Текст книги "Маара и Данн"
Автор книги: Дорис Лессинг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 28 страниц)
Досаждала сухость во рту, немного подташнивало. Смежная комната оказалась оборудованной под туалет. Маара вымылась, медленно, преодолевая действие еще не выветрившегося снотворного, расчесала волосы, натянула платье, выглядевшее, как будто в его узор вплели живых бабочек. Вернулась к отражающей стене, поглядеть на себя одетую. Уже лучше. Дверь открылась, вошел вчерашний человек, снова с подносом. Он беззлобно ухмыльнулся. «А ты, дурочка, боялась», – как будто шептали его толстые губы.
Маара решила, что вреда от этого здоровенного дурня не будет, внимательно всмотрелась в него, запоминая на всякий случай: побег, засада, драка… Высокий, мощный, горы мышц.
Шея шире головы. Ох, какой он урод… Кожа желтая. Верзила подошел к ее мешку, принялся выкладывать вещи, но Маара остановила его. Он изобразил руками стирку.
– Как звать тебя? – спросила она на махонди. Он не понял, и Маара повторила вопрос на чарад.
– Сенгор.
– Откуда ты?
– Хараб. Мама Далида все слуги харабы. Сначала она была рабыня в Хараб, там, теперь харабы ее рабы здесь. – Он улыбнулся этой шутке, очевидно популярной среди слуг, не стеснявшихся называть себя рабами. – Наш язык никто не понимать, болтать что хотим! – Сенгор захохотал, колотя себя в грудь, и вышел, перекинув через руку ее платья.
Маара встала возле окна, под которым осталась серая куча пепла от вчерашнего костра. Значит, слуги говорят на хараб, языке, которого никто не понимает. Кроме Далиды, разумеется. Вдали виднелись высокие белые дома-башни, дома богатых людей; поближе – окруженные зеленью крыши особняков. Вчера Данн в течение нескольких минут обладал суммой, достаточной, чтобы купить один из таких особняков и зажить богачом.
Где он теперь? Данн мог вернуться в гостиницу, где все бы сторонились его, как невезучего, потому что все уже прослышали о происшедшем. Хозяин ему, конечно, сказал бы, что сестра долгов не оставила, и поинтересовался, в состоянии ли он оплачивать комнату далее. И Данн… Что скажет Данн? Очнется, вырвется из оцепенения, попытается извернуться, что-то выдумать? Может, у него случайно сохранилась в карманах какая-то мелочь, на день-другой, оплатить комнату и пищу…
Пища… Что он будет есть?.. Она-то здесь, в этом борделе, питанием обеспечена. А вот Данн…
Маара подошла к столу, на котором ее ждал поднос. Неплохо, весьма неплохо… Точнее, такого она еще не едала, да и не видала. Воздушные булочки, мед, ароматный пенный напиток. Пока ее маринуют в этом вертепе разврата, за желудок можно не опасаться.
Данн, конечно, захочет вырезать еще одну-две монеты. Но вряд ли отважится. Если придется вновь вызвать лекаря, то долго он вряд ли проживет, как только обнаружится, что под кожей носит. То-то у этого лекаря глаза на лоб полезут… Маара принялась за завтрак, размышляя о том, что вполне разумное в одних обстоятельствах может оказаться бредовым действом в иных. Врезать в себя золото среди одуревших от мака преступников в Центральной башне, улучив момент, спрятавшись в уголке, – действие разумное. Но здесь, в уютном, безопасном городе… Хотя не для всех он уютен и вовсе не так уж безопасен… Люди ли вокруг, драконы ли… пустыня ли без единого живого существа на много миль вокруг… Где может человек с полным правом считать, что он в безопасности? Ах, передать бы Данну монетку тайком от всех… Но как? За ней ведь наблюдают.
Снова захотелось спать. Маара улеглась, заснула, а когда проснулась, на столе стоял очередной поднос с едой и уже темнело. Она подошла к двери, обнаружила, что та незаперта. За дверью дрыхнет Сенгор… Дрыхнет или нет, но бдит – мгновенно вскочил, и Мааре, только что собиравшейся к нему нагнуться, пришлось задирать голову, чтобы увидеть его безобразное лицо.
