Текст книги "Маара и Данн"
Автор книги: Дорис Лессинг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 28 страниц)
– Но они должны понять.
– Я понимаю, понимаю, – закивала Маара.
– Вот и хорошо, – улыбнулась женщина. – Что сейчас самое важное?
– Меня зовут Маара, – ответила девочка, поразмыслив. Мужчина повернулся к мальчику.
– А тебя как зовут?
– Его зовут Данн, – быстро вмешалась Маара, боясь, что брат забыл свое новое имя. Он и вправду забыл его, ибо тут же встрепенулся:
– Я не Данн. Меня зовут иначе.
– Запомни, от этого твоя жизнь зависит, – покачал головой мужчина.
– Забудьте свои прежние имена, – увещевала их женщина.
Маара подумала, что забыть настоящее имя несложно, потому что жизнь, с ним связанная, ушла безвозвратно, жизнь, в которой не надо было убегать, в которой их не томила жажда, а люди жили спокойно и мирно…
– Я есть хочу, – пробурчал Данн.
Взрослые внимательно осмотрели плоский валун, на который выползли пара ящериц и несколько скорпионов. Мужчина подобрал палку и осторожно спихнул эту живность с камня.
Они сели на камень, все четверо. Женщина порылась в большом мешке, привязанном к поясу. Мешок вымок, но пища оказалась столь хорошо упакованной, что лишь слегка подмокла. Женщина вынула два довольно больших белых диска, разломила каждый пополам и дала мужчине, Мааре, Данну, оставив одну половинку себе. Маара откусила и не смогла понять вкуса этого вещества.
– Больше ничего нет, – пояснила женщина.
Данн набил полный рот, жевал, давился, от усердия на глазах у него выступили слезы, лоб вспотел. Маара подумала, что выглядит так же.
– Что не доедите, я спрячу, – сказала женщина. Сама она не ела, следила за детьми.
– Поешь, – велел ей мужчина. – Надо подкрепиться. – Но сам он тоже почти ничего не съел.
– Это… скальных людей? – указал Данн глазами на недоеденный кусок.
Маара удивилась и обрадовалась его реакции. Она знала, что брат ее внимательный и сообразительный, даром что маленький.
– Да, их еда, – кивнул мужчина. – Не нравится? Придется привыкнуть, другого пока не предвидится.
– Другого долго не будет, – подтвердила женщина. Она встала, повернулась к воде. Туда же повернул голову и мужчина. Они долго и внимательно глядели, раздумывали, гадали. Разницы в уровне не замечалось. Толпившиеся на холмах животные, так же как и люди, ждали, когда же наконец отступит большая вода. Поток, теперь более спокойный, все еще проносил мимо кусты и деревья с вцепившимися в ветви большими и малыми животными.
– Скоро спадет, – сказала женщина.
– Если еще не прибудет.
Небо над ними такое же голубое, как будто твердая крыша над землей. Солнце жаркое, почти над головой. И бурая вода с севера.
Данн заснул, не выпуская из рук обкусанной белой лепешки. Женщина вынула ее из рук мальчика, спрятала в мешок. Она села, склонила голову, глаза ее закрылись. Мужчина лег наземь, тоже заснул.
– Нельзя, нельзя спать, – взмолилась девочка. – А вдруг придут плохие люди? Змея укусит… – И тоже заснула.
О том, что спала, она догадалась, вскочив и лихорадочно оглядываясь: где брат? Где взрослые? Голова болела от солнца, уже склонявшегося к горизонту. Вода отступила, неслась теперь лишь по руслу реки в центре долины. Данн вместе с женщиной, держась за ее руку, стоял на вершине холма. Они вглядывались вдаль, озирали окрестности. У подножия холма осела полужидкая грязь, из которой начинала подниматься испачканная трава.
– Где нам переправиться? – спросила женщина.
– Не знаю, но где-то придется, – ответил мужчина.
Животные, покинувшие холмы, одолевали грязь, взбирались на гребень водораздела. Маара подумала, что скоро снова захочет пить. И проголодается. Они проспали до вечера.
– Надо попытаться, – продолжил мужчина. – Между ямами дно поднимается.
– Опасно.
– Здесь оставаться опаснее, если они за нами погонятся.
