Текст книги "О моя дорогая, моя несравненная леди (СИ)"
Автор книги: Дмитрий Яшенин
Жанр:
Разное
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 21 страниц)
Вот она оперлась правым локтем о столик. Вот положила подбородок на прямой большой палец и прижала его согнутым указательным. Вот положила левую ладонь на сгиб правого локтя. И задумалась, загрустила, засмотрелась в морскую даль, по-прежнему не замечая маленького пустого зала вокруг себя.
Впрочем, маленький пустой зал тоже утратил интерес к ней. Парочка в углу вернулась к своему разговору, а барменша – к борьбе за чистоту своего рабочего места.
И лишь Кирилл не мог отвести глаз от изящного профиля незнакомки, классическую, греческую чистоту которого портил лишь озорной курносый носик. Да и не портил, впрочем, даже, а скорее...
Да ведь она же... осенило вдруг Кирилла и он, не раздумывая и не медля более, встал из-за стола. Зажигалки в его карманах, естественно, не было. Мимоходом улыбнувшись мулатке, Кирилл снял с верхушки аккуратненькой пирамидки на стойке бара маленький коробочек с логотипом отеля, и двинулся в сторону незнакомки. Внезапный порыв, странный даже ему самому, в первую очередь был продиктован стремлением подтвердить или опровергнуть собственный вывод, относительно белокурой барышни с таким знакомым, таким родным носиком-курносиком. Да – значит, да. Нет – значит... займемся мулаткой.
–Огня, мадемуазель? – поинтересовался он, остановившись слева от нее и, размашистым взмахом кисти воспламеняя спичку.
–Что? – недоуменный возглас прозвучал в унисон с испуганно-резким взлетом головы, наглядно продемонстрировав с какой глубины вырвал мадемуазель вопрос Кирилла.
–Не угодно ли огня? – как ни в чем не бывало повторил тот, игнорируя удивленно-агрессивный взгляд карих глаз.
Впрочем, агрессии хватило всего на пару секунд. После этого уголки губ незнакомки дрогнули, она подняла сигаретку, отложенную на краешек пепельницы, и взглядом велела Кириллу подать огонь. Не нагнулась к спичке, не потянулась за его рукой, а именно велела подать огонь.
Выглядело это... сильно.
Аккуратно поднеся, прогоревшую до середины спичку к кончику сигаретки, Кирилл дождался пока та задымится, а потом, вздрогнув, заалеет первой затяжкой. Пламя вплотную подобралось к пальцам, но он, не размахивая спичкой и не задувая ее, выдержал паузу и лишь затем резко стиснул их, придушив огонь. Тот обиженно ущипнул его напоследок, но Кирилл, не обратив на это внимания, отложил черный, искривленный уголек в пепельницу и спросил:
–Позволите присесть?
–Пожалуйста. – недовольное, настороженное изумление первых мгновений уступило место любопытству, с которым дама взирала на нежданного собеседника.
–Разрешите? – собеседник протянул руку к пачке.
–Пожалуйста. – повторила она. – Только они дамские.
–Неважно! – улыбнулся Кирилл, небрежным шлепком о ладонь выбивая из пачки тоненький, длинный цилиндрик. – Это дамские трусики мужику противопоказаны, а сигареты – вещь демократичная.
Легкая, скорее просто вежливая улыбка дала понять, что данный уровень юмора здесь не приветствуется. Прекрасно, возьмем на октаву выше, подумал Кирилл, раскуривая сигарету. Он переживал приятное, спокойное состояние нарождающегося чувства. Как будто плавно разгонялся, перебирая скорости коробки передач: все выше и выше и выше. Неторопливо, словно обживая непривычный рельеф незнакомой позиции, он прощупывал собеседницу, то угадывая, то ошибаясь. Если в том, что она русская, он оказался прав, то с возрастом явно вышла промашка. Разглядывая ее издалека и в профиль, он решил, что ей лет двадцать пять, максимум – тридцать, но сейчас, приблизившись, рассмотрел и меленькую сеточку лучиков вокруг глаз и полукружье едва наметившегося "ожерелья Венеры" на шее. Нет, она была как минимум лет на десять старше его самого.
