Текст книги "Маара и Данн"
Автор книги: Дорис Лессинг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 28 страниц)
О такой карте, как у Кандас, и тыквенном глобусе сам генерал, к примеру, не имел представления. Он попросил Маару нарисовать карту по памяти. Принес ей мягкую выбеленную кожу, угольные палочки, растительные краски. Сначала Маара занялась картой с белым верхом, а потом перешла к той, которая украшала тыкву.
Иногда то, что знал один, открывалось другому случайно. Однажды Шабис заметил, что было время, когда люди жили сто лет и больше, тогда как сейчас и пятьдесят уже преклонный возраст.
– Я уже, можно сказать, старик, Маара, мне тридцать пять. А тогда тридцатипятилетний человек считался молодым. Было время, когда женщины часто рожали ребятишек, одного за другим, и умирали от этого. Но потом открыли лекарство, которое прекращало деторождение.
– Как? – подпрыгнула Маара. – Что ты сказал? – Она смотрела на него горящими глазами.
– Что с тобой, Маара?
– Может быть, я неверно поняла… Ты сказал, что эти древние женщины принимали какое-то лекарство и прекращали рожать?
– Да. В хрониках так говорится.
– Значит, эти женщины могли не бояться мужчин.
– Что-то я не заметил, чтобы ты очень боялась, – иронически заметил Шабис.
– Нет-нет, я не о том. Дэйма только мне и долбила: остерегайся мужчин, чтобы не забеременеть.
– Маара, ты как будто меня обвиняешь.
– Ты не можешь себе представить, что это значит, все время дрожать: осторожно, берегись, они сильнее тебя, они могут сделать тебе ребенка…
– Ну, конечно, мне трудно представить себя на месте женщины.
– Мне даже вообразить себе трудно, что это означает, не бояться встречи с мужчиной. Они совсем другими были, эти древние женщины, не такие, как мы. Они были свободными. Нам это недоступно. – Маара вспомнила о Кулике, о том, как он ее преследовал, о своей беспомощности.
Маара рассказала генералу о Кулике, о том, как она обрадовалась, когда из-за засухи кровотечения у нее прекратились. Рассказала, как боялась выходить из дому, чтобы не попасться ему на глаза в неблагоприятные периоды.
Столько горечи и ожесточения слышалось в ее голосе, когда она говорила о Кулике, что Шабис встал и зашагал по комнате. Потом вернулся на место, взял ее руки в свои.
– Маара, перестань. Здесь ты в полной безопасности, никто тебе не угрожает. – Он отпустил ее руки, несколько отстранился. – Странно, мы толкуем тут о страхе перед беременностью, когда все вокруг только о ней и мечтают. Если одна из наших женщин беременеет, сразу устраивается праздник, она оказывается в центре внимания, к ней няньку приставляют еще до рождения ребенка.
Что-то в его голосе заставило Маару спросить:
– Жена не смогла родить тебе детей?
– Нет.
– Но ты бы хотел?
– Да.
– Извини, Шабис.
Она подумала: «Родить бы ему ребенка!» – и сразу испугалась. Уже пробовала для Мерикса, и чем это завершилось?
– Нет, Маара, у меня не та ситуация, что у твоего Мерикса. У меня вообще-то есть ребенок. Но та женщина замужем, и ребенок растет в ее семье.
«Кругами ходим, – думала она. – Роди я ему ребенка – и вот я застряла в Чараде, и не видать мне севера».
Вскоре после этого Шабис пригласил Маару к себе домой. Жена его захотела с ней познакомиться.
