Текст книги "Спасатель. Рассказы английских писателей о молодежи"

Автор книги: Дорис Лессинг

Соавторы: Ивлин Во,Джеймс Олдридж,Фрэнсис Кинг,Алан Силлитоу,Дилан Томас,Стэн Барстоу,Уильям Тревор,Сид Чаплин,Джон Уэйн,Уолтер Мэккин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 35 страниц)

Отчаянные
(Перевод Н. Куняевой)

В тот вечер Винс повздорил с отцом – с этого и пошло. Он уже не помнил, с чего, собственно, началась ссора, но перепалки вроде этой случались постоянно: стоило ему попасться Старику на глаза, как тот начинал обзывать его «пустельгой», «ленивым шалопаем» и «никчемным стиляжкой». Старик не разговаривал – выговаривал; не беседовал – вешал. Хлопнув дверью, Винс выскочил из дому, почти не соображая, куда идет, так его душило бешенство. Ярость билась в нем, как попавшая в ловушку гадюка. Он был готов вышибить зубы первому встречному, кто не так на него посмотрит, и решил, что лучший способ отвести душу – найти ребят и отправиться в Молодежный клуб разломать пару-другую стульев. Правда, тогда к ним могла заявиться полиция, а он и без того не ладил со Стариком, так что у них и без полиции забот хватало.

Ребят он нашел без труда: они стояли, загораживая тротуар, в конце Чепел-стрит, и случайные прохожие вынуждены были обходить их по мостовой. Спускаясь вниз по улице, Винс услышал, как кто-то из них засмеялся, и брезгливо поморщился. Вид этой троицы – крепыша Сэма, малютки Финча и унылой громадины Боба – действовал ему на нервы. Они что-то разглядывали на той стороне улицы – Винс не видел, что именно, – и не заметили его, пока он не подошел к ним вплотную.

– Наше вам!

– Привет!

– Здорово, Винс!

– Хорош кусочек? – Сэм кивнул в сторону перекрестка.

Винс глянул. Ну, конечно. Девушка. Она сидела велосипеде, одной ногой упираясь в кромку тротуара, и болтала с худосочным парнишкой, который стоял рядом на обочине. Темно-русая. Короткие алые шорты открывали красивые длинные ноги; белый, с высоким воротом свитер плотно облегал высокую грудь.

Финч дергался и пританцовывал, будто ему не терпелось по-маленькому, и коротко похрюкивал.

– Знакомый кадр? – спросил Винс.

– Первый раз вижу.

– Что это с ней за учитель воскресной школы?

– И его не знаю.

Винса вдруг обуяла беспричинная ненависть к парню. Вокруг не было ни души; вечер только начинался, и улица пустовала. Он сказал:

– Так чего мы ждем? Спровадим мальчика домой, а?

– А потом? – сказал Боб.

Винс посмотрел на него. Боб стоял, привалясь спиной к фонарю, глубоко засунув руки в карманы черных джинсов. Винса все больше и больше раздражала Бобова привычка перечить ему на каждом слове. Он сильно подозревал, что Боб метит на его место, да только боится с ним связываться.

– Что «потом»? – спросил он.

Унылое, вытянутое лицо Боба было бесстрастным.

– Спровадим его, а потом?

– Спустим с нее трусики и отправим домой с голым задом, – хихикнул Финч.

– Угу, – сказал Винс. – А если этот лыбящийся малец будет против, вырежем ему на пупке его инициалы.

Он вытащил из кармана нож и ткнул рукояткой Бобу в живот, точно над пряжкой. Нажал кнопку, и пружина отбросила назад его расслабленную кисть. «Интересно, – подумал он, – делают ли ножи с такой сильной пружиной, чтобы сразу вогнала лезвие в брюхо».

– Ты бы поостерегся вытаскивать этот чертов ножик, – сказал Боб, поглядывая на пятнадцатисантиметровый и острый, как бритва, стальной клинок, кончик которого упирался в перламутровую пуговку на его черной рубашке. – Не слышал, что ли, что закон их запрещает?

– Тогда, выходит, остерегаться и тех, кто его у меня видел, верно? – спросил Винс. Глядя Бобу в глаза, кивнул на другую сторону улицы. – Идешь?

Боб с нарочитым равнодушием пожал плечами и отвалился от фонаря. Винс убрал лезвие в рукоятку.

– Отчего не пойти.

