Текст книги "Цена твоей Любви (СИ)"
Автор книги: Доминика Магницкая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)
Глава 9. Амелия знает правду
Наступил следующий день. Я чувствовала себя разбитой и опустошенной. С трудом отключилась на несколько часов и проснулась еще до восхода солнца. Запястья горели, напоминая о грубых и беспощадных ладонях Шмидта, губы, искусанные до крови, ныли, а глаза постоянно возвращались к часам.
Даже горячий душ не смог унять судорожную лихорадку. Меня трясло, во рту пересохло, а от животного ужаса рождался панический крик.
Всю ночь я думала о том, как мне защититься. Как спасти себя и не позволить одержимому тирану завладеть моим телом. Я превратилась в сплошной комок нервов. Тщетно обхватывала себя за плечи, пытаясь согреться, но это не помогало. Морозные капканы, четко расставленные возле моего сердца, душили изнутри и обливали ледяной водой. Мне жутко холодно. И страшно.
Я знаю, что Шмидт ни перед чем не остановится. Ему нравится доводить меня до исступления. Он сильный и влиятельный. Его образ покрыт мраком, в то время как я – белый лист. Чистый, неискушенный и доступный. Меня легко можно разорвать на мельчайшие кусочки и выкинуть. Запятнать грязными чернилами и нарисовать извращенную версию моего прошлого.
Выхода нет. Ответов – тоже. Вломиться в комнату Моники я однозначно не смогу – мама спит. Она не должна узнать о том, что происходит. О том, кто пришел по мою душу и уже не раз бывал в нашем доме. Последнее, чего я хочу – чтобы она пострадала из-за меня.
Экран телефона резко загорается.
Я знаю, кто прислал новое сообщение. Шмидт тоже не спит, вот только, в отличие от меня, его подстегивает мрачное предвкушение. Я же чувствую злость, ярость и мелкую трясучку. До боли впиваюсь пальцами в жесткий подлокотник и отчаянно мотаю головой.
Не буду читать. Пусть сдохнет от ожидания.
Беру ноутбук и возвращаюсь на кровать, устало потирая глаза. Нетерпеливо стучу пальцами по клавиатуре и на мгновение отвожу взгляд, обращая внимание на зеркало. Я похожа на мертвеца. Лицо неестественно бледное, а щеки впали настолько глубоко, что, кажется, приросли к челюстям. Темные синяки залегли под глазами, покрасневшими и опухшими от слез.
Я отворачиваюсь и хмурюсь, нерешительно глядя на экран.
С чего мне начать? Как найти знакомых Моники и выйти с ними на связь?
Пробую все наиболее логичные комбинации, поочередно набирая группы школ и университетов. Я даже не помню, на кого она училась, поэтому открываю все варианты.
Глупая дурочка. Впустую трачу время, тыкая пальцем в небо. Я всё равно не смогу досконально проверить все учебные заведения в Милане. Их слишком много, а стрелки часов неумолимо приближают меня к концу. К новой встрече с ним.
И я совсем не уверена, что она будет последней.
Так, Амелия, соберись! Должен же быть способ найти знакомых Моники. Самый логичный вариант – социальные сети, но как же мне отыскать её страницу среди миллиона других?
Задумчиво тянусь к телефону и резко смахиваю сообщение Шмидта. Зажмуриваю глаза, чтобы даже случайно не прочитать обрывок фразы, и просматриваю контакты. Ничего. Только один номер – мамин.
Такое чувство, словно мой телефон кто-то очень хорошо почистил, чтобы я не смогла найти ни одной зацепки.
Ладно, главное – не сдаваться.
Захожу в раздел фотографий. Вижу стандартный набор картинок, листаю до самого конца и с удивлением замечаю один снимок. Единственный, не скачанный с интернета.
На нем – я и Моника. Две одинаковые девушки с такой разной судьбой. Линия жизни одной давно прервана, а второй приходится молиться, чтобы выжить.
Горькие слезы текут по щекам, и я позволяю себе эту слабость. Откладываю ноутбук и несколько минут тихо плачу, обняв себя за коленки и выпуская тупую боль. Я даже не знаю, что именно является причиной моих слез. Я совершенно не помню Монику и смотрю на нас, как на двух незнакомок.
