Текст книги "Маара и Данн"
Автор книги: Дорис Лессинг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 28 страниц)
– Мой брат на севере. Он в безопасности.
– Когда за твою голову назначена такая цена, нигде по эту сторону Тундры не будешь в безопасности.
Даулис быстро повел своих спутниц по проулкам и тропам, и вскоре они вышли к холму, с которого Маара с Данном следили за отправлением вагонов на Каназ. Они обошли холм и вышли к платформе, возле которой стояли, ожидая утра, несколько вагонов. В вагон беглецы влезть не отважились, а забрались в небольшой сарайчик неподалеку. Вскоре они увидели, как два солдата проверяют вагоны, заглядывая в каждый из них. На обратном пути один из них подошел к сарайчику и заглянул туда.
Даулис шагнул ему навстречу и спросил:
– Ты меня знаешь?
Солдат замялся.
– Мне велено тебя арестовать, – сказал он.
– Где ордер?
– Нет ордера. Нас глава Совета послал.
– Так вот, я Даулис, член Совета, и ты это знаешь. У тебя нет законного права меня задерживать.
Солдат явно недоумевал. Если этот господин член Совета, то с чего он тут прячется? Однако применять силу парень явно не решался, просто вышел, вернулся ко второму, и они принялись совещаться. Затем медленно зашагали прочь.
Время за полночь. Лета вынула хлеб, прихваченный на кухне мимоходом; они принялись жевать всухомятку, воды не было. Из будки они перебрались в крону поваленного дерева, спрятались в ветвях, не выпуская из виду платформу, ожидая возвращения солдат. Но вместо солдат появился какой-то бродяга, и они затаились. Если он увидит прячущихся, то, соблазнившись наградой, может их выдать.
Взошло солнце. На платформе появились люди. Трое беглецов направились к платформе, и тут Маара столкнулась с бродягой. Она поняла, что где-то видела этого оборванца, но сразу не смогла вспомнить… Но тут бродяга ухмыльнулся, и она узнала Кулика.
Кулик шагнул вперед и схватил ее за руку:
– Дай денег, Маара!
– Не дам.
– Сам возьму.
Меньше всего ей хотелось поднимать шум. Пришлось выгрести ему немного мелочи. Маара вырвала руку и бросилась догонять спутников, услышав вдогонку шипение:
– Где братца прячешь?
Маара догнала Даулиса и Лету, и они втроем впрыгнули в вагон, уже двинувшийся с места. Парни тянули и толкали, вагон быстро набирал скорость, но они еще успели заметить, как на платформу выскочили двое офицеров.
– Когда мы будем в безопасности? – спросила Маара.
– Не в Каназе, – ответила Лета. – Но город большой, можно спрятаться.
Даулис и Маара уважительно покосились на Лету. Та, вырвавшись из подавлявшей ее атмосферы публичного дома, преобразилась. На фоне темно-зеленого одеяния еще бледнее казалась ее кожа, а зеленые глаза как будто сияли. Волосы Лета скрепила в большой узел. «Кто здесь принцесса?» – дивилась Маара, глядя на эту странную женщину
Вагон набрал значительную скорость, и путникам приходилось хвататься друг за друга и за все, что попадалось под руку. Шаткое сооружение из деревянных досок и реек скрипело, грохотало, раскачивалось, грозило опрокинуться. О вероятности опрокидывания можно было судить по куче обломков такого же вагона, которую они миновали. И все же нельзя было сказать, что скорость была захватывающей дух. Хороший бегун мог бы держаться наравне с этой колымагой. Ведь ее и в движение-то приводили именно хорошие бегуны, у которых хватало сил перекликаться на бегу. Время от времени они менялись: «толкачи» и «тягачи» вскакивали в вагон, вернее, повисали на нем снаружи, а отдохнувшие занимали их места. Из их переклички следовало, что вскоре всех ожидает вынужденная остановка из-за поломки пути. На случай таких поломок вдоль дороги были подготовлены штабеля длинного металла и толстых коротких брусьев, из которых и состояла эта странная дорога «тяни-толкай». Вскоре вагон и вправду остановился в ожидании окончания ремонтных работ. Наша троица занервничала: от Билмы они отъехали не столь уж далеко, чтобы чувствовать себя в безопасности. Остановились уже за пределами леса, по которому сначала катился вагон. Вокруг простиралась поросшая густой травой равнина. Мааре доводилось видеть сухие саванны, но тамошняя растительность резко отличалась от здешней. Она слышала, что под ногами у них, локтях в двадцати от поверхности, скрываются пески бывшей пустыни, которая называлась Сахар. Сразу вспомнилось название полосатой одежды – «сахар». На пески хлынула вода, выросли леса, в лесах бушевали пожары…
И сквозь все эти благодеяния и злоключения пробилось одно-единственное словечко, и люди, не знающие предков своих, заходят в лавку и покупают полосатую одежду под названием «сахар».