– Хватит с меня этой сонной пенной бурды! Скажи своей хозяйке. Меня тошнит от этой гадости. Если будет накачивать меня всякой дрянью, я есть перестану. Понял?
Сенгор кивнул, обозначив, что понял, потом еще раз мотнул головой, предлагая узнице вернуться в комнату, запер ее снаружи и куда-то утопал, оставив Маару трястись от злости за дверью. Вернулся он чуть ли не через минуту и сообщил, что мама Далида присылала ей свой сонный эликсир исключительно из жалости, видя ее утомленное состояние, чтобы спалось лучше, и что теперь ей сменят напиток.
– А когда я ее увижу?
– Мама Далида уехать Каназ. Совсем скоро, сегодня. В Каназ у нее еще один дом.
– И когда вернется?
– Как знать. Когда неделя, когда месяц вернется.
Маара нахмурилась. Эта содержательница притона явно не слишком спешит расстаться со своим живым товаром.
– Мне ничего не передавала?
– Да, передавала, передавала. Напиток сменить.
– Нет, о своем отъезде?
Сенгор удивленно захлопал веками, потом ухмыльнулся:
– Зачем тебе передавать об отъезде? Ты кто такой? Ты ее животный, как и я. Кормить хорошо, продать выгодно. Кушай, дорогой, поправляйся.
Значит, она не первая птичка в этой роскошной клетке.
– Я хочу в сад, погулять.
– Ты здесь сидеть.
– Далида сказала, что я могу ходить везде по дому и в саду гулять.
– Я ничего не знать.
– Так спроси у нее, пока не уехала!
Снова щелкнул замок, страж ее удалился и опять вернулся очень скоро.
– Ты гулять в дом, гулять в сад.
Маара спустилась в зал, где накануне видела женщин. Они и сейчас там находились, такие же раздетые и такие же разодетые. Миловидная молодая толстушка, мимо которой она прошла, вяло прикоснулась к ее руке.
– Не спеши, посиди с нами. Поговорим…
Скучно им здесь по утрам, очень скучно. Два десятка девиц… очевидно, по вечерам скучать некогда.
Маара в сопровождении Сенгора дошла до двери на улицу, открыла ее. Сопровождающий мгновенно оказался перед нею, перегородил проход своей мощной лапой. Снаружи Маара увидела Далиду, но сегодня не в нелепых оборочках и бантиках, а в коричневом кожаном костюме. Мамаша уже восседала в неуклюжей колымаге. Строгий дорожный костюм придавал хозяйке заведения вид толстого свертка, брошенного на сиденье и готового вот-вот сползти на пол. Перед повозкой маялись между оглоблями две клячи. Старуха услышала, как открылась дверь, увидела Сенгора и Маару, но, возможно, она просто торопилась и предпочла всего этого «не заметить». Лошади дернули повозку, и Далида исчезла.
Маара заглянула в комнаты, примыкающие к залу. Во всех кровати, диваны, столы, стулья. В одной из комнат некое невзрачное существо меняло постельное белье. Маара вернулась в зал к девицам, усердно им улыбаясь, демонстрируя дружелюбие и старательно обогнув по дуге потянувшуюся к ней толстушку, уже устроившуюся на коленях у женщины отталкивающего обличья. Иззелена-бледная, с прямыми как палки прядями соломенных волос, глаза цвета свежей речной тины. Открыв еще одну дверь, Маара увидела в очередной комнате кровать, стол, на столе кувшин с желтым напитком и какие-то сласти. В соседней – ничего, кроме кровати да громадной водяной стены, как и в комнате Маары. Она уже знала, что эта штука называется зеркалом, но не могла отделаться от мысли о воде.
Добрела и до покоев Далиды – никому иному эти помещения, по ее мнению, не могли служить. Солидная мебель, удобно, уютно, много светильников на полу, на стенах, на потолке. Открыла дверь в сад, в котором уже готовилась к ночному бдению харабская стража: собирали в кучу хворост для костра, один закладывал в объемистый котелок мясо и овощи, кто-то пел протяжно, заунывно. Мужчины крупные, желтокожие, как будто родные братья Сенгора. Она шагнула в сад, но Сенгор двинулся за нею, приблизился чуть ли не вплотную, обдал ее резким букетом пота и несвежего дыхания… Маара потеряла всякий интерес к вечерней прогулке. Выгуливание узника!