Улицу они перешли тесной группой, но на той стороне рассыпались веером, чтобы взять парня с девушкой в клещи. Юношу их приближение явно напугало больше, чем девушку.

– Привет, детка, – сказал Винс. – За город ездили?

Финч звякнул велосипедным звоночком.

– Звонит твоя мамочка, – сказал он парню. – Пора домой.

Вид у парня был смущенный и испуганный. Он смотрел на ребят, и его нежные, еще не знакомые с бритвой щеки полыхали румянцем.

– Что такое? – спросила девушка, а парень, совладав с голосом, произнес:

– Шли бы своей дорогой и не лезли к другим.

– Вот и ступай своей дорогой, не лезь к нам, – ответил Винс. Он махнул пареньку рукой: – Давай, сынок, проваливай! Сгинь!

Сэм, Финч и Боб навалились на парня и стали теснить его.

– Пустите! Что вы из себя строите?! – протестовал парень, но его отталкивали все дальше и дальше. Потом они исчезли за углом, свернув на боковую улочку, и звук его голоса постепенно затих. Винс придерживал велосипед за руль, чтобы девушка не могла укатить. Она стрельнула в него синими глазами.

– Что вы из себя строите?! – повторила она слова юноши. – Кто вы такие, чего к людям пристаете?

– Полицейский патруль, – сказал Винс. – Очищаем улицы от преступных элементов.

– Зачем тогда сами вышли на улицу, сидели бы дома.

– Ай-яй-яй, как нехорошо, – сказал Винс. – А мы еще избавили тебя от этого урода.

– Вовсе он не урод.

Девушка взглядом окинула Винса с ног до головы, отметив длинный пиджак цвета перца с солью, донельзя зауженные черные брюки, черную, распахнутую на груди рубашку со стоячим воротничком, белый треугольник футболки у горла. Винс, в свою очередь, рассматривал ее с восхищением: синие живые глаза на слегка загорелом лице, под свитером – высокая грудь, длинные голые ноги.

– Урод, – сказал он. – А такой лакомой девочки, как ты, я давненько не видел. И охота тебе гробить время на этого сопляка.

– О вкусах не спорят, – сказала девушка холодно. Она оглянулась через плечо на пустынную улицу. – Что они там с ним делают? Если они его изобьют, предупреждаю, я на всех вас заявлю в полицию. Меня не запугать не надейтесь.

– Ничего они с ним не сделают, – ответил Винс. – Спровадят домой, и только.

Не успел он договорить, как Сэм, Финч и Боб появились из-за угла. Финч смеялся и что-то рассказывал.

– Где он? – спросила девушка. – Что вы с ним сделали?

– Мы его и пальцем не тронули, – сказал Сэм. – Все по-хорошему.

– Он спешит, мамочка дала ему поручение, – хихикнул Финч.

– Я тоже спешу, – сказала девушка. – Будьте любезны, отпустите руль!

– Зачем спешить, – отозвался Винс, – когда мы только-только начинаем понимать друг друга?

Финч егозил вокруг велосипеда – делал вид, что внимательно его разглядывает. Он присел на корточки у переднего колеса и потрогал ниппель:

– Вот здесь входит и выходит воздух, правда?

– Не трогай ниппель! – сказала девушка.

– Оставь его в покое, Финч, – распорядился Винс.

– Спасибо и на этом.

– Какая вежливость, – обратился Винс к ребятам. – Сразу видно, мы кончили прекрасную школу.

– Где ты живешь, детка? – спросил Сэм.

– Близко, только вам лучше меня отпустить, а то не оберетесь неприятностей. У меня отец служит сержантом в полиции.

– А мой Старик – главный констебль, – парировал Винс, – так что они споются. Тебя как звать?

– Не ваше дело.

– Странное имечко, – сказал Финч, и вся компания заржала, но смех звучал вымученно.

Винс досадовал, что ребята не задержались подольше, потому что знал: будь у него больше времени, он бы сумел с ней поладить. Ершилась-то она, в общем, для вида – играла свою роль как положено, но его интересовало другое: какова она на самом деле, если познакомиться с нею поближе.

– Пора нам, пожалуй, представиться, – сказал он с легким поклоном. Он показал на Сэма: – Сэр Уолтер Рейли. – На Финча: – Фельдмаршал Монтгомери. – На Боба: – Переодетая Мерилин Монро; а я – Сэмми Дэвис-младший.