На тянувшейся рядом с металлическим путем дороге появился изрядный караван лошадей, повозок, ишаков, мужчин, женщин, носилок, подвешенных к животным и к… нет-нет, не к рабам, рабов в Билме нет! – к носильщикам. Сидевшие в вагоне любовались смешанной процессией в течение получаса.
– И зачем же нам этот вагон? – спросила Маара.
– Не ты одна задаешься этим вопросом. Иные не прочь покончить с этой дорогой. Но все же каравану надо неделю, чтобы добраться до Каназа, а вагон добегает за пару дней. И часто используется Советом в служебных целях.
– А также и в неслужебных, – усмехнулась Лета, и Даулис покраснел. – Называют этот путь еще и «Дорогой любви». – Слово «любовь» прозвучало у нее так, как будто упоминались рвотные массы или гнойные выделения. – Вдоль дороги всяких притонов понатыкано, кабаков да бардаков…
– Бедная Лета, – улыбнулся ей Даулис. – Ничего, скоро для тебя все изменится.
Лета отвернулась, чтобы скрыть слезы.
– Может быть, – произнесла она после паузы. – Ты хороший парень, Даулис. Мы все так о тебе думаем. – Имелись в виду обитательницы дома Далиды. – Мы можем отличить человека от свиньи.
Маара вдруг осознала, что, находясь так долго рядом с Даулисом, она все еще не успела его толком рассмотреть. Да, человек приятный. Открытое лицо, внушающее доверие… Что ж, она ему доверилась. Однако в сравнении с другим лицом, запечатленным ее памятью, Даулис проигрывал. Шабис был одновременно и утонченнее, и сильнее. Тут в голове ее сверкнула новая догадка:
– Даулис, а меня три генерала разве не хотели бы заполучить? Только Данна?
– Не хотел тебе говорить… Да, именно так.
– И за мою голову тоже объявили награду?
– Неофициально. Они вошли в контакт с нашим Советом. Они воображают, что у тебя ребенок от Шабиса.
– Выдумки его жены!
– Они думают, что ты родила, когда была у хеннов. Им хочется избавиться от Шабиса, и, естественно, генералы не хотят, чтобы остался в живых его ребенок.
– Но у него есть ребенок в Чараде.
– Был.
Маара вспомнила свою солдатскую жизнь на границе, у сторожевой вышки, представила там ребенка – и засмеялась. Она зашлась смехом, переходящим в истерический, и никак не могла остановиться, несмотря на неодобрительные взгляды Даулиса и Леты.
– Ох, какой идиотизм, – произнесла она наконец. – Не скажешь, что эта троица знает своего противника. Хенны хотели задействовать ребенка Шабиса в своей программе по улучшению потомства. И собирались украсть детей у остальных генералов тоже.
– Именно так. Они бы использовали ребенка Шабиса, чтобы придать законность своему стремлению подчинить агре.
– Значит, хенны не знают и агре тоже.
– И трем генералам ребенок Шабиса нужен, чтобы солдаты не встали на защиту Шабиса и его потомства.
Маара поникла, подавленная, пораженная. И испуганная. Подумать только, мелкая ложь, сплетня, пущенная в ход ревнивой женой, могла вернуть ее в неволю. Уже однажды послужила причиной интриг, махинаций. Мало того, может привести к войне… А она сама разве не виновата? По меньшей мере легкомысленно жить рядом с Шабисом, не думая, что он женат, что жена его неизбежно заподозрит их в связи. Маара попыталась представить себе, что чувствовала бы она, зная, что Мерикс проводит время с какой-то рабыней или пленницей, разговаривает с ней часами, учит ее, обедает с нею…
– Какая же я дура! – вырвалось у нее. И она рассказала Даулису и Лете о своих отношениях с Шабисом.