В большом зале она увидела первых гостей. Мужчины уже беседовали с выбранными ими женщинами. Те кокетничали, смеялись, оживленно жестикулировали. Остальные способствовали поддержанию должного настроя улыбками и поощрительными взглядами. Мужчины – сплошь заезжие купцы, воодушевленные ласковым обхождением, вкусной пищей, обширным выбором напитков. Один из них показал на Маару, но Сенгор замахал рукой и возвел очи к потолку. Уже выходя, Маара увидела новую группу посетителей и сразу вспомнила жирных господ из Хелопса, несмотря на их внешнюю несхожесть. Самодовольные, чванные, наглые. Конечно же жестокие. Приметив выходившую Маару, они дружно завопили и бросились за нею, так что Сенгору пришлось использовать свою мощную фигуру в качестве живой стены. Он пропихнул Маару сквозь занавес, захлопнул за собой дверь и запер ее. Впервые Маара обрадовалась, что рядом Сенгор. Она поняла, какая опасность угрожает Билме. Не потоп, не засуха, но загнивание правящей клики. Если это и есть правители Билмы – а из реакции Сенгора именно это и следовало, – то здесь происходит то же, что и в Хелопсе, и какие-то серые невидимки, подручные этих господ, держат в руках бразды правления. Ну и морды! А ведь Далида сказала, что ее суженый один из них. В комнату Маара вошла дрожа от страха за свою судьбу.
Сенгор собирался закрыть дверь, когда она к нему обратилась:
– А вот не скажешь ли ты мне…
– Что – скажешь?
– Знаешь что-нибудь о моем брате?
– Твой брат? Почему я знать?
– Я очень о нем беспокоюсь. Если ты о нем что-то слышал…
– Я слышать мама Далида. Она сказать, я ничего не говорить, что там. – Сенгор махнул рукой в неопределенном направлении, давая понять, что ему запрещено распространяться о событиях, происходящих вне дома. Однако она заметила, что под влиянием любопытства лицо его несколько смягчилось.
– Странный штука, брат проигрывает сестра в кости, а сестра не сердится, – прогудел Сенгор очень тихо, наклонившись к Мааре, но избегая встречаться с ней взглядом.
– С чего ты взял, что я не сержусь? Но он брат мне. Если ты что-нибудь знаешь…
Теперь хараб взглянул на нее.
– Я двадцать лет в доме мама Далида. Она хорошая. Что велит, я то и делать.
– Тогда скажи, есть здесь еще такие же, как я, которых в кости проиграли?
– Есть, есть.
– И каждый раз их Бергос приводит?
Этот вопрос Сенгор оставил без ответа. Поцокал языком и вышел.
Оставшись одна, Маара подошла к окну, выглянула в сад. Костер, охрана, тени людей и растений, языки пламени, треск горящего хвороста… Поднимавшийся от костра запах еды напомнил ей об ужине. Подсев к очередному подносу, Маара подивилась, как быстро привыкла к изобилию. Она вовсе не воспринимала эту еду как чудо, как подарок судьбы. Как будто и не было долгих лет, когда в течение каждого бесконечного дня приходилось переживать из-за засохшей лепешки, увядшего корня и глотка воды. Скоро она вообще забудет о той Мааре, перестанет мучить себя мыслями о тяжком труде, о рабочих навыках людей, добывавших и готовивших эту пищу.
Где Данн? Что с ним?
Маара вернулась к окну, застыла, вспоминая планировку дома. Большой дом, в плане квадратный, сложен из крупных кирпичей-блоков. Такие не пробьешь и не проковыряешь. Дом как бы двухслойный: внизу слой комнат, над ними – еще один. Выходит на улицу, где всегда дежурит сторож. Сад, в который устремлен ее невидящий взгляд, тоже охраняется. На окнах нижних комнат толстые деревянные решетки. На всех, кроме личных покоев Далиды. Ее окно без решеток, но, если отсюда спрыгнуть, ногу сломаешь. Да и заметят. Слуги – по Сенгору видно – хозяйке преданы, значит, не предадут ее, не продадутся. Да и обнаруживать золото не стоит, Далида отнимет. Значит, единственная возможная связь с внешним миром – через клиентов заведения.
