Текст книги "Цена твоей Любви (СИ)"

Автор книги: Доминика Магницкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)

Глава 21. Моника не может выйти замуж

Я медленно поднимаюсь по лестнице. Стискиваю зубы, ногтями впиваюсь в ладони и нервно кусаю губы, с трудом шевеля ногами. Гнетущее беспокойство с каждым новым шагом неумолимо увеличивается. Я рискую пошатнуть стержень своей воли и сорвать с лица хладнокровную маску, если задержусь еще хотя бы на одну секунду.

И всё же, вопреки здравому смыслу, возле дверей я останавливаюсь. Пустым взглядом смотрю на металлический проём, отделяющий меня от пропасти, и невольно вспоминаю череду событий, которые произошли в далёком прошлом и лишь на днях вернулись в моё сознание.

Память и правда начала восстанавливаться. А вместе с ней приходила и горечь утраты, потому что я не в силах что-либо изменить.

Накануне этого зловещего дня я долго всматривалась в темноту и не замечала, что я сама стала тьмой. Сгустком боли, острой безнадежности и слепого неверия. Частичное возвращение памяти напрямую приблизило меня к дороге, с которой уже не свернуть. И с этого началось моё личное падение.

Первое, что я вспомнила – знакомство с Роном. Нелепая случайность с трагичным подтекстом свела наши судьбы и вывернула наизнанку.

Он действительно спас меня – в этом я не соврала. Пришёл на помощь абсолютно незнакомой девчонке, защитил от допроса и отпустил. Поверил на слово, причем без оснований.

Я делаю глубокий вдох и концентрируюсь. Будто воочию слышу наши голоса. Мой – полный ужаса и страха, его – спокойный и сосредоточенный. С каплей беспокойства.

«Как ты здесь оказалась? Разве ты не знала, куда идёшь?» – хмурится и шумно втягивает носом воздух. Хватает меня за ладонь и тянет в соседнюю комнату. Ведёт туда, где нас никто не услышит.

«Нет. Меня попросили отдать подарок на день рождения. Я умоляю вас, поверьте – если бы я знала, что лежит в коробке, я бы никогда не взяла её в руки».

«Кто сказал тебе прийти сюда?» – холодный вопрос, от которого меня начинает бить мелкая дрожь.

Я всхлипываю и качаю головой. Тихо говорю.

«Не могу сказать» – защищаю сестру.

Ведь именно она отдала мне эту коробку. Сказала, что плохо себя чувствует и не хочет нарушить обещание. Я с радостью согласилась, не заметив подвоха. Из вежливости не стала смотреть, что там.

Глупо и наивно. Даже когда я узнала, что вместо «подарка» внутри лежат наркотики, я всё равно продолжала её защищать. Слепо верила в то, что Амелию кто-то подставил, и она не имеет никакого отношения к этому грязному делу.

Еще в восемнадцать лет сестра лично подписала мне смертный приговор, но из-за тупой доброты я с ходу оправдала её в своей голове и попросила больше не связываться с людьми, которые занимаются наркотиками. Это была первая ошибка, потому что не видеться с самой собой она, разумеется, не могла.

«Ты знаешь, сколько тебе светит за хранение и распространение?».

Мотаю головой и прижимаю руку к губам, чтобы снова не всхлипнуть.

Он продолжает напирать.

«Выдай мне имя, и я тебя отпущу. Только одно имя, и, обещаю, ты забудешь об этом проклятом месте».

Держусь до конца. Упорно стою на своём.

Рон вздыхает и смотрит на меня почти умоляющим взглядом.

«Давай. Скажи. Больно видеть, как молодая девчонка кладёт на алтарь свою жизнь».

«Нет» – тихий отказ. Мне кажется, что всё это – сон, а вокруг – фальшивые декорации. Шмидт однозначно был прав, когда сказал, что я была слишком доброй. Поджигать себя ради других – не лучшая идея.

Он напрягается и добавляет сквозь зубы.

«Чёрт с тобой. Тогда поступим так – бежишь через окно. Этаж первый, прыгать не очень высоко. Отпечатки пальцев я сотру, не переживай. Вопросов не будет».

Подходит к проёму, осторожно выглядывает и возвращается ко мне.

Истерический смешок самовольно вырывается из горла. Я озадаченно уточняю.

«А если я сбегу, все сразу поверят в то, что я расправилась с таким, как вы?».