– Очень остроумно, – сказала девушка. – А теперь буду вам очень благодарна, если вы меня отпустите.

– Скажи, как тебя зовут, а там поглядим.

– Я уже говорила: не ваше дело.

– Знал я одного парня по имени «Не ваше дело», – гнул себе Финч. – Он тебе, часом, не брат? А еще был один, которого звали «Темное дело», но, как известно, в семье не без урода.

Винс внимательно следил за ее лицом. Вправду ли в глубине ее глаз мелькнула искорка смеха или ему это показалось?

– Не хочешь, как хочешь. Придется подержать тебя подольше. Как же мы тебя отпустим, когда ты на нас сердишься?

– Послушайте, – сказала она, – если не отпустите, я позову на помощь вон того человека.

Винс ухмыльнулся:

– Спорить буду, он припустит в другую сторону. Газеты вон каждый день пишут про людей, которых увечат за то, что они не в свое дело суются.

– Я вижу, вы все такие воспитанные, дальше некуда, – сказала девушка. Потом быстро оглянулась и добавила: – Но боюсь, что двух здоровенных полицейских вам не запугать.

Они попались на удочку.

– Чего?.. – спросил Винс и на мгновенье ослабил хватку. Девушка пихнула Финча в грудь так, что тот зашатался, нажала на педали и прорвала окружение. Она немного побалансировала, набрала скорость и понеслась прочь, согнувшись над рулем, только алые шорты мелькнули ярким пятном на серой улице.

– Это надо же так купиться, – заметил Сэм.

Винс провожал ее взглядом, пока она не скрылась за поворотом.

– Девочка – высший класс, – сказал он. – Что правда, то правда… Высший класс.

Ему вдруг захотелось еще раз встретиться с нею, в более подходящей обстановке.

– Я бы с такой хоть всю ночь провозился, – сказал малыш Финч, а Сэм рассмеялся и в шутку двинул его кулаком по плечу.

– Ишь чего захотел! Да она двух таких, как ты, на фарш пустит, – поддел он. – Тут, брат, настоящего мужчину подавай!

– Был бы случай, – сказал Финч, – а я уж рискну.

– Кстати, – неожиданно подал голос Боб, – чего это ты обозвал меня переодетой Мерилин Монро? Что я тебе, пидер какой?

– Да так, трепанул, что на язык подвернулось, – ответил Винс.

– Да, но почему про меня, а не про Финча и Сэма?

Винс поглядел на Боба с озорной ухмылкой.

– Пока на тебя не посмотрел, мне это и в голову не приходило.

– Так учти – мне это не нравится. Ты полегче на поворотах.

– А не то что? – злобно спросил Винс, заводясь снова. – И чего ты ко мне прицепился, чего тебе надо?

– Я свое сказал, и точка.

– Вечно тебе надо свое сказать. Может, наше кодло тебе не по вкусу?

– Кодло что надо.

– Тогда заткнись! Стоит кому чего предложить, так ему обязательно надо свое сказать.

– Чего думаю, то и говорю, – ответил Боб. – А насчет предложить, так у нас, по-моему, один только и предлагает.

Винс подобрался. Вот оно, наконец-то слово сказано.

– Ты это о чем? – спросил он.

– О том, что ты все по-своему воротишь, а другие и слова не скажи!

Глядя на Боба в упор, Винс медленно вытащил руки из карманов.

– Пока что вроде никто мне не возражал.

– Еще бы, они у тебя по струнке ходят.

– Значит, тебе с нами делать нечего. Ты в меньшинстве, один против трех.

– Слышь, Боб, хватит тянуть резину, – вмешался Сэм. – К чему ты все это завел?

– Я только сказал, чего думаю, – возразил Боб; насупленное его лицо раскраснелось.

Винс, который не спускал с него глаз, понял, что момент еще не настал.

– Ладно, сказал, а что теперь?

– Да я… мне… что, уж и сказать нельзя, чего думаешь?

– Отчего же, – произнес Винс. – В любое время дня и ночи.

Он похлопал Боба по плечу, а другой рукой обнял Сэма за шею.

– Боб свое сказал, чем теперь займемся?

– Пусть Боб и предложит, – сказал Сэм, – а то он только ворчать горазд.

– И то верно, – подхватил Винс. – Ну, Боб, чем займемся?

– Не знаю, – угрюмо ответил Боб.

