Текст книги "Цена твоей Любви (СИ)"
Автор книги: Доминика Магницкая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц)
Глава 3. Амелия – замена Моники
– О какой правде ты говоришь? Пусть я и потеряла все свои воспоминания, но я все еще помню, кем являюсь. Я бы никогда не навредила Монике. Она была для меня самым близким человеком! – мой голос надрывается от едва сдерживаемой боли. Я ошарашена его словами и опустошена, потому что мою голову буквально рвут на части сотни сомнений и страхов.
Я сглатываю комок, резко возникший в горле при виде ироничной усмешки на лице мужчины. Он смотрит на меня одержимым взглядом. Мне очевидно его желание рискнуть и подойти ко мне, чтобы отбросить нож в сторону, и в то же время незнакомец отказывается от этой идеи. Моя жизнь дорога ему. Хотел бы мстить и уничтожить – был бы только рад столь плачевному концу моей жизни.
Значит, есть что-то еще. Что-то, чего я не знаю.
– Я говорю о том дне, когда ты специально скрыла свои волосы и надела парик, чтобы быть максимально похожей на Монику. Ты отправила мне это видео, убедив в том, что именно она участвовала во всех этих оргиях. Ты ведь всегда ревновала меня к ней. Бесилась, замечая моё внимание, и добровольно спала со мной, когда она мне отказывала. Что же, ты добилась своего.
Из моего горла вырывается истерический смешок. Я резко качаю головой, недоуменно переспрашивая:
– Я? Спала с тобой? – холодно и желчно шиплю, испытывая презрение к человеку, у которого хватает ума только на то, чтобы угрожать слабой и запутавшейся девушке. – Если бы я правда была так одержима тобой, разве я смогла бы тебя забыть? К тому же…ты противоречишь сам себе. Откуда тебе знать, кто на этом видео? Раз ты так легко нас перепутал, с чего такая уверенность, что именно я была частью этого омерзительного кадра?
– Я уверен на сто процентов в том, что Моника не имеет никакого отношения к этому видео. Она бы мне никогда не изменила. Я слишком поздно понял, что натворил дел и совершил непоправимую ошибку, из-за которой она от меня отвернулась. Не без твоей подачи, разумеется, – голос мужчины дрожит от едва сдерживаемой ярости. Холодок пробегает по моему телу от жестокой усмешки, уродующей его красивое лицо.
– То есть ты доверяешь лишь своему предчувствию? Судя по твоим словам, изначально ты поверил в то, что она тебе изменила. Должно быть что-то еще. Почему ты так резко поменял своё мнение и считаешь меня виноватой?
– За неделю до того…ужасного дня она сделала татуировку, разрисовав себе всю спину. Я узнал об этом от её подруги и тут же рванул к ней домой, чтобы извиниться, но…там её не оказалось. Она уехала с тобой, и я окончательно её потерял. Во всех смыслах. Почему, – злобно шипит, – почему умерла именно она?!
Он со всей дури бьёт ладонью по стене, и я невольно отшатываюсь в сторону. Его слова пропитаны жгучей болью и звериной тоской, но я не могу выдавить ни капли сострадания. Мне хватает собственных переживаний и кошмаров, насквозь пропитанных пугающей реалистичностью.
Я вспоминаю один сон, который буквально вышибает дух из моего затуманенного разума. Всё слишком расплывчато.
Я словно вновь оказываюсь в той комнате и вдыхаю запах кровавой ярости.
– Почему ты так поступаешь? Что плохого я тебе сделала?
– Ты отняла его у меня. Я просто не понимаю…почему он выбрал именно тебя? Что в тебе такого особенного?
Я слышу голоса, но не могу разобрать, кому они принадлежат. Словно со стороны наблюдаю за тем, что происходит.
– Люди не выбирают, кого им любить. Посмотри! Посмотри, что он со мной сделал! Зачем ты отправила ему это видео? Чего ради разрушила наше счастье?
– Счастье? – раздается зловещий смех. – Я просто открыла тебе глаза и позволила увидеть правду. Ты не подходишь ему. Только я могу дать Рону то, что он хочет.