Эти скромные, отнюдь не пугающие приметы возраста ничего не стоило спрятать под минимальным количеством тонального крема. Но кремом, как впрочем, и всей остальной косметикой дама побрезговала. Лицо ее было подобно чистому холсту, лишенному даже намека на прикосновение кисти.
Кирилл рассматривал идеальный овал лица, умеренно, без фанатизма, подкрашенный загаром, небольшой (но и не маленький) рот, изящный разлет тонких бровей, нос, стоивший того, чтобы его рассматривали исключительно в профиль, и думал: как же будет выглядеть эта красота, доведенная рукой профессионального визажиста?
–Кирилл. – протянул он руку, решив, что молчание затянулось уже сверх меры.
–Елена. – спокойно, без стеснения и смущения ответила ему рукопожатием красавица.
–Елена. – повторил он, смакуя имя новой знакомой, словно та назвалась Андромедой или как минимум – Вероникой. – А знаете, Елена, как переводится ваше имя с греческого?
–Нет, не знаю! – красноречиво рассмеялась женщина, явно желая дать ему шанс блеснуть эрудицией.
–Елена переводится – Прекрасная.
–О! По греческому – незачет! – покачала головкой блондинка. – Елена означает – Светлая.
–Да что вы говорите?! – от души подыграл ей Кирилл, изумленно всплеснув руками. – Вот не знал!
Теперь его вниманием завладели глаза Елены. Фантастически красивые, идеально вписанные в пропорции лица очи. Сперва ему показалось, что белки, в которых купались карие бусинки зрачков, слегка снижают впечатление, не блистая белизной. Однако после, приглядевшись, он решил, что это – обманчивое впечатление, наверняка, на фоне местных мулаток: у этих-то глаза как фары в ночи сверкают! Нет, глаза у Елены были – само совершенство, если бы не... красные ниточки взорванных капилляров, рассекшие их наподобие крошечных молний, стремившихся от уголков к центру.
Прибавив к этому легкую, едва заметную припухлость век, Кирилл решительно перешел еще на одну передачу вверх:
–А у вас, я вижу, неприятности?
–Так заметно? – Елена взяла платочек, отложенный поверх сумочки и, без всякой надобности, промокнула глаза.
–Я просто чувствую, что вы чем-то огорчены.
–Пустяки. – качнула она головой. – С мужем вот... поругалась...
–Ах, вот оно что! – Кирилл почувствовал, что пора переходить на максимальную скорость! – Стало быть, поругались с мужем и улетели в Доминикану?
–Да нет, здесь уже поругалась. – улыбнулась Елена.
–Ах, вот оно что. – Кирилл сбросил передачи до первой. – Так вы здесь – семьей?
–Да, мы здесь... вдвоем.
Кирилл кивнул и отложил докуренную сигарету в пепельницу.
Не дело это мужику дамские сигаретки курить!
Да и, если уж на то пошло, – не дело снайперу вообще курить...
И, если уж совсем серьезно, – в Питере русских девок мало?! Даром что ли мулаточка такая старательная попалась: стойку бара отполировала, куколка прилежная, и переключилась на столики в зале: где стульчик поправит, где скатерочку одернет, где пепельницу поменяет. Таких славных мулаточек он в Питере отродясь не встречал. Пора, брат, пора. Однако...
Однако красиво отступить это тоже – искусство.
–Вдвоем с мужем? – уточнил он. – Ну, и кто у нас муж? Волшебник?
На этот раз шутка точно пришлась ей по вкусу: Елена от души рассмеялась:
–Десантник!
–Десантник?! – Кирилл что было сил нажал на тормоз. – Ба, везде наши люди!
–Вы – тоже?
–Так точно! – улыбнулся он, теперь уже совершенно открыто, безо всякой задней мысли. – Войска Дяди Васи! Младший сержант запаса. А вы?
–Я?
–Ну да, вы в каком звании демобилизовались? Капитанша? Майорша? – Кирилл остановился, не зная как произвести в женский род подполковника.
–Майорша. – ответила Елена. – Хотя ко мне, пожалуй, это и не вполне применимо...
–Почему?
–Да я за своего майора вышла, когда он уже давным-давно демобилизованный был.
–Ясно. Стало быть, прелестей гарнизонной жизни вкусить не довелось?
–Увы! – рассмеялась Елена, а потом вздохнула и взяла сигаретную пачку: – хотите?