– В «Тивви» появилась стриптизочка, – объявил Финч, выскакивая откуда-то сзади. – У входа картинки расклеены – мм-м!

Он руками изобразил роскошнейший торс.

– А после можно податься к «Троку» или в «Гала-румс» – поклеить девчонок, – сказал Сэм.

– В «Гала-румс», чего доброго, после прошлой недели еще и не пустят, – сказал Винс. Они тогда затеяли драку на танцплощадке.

– А в «Троке» – Джексон, – напомнил Боб.

– Ну, он-то против нас ничего не имеет, – возразил Сэм. – Он пустит.

– Этот-то верзила, кретин, пижон и выпендряло! – сказал Винс. – Ждать недолго, скоро ему начистят харю, и уж я ни за что этого не пропущу, хочу там быть – посмеяться вволю.

– Может, сперва махнем в «Тивви», а потом в «Трок»? – предложил Сэм, – и Винс одобрительно кивнул.

– Идет. Значит, сперва в «Тивви», порадуем Финча.

– Почему это меня? – запротестовал Финч. – Можно подумать, вас девочки не интересуют.

– Сидим мы тут вечерком с викарием и попиваем, значит, винцо из одуванчиков, и я ему говорю, – начал Винс. – Так и так, говорю, викарий, уж и не знаю, что делать с юным Финчем. На уме у него одни бабы, викарий, а ум-то у него, сами знаете, где – в штанах…

– Ладно, кончай, – сказал Финч.

Винс осклабился, подмигнул Сэму, они вцепились Финча и, схватив за лодыжки, перевернули его вверх ногами. Финч повис сантиметрах в пятнадцати над мостовой. Он яростно изворачивался, из карманов у него сыпались монеты.

– Пустите, шакалы вонючие! Кончайте ваши подлые шуточки!

– Может, вытащим у него, пусть поостынет? – спросил Винс, притворяясь, что собирается расстегнуть у Финча ширинку.

– Только попробуйте, суки! – взвыл тот.

– Да ну его, еще застудим, – ответил Сэм. – Самим потом жалко будет.

Они выпустили Финча – тот уперся руками в мостовую. Они стояли и заходились от хохота, пока он вставал, а потом суетливо ползал по мостовой за выпавшей мелочью. Винс хлопнул его по плечу и поставил между собой и Сэмом.

– Давай двигай, пошли посмеемся от пуза да поглядим на этот кадр.

Они сели в автобус и шумно расположились на крыше. Сошли они на углу Рыночной улицы. Театр «Тиволи» находился в переулке неподалеку от центра. Театрик был маленький, но теперь, когда закрылась «Аль-Амбра», других театров в Крессли не осталось. «Тиволи» гордился, что наряду с лидским «Городским варьете» является одним из старейших мюзик-холлов страны и в свое время на его сцене выступали все легендарные «звезды» эстрады. Но эти золотые деньки остались в далеком прошлом. Конкурировать с огромной аудиторией и бешеными гонорарами, которые платили на телевидении, театру было не под силу, и вот уже пятнадцать лет на его афишах не появлялось ни одного мало-мальски крупного имени. Теперь в его программах выступали только третьестепенные гастролеры – безнадежные неудачники, неунывающие энтузиасты да еще солистки стриптиза и полуголые статисточки разного возраста, очарования и таланта.

С громогласным и похотливым восхищением компания остановилась полюбоваться на фотографии Паулы Перес, Перуанского Персика, выставленные в фойе.

– Четыре билета поближе, – сказал Винс кассирше.

Та взглянула на план.

– Четыре места в партере, ряд Ж, по четыре с половиной шиллинга, – отбарабанила она без тени улыбки. – Первое отделение сейчас начнется.

Они заплатили, вошли в узкий, отделанный красным плюшем зал, миновав контролершу, и затопали по боковому проходу. Ближе к сцене почти все места были заняты, но в задних рядах народу было значительно меньше. Оркестрик из пяти человек (на общем фоне безошибочно выделялось стальное звучание скрипки) заиграл вступление, а они тем временем пробирались на свои места, наступая сидевшим на ноги и не извиняясь. Занавес раздвинулся, и пятеро девиц с застывшими улыбками уныло и вразнобой завели привычный каскад.

– Кореши, – спросил Финч, – видите ту слониху с краю?

– Наверно, хозяйская дочка, – сказал Винс.

– Вернее, мамаша, – отозвался Сэм.

