Текст книги "О моя дорогая, моя несравненная леди (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Яшенин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)

...Елена с Пашей разбудили его около полудня и почти насильно потащили в кафе, на обед. Даже несмотря на то, что вчера они отплясывали в "Арабелле" вовсе не до утра, спать все равно хотелось безумно.

Паша, однако, напомнил ему, что уговор дороже денег. Если уж решили отправиться нынешней ночью понырять, значит – так тому и быть. Вот так всегда и бывает, думал Кирилл, лениво гоняя по тарелке кольца карибского кальмара, сменившего привычную среду обитания на подливку из красного вина: вечером, в разгар веселья, наобещаешь с три короба, а утром, выжатый бурной ночью как лимон, не знаешь: как бы отказаться от собственных обещаний?

А отказываться от собственных обещаний – дурная манера.

В общем, не найдя сколько-нибудь уважительной причины уклониться от задуманной поездки, он вернулся в свой номер и начал собираться.

Скидав в сумку все необходимое для погружения, он зашел за своими друзьями.

Оказалось, Паша уже успел провести предварительную разведку и выяснил где можно найти подходящую лодку. Оставив Елену и Кирилла нежиться на пляже, он отправился решать вопрос с яхтой, снаряжением и провиантом. Кирилл вызвался было помочь ему, но Паша решительно заявил, что разберется со всем сам.

Так оно и вышло...

*

-А я думал: ты прихватишь с собой настоящий флибустьерский букан! И побольше! – рассмеялся Кирилл, открывая сумку.

–А я думал, что буканом мы уже сыты по горло. – парировал Паша, принимая шампуры. – Нет, ничего не может быть лучше настоящей, качественно замаринованной поросятинки!

–Качественно замаринованная баранинка.

–Разве что – баранинка. – пожал плечами Паша. – Глянь-ка, гурман, там, в сумке, еще нож мой должен быть.

Кирилл передал ему нож и откинулся на плед, расстеленный возле огня. Костер негромко, мелодично потрескивал, выстреливая искорки, взмывавшие в ночное небо подобно сигнальным ракетам и гаснувшие где-то на полпути к звездам. Дрова уже прогорели, рассыпавшись прихотливой красно-черной мозаикой угольков, произвольно менявшей свой рисунок под каждым вздохом бриза. Для шашлыка – лучше не придумаешь.

Молодец Эрнесто. Ей богу, молодец...

...Капитан встретил их на борту своего маленького кораблика, носившего вполне взрослое и символическое имя "Пинта", и снялся со швартовов едва гости ступили на палубу. Путь, по его словам, предстоял неблизкий, и проделать его желательно засветло ввиду сложного фарватера на финальном отрезке.

В отличие от большинства виденных здесь Кириллом аборигенов, Эрнесто выглядел до неприличия белым и, судя по всему, очень гордился этим обстоятельством, не позволяя солнцу прикасаться к своему лицу. Во всяком случае, складывалось впечатление, что его огромная шляпа с широченными полями предназначена именно для этого.

Бравому доминиканцу было уже за шестьдесят, но его горделивая осанка вызывала искреннее восхищение, лихо закрученные усы стояли торчком и лишь черные прорехи в белозубой улыбке слегка портили картину исключительно благополучного человека. Весело закладывая вправо-влево маленький штурвальчик, он уверенно гнал яхточку вперед, внимательно следя, чтобы ее не разворачивало бортом к волне. Из автомобильной магнитолы разносился бодрый орлеанский джаз, идеально гармонировавший с танцующей под ногами палубой и фейерверком шальных брызг, то и дело взлетавших из-под крутой скулы.

Дайверы сидели на корме и смотрели на проплывавший мимо берег. Огромный краснеющий шар заходящего солнца скользил над волнистой линией поросшего лесом горного хребта, время от времени касаясь самых высоких вершин. На побережье, постоянно меняя друг друга, чередовались обжитые цивилизацией места и участки дикого берега, с совершенно пустынными пляжами. Казалось, на любом из них спокойно можно устроиться на ночь, но Эрнесто уверенно продолжал свой неблизкий путь, не обращая на заманчивые пляжи никакого внимания.

