Текст книги "О моя дорогая, моя несравненная леди (СИ)"
Автор книги: Дмитрий Яшенин
Жанр:
Разное
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц)
Рассветы, как прежде, трубят.
Кручина твоя – не причина,
А только ступень для тебя.
-Ну?!
–Ква!
–Что – ква?
–А что – ну?
Снайпер прыснул. Расплывчатый, еле заметный скальный уступ опять соскользнул с прицельного пенька. Вот дьявол! Все до кучи. Мало того что теперь, когда нервное напряжение растворилось в холодном молоке утреннего тумана, давал знать о себе ранний подъем. Так еще и офицеры, спорившие за спиной мешали сосредоточиться на цели. Вернее на отсутствии таковой...
–Дай-ка я сам проверю!
–Да ради бога!
Сколько же можно издеваться над спутниками? Снайпер украдкой, чтобы старший не заметил его ненужного любопытства, оглянулся. Белесая дымка, застилавшая дно ущелья, сводила на нет видимость. Но основная группа все же просматривалась. Майор и лейтенант сгорбились над прибором спутниковой навигации. Ракитин стоял над ними и через плечо Леонова наблюдал за их работой. Его поза, длинный ствол винтовки, то ли аккуратно, то ли небрежно пристроенный на сгибе локтя, привычно напоминали безмятежность туго сжатой пружины. Чуть левее офицеров скучились ребята, не выставленные в круговое охранение.
–Нет, ну ты подумай: это вот – люди или это – уроды?! – выругался майор.
–Ты так думаешь? Ну, если ты так думаешь, то так, наверно, оно и есть.
Ракитин резко обернулся. Снайпер едва успел отвернуться. Как будто затылком видит, чтоб ему...
Он снова заглянул в прицел. Остался недовольным увиденным, аккуратно протер объектив. Крест-накрест, справа налево и снизу вверх, прошелся по своему сектору. Молоко, просто молоко.
Молочная река в гранитных берегах. Слоистый рассветный туман, побеспокоенный едва уловимым ветерком, волнами скатывался вниз по ущелью, омывая острые уступы отвесных скальных берегов. Где-то чуть в стороне, укрытый камнями бежал невидимый ручеек. Его тихое журчание придавало пейзажу, лишенному неба, какой-то нереальный, подводный антураж. Этому же способствовали невысокие деревца, окружавшие их. Выросшие на суровом каменистом грунте, на дне ущелья, они от рождения имели неправильную, искривленную, рахитичную осанку стволов. А туман окончательно исказил их форму. Превратил из земных растений в фантастических обитателей подводного мира.
–Ну и что нам с этим делать?
–Как будто у нас много вариантов. – даже стоя к нему спиной, снайпер отчетливо увидел едва заметную, одними глазами, улыбку Ракитина. – Выходить на исходную позицию. И готовиться к удару. Что же еще?
–Но когда вернемся, я выскажу им все, что думаю!
–Давай сначала вернемся, ладно?
Ракитин помолчал, а затем прибавил:
–Ну, выскажешь ты им все, что о них думаешь, а дальше – что? Ответ-то будет один: тяжелые метеоусловия. Скажите спасибо, что вообще подбросили. Иначе топали бы двое суток по горам с полной выкладкой.
–Спасибо. – хмыкнул майор, словно его могли услышать вертолетчики, полчаса назад высадившие десантников на дно ущелья.
–Максим, собери людей. – велел он.
Лейтенант нырнул в туман и, пройдя вдоль линии часовых, вернул всех к основной группе. Предосторожность оказалась излишней.