Прикусываю щеку изнутри и мотаю головой.
Хватит. Наплакаться я еще успею, если переживу этот чудовищный день.
Переношу фото на компьютер и забиваю поиск по картинке, буквально считая каждую секунду. Сердце тревожно сжимается, отдаваясь в ушах.
Пожалуйста. Мне нужно найти хотя бы что-то!
Пока жду, вспоминаю свой недавний разговор с мамой. Я тогда спросила, почему на моем телефоне нет ни одной социальной сети. Как же я общалась с другими людьми?
Это странно и достаточно жутко, но она убедила меня в том, что после гибели Моники все данные о нас были стерты из интернета. Мама лично всё удалила и объяснила это тем, что так ей было проще. Не вспоминать, не чувствовать обжигающую боль и не страдать.
По этим же причинам она не позволяла мне зайти в комнату Моники.
На мой взгляд, это просто глупо. Боль нельзя запирать, однажды она все равно вырвется наружу и всё затмит собой. И тогда это чувство будет похоже на извержение вулкана. Неконтролируемое и стирающее к черту многолетние повязки, поспешно накинутые на кровоточащие раны.
Бесполезно бежать от прошлого. Как показал мой опыт – оно настигает в самый неподходящий момент.
«Загрузка завершена».
Я радостно подскакиваю на месте. Есть одно совпадение с нашей фотографией. Фон немного другой, но это определенно мы!
В самом низу страницы появляется ссылка на инстаграм. Я перехожу по ней и задерживаю дыхание, читая комментарий под записью:
«Навсегда в моем сердце. Жаль, что лучшие люди уходят самыми первыми».
Профиль принадлежит некой Луиджине. Я сглатываю, почувствовав металлический привкус крови во рту. Сжимаю экран ноутбука до скрипа в ладонях и тихо шепчу себе под нос:
– Луиджина, – имя крайне знакомое. Оно оседает на губах и прожигает моё горло.
Стремительное покалывание начинается от затылка и обхватывает всё тело. Невольно я сопротивляюсь странному ощущению дежавю, как будто в душе пробуждаются скрытые воспоминания.
Я чувствую непреодолимое желание узнать о ней больше. Пролистываю страницу и разочарованно щурюсь. Всего лишь четыре фотографии, и ни на одной из них нет её лица.
Боже, только бы она согласилась со мной встретиться!
Я быстро регистрируюсь, создаю профиль и печатаю сообщение, буквально умоляя рассказать мне о Монике. Предупреждаю, что я – её сестра, и объясняю свой интерес тем, что из-за амнезии я ничего не могу вспомнить.
Несколько минут сомневаюсь и, наконец, нажимаю на кнопку «Отправить».
Еще довольно рано, поэтому я даже не надеюсь на быстрый ответ.
Откладываю ноутбук в сторону, встаю с постели и иду на кухню. Готовлю крепкий кофе, делаю небольшой глоток и расслабленно потягиваюсь, разминая затекшие мышцы. Чувствую какое-то небывалое окрыление.
Если Луиджина согласится, то у меня появится еще одна зацепка. Судя по её комментарию к фотографии, девушка была крайне близка с моей сестрой.
Неужели удача наконец-то на моей стороне?
Возвращаюсь в комнату, продолжая пить горячий напиток, и с содроганьем замечаю её сообщение. Так быстро ответила?
Её ответ, на удивление, очень короткий. Всё, что она написала: «Хорошо, давай встретимся. Ты сейчас свободна?».
Я тут же благодарю её за отзывчивость и выражаю готовность приехать в любое место.
Получаю адрес какой-то кофейни, в спешке одеваюсь и выбегаю на улицу.
Окрыленная и вдохновленная. Но, к сожалению, это чувство долго не продлилось.
***
Я беспокойно ерзаю на стуле, смущенная её пристальным взглядом. У Луиджины короткие светлые волосы, бледная кожа, брови с острым изгибом, нос со слегка опущенным кончиком и узкие губы. Черты её лица достаточно резкие, и я невольно удивляюсь тому, насколько редко в Милане можно встретить подобную внешность.
Девушка прищуривается и озадаченно говорит:
– Вы так похожи…это пугает, – неловко кашляет и извиняется, – прости, это грубо с моей стороны. Просто я смотрю на тебя и вижу Монику. Будто с призраком общаюсь.