–Нет, спасибо! – покачал головой Кирилл. – Я вообще-то не курю...
–Да, я заметила...
–Так, за компанию иногда... балуюсь. – он смотрел как она открывает пачку, а потом, вдруг, предложил: – а может лучше выпьем? Чисто символически! По пять капель. За знакомство.
Елена остановилась, покрутила извлеченную сигаретку между пальцами, потом отрывисто глянула на Кирилла и ответила:
–Да, пожалуй. Я ведь тоже практически не курю. Так, от нервов только бывает... – она резким щелчком загнала сигарету обратно в пачку. – Давайте выпьем.
–А чего?
–Не знаю. – пожала она плечами. – Водки здесь точно нет...
–Уверены?
–Абсолютно. Мы здесь уже неделю – меню изучили досконально: водку они здесь не держат принципиально. А местное вино... – она поморщилась. – Откровенно говоря, такая гадость!
–Вот злодеи-то! – опечалился Кирилл, по-новому взглянув на вожделенную хозяйку барной стойки. – Ну, тогда – виски или рому?
–Виски.
Кирилл кивнул и, поднявшись из-за стола, направился к мулатке, оказавшейся на поверку вовсе не такой уж безобидной и образцово-гостеприимной. Так и не высказав ей соболезнований относительно разбитого хрусталя, он затребовал четыре пятидесятиграммовых порции виски в два стакана. Потом расплатился и вернулся к Елене.
–По пять капель? – она покачала стакан в воздухе. – Детские дозы – не для голубых беретов?
–Точно так! – улыбнулся Кирилл и прибавил: – ну, за знакомство?
–За знакомство... – она остановилась: – Кирилл.
–За знакомство, Лена.
Чокнувшись, они, словно договорившись, отпили ровно по трети и отставили стаканы в сторону.
–Ну, а теперь рассказывайте: из-за чего вы разругались со своим мужем и... возможно, моим бывшим командиром?
–Вашим бывшим командиром? – рассмеялась Елена. – Забавно! Подозреваю, что в те времена, когда мой Паша со своими ребятами в Баграме высаживался, вы, Кирилл, если и не пешком под стол ходили, то уж одноклашек-то за косички точно еще таскали.
–Афганец?
–Да. А вы... участвовали?
–Пришлось.
–Чечня?
–Она самая.
–Ясно. – кивнула Елена.
Кирилл только сейчас понял, что она смертельно устала. До сих пор она просто держала себя в руках, не позволяла раскиснуть, но первый же глоток качественного, "высокооборотистого" напитка сделал свое дело: глазки ее осоловели, реснички заскакали вверх-вниз, нервное напряжение, заставлявшее держать спину неестественно прямой, спало, и подбородок, плотнее прежнего, лег на ладонь.
До сих пор, подумал Кирилл, она была просто необыкновенно хороша. Теперь же она стала поистине прекрасна...
–В виду всего вышесказанного напрашивается второй тост. – сказал он.
Елена, с некоторым опозданием последовала его примеру и, подняв стакан, взглянула на Кирилла, ожидая.
Он же, молча, ответил на ее взгляд, а потом аккуратно убавил свой виски еще на треть. Ей потребовалось совсем немного времени, чтобы понять, что тост уже произнесен и так же поднести стакан к губам.
–Еще глоток и я просто свалюсь замертво. – вздохнула Елена.
–Так сильно устали?
–Да нет. – качнула она головой и Кирилл поразился: какая печаль прозвучала в ее голосе. – Перенервничала просто. Всю ночь не спала... то есть – не спали...
–Крепко поскандалили?
–Крепко.
–Ну, кто, по крайней мере, виноват-то? Он?
–Он. – кивнула Елена. – Он – своим упрямством. Я – своим.
–Стало быть – оба? – уточнил Кирилл.
–Ну, конечно – оба. В настоящей ссоре всегда виноваты оба.
Кирилл задумчиво потер подбородок, обдумывая сей постулат. Небесспорно, но – интересно.
–Ну что, – спросил он, поднимая стакан. – По третьей и пойдем?
–Куда? – удивление на лице нетрезвой женщины всегда выглядит... забавно, но Елену взлетевшие бровки и округлившиеся глазки сделали особенно привлекательной.