12
Не слишком много видела Маара за время проживания при штабе Шабиса. Отчасти потому, что часовые не выпускали ее за пределы лагеря, отчасти из-за нежелания Шабиса, чтобы на нее обращали слишком много внимания. Теперь же она шагала на виду у всех рядом с генералом. Пройдя мимо уже знакомых ей руин, они дошли до района восстановленных домов, перед которыми даже торчали в пыльных садиках какие-то каменные изваяния. Перед домом, к которому они подошли, висел фонарь из прозрачных пластин цветного минерала, розового и беловато-дымчатого. В большом зале сразу за входом горят еще несколько фонарей, стены затянуты драпировками. Дверь из невиданного дерева, издающего пряный аромат, открывалась в помещение, напомнившее Мааре зал собраний ее общины в Хелопсе. Мебель здесь, однако, гораздо лучшего качества, а ковры на полу столь роскошные, что Мааре захотелось погладить каждый из них. Навстречу вышла женщина. Крупная, красивая, с зачесанными вверх и заколотыми на макушке серебристой пряжкой волосами. Неестественная, фальшивая улыбка, казалось, грозила расколоть ее голову надвое по линии рта. Хозяйка шумно приветствовала гостью.
– Так вот она какая, наша Маара! Наконец-то мы дождались ее. Давно уговариваю мужа привести тебя, но он так занят… Ну, ты это не хуже меня знаешь. – Резкая ядовитость улыбки проступила четче. Маара с неудовольствием думала о том, что в этом роскошном доме протекает жизнь Шабиса вне службы, когда он уходит из штаба, оставляя ее, Маару, в своем кабинете; вот здесь он, без сомнения, проводит ночи, с этой отвратительной особой.
Поверх штанов Мерикса Маара натянула коричневую «вечную» тунику, потому что эта женщина, жена Шабиса, выразила желание увидеть ткань, о которой слышала от мужа. Сразу начался ритуал ощупывания, аханья, сочувственного причитания по поводу «бедной Маары, носившей такую гадость долгие годы». И какая Маара храбрая. И что, когда Маара, в чем она, Панис, не сомневается, вскоре покинет эти края, неплохо бы эту вещь оставить им с Шабисом на долгую память.
Генерал чувствовал себя неуютно, но старательно подогревал на лице улыбку. Маара понимала, что этот вечер – нечто неизбежное, что следует вытерпеть. Во время обильного, но, по счастью, непродолжительного ужина глаза этой женщины, собственницы Шабиса, беспокойно перепрыгивали с Маары на мужа; она настораживалась всякий раз, когда происходил обмен репликами, когда кто-то из них открывал рот.
«Как все это глупо!» – думала Маара. Ее любовь и ревность, ее интимные переживания похоронены далеко на юге, в Хелопсе, где, если верить сообщениям беженцев, восточные пригороды давно уже выгорели дотла.
Сразу после ужина Шабис уверенно заявил, что Маара устала после тяжелого дня и что он ее проводит обратно. Панис забеспокоилась, заквохтала, и Маара принялась отнекиваться, уверяя, что путь недолог и она сама найдет дорогу. Маара видела, что Шабису не хочется отпускать ее без сопровождения, но Панис вцепилась в руку мужа всеми десятью когтями и заявила, что несколько минут вечерней прогулки для Маары, столько уже видевшей на своем недолгом веку, ничего не значат.
– Пароль – «Служба», если вдруг часовой остановит.
Ночь оказалась темной, небо затянули тучи сезона дождей. Маара спокойно шла по середине улицы, рассматривая дома, освещенные висящими возле них фонарями. Далее, в районе руин, фонарей уже не было, идти пришлось осторожно. Из тьмы к ней метнулась тень, и Маара уже собиралась произнести пароль, когда рот ей зажала сильная и вонючая рука, двое хеннов схватили ее за плечи и за ноги и поволокли куда-то в руины. Потом теней стало больше, больше стало и несущих ее рук. Через некоторое время ее ссадили наземь. Вокруг Маары столпились около полусотни солдат-хеннов. Ей завязали рот прочной, не слишком грязной тряпкой и повели быстрым шагом дальше, еще дальше, пока наконец она не оказалась в обширном лагере, состоявшем из глинобитных хижин и парусиновых палаток. Рот Мааре развязали, впихнули в лачугу, в угол поставили свечу и сказали, что здесь, в углу, хлеб и вода, а вскоре ее допросит генерал Израк.