Танцовщицы цепочкой побежали за кулисы, и ребята громко захлопали и заорали «бис!», «бис!».

Тут на сцену, улыбаясь во весь рот, вышел бойкий молодой человек в светло-сером костюме, синем, в горошек, галстуке-бабочке и в мягкой шляпе с загнутыми вверх полями. Он подошел к самой рампе и стал пялиться в зал, делая вид, что никого не видит.

– Есть тут кто-нибудь?

– Только мы с тобой, – крикнул Винс с места.

Комик тут же ответил ему ослепительной профессиональной улыбкой.

– Еще одно слово, и ты останешься один, – парировал он.

От смеха Финч едва не свалился с сиденья. Он подался вперед и забарабанил по спинке впереди стоящего кресла, так что сидевший в нем невзрачный человечек в очках обернулся и смерил Финча взглядом.

Комик оказался по совместительству и конферансье. Он выдал парочку анекдотов, чтобы расшевелить публику, а затем объявил первый номер: дуэт саксофона и ксилофона.

В первом отделении еще выступали акробатическое трио, молоденькая певичка, которую раскопали где-то в Шотландии, чечеточный дуэт – брат и сестра, а в перерывax комик потешал публику шутками, анекдотами и молниеносными перевоплощениями. Паула Перес, Перуанский Персик, венчала программу. Перуанка там или нет, она, во всяком случае, была черноволоса, черноглаза и смугла. Реквизитом для ее номера служили бледный розовато-лиловый занавес-задник, туалетный столик, двуспальная кушетка с креслом у изголовья и псише. Персик вышла в темно-лиловом платье и белых, по локоть, перчатках; она томно стянула их одну за другой и, подержав в вытянутой руке, уронила на сцену. Потом в такт музыке повернулась спиной к залу и расстегнула «молнию» на платье. Игриво оглянувшись на публику, она грациозно переступила через платье и несколько раз прошлась по сцене в прозрачной нейлоновой комбинации. Ребята застыли, увлеченные зрелищем, один Финч беспокойно ерзал в кресле – ему явно не терпелось увидеть, что будет дальше. Упала комбинация, за ней последовали чулки; чтобы их скинуть, ей пришлось долго махать из глубин кресла длинными ножками. Затем мисс Перес долго и нудно танцевала, задирая ноги, и ее обильные груди колыхались и подрагивали над узкой полоской белого лифчика. Потом снова повернулась спиной к залу, расстегнула лифчик и отбросила его на кушетку. Дальше она танцевала, прикрыв груди руками, и еще раз дала зрителям полюбоваться своей спиной, когда освободилась от прозрачных штанишек. Номер подходил к концу. Зал предвкушал кульминацию, когда они увидят все. Подрагивая упитанными ягодицами, Перуанский Персик сделала несколько шагов вправо и влево, замерла посреди сцены и долго стояла не шелохнувшись. Малый барабан из оркестра рассыпал дробь. Внезапно она повернулась к публике, широко раскинув руки. На секунду мелькнули бледно-розовые соски и узенький треугольник расшитой стеклярусом материи между бедрами – и сцена тут же погрузилась во мрак.

На аплодисменты она вынырнула из-за занавеса сиреневом нейлоновом неглиже, раскланивалась, посылая воздушные поцелуи и стреляя черными подведенными глазами во все концы зала.

Финч от восторга колотил по спинке переднего кресла и человек обернулся к нему еще раз.

– Нельзя ли потише? – сказал он. – Я за свое место деньги платил.

Финч посмотрел на него пустыми глазами и продолжал неистово хлопать, пока Перуанский Персик не скрылась за занавесом.

Ребята отправились в буфет при партере и выпили там по бутылке пива, превознося прелести Паулы Перес.

– Она будет выступать во втором отделении? – спросил Финч.

– По идее, должна, – ответил Винс.

– Интересно, что она будет делать.

– Спросит, не хочет ли кто из зала помочь ей раздеться.

– Иди ты! – задохнулся Финч. У него при одной мысли об этом глаза полезли на лоб.

Пропустили еще по бутылочке. С быстрым опьянением пришло ощущение безответственности и желание напроказить, чтобы придать остроты развлечению.

– Видали, как пялился этот коротышка спереди? – заметил Финч.

– Чего он тебе сказал, когда обернулся? – спросил Винс.

– Сиди тихо или что-то вроде.

Винс поднял брови:

– Ах, вот как? Ну, перед уходом мы ему еще покажем!