– Это не тебе решать! – я слышу звук смачной пощечины и громкие крики, – У нас всё было хорошо. Скажи, сестра, в чем я виновата? Разве хотя бы раз я сделала тебе больно? Кто всегда защищал тебя и ставил на место этих заносчивых мудаков? Кто приносил тебе горячий чай и сидел рядом с тобой, пока ты тихо плакала? Это была я! Я!
– Давай уже начистоту. Тебе плевать на мои страдания. Ты не замечала, насколько мне больно, когда ты поздно возвращалась домой и буквально светилась от счастья. Будто специально рассказывала мне о том, как вы здорово провели время вместе. И ты…ты каждый день уходила к нему, в то время как я плакала в подушку. От тебя даже пахло его духами. Это чертовски больно, понимаешь? Я устала терпеть то, что меня никто не замечает!
– Почему ты никогда не говорила мне о том, что у тебя есть чувства к Рону? Почему молча улыбалась и сама расспрашивала о нем? Я правда думала, что ты рада за нас.
– Я надеялась, что однажды он заметит меня, но его глаза всегда провожали взглядом только тебя! Он никого больше не видит! Я отчаялась и, по крайней мере, получила то, что хотела, – желчно усмехнулась, – теперь он со мной.
– Откуда в тебе столько лицемерия? Ты же понимаешь, что он остается с тобой лишь из-за нашего внешнего сходства?
– Заткнись! Пришла твоя очередь страдать. Теперь ты поймешь меня, сестра. Познаешь боль от вдребезги разбитого сердца.
На этом мой сон всегда резко обрывался. Я просыпалась в слезах, отчаянно пытаясь понять, было ли это моим воспоминанием или же обыкновенным кошмаром.
Я возвращаюсь к реальности и поднимаю ошарашенный взгляд на мужчину. Хрипло спрашиваю:
– Как тебя зовут? – меня пронизывает жуткая догадка, но я боюсь в неё поверить. Мне страшно даже думать об этом, потому что…если это окажется правдой, мой мир разорвется на множество осколков, после которых я не смогу собрать себя заново.
Теперь забвение кажется даром. По крайней мере, оно не приносит страданий.
– Роналд. Но ты всегда звала меня Роном. Что, – мстительно прищуривается, – начинаешь вспоминать?
– Так это правда, – потерянным взглядом окидываю огромную гостиную и резко щурюсь, мечтая облить кислотой воспоминания, которые неимоверно жгут душу. Рвут на куски и начисто выжигают эмоции, оставляя за собой бесконечную пустоту. Такую горькую и бездонную.
– Что правда?
Поднимаю на него потухшие глаза и только сейчас замечаю, что, пока я была в замешательстве, мужчина уже достаточно близко подобрался ко мне. Замер, как зверь перед добычей, боящийся спугнуть меня.
– Стой на месте! Я за себя не ручаюсь! – прижимаю нож к шее и обхожу стол, стараясь быть как можно дальше от нависшей угрозы в его лице.
– Да брось. Амелия, которую я знаю, никогда не станет подставляться. Ты, скорее, порвешь глотку самому близкому человеку, чем навредишь себе.
– Ты сам сказал, что у меня нет никаких воспоминаний. А, значит, и держаться мне не за что. Не о чем сожалеть, нет людей, по которым я буду скучать. Рискни, если хочешь, и проверь – та ли я Амелия или уже совсем другая. Попробуй испытать меня.
Задираю подборок и смотрю на мужчину свысока:
– Я же и так вряд ли выберусь отсюда живой. Мы оба это понимаем. И, хотя я совершенно тебя не помню, меня постоянно преследует ощущение того, что ты – угроза для меня. Поэтому я не поверю ни одному твоему слову. Лучше уж сдохнуть от собственной руки, чем стать твоей жертвой. Интересно, какой по счёту?
– Хорошо, я тебя услышал, – поднимает руки вверх и медленно отступает, – не надо усугублять ситуацию. Я просто хотел припугнуть тебя, чтобы ты быстрее вспомнила. Я бы не стал…убивать тебя. Особенно сейчас, когда всё, что я вижу в тебе – её внешность, голос и даже поведение Моники.