Быстро темнело. Выступили звезды, вышла на небо яркая желтая луна. В лунном свете блестела грязь, блестела трава, сверкала и переливалась речная рябь. Мужчина спрыгнул в грязь, поскользнулся, но устоял на ногах, выпрямился.
– Под грязью твердая земля. – Он подхватил Данна и повернулся к Мааре: – Справишься?
Маара тоже ступила в грязь, ощутила под ногой твердую поверхность. Яркая луна очерчивала резкими тенями трупы утонувших животных, валуны, скалы, холмы. Трава цепляла их за ноги, но они продвигались к реке, миновали холм, потом забрались на более высокий, вышли на берег. Противоположный берег отсюда казался далеким, недосягаемым. Мужчина подобрал отломанную потоком ветвь дерева, подступил к самой воде и погрузил в реку толстый конец ветви. Глубоко. Он прошлепал подальше, снова проверил… и еще прошел. В этом месте ветвь ушла в воду лишь на две пяди.
– Здесь, – сказал мужчина, и женщина подняла Маару на руки.
Взрослые ступили в воду, мужчина с Данном, тыча перед собой веткой, осторожно шагал впереди, женщина с Маарой следовала за ним вплотную. Река неслась мимо, быстрая, но в этом месте неглубокая. Маару мучили тревожные мысли. А вдруг новая волна? И они утонут. Ее била дрожь. Середина реки. Вода вокруг сверкает под луной, грязь на берегу светится сплошной полосой. Шаг – остановка. Мужчина промеряет глубину. Еще шаг – снова промер… Наконец вода сменилась грязью другого берега. Здесь растут деревья. Сейчас они в воде, да и в иное время недостатка влаги не испытывают, поэтому выглядят свежими, здоровыми. Деревья возле дома Маары умирали или уже умерли, чернели сухими скелетами. На ветках птицы. Им потоп не опасен.
Выйдя из воды, женщина опустила Маару наземь, расправила плечи, вздохнула облегченно. Маара подумала о том, насколько она устала, эта женщина, если даже такая легкая ноша так утомила беднягу.
Они направились прочь от реки, по грязи, по утонувшей в грязи траве, добрались до гребня гряды, видимого с большого холма, на котором они переждали наводнение, и, перевалив через него, увидели деревья. Много деревьев. Конечно, эта местность далеко от ее дома. Она никогда в жизни не видела еще столько деревьев, растущих в одном месте. На деревьях неопавшие листья, но Маара чувствовала, что они страдают от засухи. Эти деревья, должно быть, видели воду, близко, за грядой, но достать ее не могли, думала девочка.
Мужчина споткнулся обо что-то длинное, толстое, белое – кость какого-то гиганта – и упал. Данн кувыркнулся с высоты его роста, ударился, заплакал.
– Тише, тише, малыш!
Впереди еще одна река, тоже быстрая, тоже полноводная. Вода подошла к краю древесных зарослей, вымыла в крутом береговом откосе пещеру, обнажила множество белых палок… костей. Мужчина ткнул в кости палкой, они со стуком посыпались в воду.
– Поняла? – обратился он к женщине.
– Да. – Несмотря на усталость, та заинтересовалась находкой.
– Что это? – дернула Маара женщину за руку.
– Вода разрыла кучу костей животных, могильник. Маара увидела длинные бивни, похожие на древесные стволы, увидела костяные клетки – и поняла, что это ребра. Она не могла представить себе таких крупных зверей.
– Это вымершие животные, – объяснил мужчина. – Они погибли сотни лет назад.
– Почему?
– Великая сушь. Долгая засуха. Настолько долгая, что животные ее не перенесли. Большие звери. Вдвое больше наших.
– А сейчас засуха тоже будет долгая?
– Лучше бы нет. Не то мы тоже вымрем, – засмеялась женщина. Рассмеялась обычным веселым смехом, но Маара вовсе не развеселилась – она испугалась. – Надо бы эти кости прикрыть и место заметить, – продолжила женщина, обращаясь к мужчине. – А потом, когда все наладится, вернуться и проверить их как следует.
Маара удивилась: она считает, что все наладится!
– А сейчас – некогда, некогда, – заторопилась женщина. Мужчина снова ткнул палкой в землю, и снова затарахтели падающие кости.