Ближе к вечеру Маара услышала, что кто-то за дверью спорит с Сенгором, рвется к ней, желает глянуть на новый товар. Девицы внизу уже насплетничали о пополнении. На следующий день, не слишком рано, Маара спустилась в большой зал. Женщины не так давно проснулись, зевали и потягивались. Малышка толстушка уже пристроилась к бледноволосой зеленоглазой, но, увидев Маару, протянула к ней руки, радостно засмеялась, позвала к себе. Маара села рядом, опасливо косясь на чужеродное белое создание.
– Расскажи что-нибудь, Маара, – попросила толстушка, и Маара принялась пересказывать собственную историю. О чем еще ей рассказывать?
Женщины слушали, как слушают сказку, да и как иначе они могли воспринять слова о нехватке воды? Несмотря на то что некоторых продали сюда родители, стесненные «тяжкими временами», ни одна из них не знала, что такое голод, и уж совершенно не могли они представить себе, что такое жажда. Маара и сама начала удивляться своей истории, особенно из-за того, что приходилось выпустить все, связанное с золотом. Поэтому ее история и вправду напоминала чудесную сказку о приключениях братика и сестрички, порхавших по свету под покровительством каких-то неведомых высших сил, а не рассказ о злоключениях двух бедолаг, спасаемых собственной настырностью да золотом, припрятанным в толстой напольной свече предусмотрительной старухой Дэймой.
Маара закончила рассказ под аккомпанемент шагов и голосов ежевечерних посетителей. Девицы благодарили за интересную историю и просили рассказать еще одну на следующий день. Жавшаяся к ней толстушка Кретис вернулась в равнодушные объятия своей белой подруги, Леты, которую все называли Белянкой. Но не успела она устроиться поуютнее, как ее затребовал посетитель, господин серьезного вида и приятной наружности, похожий на махонди… Да он и вправду оказался махонди. Господин пригляделся к Мааре, улыбнулся, кивнул ей, но ничего не сказал. Кретис утащила его в одну из боковых комнат, а Маара поднялась к себе.
Там она обнаружила, что платья ее, унесенные Сенгором, вернулись в комнату, выстиранные и разглаженные. Мешок с монетами стоял на столе.
Она примерила два платья из Хелопса. Что ж, неплохо смотрятся… отделка, цвет… Натянула вечную скальную тунику, уставилась в зеркало. Вытянулась она, сейчас неразрушимая ткань едва прикрывает ей колени. В зеркале появилось отражение Сенгора, принесшего ужин. Он сразу же проявил живейший интерес к коричневой одежке.
– Что такое? – Она представила себе удивление тех, кто пытался стирать эту вещь.
– Жили когда-то люди, которые умели делать вечные вещи, – начала Маара.
Сенгор очумело помотал головой. Этого он не понял.
– Давным-давно, сотни лет назад… – Маара увидела, что сотни он усваивает. – Даже тысячи лет назад, они узнали, как делать вещи, которые никогда не рвутся, не ломаются. Дома, одежду, посуду, ведра всякие, горшки…
Кто такие? Где?
– Давно. Никто не знает, Жили – и пропали. И никто не знает почему.
Сенгор отчаянно пытался понять, морщил лоб, аж запыхтел от усердия. Почтение, робость, потом злость поочередно отразились на его лице. Наконец он рассмеялся:
– Ты это там, внизу, девицам рассказать, им интересно. – И он энергично тряхнул головой, отгоняя праздные мысли.
На следующий день после дневной трапезы, когда все и вся в доме спали, дремали, зевали и потягивались, Маара сошла вниз и нашла Кретис на обычном ее месте в обнимку с Летой. На этот раз Маара села вплотную, так что Кретис достаточно было поднять руку, чтобы, не покидая своей госпожи, погладить новенькую, потрогать ее волосы.
Маара рассказала о руинах городов, о городе, который никто никогда не сможет разрушить, о прошлом их собственной местности. Слушали ее внимательно, позабыв про сласти, мак и ленивые зевки.