Первая мысль, мелькнувшая в ее голове: она и Данн теперь во враждующих армиях. Вторая – ее мешок! Никогда Маара не разлучалась с мешком, от которого зависела ее жизнь. В нем все ее имущество. Два древних платья махонди. Два прелестных платья из Хелопса. Одежда Мерикса: полный костюм и рубаха, штаны от которой она надела вместе с коричневой «змеиной кожей». Расческа, щетка, мыло, зубная щетка. Мешок с монетами, подхваченный с палубы, на которую во время драки между солдатами Шабиса и пассажирами рухнула сбитая с ног судоводительница Хан. Не очень много, но ее кровное. Без этого у нее останутся лишь коричневая туника, штаны да легкие туфли из коры. Что ж, по крайней мере, она жива-здорова, не слишком напугана. Маара свалилась на низкую лежанку и проспала чуть ли не до вечера. Проснувшись, осмотрелась. Окно забрано решеткой, дверь заперта снаружи. Стены такие, что она могла бы за час-другой без особых усилий проделать в них дыру. В одном из углов дверь в туалет, там вода. Воспользовалась тем и другим, несколько освежилась, подошла к окну. Рыжая глина, саванна, какие-то лачуги, сараи да палатки. Вошел какой-то хенн, сообщил, что генерал Израк допросит ее завтра, а сейчас пора на пробежку. Маара обратила внимание на его взгляд: он вроде и смотрел на нее, но ее как будто не видел. Речь кажется монотонной, но в то же время отрывистой, неровной.
Они вышли на идущую сквозь лагерь на восток грунтовую дорогу, и Маара осмотрелась. Часовые чуть ли не у каждого сооружения. Штабы, склады, казармы? Кто знает. У каждого часового страшные – теперь она знала, что не обязательно только для владельца, – пулебросы. Хенн, который ее вывел, перешел на рысцу, она потрусила за ним. Разговаривать с ней он не пытался. Маара еще не вполне оправилась от усталости – ведь шагать пришлось всю ночь – и не вполне понимала смысл этих упражнений. Возможно, так у них заведено, пленные должны упражняться, и все тут. Пробежали лагерь, она устала и сказала об этом сопровождающему. Он остановился, развернулся на месте и порысил обратно. Как будто она взяла его за плечи и повернула в противоположную сторону. Вечерело, заходящее солнце раскатывало по земле длинные тени лагерных построек. В поле рядом с лагерем маршировали солдаты, офицеры рявкали команды. Очень похоже на то, что она наблюдала в лагере Шабиса. Не знай она чарад, эти выкрики ее бы испугали. Маара мысленно поблагодарила Шабиса за уроки местного языка.
Возле большого здания стояла группа хеннов. Все они враз повернули головы в ее сторону. Может быть, один из них сам генерал Израк? Вида все мужчины солидного. Что они думали о ней, женщине махонди, внешности необычной не только для них, но и для противников-агре тоже. Тут Маара заметила двоих, похожих на людей, изображенных на стене ее комнаты в штабе Шабиса, – стройных, высоких, изящных, непохожих на коренастых уродов хеннов. Очевидно, слуги или рабы.
Тот же хенн принес ей пищу. Поужинав, Маара улеглась, но сразу заснуть не удалось, в голове роились мысли. Чего им от нее надо? Опять размножение? Вполне вероятно, ведь рождаемость и у этих почти на нуле, каждая женщина рассматривается в первую очередь как рожальная машина. Женщина со всеми яйцами во чреве… Но о таких тонкостях хенны представления не имеют, об этом и Шабис не знал, пока она ему не рассказала. Маара решила, что, если ей придется лечь с хенном, она покончит с собой… Хотя, может, и не стоит… Столько пережить, столько вынести, и вдруг… Нет. Она не покончит с собой. Но и размножаться по их приказу тоже не будет. Надо рассчитать так, чтобы ее не оплодотворили. И Маара углубилась в планы, как избежать хотя бы оплодотворения. А потом она сбежит. Пленница наконец заснула, а когда проснулась, ей показалось, что она вновь в скальной деревне – из-за ощущения на теле скользкой ткани коричневой рубахи.