– Любая женщина из заведения Далиды оказалась бы догадливей, – пожала плечами Лета.
– Да, теперь-то я понимаю.
Даулис, сочувственно кивая, пожал Мааре руку, а когда она отдернула ее, поддразнил:
– Как законная жена, Маара, могла бы и потерпеть. Разве что уж я тебе слишком неприятен…
– Очень ты хотел, чтобы я стала твоей женой! – парировала Маара. На глазах ее выступили слезы. – Как я жалею… Как я жалею своего потерянного ребенка! – Она размазала слезы по физиономии.
– А я жалею своего, – печально промолвила Лета и, в ответ на удивленные взгляды попутчиков, пояснила: – Кретис. Она ведь мне как дочь. Своих детей у меня не было. Я все время думаю о ней.
– И я тоже, – вздохнул Даулис.
– Я за ней присматривала. А теперь бросила ее. Она по-своему любила Даулиса. И мамы Далиды нет. Плохо там сегодня Кретис.
– Жалеешь, что уехала? – спросил Даулис.
– Ты считаешь, что ради Кретис мне следовало там остаться?
– Нет.
– Тогда что? Конечно, мне жаль ее. Да и многих других тоже. Они мои подруги. Но я с первого дня, как там оказалась, мечтала вырваться. А Кретис… Что ж, может, она и умрет.
– Умрет? – вскинулся Даулис.
– Экий ты сентиментальный. Не нравится мне это. Если что-то предпринимаешь, считайся с возможными последствиями. У Кретис слабая грудь. Она уже однажды чуть не умерла. Я тогда за ней ухаживала, нянчила все время, не отходила от нее. Я ее и вытянула. Конечно, Кретис найдет, к кому прилепиться. Но никто о ней не будет так заботиться, ночи напролет… – Теперь и Лета заплакала.
Путь починили, «тягачи» и «толкачи» заняли свои места, вагон пришел в движение: заскрипел, закачался. Через час он, однако, снова замер возле какого-то постоялого двора, прижатого к металлической дороге деревьями обширной рощи. Часть пассажиров – по большей части парочки – направилась к темному зданию. Слуги вынесли к вагону пищу и воду. Маара вспомнила время, когда она мучилась от жажды.
Молодые люди, тянувшие и толкавшие вагон, устали, голоса их смолкли, подсменные сидели вяло, понурившись, пытались отдышаться. Вагон трясся, как припадочный, пассажиры чувствовали себя разбитыми, у Маары и Леты разыгралась головная боль. Маара вцепилась в руку Даулиса, склонила голову на его плечо, дивясь двойственности своих чувств. С одной стороны, приятно было сознавать, что сидит она рядом с законным мужем, но в то же время она понимала, что скоро перестанет быть ему женой – и никогда более не станет ничьей. Ей недоступна простота Кретис, для которой обниматься, ласкаться, целоваться – то же самое, что дышать.
Когда совсем стемнело, вагон снова остановился. Движение в темноте по такому разбитому пути представляло слишком большую опасность. И здесь оказался постоялый двор, в котором обычно ночевали проезжающие. Даулис снял для себя и попутчиц комнату с тремя кроватями. Они заперлись изнутри и придвинули к двери стол. Спали неспокойно, урывками, часто просыпались. С рассветом вскочили, оделись, вышли наружу, уселись на скамьях для проезжающих, поглощая завтрак.
Маара рассказала о сновавших с холма на холм нелетающих летучих машинах, о небоходе Фелис. Оказалось, что Лета о таких машинах вообще не слышала. Даулис поведал, что в Билме небоходы летали еще при жизни его отца, но в борьбе за обладание ими противники сожгли все десять машин. То, что не догорело и не растащили, и по сей день валяется в лесу к северу от города, сказал он.
– Вы и сейчас опасаетесь таких бунтов? – спросила Маара.