«Слишком много болтовни, Царапка. Вали уже» – это был первый раз, когда он использовал прозвище. Я была слишком напугана, чтобы трезво соображать, поэтому послушно поплелась к окну и с опаской перекинула ноги через подоконник.

В тот день он даже не спросил моё имя. Я наивно посчитала, что на этом моё общение с полицией закончено, но уже на следующий день мы встретились снова. И, судя по всему, больше не расставались.

Тусклые картинки быстро мелькают перед глазами. Воспоминание резко обрывается, и меня с лавиной накрывает следующий кадр.

Первый курс. Студенческая вечеринка. Вокруг витают запахи спиртного, табака и солёных закусок. Я нервно ёрзаю на месте и постоянно останавливаюсь на одной мысли: «Только бы Рон не узнал, что я сюда пришла».

Но от него трудно что-то скрыть. Он с легкостью считывает мои эмоции по тону голоса и выражению лица. Злополучный вечер не стал исключением. На тот момент я уже полностью открылась Рону и поведала об Амелии, с подачи которой мы так «весело» познакомились. И, вероятно, он ожидал нового удара от моей сестры. Пытался сберечь и во всём видел угрозу. И всё же я надеялась, что он не заявится на наше сборище и не разозлится.

Просто мне до жути захотелось подбодрить Джину и поддержать её. Подруга очень беспокоилась из-за того, что я часто пропадаю, и чувствовала себя крайне одинокой. Это лишь укрепило зёрна стыда и вины, ведь я так и не рассказала ей о Роне. О человеке, который полюбил меня вопреки всему.

Громкая болтовня и огромное количество пьяных людей совсем не способствовали раскрепощению. Издалека я заметила свою сестру и сильно удивилась. Что она здесь забыла? Вроде бы вечеринку проводили лишь для студентов моего направления?

Я с любопытством наблюдала за ней и поражалась внезапной перемене в её облике. Задела взглядом короткую юбку, рваные колготки и майку с огромным вырезом на груди. Это ввело меня в ступор и сбило с толку – та Амелия, которую я знаю, никогда бы не позволила себе такую откровенную одежду.

В голове вспыхнул новый огонек сомнения. Я вспомнила долгие разговоры с Роном, когда он тщетно убеждал меня в том, что от сестры стоит держаться подальше. Даже предлагал жить вместе с ним, но я испугалась реакции семьи и отказалась. Продолжала надеяться на лучшее. Откровенно не верила в то, что она способна мне навредить.

Внезапный голос за спиной заставил меня вздрогнуть. Я повернула голову и с удивлением посмотрела на молодого парня, который обратился ко мне по имени.

«Моника?».

Это был Брайс. Всё те же ямочки на щеках, мальчишеская улыбка и взъерошенные волосы.

«Мы знакомы?».

«Нет. Твоя сестра рассказывала о тебе. Не хочешь выпить?» – добродушно протянул мне стакан.

«Ты знаком с Амелией?».

Я взяла напиток, чтобы не обидеть его и не проявить невежество. Зря.

Ведь, как потом оказалось, на дно подсыпали снотворное. И черт знает, чем бы всё кончилось, если бы не Рон.

«Да. Мы только что познакомились».

Я поверила, хотя и была крайне удивлена. С каких пор моя тихая сестра с легкостью заводит новых друзей?

Он взял свой стакан и спросил.

«Выпьем за крутую вечеринку и новые знакомства?» – схватил свой бокал, наполнил его до краёв, и предложил чокнуться.

Последнее, что я смогла вспомнить – неожиданное появление Рона. Он резко выбил напиток из моих рук и с хрустом ударил Брайса по плечам. А дальше – звон стекла, крики и хаос.

Словом, всё так, как и рассказывала Луиджина.

Вдруг картинка исчезает. Рядом с собой я обнаруживаю Брайса. На нём черный смокинг, идеально отглаженные брюки и белая бабочка. Он усмехается, заметив растерянность на моём лице, и резким движением открывает металлические двери.

Протягивает ладонь и приглашающим жестом даёт понять, что пора идти на церемонию бракосочетания.

– Ну что, Мел, скажешь мне «да»? Станешь Амелией Герра? – вопрос риторический.

И всё же я холодно возражаю. Пользуюсь возможностью, пока могу.

– Нет, – приближаюсь к его довольному лицу и тихо повторяю, словно в бреду. – Нет. Нет. И ещё раз нет. Я достаточно ясно выразилась? Или мне сказать громче?