– Ничего страшного. Я понимаю и искренне тебе благодарна за то, что согласилась со мной встретиться, – киваю головой, чувствуя какое-то необъяснимое доверие к этой девушке.
– Мне нужно на работу через час, поэтому времени у нас не очень много. Спрашивай, я отвечу.
– Каким человеком была моя сестра? – первый вопрос, который приходит мне на ум.
– Моника была потрясающей. Всегда меня поддерживала, мы были не разлей вода, – грустно улыбается, – я восхищалась её добротой и чуткостью. Жутко осознавать, что её больше нет.
Я делаю глоток кофе и осипшим от волнения голосом отвечаю:
– Я тоже не могу смириться с потерей сестры, – оторопело протягиваю, – но однажды смерть всех нас застанет живыми.
Пустота пожирает меня и выводит из равновесия. Все вопросы, которые я заранее продумала, мгновенно вылетают из головы.
Как же горько и больно терять близких. Еще горче – не помнить их. Тщетно вырывать остатки воспоминаний и блуждать в закоулках памяти, как глупая марионетка, внезапно потерявшая кукловода.
Я слишком поздно замечаю перемены в настроении Луиджины. Она резко вскакивает с места и хватает меня за ладонь, яростно прожигая голубыми глазами, полными слез:
– Откуда ты знаешь эту фразу? – голос звенит от злости.
– О чем ты? – удивленно вскидываю брови, озадаченная неожиданной грубостью с её стороны.
– Ты сказала: «Смерть всех нас застанет живыми».
– И что? Это же просто поговорка, – сипло шепчу.
Легкий озноб пробегается по коже. Её взгляд сверкает безумием. В нем я отчетливо вижу скрытые всполохи надежды и осторожно спрашиваю, сбитая с толку:
– Я сказала что-то не то?
На мгновение она закрывает глаза, крепко стискивает мою ладонь и резко отпускает. Шепчет себе под нос:
– Я просто схожу с ума. Может, это всё – сон?
– Джина, что с тобой? – рефлекторно сокращаю её имя и всматриваюсь в бледное лицо, ставшее белым, как полотно.
– Мне нужно убедиться…это не может быть правдой, но…
Она поднимает на меня встревоженный взгляд и хрипло просит:
– Пожалуйста, покажи мне свою спину.
– Зачем?!
– Просто покажи. Если я ошибаюсь, тебе не о чем беспокоиться, – голос обжигает откровенной мольбой.
В кофейне очень мало посетителей. Наш столик расположен в самом углу, поэтому отсюда нас никто не сможет увидеть. Я чувствую, что блондинка готова упасть на колени и слезно просить меня, поэтому осторожно дотрагиваюсь до её плеча и тихо говорю, стараясь успокоить:
– Хорошо. Если это так для тебя важно…
Задираю толстовку, приоткрывая спину и слегка оголяя живот.
Несколько мгновений стоит оглушительная тишина. Я вздрагиваю, почувствовав прикосновение холодных пальцев к телу и сипло спрашиваю:
– В чем ты хочешь убедиться? Я не понимаю…
Она резко хватает меня за руку и тянет в сторону туалета. Я не успеваю даже вскрикнуть. Всё происходит как в тумане. Мы быстро преодолеваем коридор и оказываемся возле зеркала.
Девушка беспардонно поворачивает меня спиной и тянет низ кофты вверх. Заставляет меня повернуть голову и посмотреть на собственное отражение.
Шепчет глухим, сломленным голосом:
– Ты видишь тоже самое?
Меня бьет озноб. Тело немеет от шока, и на краткие мгновения я даже забываю, как дышать.
Огромные лианы на моей коже, тесно сплетенные с красными розами. Краска блеклая и выцветшая, словно татуировке больше пяти лет. Посередине спины – свирепый дракон, яростно открывший пасть и извергающий пламя.
Меня жутко трясет. В глазах темнеет от осознания, словно в мою голову спустили всю обойму. И каждый патрон четко попал в цель.
Я вспоминаю роковой разговор со Шмидтом. Он упомянул, что Моника сделала татуировку и разрисовала себе всю спину. Это доказывало, что на том мерзком видео была не она.