Некоторое время спустя, берег стал широкой дугой выгибаться к северу, удаляясь от генерального курса яхты, но капитана это обстоятельство нисколько не смутило. "Пинта" шла по прямой, покуда на горизонте не замаячил небольшой остров. По мере приближения яхты он распался на несколько совсем уж крохотных скалистых кусочков земли, залегших архипелагом в нескольких милях от Гаити.

Пренебрежительно обогнув совершенно непригодную мелочь, Эрнесто выбрал островок покрупнее, на котором имелось даже нечто вроде горы сотни в три метров высотой. Лихо, не сбавляя скорости, он одолел проход сквозь прибрежный риф и, включив реверс у самого пляжа, аккуратно уткнул форштевень лодки в песок.

Едва стих гул двигателя, полная, оглушающая тишина накрыла берег. Дайверы стояли у борта яхты и смотрели на зеленый, покрытый лесом склон, поднимавшейся прямо за узкой полоской желто-белого песка.

Постепенно, по мере того как уши освобождались от эха надоедливого дизельного урчания, они начинали различать и плеск волн и остролистный пальмовый шелест и птичий щебет, доносившийся из лесной чащи. Дикий, первобытный мир по капельке просачивался в них, изгоняя, вытесняя, выдавливая прочь бестолковый шум и гам оставшихся за спиной городов...

–С ума сойти. – прошептала, наконец, Елена. – Необитаемый остров!

–Наш необитаемый остров, Алена. – поправил ее Паша. – Наш на целую ночь.

–С ума сойти!

Кирилл усмехнулся:

–Ну что: так и будем стоять, восхищенно вздыхая? Или все же сойдем на берег и осмотрим свои владения?

–Вперед! – скомандовал Паша и, спрыгнув на песок, подал жене руку.

Елена, однако, потребовала и вторую и, лишь опершись на обе, соскочила вниз, опрокинув мужа на спину. Они с хохотом повалились друг на друга и, несколько раз перевернувшись, вскочили на ноги.

Кирилл смотрел на них сверху, а потом и сам спрыгнул с борта.

Ноги тут же утонули в песке, и мельчайший желто-белый ракушечник мгновенно просочился в кроссовки. Обувь, столь необходимая прежде, чтобы избежать занозы на дощатой палубе, стала помехой, и Кирилл без малейшего сожаления избавился от нее, а сам с удовольствием прошелся по пляжу, чувствуя как горячий песочек пощипывает его за пятки. Потом подошел к воде и пнул белый гребешок неосмотрительно подкатившейся к его ноге волны...

От небольшой горушки, венчавшей остров, двумя широкими дугами спускались столь же скромные каменные гряды, густо поросшие лесом. Они, словно гигантские руки, обнимали широкую красивую бухту с изумрудной водой. Со стороны моря бухту замыкала полукруглая цепочка скальных рифов. Включив воображение, Кирилл без особого труда соединил рифовые осколки в единую, дугообразную гранитную стену, примкнул ее края к грядам, обнимавшим бухту с боков, и получил, таким образом, правильную окружность километра полтора в диаметре. Ну или чуть поменьше. Смело подняв ее высоту на всей протяженности до уровня вершины горы, он как бы очутился на дне гигантской каменной воронки. Кратер вулкана? Пожалуй...

Он едва успел довести мысль до логического завершения, как подбежавшая к нему Елена воскликнула:

–Слушай, Кирилл, а ты знаешь: что здесь было раньше?!

–Нет, не знаю. – он решил не разочаровывать ее. Люди так не любят умных.

–Вулкан! Эрнесто сказал, что тысячу лет назад здесь был настоящий действующий вулкан! – возбужденно жестикулируя, она обрушила на его голову сенсацию. – А потом море размыло одну из его стенок, ну эту вон, которая там, в воде стоит, залило здесь все и вулкан потух!

Кирилл кивнул.

Ага! Тысячу лет назад! Этот доминиканский Врунгель сказал бы еще, что вся эта история приключилась прямо на глазах у его собственного прадедушки!