Опять проклятая усмешка. Брайсу слишком нравится издеваться надо мной. Почти так же, как разрушать людские жизни. Это шло вразрез со сладкими словами о любви, которые, судя по всему, являются очередной ложью.

Хотя…чему я удивляюсь? Он врёт мне каждый день. Порой даже без особого умысла. Механически.

– Хватит набивать себе цену, Мел. Не ломайся. И так уже прошла целая неделя после нашей проверки. Мы с блеском выполнили задание от Алдо и могли пожениться в тот же день. Но куда там! Тебе ведь вечно нужно всё усложнять, – стискивает ладонь и опаляет злой яростью. Маска равнодушия мгновенно слетает с лица. Показывает суть – мерзкую и алчную.

Он точно не любил мою сестру. Возможно, даже завидовал. Но, если мои догадки верны, я еще хуже начинаю его понимать. На кой чёрт тогда я ему сдалась?

– Это ты всё усложнил. Зачем связал меня с мафией? Жил бы себе спокойно и горя не знал, – раздраженно бросаю. – К чему этот цирк со свадьбой?

– Ты ещё слишком мелкая, – лениво протягивает. – Помалкивай и не рыпайся. Я не обижу и даже буду ласков с тобой. Первое время. Проявлю терпение, а потом…всё зависит от тебя. Ты же умная девочка, Мел. Попусту не брыкайся. Будешь хорошо себя вести – одену в шелка и осыпаю золотом. Если нет – сотру тебя в порошок. Сделай правильный выбор, малышка. Не огорчай меня.

Сочится гневом. По глазам вижу – в любом случае меня ждёт второй вариант, поэтому я ещё сильнее распаляюсь. Дикая злость, отдающая привкусом острой горечи, охватывает всё тело – от кончиков пальцев до макушки.

– Я тебе не малышка, – сжимаю руки в кулаки, больно впиваясь ногтями в ладони. Передергиваю плечами, вырываясь из его тисков, и зло шиплю. – Ты лишь угрожаешь мне и регулярно истязаешь. А потом удивляешься, что я посмела сбежать? – нервно смеюсь. – И правда – как я могла не оценить твою заботу?

Хрипло усмехаюсь. Чеканю каждое слово.

– Ты ведь настолько дорожишь мной, что даже отправил мою мать в больницу. Но, конечно, тебя можно оправдать. Ты просто хотел вернуть меня обратно. Благородная цель, – желчно выплевываю, – пахнет отчаянием, Брайс.

Да, чёрт возьми. После кражи оружия я, поджав пятки, сбежала из Милана. Предупредила только Джину и попросила её уехать вместе со мной, но подруга не смогла оставить работу. Она присоединилась ко мне лишь в последний день. В день, когда меня огорошил один звонок.

Звонили не мне – Джине. Я так и не купила новый телефон. Решила, что без него безопаснее, ведь тогда меня никто не сможет выследить.

Но, увы, это не помогло.

С анонимного номера сообщили о тяжёлом состоянии моей мамы. Сказали, что она подвернула ногу и неудачно упала с лестницы. Сломала обе руки и крайне нуждалась в моём присутствии.

Какая наглая ложь. Очевидно – её столкнули. И мне даже не пришлось догадываться, кто скрылся за личностью анонима.

Брайс.

Человек, который прямо сейчас собирается силком потащить меня к алтарю.

Его ладонь ложится на мою шею. Нежно поглаживает кожу и очерчивает золотистую сетку, оплетающую горло. Он проходится взглядом по свадебному платью и подозрительно спокойным тоном говорит:

– Ты вынудила меня. Я бы и пальцем её не тронул, если бы ты не сбежала, – резко сдавливает шею, вырывая сиплые хрипы. – Мне пришлось соврать Алдо. Я сказал ему, что ты заболела и не можешь встать с кровати, а иначе он бы сам спустил твою мать с лестницы вместе с тобой. Вот только, в отличие от меня, в живых бы не оставил.

Он лишает меня дыхания и с наслаждением смотрит, как краснеют мои щеки. Я тщетно хватаюсь за его запястье и пытаюсь убрать руку, но это бесполезно. Я не настолько сильна, чтобы с ним справиться.

И вряд ли когда-либо смогу его победить.

– Так это жест доброй воли? – зло щурю глаза, мечтая сравнять его с землей.