– Отдай мне мой телефон, – с нажимом приказываю, усилием воли заставляя себя стоять на месте. Если он увидит, что я не настолько храбрая и сильная, то я снова окажусь в положении заложницы.
– Бессмысленно. Здесь не ловит связь.
– Просто отдай его мне!
– Ладно, не кричи! – кошачьей походкой направляется к тумбочке, и тут меня переклинивает.
Нутром чувствую – там нет телефона. Меня сбивает с толку то, насколько я понимаю настроение мужчины. Буквально предсказываю, что он собирается делать. Меня с головой накрывает бешеный адреналин.
Я резко срываюсь с места и бегу к входной двери. Изо всех сил дергаю ручку, и та с жестким нажимом опускается вниз, открывая мне доступ к заветной цели.
Свежий, лесной воздух наполняет мои легкие, и я почти улыбаюсь, озаренная надеждой, которая мгновенно исчезает, стоит мне почувствовать болезненную резь в плече.
Я изгибаюсь, уворачиваясь от укола и не позволяя ввести полную дозу чёрт знает чего. Приседаю и пытаюсь оттолкнуть его в сторону, но Рон всем весом своего тела наваливается на меня, прижимая к двери. Я почти хриплю под жестким давлением и тщетно бью его ладонями. Отдача резко пронизывает руки, будто я атакую каменную статую.
Тело мужчины словно соткано из несгибаемого металла, и мне приходится менять тактику.
Он раздраженно шипит:
– Куда ты собралась? Я еще даже не развлекся с тобой как следует, – его хриплым голосом можно заморозить целый город.
Горячее дыхание опаляет шею. Я поворачиваю голову и вижу пистолет, крепко сжатый в его ладони. Он не направляет дуло на меня – не хочет навредить. Я всё еще имею какую-то ценность, пусть даже в качестве заложницы. Жалкой замены Моники, которой он до скрипа в зубах одержим.
Всё это время решение было у меня под рукой. Я просто не могла пойти на такой риск. Боялась добровольно прикоснуться к его телу, но сейчас…
Мной управляло что-то другое, словно кто-то посторонний взял контроль над моим разумом. Иначе как объяснить внезапную вспышку и электрическое напряжение, пронизывающее от кончиков пальцев до головы?
Либо это из-за того, что он мне вколол, либо…о другом я не хочу даже думать. Если поверю в его «сказки» – точно рехнусь и сойду с ума.
Нет. Надо быть хитрее.
Неожиданно обмякаю в его крепкой хватке и сама тянусь к жестким губам, скривившимся от злости. Несмело прохожусь языком по его щеке и замираю. Что я творю, черт возьми?
Разве этот дешевый трюк может сработать?
С его лица резко слетает напускная маска злости. Он кидается к губам, требовательно и жадно впиваясь в мой рот, без лишней нежности. Жестоко терзает, наказывает и прижимается ко мне, отбрасывая пистолет в сторону.
Он даже не целует, а словно завоевывает новую территорию. Покоряет. Ставит отметку.
Зверский пот прошибает насквозь – я помню эти руки. Ношу в себе отпечаток грубости Рона, и мне становится еще страшнее.
Всё слишком знакомо. Похоть. Ярость. Злость. Нетерпение. Жадность до жестоких ласк.
Я не хочу это вспоминать. Нужно просто вырвать черные листы моей жизни, запятнанные его присутствием. Найти возможность начать сначала. Прекратить это безумие, пока оно окончательно не лишило меня рассудка.
Одной рукой он придерживает меня за талию, а второй захлопывает дверь. Я понимаю – это мой последний шанс.
Незаметно тянусь к ручке двери, но не успеваю. Мужчина резко хватает меня за запястья и поднимает руки вверх. Еще немного, и он заставит меня выронить лезвие и закончит то, что я начала.
Секундное колебание, и я решительно отталкиваю его, застав Рона врасплох. Он замирает, шумно дыша, и пронизывает меня затуманенным взглядом. Мне не сбежать, если я не замедлю его. Нужно воспользоваться моментом, иначе потом мужчина заставит горько пожалеть о минуте слабости.