Как бы не так. Он еще раз, внимательнее прежнего осмотрелся по сторонам, пытаясь представить исполинскую работу, сотворенную волнами и ветром, и развернуть ее во времени. Сначала им нужно было взломать мощную стену вулкана. Потом источить ее до мелких скал, из которых на поверхности моря остались лишь немногие. Затем, заполнив чашу кратера, упорно, миллиметр за миллиметром стесывать его уцелевшую, наземную часть. А она сопротивлялась, заполняя раны-трещины наносимым слоем плодородного грунта, застилая почву густым ковром тропических трав, зарастая острой, колючей щетиной пальмовой чащобы. На все это потребовались десятки, если не сотни тысяч лет. А потух этот вулканчик и вовсе миллион лет тому назад. Не меньше. И потух, скорее всего, сам, без помощи Нептуна. Когда вода заливает действующий, раскаленный вулкан, он взрывается как перегретый паровой котел и от кратера вообще ничего не остается. Даже следов.

Он еще раз кивнул.

Вот так знатоки местных достопримечательностей и пудрят мозги доверчивым туристам. Вулкан наш прямо на глазах у моего прадедушки взорвался, собор наш старинный, XIV века, мой дедушка собственноручно в руины превратил и башня наша, всемирно известная, набок покосилась после того как мой дядя в нее спьяну на машине врезался. Впрочем...

Впрочем, местечко им Эрнесто в любом случае показал шикарное. Так что на чай капитан Врунгель заработал честно. А брехня пускай остается на его совести.

–Однако не пора ли нам взглянуть на то, что осталось от прежнего величия под водой? А то скоро совсем уже стемнеет.

–Пора. – кивнула Елена. – Сейчас погрузимся. Паша уже аквалангами занимается.

"Сейчас", как это обычно и бывает, растянулось надолго. Пока были подключены баллоны, опробованы акваланги, натянуты гидрокостюмы и оговорены детали погружения прошло немало времени. Солнце спустилось к самому горизонту и начало потихоньку погружаться в соленые карибские волны.

Покончив со сборами, дайверы поспешили воспользоваться его примером.

–Кстати, я вот чего спросить-то хотел. – спросил-таки Кирилл, войдя в воду по пояс. – А как здесь насчет акул и... прочих неприятностей?

–Как здесь насчет прочих неприятностей я понятия не имею. – ответил Паша, слегка опережавший его. – А вот акул здесь точно хватает.

–Ого!

–Да, да. Эрнесто сказал: здесь у них чуть ли не самое любимое место.

–Однако... – Кирилл остановился и боязливо посмотрел на безмятежную гладь лагуны.

В конце концов, осторожность – нормальное человеческое качество, а инстинкт самосохранения – отнюдь не самый бесполезный из всего ассортимента человеческих инстинктов.

–Да не бойся ты! – подметил его нерешительность Паша, увлекая Елену, державшую его за руку вперед, точнее – вглубь. – Эрнесто вылил в воду несколько ампул ацетата меди...

–Чего меди?

–Ацетата. Неужели не слыхал, земляк? – удивился Паша. – Это ж первое средство против акул. Ни мы, ни большинство обитателей лагуны ничего не почувствуем, но с точки зрения акул в ближайшие час – полтора здесь будет пахнуть как на скотобойне.

–Да, аромат явно не из возбуждающих аппетит. – усмехнулся Кирилл, нагоняя друзей.

Вода, наконец, добралась до плеч ныряльщиков и они, остановившись, развернулись.

Елена с Пашей погрузились первыми, а Кирилл, взяв в рот загубник скубы, еще некоторое время смотрел на огромный красный шар, до половины ушедший под воду. Лагуна была ориентирована на запад и солнце садилось прямо перед ним, заливая всю водную гладь расплавленным червонным золотом, игравшим и переливавшимся на мелкой, едва приметной ряби.

Будто в раскаленную лаву ныряем, подумал он применительно к месту, и, надвинув маску, ушел под золотое полотно...

*

...-Подвинься.

Кирилл слегка отодвинулся от костра, чтобы Паша, унизавший пять шампуров сочной, в меру жирной поросятинкой, мог подойти к огню.

