивая руки на груди, – тебе, возможно, придется купить кучу открыток ко Дню отца.

Комната замирает, когда наши взгляды встречаются.

Голубые на голубые.

– Святой черт, – шепчу я, горло сжимается.

Кир смотрит на меня некоторое время, затем медленно кивает, его брови сдвигаются.

– Да.

Мы сидим, просто смотрим друг на друга, комната наполняется тяжестью того, что это действительно означает. Мое сердце колотится, и я не могу дышать. Он был этой огромной фигурой в моей жизни – человеком, которым я восхищалась и уважала годами. И теперь, зная, что он мой биологический отец…

Это ошеломляюще.

Это безумие.

Это… круто, на самом деле.

Внезапно это накрывает нас обоих одновременно, и мы вскакиваем с кресел, бросаясь друг к другу. Я не знаю, кто двинулся первым. Это не важно. Я обнимаю его, и он притягивает меня близко в объятиях, о которых я никогда не думала, что испытаю. Они яростные, защитные и грубые, с годами накопленных эмоций, обрушивающихся на нас обоих одновременно.

– Мне так жаль, – бормочет Кир в мои волосы.

– За что? – задыхаюсь я, слезы жгут мои глаза.

– За то, что не знал. За то, что не был там с самого начала, – говорит он, его хватка усиливается.

Я отстраняюсь, вытирая глаза тыльной стороной руки.

– Ты был там, когда это было важно, – шепчу я. – Когда мне нужно было спасение, цель и новое будущее.

Мы держим друг друга еще пару мгновений, позволяя всему этому улечься, прежде чем дверь распахивается, и Дэмиен врывается в комнату, его выражение нетерпеливое.

– Ну?! – требует он, оглядывая нас обоих, как будто ждал этого момента всю свою жизнь.

Я вздыхаю, делая преувеличенно печальное лицо.

– Плохие новости, придурок, – говорю я, драматично качая головой. – Ты связан со мной родством.

Глаза Дэмиена расширяются, затем его лицо расплывается в широкой улыбке.

– Да ты шутишь! – восклицает он, бросаясь ко мне и хватая меня в медвежьи объятия. Он крутит меня вокруг себя, смеясь, как переросший ребенок.

– Дэмиен! – визжу я, шлепая его, когда он ставит меня обратно на ноги, но я тоже улыбаюсь, как идиотка.

– Ну, теперь ты, черт возьми, привязана ко мне! – поддразнивает он, смеясь и взъерошивая мои волосы слишком по-братски для моего вкуса, но сейчас мне все равно.

Пока я поправляю волосы, дверь снова распахивается, и Мал входит, его выражение становится смертоносным, когда он видит руку Дэмиена, все еще обнимающую мои плечи. Он сверкает глазами, этот сверхсобственнический взгляд вспыхивает в его глазах. Я закатываю свои в ответ.

– Расслабься, – говорю я с ухмылкой, похлопывая Дэмиена по руке. – Теперь мы родственники. Двоюродные брат и сестра.

– Да, псих-бойфренд, – говорит Дэмиен с самодовольным видом, – теперь я семья, так что тебе придется с этим смириться.

Мал хмурится, пересекая комнату ко мне.

– Это не значит, что мне должно нравиться с этим мириться, – ворчит он себе под нос, беря мою руку и оттягивая меня собственнически от Дэмиена к себе.

Я смотрю на них обоих, странное тепло разливается в груди. Это самая сюрреалистичная семейная встреча, которую я могу себе представить, но как-то это идеально.

– Ну, – говорит Кир, прочищая горло. – Теперь, когда мы установили нашу новую семейную динамику, я голосую за то, чтобы перейти к части, где мы не умираем почти каждый день.

– Говорит Пахан криминальной империи Братвы, – бормочу я.

Кир усмехается, как раз когда дверь снова открывается. Я улыбаюсь, когда поднимаю взгляд и вижу Аннику и Кензо.

– Не смогли не подслушать. Я поддерживаю часть про не умирание каждый день, – кричит Анника из дверного проема. – Думаю, нам хватило этого дерьма на всю жизнь.