Снайпер тоже хотел пододвинуться поближе к центру группы. Но капитан жестом велел ему занять место на некотором отдалении. Присев на камень, снайпер аккуратно уложил ствол винтовки на колено. Огляделся. Вокруг офицеров собралось два десятка солдат: Стас со своим пулеметом, Витя Аверин, Леша Матвеев и другие автоматчики, пятеро миноискателей с зачехленными до поры металлоискателями. А еще – Марк и Ростов. Он задержался на снайперской двойке неизвестно зачем выдернутой Ракитиным из первой роты, но тут майор начал:
–Внимание, бойцы! Говорить буду один раз, повторяться не намерен. Короче: кто не спрятался – я не виноват. За этим хребтом лежит Шайтанова долина – основная опорная база нашего старого, я бы даже сказал, – доброго знакомого Али Камила. В просторечии – Шайтана. Полагаю, мне не нужно напоминать вам о его подвигах. Колонна, сожженная полгода назад, два взорванных госпиталя, и еще несколько дел поскромнее. – не сдержался-таки он. – Не говоря уж о том, что половина закладок, которые мы выковыриваем из земли – его рук дело. До сих пор нам катастрофически не везло, когда мы пытались обложить и уничтожить его. Уворачивался, шакал чепрачный. Выскальзывал. Но сегодня его везению должен придти конец. Нам удалось скрытно сосредоточить значительные силы на подступах к долине. А также вычислить все лазейки, по которым Шайтан может улизнуть из нее. Сейчас они перекрываются мобильными десантными группами, вроде нашей. Через три часа начнет движение колонна основных сил. Она войдет в долину по главной дороге...
–Которая наверняка заминирована. – вставил лейтенант.
–И не только. – кивнул майор. – Дорога пересекает это ущелье в... семи километрах перед нами. Вообще-то должна была пересекать в пяти. Но... сложные метеоусловия, туман, короче, помешали авиации доставить нас до намеченной точки. Так вот, на перевале, открывающем дорогу в долину, прямо над ущельем находится застава, скажем так: блокпост духов. Выгодное расположение, над дорогой, на высоте, плюс качественное минирование подходов превращают его в серьезную проблему для наших сил. Этот блокпост, конечно, не запечатает намертво вход в долину, но сильно затормозит продвижение колонны. Даже если он продержится час, этого хватит Шайтану, чтобы организовать сопротивление внутри долины и собственный отход. Аккуратный отход. – уточнил он. – Командование поставило перед нашей группой задачу: опередить колонну на час и внезапным ударом ликвидировать препятствие в виде блокпоста. Уничтожить его. Короче, сделать так, чтобы колонна могла проскочить перевал с ходу, не теряя ни одной минуты и ворваться в долину на полной скорости. Это – залог успеха всей операции.
–Сколько там человек? – похоже лейтенант знал немногим больше собственных солдат.
Обычное дело. После срыва нескольких операций из-за утечки информации, командование очень скупо делилось ей с личным составом. О цели очередного рейда рядовые обычно узнавали уже на борту вертушки. А то и вовсе – на месте, перед выходом на тропу.
Не исключено, что все подробности нынешней вылазки знал только Леонов. Ну и еще, может быть, – Ракитин.
–Десятка два. Плюс – минус пять человек. – ответил майор. – Мы должны уничтожить их. И произвести разминирование прилегающего участка дороги до подхода колонны. – он кивнул в сторону саперов. – Наши не должны задержаться на перевале даже на минуту.
–А если дорога заминирована и дальше?
–Вряд ли. Авиаразведка докладывает, что в глубине долины по ней идет интенсивное движение. Вплоть до самого Шайтан-Юрта. В любом случае! – он резко взмахнул рукой, отсекая вопросы. – Это – не наша проблема. Наша – открыть колонне дорогу вниз, в долину. С колонной идет целый инженерный взвод с серьезной техникой. За них можно не беспокоиться.
–Заметано. – поставил точку Ракитин, не открывавший до сих пор рта. – выступаем сейчас?
–Немедленно. – ответил Леонов. – Нам и так топать дальше чем предполагалось.
–Порядок?
–Порядок следующий: ты со своим – в передовом дозоре. За тобой – саперы, за ними – мы, Марков и Ростов – замыкающие. Идем тихо. – майор обвел взглядом весь отряд. – Оружие на предохранители. Рта не раскрывать. Услышу хоть слово – не обижайтесь, по хребтине заеду без лишних нотаций. Внимательно смотреть по сторонам и особенно – под ноги. Короче: рты закрыли покрепче, глаза и уши открыли пошире и – вперед. Вопросы?
–Вопросов нет. – ответил за всех Ракитин.
–Тогда – вперед.
*
-Чего-то хотел?