– А… почему они здесь? – прошептала Маара.
– Может быть, поток принес. Может быть, здесь кладбище животных.
– У зверей тоже бывают кладбища?
– Большие звери очень умные. Почти такие же, как люди.
– Нет, не кладбище, – покачала головой женщина. – Разные виды вместе. Значит, поток. Навидались сегодня, как он все смешивает в кучу.
Мужчина выволок из кучи костей грудную клетку таких габаритов, что поместился в ней, как в шалаше. Концы ребер ушли глубоко в размякшую землю. Позвоночник чудища был толщиной с туловище самого мужчины. Если бы эта грудная клетка осталась целой, ее невозможно было бы сдвинуть с места, но часть ребер отломалась.
– Что это за зверь? – поинтересовалась женщина, и ее спутник пожал плечами.
– Может, предок нашей лошади.
Мужчина стоял в белой клетке, луна рисовала на земле вторую, черную, вычерченную из теневых линий.
– Запомни это место, – велела женщина Мааре. – Надо сюда вернуться, если все уладится. Только… – Она замолчала, чтобы не испугать девочку.
А та подумала: «Как будто остальное, что ты говорила, менее страшно… И как, скажите на милость, можно вообще запомнить это место?»
– Идем, идем, – снова заторопилась женщина. – Надо торопиться.
Но мужчина увлекся. Он ковырялся и ковырялся в костях. Наконец он поднял Данна и они продолжили путь. Маара крепко держалась за руку женщины.
Скоро они уже шагали по сухой почве. Вернулся знакомый Мааре ландшафт засухи. В кронах деревьев жужжали жуки. Одежда высохла, засохла грязь на ногах. Скоро снова захочется пить. Собственно, Мааре уже хотелось пить. Она жалела, что приходится удаляться от воды. Кожа уже пересохла. Уставшая луна спускалась с неба.
Ночь не принесла прохлады. Все сухо шуршало вокруг: трава, кусты, деревья, ветер… Впереди деревня скальных людей – и мужчина шепчет:
– Ни звука!
– Ш-ш-ш… – вторит ему женщина.
Эта деревня не пуста, вид у нее обжитой, одно окошко тускло светится. К этому окошку они и устремились. Мужчина толкнул дверь, и тотчас вышла к ним высокая женщина. Она положила руку на плечо Маары. В то же мгновение мужчина поставил рядом с Маарой брата, и женщина положила вторую руку на его плечо. Трое взрослых скороговоркой зашептались о чем-то над головами детей, ни слова не понявших. Затем девочка услышала: «Прощай, Маара, прощай, Данн!» – и эти люди, тащившие их на себе, преодолевшие долгий путь и спасшие детей от потока, пригнувшись, бросились прочь и исчезли за стволами росших среди камней деревьев.
– Входите, – прошептала незнакомка, втолкнула детей внутрь и закрыла дверь, задвинув камень по меленькой канавке.
Помещение похоже на то, которое они оставили в прежней деревне скального люда. Но больше. Каменный стол в центре, у стола деревянные табуретки. На стене фонарь, такой, какие в их доме горели в кладовых и в комнатах прислуги, масляный. Висели на стенах и фонари-шары, которые сами зажигаются, когда темнеет, сами угасают, когда светает, и меняют силу света в зависимости от времени дня и условий освещенности. Но эти фонари, так же как и у них дома, неисправны.
– Прежде всего, как тебя зовут? – обратилась женщина к Мааре.
– Маара, – уверенно ответила девочка.
– А тебя, мальчик?
– Данн, – так же твердо, без колебаний, заявил ее брат.
– Отлично. А меня зовут Дэйма.
– Маара, Данн и Дэйма, – улыбнулась Маара женщине, и та улыбнулась в ответ с точно таким же тонким намеком во взгляде.
– Совершенно верно, – кивнула она.
Что-то во взгляде Дэймы заставило Маару критически оглядеть себя и брата. Оба грязные, запыленные, ноги покрыты коркой засохшей илистой глины.
Дэйма вышла еще в какую-то дверь и вернулась с широким тазом из негнущегося и небьющегося металла, знакомого Мааре. Таз она опустила на пол, а в него поставила Данна, сняв с малыша коричневую тунику скальных людей. Поливая мальчика водой, она оттирала грязь от его кожи. Полусонный, он ловил воду ладонями.