Мал смотрит на меня, легкая улыбка тянет его губы, прежде чем его глаза темнеют от чего-то большего, чего-то личного.

– Ты готова? – тихо спрашивает он, его голос хриплый.

Я киваю, сердце трепещет.

– Да. Пойдем.

Он притягивает меня близко, целуя меня в висок, прежде чем отпустить. Я поворачиваюсь и обнимаю Дэмиена – к большому, я уверена, огорчению Мала – даже несмотря на то, что увижусь с кузеном через пару недель, когда он и Кир прилетят в Киото по делам.

Кир – папа? – и я обнимаемся долго-долго.

– Я всегда гордился тобой, – тихо говорит он. – Теперь просто могу взять немного кредита за это.

Я смеюсь, и улыбаюсь ему.

– Ты скоро приедешь…

– Да, – мягко говорит он. – Когда я приеду, может, мы смогли бы…

– Заняться делами отца и дочери?

– Что бы это, черт возьми, ни было, – хрипит он, улыбаясь. – Да. Я в деле.

Мал снова берет меня за руку и настойчиво ведет к двери. Анника бросает мне понимающий взгляд, когда мы проходим мимо нее и Кензо, и легкий румянец поднимается на моих щеках.

Эта жизнь, которую мы все строим вместе, беспорядочная. Она сложная и хаотичная. Но она наполнена людьми, которые имеют значение. И, честно говоря, я не променяла бы ее ни на что.

Когда мы заходим в лифт, чтобы поехать в аэропорт и отправиться в Японию, где нас ждёт остаток жизни, я смотрю на Мала. Его челюсть напряжена, глаза сосредоточены. Но В нем теперь появилась мягкость, которой раньше не было.

Он замечает мой взгляд и усмехается.

– Что? – спрашивает он, приподнимая бровь.

– Ничего, – шепчу я, прижимаясь к нему. – Просто… я люблю тебя.

Он притягивает меня ближе.

– И я люблю тебя. Всегда.

И затем его губы касаются моих, отрывая меня от пола, пока двери лифта закрываются, унося нас в будущее.

Вместе.

Серия Memento Mori продолжается историей Дэмиена в книге Emperor of Lust.

ДОПОЛНИТЕЛЬНАЯ ГЛАВА ДЛЯ ФАНАТОВ

ПРЕДИСЛОВИЕ

Предупреждение о спойлерах!

Спасибо, что выбрали этот короткий рассказ! Хотя это не продолжение и не второй эпилог к книге Император гнева, он связан с персонажами и событиями из этой книги.

Если вы еще не читали Император гнева, этот короткий рассказ может раскрыть концовку той книги.

С наилучшими пожеланиями,

Джаггер Коул

ФРЕЯ

Я выдыхаю с улыбкой, когда самолет касается земли.

Хорошо быть дома. И это чувство само по себе заставляет мою улыбку становиться еще шире.

Дом.

С тех пор, как я сбежала из своего детского дома, у меня не было места, которое я могла бы назвать домом. Жизнь на улицах – это не дом. Хостелы или даже роскошные отели – тоже нет. Это остановки. Временные моменты.

Ступеньки к… кто знает. К чему-то другому. Следующему этапу или следующей временной остановке.

Но теперь все изменилось. Потому что сейчас у меня есть место, которое я с улыбкой называю домом.

Дополнительный бонус, конечно, в том, что дом – он же гостевой дом на поместье Мори – находится в девяноста секундах ходьбы от моей лучшей подруги в мире, которая живет в главном доме. И не поймите меня неправильно, это прекрасно. Но самое лучшее?

Ну, это легко.

То, что дом – это место, которое я делю с Малом. Дом – это, как говорят, там, где сердце. Верно?

Конечно, не все, кого я называю семьей, живут в одном доме, как в какой-то странной якудза-версии Реального мира. Дэмиан и Кир все еще в Нью-Йорке, откуда я только что вернулась после двухнедельного визита. Но, тем не менее, с новыми связями братвы Николаева с якудза Мори-кай, Кир активно обсуждает расширение в Японию. И никто иной, как мой любимый кузен-психопат Дэмиан, возглавит это движение, когда оно произойдет.