Уверенность снайпера, что его осторожные взгляды остались незамеченными старшим, рассыпалась карточным домиком...
Они уже добрых полчаса нога в ногу шагали во главе отряда. Они держались левой стены ущелья, старательно выбирая дорогу, огибая оползни и камнепады. Неба все еще не было видно, однако туман начал понемногу подниматься вверх. С одной стороны это улучшало видимость. С другой – молочная муть не исчезала бесследно. Она оседала крошечными капельками на камнях, заставляя тщательнее рассчитывать каждый шаг...
–Чего-то хотел? – повторил Ракитин.
–Ага.
–Выкладывай.
Капитан не шептал. Напротив, он проговаривал слова четко, но делал это настолько тихо, как умеют только люди привыкшие к лесным тропам.
–Марк с Рыжим. – выложил снайпер. – Зачем они нам?
–Что, помешали?
–Нет, но мы всегда справлялись вдвоем.
–Ты так думаешь? – усмехнулся капитан. – Ну, если ты так думаешь, то так, наверно, оно и есть.
Снайпер промолчал, ожидая продолжения.
–Мы бы и сейчас справились. – Ракитин остановился и быстро взглянул на него. – Но если нас ждет глубокоэшелонированная оборона, без них нам не обойтись.
–Глубокоэшелонированная оборона?! Как же они смогут организовать глубокоэшелонированную оборону? Как двадцать человек смогут создать несколько рубежей защиты?
–В-третьих, – не повышай голос. Духи не далеко. Майор – тоже. Действительно прикладом по хребту захотел? Во-вторых, – двадцать человек – наше предположение. Запросто может оказаться и больше. Единственный безотказно работающий закон в нашем мире – закон подлости. А, во-первых, – и двадцать смогут. В горах и не такое возможно. Там место хорошее: подъем к перевалу. Для них хорошее. При желании они легко смогут создать два-три рубежа обороны. На первом выставляют автоматчиков. Выше, у них за спиной, метрах в двадцати пяти – тридцати ставят пулеметы и гранатометчиков. Их задача – работать по крупным скоплениям наших сил и технике. Они и с такого расстояния не промажут. Им, кстати, могут придать и снайпера. Так, на всякий случай. А остальных, если имеются, а мы обязаны рассчитывать на самый паршивый сценарий, они укроют сверху. На третьем рубеже – еще метрах в тридцати – пятидесяти дальше...
–Далековато!
–Ой, только давай без этого! Тебя оптикой пользоваться учат чуть больше года. А многие из этих мальчиков еще с Первой войны по горам со своими драгунками бегают! И недооценивать их я бы не советовал. Да, горы не в лучшую сторону влияют на качество снайперского огня. Но даже находясь в двух – трех сотнях метров за спиной автоматчика, снайпер все равно обязан стрелять лучше его. И можешь мне поверить: ничто так не угнетает наступающих как необходимость работать сразу по нескольким сближенным рубежам обороны. Это я по себе знаю. Сконцентрируешь огонь на автоматчиках – тебя пулеметы в землю вгонят. Перенесешь огонь на второй рубеж – автоматчики голову поднимут. А снайперы наверху и вовсе будут чувствовать себя как у Христа, в смысле, – Аллаха за пазухой. В отличие от тех по кому они будут работать. Все ясно?
–Все, за исключением одного: зачем нам Марков и Ростов?
–Да затем, голова твоя садовая, что при таком раскладе мы можем закиснуть на этом рубеже надолго. А духи тем временем успеют снарядить гонца в тыл, к Шайтану. Так мол и так, товарищ полевой командир, сдерживаем превосходящие силы противника, к чему и вам настоятельно рекомендуем готовиться!
–Гонец в тыл... – сообразил, наконец, снайпер.
–Именно. Надеюсь тебе не нужно объяснять, что одно это может пустить под откос всю нашу работу?
–Не нужно. А если у них есть радиосвязь?
–Если у них есть радиосвязь, мы обязаны вычислить их радиоточку. И с ходу накрыть ее. А вот для того чтобы от блокпоста не смог уйти гонец нам придется выставить Маркова и Ростова на такую позицию откуда они смогут перекрыть пути к отступлению.
–А сами?