Когда за Маарой пришли, она уже подготовилась. Ее отвели к большому приземистому зданию, на которое она обратила внимание накануне. Стены глинобитные, кровля камышовая, пол внутри земляной, плотно утрамбованный. За длинным столом сидели два десятка одинаковых хеннов, все в одинаковой форме, каждый при какой-нибудь отличительной табличке на груди или на плече. У генерала, напротив которого ее усадили, на плече красная нашлепка. Волосы у всех как-то сально блестят. Жиром мажут, что ли? Маара приготовилась снова рассказывать о своих приключениях, но генерал спросил:
– Когда рожаешь?
– Я… никого не рожаю.
– Ты женщина генерала Шабиса.
– Нет. И никогда не была. Лица присутствующих отвернулись от нее и повернулись одно к другому. Переглянулись, значит. Похоже на удивление.
– И никогда не была. – Судя по интонации, это не вопрос, а констатация, но, похоже, ей все-таки следует ответить.
Удивительный голос: бесцветный, лишенный эмоций, ничего не выражающий.
– Тебе неправильно доложили.
– Мне неправильно доложили. Ты не женщина генерала Шабиса. Ты от него не беременна. Ты вообще не беременна.
Вновь вопрос, и Маара ответила:
– Нет. – И, сознавая, что шуток эти существа не понимают, все ж добавила: – Значит, вы захватили меня по ошибке и теперь можете отправить обратно.
– Мы не отправим тебя обратно. Мы тебя используем. От тебя будет польза. Ты будешь работать. Мы тебе дадим работу.
«По крайней мере, про деторождение молчит», – подумала Маара, а вслух сказала:
– Можно спросить?
Снова все медленно переглянулись.
– Можно спросить.
– А если бы во мне был ребенок генерала, что тогда?
– Он хороший генерал. Успешный генерал. Мы вырастили бы его ребенка нашим генералом.
– А для чего я вам?
– Это вопрос без разрешения.
– Прошу прощения.
– Но я отвечу. Ты знаешь два языка – чарад и махонди.
Она полагала, что теперь генерал поинтересуется ее историей, но он оказался нелюбопытным. Никто из них также не заинтересовался ее невиданной туникой и чудо-тканью, из которой эта одежда изготовлена.
– Я хочу еще спросить.
– Еще спросить можно.
– Генерал Шабис хотел заключить с вами мир. Он считает, что мир полезен всему Чараду.
– Об этом мы пока не говорим. Сначала тебе сообщат, чем ты будешь заниматься. Может быть, в армии. Язык махонди нам пригодится.
– Но у меня с собой не только одежды, даже гребенки нет. Может быть, прикажешь солдатам сходить к Шабису за моими вещами? – Она тут же пожалела о дурацкой шутке, но сдержаться не смогла.
– Глупый вопрос. Мы не собираемся устраивать рейд в тыл врага из-за твоих вещей.
Маара еще не знала, каких гадостей ей ожидать от этих хеннов, но уже поняла, что они редкие зануды.
– Почему генерал Шабис хочет мира?
– Он считает, что мир принесет пользу всем.
– Я хочу знать настоящую причину.
– Это и есть настоящая причина. Он говорит, что война идет уже двадцать лет и никто не сможет ее выиграть.
– Но мы их часто били.
– Однако четверка генералов все так же управляет своей территорией, а вы удерживаете свою территорию, и ничто не меняется.
– Это не так. – Генерал Израк, похоже, все-таки проявил эмоции, разволновался. Глаза его беспокойно задвигались. – Месяц назад мы захватили значительный участок территории. Траншеи, которые разделяли наш западный и их восточный фронт. Год назад мы захватили такой участок, как этот лагерь. И месяц назад снова вернули его. Мы потеряли тогда пятьсот солдат, а они потеряли четыреста.