Рука жутко дрожит, но я веду её к расслабленному телу и ударяю его в бок, до боли впиваясь пальцами в рукоять ножа. Наточенное лезвие с легкостью вонзается в плоть, и тут же на лице мужчины отражается болезненная мука. Он словно возвращается из небытия и наконец-то осознает, кто стоит перед ним. Не Моника – Амелия.
– Гори в аду, – яростно «сцеживаю» каждое слово, испытывая жуткое отвращение. Губы горят, словно их облили кипятком, а сердце заходится в тревожном ритме от непонятной тоски.
Почему-то его боль не приносит облегчения. Хочется выть, как одичавший волчонок, отбившийся от стаи.
Я с легкостью отбрасываю его руки и дергаю ручку двери. Выбегаю на улицу и несусь вперед, ни о чем не думая. Всё плывет перед глазами – укол начинает действовать. Меня клонит ко сну. Долго я не продержусь.
Нужно найти место и спрятаться там. Лишь бы скрыться из виду, чтобы он точно меня не нашёл.
За спиной раздаются громкие выстрелы. Я несусь по прямой – ему ничего не стоит попасть прямо в цель. Он даже не пытается ранить меня. Хочет лишь напугать, но этот трюк со мной больше не пройдет.
Сбитое дыхание жжёт горло, но я не замедляюсь. Слежка лишь подстегивает мою решимость бежать до конца.
Неожиданно чья-то ладонь резко тормозит меня, и я падаю на колени, теряя равновесие. Темные сумерки не дают разглядеть лицо незнакомца. Раздается низкий баритон:
– Пойдем. Моя машина припаркована неподалеку. Теперь ты в безопасности.
– Кто вы? – меня колотит от переизбытка адреналина в крови. Я осторожно встаю на ноги и чувствую болезненную резь в коленке. Всё же сильно ударилась.
– Ни о чем не переживай. Я отвезу тебя домой.
У меня нет выбора. Либо останусь одна в глухом лесу, либо доверюсь очередному незнакомцу. Он уж точно не может быть опаснее того, кто остался за моей спиной.
Если бы я только знала, что всё познается в сравнении. И что, в отличие от Рона, этот мужчина без проблем причинит мне вред.
А дальше все идёт как в тумане. Я ослабеваю в его руках и чувствую, как меня кладут на кожаное сиденье машины. Дурманящий запах чего-то крепкого и неприятного тут же захватывает разум и больно жалит, буквально крича – здесь что-то не так.
Но последнее, что я помню – тихий шепот и странное поглаживание по ноге:
– Наивная девочка. Совсем не такая, какой была Амелия.
Глава 4. Амелия не верит снам
Чьи-то руки скользят по моей коже, плавно переходя от кончиков пальцев к ногам, бедрам и животу. Незнакомая дрожь пробегает по телу, вызывая трепет, всё дальше уносящий меня от реальности. Грубая ладонь ложится на шею, то нежно лаская, то сжимая, оставляя едва заметные отпечатки.
Я пытаюсь открыть глаза, но тьма не желает выпускать меня из своего плена. Всё, что я могу – чувствовать. Вспоминать. Содрогаться от острой грани, режущей на живую.
Горячие губы жадно обрушиваются на мой рот, вынуждая выгнуться от непреодолимого желания. Я извиваюсь, как змея, распластанная на кровати. Не в силах сдержать гортанный стон.
– Давай. Покричи для меня, – хриплый голос бьет по слуху, напоминая расплавившееся золото, накаленное до предела.
Сильные пальцы нагло хватают бедра, вынуждая развести колени в стороны. Мужчина довольно рычит и покусывает шею. Стая мурашек пробегает по спине, когда я чувствую холодные ладони, пробирающиеся под тонкую ткань нижнего белья.
На лбу выступает капелька пота. Я не могу следить за его действиями и потому вздрагиваю при каждом прикосновении. Тянусь к лицу, пытаясь снять пелену с глаз, но недовольный окрик вынуждает отступить.
– Не смей. Сегодня ты подчиняешься моим прихотям.
Мне нужно больше. Дрожь ломает меня, наполняя вены горькой сладостью и зажигая дикий, совершенно необузданный огонь жестокой страсти.
Жадные покусывания доводят до предела. Обжигающий язык бесцеремонно терзает сосок, очерчивая ореол груди. Жалит. Испытывает на прочность, не зная пощады.