–А самим нам работы хватит и в основной группе. Не оставлять же ребят без прикрытия.
Снайпер кивнул и некоторое время молчал, сосредоточенно глядя себе под ноги.
–А там такое бывало? – спросил он, наконец.
–Там? – уточнил Ракитин. – Там всякое бывало...
Глава IV
Снайпер может замаскироваться настолько умело, что самым тщательным визуальным наблюдением обнаружить его невозможно. И поэтому первый выстрел будет всегда за ним. Надо, чтобы этот первый выстрел снайпер сделал туда, куда надо вам, а не туда, куда надо ему. Поэтому снайперу постоянно подставляют приманки...
Нет, пытаться рисовать натуру в тот момент когда эта натура изо всех сил пытается тебя соблазнить – последнее дело, подумал Кирилл и отложил кисть.
–Ну что, готово? – улыбнулась Елена.
Она лежала на границе земли и моря, в полосе прибоя и белопенное, кружевное одеяло, то укутывало женщину по самые плечи, то полностью обнажало ее. То есть – почти полностью. Просто Кириллу, стоявшему метрах в пяти, у мольберта, скромный купальничек Елены был практически не заметен. Бретельки лифчика терялись под роскошными волосами женщины, взлетавшими и опадавшими в такт набегавшим волнам, а чашечки его, слившись с песком, ни в коей мере не выполняли своей роли. Узенькие ниточки плавок, подчеркивавшие талию и скрывавшиеся затем между холмиками ягодиц, просматривались чуть лучше, и все же требовалось совсем незначительное усилие, чтобы выключить их из... ягодного натюрморта.
Усилие требовалось, скорее, для того, чтобы не выключать...
Вот черт! выругался Кирилл про себя, перенося внимание с натуры на картину, запечатлевшую ее.
Да! Такой чудовищной, такой запредельной мазни из под его кисти не выходило уже давно! Класса, примерно, с восьмого средней общеобразовательной школы...
Если уж даже морская пена, из которой, согласно заранее составленному и утвержденному плану, должна выходить Афродита, получилась абсолютно ненатуральной, то на саму богиню смотреть вообще не хотелось. Единственный более ли менее удавшийся штрих на всем портрете – локоны Елены, вихрившиеся и пенившиеся вместе с белыми гребнями волн. Но в остальном... позор, да и только!
Покачав головой, Кирилл снял лист с мольберта и, тщательно скомкав (как бы кто не увидел!), присоединил к куче использованных.
–Что, опять – плохо? – спросила Елена.
–Ага. – подтвердил он, собирая рисовальные принадлежности. – Не идет что-то дело. Никак не идет.
–Может – волна плохая? – Афродита выбралась-таки из стихии, породившей ее и направилась к живописцу, как и вчера, потерпевшему фиаско при попытке запечатлеть сей знаменательный исторический момент.
–Наверно. – ответил Кирилл, складывая треногу мольберта.
–Не расстраивайся! – направляясь к машине, она мимоходом коснулась его плеча. – Может завтра повезет.
–Может быть. – Кирилл, словно загипнотизированный поворачивался следом, не в силах оторваться от роскошной, классически правильной и чистой линии ее бедер.
Нет, пытаться рисовать натуру в тот момент, когда эта натура изо всех сил пытается тебя соблазнить – последнее дело, снова подумал он. Не суметь изобразить богиню, имея перед собой ее реальное воплощение! Для этого нужно быть либо тупым подмастерьем последнего маляра, либо...
Он загнал шальную мысль в самый дальний уголок сознания, пока она не развернулась во всей красе, подхватил мольберт и направился к машине.
Елена стояла возле открытой дверцы и, склонив голову набок, просушивала полотенцем волосы. Мокрый лифчик был небрежно откинут на капот. На белой футболке, едва прикрывавшей плавки, проступили два маленьких темных пятнышка.
Глаза их встретились и Кирилл почувствовал как мелодия вечерней Ялты снова коснулась его, заставив сбиться с шага...