«Всю спину» – громко сказано, потому что изображение расположено в центре спины. И, видимо, поэтому я не замечала его. Без зеркала невозможно увидеть, даже если очень постараться.
– Дерьмо, – ошарашенно выдыхаю, ощутив в своём голосе истерические нотки.
Я столько недель копалась в прошлом, не зная главного – своего настоящего имени.
– Неужели я, – надрывно всхлипываю, – Моника?
Глава 10. Монике безопаснее оставаться мёртвой
Блондинка резко подается вперед и стискивает моё онемевшее тело. Теплый голос насквозь пропитан сумасшедшей радостью:
– Не могу поверить, – всхлипывает и задорно смеется, – это и правда ты. Боже, Моника, ты, – запинается и на мгновение замолкает. Трогает мои руки, лицо и плечи. – Ты настоящая. Живая!
Я слышу дикий стук её сердца. Глаза полны недоверия и безумного осознания. От крепкой хватки и мощного выброса адреналина меня ощутимо потряхивает. Тягучее волнение пробегается по всем нервным окончаниям.
Невольно задаюсь вопросом: «Какого черта? Как это могло произойти?».
Руки трясутся, голова идет кругом, а зияющая рана разрастается до аномальных масштабов.
Думала ли я, что назначаю встречу своей лучшей подруге? Однозначно – нет.
Могла ли предположить, что сегодня узнаю о смерти Амелии – своей сестры? Даже в Аду мне бы это не привиделось.
Такое не придумать. Не сочинить. В книжках не прочитать.
Нужно оставить пометку: «Встречается только в жизни». Слабонервным дальше не смотреть.
По щекам текут слёзы. Больно осознавать, что мелкие частички памяти, которые я так старательно восстанавливала, ничего не стоят. В один миг весь мой мир рухнул, породив новые вихри вопросов.
Зачем? Кому это нужно? Что стоит на кону?
Бесчеловечно вот так играться с чужой судьбой и втаптывать в грязь всё самое сокровенное.
– Моника, ты слышишь меня? – доносится подрагивающий шепот.
Я рефлекторно сжимаю руки в кулаки, резко возвращаясь в реальность.
Джина смотрит на меня обеспокоенным взглядом и, кажется, боится даже дышать. В туалет заходят две девушки и останавливаются. Они нерешительно переглядываются, и я тут же одергиваю кофту.
Потерянно шепчу:
– Не понимаю…зачем кому-то выдавать меня за Амелию?
Блондинка подбрасывает вверх пряди моих волос. Пытается подбодрить, и у меня как-то резко теплеет на душе от этого маленького жеста. Ценного. Стоящего больше всех бриллиантовых каратов.
– Мы справимся. Теперь у тебя есть я. Ты можешь на меня положиться, – неловко улыбается, тревожно ожидая моей реакции.
Я крайне признательна ей за теплые слова, ложащиеся крепкими бинтами на разорванное сердце. Выдавливаю улыбку и благодарно киваю:
– Спасибо. Ты не представляешь, как долго я искала такого человека, как ты.
– Может, кто-то специально выдал тебя за Амелию? Ты кого-то подозреваешь?
– До этого дня я была уверена в том, что разберусь со своим прошлым, но, как оказалось, никчемные ростки воспоминаний являются лишь верхушкой айсберга.
Сомнения, страхи, паника и чувство загнанной в угол добычи мешают адекватно оценить ситуацию.
Я задумываюсь.
Кому это выгодно?
Брайсу? Возможно, но я не думаю, что это он. Единственный мотив – заставить меня с ним работать. Слишком отчаянный шаг для такой мелкой цели.
Черт возьми. Хрупкое спокойствие разом летит в бездну, когда в голове появляется закономерная догадка: «Вдруг моя сестра и правда торговала наркотой?».
Нет. Это бред. Она бы не посмела. Как тихая девушка, всегда спокойная и отрешенная, могла связаться с криминалом?
Я задерживаю дыхание, вспоминая черные глаза, бездушные и лишенные эмоций, мощное тело, поражающее развитой мускулатурой, и жесткую энергетику, от которой сразу хочется упасть на колени. Будто воочию вижу перед собой Шмидта и тут же встряхиваюсь, избавляясь от дикого наваждения.