Отчасти потому, что Дэмиан – правая рука Кира, знает свое дело и жаждет расширения. Но другая часть?

Ну, скажем так, и Мори-кай, и Николаевы, потенциально переезжающие в Токио, не остались незамеченными. И самый громкий ответ пока что исходит от очень могущественной и очень старомодной якудза Исида-кай.

И под громким ответом я имею в виду, что они сожгли два склада, которые Кензо купил в Токио месяц назад, и задушили двух местных политиков, которых он начал подкупать.

Задушили – я тоже сначала не знала – это значит отрезать кому-то голову острым проводом через шею.

Ну и приветствие в Токио…

Но я отгоняю эти мысли, когда встаю…

Я иду к передней части самолета. Стюардесса улыбается и кланяется мне, когда дверь открывается, и лестница опускается на почти пустой асфальт передо мной. На горизонте могут быть всевозможные опасности и неприятности. Но одна вещь, на которой я могу сосредоточиться, чтобы сохранить рассудок, – это знание, что Мал не приближается к Токио. Его место – и мое – твердо здесь, в Киото.

Я улыбаюсь себе, чувствуя, как щеки горят, когда я спускаюсь по лестнице к ожидающему внедорожнику.

Мое место, как только я вернусь домой, будет на коленях Мала, без одежды, с его членом внутри меня. Или, возможно, на четвереньках, стонать в пол, пока он стоит сзади.

Варианты, детка. Много вариантов.

Водитель – Кай, один из парней Мала, который, клянусь, вообще не разговаривает, будь то по-японски или по-английски – кивает и открывает заднюю дверь для меня.

– Рада тебя видеть, Кай, – улыбаюсь я.

Он снова кивает подбородком. Очевидно, ничего не говоря. В сотый раз я решаю, что Кай и вечно молчаливый Исаак должны подружиться. Молчаливые, неразговорчивые друзья.

– О, и Кай, – улыбаюсь я ему в зеркало заднего вида, когда он садится за руль. – Не стесняйся. Ты же знаешь, мне все равно, если окно будет открыто.

Я получаю редкую улыбку в ответ и еще один кивок подбородком.

Мне действительно нравится Кай, но его дурная привычка переопределяет слово заядлый курильщик. Это едва ли полчаса езды до дома, но я знаю, что даже это – вечность для такого, как Кай. Плюс, мне действительно не противен запах. Кай – один из тех старомодных парней, которые ходят в настоящий табачный магазин и сами скручивают сигареты, которые в итоге пахнут этой восхитительной смесью табака, лаванды и чая, а не затхлым запахом, который исходит от сигарет крупных брендов.

Кай опускает окно, тихо бормоча спасибо, и закуривает одну из своих самокруток. Затем мы отъезжаем от самолета и направляемся к группе небольших ангаров и офисов рядом с воротами на маленьком частном аэродроме.

В идеале, конечно, Мал сам бы приехал за мной. Но я знаю, что он глубоко погружен в какие-то дела с Кензо. Плюс, я приехала немного раньше, чем ожидалось. Тем не менее, тревожное, жадное чувство от того, что я скоро увижу его после двух чертовых недель разлуки, почти невыносимо. Даже просто осознание того, что я меньше чем через полчаса смогу прикоснуться к нему, поцеловать его и вдохнуть его запах, заставляет мое тело трепетать от предвкушения.

Внедорожник приближается к группе небольших ангаров и закрытых офисов рядом с воротами. Но вдруг Кай начинает замедляться.

– Фрея, – хрипло бормочет он, когда машина останавливается на скользком асфальте.

Я хмурю брови, когда наклоняюсь вперед между двумя передними сиденьями, следуя за его взглядом к маленькой будке охранника рядом с забором из сетки, который ограждает аэродром.

– Что происходит…

В будке охранника никого нет. Она пуста.

Это…неправильно.

Кай глубоко затягивается сигаретой, а его свободная рука опускается к сиденью, чтобы достать пистолет.

– Кай?