*
Он мрачно сплюнул в воду и, почувствовав дрожь, раскатившуюся по всему телу хороводом мурашек, подхватил полотенце и начал энергично обтираться. Как любой нормальный снайпер, больше всего на свете Кирилл не любил неопределенности и неясности. А ситуацию, сложившуюся в настоящий момент, можно было охарактеризовать только этими категориями: неясность и неопределенность. Понять, какого лешего его натурщица делает все, чтобы затащить его в постель, было решительно невозможно.
Нет, Елена больше не наведывалась в его спальню в полночный час, но в остальном ее поведение было совершенно недвусмысленным и абсолютно провокационным. Достаточно было посмотреть: с каким откровенным удовольствием она раздевалась перед ним на пленэрах! Ничего общего с поведением обычной натурщицы.
Это повторялось и позавчера, под Судаком, и вчера, на Золотом пляже Феодосии и (у него не было никаких сомнений на этот счет!), повторится сегодня, на Тарханкуте, куда они собирались отправиться сразу же после завтрака.
Уже целую неделю она словно испытывала его на прочность, ожидая, когда у него откажут последние предохранители, и он перестанет контролировать себя.
Зачем ей это нужно? Чтобы проверить его на "вшивость"? Но, опять же – зачем? Какое значение эта самая "вшивость" может иметь для нее? А если ей опостылел Паша, и она хотела воспользоваться его отъездом, чтобы развлечься... на стороне, так на сторону и нужно идти! Какой смысл флиртовать у себя дома, на глазах у прислуги, с риском, что это станет известно мужу, который рано или поздно все-таки вернется? И это при том, что бары, рестораны и ночные клубы побережья до краев заполнены молодыми, страстными мачо, у которых холеная и причесанная, загорелая и накачанная мужественность выглядывает из-под небрежно запахнутых рубах и буквально вываливается из небрежно застегнутых портков. И большинство этих полусветских львят только и ждут призывного взгляда спелых леди с уже упругим, тугим кошелечком и еще тугими, упругими грудями и попкой.
Почему Елена не зацепит одного из этих мальчиков? Какого черта она клеится к нему, словно только что выпорхнувший на волю дембель – к первой попавшейся вокзальной шлюшке?!
Совершенно непонятно!
Радовало одно – неделя, обозначенная Пашей как срок командировки, подходила к концу, и на днях он должен был вернуться домой. Оставалось надеяться, что хоть это заставит Елену угомониться.
Закончив обтираться, Кирилл натянул брюки и рубаху, тщательно застегнулся на все пуговицы и отправился домой, завтракать.
*
-Уф! – Елена сбросила ему на руки скубу и устало тряхнула головой.
–Выдохлась? – спросил Кирилл, укладывая ее акваланг в багажник внедорожника рядом со своим.
–Есть немного.
–Рисовать будем?
–Рисовать? – переспросила она. – Да нет, пожалуй, не будем. Накупалась уже!
Кирилл пожал плечами: хозяин – барин. Он тоже не горел желанием распаковывать свой рисовальный багаж и приниматься за работу после отличного, хотя и немного утомительного заплыва. Единственно только, настроение у его натурщицы сегодня было менее игривое, нежели в предыдущие дни. И это обнадеживало.
...Позавтракав, они выгнали из гаража "Ленд Ровер", лучше "Мерседеса" приспособленный для прогулок по дикому берегу, загрузили его подводным снаряжением и отправились на запад, с тем, чтобы три часа спустя оказаться в Оленевке – маленьком рыбацком поселке, расположенном недалеко от мыса Тарханкут. Всю дорогу они говорили ни о чем и Елена, сидевшая за рулем, никоим образом не провоцировала спутника, избегая скользких тем.
Добравшись до Оленевки, дайверы спустились к морю и, двигаясь на юг, к Тарханкуту, присматривали удобное для погружения место. В конце концов, такое нашлось возле одиноко стоявшего на берегу рыбацкого сарая. Под его высокой стеной имелась хоть какая-то тень, способная укрыть машину от палящего полуденного солнца. Кроме того, так она меньше бросалась в глаза на пустынном берегу.