Как же быстро наши роли поменялись. Один тиран пропал – сразу появился новый.

Гребаный круговорот ублюдков в природе.

– Да, – кивает и медленно отстраняется. Я тут же захлебываюсь от бешеного кашля, чувствуя острую боль в груди. Рефлекторно отхожу к стене, напуганная слишком внезапным проявлением силы.

Ему надоело играть в игры. Он хочет сорвать куш и больше не считает нужным кормить меня красивыми речами.

– Пойдём, – протягивает руку, но я шарахаюсь в сторону.

Брайс гулко сглатывает и тихо предупреждает:

– Ещё одно слово, и ты очень пожалеешь.

Стремительно подходит ко мне, приобнимает за талию и раздраженно бросает:

– Не забывай, сейчас твоя мать в порядке, но я быстро могу это исправить.

Проклятье. С такими аргументами он может без конца дёргать за ниточки.

Блондин открывает дверь и ровным голосом обращается ко мне. Изображает ледяное спокойствие, хотя я прекрасно вижу, как от напряжения вздулись вены на его лице.

– Улыбайся. Этот счастливый день ты надолго запомнишь.

Мы входим внутрь. Место шикарное. Донельзя помпезное. В таком бы настоящую свадьбу сыграть – сказка.

А так…золотая клетка. Только кандалов не хватает.

Я пропускаю мимо ушей сладкие речи и ничего не стоящие клятвы. Натянуто улыбаюсь, едва сдерживаясь, чтобы не стянуть галстук с его шеи и не придушить прямо здесь. Горькие слёзы подступают к глазам, но никто этому не удивляется.

Невесты же часто плачут на свадьбах, верно?

Наконец, следуют стандартные слова.

– Если кто-либо из присутствующих знает причины, по которым этот брак не может быть заключён, пусть скажет сейчас или же вечно хранит молчание.

Я невольно усмехаюсь. Ситуация максимально комичная, ведь, кроме нас, никого нет.

Никогда бы не подумала, что Брайс обратится к священнику. Видимо, это доставляет ему особое удовольствие – стоять в святыне святых, будучи закоренелым грешником.

Внезапная усмешка за спиной заставляет меня вздрогнуть. Ледяной голос разрезает пронзительную тишину.

– Я знаю такие причины, – тихий шорох шагов.

Он идёт к нам, и мне еще никогда не было так страшно, как от цепкого взгляда, придавливающего к полу. Я медленно оборачиваюсь и смотрю прямо в бездну. В огромные черные глаза, сверкающие беспощадной жестокостью.

Шмидт…

– Брак не может быть заключен, потому что эта девушка – моя жена.

Зло цедит каждое слово. Замирает возле меня, как хищник, и недовольно цокает языком.

Весело лишь ему одному. Наступает гробовое молчание.

Перед глазами вспышка. Всё в туманной пелене. Я инстинктивно отшатываюсь, изо всех сил отталкивая непрошенное видение, но оно беспощадно врезается в мозг и отбрасывает меня в прошлое.

Я крадусь вдоль стены, стараясь бесшумно ступать по деревянному полу. Тусклые пятна вечернего света пробиваются сквозь окна и значительно выделяют мой силуэт.

Чёрт. Мне нельзя попадаться. Рон сказал, что нам срочно нужно встретиться. Я просто умру от любопытства, если прямо сейчас не узнаю, о чём он хочет поговорить.

Резко останавливаюсь и нерешительно выглядываю за угол. Слышу тихие женские голоса – мамы и сестры. Они слишком увлечены беседой, поэтому не замечают, как я бесшумно проскальзываю мимо.

Нужно поспешить. Если мне повезёт, я успею вернуться до того момента, когда они обнаружат мой побег.

Я оборачиваюсь, нервно кусаю губы и с замиранием сердца открываю входную дверь. Ручка противно скрипит. Дрожь проходится по телу, вмиг ослабевшие руки вызывают холодный озноб.

Волнуюсь. Очень сильно. И всё же быстро выбегаю на пустую улицу. Стоит мне преодолеть расстояние от дома до дороги, как тут же неподалёку раздаётся звонкий сигнал. Загораются фары. Ко мне подъезжает чёрная машина.

Проклятье. Мог бы и не сигналить. Поберёг бы мои нервы. Ведь назло делает, специально, потому что я опоздала.