– Мы пить хотим, – сказала Маара.
Дэйма налила полчашки воды из глиняного кувшина и дала Мааре, указав на Данна. Маара поднесла чашку ко рту брата и держала ее, чтобы тот ничего не пролил и не расплескал, чтобы не повторилась ужасная вчерашняя – да, это произошло только вчера… – история. Она вернула чашку Дэйме, неохотно выпустив ее из рук и пробормотав:
– Я тоже хочу пить.
– И про тебя не забыла, – улыбнулась Дэйма и налила еще полчашки.
Маара знала, как бережно нужно обращаться с водой. Когда Данн вылез из таза, она стащила свою тунику и ступила в грязную воду. Дэйма вручила ей ковш, и девочка вымылась, сама себе поливая, осторожно и размеренно, зная, что за ней наблюдают. После этого она подумала о том, что головы у них покрыты пылью, но Дэйма уже взяла тряпку и принялась энергично тереть волосы Маары. Тряпка быстро пропиталась пылью, потяжелела. Второй тряпкой Дэйма обработала волосы Данна. Обе тряпки полетели затем в таз – завтра она их постирает.
Оставив брата и сестру голышом, Дэйма отошла с их одеждой к двери, принялась ее оттирать и вытряхивать. Настенная лампа высветила вылетавшие из рубах клубы пыли. Долго трясла Дэйма туники Маары и Данна. После этого туники вернулись на свои места, обтянули тела детишек. Маара хорошо знала свойства ткани, из которой сделаны эти одежки. Они не впитывали ни воду, ни грязь, не нуждались в стирке и никогда не снашивались. Их можно было носить нескольким поколениям одной семьи. Ткань не горела, лишь тлела в сильном огне, так что всегда можно было спасти вещь, упавшую в огонь. Дома у них много такой одежды хранилось в кладовых, но носили ее только рабы, ибо никому она не нравилась.
– Вы, должно быть, и есть хотите? – спросила Дэйма.
– Да, – сказала Маара.
Данн промолчал. Он почти спал стоя.
– Прежде чем заснуть, запомни, парень, – трясла его Дэйма, – что ты мой внук. Вы мои внук и внучка.
Но Данн не слышал, он уже падал. Маара подхватила братишку и понесла за Дэймой, уложила на низкую каменную лежанку, закрытую поддоном все с той же коричневой тканью. Маара уложила его, но укрывать не стала: жарко было в хижине.
Дэйма поставила на каменный стол миску с такой же белой штукой, какую девочка ела раньше, но накрошенной с какими-то листьями и залитой водой. Суп. Маара съела всё под внимательным взглядом хозяйки и сразу же обратилась к ней:
– Можно спросить?
– Спрашивай.
– Мы… долго тут пробудем? – И опять она наперед знала, что ей ответят.
– Вы останетесь здесь жить.
Маара решила не плакать.
– А где наши родители?
– Разве Горда не сказал?
– Я так хотела пить, что ничего не понимала, когда он мне рассказывал.
– Жаль. Я, видишь ли, и сама ничего толком не знаю. Надеялась, что ты мне расскажешь. – Хозяйка встала и зевнула. – Всю ночь не спала, ждала вас.
– Нас высокая вода задержала.
– Знаю. Оттуда следила. – Она показала рукой в окно, представлявшее собой просто отверстие в стене, ничем не закрытое, сквозь которое можно было как смотреть наружу, так и заглядывать внутрь. Уже рассвело, поднималось солнце. За каменными хижинами виднелась гряда, на которую и показывала Дэйма. – Вы оттуда пришли. За той грядой река. То есть какая теперь река… Так, ямы застойные остались. И другая такая же. – Она взяла Маару за плечи и развернула в противоположном направлении. – А там твой дом. Рустам.
– Далеко?
– В старые времена, на небоходе, полдня. Пешком шесть дней, если повезет.
– Мы часть пути на птице ехали, в тележке. Но она устала и… – Глаза Маары наполнились слезами. – Может, она уже умерла. Такая тощая…
– Ты порядком утомилась, девочка моя. Идем-ка спать.