Рон бы точно не стал играть в такие игры. Он из тех, кто всегда идёт напролом, неизменно достигает цели. В его глазах была жуткая боль. Ломающая и сносящая к черту все барьеры.
Это не он. Тогда кто?
– А твоя мама…как же она не заметила разницы?
Я отшатываюсь, окончательно сбитая с толку. И правда, почему я сразу не подумала о ней? Мама всегда различала нас. Безошибочно определяла, кто – Амелия, а кто – Моника.
Насколько велика вероятность того, что она не знает, какая из дочерей погибла?
Надеюсь – огромная. В конце концов, пока что я не могу трезво оценивать ситуацию. До тех пор, пока не вспомню, кто я такая.
– Бред, – мотаю головой, – зачем это моей маме?
– Согласна. Извини, сглупила.
– Пойдем. Поговорим в более спокойной обстановке, – киваю в сторону кабинок, за которыми скрылись две девушки. Стоит звенящая тишина. На мгновение я допускаю мысль о том, что нас могут подслушивать, но тут же отмахиваюсь от подозрений.
Если в жизни творится хаос, это не значит, что все вокруг начинают за мной следить.
Мы возвращаемся за столик и какое-то время молчим. Я вижу в глазах Джины искренне желание меня обнять и поддержать, но оно «гасится» под весом моего скупого равнодушия.
Я безумно счастлива, что нашла человека, с которым была очень близка, но мне крайне сложно искусственно улыбаться и наигранно радоваться, потому что теплые рассказы блондинки о нашем совместном прошлом равносильны сюжету какой-то книги.
Они не греют. Не помогают. Не вдохновляют. Только топят, убивая жестоким осознанием – поведанная история – жизнь чужого человека, к которой я не имею никакого отношения.
Я начинаю понимать, насколько ценны мои воспоминания, и потому их отсутствие больно бьет по щекам.
Смотрю на часы, висящие на стене, и вздрагиваю.
У нас осталось совсем мало времени, а я трачу последние минуты на бессмысленную хандру.
Дурочка.
– Джина, – неуверенно спрашиваю, – сколько лет мы с тобой знакомы?
– Со школы. Всю жизнь шли рука об руку.
– И ты никогда не видела мою сестру вживую? – сомневаюсь я.
– Видела несколько раз, пыталась найти с ней общий язык и подружиться, но Амелия была такой закомплексованной тихоней. Вечно молчала, косо смотрела на нас и даже уходила из дома, если знала, что я приду вместе с тобой. Наверное, она просто ревновала. Её до трясучки бесило то, что она меркла на твоем фоне. Хотела получить всё то, что есть у тебя.
– Пожалуйста, не говори так о ней, – тихо шепчу.
После слов блондинки моя версия о том, что сестра была вовлечена в криминал, кажется еще более нереальной.
– Извини, я не хотела сделать тебе больно. Ляпнула, не подумав, – положила свою ладонь на мою и осторожно сжала, виновато улыбаясь.
– Всё в порядке, просто…я совсем запуталась.
– Расскажи мне. Вместе мы сможем со всем разобраться. Всё будет, как раньше.
Я еще не готова настолько довериться ей. Вроде сердцем и чувствую, что Джина заслуживает откровенности, особенно после того, как она буквально открыла мне глаза на правду, но головой понимаю – слишком рано.
Мне нужно точно знать, что я могу на неё положиться. А это проверяется только временем. Вначале Брайс тоже показался мне милым и серьезным парнем, я искренне поверила в то, что он хотел мне помочь.
И в итоге получила угрозы. Хороший бонус, ничего не скажешь.
– Давай перенесем этот разговор на следующий раз. Мне нужно было встретиться с тобой именно сегодня не просто так. Пожалуйста, проясни один момент.
Замолкаю и рефлекторно поправляю кофту, чувствуя, как тело сотрясает нервная дрожь.
Забавно, я уже боюсь, хотя до встречи со Шмидтом еще достаточно времени.
– Получается, что Моника…то есть я встречалась с Роном?
Её глаза округляются от удивления. Она резко подается ко мне и тихо шепчет, оглядываясь по сторонам:
– Ты…знаешь об этом? Ты его вспомнила?