– Отсюда и до самого Срединного моря когда-то простирались пески. Срединное море так называют, потому что когда-то оно и вправду было морем, но потом туда ударила луна и разверзла землю. Представьте себе, что песчаная колея на дороге вдруг стала расширяться, расширяться, расти во все стороны, и везде, везде вокруг песок… – Друг Кретис незаметно подошел и остановился, не прерывая Маару, прислушиваясь. Он сделал Кретис знак сидеть смирно, не ерзать, не перебивать. – Пески похоронили под собой поля, кормившие людей, занесли леса. А через много-много лет, – Маара не хотела смущать неподготовленную публику страшными сотнями и тысячами, – песок покрылся почвой и снова выросли леса и травы. Люди пришли в леса, принялись строить дома, и вот все мы живем в городе, выстроенном в этом лесу. Так все меняется, переходит одно в другое.
Слушательницы казались обеспокоенными. Большинство чувствовало себя после такого рассказа неуютно, но некоторые, особенно Лета, внимательно вслушивались, даже вдумывались в сказанное Маарой.
– И когда нас снова занесет песком? – спросила одна из девушек.
– Кто знает… Сейчас здесь лес, города, поля, но ветер сдувает почву, а под ней песок.
Знакомец Кретис одобрительно кивнул.
– Откуда ты все это узнала? – спросил он у Маары.
– Шабис занимался со мной в Чараде.
Он взглянул на нее как-то по-новому.
– Знаком я с ним.
– И с Дарианом?
– И с Дарианом.
Значит, он знает и о ее брате!
Мужчина встал, обнял Кретис за пухлую талию и сообщил Сенгору:
– Маара с нами пойдет.
– Но, господин… Хозяйка не разрешила…
– С мамашей Далидой я вопрос улажу, не бойся.
Они втроем вошли в боковую комнатку. Здесь на столе стоял кувшин сока и лежали разные печенья на тарелочках. Сенгор поплелся было следом, но мужчина уверенным жестом, неспешно, но быстро закрыл дверь перед его физиономией. Не выпуская Кретис, мужчина сел с ней на кровать, продолжая поглаживать сдобное плечико подруги, а Маара заняла единственный стул, стоявший у стола.
– Меня зовут Даулис, – представился незнакомец. – Я член Совета Билмы.
– Гм… Не похож… Э-э… на остальных.
– Спасибо за комплимент, Маара. Надеюсь, что пока не похож. Не все, кто проводит здесь вечера, одинаковы, видишь ли.
– Я бы хотела, чтобы ты проводил здесь все вечера, – вставила Кретис, изображая легкую обиженность, соответственно не только своей профессии, но и своему характеру.
– Твоему брату, Маара, угрожает опасность. За его голову назначена большая награда. И за Дариана тоже.
– Но почему Шабис не может… обойти свои законы?
– Не может. Он не один, в Четверке еще трое генералов. И они против Шабиса. И вдруг такой удар. Дезертирует Данн, а затем назначенный вместо него Дариан. И эти трое торжествуют: ага, они предупреждали, что нечего назначать сосунков на такие ответственные должности! Так что Данн и Дариан – смертники.
По лицу Маары побежали слезы. Кретис приподнялась с кровати, утерла ей лицо.
– Поэтому Данн с Дарианом ушли в Каназ.
– Как? – Но она знала как.
– Толкачами. С вагоном.
Маара судорожно рассмеялась.
– Мы с ним однажды шутили по этому поводу. Только он считал, что станет толкать повозку, в которой буду сидеть я.
– Данн подождет тебя в Каназе.
– А как я туда попаду? Я ведь теперь товар.
Даулис мягко улыбнулся, и она поняла, что разговаривает со своим покупателем. Кретис между тем окончательно разомлела, сползла к бедрам своего партнера. Маара почувствовала, что пора ей покинуть помещение, встала. Даулис еще раз улыбнулся ей и кивнул. Она вышла, тихо прикрыв дверь, и увидела рядом с дверью Сенгора.
– Ничего не случилось, Сенгор. Все в порядке. Похоже, что Даулис и мамаша Далида добрые друзья.
– Да, да, они добрые! Они друзья! Но мама не разрешать!
В комнате Маара в раздумье уселась на кровать. Даулис собирается ее купить, а между тем развлекается с Кретис. Почему-то ей это не понравилось. Маара назвала себя балдой, надеясь, что это все же не ревность.