– Я больше не могу.
– Потерпи, сладкая. Я только начал, – его губы расползаются в насмешливой полуулыбке. Он откровенно дразнит меня, наслаждаясь своим превосходством.
Знает, чего я хочу, но всё равно продолжает чувственную пытку. Зубами цепляет ткань нижнего белья и резко рвёт, оставляя меня полностью обнаженной.
Горячая плоть прижимается ко мне. Мужчина толкается бедрами и входит, наполняя моё тело собой. Я выгибаюсь, до боли впиваясь пальцами в простыню, и кричу, но его властный поцелуй тут же заглушает мои стоны.
Всё резко меркнет. Я вскакиваю с кровати и хватаю ртом воздух, не понимая, что произошло. Яркий свет, грубо прервавший мой сон, заставляет щуриться от контраста, и я морщусь, медленно вставая на ноги.
На всякий случай хлопаю ладонями по лицу и вскрикиваю, не зная, что чувствовать – облегчение от того, что я проснулась, или сожаление, ведь всё закончилось.
Чёрт, о чем я вообще думаю? Что за дикие сны? Еще немного, и мне точно потребуется помощь психиатра. Горячая волна с ног до головы окатывает моё тело, вызывая судорожную дрожь. Губы горят, и я резко встряхиваюсь, желая отогнать странное видение.
Просто фантазия разыгралась. Ничего, бывает. Приму холодный душ, успокоюсь и уже завтра не вспомню об этом.
Внезапно в мой мозг врываются кадры вчерашнего дня. Похищение, Рон, желающий отомстить, и добродушный незнакомец, который подвез меня до дома.
Мой богатый жизненный опыт подсказывал, что это далеко не конец. Мне удалось сбежать, но ведь ему прекрасно известно, где я живу. Что, если он проберется в мою спальню и выкрадет прямо из дома? Или же прирежет, пока я сплю?
Неосознанно обхватываю себя ладонями, желая почувствовать хотя бы какую-то защиту, и подхожу к зеркалу. Моё тело немеет, и я щурюсь, ошарашенно разглядывая кровоподтек на шее и опухшие губы, искусанные и какие-то неестественно яркие.
Надеюсь, мама это не заметила. Иначе я даже боюсь представить, что она может подумать.
Почему-то мне претила сама мысль о том, чтобы рассказать про похищение. Я слишком хорошо помнила горящие глаза Рона, буквально кричащие – не отступлюсь.
Я могу спастись, только если предоставлю ему доказательства того, что я ни в чем не виновата. Но как это сделать, не имея никаких улик и, что самое главное, потеряв все воспоминания? Может, мама прольет свет на эту темную историю? Мне больше некому довериться.
Быстрыми движениями я замазываю лицо, стараясь скрыть горящие щеки и красноту на коже. Натягиваю самую широкую кофту с высоким воротом, едва успевая переодеться. Дверь медленно приоткрывается, и я невольно улыбаюсь, заметив маму, которая тихо крадется к моей постели.
– Доброе утро!
Она подпрыгивает на месте и задорно хохочет:
– Как ты меня напугала! Нельзя же так, Амелия!
– Мам, я хотела спросить…как я вчера добралась до дома?
– Ты ничего не помнишь? – разводит руки в стороны. – Ну конечно, так пить – и мать родную забудешь. Слава богу, ты хотя бы адрес ему назвала, прежде чем отключиться. Ты вообще представляешь, как я волновалась?
Я слабо улыбаюсь, получая удар под дых. Тема моей памяти всегда была под запретом, но сейчас мама позволяла себе с легкой улыбкой на губах вспоминать, что, когда меня буквально вытащили с того света, я даже не помнила собственного имени.
Это больно било по нервам, но я стойко терпела. В конце концов, мама – единственный близкий человек, который у меня остался.
– Прости. Я не планировала идти в клуб и пить, но слишком хотелось забыться.
– В клуб? А мужчина, который тебя подвёз, сказал, что вы были на частной вечеринке. И вообще, почему я ничего не знаю о твоем новом друге?
– Прости. Видимо, я и правда плохо помню, что было, – устало улыбаюсь, – я только вчера с ним познакомилась. Да и рассказывать особо нечего. Поболтали пару минут и всё.