– Просто предосторожность, – хрипло бросает он, сужая глаза на будку. Он начинает открывать дверь и выходить. – Оставайся в…

Я вскрикиваю, когда громкий хлопок разрывает ночную тишину. Кай дёргается, судорожно вздрагивает и ударяется о бок внедорожника, прежде чем внезапно падает на землю.

Моё сердце бешено колотится, поднимаясь к горлу. Но, наплевав на то, что только что сказал Кай, я мгновенно перелезаю на переднее сиденье и выскакиваю из машины, чтобы присесть рядом с ним.

– КАЙ!

Его глаза заплывают, и он падает на землю.

Повсюду кровь.

О Боже…

– Иди, – задыхается он, корчась в агонии. – Исида-кай… Фрея, их заметили в Киото, пока тебя не было.

Холодное лезвие медленно тянется по позвоночнику. По венам пробегает леденящее чувство.

– Кай, держись! – Я пытаюсь поднять его за лацканы пиджака. Но он сложен как танк, и я ни за что не смогу его поднять. – Помоги мне, Кай! – кричу я. – Помоги мне затащить тебя в…

Мой пульс скачет, когда я перевожу взгляд на его лицо.

Его глаза смотрят в пустоту, губы не шевелятся.

Черт возьми.

Кай ушел.

И я, блядь, одна.

Я уже до смерти напугана. Но когда слышу грубый, медленный, безжалостный смех, доносящийся откуда-то из тени позади меня, в позвоночник словно внезапно вонзается холодное лезвие.

Я рывком поднимаюсь на ноги, поворачиваюсь и в ужасе вглядываюсь в темноту.

Смех раздается снова: медленный, темный, полный злобы.

На секунду я клянусь, что слышу, как пуля с моим именем вылетает из темноты, чтобы забрать меня. Но тут меня осеняет еще более мрачная мысль.

Исида-кай – не любительские головорезы. Они, пожалуй, даже более сильны и дисциплинированы, чем Мори-кай. И если они знали, что я нахожусь здесь, на аэродроме, и решили устроить здесь засаду, значит, им известно, кто я такая.

То есть кто я для Мори-кай.

И, я с Малом, по сути, вторым помощником Кензо.

Они здесь не для того, чтобы стрелять в меня.

Они здесь, чтобы забрать меня и использовать как разменную монету.

С этой мыслью я бросаю последний взгляд на бедного Кая, стискиваю зубы и бросаюсь бежать.

Я ожидаю этого. Но когда слышу, как шаги гулко отдаются по мокрому асфальту за мной, всё моё тело наполняется адреналином, а пульс грохочет в ушах.

По обе стороны от ворот стоят небольшие группы ангаров и складов. Я бегу к тем, что находятся напротив места, откуда раздался выстрел. Здесь нет плана. Нет волшебного пути к спасению, который я вдруг вспомнила. Только тени, тьма и слепая надежда на то, что я с ними знакома лучше, чем тот, кто меня преследует.

Несусь вдоль стены склада из гофрированного металла, сердце бешено колотится, а лёгкие горят. В конце сворачиваю направо, пригибаюсь за одним из ангаров, затем скольжу за груду контейнеров и разворачиваюсь обратно.

Мгновенно приседаю и замираю, услышав шаги, которые проносятся мимо того места, где я только что была. Из-за угла контейнера я вижу лишь мелькнувший чёрный силуэт, когда мужчина пробегает мимо моего укрытия.

Мне приходится изо всех сил стараться заглушить гул в ушах, пытаясь настроить слух на звук шагов, удаляющихся в ночь.

Лёгкие наполняются воздухом и опустошаются, когда я слышу, как эти шаги растворяются в тенях, будто он продолжил бежать мимо моего укрытия за контейнерами. Я медленно выдыхаю, дрожа, и рука скользит в карман худи.

Чёрт возьми.

Телефона нет: либо он выпал где-то во время погони, либо остался в машине. А значит, я не могу позвонить Малу.

Никакой подмоги.

Никакого кавалерийского отряда, который придёт меня спасти.

Я одна.