Лета рассмеялась, но Даулис даже не улыбнулся:
– Да, верно, некоторые опасаются. Но, видишь ли, Маара, если и случится мятеж, то устроят его мои друзья, так что еще вопрос, чего опасаться; того, что он произойдет, или того, что непроизойдет. Кажется мне, что период мира и спокойствия не длится более ста лет. А со времени последнего восстания прошло уже полтораста.
– И Совет ваш прогнил.
– В какой-то степени да.
– И в Билме полно бедняков, иначе откуда бы взялись эти парни, которые нас везут.
– Верно, бедняков много, и число их растет.
– Почему? – тревожно спросила Лета.
– Опять меняется климат. С севера сообщают, что лед отступает.
– Но ведь на севере всегда лед лежал… Снег…
– Нет, Лета, не всегда, – сказала Маара. – Долго-долго, тысячи лет, – лед, а потом тысячи лет – нет. Когда-то здесь тянулись пески от моря до моря. Только вот моря я никогда не видела.
– Да никто его не видел, – отмахнулась Лета. – Лишь купцы врут про него что-то, вот и все.
– Я видел, – вмешался Даулис. – Еще совсем малышом. Плохо помню. Вода, вода, бьет в скалы, большие волны, большая вода.
– Соленая вода, – добавила Маара.
– Почему соленая? – спросила Лета. – Это ты купцов наслушалась? Так ведь они врут все, чтобы интереснее было. Врут да над нами, простаками, потешаются.
Между тем пришла пора отправляться далее, вагон вновь задребезжал и закачался, и после дня пути с несколькими остановками к вечеру, когда уже почти стемнело, прибыл в Каназ. В гостинице на окраине Каназа Даулиса знали, он снял большой номер из нескольких помещений. Маара справилась, не оставлял ли Данн для нее сообщений, и Лета толкнула ее в бок:
– Осторожнее. Слишком рано ты вообразила себя в безопасности. До Тундры надо остерегаться.
– А ты что собираешься делать?
– Устроюсь в какую-нибудь гостиницу в центре. Горничной или кем-нибудь еще. А если не получится, так здесь у мамаши Далиды тоже есть заведение.
– И ради этого стоило бежать?
– Что ж, она мне и вправду мамаша. Другой не знаю. Простит грешницу и приголубит. Тем более, что масть у меня редкая.
– Знаешь, когда-то там, где теперь лед, у всех была такого цвета кожа.
– Неужели у всех? Когда?
– Да все те же тысячи лет назад, – рассмеялась Маара, вспоминая Шабиса, который тысячи лет упоминал так же запросто, как будто говорил о вчерашнем дне. – А потом они переселились в северный Ифрик, сбежали ото льда.
– Там и сейчас колония, – сообщил Даулис.
– Может, стоит мне туда попробовать добраться? – предположила Лета.
– Потеряешь преимущество редкого цвета кожи, – заметила Маара. – Лучше оставайся с нами.
– Если решишься сопровождать нас на север, мы будем только рады, – сказал Даулис, нежно погладив плечо Леты.
– Мне тебя будет недоставать, Лета, – добавила Маара. Обычно серьезная физиономия Леты смягчилась, она с благодарностью глянула на обоих попутчиков.
– Подумаю. Спасибо.
– Во всяком случае, если не устроишься в Каназе, присоединяйся к нам.
– Не устроюсь горничной? Не думайте, что я собираюсь всю жизнь коптеть горничной. Я честолюбивая. Но то, что вы сказали, запомню. Только как мне вас найти?
– Находят же люди друг друга. Я вот надеюсь, что Данн меня найдет.
На следующий день они переселились в караван-сарай в сердце Каназа, надеясь дождаться там Данна. Этот город отличался от Билмы, торгового города-космополита с пестрым многоязычным населением. Здесь жили люди стройные, поджарые, с резкими чертами лица. Таких Маара видела на стенах развалин в скальной деревне. Здесь как будто ожили древние изображения, вопреки тысячелетиям. Люди неторопливые, флегматичные, а город весь в высоких башнях и башенках. Даулис сказал, что это места священнодействия, поклонения.
– Кому? – в один голос спросили Лета и Маара.