Шампуры легли на заранее подготовленные камни и мясо заслезилось маринадом, зашипевшим на раскаленных углях. Кирилл вдохнул ароматный дымок, поплывший над очагом.

Мелькнула белая юбка, и Елена, словно ночная бабочка (в хорошем, сугубо биологическом смысле этого выражения) впорхнула в круг света. Присев рядом со скатертью, сервированной поздним ужином, она придирчиво осмотрела ее. Между вином и ромом расположились тарелки с мясной и овощной закусками, экзотическими фруктами и не менее экзотическим сыром, даже отдаленно не напоминавшим пошехонский.

–Шашлык будем ждать?

–А зачем? – пожал плечами Паша. – На таких углях он ещё не скоро подойдет. А есть-то хочется уже сейчас...

–А выпить и подавно. – поддержал его Кирилл.

–Вот-вот! Так что давай, земеля, откупоривай... стеклотару, а я сейчас. Только руки сполосну да Эрнесто кликну.

С этими словами Паша направился к лодке.

Кирилл же, согласно полученной команде, отыскал среди яств штопор и, открыв бутылку рому, наполнил три стакана. Елена отказалась, попросив вина.

Тем временем за столом оказались и Паша с Эрнесто. Бравый доминиканский шкипер радостно потирал руки, будучи, судя по всему, весьма доволен тем, что и его не сочли лишним на этом маленьком праздничке жизни.

–Готово?

Вместо ответа Кирилл передал по кругу стаканы.

–Ну что, за погружение?

–За погружение! – стаканы звонко цокнули и разлетелись в стороны.

Эрнесто перекрестился и, помянув Деву Марию, оприходовал ром. Подивившись такой набожности, дайверы последовали его примеру. Пусть и с меньшей церемонностью.

Пережив ядреный, горячий выдох, Кирилл закусил парой ломтиков ветчины и сказал:

–Да, погружение было исключительное. Сколько ни ныряю, а такой красоты никогда прежде не видел!

–Даже не говори...

...Вопреки ожиданиям, погрузившись, он не обнаружил под водой нижнего края заходящего солнца. Видимо, оно погрузилось где-то далеко. Здесь же, напротив, царил глубокий, густой полумрак.

Паша и Елена, двумя смутными тенями маячили впереди. Темнота, сгущавшаяся с каждым метром глубины, размывала их силуэты, практически полностью растворяла их на темном холсте подступающей бездны. Только движение более-менее материализовало их. Когда они делали взмах ластами, их контуры прорисовывались в окружающем сумраке. Когда же они, напротив, замирали, мягко планируя над пологим дном вниз, темнота снова поглощала их, превращая в невидимок.

Кирилл посмотрел вверх. Поверхность моря напоминала экран телевизора, по которому вместо путных вещей без конца демонстрировали "снег". Лучи заходящего солнца играли на мелкой, шершавой ряби. Сюда, на глубину, проникал только свет, отражавшийся от облаков и верхних слоев атмосферы. По мере того как солнце проваливалось за горизонт, он становился все более призрачным и менее реальным. Еще немного, и последние отблески заката догорят на небе, и здесь воцарится полная темнота...

Яркая вспышка света взорвала отходящее ко сну подводное царство, болезненно резанув по глазам. Он заслонил лицо одной рукой, а раздраженным взмахом второй попросил Пашу выключить фонарь. Ну, или как минимум не светить ему прямо в глаза.

В ответ на это острый луч заскользил по дну. Мгновение спустя к нему присоединился еще один. Они выхватывали из темноты то кусок песчаного грунта, то коралловый куст причудливой формы, то длинную, взволнованную их присутствием подводную лиану, то всполошившуюся рыбу, спешившую как можно быстрее, словно боевой самолет былых времен, выскользнуть из цепких лучей прожекторов.

Как только вспыхнуло электричество, окружающий мрак, в противовес ему, сгустился еще сильнее. Теперь уже даже при большом желании невозможно было разобрать: что творится на поверхности.

Впрочем, и желания такого не возникало. Завороженный калейдоскопом стремительно меняющихся картинок, Кирилл включил собственный фонарь.