– А Брайс сказал, что вы уже больше недели встречаетесь.
– Что? – горько усмехаюсь. Только еще одного преследователя мне не хватало, – наверное, он тоже слишком много выпил.
Я смотрю в окно, избегая внимательного взгляда мамы. Отмахиваюсь от подозрений и хрипло говорю:
– Я сейчас спущусь, и будем завтракать, ладно?
Она сухо кивает, но по её глазам я понимаю, что разговор еще не окончен. Меня ждет допрос с пристрастием, но всё, о чем я могу думать – Рон. Его голос был крайне похож на тот, который проник в мой сон, и я терялась в догадках.
С какой стати мне мечтать о мужчине, пообещавшим уничтожить мою жизнь?
События разворачиваются с такой скоростью, что я не успеваю их анализировать. Всё дико сумбурно, странно и в то же время знакомо.
Резкий сигнал телефона привлекает моё внимание. Я поворачиваю голову и замираю, чувствуя, как по оголенным нервам растекается привычный страх.
На окне лежит мой телефон, который оставался в руках Роналда. Как он попал сюда?
Я прижимаюсь к стене. Бешеным взглядом окидываю комнату. Сердце стучит, как во время припадка. Мне до жути страшно, что он где-то здесь.
Пристально разглядываю черно-белые обои, потертую мебель, маленькую кровать с большим количеством мягких подушек, шкаф, письменный стол и, наконец, дохожу до штор.
Мне чудится силуэт, преследующий даже во снах. Я резко отталкиваюсь от стены, хватаю швабру, спрятанную за дверью, и дергаю занавески на себя. Лучше я сейчас узнаю, там он или же нет.
Понятно лишь одно – он точно был в моей комнате.
Стремительно выдыхаю, обнаружив, что тень неудачно падает с окна и создает видимость какого-то силуэта. Моя паранойя переходит все границы, и я со всей дури швыряю палку в сторону, хватаясь ладонями за голову.
Не могу отрицать – мне страшно, и поводов для подозрений более чем достаточно. Рефлекторно сжимаю руки в кулаки и подавляю новую волну истерического смеха. Как оказалось, жизнь без воспоминаний чертовски сложна. Едва ли я помню, кем была до потери памяти.
Осторожно подхожу к телефону и выжидаю несколько минут, не решаясь взять его и посмотреть на экран. Наконец, моё терпение лопается, и я резко подлетаю к подоконнику, отчаянно надеясь на то, что мне позвонил кто-то из знакомых. Пусть будет ненужная реклама или шаблонная рассылка. Моё сердце просто не выдержит и выскочит из груди, если я прямо сейчас не узнаю, как этот телефон появился в моей комнате.
Яркая вспышка экрана заставляет меня сощуриться. Я вчитываюсь в текст и медленно оседаю на пол, чувствуя жуткую усталость. Колени подкашиваются от холодного тона, заданного одним лишь сообщением.
Не так уж много слов. Буквально несколько строк, перечеркивающих и без того хрупкое спокойствие:
«Ты мне очень сильно задолжала, Амелия. Искалечила сердце, а теперь принялась за тело. Одного маленького ножика недостаточно для того, чтобы меня убить. Каждый раз, когда будешь выходить из дома – оборачивайся. Я обязательно буду за тобой наблюдать. А если захочу – влезу в твою комнату и задушу тебя во сне. Но это было бы слишком милосердно, верно?».
Листаю дальше. Это еще не всё. В конце он оставил пометку, выделив строчки жирным шрифтом:
«И только попробуй заблокировать меня. Я тут же постучусь в твою дверь».
Чёрт, мне не спастись от его безумия. Он в буквальном смысле пытается отравить всё, что меня окружает. Лишает любой радости и заставляет думать о том, что каждый день может стать последним.
Сегодня я улыбаюсь, а завтра на мою могилу принесут цветы. Рону известно обо мне всё, а я даже не уверена в том, что он сказал своё настоящее имя.
Нити догадок рвутся и оставляют меня в подавленном состоянии. Я встряхиваюсь, задергиваю шторы, опасаясь наблюдения с улицы, и спускаюсь к маме.