– Вот-вот. Генерал Шабис считает, что солдаты гибнут зря, что их лучше занять чем-то другим.
– Чем – другим? – Генерал Израк все больше возбуждался, и все сидевшие за столом тоже забеспокоились.
– Города строить. Фермы. Реки чистить. Детей делать. Овощи выращивать.
Кулак генерала Израка грохнул по столу, и тут же врезались в столешницу и кулаки остальных присутствующих, точно таким же жестом.
– У нас пищи хватает. Мы ее захватываем у врага. И наше население выращивает много-много овощей.
Похоже, что Шабис заблуждался насчет возможности заключить перемирие. Жаль, не сообщить ему об этом. Маара вспомнила, что Шабис хотел внедрить шпиона в лагерь противника – и вот она в лагере противника. Но и хенны имели сейчас своего шпиона – в ее же лице. Ибо Маара могла им рассказать все, что знала. И она готова была это рассказать. Может быть, услышав, как все здорово организовано у неприятеля, как успешно правят страной четыре генерала, хенны изменят намерения. Если они вообще способны к изменениям.
Вошли двое высоких красавцев, «людей стены», принесли подносы. Рядом с ними расплывшиеся фигуры сидящих за столом хеннов показались еще более отталкивающими. Интересно, знали ли эти двое, что их предки когда-то, может тысячи лет назад, жили в прекрасном городе всего в ночи ходьбы отсюда, что их цивилизация, возможно, влияла на весь Ифрик?
Вошедшие поставили перед каждым из хеннов по миске, и началась трапеза. Пища здесь выглядела менее привлекательно, чем у Шабиса. Тут Маара заметила среди присутствующих женщин. Они отличались от мужчин лишь едва заметными буграми на груди. Жевали все медленно, сосредоточенно. Оба элегантных раба отступили к стене и замерли там в ожидании.
– Тебя покормят в твоей квартире, – сообщил Мааре генерал, прежде чем приступить к еде.
– Можно спросить?
Ее вопрос удивил всех присутствующих.
– Мы не разговариваем во время еды. На сегодня разговор окончен. Завтра, может быть, еще поговорим.
Солдат отвел Маару обратно в ее лачугу. По пути она пыталась с ним заговорить, но он лишь ответил:
– Тебе все скажут. – И больше ничего.
Принесли еду. Удрать. Как отсюда удрать? Скажем, станет она строевым солдатом… Снова пробежка, и снова генерал со штабными офицерами толкутся у входа. Если считать их нормальными людьми, то можно было бы сказать, что они ее вообще не заметили. Но Маара не считала хеннов нормальными людьми.
Утром принесли два комплекта военной формы, в обычной для хеннов буро-рыже-коричневой размазанной гамме оттенков. Куртка, брюки, шерстяной картуз с пристегивающимся к тулье козырьком. Две пары легких башмаков из коры, явно не предназначенных для долгих маршей и боевых вылазок. Зубочистки. Мыло. Небольшой заплечный мешок. Скорее всего стандартный набор женского снаряжения, потому что из большего мешка вывалился меньший, со стопкой тряпок и шнуром для их привязывания. Тут же Маара узнала, что генерал требует в соответствующее время представить ему доказательства того, что она не беременна.
– Ты больше не пленная. Дверь не запираю.
– Если я не пленная, значит, могу и в лагерь агре вернуться?.. – Нет, этого Маара вслух не произнесла. Вовремя сдержалась, сообразив, что мыслительный аппарат ее стража не осилил бы смысла шутки и он мигом понесся бы за разъяснениями к генералу.