Облачившись в подводную амуницию, они погрузились прямо у берега и направились вдоль него, постепенно забирая на глубину. Впрочем, лезть глубоко необходимости не было. Главное очарование Тарханкута таилось как раз на мелководье. Там, где яркая лазурь небесного оттенка перемешивалась с темной бирюзой, поднимающейся из бездны. Где ослепительные копья солнечных лучей вонзались в морскую глубину, проецируя на желтую равнину дна бесконечное мельтешение ряби на поверхности. Где бесчисленные скальные обломки, самой причудливой формы, напоминавшие истуканов, складывались, вычерчивая на дне замысловатую арабеску...
Скользя в нескольких метрах под поверхностью моря, Кирилл с Еленой достигли оконечности Тарханкута, где береговая линия, круто загибаясь, устремлялась в противоположном направлении, на восток, и выбрались на берег. Они постояли немного, глядя на отвесный, остроугольный массив знаменитого мыса, напоминавший вырезанный кондитером треугольный кусочек слоеного торта. Потом опять погрузились и, решив, что для одного заплыва и так увидели вполне достаточно, направились обратно. Незначительный расход воздуха, обусловленный малой глубиной погружения, позволил им добраться до начальной точки маршрута и выбраться на берег около оставленной возле сарая машины...
–Пойду внутрь, переоденусь. – сказала Елена, взяв свои вещи с заднего сидения.
–За машину бы стала. – ответил Кирилл. – Вокруг-то – никого. А я отвернусь...
Не дослушав его, она развернулась и, обогнув угол сарая, скрылась из виду. Пронзительно скрипнули лет сто не смазывавшиеся петли и дверь, с глухим стуком, захлопнулась.
Кирилл пожал плечами и принялся стаскивать с себя мокрый неопреновый монокомбинезон, казавшийся сейчас особенно мокрым. Сбросив его, он натянул сухие плавки и прошелся по берегу, испытывая ни с чем не сравнимое удовольствие дайвера, завершившего очередное погружение. Солнце, едва перевалившее через зенит, щедро согревало, но холодок, накопившийся за полтора часа, проведенных под водой, упорно сопротивлялся ему. Из-за этого казалось – все тело укутывает прохладное, обворожительно-приятное покрывало, спасающее от полуденного светила.
На самом деле ничего его не спасало. Именно в таком вот состоянии: как следует остудившись в воде и не имея возможности чётко оценить силу палящих лучей, купальщики, как правило, и обгорают до безобразия. Прекрасно зная это, Кирилл решил не злоупотреблять солнечными ваннами и, вернувшись к машине, натянул джинсы с футболкой.
Потом осмотрелся по сторонам: Елены все еще не было. Сколько можно переодеваться? удивился он и окликнул:
–Лен, ты скоро?
Из-за тонких, иссеченных щелями, словно старческие руки – морщинами, стенок сарая не донеслось ни единого звука.
Пожав плечами, он прошелся вокруг машины и даже заглянул под нее. Спереди, под картером, обнаружилась маленькая, прямо-таки щенячья, лужица масла. Да, подумал Кирилл, открывая капот, верно говорят бывалые люди: если из двигателя "Ленд Ровера" не течет масло – значит его там попросту нет.
Он проверил уровень, обнаружил, что тот близок к опасному минимуму, отметил про себя, что нужно не забыть сказать об этом Петровичу и захлопнул капот с чувством исполненного долга.
Потом снова обернулся к сараю. Твою мать, да сколько же нужно времени, чтобы сменить гидрокостюм на сарафан?!
–Лен, ну ты идешь или нет, в конце-то концов?! – повысив голос, вопросил он. – Ты что, заснула там?
И снова – ни звука.
Кирилл помедлил еще мгновение, прислушиваясь. За его спиной маленькие волны шуршали галькой, накатываясь на берег. В реденьком прибрежном кустарнике шелестел ветерок, заплутавший среди веток. Далеко-далеко, где-то у самого Тарханкута скандалили, как всегда чего-то не поделившие чайки.
И – все.
Сколько он ни прислушивался, больше ничего услышать не удалось. В общем, так и должно было быть. Чутье, наработанное еще в горах, безапелляционно говорило об отсутствии чужаков поблизости. Кроме них двоих на пустынном берегу никого не было.
Кирилл пожал плечами и, обогнув угол, остановился перед дверью сарая. Занес руку, намереваясь постучать, но передумал и без лишних церемоний толкнув дверь, отворил черноту.