Быть собственностью Даулиса, если учесть, что она видела иных претендентов, – да о чем еще мечтать! Маара ощутила если и не счастье, то громадное облегчение, почувствовала, что впервые за несколько дней дышит легко и свободно и слезы не наворачиваются на глаза.
Даулис знает о них обоих, он хочет им помочь. Почему? Ну, он тоже махонди. Это, конечно, имеет значение, хотя и трудно объяснить почему. Вот вернется Далида, он выкупит Маару… Да, но Далида может проторчать там и неделю, и месяц…
18
Мысли засыпающей Маары переметнулись от Даулиса к Шабису. Данн утверждал, что Шабис любил ее, но она ни разу не почувствовала какого-то особенного отношения к себе со стороны этого человека. И сейчас он предстал перед нею добрым, улыбающимся, щедрым, привлекательным, но, скорее, похожим на отца, а не на партнера. Ей приятно было вспоминать Шабиса, но думала она о нем не так, как о Мериксе, бедном Мериксе, так и не узнавшем, что зачал ребенка.
Маара ощутила руками что-то теплое, маленькое, почувствовала прикосновение крохотных ручонок, влажный ротик младенца коснулся ее щеки, зазвенел колокольчик детского смеха… Она проснулась, из глаз потекли слезы. Раннее утро. Нет, не следует вспоминать о плоде, от которого она избавилась с помощью тюремных кудесниц Гойдела. Отмахнувшись от воспоминаний, она встала, умылась, оделась и села к окну, под которым ночные стражники гасили недогоревший костер и, зевая, расходились отсыпаться. При свете прохладного утреннего солнца Маара заметила роющегося в опавших листьях мелкого зверька, напомнившего ей давнишнюю любимицу Шеру. Тишь да гладь в доме мамаши Далиды. Мааре показалось, что Сенгор, принесший поднос с завтраком, как-то по-особенному взглянул на узницу, хотя истолковать значение его взгляда ей оказалось не под силу. Все утро Маара просидела у окна, и ничего-то за это время в саду не изменилось. Все так же зевали сторожа, легкий ветерок играл листьями вскарабкавшегося по стене дома вьюна, лениво ползли по траве тени – и эти едва заметные движения матушки-природы Маара воспринимала как важнейшие явления бытия. Под нею, этажом ниже, еще сопели и пускали слюни в смятые простыни обитательницы дома мамаши Далиды. Маара уже поняла, что они вообще предпочли бы не просыпаться. К полудню до нее донеслось их переругивание, ворчание; женщины неторопливо переползали из своих спаленок в большой зал на случай появления раннего клиента. Там они разлеглись по диванам, сосали сласти, тянули соки, зевали, хмурились; их пасмурный настрой пропитывал весь дом. После полудня – самое неприятное время, так что ранний клиент оказывался желанным гостем. Женщины сварливо препирались, спорили, гадали, кого из них он предпочтет, руганью старались заглушить отчаянную безнадежность своего существования. Маара сознавала, что все, что ей довелось пережить: страхи, опасности, – не перевешивает ползучего ужаса их жизни. Она считала себя иной, на них не похожей, но так ли это? Сенгор полагал иначе. Она дышала тем же ядовитым воздухом. Все в доме пропитывал маковый дух. В зале девицы уже раскуривали куцые трубки, а остальные пристраивались к ним поближе, чтобы насладиться выдохом счастливиц, «додышать», как они выражались.
Стук в дверь. Что-то новое. Никто к ней здесь еще не стучался. Не Сенгор же. Однако вошел именно Сенгор и сообщил, что женщины внизу хотят послушать ее сказки. Поведение Сенгора, его отношение к ней явно изменилось. Да и внизу ее приняли иначе. Малышка Кретис, по-прежнему льнущая к Лете, воскликнула:
– Маара, начни еще раз с самого начала!