В зал они вернулись, когда оркестрик уже заиграл. Второе отделение было еще хуже. Номера повторялись в том же порядке, и Винсу это скоро наскучило. Он стал думать, чем бы заняться. Когда на сцену, подпрыгивая, выскочили акробаты, Винс достал нож, раздвинул ноги и загнал лезвие в красную плюшевую обивку сиденья. Пропоров дырку сантиметров в пятнадцать, он просунул в нее руку, вытащил пригоршню ваты и передал сидевшему слева Финчу.

– На-ка, подержи для меня, ладно?

Финч уронил вату на пол – его корчило от смеха. Кресло впереди Винса и справа от замухрышки, который выговаривал Финчу, пустовало. Винс спрятал нож, зажег сигарету, подался вперед и пустил дым прямо в затылок сидящему. Тот закашлялся и обернулся. Винс наградил его широкой улыбкой, и человек в замешательстве отвернулся. Наконец после игривых намеков комика-конферансье снова наступил черед Паулы Перес. В набедренной повязке и полоске того же материала поперек грудей, она была теперь рабыней и танцевала перед раскрашенным деревянным идолом в глубине сцены. Занавес опустили, когда она распростерлась перед идолом в благоговейном порыве, но тут же подняли вновь, и Перуанский Персик предстала перед публикой, прикрытая двумя огромными веерами из страусовых перьев. За это время она успела избавиться от двух полосок материи и танцевала, манипулируя веерами так, чтобы публика урывками видела проблески голого накрашенного тела

Винс наклонился и зашептал на ухо человечку:

– Ах ты, грязный старикашка, бегаешь на баб глядеть, а тебе бы сидеть дома да внучат укачивать. Хотя чего там, смотри – правда, хорош бабец? Ишь как дразнится, стерва: приоткроется – и опять ничего не видно а? Небось сидишь, думаешь, какова-то она в постельке? Хотел бы за нее подержаться, а? Всю бы ее пощупать…

Коротышка соскользнул на краешек сиденья, не отводя застывшего взгляда от сцены и Перуанского Персика, а Винс гнул свое, и с каждым разом его замечания становились все похабнее. Человечка прошиб пот, он мелкими каплями выступал у него на лбу и скатывался по мясистым щекам. Когда номер мисс Перес достиг апогея и она, удалившись в глубь сцены, отбросила веера и застыла в позе обнаженной модели, у того наконец сдали нервы: он поднялся и, спотыкаясь о ноги сидевших, выбрался в проход.

Винс выждал минуту, затем толкнул локтем Сэма – тот сидел справа:

– Давай выходи, и побыстрей!

Сэм не понял, куда клонит Винс, но тут же послушался и вместе с Финчем и Бобом, которые последовали их примеру, вышел из зала и остановился в залитом светом фойе.

– Зачем такая спешка? – спросил Боб. – Еще ведь не кончилось.

– Пиво кончилось, ресторан закрыт. Пошли!

Винс провел их до конца мощеного переулка и огляделся по сторонам:

– Вон он!

Метрах в двадцати от них человечек быстрым шаг переходил через дорогу.

– Живей, сейчас позабавимся.

Они пересекли улицу и пошли следом, держась, однако, на некотором расстоянии. Один раз он оглянулся, словно ждал, что его будут преследовать, и, не сбавляя шага, поспешил дальше. Вскоре оживленные магистрали остались позади, дорога пошла в гору. Начался район тихих захолустных улочек. Человек свернул за угол, они тоже. Он опередил их на тридцать метров – одинокая фигурка бежала по тускло освещенной улице, а с двух сторон сплошной стеной поднимались здания фабричных контор.

– Эй, ты! Погоди! – окликнул Винс.

Человечек остановился, оглянулся и припустил во всю прыть.

– Идем! – сказал Винс.

– Зачем? – спросил Боб.

– Для смеху, вот зачем.

Винс сорвался с места, остальные побежали за ним. Они без труда обогнали замухрышку, перекрыв тому путь с безлюдной улицы. Он остановился, прижался спиной к стене.

– Что такое? – спросил он. – Что вам надо?

– Хотим с тобой побеседовать, больше ничего, – сказал Винс. Они взяли коротышку в кольцо – он тяжело дышал, грудь у него поднималась и опадала, взгляд бегал по лицам ребят.

– О чем? Я спешу.