Боже. Значит, это правда.
– Нет, я ничего не помню. Он сам мне сказал.
– Шмидт знает, что ты – Моника? – нервно постукивает пальцами по столу и обреченно шипит, – вот же дерьмо!
Спешу её успокоить:
– Нет! Он полностью уверен в том, что я – Амелия. В этом и проблема. Один раз он уже похитил меня, и я чудом смогла сбежать. Постоянно угрожал, даже ворвался в мой дом и едва не растерзал на месте, – радостно подскакиваю, не в силах сдержать счастливый вопль, – это мой выход!
– Что? Подожди, я что-то не догоняю. Он преследовал тебя, думая, что ты – Амелия?
– Да.
– Конченный ублюдок, – грязно ругается и недовольно морщится, – я и раньше говорила тебе, что он ненормальный, но ты мне не верила.
– Джина, это же моё спасение! Как ты не понимаешь? Я расскажу ему обо всем, объясню ситуацию, и он оставит меня в покое!
– Стоп. Вот с этого места давай поподробнее. Тебе жить надоело? Если он узнает, что ты – Моника, Шмидт никогда не оставит тебя в покое. Он же совсем больной. Одержим тобой до одури, – вкрадчиво шепчет, – поверь мне. Не будь у тебя амнезии, ты бы только радовалась его неведению.
– П…почему ты так говоришь? – наклоняю голову и с сомнением смотрю на Джину. – Рона сложно назвать нормальным, тут я с тобой согласна, но даже имя Амелии не останавливает его от грубого шантажа и постоянной слежки. Я всё еще не очень понимаю, за что он винит мою сестру, но, как бы там ни было, у него нет права на месть.
Я делаю глоток кофе, облокачиваюсь о спинку стула и прикрываю глаза, устало продолжая:
– Он думает, что я – Амелия, и это совсем не мешает ему портить мою жизнь. Пойми же, что это – единственный вариант. Шмидт ясно дал мне понять, что я – его цель номер один. Ведь есть хотя бы мизерный шанс того, что правда его остановит?
– Не хочу тебя огорчать, но ты зря надеешься. Он окончательно слетел с катушек. Поверь, – тихо шепчет, – ненависть гораздо безопаснее его любви. Ему почти удалось сломать тебя, и я не позволю случиться этому вновь.
– Ты поможешь мне вспомнить?
– А ты уверена в том, что хочешь вспоминать?
Теперь я ни в чем не уверена. Мне страшно даже думать о прошлом.
Сейчас всё относительно легко – я не осуждаю ни сестру, ни Брайса, потому что не знаю их историю. Но что будет потом?
Если верить словам Джины, Амелия была далеко не ангелом, а я слишком срослась со своими розовыми очками и понимала – они будут сдираться вместе с кожей. Болезненно. Резко. Убийственно. Почти наповал.
Забавно. В одном Шмидт точно был прав – потеря памяти это моё благословление, а не наказание. Он не оставит меня в покое. Будет издеваться, кем бы я ни была – Моникой или же Амелией. Не даст забыть, поэтому мне нужно знать, с каких сторон защищаться. Вспоминания станут моей броней.
Я окидываю блондинку спокойным взглядом и смело отвечаю:
– Уверена. Я хочу узнать, что произошло, и дать ему отпор. Пока что Рон не воспринимает меня серьезно, но я обязательно придумаю, как это изменить, – в голосе проскальзывают нотки сомнения.
Кожа покрывается мурашками, стремительное покалывание проходится от кончиков пальцев до головы, но я не позволяю волнению взять надо мной верх.
Скрещиваю руки на груди, отгораживаясь от глупых эмоций, и осторожно спрашиваю:
– Расскажешь мне? Что было у меня со Шмидтом?
Нас прерывает резкая трель телефона. Я вздрагиваю и рефлекторно оборачиваюсь.
Только бы не он. Еще слишком рано для новых угроз. Рон обещал подождать до вечера.
«Как будто что-то изменится. Сейчас или чуть позже я всё равно с ним встречусь» – насмехаюсь над собой, с ужасом вспоминая его отрывистые фразы, низкий голос, грубые руки и немигающий взгляд, требующий подчинения.