Дно плавно шло под уклон, ясно указывая, что кратерный, воронкообразный рельеф надводной части острова, получает логическое продолжение под водой. Вероятно наиболее глубокое место лагуны находилось в самом ее центре. Это лишний раз подтверждало версию о вулканическом происхождении острова. Хотя она и так не вызывала сомнений.

С другой стороны, думал Кирилл, рассматривая фрагменты дна, попадавшие в конус света его фонаря, помимо рельефа ничего здесь не указывает на это. Под водой царило привычное для этих широт буйство кораллов. Пышные кусты, наверняка ослепительные в свете дня и довольно блеклые сейчас, при искусственном освещении, перемежались песчаными барханами. Даже если здесь, на дне, действительно имелась корневая, вулканическая порода, она была укрыта толстым слоем отложений, нанесенных за много лет. Точнее – веков. Точнее...

Отвлекшись от исследований, Кирилл осмотрелся по сторонам в поисках спутников, но никого не увидел. Выключив свои фонари они растворились в черноте. Тогда он скользнул фонарем по кругу, пока луч не зацепил краешек ласты. Над ластой, вполне закономерно, обнаружилась Елена, а рядом с ней и Паша. Взявшись за руки, они парили в кристальной воде, прозрачной до полной невидимости.

Паша предложил ему взглянуть на дно вместо того чтобы слепить их. Опустив фонарь, Кирилл обнаружил, что длинный склон, тянувшийся от самого берега, закончился и они висят над ровной, покрытой песком площадкой. Дальше, во все стороны, дно опять начинало плавно подниматься и это, скоре всего, означало, что они достигли центра лагуны. Вернее, центра затопленного кратера.

Выглядел этот центр достаточно прозаично. Здесь не имелось ни единого выхода корневой породы. Не было видно рыбьих скелетов. Сквозь песок не просачивалась тонкая, дымчатая струйка вулканических газов. Не было и других намеков на затаенную жизнь подземного огня.

Убедившись в этом, Кирилл посмотрел на глубиномер. Тот показывал двадцать два метра до поверхности Мирового океана. Прилично. Особенно учитывая, что он едва почувствовал набор глубины и полагал, что они погрузились максимум на пятнадцать метров.

Он выключил фонарь и посмотрел наверх. Закат уже, верно, выгорел дотла. Его последние штрихи исчезли как с неба, так и с поверхности моря. Во всяком случае, наверху сейчас царила такая же темнота как и здесь. Кирилл надеялся увидеть звезды или лунный отблеск на волнах, но эти надежды не сбылись. Темнота была абсолютна.

Она поглотила все. Не только пространство, которое попросту растворилось, лишившись границ, но и время, также потерявшее, вдруг, привычное деление. Не имея ни подвижных, ни статичных ориентиров было невероятно сложно определить, отсчитать, измерить его течение. Лишь размеренные, монотонные щелчки дыхательного автомата да шум выдыхаемого воздуха нарезали вечность ровными ломтиками. Рядом работали аппараты Елены и Паши.

Кирилл снова включил фонарь и подсветил собственный выдох. Вырвавшись из дыхательного автомата скубы, гирлянда воздушных пузырьков устремлялась к поверхности. Играя и переливаясь в конусе яркого электрического луча, пузырьки прямо на глазах раздувались и разгонялись. Они словно хотели поскорее вырваться из беспросветно-черной пучины наверх и увидеть звездное небо.

Кирилл пустил луч по кругу и тут же наткнулся еще на две гирлянды, отвесно поднимавшиеся вверх. Здесь, в чаше закрытой лагуны, течение отсутствовало полностью.

Полностью отсутствовало и какое бы то ни было иное движение. Кирилл чувствовал как его, словно невесомый поплавочек, мягко поднимает вверх при каждом вдохе и так же мягко опускает вниз при выдохе. Видимо воздух, высосанный из баллона, пропущенный через легкие и выдохнутый наружу, убрал мизерный избыток веса, столь необходимый при погружении и привел плавучесть к нулевой отметке. Еще немного и его начнет потихоньку тянуть наверх, в естественную среду обитания.