Дэйма отвела Маару в соседнюю комнату, примерно такую же, как и первая, но без стола в центре и с тремя лежанками-уступами у стен. Сверху вместо соломы или дранки комнату перекрывали тонкие каменные плиты.
Дэйма показала Мааре, где ей лечь, отвела в крохотный каменный закуток-уборную и сказала:
– Я тоже прилягу. Когда встану, не обращай на меня внимания.
И она улеглась на свою лежанку, устеленную матрасом и подушками для мягкости.
Маара ворочалась на камнях, казалось, ничуть не смягченных постелью, беспокоилась о Данне. Вдруг он проснется и испугается, не увидев никого рядом? Хотелось сказать об этом Дэйме, но будить хозяйку девочка не осмелилась. Несколько раз Маара поднималась, подходила к двери, прислушивалась, не случилось ли чего в соседней комнате. Потом Дэйма встала, и Маара сумела ее рассмотреть. Да, старая она, в бабушки им годится. Так же выглядели ее бабушки и их ровесницы дома. Длинные волосы Дэймы серебрятся сединой, ноги в узлах и пятнах вен. Жилистая, костлявая, долго жившая на свете… Но ведь Дэйма – из ее народа. Почему она здесь, среди чужаков, в скальной деревушке?
Сон окончательно ускользнул от Маары. Она уселась, внимательно осмотрелась. На полу большая свеча, хорошо освещает комнату. Стены из больших каменных блоков, гладких, украшенных резьбой, иногда раскрашенной. В прежнем каменном доме стены были грубыми, шероховатыми. И колонны, поддерживающие крышу, украшены резьбой. Нет, это не хижина, а настоящий дом. И каменные стенные полки украшены резьбой. На дверях занавеси из коричневой ткани. Теперь Маара заметила и окно – в этой комнате оно снабжено ставнями, но ставни толком не закрыты, кто угодно может в это окно заглянуть. Снаружи народ – Маара слышит голоса. Девочка наморщила лоб, напряглась, сжав коленки ладошками. Никогда она еще не размышляла столь напряженно.
Дома родители часто играли с детьми в игру под названием «Что я видел?». Примерно столько ей было, сколько сейчас Данну, когда отец пригласил дочь к себе в комнату. Он сидел в своем большом резном кресле.
– Давай поиграем, – предложил он. – Что тебе сегодня больше всего понравилось?
– Мы играли в саду, – принялась болтать Маара. – С подружками и с Шерой. Домик строили из камушков.
– Расскажи про домик.
– Домик из речных камушков, разных…
– А теперь про камушки расскажи.
– Много-много гладких камушков, а еще острые, разноцветные…
– Расскажи, какие они на ощупь, каких цветов.
И когда игра закончилась, девочка уже знала, почему некоторые камушки гладкие, а другие угловатые, шероховатые, почему они разных цветов, почему на них трещины, почему некоторые очень маленькие, а другие большие. Она узнала, как реки двигают камни и камушки, приносят их издалека. Узнала, что река когда-то была вдвое шире и воды несла больше. Но главное, что отец старался не просто рассказывать, а как будто извлекать знание из нее самой, так это казалось, если вслушаться в бесконечную череду его вопросов, например: «Почему, как ты думаешь, одни камушки гладкие, а другие шероховатые?». Она думала и отвечала: «Гладкие долго были в воде, терлись о другие камушки, а шероховатые недавно откололись от больших скал». Каждый вечер с ней играли в эту игру отец или мать. Маара каждый раз увлекалась, а днем, играя одна или с другими ребятишками, она невольно задумывалась над заданными ей вопросами, замечала, чем она занималась, чтобы рассказать об этом вечером.
Она не считала, что игра эта что-то меняет, но однажды в ту же игру впервые включился ее братишка, и Маара поняла, что вопрос «Что ты видел?» приводит к вопросам «Что ты думаешь?», «Почему ты так думаешь?», «Уверен ли ты, что правильно видишь, понимаешь?».
Недавно ей исполнилось семь лет – школьный возраст. Вот она в классе с двумя десятками детей ее семьи и рода, и учительница, сестра матери, объявляет: «А теперь игра "Что я видел? "».