Зло щурюсь и сажусь на переднее сиденье. Откровенно недоумеваю – почему я ждала его три года, а он не может и минуты?

Не успеваю выразить негодование. Его губы, горячие и влажные, требовательно накрывают мои. Ладонь ложится на коленку, властно поглаживает кожу и обжигает ощутимым теплом. Крепкая грудь прижимается ко мне. Знакомый аромат заполняет ноздри. Как же я по нему скучала…

Очень быстро поцелуй из нежного и трепетного перерастает в яростный. В голове разливается острая нега. Я чувствую животную тоску и безумное желание. Ноги дрожат, и всё, чего я хочу – чтобы это никогда не заканчивалось.

Ровно до того момента, пока не вспоминаю, что мы едем на машине, а Рон за рулём.

Я упираюсь в его плечи, отдергиваю голову в сторону и отстраняюсь. Сипло выдавливаю:

– Ты с ума сошёл? Не хватало ещё разбиться. Совсем голову потерял?

Злюсь. Корчу недовольную гримасу и демонстративно пытаюсь показать на проезжую часть, но под давящим взглядом мгновенно растворяюсь и вообще забываю, что умею злиться.

– Конечно. Мне давно сорвало из-за тебя крышу. Только узнала? – насмешливо хмыкает.

Почти не смотрит на дорогу. Глаза всё время сконцентрированы на мне. И я вижу в них столько сумасшедшей любви, что сердце разрывает от дикого волнения.

Дыхание частое. Прерывистое. Словно мы оба пробежали марафон и с трудом держимся на плаву.

– Я думала, ты хотел поговорить. Куда мы едем?

– В загс, – хрипло бросает.

До меня не сразу доходит, о чём он. Я просто любуюсь хищными чертами лица и тону во взгляде родных глаз.

– Уже поздно. Мы туда не…

Стоп. Я оглохла, или он правда это сказал?

– Что ты…

Хмурюсь и яростно шиплю:

– Не время для шуток, Шмидт!

Он знает, что я обращаюсь к нему по фамилии, только когда очень злюсь. Рон хитро усмехается и жёстко припечатывает.

– Станешь моей женой, Царапка.

Не спрашивает, не уточняет и даже не интересуется – вдруг я против?

Просто ставит перед фактом. И делает это с такой легкостью, словно брак – дело решённое. Явное и чертовски выполнимое.

– Что ты говоришь?

– Я говорю, что уже через час ты будешь полностью принадлежать мне. Душой и телом. Как и я – тебе, – цедит каждое слово. Тяжело вздыхает, наигранно изображая недоумение. – Не думал, что мне придется объяснять такие прописные истины.

– Рон, но ты же несерьезно…

– Похоже, что я шучу?

Резко вдавливает педаль тормоза в пол, съезжает на обочину и хватает меня за талию. Притягивает к себе и вынуждает сесть к нему лицом. Прямо на его коленки.

Шумно втягивает носом воздух и хрипло бормочет:

– Я не могу больше ждать. Ты – моя чертова зависимость, и я не собираюсь подыхать от малых доз.

Прищуривается и смотрит таким взглядом, словно хочет вывернуть меня наизнанку.

– Но ты только вчера вернулся. Я не видела тебя три года! Сходила с ума от беспокойства и проверяла все морги и больницы. По-твоему, это справедливо? Бросить меня, исчезнуть, а потом явиться без объяснений и утащить в загс?

– Я обещаю, что однажды всё тебе расскажу. Но не сейчас. Верь мне – больше мы не расстанемся. Лишь через мой труп.

– Не надо трупов. Я не…

Он прикладывает палец к моим губам и качает головой. Оставляет жадные поцелуи на шее и хрипло рычит:

– Тихо. Всё будет хорошо. Просто верь мне, ладно?

Рефлекторно киваю, чувствуя, как мне в бедра врезается его плоть. Давление передается даже сквозь ткань.

Не могу сдержать ухмылку:

– Ты хоть когда-нибудь устаешь?

– Мне всегда тебя мало.

Приподнимает меня за талию и одержимо насаживает на себя, имитируя грубые движения.

Говорит с издевкой:

– Если ты меня сейчас не остановишь, замуж будешь выходить уже беременной.

– Глупый, – заливаюсь краской смущения и выпрямляюсь, чтобы пересесть. Дрожащими ладонями поправляю домашнюю одежду. – Как мы поженимся? На мне растянутые брюки и потертая майка – я даже по дресс-коду не подхожу. Это безумие, у меня и документов-то с собой нет.