–Ко мне, разумеется.
–О! Смело!
–Не так смело, как может показаться. – улыбнулся Кирилл. – Я лишь подумал, что у меня номере вам будет гораздо удобнее свалиться замертво. А я тем временем навещу вашего мужа и потолкую с ним по-мужски...
–Бесполезно. У него удар правой килограмм сто...
–Да хоть – двести! Я с ним не драться собираюсь, а поговорить.
–Бесполезно. – печально повторила Елена. – Он уже столько выпил, что с ним сейчас говорить бесполезно.
–Женщине – возможно, а мужской разговор от этого нисколько не страдает, а вовсе даже наоборот.
Елена недоверчиво покачала головой, однако спорить не стала.
–За что пьем?
–За мир во всем мире, как говорят американцы – самые миролюбивые люди на Земле.
–За мир во всем мире! – стаканы едва выдержали финальное столкновение и через мгновение были полностью осушены.
–Ну что – тронулись? – Кирилл поднялся на ноги и тут же почувствовал, как его повело в сторону.
Хороший виски. Качественный.
Или это – усталость?
Или – дамские сигаретки?
Точно, они, сигаретки...
Взявшись под руку и махнув на прощание мулатке-барменше, они вышли из бара и почти дошли до номера, когда та догнала их и протянула Елене сумочку.
–Позор! – улыбнулась она, вешая сумочку на плечо.
–Катастрофа! – ответил Кирилл, распахивая дверь. – Прошу.
–Уже пришли?
–Ага.
Переступив порог, Лена осмотрелась в холле номера:
–Ванна?
–Она самая.
–Я заскочу?
–Чувствуйте себя как дома. – гостеприимно махнул рукой Кирилл, подумав, что пока она будет в ванной, неплохо бы навести "дома" хотя бы минимальный порядок и разобраться – что и где здесь находится.
За пять минут он успел сгрести все вещи, вытряхнутые из чемодана на кровать, обратно, разровнять на ней покрывало, исследовать холодильник и удостовериться, что ничего полезного в данный исторический момент тот не содержит.
Когда Лена, то ли массируя, то ли вытирая лицо полотенцем, появилась в комнате, Кирилл сидел в кресле, сосредоточенно роясь в своей дорожной сумке. Отбросив полотенце на спинку второго кресла, она "усадила" в него свою сумочку, а сама замертво, как и обещала, свалилась на кровать.
–Уф! – выдохнула она некоторое время спустя, обозначив-таки не вполне угасшее сознание. – Устала.
Отвлекшись от своих розысков, Кирилл пробежал взглядом по рукам, закинутым за голову, груди поднимавшейся и опускавшейся под аккомпанемент вдоха-выдоха и подолу платья, прикрывавшему, прежде, коленки, но теперь взлетевшему выше них. Не то что бы до неприличия, но все же...
К горлу его подкатился комок.
Не открывая глаз, Лена, несколько раз, скользнула ногой о ногу и, когда ремешки съехали вниз, небрежным движением стряхнула босоножки на пол.
–Устала. – еще раз вздохнула она и взялась за разноцветную резинку, перехватывавшую ее волосы хвостом, чтобы не намокли при умывании.
В прошлом году Кирилл месяца три встречался с Зойкой – хорошенькой рыженькой девчушкой, учившейся в Академии на курс младше и считавшей себя крупной специалисткой в области "Кама-сутры" и домашнего стрипа. Но даже когда эта специалистка, томно улыбаясь, стаскивала с себя лифчик и трусики, гарцуя возле постели в зажигательном ритме латино, он не испытывал такого острого и ошеломляющего, такого запредельного желания какое пронзило его сейчас, когда Елена одним длинным, протяжным движением стянула резинку и, встряхнув головой, разметала освобожденные из плена волосы по подушке.
Это бессознательное соблазнение женщины, устало раскинувшейся на кровати, было настолько натурально и потому – неотразимо, что вожделение овладело всем существом Кирилла, заставив сбиться с привычного ритма сердце и дыхание. Потребовалось усилие, чтобы приструнить беса, сидевшего внутри и вернуться к исследованию сумки.