Молодец Пашка. Ей богу, молодец! Снаряжение подготовил идеально. Хороший инструктор – половина удачного погружения. А то и больше.

Он стравил немного воздуха из компенсатора, выключил фонарь и замер, наслаждаясь...

В этой бездонной, черной пустоте, где бессильны были и органы чувств и весь опыт прежней надводной и подводной жизни, где отсутствовали и верх и низ, появлялось ощущение какой-то волшебной, нереальной легкости и даже невесомости. Такой легкости и невесомости, каких никогда не бывает при обычных, дневных погружениях, когда ты попросту видишь воду, которая окружает тебя, преломляя свет и искажая пространство. Видишь и никак не можешь отрешиться от ощущения ее присутствия и поддержки. Здесь все было иначе. Ярче. Острее. Болезненнее...

Кирилл вспомнил недоумение, которое прежде вызывали у него рассказы о космонавтах, якобы тренирующихся в бассейнах на условия невесомости. Разве можно получить в бассейне ощущение невесомости? думал он. И вот сейчас эта загадка разрешилась: космонавты просто выключают в своем бассейне свет. И, наверное...

Легкое касание плеча, заставило его вздрогнуть и упустить так и не завершенную мысль. Резко обернувшись, он увидел прямо перед собой... черный контур, прорисованный на черном же холсте глубины. Паша взмахнул рукой, указывая на поверхность. Пора?

Кирилл глубоко вдохнул и почувствовал, что его ощутимо тянет вверх. Пора.

Он согласно кивнул и последовал за Пашей, отправлявшим роль штурмана. Тот сверился с компасом (в темноте блеснул бледно-голубой кружок циферблата) и уверенно лег на курс. На восток? подумал Кирилл. Скорее всего.

Он не испытывал ни малейшего желания обременять себя насущными вопросами. Напротив, сейчас, словно в прежние времена встроившись в маршевый порядок роты, было так приятно просто следовать за ведущим, наслаждаясь процессом и практически ни о чем не думая. Для этого есть Паша. Он – старший, офицер, инструктор. Ему видней – куда плыть, где и когда всплывать. А тебе остается лишь держаться в его кильватерной струе, повторяя все маневры.

Некоторое время он просто следовал за Пашей, по небольшим колебаниям воды и шуму акваланга ощущая Елену, шедшую рядом, но потом протянул руку и коснулся ее плеча. Она без промедления ответила, поймав его ладонь, и они поплыли дальше, взявшись за руки...

...За время, которое они провели под водой, короткий, тропический закат успел прогореть дотла, оставив на западной окраине неба тонкую красную полоску. Словно отблеск угольков из под золы тлеющего костра. Темнота, накрывшая лагуну, уже под конец погружения сыграла с Кириллом злую шутку. Ни мало не заботясь о глубине, поскольку Паша поднимался очень плавно, он совершенно не почувствовал приближения поверхности и, пробив головой тонкий слой воды, испуганно взмахнул руками, не сообразив сразу: что случилось. Елена успокоительно сжала его ладонь и указала вверх. Над ними лежал черный купол, густо затканный серебряным бисером ярких, южных звезд. Он спускался к самой воде со всех сторон и лишь прямо перед ними в густую звездную россыпь врезался широкий черный клин. Кирилл не сразу понял: что это, но сориентировавшись, сообразил – гора, венчающая остров и хребты, спускающиеся от нее в обе стороны.

Прямо под горой танцевал маленький огонек одинокого костра, отражавшийся в черном зеркале лагуны. Эрнесто не терял времени даром, покуда они были под водой.

Сообразив, что всплыли слишком рано, дайверы снова ушли вниз и, стелясь прямо под поверхностью воды, одолели две сотни метров до берега на котором их ждал доминиканец.

Как только они выбрались на сушу, Эрнесто помог им освободиться от снаряжения, и доложил, что отсутствовали искатели приключений почти полтора часа. За это время он, согласно заранее полученным распоряжениям, успел соорудить очаг на берегу, неподалеку от яхты и начал готовить угли.

Ощущая легкую приятную усталость и совсем не легкий голод, дайверы переоделись и начали готовиться к поздней трапезе. Елена занялась столом, а мужчины – шашлыком.