Кровь для предъявления генералу ожидалась через четыре дня, а пока Маара принялась впитывать доступную информацию. Никто не обращал внимания на ее передвижения по лагерю – так, во всяком случае, ей казалось. Планировка лагеря поразила ее хаотичностью. То есть он состоял из упорядоченных, четко распланированных участков, но между собой эти участки никак не согласовывались и даже как будто друг другу противоречили. Аккуратно построенный палаточный городок с опрятными проходами между палатками врезался углом в какие-то сараи и склады, тоже согласованные друг с другом, но совершенно не учитывая, что находится на соседних территориях. Целый город, из одной части которого в соседнюю попасть порой сложно, а то и невозможно. Маара следовала по центральной тропе, направляясь к следующему компаунду, и эта центральная тропа вдруг утыкалась в стену, а то и в канаву. Тут и там торчали склады, резервуары для воды, в центре возвышалась сторожевая вышка… Центр, таким образом, отмечен, а вот окраины…
Как-то незаметно даже для самой себя оказалась Маара на ведущей на запад дороге, по которой ее пригнали в плен. Шагая по ней, Маара вдруг услышала сзади легкий перестук каблуков, обернулась – перед ней остановилась, как будто грациозно опустившись на дорогу с неба, молодая неантка.
– Дальше нельзя, – совсем нестрого произнесла она, предостерегающе подняв ладонь с узкими нежными пальцами.
Обратно зашагали вместе. Маара сообщила девушке, что хотела бы получить пишущие палочки и листки для письма, чтобы продолжать обучение, на что неантка покачала головой и заявила, что тяга к знаниям в этой армии вовсе не поощряется.
– Особенно среди неантов. Они боятся нас.
Проводив Маару до ее хижины, неантка сочувственно улыбнулась и удалилась, как будто не шагая, а танцуя.
Едва лишь у нее началось кровотечение, Маара сообщила об этом генералу. Снова появилась неантка, которой было велено убедиться собственными глазами.
– Но ведь я могла бы и палец порезать, – прошептала ей Маара и услышала в ответ такой же шепот:
– Ой, они такие дураки…
Неантка убежала к генералу с донесением, и вскоре Мааре сообщили, что на следующий день она приступит к занятиям по военному делу.
Оказалось, что не все новобранцы хенны. В сотне рекрутов, мужчин и женщин, было также несколько неантов, а около трети их принадлежали к неизвестному Мааре народу. Все невысокие, коренастые, крепкие, с желтоватой кожей. Торы – так они себя называли – поступили в армию хеннов добровольно, так как в их разоренных войной селениях трудно было прокормиться. С первого взгляда стало ясно, что высокие длинноногие неанты не смогут маршировать вместе с коротышками торами. Сформировали шесть взводов хеннов, три взвода торов и один – неантов. В этот взвод попала и Маара, ибо, хотя и не столь высокая, стройная и гибкая, как неанты, она оказалась лишь чуть-чуть меньше ростом, чем самый маленький из них.
Топать по пыльному плацу – занятие не столько трудное, сколько скучное и противное. Сержант-инструктор орал на новобранцев, гонял взад и вперед, коптил на солнце, валял в пыли, доводя до предела физической усталости. И здесь сказались расовые различия. Хенны переносили муштру лучше всех. Торы оказались в гораздо худшей форме, они тяжело дышали и еле стояли на ногах. Неанты же просто-напросто не выдерживали и теряли сознание. Вряд ли такого не случалось раньше, но почему-то каждый раз эта проблема заставала руководство учебного отряда врасплох. Со следующего дня взводы торов приступали к занятиям на два часа позже хеннов, а неанты появлялись на плацу еще через час. Месяц такой тренировки должен был превратить Маару и ее товарищей по обучению в солдат. Маара не видела в занятиях ничего страшного. В конце концов, солдат нужно учить, и их учили. А она стала солдатом. Хотя и надеялась, что ненадолго.
И снова изменения. Из ночного набега привели пленных. В хижину Маары затолкали четверых торов, а ее выкинули оттуда и направили в отряд, отбывающий на северную границу. Она ожидала услышать что-нибудь от генерала Израка, но не дождалась. Очевидно, интерес к ней иссяк.