Даулис рассказал им, что здешний народ верит в могучее невидимое Верховное Существо, которое следует поддерживать в благорасположении при помощи всех этих зданий с башнями, где живут люди, мужчины и женщины, облаченные в особую одежду, разгуливающие по улицам, распевая и выкрикивая имя этого Верховного Существа. Этим людям и принадлежит власть в Каназе.
– А как же Билма? – поинтересовалась Маара.
– Теоретически они подчиняются Билме, но на практике… Те в Совете Билмы, кто посообразительнее, видят, что конец их правлению страной не за горами. Они не могут держать провинции в узде. На поверхности тишь да гладь, а на поверку выжидание удобного момента. – И Даулис принялся подробно объяснять ситуацию. Маара слушала внимательно, Лету эти детали интересовали меньше. – Имей в виду Лета, если ты останешься здесь, перед тобой возникнут две сложности.
– Одну я уже вижу. Здесь я ненамного бледнее основной массы публики. Они тоже достаточно светлокожие. А еще что?
– Тебе придется выучить язык и повадки жрецов, служителей этого Верховного Существа, хотя бы притвориться, что ты веришь им, веришь в это их невидимое и всемогущее. Они жестоко расправляются с каждым непокорным.
– А как же матушка Далида здесь с ними уживается?
– Платит им, только и всего. Так же, как нам в Билме.
Между тем все трое ощущали беспокойство и неуверенность. Поселились они в самой большой гостинице города, которую, разумеется, не обходили вниманием ни шпионы Билмы, ни бдительные служители местного Верховного Существа. Но им казалось, что именно здесь их скорее всего найдет Данн. Беглецы решили провести эту ночь здесь, не переезжать в менее заметное место, но пищу принимать в своей комнате, не спускаясь в громадный зал таверны, занимавший почти весь первый этаж.
Может быть, им следовало самим обойти таверны и харчевни города, разыскивая блудного братца Маары? Маара никому никогда не рассказывала о подкожном златохранилище Данна, но этим своим друзьям она открыла тайну, чтобы объяснить свою неуверенность: искать ли Данна среди простых работников и нищих либо ожидать, что он ведет более зажиточный образ жизни. Или же – но в этом она боялась признаться даже самой себе – искать его следует в притонах, от которых разит маковым дымком. Этого Маара боялась больше всего.
Поздно вечером, когда они уже собирались укладываться спать, за дверью их комнаты раздался шум голосов. Один голос принадлежал Данну. Маара распахнула дверь – перед ней оказался брат, за которым маячила фигура слуги, пытавшегося задержать этого ободранного босоногого прощелыгу, явно неуместного в стенах солидной гостиницы. Который же из Даннов предстал перед нею? Маара вгляделась в глаза брата. На этот раз перед нею стоял взрослый, чувствующий свою ответственность мужчина. И сознающий свою вину. В следующий момент они уже лили слезы, причитая в объятиях друг друга:
– О, Маара, прости, прости меня!
– О, Данн, ты здесь, наконец-то!
Слуга, махнув рукой, удалился, а Даулис с Летой сидели поодаль на подушках, молча наблюдая, дожидаясь, пока они наконец успокоятся.
– Маара, это был не я, это был другой Данн.
– Я знаю, знаю. – Маара поняла, что Данн только теперь осознал эту двойственность своей натуры.
– Маара, конечно, нетрудно мне сейчас сказать, что такое более никогда не повторится…Ты должна мне помочь.
– А что я могла тебе тогда сказать, что остановило бы тебя, оторвало бы от игорного стола?
Данн опустил глаза, лицо юноши исказилось от охватившего его раскаяния:
– Маара, все, что ты теперь должна сделать, это напомнить мне, что однажды я уже проиграл самое дорогое, что у меня есть в жизни… – И брат с сестрой снова обнялись.
Неизвестно, сколько бы они еще обнимались, но в коридоре опять раздались голоса, дверь снова открылась, в комнате появилась мамаша Далида с сумками и свертками в руках. Она опустила поклажу на пол и критически осмотрела помещение. Не лучший из номеров этой гостиницы: потертые стены, выцветшие подушки для сидения, в углу подносы с посудой от ужина, простые спальные поддоны…
– Хм… Не ожида-ала обнаружить могущественного советника Даулиса в подобной обстановке. – Она повернулась к Лете, указала на подушки. – Собери-ка мне этих… – Лета соорудила из нескольких подушек небольшую пирамиду, и Далида осторожно опустила на них свой обширный зад. Все молчали, ожидая развития событий, и каждый не без основания опасался за свою судьбу.