– Не терпится доложить своей старухе о красотке Пауле Перес и ее роскошных титьках, – заметил Винс.

– К чему эта похабщина? – сказал он.

– Как же, как же, – продолжал Винс, – знаем: ты у нас ценитель искусства. Спорим, ты любишь похабные снимочки и все такое. Небось носишь их с собой? Давай показывай, и мы тоже хотим поглядеть.

– Я вас не понимаю. – Стекла его очков смутно поблескивали, он переводил взгляд с лица на лицо. – Надумаешь сходить в театр, скоротать вечер – так нет же, обязательно привяжутся всякие хулиганы.

– Хулиганы? Слышали, братцы? Он обзывает нас хулиганами. – Винс взял человечка за грудки. – А ну, выкладывай свои похабные карточки!

– Нет у меня никаких карточек. Отпустите, не то позову на помощь.

– А вот это напрасно, – посоветовал Винс. – Разве так можно с друзьями?

– Тогда отпустите. И чего вы ко мне привязались, я вам ничего не сделал.

– А мы что, говорим, что сделал?

– Нет, но…

– Так чего ты раскудахтался?

– Послушайте, отпустите меня восвояси, больше мне ничего не надо.

Винс отпустил его и сделал вид, что обдумывает сказанное. Посмотрел на ребят:

– Хочет, чтобы его отпустили восвояси. Отпустим?

– Давай отпустим, – сказал Сэм.

– Хоть он и обозвал нас хулиганами?

– Он же нас не знает, – сказал Сэм. – Кто не ошибается?

– Не считаться же с ним за эту ошибочку, правда? – сказал Винс. Он подался назад, чтобы коротышка смог отойти от стены, и протянул ему руку: – Все путем, а?

Тот сначала поглядел на протянутую руку, потом подал свою. Винс схватил его за руку и дернул на себя; человечек, чтобы не упасть, вынужден был за него уцепиться.

– Перебрал? – спросил Винс. – Ноги не держат? Поставить, что ли, тебе фонарь под глазом, вдруг поможет?

Ударом в лицо он отбросил человека назад, тот рухнул, споткнувшись о Сэма, который опустился за ним на четвереньки. Коротышка перекатился на живот и застонал, шаря вокруг руками. Финч, хихикая и пританцовывая, давил каблуками его очки. Человек попытался опереться на руки, но тут Боб со всего маху заехал ему ботинком под ребра. Тот свалился и затих.

– Рвем когти, – сказал Винс.

Боб, оглянувшись по сторонам, склонился над телом:

– Бумажник проверим? Вдруг у него деньга при себе?

– Брось, – резко оборвал Винс, – а то еще припаяют ограбление с насилием. Не стоит рисковать по мелочам.

Они удрали заводскими дворами и окольным путем вернулись в центр. Там зашли в пивной бар при ресторане, заняли угловой столик и заказали по кружке горького. Потягивая пиво, Винс вспомнил, с каким наслаждением звезданул он по глупой и ненавистной коротышкиной роже. Избиение принесло разрядку, и теперь ребята оживленно болтали о представлении, Пауле Перес и женском поле вообще. Всеобщее благодушие и довольство возросло после двух заходов по новой, и они решили, что теперь самое время отправиться в «Трокадеро», попытать счастья. Их уже ничего не смущало, даже встреча с их заклятым врагом – Джексоном.

Джексон стоял в фойе, следил за входящими; его жесткое квадратное лицо было непроницаемо. Светло-синий двубортный костюм ладно сидел на его крупной спортивной фигуре. Заметив в дверях Винса и компанию, он подошел к кассе.

– Привет, привет! В чем дело? Не пустили в «Гала-румс»?

– Как то есть не пустили? – вежливо осведомился Винс.

– Нечего строить оскорбленную добродетель, меня не проведешь, – сказал Джексон. – Сами знаете, что на той неделе у них была драка.

– Мы тут ни при чем, мистер Джексон, – сказал Финч.

– Мне платят деньги, чтобы здесь был порядок, – отчеканил Джексон. – Начнете безобразить – мигом выставлю. Ясно?

Он кивнул кассирше, она приняла деньги и выдала билеты. Ребята гуськом прошли мимо Джексона в зал; тот следил за ними прищуренным взглядом.

– Сука! – выругался Винс: они миновали контроль, и Джексон уже не мог их услышать.