Паша принес с яхты кастрюлю с маринованным мясом и велел Кириллу достать шампуры.

–А я думал: ты прихватишь с собой настоящий флибустьерский букан! И побольше! – рассмеялся Кирилл, открывая сумку.

–А я думал, что буканом мы уже сыты по горло. – парировал Паша, принимая шампуры. – Нет, ничего не может быть лучше настоящей, качественно замаринованной поросятинки!

*

И тишина, подумал он, глядя в черную бездну неба. Прибой то и дело выбрасывал в круг света белые хлопья пены. Где-то над головой шелестели пальмы. На вертеле шипела свежая порция мяса. Костер на пустынном морском берегу казался почти живым существом и тихо потрескивая угольками вел нескончаемую беседу с вечностью.

Пашей с женой едва слышно шептались о чем-то по другую сторону основательно опустошенной скатерти-самобранки. Он сидел, устало вытянув ноги, а Елена лежала, пристроив голову у него на животе.

Эрнесто, многократно почтивший Деву Марию доброй порцией рома, блаженно дремал возле огня, накрыв голову своей широкополой шляпой.

–Жаль.

–Чего жаль? – немедленно откликнулась Елена.

–Жаль, погрузиться удалось только ночью. – пояснил Кирилл. – Место уж больно шикарное. Я бы здесь и днем, при свете, нырнул с большим удовольствием...

–В чем проблема? – удивился Паша. – Встанем завтра пораньше и под воду. На самой первой зорьке.

–А воздух? Мы же высосали баллоны до самого донышка.

–Салага! – самодовольно оскалился Паша. – Мало же тебя, получается, жизнь и товарищ командир учили если ты думаешь, что я мог взять запас ровно на одно погружение! В трюме три свежих баллона лежат...

–Вот как?

–Только так, братишка. Запас карман не тянет. Собираешься один раз нырять – баллонов бери на два, два раза под воду хочешь идти – баллонов запасай на три. Чтобы потом не было мучительно больно, когда на отличном, но далеком сайте тебе не хватит воздуха на одно погружение.

–А если... адмирал будет против, чтобы мы задерживались утром? – Кирилл кивнул в сторону Эрнесто, посапывавшего рядом с костром.

Паша пренебрежительно пожал плечами:

–Ты не поверишь, но иногда стодолларовая купюра способна творить чудеса не хуже волшебной палочки!

Кирилл прыснул.

–Да и с чего бы вдруг ему отказываться? – продолжил Паша. – После такого-то славного коллективного... возлияния.

Он помолчал немного, рассеянно накручивая на большой палец локон Елены.

–А насчет места ты верно подметил: место исключительное. – вымолвил он наконец. – Я такого прежде не видел...

–И я не видела. – прибавила Елена.

–А я так вообще первый раз на юге, в тропиках, ныряю. – хмыкнул Кирилл.

–Серьезно?

–Абсолютно серьезно. – подтвердил он. – Я-то дайвер... зеленый еще совсем. Второй сезон начинаю...

–Всего-то?

–Всего-то. Я ведь только прошлым летом открытую воду сдал...

–Египет? Мальдивы?

–Жестче! Кольский полуостров...

–Кольский полуостров?! Это как?

–Это не как. – усмехнулся Кирилл. – Это где. Северо-запад России. Тысяча километров на север от Питера. Граница с Норвегией...

–Ой, спасибо за информацию! – от души поблагодарил его Паша. – А то мы сами не знаем: где Кольский полуостров! Вопрос в другом: разве там ныряют?

–Да еще как! Там уже несколько лет работает пара вполне пристойных дайв-станций. Ныряют, правда, в основном местные да еще питерские, но и из остальной России тоже народ понемногу подтягиваться.

–Расскажешь?