Бутылка обнаружилась совсем не там, куда он ее положил, сместившись, видимо, под действием дорожной тряски. Вытащив ее и поставив на столик, Кирилл, по-прежнему старательно отворачиваясь от кровати, открыл чемодан и, в очередной раз, начал ворошить свое, порядком уже переворошенное белье...
Хотя Елена и казалась спящей, он все же решил переодеться в ванной и, выйдя оттуда, остановился перед зеркалом. Под не застегнутой рубахой цвета хаки с дурацкой нашивкой U.S.Army, спороть которую все никак не доходили руки, не имевшей никакого отношения ни к американской армии, ни к самим Штатам, виднелась бело-голубая десантная тельняшка.
–Встретили меня по одежке. – пробормотал Кирилл. – Проводили тоже – плохо.
Ведомые непреодолимой силой, глаза, буквально против его воли, так и норовили остановиться на отраженной в зеркале кровати со спящей Еленой. Хотя нет, пожалуй, не спящей. Перенеся внимание с роскошных, длинных ног женщины, одна из которых была вытянута и лишь немного не доставала до спинки кровати, а вторая – согнута в колене и вывешивалась над краем постели, на ее лицо, Кирилл заметил, вдруг, проблеск под ресницами и понял, что она наблюдает за ним. Какого черта?!
Какого черта я прусь неизвестно куда и неизвестно к кому, хотя можно остаться здесь? подумал он, досадливо поморщившись.
Потом снова посмотрел на бело-голубые росчерки тельника и, запахнув рубаху, спросил:
–Какой у вас номер?
–Триста шестой. – ответила Елена без промедления. – На следующем этаже.
–Понятно. – Кирилл подхватил со столика бутылку и направился к двери: – жди меня и я вернусь. Только очень жди.
–Постараюсь. Если не засну.
Кирилл спиной почувствовал ее улыбку.
Какого черта?! подумал он перед тем как закрыть дверь номера...
*
...Дверь триста шестого номера, как он и предполагал, находилась на другой стороне коридора. Остановившись перед дверью, Кирилл помедлил мгновение, а затем постучал.
Ответа не последовало. Нервно переминаясь с ноги на ногу, он переложил бутылку из одной руки в другую. Потом оперся правой, свободной, ладонью о косяк. Потом решил постучать еще раз.
Но не успел...
Изнутри не донеслось ни единого звука, но медная, ярко начищенная ручка внезапно щелкнула, опустившись вниз. Дверь медленно распахнулась и Кирилл оказался лицом к лицу с мужчиной, рука которого лежала на дверной ручке. Взгляды их встретились в первое же мгновение и он успел заметить как недоумение в глазах открывшего вытесняет совершенно другое чувство. Ожидание? Пожалуй.
–Здорово, земляк! К тебе можно? – с ходу взял инициативу в свои руки Кирилл.
С этими словами он медленным, немного театральным жестом согнул левую руку в локте, чтобы бутылка оказалась вровень с его лицом.
Незнакомец (интересно, подумал Кирилл, насколько верно называть его так, принимая во внимание, что имя "незнакомца" ему прекрасно известно?) перенес взгляд с лица нежданного гостя на его гостинец, потом – обратно и пожал плечами:
–Заходи.
Поняв, что представления отложены на потом, Кирилл перешагнул порог.
Да, номерок у них явно пошибче моего будет, подумал он, осматриваясь в огромной гостиной, за отворенным окном которой тихо шелестели пальмы. А зато у меня вид на море, утешился он, следуя гостеприимному жесту и устраиваясь за журнальным столиком, давно уже приспособленным хозяином для нужд, не имевших никакого отношения к журналистике. На столе стояло несколько использованных рюмок и стаканов, тарелка с остатками каких-то фруктов и открытая пачка томатного сока. Под столом – несколько пустых бутылок разного калибра и масти.
Оставив гостя обживаться в кресле, хозяин подхватил со стола посуду и направился с ней в ванну, освежить.
Пока он отсутствовал, Кирилл успел украсить настольный натюрморт водкой, чудом сохраненной на протяжении всех двенадцати часов полета из Москвы. За это время ему не раз приходила в голову мысль откупорить бутылку, чтобы хоть как-то рассчитаться со щедрым соседом Мишей. Однако каждый раз он смирял порыв, убеждая себя, что негоже обижать человека, наверняка угощавшего его от чистого сердца и не ждавшего ничего взамен. Да и пива было столько, что куда его еще литром водки разбавлять-то? Чтоб вообще из самолета выносили?!