Маара начала даже раньше, чем «с начала», с момента бегства из родительского дома в ночную тьму. Она вспомнила свое беззаботное детство, любовь и ласку, которые ее окружали, веселые игры с друзьями-сверстниками, время ежедневных открытий, игру «Что я видел?». Рассказывая, Маара вспоминала все новые подробности, вплетала их в повествование: кружевные узоры обтекающей камень воды, запахи цветов, цветочный аромат матери… Погрузившись в поток воспоминаний, Маара сосредоточила взгляд на пухлых щечках и сочных губках Кретис и осознала, что за младенец явился ей во сне. Кретис, младенчик Кретис прижималась к Мааре. Да она и воистину недалеко ушла от младенчества. Так, малышкой, она и льнула к этой белой женщине, столь непохожей на всех остальных. В силу этой непохожести Лета пользовалась особенным спросом среди клиентов. Вот и сейчас внезапно появившийся ранний посетитель с ходу указал на нее. Лета мягко высвободилась из объятий Кретис и удалилась с гостем в боковую комнату, а Кретис тут же переползла к Мааре и доверчиво прильнула к ней. Маара почувствовала, что голос ее зазвучал звонче, сильнее, наполнился какими-то неясными устремлениями. Однако отметила, что умалчивает о сохнущих во дворах деревьях, о высохших фонтанах, порыжевшей траве.
Кретис погладила щеку Маары:
– Принцесса Маара, ты жила во дворце.
Маара поняла причину уважительного отношения Сенгора и любопытства женщин.
– Если я и была принцессой, то не знала об этом. А сейчас я уж и вовсе никакая не принцесса.
Появились вечерние посетители, и работницы мамаши Далиды подтянулись, уселись поприличнее, не забывая демонстрировать свои изгибы, выпуклости и впадины, принялись с умным видом беседовать друг с дружкой, бросая быстрые взгляды на занавес при входе.
Вошел Даулис. Хмурый, озабоченный, чем-то расстроенный. Он сразу направился к Мааре. Кретис тоже поднялась, но он отмахнулся от нее. В этот момент вернулась Лета, на ходу перехватила Даулиса, о чем-то заговорила с ним.
– Подожди, Лета. Подожди, – успокоил ее Даулис и направился с Маарой в ее комнату.
Маара успела заметить, как Кретис взобралась на руки еще к кому-то, в то время как Лета застыла посреди зала, глядя вслед удаляющимся Даулису и Мааре.
– Дрянные новости, – начал Даулис, войдя в комнату Маары. – Я оплошал. Ляпнул лишнее Кретис, и вот…
– Принцесса, – кивнула Маара. – Принцесса в борделе.
Лицо его страдальчески сморщилось. Он как будто и ростом стал ниже.
– Кретис разболтала девицам, те – клиентам, так?
Даулис кивнул.
– У меня есть деньги на выкуп, мои и Шабиса. Но теперь, когда весь Совет узнал о тебе, они все рвутся тебя приобрести.
– Принцессу-проститутку?
– Принцессу махонди! Как же, престижное приобретение, самое яркое перо на колпаке. И они дадут Далиде вдвое больше, чем я. Такую сумму я не осилю.
Маара подумала, что того золота, что у нее с собой, хватило бы, но решила помалкивать. Мало ли что ждет ее впереди.
– Хорошо еще, что Далида уехала. Она бы не устояла. Ты можешь оказаться в обществе весьма гнусных типов. Нужно действовать без промедления. Наша договоренность с Далидой зарегистрирована у городского судьи, который, по счастью, мне добрый знакомый. Далида связана договором со мной, но эти жулики найдут лазейку. Так что предлагаю тебе немедленно отправиться со мной в Каназ. Там ждет Данн, оттуда можно бежать на север.
– А нас выпустят?
– Кто задержит члена Совета? Пока остальные не пронюхали, выпустят.
– А кто так заинтересован вызволить принцессу из Билмы?
Даулис заколебался:
– Скоро узнаешь, Маара, обещаю. Все объясню. А пока надо поторопиться.
Она принялась засовывать вещи в мешок, жалея, что приходится комкать свежеотглаженные платья. Из-за двери послышались возбужденные голоса, в комнату ворвалась Лета, безуспешно пытаясь оттолкнуть Сенгора. Даулис подошел к двери и выпихнул Сенгора в коридор.
– Даулис, почему ты меня не слушаешь! – начала Лета сердито. – У меня сейчас был ваш главный и сообщил, что поставил пост на северной станции.
Даулис опустился на край кровати и схватился рукой за лоб.
– Слушай меня, слушай и соображай, – продолжала Лета. – Если ты женишься на Мааре, то никто не имеет права ее задержать. Ты ведь не женат, так?