Зная: сколь невыгодно положение человека, стоящего в светлом проеме двери или окна, относительно наблюдающего за ним из темноты, он бросил последний взгляд назад, в жаркий полдень и, шагнув через порог, затворил за собой дверь.
Темнота внутри была весьма условной: солнце своенравно врывалось сюда сквозь бесчисленные отверстия в стенах и кровле, сплетая в черном вакууме тончайшую, призрачную сеть из длинных ярких нитей, в которых купались мириады мельчайших пылинок...
–Лена! – позвал он. – Лен, ты здесь?
–Хорош шутить! – почти разозлился он, не дождавшись ответа.
Зрение быстро адаптировалось к полумраку, и Кирилл уже отчетливо различал и маленькую лодочку-тузик, прислоненную к одной из стен и старые сети, темным ворохом сваленные у противоположной. Все здесь было каким-то старым. Запущенность и заброшенность словно клеймо лежали на всем этом ветхом рыбацком скарбе, сложенном когда-то под прикрытием тонких, дощатых стен да так и забытом на веки вечные. Даже запах рыбы, наверняка крепкий и устойчивый в прошлом, успел напрочь выветриться, высквозиться отсюда сквозь щели морскими ветрами круглый год подряд вентилировавшими сарай. Теперь здесь остался лишь знакомый любому, хоть раз заглядывавшему на чердак деревенского дома, запах прокаленной солнцем пыли, к которому примешивался тонкий, едва уловимый аромат моря.
Кирилл сделал еще шаг вперед. Озорной солнечный зайчик, протиснувшийся сквозь ветхую кровлю, прыгнул ему на лицо, заставив сощуриться и прикрыть глаза рукой. Когда же он, секунду спустя, отвел ладонь в сторону, то увидел...
У дальней, противоположной входу стены сарая стояла старая металлическая кровать с железной, панцирной сеткой и высокими спинками. Такие кровати называли колченогими и Кириллу всегда очень хотелось узнать – почему?
Всегда, но не сейчас. Сейчас он видел только Елену, раскинувшуюся на жестком панцире металлической сетки, резко контрастировавшем с беззащитной мягкостью ее нагого тела. На ней были лишь черные трусики, тонким, кружевным росчерком очерчивавшие талию женщины. Гидрокостюм и сарафан были переброшены через спинку кровати.
Она лежала, как-то свободно, расслабленно вытянувшись во весь рост, забросив руки за голову и смотрела вверх, на бесконечное мельтешение пылинок в тонких струнах солнечного света. Можно было подумать...
–Лена! – громким шепотом позвал он ее. – Лен, что с тобой?!
Она повернула голову...
–Иди сюда. – прошептала Елена, и шепот ее почти оглушил Кирилла.
–Что... что... – промямлил он, чувствуя как недоумение, последними каплями уходит из него.
–Иди ко мне. – повторила она и ресницы ее медленно скользнули вниз – вверх.
Плохо понимая: что делает и для чего шаг за шагом приближается к ней, вместо того чтобы броситься вон, Кирилл, словно в прострации, подошел к кровати и замер над женщиной, чья неприкрытая, обнаженная роскошь смотрелась совершенно нереально среди окружающего убожества. Глаза Елены ни на один миг не разлучались с его глазами, словно оптический прицел, уцепившись за жертву, готовую разрешиться кровью...
Губы ее, безучастные казалось бы даже к словам, слетавшим с них, внезапно дрогнули, ожили, беззвучно вливаясь в общую мелодию и...
Именно эта улыбка, будто фальшивая нота, сломала общий ритм, дав жертве шанс вырваться из под гипноза.
–Ты что... – выдохнул Кирилл, силясь воспользоваться паузой. – Ты... с ума сошла...
Она не дала ему закончить.
–Иди сюда! – снова позвала она его.
Поскольку Кирилл и так уже стоял подле нее, это могло иметь только одно значение...
Он наклонился, опершись ладонью о спинку кровати и вздрогнул от прикосновения к ледяному металлу. Откуда здесь такой ледяной металл? мелькнула посторонняя мысль. Мелькнула и исчезла.