Большинство одноклассников играли в эту игру с раннего возраста, однако не все, и тем, кто не играл, пришлось туго, потому что они многого не знали и молчали, когда у других детей ответы появлялись как будто сами собой. Маара сразу обратила внимание, что в школе вопросы оказались проще, примитивнее, чем дома, она как будто вернулась в раннее детство. «Что ты видел?» – «Птицу». – «Какую птицу?» – «Черно-белую с желтым клювом». – «Какой формы клюв? Почему, как ты думаешь, клюв у птицы такой формы?»
Затем она заметила, что один из детей видел одно, другой замечал еще что-то. Для того чтобы получить полное представление о чем-либо, следовало сложить впечатления нескольких участников игры.
Однако школьные занятия вскоре прервались. Жизнь усложнилась, народ покидал насиженные места. С каждым днем в классе появлялось все меньше и меньше детей, и наконец остались лишь Маара и Данн, да их двоюродные братья и сестры. Прекратились занятия и с родителями, а однажды родители исчезли и вместо них появились злые люди. Но хороший брат злого человека спас их. Хорошего брата звали Горда, «господин наш Горда», так его величали их спасители. Девочка знала, что где-то есть король и что родители их связаны с королевским двором.
Она пыталась вспомнить, чторассказывал ей Горда, когда она отчаянно боролась с жаждой, но смогла восстановить в памяти, лишь какэто происходило. Вспоминались изможденное лицо Горды, его потрескавшиеся губы, покрасневшие от недостатка сна глаза. Худ он был так же, как и тягловая птица. Может быть, он тоже умер? И родители? Ведь он рассказывал ей о родителях…
Теперь они в деревне скальных людей, уже во второй. И эта женщина укрывает их, женщина их народа. Она боится, что кто-то их отнимет, заберет. Но кто и зачем? Почему она и Данн так кому-то нужны? Кому?
Размышляя об этом, девочка задремала. Голова ее опустилась, она мягко повалилась на бок и заснула. Проснулась Маара от голоса Данна, повторявшего:
– Маара, Маара, Маара…
Она увидела над собой Дэйму и, едва открыв глаза, зажмурилась от яркого света, падавшего в окно. Голоса снаружи смолкли. Время прятаться от солнца. В комнате прохладно.
Маара вскочила и побежала к двери, а к ней навстречу из другой комнаты выскочил Данн.
– Маара, Маара… – В лице и голосе его весь страх последних дней. Она подхватила брата, отнесла его обратно на лежанку, уложила, легла с ним рядом.
– Все хорошо, все хорошо, – утешала она малыша.
– Нет, нет, нет, нет… – рыдал он.
Дэйма сидела за каменным столом, наблюдала.
– Пусть плачет потише, – проворчала она Мааре. Данн тотчас затих. Страх научил его послушанию. Маара обнимала братишку, гладила, а он все шептал:
– Нет, нет, нет, нет, нет… – Потом ненадолго затих, и снова: – Нет, нет, нет, нет, нет…
Долго они лежали так. Наконец Дэйма сказала:
– Пора что-нибудь съесть.
Маара отнесла брата к столу. Он недоверчиво уставился на содержимое миски, столь не похожее на то, что доводилось ему есть раньше. Взял ложку, попробовал… Голод заставил мальчика проглотить и зачерпнуть снова. С третьей ложки он втянулся и съел все без остатка.
– А на улицу выйти можно? – спросил он вдруг.
– Пока нет, – ответила Дэйма. – Придет время, выйдем. Все трое. Потерпи.
– Кто-то в окно заглянул, – опасливо прошептал Данн.
– Ничего страшного. Я видела. Все уже знают, что здесь есть дети. По меньшей мере один ребенок. Мы завтра пойдем на улицу.
Он не отпустил от себя Маару, и она уселась на его лежанку, обняв брата. Поглаживая мальчика по голове, она завела знакомую игру.
– Что ты видел, когда мы были на первом холме?.. Какие животные были на втором холме?
Как и раньше, она удивилась его наблюдательности.
– На первом холме я видел большого-пребольшого черно-желтого паука между двумя камнями, а в его паутине запуталась маленькая-маленькая птичка… А на втором холме был ящер.
– Какой ящер? – включилась в игру Дэйма.
– Большой.
– Насколько большой?
– Как я? – спросила Маара.
– Нет, нет, как Дэйма, даже больше.