Даулис не ответил, но Маара видела, что жениться на ней ему почему-то не хотелось.
– К северу от Каназа брак этот теряет силу, – добавила Лета.
– Откуда ты знаешь?
Лета сердито усмехнулась:
– Я много чего знаю. Я давно думаю, как отсюда убраться. И в законах разбираюсь. В постели зря времени не теряю, там моя школа… Десять лет я здесь. Десять лет… – Маару поразил накал ненависти и ужаса в ее голосе. – И деньжат скопила, мамаша Далида все же не бесстыжая грабительница, что-то нам оставляет. Уже давно могла бы откупиться, но что я буду делать в Билме? Раскланиваться на улицах со своими бывшими клиентами? А в Каназе меня никто не знает.
– А Кретис? – проронил Даулис.
Маара не смогла не заметить на лице Леты гримасу нетерпения.
– Знаю, знаю, ты в нее влюблен.
– Да, влюблен.
– А подумать не в состоянии, что ты с ней будешь делать? Она не такая, как я, она полностью зависимая. Да Кретис у тебя на шее повиснет тяжкой обузой.
– Приятной обузой, – поправил Даулис, но без особой уверенности, лишь бы чем-то парировать ее наскок.
– Даулис, есть здесь те, кто ненавидит эту жизнь. Я в первую очередь. А есть и такие, которым эта жизнь нравится. Кретис здесь дома. – Даулис помотал головой, скорее не отрицая, а отгоняя эту мысль. – Кретис примет за ночь шестерых и еще попросит. Она наслаждается каждым мгновением этого. – Даулис резко встал и отошел к окну, мимо которого проносились вверх искры от бурно полыхавшего в саду костра. – Ты заберешь Кретис отсюда, и она сбежит от тебя, чтобы вернуться. Здесь ее дом родной. А если заберешь в Каназ, она сбежит от тебя в тамошний бордель.
Даулис молчал. По лицу его катились слезы.
– Да, да, ты влюблен в нее, понимаю. Но она же младенец, совсем глупышка. Она сюда шести лет прибилась. И вросла в этот бардак. Она за все время ни одной ночи не провела одна, только неделю в прошлом году, когда болела.
– Я обещал ей…
– Что, жениться? Член Совета не имеет права жениться на проститутке.
– Я обещал ей защиту в моем доме.
– Ой, да ты один, что ли? Твой друг шеф Совета как-то забрал Кретис домой, было дело. Через неделю прибежала обратно, отмолилась у него. Здесь ее дом, а мамаша Далида – ее мать.
– Ладно, собирай вещи.
Лета выскочила, и с лестницы донесся дробный перестук каблучков. В дверь просунулась голова Сенгора.
– Да, да, я знаю, – повернулся к нему Даулис. – Не разрешено. Но я Даулис, член Верховного Совета Билмы, ты это знаешь. И я тебе приказываю: не вмешивайся.
Что оставалось Сенгору? Он и не вмешивался.
Маара с мешком в сопровождении Даулиса спустилась по лестнице; они прошли через зал, где свободные женщины помахали им вслед, неясно, кому именно из них, Мааре или Даулису. К ним присоединилась Лета со своим узелком, и они пустились по ночным улицам Билмы. Дошли до каких-то больших ворот, привратник узнал Даулиса и сразу их впустил. Даулис оставил женщин внизу, поднялся в дом, договориться со своим коллегой и другом, городским судьей. Вскоре Маару и Лету пригласили в дом, и через несколько минут Маара стала женой Даулиса. Лету зарегистрировали как свидетеля. От жениха с невестой потребовали подтвердить, что ни один из них не состоит в браке и не помолвлен. Маара вписала свое имя в толстую книгу с пергаментными листами. После того как она рассталась с Шабисом, писать ей приходилось лишь палкой в пыли. Мааре выдали кожаный кружок на шнурке, который следовало носить на шее, чтобы все видели, что она замужем и принадлежит своему супругу. Снова она порадовалась зависимости, обещающей свободу.
Даулис попросил судью сообщить Совету, что Маара из дома Далиды замужем и имеет право покинуть Билму.
– Ты та самая женщина, выдачи брата которой требует Чарад? – спросил ее судья напоследок.