Сглатываю, выглядывая из-за угла тёмного, ржавого контейнера. Если я смогу добраться до машины, то возьму телефон. Или просто выеду через ворота и попытаюсь уйти.

Пульс бьётся в висках, пока я крадусь вперёд, скользя в тени за ангаром и бесшумно двигаясь к его углу. Я вздрагиваю, выглядывая из-за края, мой взгляд пронзает пустоту асфальта, устремляясь к внедорожнику, который всё ещё стоит на месте, а за ним – тело Кая.

Ты сможешь. Ты справишься. Ты…

– Глупенькая девочка.

Вскрикиваю, прежде чем рука в перчатке грубо закрывает мне рот сзади. Весь вес мужчины обрушивается на меня, прижимая к металлической стене ангара. Я кричу, чистейший ужас взрывается во мне, пока его мускулистое тело прижимает меня с невероятной силой.

– Думала, что сможешь убежать…

– Пожалуйста! – задыхаюсь я. Но всё, что вырывается наружу, – это приглушённое ммфф! под его крепкой рукой.

– Маленькая подружка невесты Кензо, – рычит он мне в ухо холодным голосом с неуловимым акцентом. Это не японский. Не европейский и не американский.

Это просто чистая злоба и тьма. Чистый яд и страх.

– Кензо заплатит за тебя хорошую цену.

Мои глаза расширяются, когда его свободная рука скользит вперёд и грубо хватает одну из моих грудей.

О Боже…

– Это не значит, что я не могу сначала попробовать…

Его рука отрывается от моего рта.

– Пожалуйста!! – вырывается у меня жалобно, ноги дрожат, а желудок сводит, пока он терзает мою грудь. – Пожалуйста! Какую угодно цену…

– О, ты заплатишь цену, маленькая шлюха, – хрипло шепчет он мне в ухо.

Но затем я замираю.

Что-то изменилось.

Его голос просто…изменился.

Я задыхаюсь от нового приступа страха, когда слышу металлический щелчок выкидного ножа. Мои глаза расширяются, когда он протягивает руку и подсовывает лезвие под край моего худи. Его рука дёргается, и я рыдаю, когда нож рвёт и кромсает мою одежду, разрывая её на части, пока он не дёргает лезвие вверх, и весь худи, футболка под ним и лифчик разрываются, обнажая мою грудь.

Низкий, тошнотворный стон вырывается из моего горла, когда его губы опускаются к моему уху, горячее дыхание покалывает кожу.

– Просто помни своё чёртово стоп-слово, моя маленькая шлюха.

Мир перестаёт вращаться. Моя реальность мерцает, как будто кто-то играет с выключателем.

Мозг коротко замыкает, когда я полностью осознаю знакомость этого акцента.

Ты. Должен. Быть. Чёртовым. Шутником.

– Ты серьёзно?! – начинаю я, оборачиваясь к Малу.

Но мгновенно его руки напрягаются, снова грубо прижимая меня к стене, без капли милосердия.

– Не. Смей. Двигаться, – хрипло шепчет он мне в ухо, вызывая дрожь по спине.

Страх и адреналин всё ещё здесь. Но теперь они смешались с чем-то другим. Чем-то тёмным и порочным. Чем-то зловещим и манящим.

Чем-то, от чего моя кожа покрывается мурашками, а бёдра сжимаются с первобытной потребностью.

– Учитывая, что ты значишь для Мори-кай, – рычит он, – будет сладким удовольствием запачкать тебя.

Нож скользит в пояс моих йога-штанов. Я стону, когда он рвёт их, как бумагу, уничтожая ткань, прежде чем лезвие проникает под кружевное бельё и срывает его тоже. Я стону, когда рука Мала грубо проникает между моих ног. Его большие пальцы скользят вверх по моей влажной щели, собирая сок и размазывая его по клитору.

Я стону, его вес прижимает меня к шероховатой стене, соски горят, я трусь о гофрированный металл.

– Какая же ты грязная маленькая шлюха для меня… – рычит он. – Я бы сказал, что ты хотела, чтобы тебя поймали вот так. Чтобы незнакомец взял всё, что захочет, и устроил беспорядок в твоей жадной киске.