Рон открывает бардачок и достаёт мой паспорт. Хищно улыбается.

– Не удержался. Не зря же ты давала мне ключи от дома.

Окидывает моё тело пронзительным взглядом и серьезно произносит.

– Ты прекрасна. Мне плевать на одежду. Я любую захочу с тебя снять, – наклоняет голову и сразу же на корню пресекает возражения. – Никаких «но». Ты любишь меня?

– Да, – мгновенно отвечаю. Уверена в этом, как в своём дыхании.

– Тогда поехали. Мне важно только это «да».

Глава 22. Моника узнает убийцу

Он знает. Ему всё известно. Об этом говорят плотно сжатые губы, колючий взгляд и хищный прищур – недобрый такой. Опасный. Пробирающий до дрожи.

Черные глаза безразличны. В них плещется сталь. Угроза. Недвусмысленный намёк – зря вы сюда пришли.

Шмидт осматривает меня с ног до головы. Задерживается на пышной юбке, расшитой золотыми нитями, и издевательски поднимает бровь, с холодом разглядывая жемчужный лиф, приоткрывающий верх груди. Обливает столь явным неодобрением, что я начинаю нервно покусывать щёки, лишь бы прямо сейчас не пуститься в бегство.

Знаю – бесполезно, но…ничего не могу с собой поделать. Стоит ему оказаться рядом – и я теряю способность управлять своим телом. Предательски трясусь. Передергиваю плечами, чтобы сбросить это мерзкое ощущение липкой сети, в которую меня погружают его глаза.

Всё еще хуже, чем я думала. Слова остро резанули по сердцу: «Эта девушка – моя жена».

Проклятье. Как же он узнал, кто я? Когда я успела проколоться?

Ведь с нашей последней встречи прошла всего одна неделя. И мы ни разу не виделись. Мой секрет знала лишь Джина, но она бы ни за что меня не предала.

Резко озвучиваю тягостные мысли.

– Как ты узнал?

Его испепеляющий взгляд сталкивается с моим, и это подобно сотне иголок, которые разом вонзаются в нервы, натянутые до предела. Невыносимо страшно и больно – в груди полыхает обжигающий холод.

– Я не был уверен, – улыбается уголками губ. – Но спасибо, что значительно упростила мне задачу.

Я вспыхиваю от злости, заметив явный оттенок снисхождения в его голосе. Мне прекрасно известно, что для Рона не существует понятия вероятности. Он не из тех людей, кто полагается на удачу. И, раз он здесь, это значит лишь одно – Шмидт чертовски уверен в том, что я – Моника.

Он намеренно глумится надо мной. Специально провоцирует. Жаждет эмоций. Грубо искажает суть.

– Думал, будешь спорить и всё отрицать, однако нет. Ты умница. Не так уж сложно говорить правду, когда тебя зажали в угол, верно, Царапка?

Господи. Горько слышать ласковое прозвище после зверских оскорблений. Ему безразлично, что еще неделю назад я была простой зверушкой. Жалким отребьем, которое он хотел унизить. Шмидт переключает своё настроение, как лампочку. Не успеешь моргнуть – и тьму резко затопит свет.

Но даже в причудливом свете нет тепла. Стужа в его голосе морозит сильнее ветра.

– Чего ты хочешь? – спрашиваю, не скрывая раздражения.

Ответ обезоруживает.

– Забрать свою жену, чего же ещё, – уверенно припечатывает и холодно интересуется. – Ты бы предпочла, чтобы я дождался самого конца? И возложил на алтарь холодный труп твоего новоиспеченного мужа? – довольно усмехается. – Как удобно, что священник рядом с нами. Никого не придется звать, чтобы отпеть тело, которое скоро станет мертвым.

Кивает на блондина, и тут меня ошарашивает. Я замираю и медленно поворачиваюсь к Брайсу, только сейчас вспомнив о его существовании. Меня поражает отсутствие удивления с его стороны.

Он ничего не говорит. Даже на нас не смотрит – равнодушно вперился в потолок и со скучающим видом ждёт завершения драмы. Словно он лишь слегка возмущен, и то – появлением Шмидта.

Из моего горла вырывается сиплый хрип:

– Брайс? Ты…

Я гулко сглатываю и делаю судорожный вздох. Смотрю на него взглядом перепуганной лани и обреченно спрашиваю.