Повинуясь безотчетному рефлексу, Кирилл нагнулся еще ниже и, стремясь сохранить равновесие, оперся коленом на солнечное сплетение женщины. Елена тихо застонала, когда он придавил ее и старые пружинки кровати едва слышно скрипнули.
Кирилл подумал, что она, возможно, начнет сейчас сопротивляться. Однако вместо этого Елена снова улыбнулась, ни коим образом не выказывая протеста против насилия...
Насилия?! Дыхание Кирилла сорвалось вдруг, став прерывистым и рваным как после кросса с полной выкладкой. В глазах у него потемнело. В ее улыбке, будто в кривом зеркале отразилось его собственное жесткое, напряженное лицо.
Не отрывая левой руки от спинки кровати, он провел тыльной стороной правой ладони по щеке женщины.
Ее улыбка ответила ему.
–Ах ты... сука! – прохрипел он и наотмашь ударил ее.
Она должна, она обязана была закричать, оттолкнуть его и, вскочив, убежать прочь! Она не могла не сделать этого!!!
Но она этого не сделала.
Она только повернула голову, опрокинутую ударом набок, и снова улыбнулась.
–Что, сука... понравилось?! – он почти задохнулся от ярости и снова, сильнее прежнего, хлестнул ее.
Она молчала. Молчала и улыбалась. Улыбалась спокойной, уверенной улыбкой победителя, в которой отсутствовал даже намек на торжество или издевку. Когда он выдохся, отвесив ей по меньшей мере десяток крепких пощечин, она лишь тихо сглотнула:
–Все? Или еще добавишь? – и указала глазами на стену.
Кирилл поднял голову и увидел развешенные на гвоздях металлические цепи. Длинные, тонкие металлические цепи, которыми обычно привязывают к берегу или причалу рыбацкие лодки. Годами мокшие в соленой черноморской воде, а потом еще бог знает сколько времени висевшие здесь, в этом заброшенном, пустом сарае, они покрылись толстым слоем оранжево-красной ржавчины, и, казалось, были готовы рассыпаться при первом же прикосновении.
Не спуская с них глаз, Кирилл распрямился и, обогнув кровать, подошел к стене. Сняв с гвоздя одну из цепей, он пропустил ее через сжатый кулак, чувствуя как шершавые, изъеденные водой и временем звенья, спаянные местами ржавчиной, будто сваркой, вновь обретают былую гибкость. Потом обернулся к Елене.
Не двигаясь с места, она смотрела, как он приблизился, сложил цепь сперва вдвое, затем вчетверо...
Нет, в ее глазах не было страха.
И все же она напряглась. Еле заметно, но напряглась.
Кирилл выждал еще какое-то мгновение, покачивая цепь и будто примериваясь к удару, а потом резко наклонился и схватил женщину за правую руку.
Она ахнула, когда жестокие, стальные звенья сдавили ее запястье, изумительно нежное, изящное запястье с синим изломом веночки под тонким бархатом кожи, обвившись вокруг него раз, другой, третий.
Надежно пленив ее руку, Кирилл привязал ее к металлической стойке спинки, обнес цепь вокруг спинки и быстро повторил то же самое с другой рукой.
Она больше не улыбалось. Напряжение, словно камень, сорвавшийся в пропасть, лавиной нарастало в ней. Глаза ее уже не манили, а скорее... спрашивали. О чем? Ему оставалось только догадываться.
Он хотел прикоснуться к женщине, но заметил, что ладони его покрыты густой, ярко-рыжей охрой. Стянув с себя футболку, он обтер руки, сминая и комкая белую ткань, покуда та не стала рыжей, впитав в себя ржавый пот, потом, не глядя, отбросил ее куда-то в угол и, склонившись над женщиной, бережно прикоснулся к ее покрасневшей щеке.
Елена вздрогнула и Кирилл, довольный эффектом, скользнул вниз по ее телу, чувствуя как оно отзывается на ласку. Добравшись до низа живота, он ласково поднырнул пальцами под тонкое, черное кружево. Потом сжал, смял, скомкал его, так что тугие, крученые ниточки затрещали, лопаясь и одним резким движением, не вниз, а вверх сорвал, заставив женщину болезненно ахнуть.