Пришло время для откровенного разговора. Только она может дать ответы на мои вопросы.
По крайней мере, так я думала.
Я медленно иду по коридору, тщательно разглядывая потолок и стены. Мне начинает казаться, что весь дом напичкан камерами, от которых нельзя скрыться. ОН в любом случае следит. Остается надеяться на небольшую передышку. Мне нужно время, чтобы во всем разобраться. То, что говорил Рон, просто не может быть правдой.
У меня сложный характер, я вспыльчивая и временами агрессивная, но я – не чудовище, уничтожившее собственную сестру.
Подмечаю все детали – от количества фотографий в рамках до цвета обоев. Замираю, напряженно разглядывая дверь, за которой находится комната, принадлежащая Монике. Мама строго-настрого запретила туда входить и закрыла дверь на ключ. Все мои вопросы она игнорировала и тут же переводила тему.
Это еще сильнее сбивало с толку. Ясно же, что дело нечистое. Иначе не было бы столько тайн и секретов.
Решительно захожу на кухню, сажусь за стол и облокачиваюсь о спинку стула, прожигая маму глазами. Резко спрашиваю:
– Моника встречалась с кем-то?
Подмечаю, как быстро она меняется в лице. Добродушная улыбка сползает. Губы растягиваются в пренебрежительном и крайне недобром оскале:
– Почему ты спрашиваешь? – её тон холоден. Говорит отчужденно и сухо, словно мы обсуждаем нашего самого злейшего врага.
– Мне нужно знать. Возможно, это поможет освежить в памяти некоторые моменты.
Её руки начинают мелко подрагивать. Мама тянется к чашке и роняет её на пол. Мне очевидно, что она нервничает и негодует. Почему-то тема Моники и её жизни стала табу. Чем-то крайне запретным и не подлежащим обсуждению.
Я встаю с места и поднимаю осколки. Навожу порядок и после минутного молчания подхожу к маме.
– Почему мы не можем поговорить о ней? – взволнованно спрашиваю, совершенно сбитая с толку. – Она – твоя дочь. И моя сестра. Близняшка. Самый дорогой человек. Что странного в моих вопросах? Это нормально, что я хочу вспомнить, какой она была.
– Она была моей дочерью. Её больше нет, Амелия, смирись. Незачем бередить старые раны, – подходит к шкафу и достает таблетки, – лучше выпей. Ты вчера и так пропустила прием.
Рефлекторно тянусь к упаковке и тут же себя одергиваю. Хмурюсь, выражая негодование, и требовательно говорю:
– Ответь на мой вопрос.
Она окидывает меня усталым взглядом и качает головой:
– Это в прошлом, – задумчиво протягивает, – иногда мне кажется, что лучше бы ты и не вспоминала. Поверь – твоя сестра была далеко не ангелом.
– Ты постоянно говоришь о Монике, как о моей сестре, но ведь она была и твоей семьей. Я не отстану, пока ты не ответишь. В конце концов, я доверяю только тебе. Пожалуйста, расскажи мне что-нибудь о ней.
– Она встречалась с одним мужчиной, но эти отношения изначально были обречены на провал. Он подсадил твою сестру на наркотики и втянул в крайне плохую компанию. Моника стала красть вещи из дома, чтобы купить новую дозу. Она ни во что не ставила наш комфорт. Ей было плевать, что мы и так едва сводим концы с концами. Твоя сестра хотела развлекаться, и вот, к чему это привело.
– Как…как зовут этого мужчину?
– Шмидт. Сукин сын, испортивший ей жизнь – Роналд Шмидт.
Мама больно хватает меня за плечи и зло шипит:
– Амелия, я тебя умоляю. Если однажды ты с ним столкнешься – беги. Это плохой человек. Он играет с людьми, как с игрушками. Мы едва не потеряли крышу над головой из-за него.
Слишком поздно, мама. Он уже нашел меня.
Следит. Выжидает. Готовится к удару.
И я бы с радостью спасалась бегством, если бы в этом был хотя бы какой-то смысл. А так…я буду бродить в абсолютной темноте, как слепой котенок, не зная, кому доверять, а кого следует опасаться.