– Ты знал о том, кто я?

Черт возьми! Не могу произнести собственное имя. Мне до сих пор кажется, что я в диком бреду, и роковое слово способно разбить меня вдребезги.

Рон отвечает вместо него.

– Конечно же он знал, – наклоняет голову и прищуривается, внимательно следя за моей реакцией. – Уж убийца-то точно должен знать, кого из сестёр у него получилось грохнуть.

Внезапно земля уходит из-под ног. Екает в груди. Ноет сердце. Нити лжи оплетают шею и лишают дыхания. По венам течёт дикий холод.

Я отшатываюсь назад и рефлекторно пытаюсь за что-то ухватиться, но руки безвольно повисают в воздухе. В последний момент Рон хватает меня за талию и одной ладонью прижимает к себе. Вторая лежит на кобуре револьвера.

Шипит сквозь зубы. Мне даже чудится облегчение.

– Всё-таки не знала.

Я вспоминаю жестокие тиски, которыми он хотел лишить меня жизни, и это быстро отрезвляет. Пелена тумана рассеивается. Головокружение сходит на нет.

Я отскакиваю, избегая его тёплых ладоней, которые порождают болезненное наваждение, и на мгновение моя резкость сбивает Рона с толку.

Всего один миг, но этого достаточно, чтобы перехватить его оружие и направить дуло на Брайса.

Я с ненавистью кричу.

– Он говорит правду?

Блондин смотрит прямо в душу. Его взгляд наконец-то потерял напускное безразличие. В нём появился страх.

И неспроста – Брайс больше всех знает о том, как сильно я хочу отомстить Шмидту. Ему нетрудно представить, насколько отчаянной я готова быть.

Спустить курок – плёвое дело. В конце концов, я имею на это право. Жизнь за жизнь. Кровь за кровь.

Неожиданно моё внимание привлёк сухощавый старичок, который забился в угол и, судя по мокрым глазам, уже успел себя похоронить. Или отчаянно надеялся на то, что про него забудут.

– Уходите, – обращаюсь к священнику и киваю в сторону двери. – Я вам не наврежу.

Тот осторожно выпрямляется и начинает медленно идти. Достигнув двери, он срывается на бег и с громким всхлипом захлопывает её за собой.

Я облегченно вздыхаю – лишние свидетели нам не нужны. Еще не хватало, чтобы от волнения у него случился сердечный приступ.

За спиной раздается слабый шорох. Краем глаза я замечаю движение – Рон тихо подбирается ко мне. Безотрывно следит и, судя по всему, боится напугать. Опасается, что я выстрелю по ошибке.

Ну уж нет. Если я и отомщу за свою сестру, то целенаправленно. Плевать, какой она была и как ко мне относилась. Амелия была моей семьей. Это всё, что имеет значение.

– Стой, – холодно приказываю, останавливая Шмидта. Горько усмехаюсь. – Разве не ты хотел его смерти?

– Хотел. И хочу, – хрипло бросает. – Он обязательно сдохнет, но не от твоих рук, Царапка.

Вот же ирония жизни. Стоило вооружиться, как в его голосе мгновенно проступила нежность. И этот ласкающий баритон бьёт прямо под дых, вызывая жгучее раздражение.

– Не смей меня так называть.

К горлу подступает мерзкая тошнота. Руки предательски дрожат от избытка адреналина. Все мои силы уходят на то, чтобы не рухнуть прямо здесь. Даже с предельно близкого расстояния я вряд ли попаду в Брайса.

И у меня совсем нет уверенности, что я способна на убийство. Поэтому иду другим путем.

Ищу информацию.

– За что ты её убил? – с трудом сдерживаю слёзы.

Некстати вспоминаю анонимный звонок на номер Джины.

Дьявол!

Брайс ещё тогда себя выдал, но я умудрилась это проглядеть. Ведь с какой стати ему звонить ей? Она – моя близкая подруга, не имеющая никакого отношения к Амелии.

Чёрт возьми, Конте. Ошибка за ошибкой. Непозволительная роскошь для девушки с утраченным прошлым.

– За что?! – срываюсь на крик, проглатывая комок в горле.

Делаю один шаг к нему. Рука уже ноёт, устав от тяжелого оружия, но это лишь сильнее меня подстегивает. Я зло шиплю.