Хозяин снова появился в гостиной с чисто вымытыми рюмками и стаканами, и ножом, варварски всаженным в кругленький, блестящий бочок какого-то экзотического фрукта. Поставив посуду, он поднял неоткупоренную еще бутылку, покрутил ее, отставил, одобрительно хмыкнув, и принялся нарезать тоненькими ломтиками фрукт.
–Извини, брат. – сказал он. – Под такую красоту следовало бы конечно солененьких огурчиков взять или килечки опять же, да только не держат они здесь ни того, ни другого. С солью, видать, напряженка. Так что кроме этой вот пошлятины закусить нечем. Гуава называется.
–Пережуем. – улыбнулся Кирилл. – Не такое пережевывали. А что касается пошлятины... довелось мне не так давно пить самогонку под редкостный цитрусовый плод именуемый помело. Представляешь? Самогон с помелом!
–Самогон с помелом?! – ошеломленно повторил хозяин, проворно отдергивая палец, по которому он едва не тяпнул ножом. – Господи, ужас-то какой! Да, после этого водка с гуавой покажется не худшим вариантом.
Сказав это, он отложил нож в сторону, скрутил пробку и наклонил горлышко над рюмкой Кирилла. Побулькивая в дозаторе, водка заструилась в хрусталь.
Наполнив обе рюмки, он взял свою в левую руку, и протянул правую Кириллу:
–Ну, будем знакомы – Паша. Павлушей или Павликом просьба не называть. Огорчиться могу. Да и тебя огорчить.
Тот понимающе усмехнулся и, ответил на рукопожатие:
–Кирилл. За Киру могу и по роже звездануть.
–Заметано! – ладонь у Паши была очень широкая, очень шершавая и невероятно крепкая. Стальная у него была ладонь – одно слово.
Рюмки соединились, звонко цокнув бочками, и разлетелись в стороны.
Выдохнув, Паша удовлетворенно кивнул:
–Вещь.
А потом постучал по тарелке с мелкопорубленной гуавой:
–Налетай.
–Не положено. – качнул головой Кирилл. – После первой-то...
–Зачет! – улыбнулся Паша, снова берясь за бутылку.
Зачет! Кирилл чуть не фыркнул.
–Ну, за что теперь? – спросил он, поднимая рюмку.
–Может, за благополучное приземление?
–Без парашюта!
–Я серьезно. Ты, похоже, только-только из аэропорта.
–Ага. Ладно, давай за благополучное приземление.
Опустошив рюмку, он взял ломтик гуавы и вдохнул терпкий, неведомый прежде аромат. Оценив вслед за этим вкус экзотического плода, Кирилл решил, что самогон с помелом несравненно более жесткое и бесчеловечное сочетание.
Неспешно смакуя фруктовую закуску, он рассматривал Пашу, который в свою очередь спокойно, не отводя, но и не акцентируя взгляда, изучал его.
Взгляд этот живо напомнил Кириллу первую встречу с Ракитиным. В тот день капитан смотрел на него точно так же: спокойно, практически безо всякого выражения, словно вгоняя свои безразличные глаза в самую душу салаги, едва выползшего из учебки во взрослую жизнь и ожидая: не стушуется ли тот, не закроется ли, не уйдет ли внутрь себя?
Да, именно так всё и было. Только обстановка была малость... попроще и вокруг шумели не пальмы, а псковский березняк...
–Срочник? – спросил Паша, взяв со стола полупустую пачку сигарет.
–Так точно.
–Ну и где срок... мотал?
–В Псковской.
–Зачет. – кивнул Паша, отправив в потолок первую струйку дыма. – А я в Тульской служил. Ты давай, смоли, коль хочешь. – он подтолкнул сигареты Кириллу.
–Не смолю. – усмехнулся тот, отправив в рот еще один ломтик гуавы.
–Что так?
–Глазки берегу.
Паша на мгновение задумался, глядя на гостя сквозь сизое облако табачного смога, а потом кивнул и уточнил:
–Снайпер?
–Точно.
–Участвовал?
–Пришлось.
–Кавказ?
–Да.