Похожая на громадное птичье чучело, в просторном хлопковом пыльнике, накинутом поверх кожаного дорожного костюма, Далида неспешно переводила пуговки глаз с одного на другого, как будто выбирая, с кого начать, а кого склевать на десерт.
– Советник, с тебя должок за Маару… Хотя поговаривают, что там и повесомее тебя покупатели найдутся.
– Сделка зарегистрирована! – живо возразил Даулис, вынул солидного размера кошель и показал его Далиде. Та хмыкнула и перешла к Лете.
– А тебя я чем обидела, милая моя?
– Нет, матушка, никакой обиды. Но ты же знаешь, я всегда хотела удрать. И у меня деньги на выкуп при себе.
Взгляд Далиды уперся в Маару.
– Ты, дорогая, конечно, вообразила, что там, в Центре, с неба пирожки сыплются? Смотри не просчитайся.
На Данна взгляд ее излил не одно ведро презрения. Юноша пытался этому уничтожающему потоку противостоять, но видно было, что он едва сдерживает слезы.
– Лета, моя здешняя управляющая собирается на покой. Ступай-ка ты на ее место.
Этого предложения Лета, разумеется, не ожидала. От неожиданности она открыла рот, заерзала по подушке, потом зажала рот рукой, не отрывая взгляда от хозяйки.
– То есть вести дело в Каназе?
– Точно так. Ты умница, котелок варит, справишься.
Даулис и Маара внимательно наблюдали за Летой. Что еще нужно для удовлетворения честолюбия?
– Но я совсем не знаю этих, местных… с их Верховным Невидимкой.
– Да что там знать-то, все они козлы одной породы, что тамошние, что тутошние. И такие же жадные. Я сегодня откупилась от них на год вперед. А если что, так я ведь не на краю света. До Билмы рукой подать.
– И опять я не смогу по улице пройти, чтобы не встретить своего клиента.
– Ты управляющая. Не хочешь, не спи с ними, никто силком не заставит.
Лета замолчала. Взгляд ее обратился внутрь, в собственную душу. Но вот она вздохнула:
– Нет, матушка, нет. Извини. Я лучше пойду на север. С Маарой и Даулисом.
– И с этим, – смачно добавила Далида, кивнув на Данна. – Он теперь тебя проиграет.
– Далида, а ведь нельзя сказать, что ты таким проигрышам не способствуешь, – не выдержала Маара. – Если тебе так не нравится Данн, то чем лучше твой Бергос?
– Данн твой просто дурак. Бергос – мразь. Но я тетка деловая. Есть возможность – использую. Кстати, в «Приюте путешественника» ведь не только мои шибзики шастают. И Совет там свои глаза да уши держит. Вон, у досточтимого господина советника Даулиса справься.
– Моих шпионов там нет, – буркнул Даулис.
– Ну, кореша твои держат. – И она снова повернулась к Лете. – Давай свой выкуп.
– Матушка, – взмолилась Лета. – Это все, что у меня есть.
Теперь в душе мамаши Далиды разгорелась схватка эмоций и деловых соображений:
– Ладно, демон тебя дери, оставь себе за выслугу лет.
Лета бросилась к Далиде, обхватила ее колени, уткнулась лицом в складки пыльника – и полились благодарственные слезы. Закрученные в узел волосы торчали под носом мамаши Далиды. Она вытащила из прически кающейся грешницы булавки, рассыпала засиявшие на солнце пряди и принялась их гладить, ворошить, запускать в них пальцы. Лицо ее выражало сложную смесь эмоций: сожаление, печаль, нежность, горький юмор.
– И все-то время я твоими волосами любовалась… завидовала… – Далида игриво ткнула пальчиком в несерьезные стружки-завитушки, венчиком окружавшие ее голову. – С самого твоего у меня появления завидовала. В общем, если у тебя с этим севером не выгорит, возвращайся. У меня к тебе душа лежит. – Она грубовато отпихнула Лету и воззрилась на Даулиса. – Гони монету, любезнейший!