Сердцебиение отдается у меня в ушах, и я едва заметно выдыхаю. Звонят Джине.
С трудом успокаиваюсь и отрешенно смотрю в окно, надеясь наконец-то получить ответы.
Блондинка сбрасывает звонок и извиняюще улыбается:
– Прости, на работе проблемы. Я должна уехать. Давай встретимся вечером? Я расскажу тебе всё, что знаю.
Я не успеваю даже слова сказать. Она резко вскакивает с места и хватает сумку. Кидает на стол свою визитку и несется к выходу, бросая напоследок:
– Позвони мне в половину восьмого. Я как раз освобожусь, и у нас будет целый вечер, чтобы обсудить всё на свете.
Нет. Не будет. Ни вечера, ни разговоров, потому что в это время я уже поеду к Шмидту. Окажусь в его доме и испытаю на себе всю жестокость этого ублюдка. Стану послушной куклой, с которой он будет играться до тех пор, пока я ему не надоем.
Незримый лед трескается под ногами, унося меня на самое дно.
«Стой! Я не могу ждать!» – хриплые крики так и норовят вырваться из горла, но вслух я говорю совсем другое:
– Конечно. Хорошего дня, – убираю визитку и чувствую, как горячая лавина страха накрывает меня с головой.
Я еще даже не переступила порог его дома, а мне уже больно дышать. Шею сдавливает поводок, который с каждой минутой всё сильнее стягивает нежную кожу. Ранит. Выбивает кислород из легких.
Черт. Дьявол бы побрал этого Шмидта.
Злости на него не хватает.
Как я вообще могла встречаться с таким жестоким и беспринципным отморозком?
Видимо, однажды сильно головой ударилась. Приложилась черепушкой так, что все мозги повыбивало.
Одним глотком допиваю остывший кофе и выхожу на улицу. Около часа бесцельно блуждаю по тихим улочкам, выпуская пар и доводя себя до сумасшедшей усталости.
Всё правильно. Я должна почувствовать такое дикое измождение, чтобы на долгие думы сил вообще не было. Хочу приехать домой и проспать до вечера. Забыть. Не мыслить. Не анализировать. Не копаться в себе.
Просто лечь и отрубиться. Вырвать из головы его безумные глаза.
Хочу перевести дух и морально подготовиться. Загвоздка лишь в одном – я понятия не имею, что меня ждет.
Спускаюсь в метро и быстро добираюсь до нужной станции. Холодный ветер бьет прямо в лицо, но я как-то отстраненно отмечаю это. Сейчас мне абсолютно плевать на всё. Даже если бы началось землетрясение – я бы не стала прятаться и искать укрытие.
Потому что Шмидт гораздо опаснее любых катаклизмов. От него не скрыться. Не сбежать. Каждая встреча с ним – как игра в рулетку. Никогда не знаешь, в какой момент ублюдок спустит курок.
Подхожу к дому и радостно отмечаю – мама на работе. Значит, не будет лишних вопросов, которые способны мгновенно взорвать меня. Пока что я ничего ей не скажу. Буду наблюдать и изучать. Сделаю акцент на деталях.
Быстро переодеваюсь в удобную пижаму, с опаской разглядывая себя в зеркале. Это просто чудо, что я не заметила татуировку раньше. Достаточно было хотя бы раз повернуться спиной, и всё бы встало на свои места.
Но я слишком глубоко погрузилась в свои переживания. Отражение – очередное напоминание о сестре. Оно ранит, вгрызается в глотку и яростно шипит мне прямо в ухо, насмехаясь: «Замена. Пустышка. Чертов двойник».
Бегло осматриваю комнату, рефлекторно проверяя помещение. За такой короткий срок Шмидт уже приучил меня к тому, что игра ведется только по его правилам. Захочет – ворвется в наш дом прямо сейчас. Пожелает – с легкостью заберет мою жизнь.
Мой взгляд падает на черный пакет в углу комнаты. Он манит к себе и в то же время пугает. Я решаю отложить это на потом. Что бы там ни было – содержимое пакета меня явно не успокоит.
Только разожжет пылающую ненависть к человеку, который кричит о своей любви к Монике. К умершей, по его мнению, девушке.
Ко мне.
И, увы, я была права.