Маара увидела, что Дэйма испугалась, и, улыбнувшись, посоветовала малышу:
– В следующий раз, когда такого дракона увидишь, убегай.
– Не-е, не убежать было, вода кругом. И потом, он меня есть не хотел, он маленького зверька съел, целиком проглотил.
Маара не поверила брату, посчитав ящера плодом его воображения.
– Когда ты его видел?
– Вы все спали, а он прибежал и убежал. Я проснулся, потому что он так топал… а потом чавкал… а потом опять топал… в большие камни убежал быстро-быстро. А я тебя подергал, а ты все спишь и спишь… Ну, я тоже заснул.
– Повезло тебе, – улыбнулась Дэйма.
– А что ты видел, когда мы спускались с холма? – продолжила игру Маара.
Данн и это рассказал. Маара подумала, не спросить ли его, что он видел, когда большой злой человек пугал их и мучил, но не смогла себя пересилить. Ей и самой об этом вспоминать не хотелось.
– А у вас играли в такую игру? – спросила Маара Дэйму.
– Да, конечно. Я и сама играла, сколько себя помню. Так всегда детей учили. Очень полезная игра.
Всегда… Маару это слово испугало. Что это значит – всегда?
Свет за окном стал мягче, снова доносились снаружи голоса, в окне не раз возникали чьи-то головы. Дэйма делала детям знаки не обращать внимания, продолжать свои занятия. Маара возилась с Данном, пела ему, Дэйма сидела за столом. Потом стемнело, они съели белую замазку скальных людей и немного какого-то сыра, такого же странного и безвкусного. Вода отдавала тиной. Вечера всегда нравились Мааре. Снаружи темнело, в доме зажигались яркие огни, они ужинали с матерью, часто с обоими родителями, играли, развлекались, нередко у них оставались на ночлег родственники, гости…
Дэйма чиркнула о стену какой-то невиданной спичкой, зажгла высокую свечу, установленную на полу, а потом еще один светильник, масляный, закрепленный на забитом в расщелину стены костыле. Свет не слишком яркий, пламя постоянно колыхалось от сквозняка. К огню устремились какие-то мошки. Дэйма закрыла окно тяжелыми деревянными ставнями, отрезав путь ветру. Пламя на фитилях перестало трепыхаться, но исчез и ветерок, которого так не хватало Мааре.
Данн уже отсидел сестре все колени, но она не жаловалась, терпела, потому что знала, насколько братишке необходим тесный контакт с ней, понимала, что она должна терпеть. К нему вернулась привычка младенчества: он вдруг засунул в рот большой палец и принялся его шумно сосать. Видно было, что Дэйму этот шум раздражает. Маара вытащила палец у мальчика изо рта, но он сразу же сунул его обратно.
– Пора спать, – решила Дэйма.
– Но еще рано, – возразила Маара.
Дэйма ответила не сразу, и Маара поняла, что то, что она сейчас скажет, следует запомнить.
– Я знаю, что вы привыкли жить иначе. Но придется привыкнуть жить так, как живу я. – Еще пауза. – Мне и самой пришлось привыкать жить не так, как я жила раньше. Извини, Маара, ничего не поделаешь.
Маара заметила, что Дэйма говорит очень тихо, почти шепчет. Она и сама невольно понижала голос с тех пор, как попала в этот каменный капкан. И вздрогнула от громкого вопроса Данна, почти крика:
– Почему? Почему? Почему?
– Ш-ш-ш… – загасила его порыв Дэйма.
– Почему? Почему? Почему? – жарко зашептал он. Сердце Маары сжалось: он научился слушаться, повиноваться, утратил детскую безудержную храбрость и уверенность. Раньше он никогда ничего не боялся, ему не приходилось ничего бояться, но это было давно, в прежней жизни, когда они носили другие имена… И вот теперь…
– Завтра поиграем во «Что я видел?» – спросила Маара. Дэйма кивнула, но не сразу. Она всегда обдумывала свои действия, слова. Все здесь какое-то замедленное, подумала Маара, Прежняя жизнь приучила ее к быстроте и легкости, к воздушности, к свободному дыханию. А здесь даже воздух давил… мешал вздохнуть всей грудью. Светильники чадили, смазывая носоглотку сальным духом.