–Да запросто! – пожал плечами Кирилл. Отчего ж не рассказать-то? – Короче, год тому назад, то ли находясь в состоянии творческой депрессии, то ли еще по какой причине, сейчас уже и не припомню, отправился я в клуб подводного плавания с целью приобщиться к дайверским таинствам. Отучился сколько положено, нахлебался хлорированной водички в бассейне, наслушался подводницких историй, с равной степенью вероятности могущих оказаться как святой правдой, так и галимой галиматьей. Ну а ближе к лету встал вопрос о том, чтобы присоединиться к какой-нибудь группе, отправляющейся в теплые края где можно получить боевое крещение и дайверский сертификат. Большинство ребят из моей группы собрались лететь в Египет или на те же Мальдивы, а у меня, как назло, случился небольшой финансовый кризис. Не, деньги вообще-то были, но не сказать, чтобы очень уж много. А на Мальдивы за три сотни зеленых не слетаешь. В Египет, собственно, тоже. Можно было, конечно, дядю Славу тряхануть, он бы не отказал, но тут подвернулось мне исключительно интересное предложение. Собралась в нашем клубе группа, намеревавшаяся в августе понырять не на юге, а наоборот, на севере. В Заполярье. На Кольском полуострове. Ну и я этим загорелся. С одной стороны – интересно, с другой – дешево. Относительно Мальдивов дешево, конечно же. – уточнил он.

–Ладно, наступил август. Загрузились мы в Пулково на борт и всего через полтора часа оказались за Полярным кругом. В Мурманске сели на катер и к вечеру уже высадились в шикарном фьорде за Рыбачьим полуостровом, почти у самой норвежской границы...

–Ну и как там? – спросил Паша.

–Шикарно! Ну, если конечно отвлечься от ненавязчивого, полуказарменного быта. Жили в вагончиках, типа строительных балков, обедали по-походному, прямо у костра, снаряжение таскали на собственном горбу. Но в остальном... полный отпад! Береговой ландшафт – как на Луне: скалы, выщербленные ветром и волнами, заросшие разноцветным мхом. Декорации на суше – как на съемочной площадке: сплошные осколки Третьего Рейха. У фрицев там мощнейший укрепрайон был. В сорок четвертом там такая мясорубка была, что до сих пор по земле ходить страшно. Доты, дзоты, ходы сообщения, подземные тоннели и бункеры с выходом под воду, вырубленные прямо в скалах доки для субмарин, километры колючки проволочных заграждений. И везде кругом осколки бомб и мин, а в траве, во мху, под деревьями, просто как грибы, каски фашистские... растут. В иных местах идешь по земле, а гильзы стреляные, ржавые так под ногами и хрустят. Верите – нет, но я себя просто как на Кавказе чувствовал: все время под ноги смотрел...

–Растяжку поймать боялся? – улыбнулся Паша.

–Ага! – кивнул Кирилл. – Хотя, конечно, никаких растяжек и закладок там давно уже нет. Ну, под водой тоже не скучно. Только в нашем заливе, у нашего, так сказать, домашнего пляжа три советских десантных катера на дне лежали. Фрицы их тогда прямой наводкой утопили. А дальше, в море, целая немецкая субмарина ржавела. Только она больно глубоко лежала, сорок с лишним метров. Нас, салабонов, туда не взяли. К ней только наши... дедушки-инструкторы ныряли. Ну, нам и на мелководье было чем заняться. Помимо лодок там на дне еще и самолеты сбитые лежали, затопленные на скорую руку пушки с минометами и... много еще чего. Природа, опять же, интересная. Не такая богатая и яркая как здесь, но зато оригинальная. Дедушки говорили, после тропической коралловой пестроты просто глаз отдыхает.

–И как же вы там ныряли? – спросила Елена.

–В "сухарях", естественно! Как же еще! – пожал плечами Кирилл. – В хорошем "Посейдоне" вполне комфортно. Нет, конечно, со здешними, парными водами ничего общего, но часок поплавать можно. Особенно если в глубину не забираться...

–Почему?

–Холодновато. В поверхностном слое температура может быть довольно высокая, но стоит только погрузиться метров на десять и – мощнейший термоклин градусов в пять. Холод сразу же хватает и за руки и за ноги и за затылок и... за все остальные места. Потом привыкаешь, но сперва просто... сковывает! Ощущения исключительно острые!

–Кто б сомневался. – покачал головой Паша. – А вообще ты хорошо рассказываешь. Холодно.