Паша снова кивнул и, не оставляя сигареты, поднял бутылку.
–Ну а я за речкой Пяндж год с лишком провел. – сказал он, наполнив рюмки.
Эта неторопливая, размеренная манера произвела на Кирилла самое лучшее впечатление. Паша не гнал тост за тостом и не наливал "с горочкой" будто за дверью топтался военком с парой ментов в придачу и, требовалось осушить бутылку в рекордно короткий срок, словно стометровку пробежать. В этом чувствовалась настоящая мужская степенность и солидность, разительно отличавшаяся от пацанячьего Мишиного: "А давай, Кира, на спор: кто полторашку пиваса быстрее выдует?"
–Оттуда? – спросил он, указывая на шрам, пересекавший правую скулу Павла.
–Оттуда. – отправив окурок в пепельницу, тот подтолкнул Кириллу его рюмку: – ну давай, братишка. Не чокаясь.
Они тихо выпили и молча отставили рюмки в сторону. Кирилл отправил в рот еще пару ломтиков гуавы и откинулся в кресле. Сладкая истома охватила все тело, делая излишними любые мысли и движения...
–Было там одно дело. – сказал Паша, глядя одновременно и мимо и на него. – Ты чего спишь, солдат? Отставить. Водка еще и до экватора не оприходована, а он уже кимарить надумал! – его голос доносился до Кирилла будто бы издалека, словно невнятная, едва различимая скороговорка ветра в кронах высоченных, корабельных сосен...
Глава XI
И в пустынных вагонах метро я летел через годы,
И в безлюдных портах провожал и встречал сам себя,
И водили со мной хороводы одни непогоды,
И все было на этой земле без тебя, без тебя.
-Отставить огонь! – крикнул я, силясь перекрыть упрямый речитатив раскаленных стволов. – Отставить огонь я сказал!
Последние светлячки трассеров умчались в темноту.
Тишина разорвалась словно бомба, оглушив меня. Постепенно, по мере того как заложенные уши освобождались от вязкой патоки, я начинал различать звуки, уступавшие автоматной трескотне. Привычно клацали затворы, стучали по камням пустые магазины. Кто-то матерился, не остыв еще. Кто-то, за моей спиной, стонал, так как можно стонать лишь через плотно стиснутые зубы и перекошенный рот.
Отдышавшись немного, я надел прибор ночного видения и поднял голову. Непроглядная темень ночи сменилась сумраком неестественного, ядовито-зеленого цвета.
Стараясь не думать: держат ли в данный момент нашу позицию под прицелом душманские снайперы, я скользнул взглядом по тропе, пытаясь засечь движение на ней.
Нет, кажется – никого. Все тихо. Нигде, насколько хватало силы прибора, не заметно ни малейшего шевеления. Ясное дело – техника не идеальна и я запросто могу проглядеть духа, притаившегося за крупным валуном. Но одиночный боец (если только это – не снайпер) большой опасности не представляет. А нескольким здесь не укрыться. Кроме того, последний час тропу так усердно прожигали пулями всех калибров, что на ней едва ли мог остаться кто-нибудь живой. Будь здесь Корней, он бы наверняка сделал собственные выводы. И мы сравнили бы результаты.
Но Корнея уже не было...
Я вздохнул. Горечь и досада одолевали меня. Из-за глупой, наивной самоуверенности все пошло не так как должно было пойти. Ах, Чижик, Чижик! Дурак! Дурак! Пацан сопливый... Что же ты натворил! Что же ты наделал-то! Я же понятно сказал: огня не открывать, отойти назад, на основную позицию. А ты и себя сгубил и других подставил...
...Духи появились в тот момент, когда на белых шапках гор исчезли последние отблески заката. Чижов с Корнеевым, находившиеся в передовом дозоре, засекли их, как только они показались на дальнем изгибе тропы. И сразу же доложили мне. Естественно это был не сам караван, а лишь его авангард, дюжина душманов, осторожно двигавшихся в нашем направлении.
Выслушав бойца, присланного лейтенантом, я отправил его назад, приказав Чижову отходить на основную позицию. Но он рассудил по-своему...