– Может, в Билме рассчитаемся?
– Не выйдет. Мне еще надо заплатить за двух новых посикушек.
Даулис вздохнул и отдал ей кошель.
– Хоть знаю, что пересчитывать не надо, не надуешь, – проворчала Далида. Она закряхтела и поднялась, опершись на руку Леты. – Что-нибудь Кретис передать, советник?
Даулис молча покачал головой.
– А от тебя, Лета?
– Скажи ей… Скажи ей…
– Ладно, найду, что сказать, понимаю. А тебя в Билме ожидать, советник?
– Надеюсь, что вернусь. Когда выполню свою задачу.
– Стало быть, когда доставишь этих двух махонди.
– Кто новые девушки, матушка? – спросила Лета.
– Да местные. Один из здешних блюстителей морали продал. Жрец. У родителей купил, как я тебя когда-то. Неплохие девицы, клиентура будет довольна, новизна все-таки. Так, советник?
Даулис недовольно поморщился.
– Сколько им лет? – поинтересовалась Маара.
– Они и сами не знают. Я бы дала десять-одиннадцать. Но тощие, выглядят младше. Откормлю, конечно, знатные девахи будут. Счастливо, Маара. Тебе на меня грех жаловаться. Счастливо, Лета. Может, еще и свидимся. Счастливо, советник. Надеюсь, конечно, что вернешься. – И она вышла, Данна как будто и вовсе не заметив.
Лета подбежала к окну, за ней последовали остальные. На улице Далиду поджидала повозка, запряженная двумя мулами, защищенная сверху легким навесом. В повозке уже сидели две девочки, испуганно сжавшиеся при появлении хозяйки.
Лета отошла от окна, уселась на подушку, закрыла лицо ладонями и принялась раскачиваться взад-вперед, сдерживаясь, чтобы не разрыдаться.
– Ничего, ничего, Лета. – Даулис погладил ее плечо. – Спать, спать. – Он бухнулся на спальный поддон, уткнулся в стенку и, похоже, действительно заснул. Лета последовала его примеру. Маара и Данн улеглись на один поддон и долго шептались, рассказывая друг другу, что с ними случилось за это время.
Утром за завтраком они обсуждали план дальнейших действий. Главный вопрос – деньги. Лета предложила свои сбережения, но Даулис отказался.
– Нет, оставь. Мы прибегнем к ним, если уж совсем туго придется.
Данн сказал, что кое-что накопил, но держит на черный день.
– А этот день, что ли, светлый? – скептически покосился на него Даулис.
Данн выложил небольшую сумму, достаточную на день-два проживания в гостинице. У самого Даулиса после расчета с Далидой осталось ненамного больше. Маара запустила руки под платье и вытащила свой драгоценный пояс.
– Одиннадцать золотых монет, – сказала она.
– Сокровище скрывает на себе сокровища, – усмехнулся Даулис.
Лета бросила на него косой взгляд, а Данн сразу взъелся:
– Слышал я, что ты муж Маары.
– Может, даже заметил, что я требую от нее исполнения супружеских обязанностей?
Данн потупился, извинился. Чуть подумал и добавил:
– Надо вырезать из меня золото.
– Нет, нет, Данн, не надо! – Маара развязала один узел и протянула ему монету.
Он побелел:
– Ни в коем случае, Маара. После того… После того, как…
– Да перестань.
Лета вмещалась, разрядив обстановку:
– Дай-ка глянуть, что там из тебя можно вырезать.
– Одна совсем близко, – сказал Данн, задирая рубаху. Заживший шрам сверкал глянцевой белизной, на коже выделялись чуть заметные бугорки. – Вот здесь, потрогай.
– Да, вот эту можно легко извлечь.
Она вынула маленький кожаный мешочек, достала из него крохотный нож в чехле, какие-то сушеные травки. Смочив немного какой-то травы, принялась втирать ее в край шва.
– Это уменьшит боль.
Маара наблюдала, закусив губу.
– Чему только я не научилась в доме мамы Далиды. Ведь у меня и лекари бывали, и охотно учили всему, о чем я их спрашивала. На мне и показывали.