– Если продолжишь молчать, я и правда выстрелю. А если не попаду – попробую еще раз. Чтоб уж наверняка. Готов испытать судьбу?!

Он вздрагивает и поднимает руки к потолку. Выдаёт сухим текстом.

– Мел играла со мной. Просто пользовалась, выжидая момента, когда этот, – кивок на Рона, – купится на её обман. У неё всё получилось, так что она решила избавиться от меня и выкинуть из бизнеса, чтобы не делиться. К счастью, я вовремя заметил её манипуляции и ударил первым, – разводит ладони. – Это закон выживания – либо ты, либо тебя.

Он тяжело вздыхает и недовольно цокает языком.

– Я собирался подстроить только её смерть. Сломал машину, позвал Мел на базу якобы для встречи с клиентом, но она зачем-то взяла тебя, – зло усмехается. – Так что ты мне еще должна. Скажи спасибо, что я успел тебя вытащить.

Рон хрипло возражает, желчно выплевывая.

– Не выставляй себя героем. Ты спас Монику лишь потому, что изначально планировал втянуть её в это дерьмо.

– Верно. Мне нужна была марионетка, которой легко управлять. Вы с Мел на одно лицо, так что я даже не задумывался о другой кандидатуре, к тому же она успела втереться в доверие, – пожимает плечами. – Нового человека сложно внедрить в систему, поэтому я выдал тебя за неё. Вот и вся история.

Довольно смеется, как душевнобольной.

– Я правда успел к ней привязаться. В вас, близняшках, определённо что-то есть. Помню, Мел любила тройнички. Даже жаль, что с тобой мы это не повторим, – глумливо улыбается.

К горлу подступает горькая желчь. Желудок скручивает от омерзения. Волна судороги размашисто проходится по телу и выбивает последние силы.

Ноги не держат. Раздается хлесткий удар револьвера о пол. Острая боль пронзает виски.

Я чувствую ледяной холод пола и на миг закрываю глаза.

Свет меркнет, сужаясь до опасных пределов. Я теряю сознание, погружаясь в кромешную тьму. Последнее, что я слышу – грохот выстрелов.

***

Я медленно прихожу в себя. Слышу тяжёлое дыхание и монотонный стук дождя за окном. Чувствую давящий взгляд, ощутимый каждой клеточкой тела, и резко приподнимаюсь на локтях, поджимая ноги.

Морщусь – острая боль пронзает виски. Ужасно болит голова. В горле пересохло. Мышцы сводит от напряжения и неудобной позы. Мне очень плохо. И жутко хочется пить.

– Воды, – сипло прошу, задыхаясь от кашля.

Пытаюсь открыть глаза, но веки не подчиняются. Они словно стиснуты невидимой пеленой и специально отгораживают меня от мрачной обстановки. Я могу и без зрения определить – здесь неуютно. И крайне холодно. Я тщетно пытаюсь скрыть свои эмоции, но явная дрожь выдает меня с головой.

Кто-то прикасается к ладони. Бережно. Нежно. Почти трепетно. И на контрасте режет хриплый голос.

– Пей, – протягивает стакан.

Вслепую тянусь к нему, но напарываюсь на пустоту. Веду руку еще дальше и тут же её отдергиваю. Кончики пальцев закололо от жара – я дотронулась до горячей кожи. До крепкой груди. До точёного шрама, плотного и бугристого.

Нетрудно догадаться, кто сидит рядом.

– Рон, дай воды, – не до гордости.

– Я же сказал – пей.

Грубые ладони хватают меня за запястье и вынуждают лечь на кровать. Прижимают к губам холодную чашку и настойчиво вливают сладковатый напиток.

Поверить не могу – я так слаба, что готова пить из его рук. Доверчиво жмусь, наклоняю голову и жадными глотками осушаю кружку. На языке остается вкус спелых ягод.

– Что это? Я просила воды.

– Витамины. Лишними не будут, – сухо отвечает.

Я киваю и заворачиваюсь в покрывало. Не имею ни малейшего понятия, как себя вести и что говорить. Боюсь спрашивать о его истинных намерениях. Изо всех сил отгораживаюсь от одной мысли – мы женаты.

А это значит, что путь назад давно отрезан. Капкан захлопнулся.

– Почему мне так холодно?

Лучше бы молчала.

Рон резко сдергивает покрывало, впуская порывы ледяного воздуха. Моё тело сотрясает судорога, волной прошедшая от головы до согнутых ног.