Точнее они. Лейтенант и Корнеев попросту уговорили друг друга, что прежде чем выполнить мой приказ можно чуть-чуть заняться самодеятельностью. Совсем немножко. Им показалось, что имея три Калаша и Драгунку они, использовав фактор внезапности, смогут неожиданным ударом полностью уничтожить передовой дозор каравана. В том, что это – горячо ожидаемый нами караван, сомнений не было.
Приводя в исполнение свой план, они подпустили духов на расстояние кинжального огня, и дали залп со всех стволов. Таким образом они раскрыли как наличие засады вообще, так и своего секрета в частности. Засада-то Бог с ней! Не в этот момент, так через пять минут душманы все равно узнали бы о нашем присутствии. А вот раскрывать свою слабозащищенную позицию Чижову явно не стоило. Она, в принципе, не могла выдержать серьезного огня и годилась лишь для наблюдения и заблаговременного обнаружения противника. А после обнаружения, разведчики обязаны были потихоньку отползти назад, на основной, укрепленный рубеж. Увы, все вышло иначе...
Потеряв под первым залпом половину передовой группы, духи откатились назад и, рассыпавшись на тропе под прикрытием камней, огрызнулись так, что Чижову мало не показалось. Уже в этот момент я понял, что самим пацанам не выбраться, и надо готовить спасательную операцию. А когда издалека, из-за поворота тропы отрывисто, зло застучала чужая Драгунка, ситуация и вовсе стала отчаянной. Я понимал, что счет пошел на минуты, и если мы не вытащим оттуда лейтенанта с ребятами, их попросту сотрут в порошок.
Мне очень хотелось подольше сохранить в тайне собственное местоположение. Получив донесение Чижова, я тут же укрыл всех оставшихся при мне бойцов за естественными и искусственными укреплениями. Александрову же с Макаровым велел сидеть в тылу, у рации и не высовываться на передовой рубеж.
Но "хитроумный" план наших разведчиков спутал мне все карты. Если я хотел вытащить их оттуда, хотя бы для того, чтобы высказать все что о них думаю, нужно было поднимать отряд в атаку.
Что я и сделал. Отобрав шесть человек во главе с Толей Низовским, я велел им как можно аккуратнее подобраться к Чижову и прикрыть отход лейтенанта. К счастью окончательно сгустившаяся темнота позволяла сделать это.
Ну, пусть и не к самому Чижову, но подобраться им удалось. Корней уже был ранен дважды, а лейтенант вообще потерял сознание. Рядовые находились в лучшем состоянии. Это позволило Толику вытащить раненых и отступить назад. Окрыленные успехом, душманы начали преследование. Однако здесь уже просчитались они: после того как отряд Низовского достиг нашей позиции и перебрался через каменный завал, расчистив для нас сектор огня, мы могли уже ни в чем себе не отказывать.
Когда мы погасили с десяток душманских стволов, мне показалось, что чаша весов качнулась в нашу сторону и все, в принципе, не так уж и плохо. Остальные залегли и принялись обстреливать нас издалека. Учитывая крепость нашей баррикады, это не представляло большой опасности. До того момента пока духи не подтянут снайперов и пулеметы.
К сожалению, в настоящий момент я ничего не мог противопоставить им. У Корнеева было навылет прошито правое плечо и он оказался не у дел. А второго снайпера у меня в запасе не имелось.
И это была еще не самая плохая новость. Прежде всего – Чижов...
Когда лейтенанта донесли до нашей позиции, он уже не дышал. И все попытки помочь ему успеха не имели. Две порции свинца, вошедшие в грудь, оказались слишком весомым аргументом. Он ушел навсегда.
Помимо него и Корнеева, я потерял ранеными еще четырех человек.
И, в довершении всего, в самый разгар перестрелки приполз Макаров и обрадовал меня известием, что радиоконтакт с Тарасовым был потерян прежде чем Слава Александров успел сообщить подполковнику о наших проблемах. В общем: всё и сразу.
Велев эвакуировать раненых и Чижова за ручей, к рации, я подтянул на передовую весь свой небогатый резерв, оставив в тылу одного радиста с приказом любой ценой выйти на связь с Тарасовым...
...Душманам потребовался час, чтобы убедиться, что вторая линия нашей обороны гораздо крепче первой. За это время они еще дважды пробовали подползти к нам, но каждый раз вынуждены были отступать с потерями.