Пробившись сквозь толпу у входа, ребята остановились и принялись с нагловатым и спокойным вызовом разглядывать танцующих. Слева от них арка в шпалерах вела в бар, где продавали безалкогольные напитки и кофе.

– В перерывах собираемся в баре, – распорядился Винс.

Они всегда договаривались о месте сбора на случай заварухи. Они собрались разделиться, как вдруг Финч лихорадочно вцепился Винсу в рукав:

– Ты только глянь, кто там!

– Где? – спросил Винс. – Кто?

– Да та кадришка с велосипедом. Нет, ты только посмотри на нее! Вот это да! Вон там, видишь, танцует с высоким лбом в синей спортивной куртке?

Винс отыскал девушку взглядом, и у него екнуло сердце. На девушке была широкая юбка в голубой цветочек и прозрачная нейлоновая блузка, сквозь которую просвечивало кружево комбинации. Винс потер руки. От жары у него вспотели ладони.

– Чур моя!

– Вот те раз! – обиделся Финч. – Я же ее первый увидел.

– Исчезни, мальчик, – сказал ему Винс. – Ступай поищи себе кадр по росту.

Обходя толпу глазевших на танцы, Винс начал пробираться к эстраде вдоль зеленых плетеных стульев, расставленных по стене под зашторенными окнами. Танец кончился, середина зала опустела, и тут он увидел девушку: она разговаривала со своим партнером, высоким парнем в синей спортивной куртке и серых брюках. Винс на ходу прикинул его возможности, решил, что серьезной опасности тот не представляет, и самоуверенно обратился к девушке:

– Привет, привет! Кого я вижу! До дому доехала нормально? Шины целы, велосипед в порядке?

Девушка поглядела на него сперва изумленно, затем неприязненно.

– Да, спасибо.

– Добро, – сказал Винс, расплываясь до ушей. – Добро. – Он посмотрел на высокого парня: – Нельзя ли узнать, как вас зовут?

Парень нахмурился:

– Колин Нортон. А что?

– Так я и думал. Там вас спрашивали у контроля.

– Да? А кто?

– Не знаю. Молоденький парнишка. Курчавый такой.

Высокий с минуту подумал:

– Надо сходить посмотреть…

Он неуверенно поглядывал то на Винса, то на девушку:

– Разрешите?

– Чего там, – сказал Винс.

Он посмотрел, как Нортон прошел через зал, затем обратился к девушке:

– Ты с ним?

– Не совсем.

– Одна пришла или с кем?

– У меня тут знакомые.

– Друзья?

Она передернула плечами:

– Нет, просто знакомые.

Винс осклабился:

– Добро-о.

– А его что, действительно спрашивали?

Винс ухмыльнулся еще шире:

– Как знать, как знать…

Она тоже заулыбалась, сначала одними глазами, потом и губами.

– Ну и черт же ты.

– Он самый, – сказал Винс. – Сразу угадала.

Заиграли новый танец, и Винс облегченно вздохнул. Ему хотелось оказаться подальше от этого места, прежде чем Нортон поймет, что его провели. Он бы, конечно, с ним сладил, но сейчас ни к чему нарываться на неприятности. Он кивнул на пары, которые понемногу начали заполнять середину зала:

– Пойдем?

Она не сразу решила, потом подняла на него глаза:

– Хорошо.

Играли фокстрот. Он легко обнял ее за талию и, держась на должном расстоянии, уверенно и спокойно повел сквозь толпу танцующих. Когда они сделали первый круг, она заметила:

– Знаешь, а ты прекрасно танцуешь.

– Знаю, – кивнул Винс. – Так это нетрудно. Невелика наука: умей работать ногами да чувствуй ритм. И практика помогает… У тебя, кстати, тоже совсем неплохо выходит.

– С хорошим партнером танцевать хорошо. Тут половина ребят ступить не умеют. Вцепятся, как в мешок с картошкой, все ноги поотдавят…

– Серые они, – сказал Винс, – вот в чем беда.

Она смерила его взглядом, но ничего не сказала. Он обнял ее чуть покрепче.

– Я ведь не знаю даже, как тебя зовут.

– А я знаю, как тебя. Ты Сэми Дэвис-младший.

– Это мой псевдоним. По-настоящему меня звать Винсент Элспи.

– Мне нравится. Незатертое имя.

– Друзья зовут меня Винс.

– Вот как? Хорошо им жить.

Он не понял, что она хотела этим сказать, и немного помолчал, выжидая.