Еще минут через пять Лета натерла лезвие ножа другой травкой и сделала небольшой надрез над шрамом. Монета выскочила в ее ладонь как будто сама собой.
– Совсем не больно, – удивился Данн.
– Потом поболит, – предупредила Лета.
– Надо подождать здесь, пока заживет, – сказала Маара, но Даулис возразил:
– Тут оставаться небезопасно.
Маара вынула из пояса еще одну монету.
– Даулис, сходи подмажь там кого надо. Вряд ли кто предложит им больше этого.
– Пожалуй, – согласился Даулис, взял монеты и вышел.
Вернувшись, он сообщил, что сутки они смогут оставаться здесь спокойно.
Лета замотала волосы платком, затенила лицо, чтобы не слишком бросаться в глаза, и собралась выйти, несмотря на увещевания Даулиса. Данн попросил ее купить для него одежду поприличнее.
Лета вышла, и Маара обратилась к Даулису:
– Может быть, расскажешь нам хоть что-нибудь об этом Центре? Зачем мы там нужны?
– Могу только сказать, что у них есть на вас определенные виды и что с вами связаны определенные планы. Эти сведения от Шабиса, который и сам не намного больше знает.
– Это «не намного» тоже очень интересно.
– Понимаю. Но пока помолчу. Шабис велел помалкивать. Всё сами узнаете. Вам придется сделать выбор.
– Потому что мы махонди?
– А где все те махонди, о которых мы все время слышали?
– Мало нас осталось.
– И это важно? – Маара подумала, что столько на свете людей разных пород, разного обличья, разных типов, что не стоит, пожалуй, выяснять, чем одни лучше других.
– Видишь ли, есть еще люди, которые живут былым величием махонди.
– Которые управляли всем Ифриком?
– Да.
– И… хорошо управляли?
Даулис расхохотался:
– Самим махонди нравилось, как они управляют. С нашей точки зрения, хорошо.
– Значит, есть и такие, которым это управление не нравилось?
– Видишь ли, у людей память короткая. Расцвет империи махонди закончился около трехсот лет назад.
– Да, не так давно. И есть люди, которые мечтают о возрождении былого величия? О возвращении былой славы?
– Кстати, насчет возвращения, пора бы уж Лете вернуться. Куда она запропастилась? Я начинаю беспокоиться.
После этого замечания Даулиса забеспокоились уже втроем. Лета наконец вернулась с покупками. Купила она и два полосатых черно-белых мужских платья «сахар». Проверила шов на животе Данна и сказала, что он почти зажил. О городе отзывалась чуть ли не с ужасом. Повсюду разгуливают эти «молитвенники» с палками, и, если кто-то им не нравится, что-то, как им кажется, нарушает, лупят провинившихся, как мужчин, так и женщин, по плечам, по задницам и даже по головам. Хорошо еще, что она прикрыла прическу!
На вопрос Данна, сколько нужно денег на подкуп пограничной стражи, чтобы выбраться в Тундру, Даулис покачал головой:
– Нет, эту стражу не подкупишь.
– То есть как? – удивился Данн.
– Дело в том, что система правления несколько необычная, молодая, еще не обжилась у власти, потому и коррупция пока не пустила корни.
– Насколько молодая? – поинтересовалась Маара.
– Около сотни лет. То есть уже созрела, так что скоро тоже сгниет. Уже подгнивает.
После ужина они разлеглись по поддонам и переговаривались в темноте, пока не заснули.
Утром им предстояло выбрать средство передвижения: вагон или упряжка мулов. Воспоминания об ужасах качки и тряски заставили их предпочесть упряжку четвероногих, которая оказалась не менее неудобной и трясучей. Возница заставлял мулов идти равномерной рысцой, но дорога была неровной, полной выбоин да колдобин. Их тошнило, рвало, не раз пришлось останавливаться, чтобы отдышаться. Похолодало. Тянувшиеся над ними низкие белесые облака кое-где опускались до самой земли, окутывали все вокруг густой дымкой. Особенно страдала Лета. Маара обругала противный туман, затянувший все вокруг, и Лета призналась, что ее этот туман только радует, ибо скрывает растянувшиеся до горизонта пустоши.
– Слишком тут просторно, – бормотала она, опуская глаза и стараясь не глядеть вокруг.