– Утром, как проснемся, – пообещала Дэйма. Женщина встала, тяжелым усталым шагом направилась к двери. Маара услышала стук закрывающихся ставней, затем – как чиркнула спичка о камень стены. Дверной проем тускло осветился. Дэйма подошла к Мааре, взяла на руки Данна, шепнув:
– Тихо. Тихое время наступило.
Она понесла мальчика в соседнюю комнату. Он тут же запищал:
– Маара, Маара…
Маара встала, направилась за ними. Дэйма положила Данна туда, где сама лежала вечером. Раздевать его не стала. Дома они всегда спали в маленьких белых ножных рубашечках.
– Разбужу вас, когда рассветет. Свет погасишь, когда захочешь, Маара.
Между главной комнатой и этой двери не было. Маара слышала шаги Дэймы. Вот она погасила светильники и улеглась. Выждав немного, Маара подошла к двери, выглянула. Дэйма лежала, вытянувшись во весь рост, очевидно, спала. Седые волосы раскинулись по плечам, по лицу, по постели. Конечно, она очень устала. Прошлой ночью совсем глаз не довелось сомкнуть.
Вернувшись, Маара увидела, что Данн тоже спит.
– Не могу я спать так рано, – прошептала она сама себе. Действительно, спать не хотелось. Маара прислушалась: снаружи тихо, все попрятались по домам, может быть, тоже спят. Маара обратила внимание на стены. Ее заинтересовали изображения, рельефы и гравировки. Вот изображение процессии людей: они несут кувшины и корзины мужчине и женщине, оба с какими-то высокими колтунами на головах. Они не похожи на ее народ, ее соплеменники высокие, стройные, волосы у них черные, длинные, спадают на плечи, на спины. Люди на картинке иные. Широкоплечие, с тонкими талиями, длинноногие и узколицые. Волосы у них обстрижены и разделены на прямой пробор. На них какие-то хламиды, оставляющие одно плечо свободным. На скальный народ вроде тоже не похожи. Кто они? Другой камень совсем гладкий, на нем цветное изображение таких же людей. Красный, желтый, зеленый цвета… Здесь видно, что волосы у них черные, кожа красновато-розоватая, одежда полосатая, подпоясана длинными шарфами. На этом камне поместилась только часть картины, а следующий камень тоже гладкий, но ничем не украшен. Среди других стенных блоков были и грубо обтесанные, неотшлифованные, но попадались и украшенные гравировкой и росписью. Некоторые оказались вставленными в стену вверх ногами, и Мааре приходилось выворачивать шею, чтобы лучше рассмотреть картины. Что за люди изображены здесь? Почему Маара никогда раньше их не видела? Какая интересная на них одежда. А ткань такая тонкая и нежная, что девочка невольно пошевелила пальцами, представив себе, как приятно к ней прикоснуться.
Свеча, стоявшая в мелкой плошке, угасает, разжечь ее снова Мааре нечем. Открыть ставню? Но стук может разбудить Дэйму. Потом девочка заметила возле свечи маленькую палочку, длиной с ее мизинец, и поняла, что достаточно чиркнуть ею о стену и добудешь огонь. Она задула свечу и скользнула в постель.
Тьма кромешная. Такая же удушающая, как и духота закупоренной комнаты. Дома Маара спала в просторной комнате с высоким потолком, могла отдернуть занавеси на окнах, любоваться звездами. Яркое звездное небо иногда будило ее среди ночи.
Тихо лежала Маара, прислушиваясь, напряженная, готовая к чему-то неожиданному и неприятному. Дом стоял на краю деревни, она заметила неподалеку несколько засохших деревьев. Казалось, должны раздаваться какие-то ночные шумы: крик птицы, жужжание насекомых. Но она ничего не могла уловить. Воздух пахнет свечной гарью и маленьким ребенком. Ей нравилось уткнуться носом в шею брата, щекотать его, ласкать; он смеялся, обнимал ее, гладил… Но сейчас Данн дергался и хныкал, наверное, кошмары мучили его… Может быть, разбудить, утешить его? С этой мыслью она заснула, и проснулась, когда Дэйма открывала ставни, впуская в комнату утренний свет. Данн несся к сестренке, раскрыв объятия:
