Текст книги "Грани (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Нелин

Соавторы: Валентин Дмитриев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 35 страниц)

– Теперь мимо нас никто не пройдёт.

– Я готова к этому, – Фрези прижалась ко мне, всё ещё вздрагивая. – Хотя прекрасно понимаю, что это может значить.

Я коснулся ладонью её волос, втянул их запах. Фрези подняла глаза.

– Что бы ни случилось завтра… Я тебя люблю.

– Знаю. Я тоже.

Мы стояли на верхней площадке башни под пылающим факелом и целовались, как дорвавшиеся до вольной жизни старшеклассники, пока в воздухе не завибрировал свистящий звук вертолётных винтов.

Ахмед прибился к нам недавно, где-то с месяц назад, когда мы в одном из рейдов наткнулись на оставленную военную базу. Привязать её к какому-то определённому времени и государству не получалось – на стеллажах складов могли соседствовать ящики с германскими винтовками К.98 и запаянные в полиэтилен "Мухи", а в кузовке "Хаммера" легко мог обнаружится мешок бутылочных гранат времён 1917 года. На этой базе кто-то с кем-то что-то не поделил, мы явились часа через четыре после того, как всё стихло. Среди догорающей лёгкой техники и тел нашёлся один живой человек, молодой дагестанец Ахмед Аслаханов. Худощавый джигит с длинными смоляными волосами за несколько дней, проведённых в поместье, оклемался, благо серьёзных ранений не получил. При этом Эвис, помогавшая Нессе, влюбилась в него по уши. Скорее всего, это было взаимно, потому что вскоре представить их порознь было так же трудно, как и Марину без Славиком.

На той же базе мы отыскали вертолёт. Вернее, это был не совсем вертолёт, хотя и летал на двух несущих роторах, подобно камовским машинам. Как работал его двигатель и на чём – вот что загадка. Ни заливных горловин, ни моторных кожухов, ни выхлопных патрубков не было видно. Аккуратный, зализанный корпус, удобное и понятное управление, восемь мест, считая два пилотских. Приборы были подписаны латиницей, в основном на английском, но некоторые слова оставались непонятными, словно из какого-то диалекта. Кое-как я довёл его до поместья, а у Ахмеда оказался талант пилота. Вот так они и летали с тех пор – эльфка Эвис и кавказский горец Ахмед. Я как-то заикнулся о том, что однажды горючее или что там внутри, закончится, тогда он поднял вертолёт, набрал скорость и, отключив двигатель, посадил машину на авторотации почти так же гладко, как на тяге.

Сегодня они вернулись измотанные и мокрые. Каким бы совершенным ни был вертолёт, вести его в такой ветер да к тому же в сумерках, очень тяжело. Ахмед прямо у площадки снял шлем и сунул косматую голову в снег. Потом, размазывая по лицу тающие снежинки, сказал:

– Тридцать километров на юг, командир. Во, здесь, – он ткнул в карту. – Большой полевой лагерь. Видели много железноголовых и техники. Более двадцати тяжёлых ходунов. Точно не сосчитать, много замаскированных машин. Есть другие машины, не как обычно у них. Скорее всего, кто-то с ними ещё будет. Всего, думаю, около десяти тысяч человек при ста пятидесяти единицах техники, да. В моторизованной броне более пяти тысяч.

Эвис кивнула, достала планшет и протянула мне.

– Посмотри. Такие машины у них видели мы.

Лёгкими движениями карандаша были нарисованы три ранее незнакомых гусеничных и один колёсный аппарат. Первые походили на армейские тягачи, которые таскали тяжёлые орудия или вытягивали подбитые машины, а колёсное чудовище о четырёх мостах больше всего напоминало мобильную ракетную установку.

– Эв, вот у этого сверху было что-нибудь?

– Н-нет, по-моему, – озадаченно сказала эльфиня. – Сверху точно ничего не было.

– Слушайте, а как вы их с боков рассмотрели, а? – прищурился я. – А ну колитесь, оба.

Они переглянулись. Ну, блин, заговорщики… Потупив глаза, Ахмед признался:

– Мы сели в сторонке после первого пролёта над лагерем. Ну, вроде как пролетели дальше и без интереса. Километрах в полутора сели в лесу, там она поляну высмотрела почти без снега. А как смеркаться стало, подобрались ближе. Там, представляешь, никакого охранения не было.

– Ясно всё с вами, – я ухмыльнулся. – Влепить бы вам по строгачу, да некогда. Марш отдыхать, и чтобы до утра вас видно не было. С подвесками мы сами разберёмся.

– Ест, камандыр! – осклабился Ахмед, хотя по-русски говорил совершенно чисто.

– Всё, кто ничем не занят, идите спать. Олег, останься. Проверим, что там в мастерской сделали для вертолёта.

Из мастерских, они были на первом уровне, я вернулся уже за полночь, уставший как ездовая собака. Даже душ не смог полностью освободить меня от утомления, накапливавшегося все эти дни. Фрези не спала – она сидела у окна в кресле, не зажигая свет, и смотрела в вертящуюся снежными трассерами ночь.

Я с порога почувствовал, что она не в духе и определённо настроена на какой-то серьёзный разговор. Когда-то давно мы условились – между нами не должно быть никаких недомолвок. Это всегда помогало нам находить решения в спорных случаях. Сейчас, похоже, как раз такой.

Фрези встала, посмотрела на меня. Тусклый свет, проникавший из вентиляционного отверстия в стене, отразился в её глазах. Тоска и безысходность. Подруга взяла со столика возле кровати чашку, подкинула её в воздух, подставила раскрытую ладонь. Чашка осталась висеть как приклеенная.

– Видишь?

– Вижу. Что случилось-то?

– Вот это и случилось. Давай присядем, Валера. Я хочу поговорить с тобой о нас. Что дальше будет, если мы завтра останемся живы? Я меняюсь, и мне это не по нраву. Ты сам только что видел. Ещё месяц назад я была обычной женщиной.

– Ты никогда не было обычной.

Она слабо улыбнулась.

– Я знаю. Я о другом сейчас. Вот, полюбуйся.

Фрези повела ладонью, сжала пальцы, потом протянула мне маленький, тускло светящийся голубоватый шарик. Он с тихим шипением схлопнулся, когда я коснулся его пальцем.

– Холодная плазма. Я только сегодня обнаружила это у себя – способность управлять материей. Сегодня чашка и игрушечный фаерболл, а что завтра? Если я завтра смогу свернуть в такой шарик силу крылатой ракеты? Я не понимаю откуда это. Я боюсь этой силы. И не только это.

Я был в некотором, но искреннем недоумении.

– А что ещё?

Фрези вздохнула:

– Всё-таки ты непробиваемый… Ты вообще не понимаешь, о чём я?

– Конечно нет.

– Молодые эльфки слушают меня порой чаще, чем Нессу. Не просто слушают, когда я говорю что-то как твой зам по тылу, а вообще. По имени меня называют почти только те, кто с нами с самого начала, а новенькие вместо "Фрези" обращаются ко мне "госпожа". Понимаешь?

Я помотал головой:

– Ну мало ли? Всё же ты в авторитете.

– Значит, не понимаешь. Ладно, попробую объяснить доступными тебе словами. Твои слова среди нас и среди всех, кто к нам присоединился, решающие. Тебя слушают люди и не-люди. Завтра ты будешь среди них, в бою, и они выполнят всё что ты прикажешь и сверх того. Они закроют тебя от выстрела, от смерти, ты их лидер. Давно ты смотрел на себя в зеркало?

– Утром.

Всегда спокойная Фрези взвилась.

– Ну и что ты там видел?! Ты видишь себя? А я вижу Жукова с картины Васильева, где он в шинели стоит, только что с бородкой и без орденов. Бесстрастно ухмыляющийся бог войны, Тор с пулемётом. Мне страшно, ты это осознаёшь или нет?! – Фрези ударила меня обоими руками в грудь и прижалась.

– Мне страшно. Я понимаю – те капли чёрного дождя постепенно изменяли меня всё это время, но я не хочу быть такой. Ведь это власть, – понизила голос подруга. – Это маленькое начало огромной власти. И я её не желаю.

– Мы меняемся, хотим мы того или нет. Однажды может случиться так, что ты или используешь свою силу, или умрёшь. Я знаю, какой выбор сделаю. А знаешь ли ты?

Глаза Фрези намокли.

– Нет. Я не знаю.

Глава 12. Война и мир

Глава XII. Война и мир

Штурм. Фрези

Среди ночи метель стихла. Ледяное звёздное небо стало прозрачным и хрупким. Где-то на востоке светилась морозная заря. Поёживаясь и кутаясь в плащ, я шла среди укреплений. Здесь каждый знал, что он должен делать, не было суеты. Среди обваловок множество глубоких гнёзд, позади, прикрытые каменными глыбами, укрытия миномётчиков и артиллеристов. Харальд тоже где-то здесь, он ушёл ещё затемно. Кто знает, может, это была наша последняя ночь, и мы постарались провести её поярче.

На меня оглядывались, замолкали, глядя вслед. Встретилась эльфка из недавно появившихся в поместье, почтительно опустила взгляд. Мне было не по себе – я оказалась не готова к такому статусу. Вчера я наговорила Харальду разного; он, как всегда, не стал забивать себе голову большей частью услышанного, и это хорошо. В чём в чём, а в таких делах он проявлял поразительную выдержку. Наверное, он был прав, когда сказал, что всегда знает свой выбор, многое он для себя решил давно и никакие обстоятельства не могли это изменить. По правде говоря, ещё ни одного обстоятельства не было, чтобы он не смог повернуть его как надо. Как в прошлой жизни, так и здесь, в Зоне. Зона проявила в каждом из нас что-то скрытое. Он всегда в душе был варваром в лучшем смысле этого слова. Прямым, без заморочек, без морализаторства. Его коробили рассуждения о слезинке ребёнка, свойственные нашей "образованщине", как он именовал высоколобых интеллигентов; всё верно, дети сплошь и рядом канючат, особенно невоспитанные. Что теперь, ловить каждую их слезинку? Заунывные вопли о "правах человека", особенно озвученные европейцами, вообще вызывали у него желание дать в рыло такому рассуждателю.

Во мне же, оказывается, таилось что-то ограждающее от радикальных действий. Душа требовала другой обстановки, спокойной, размеренной. Дом, дети… Женское преобладало над простыми и жестокими законами выживания. Всё это было бы совсем скоро – не приди в наш мир Грани. Сколько миров они ещё раскололи, создав связывающую их все Зону? Никто этого не узнает, наверное. И одновременно я получила? Вырастила внутри, сама того не осознавая, мощь, способную, наверное, потягаться с природой. Рано утром, когда Харальд уже ушёл к войскам, я решилась на небольшой эксперимент – и за доли секунды подняла в комнате температуру градусов на пятнадцать одним движением руки. Повинуясь, энергия то пульсировала плотным, видимым шариком, следующим за ладонью, то растекалась по комнате. Я поспешила вернуть её на место – куда, интересно? – и пошла в душ.

– Что-то случилось, госпожа?

На меня смотрела женщина средних лет, в зимнем камуфляже. Раньше я её не видела, странно. Хотя вроде бы знала всех если не по именам, то в лицо точно. Оказалось, я уже несколько минут стою на одном месте, глядя куда-то вдаль застывшими глазами.

– Нет, всё в порядке. Я волнуюсь, вот и задумалась.

Она понимающе кивнула и пошла дальше. Солнце скоро взойдёт. Я посмотрела на восток. Верхушка скалы уже отсвечивала тускло-розовым. На башне, той, где вчера полыхал газовый факел, стояли наблюдатели. В окопах, на огневых позициях, среди укрытий из камня – везде были люди. Я даже не подозревала, что у нас такая армия. Мы уже не отряд сталкеров, мы ставка главного командования. А где мой-то?

Его я увидела, когда подошла ближе к стану псоглавцев. Они заканчивали подготовку своих боевых крысищ, а вождь, седой Барахай, что-то обсуждал с Харальдом.

Главный волкодав повёл головой, немного наклоняя её, так у них выражалось уважение. Валера улыбнулся, молча привлёк меня к себе и поцеловал. Барахай еле слышно заурчал, всё не мог привыкнуть, что люди так откровенно выражают свои чувства.

– Скоро начнётся, – Харальд оглянулся на башню. Там около мощного бинокля на треноге склонился Гелахир. – Фрези, ты бы ушла отсюда. Если железноголовые припёрлись не одни, то их могут надоумить на артподготовку. Видели же вчера Эвис и Ахмед технику, которой раньше у них не было.

– Не дождёшься.

Он вздохнул, поправил разгрузку.

– Тогда хотя бы не отходи далеко. Чтобы я тебя видел.

– Как скажешь, – я игриво стрельнула глазами. – Должна же я тебя слушаться.

– И вот так уже сколько лет, представь? – сказал он Барахаю. Тот пожал плечами, мол, всё равно вас, людей, не понять.

Позади коротко хлопнуло и зашипело. Мы разом повернулись к башне. В небе чертила прозрачную дугу красная ракета. Гелахир увидел движение наступающих.

– Ну вот и всё, – странно спокойным голосом сказал Харальд. – Идём.

Внезапно вокруг наступила тишина. Просто разом все замолчали. Среди перелесков вдали показались неровные ряды железноголовых. Моторизованная броня легко переносила своих седоков через поваленные ветрами деревья, сюда доносился мерный металлический топот.

Я поняла, почему так спокоен стал Харальд. Действительно теперь всё предельно ясно. Сегодня решится, кто будет обладать почти всей юго-западной частью Зоны, а значит, и большинство мерностей, связанных с этими секторами. Хотя мы не старались лезть куда-то со своим уставом, но крепко держали восемь секторов и ещё в трёх с нами всерьёз считались. Там закрепилась прославившаяся своим безбашенным рейдом против тёмных альваров Кошка, она же со свойственной женщинам хозяйственностью договорилась с неизвестными пока что нам личностями, отхватившими несколько кусков Зоны по другую сторону её территорий.

Через двадцать минут железноголовые подошли на расстояние уверенного выстрела. Харальд стоял около огневого гнезда, в П-образную загородку из булыжников загнали добытую по случаю у Ганса старую двуствольную самоходную зенитку, которая лупила двухдюймовыми снарядами. Техники у нас было мало, несколько "Ханомагов" с крупнокалиберными пулемётами, десятка два станковых "печенегов" и лёгкие миномёты. Если хотя бы четверть железноголовых прорвётся к укреплениям – нам не продержаться и часа.

– Гелахир, следи за дальними подступами, на сюда не отвлекайся, пока я не скажу, – произнёс в фишку рации Харальд. – Всем – огонь!

Стрелок зенитки поводил прицелом и надавил педаль спуска. Стволы задёргались по очереди, выплёскивая двухметровые языки пламени. Тёмно-алые трассеры вонзились в редкий строй железноголовых. Вся изломанная двухкилометровая линия окопов и укреплений взорвалась огнём и грохотом. Рядом сухо хлопал миномёт. Хвостатые бомбочки зависали в верхней точке дуги, становясь видимыми, и с пронзительным визгом валились на кипящий от разрывов снег. В плотном переплетении металла ходячей брони самих людей почти не было видно, и казалось, что стреляешь по вышедшим из фильмов роботам, но я видела их и вблизи… Люди как люди, только глаза – безжизненные, погасшие.

– Ахмед, Эвис, вы готовы? Я сейчас подойду, – Харальд посмотрел на меня. – Фрези, уходи отсюда. Чую, скоро здесь начнётся резня.

– Я не с пустыми руками пришла, – распахнув плащ, я показала автомат, АПС и узкий меч.

Он молча схватил меня за руку и не обращая внимания на попытки освободиться, потащил к укрытию, где расположили лазарет. Здесь властвовала Несса. Сдав меня ей и приказав никуда не отпускать, Харальд сказал, что вернётся через двадцать минут.

Старшая эльфка в неизменном шёлковом платке, какие они стали носить после присоединения к нам, только покачала головой, когда я дёрнулась было к двери.

– Не ходи. Или ты не понимаешь, что этого он себе никогда не простит. Ты нужна ему.

Я посмотрела в слегка раскосые зелёные глаза Нессы. Решила, что ей можно рассказать всё.

– Несса, пока здесь ещё тихо… Ты можешь выслушать меня?

– Ты же знаешь, что да, – одними уголками лепных губ улыбнулась эльфийка.

Я взяла её за руки и снова подняла взгляд. Одним ёмким образом отдала ей всё, что накопилось, все свои страхи и сомнения. Несса широко раскрыла глаза, она точно не ожидала от человеческой женщины такого.

– Если позволишь, Фрези, я отвечу тебе так же. Ты знаешь, что подобный выбор всегда нелегко делать. Ты готова к такому?

– Да. Если… если… я сегодня сразу скажу ему, когда всё закончится, – выпалила я и протянула открытые ладони.

Вид сверху. Харальд.

Ахмед поднял вертолёт над нашими укреплениями одним движением рукоятки. Подвески совсем не чувствовались – мощный двигатель, похоже, их и не заметил. Эвис села на второй ряд, где возле порожка мы прикрепили снятый с найденного брошенного Хаммера крупнокалиберный «Кольт-Браунинг».

– Давай боком, вон через те холмы. Нужно проверить их тылы.

Ахмед кивнул.

– Сделаем.

Вертолёт резво полез в небо. С высоты примерно трёхсот метров было видно, что железноголовые пока не собираются отступать, а от лесов к ним всё подходят резервы. В бой в самом начале вступили от силы шестьсот единиц, а всего их вчера неразлучная парочка насчитала под десять тысяч. Оружие железноголовых с расстоянием заметно теряло поражающую силу, и на пятистах метрах, куда мы забрались, сбить нас было невозможно. Зато если у их невидимого до сих пор союзника есть ракеты, придётся потанцевать

Мы летели над лесом.

– Это вон там, – показала Эвис, – где мы вчера смотрели.

Обширная поляна, возле которой они партизанили вечером, была пуста, но вытоптана людьми и техникой основательно. И с неё не вело ни просеки, ни дороги.

– Ахмед, сделай заход с курса 200.

– Есть.

Пока он разворачивал вертолёт, я включил тепловизоры.

– Нихрена себе маскировочка… – только и сумел выдавить я. Там, где мы видели безлистый лес, медленно ползла колонна техники. Мощные датчики чётко вычерчивали контуры машин на фоне холодного снега. Почти тридцать ракетных и артиллерийских самоходок настойчиво шли к поместью.

– Ахмед, видишь?

Он присвистнул.

– Давай отлетим в сторонку и пониже, вон там будет настоящий лес, обойти его они не смогут. Там головную машину накроем, надеюсь, НУРСы её возьмут. Потом замыкающую. Пока сообразят, ещё две-три успеем сжечь. Эвис, на тебе кто разбегаться будет. Поехали.

Ахмед провалил вертолёт метров до семидесяти и боком заскользил в сторону. Следя за колонной, я подправлял курс.

– Давай.

Ухнув почти до самых верхушек деревьев, Ахмед резко повернул в лоб колонне и с "горки", как только я поймал в прицел первую самоходку, выпустил четыре ракеты.

Три из них влетели точно в кабину, четвёртая пронеслась над самой кормой самоходки и взорвалась под передним мостом следующей машины. Колонна застопорилась. Ахмед завалил вертолёт набок и понёсся вдоль колонны, чтобы запереть её со стороны настоящего леса. Похоже, здесь и не предполагали о возможности зенитного охранения – вслед нам не стреляли. Или оружия, способного попасть в низколетящую скоростную цель, у них не было.

Эвис тоже ни разу не нажала на спуск пулёмёта, из машин никто не выскакивал. Подорвав двумя ракетами замыкающий транспортёр, мы полетели домой.

Поле боя. Харальд.

Вблизи поместья с потемневшей от воронок и вывороченной земли поднимались дымы. Горели машины железноголовых. Пока к укреплениям никто не подошёл ближе чем на полкилометра. Неуклюжие остовы моторизованной брони валялись по всему предполью. Наша линия обороны огрызалась редкими точными выстрелами с расстояния, на котором без поддержки тяжёлой техники железноголовые были бессильны. Ахмед снизился до двухсот метров – ниже вертолёт могли зацепить разрядники – мы оценили обстановку как обнадёживающую и пошли на посадку.

На укреплениях было относительно спокойно, прорыва пока нигде не предвиделось, люди слаженно работали, а не просто стреляли по целям. Фрези вместе с Нессой возилась с немногими ранеными в строении, отведённом под госпиталь. Я не стал её отвлекать, показался что жив и здоров, и направился к расположению псоглавцев.

Барахай встретил меня с озабоченным видом. Только что вернулись несколько дальних разведывательных разъездов. По их сведениям, на помощь застрявшему возле нас отряду техники срочно выдвинулись две группы по три десятка машин и сотне пехотинцев, и из лагерей в спешном порядке собирают сводный отряд, который скорее всего подойдёт с правого фланга. Численностью до восьми сотен, как предполагают разведчики. То есть подойдут с самого опасного направления, которое прикрыть тяжелее всего.

– Вот тогда начнётся… – сам себе сказал я. А Барахаю – чтобы он держал пару групп дальнего обнаружения на подступах. Ещё полчаса у нас есть, чтобы перемолоть прицельным огнём наседавших с фронта и часть людей перебросить на фланг.

Пройдя по окопам и огневым точкам, я сообщил изменения и новости. Люди восприняли это как должное – война она и есть война, раз враг замечен с другой стороны, будем бить его и там. Связавшись с Гелахиром, я узнал результаты его наблюдений. С тыла пока вроде никто не собирался подходить, а перевших с фронта железноголовых осталось менее четверти при наши потерях в восемнадцать убитыми и сорок пять ранеными. Я стал по одному-два пересылать на правый фланг, где они вместе с воинами Барахая, обученными огнестрельному оружию, готовились к встрече и возможной рукопашной. Эти полчаса пролетели быстро, но мы успели создать с фланга заслон почти в триста человек при десятке тяжёлых пулемётов КПВТ и пяти спаренных 23-миллиметровок на подвижных колёсных станках. Ещё сюда мы притащили новенькую стомиллиметровую скорострелку шведского производства, Ганс божился, что купил её прямо на заводе "Бофорс". Правда или нет, но лупила она отменно. И грохотала как пять танков.

Барахай появился в проёме двери блиндажа со странно спокойным выражением на волосатой морде.

– Идут. Восемь ходунов, три десятка машин с орудиями, пять сотен пехотинцев.

Ходунами мы называли большие шагающие установки с платформой, на которой были установлены два спаренных разрядника большой мощности. Били они на полкилометра уверенно, и на семистах метрах ещё могли нанести урон незащищённым бронёй людям. А вот ствольные самоходки это серьёзнее.

Я остановил парня лет восемнадцати, из новичков.

– Иди на укрепления. Здесь нужны ещё сто человек. Скажи, чтобы перенесли сюда пятнадцать ПТР и пять безоткаток. И десять снайперов с маузерами сюда.

На том же складе, где мы подобрали Ахмеда и нашли вертолёт, отыскались отличные дальнобойные винтовки с оптикой, "Маузер 98", под стандартный длинный патрон 7.92, которых у нас было навалом. Со временем выделились и те, кто с ними обращался лучше всех. С километра Мэри снимала ворону в полёте, да и стрелки из числа людей ей мало в чём уступали. Их задачей будет не подпустить ходунов на расстояние точного огня.

Вдалеке сверкнуло, метрах в двухстах от укреплений взлетел фонтан мёрзлой земли и дыма. Пристреливаются, гады… Судя по взрыву, калибр между тремя и четырьмя дюймами, точнее не скажешь. Стволы не шибко длинные, кажется, как у второй серии "тридцатьчетвёрок", значит, прицельно смогут стрелять метров с восьмисот, не дальше. Есть ещё время отправить кого-нибудь найти Ахмеда и подвесить зажигательные кассеты, чтобы он занялся самоходками.

Через десять минут рядом появилась Фрези.

– Я говорила с Нессой, она сказала, что пока ей не нужна моя помощь, а тебе я здесь пригожусь больше.

Я вздохнул, задумчиво посмотрел на подругу.

– Кто знает, может, скоро нам вообще помощь не понадобится

Поле боя. Фрези.

После разговора со старшей эльфийкой мне полегчало. И оттого, что я поделилась своими сомнениями и страхами с намного более опытной женщиной, и оттого, что я теперь знала, что делать. Придя на укрепления к Харальду, я просто заняла своё законное место рядом с ним. И хотя я действительно приняла решение, в этом бою я буду с ним до конца, независимо от исхода.

Ходуны приблизились на расстояние выстрела из винтовки. Одну снайперку Харальд взял себе, устроил цевьё на какую-то подпорку. Я в бинокль наблюдала за ходуном, который он избрал своей целью. Он и Андрей намеревались снять водителя крайнего левого, самого ближнего ходуна, перешёптывались о чём-то. Почти одновременно хлопнул залп из восьми стволов, я видела, как вдребезги разлетелось бронестекло кабины, тяжёлые винтовочные пули разнесли голову и грудь водителя, остальные полетели в стрелков или механизмы. Ходун замер на месте. Теперь пока до него доберётся запасной экипаж – и ещё не факт что доберётся…

Расплёскивая морозную пыль, рявкну "Бофорс". Два снаряда из пяти накрыли самоходку, вырвавшуюся вперёд, звякнула вылетевшая кассета. Начался настоящий бой, а не просто пальба по мишеням. Вокруг легло несколько снарядов. Стылая земля брустверов хорошо задерживала осколки.

Обходя притормозившие самоходки, под прикрытием беспорядочного огня ходунов вперёд двинулась пехота. Разряды не долетали до нас, но мешали целиться, слепили, особенно в оптике.

– Мэри! С открытого снимешь стрелков с пятой машины?

Эльфиня уверенно кивнула, отстегнула прицел. Устроилась на бруствере, не обращая внимания на близкие разрывы, замерла, не дыша. Сухой треск, ещё, и через пару секунд один ходун заткнулся. Артиллеристы накрыли его, разметав на запчасти.

Мэренвен осела на дно окопа, зажимая грудь. Между пальцев струилась кровь. Я кинулась к ней, на ходу оборачиваясь на Харальда. Он стоял с застывшим каменным лицом, глядя сквозь меня. Эльфиня посмотрела прямо в глаза, спокойно прошептала что-то на своём языке, слабо улыбнулась и умерла. Осколок снаряда вошёл ей прямо в сердце.

Харальд поднял её винтовку, дозарядил, закрепил прицел на место и встал на самом видном месте. Крикнул что-то артиллеристам, я не разобрала. Выстрел, второй, короткий оглушающий грохот, огненные всплески разрывов на том месте, где только что был ходун, снова. Вокруг визжали летевшие рикошетом от скал и бетона осколки, уже и молнии пролетали, слабые, но обжечь могли. Он бесстрастно сменил магазин, не уходя с бруствера, хладнокровно расстрелял водителя и операторов ещё одного ходуна, потом следующего; машины тут же уничтожили из скорострелки.

Тем временем пехотинцы в своей моторизованной броне приближались. Их били из пулемётов и противотанковых ружей, но они всё равно шли. У обслуги зениток заканчивались снарядные кассеты, уже и самоходки подползли настолько, что в конце концов смогли накрыть три из пяти самых опасных для них гнёзд безоткатных орудий, стрелявших кумулятивными. Харальд добил экипаж последнего ходуна и вернулся в окоп. Я отошла от ПТРа и сухо спросила его:

– Смерти ищёшь? Девчонка из-за тебя, считай, погибла.

– Мэри погибла потому, что все мы смертны. Кто – сейчас, кто позже. Ты назвала меня богом войны. Так дай же оправдать оказанную честь.

Я едва не задохнулась, услышав такие слова от человека, с которым прожила несколько лет и которого, как считала, знала достаточно хорошо. Он стоял передо мной, стоял, не задирая нос, не строя грозных мин. Смотрел немного ехидно, но в его глазах читались какие-то ранее не виденные мной искры, похожие на проблески молний в далёких облаках, когда гроза проходит где-то за горизонтом.

Немного правее центра железноголовые подошли почти на сто метров и сейчас тупо давили массой. Потеряв на подступах большую часть техники, они сумели подойти достаточно близко для стрельбы из бустерных разрядников. Автоматы были мало годны против толстых металлических конструкций, а пулемёты и скорострелки не могли справиться на всех участках. И тогда Харальд принял жестокое, но единственно верное решение. Уже у многих были мечи, кто сделал или подобрал здесь, кто-то из пришедших к нам старожилов Зоны давно обзавёлся им. Собрав несколько групп, Харальд назначил каждой отрезок фронта. Они скопились в окопах, а когда железноголовые приблизились на расстояние пистолетного выстрела, по его сигналу смолкло всё оружие.

В обвалившейся, оглушающей тишине железноголовые замерли. Нет встречного огня? Это неправильно, так быть не должно. Это замешательство Харальд и предугадал, когда объяснял задачу. С рёвом взметнувшись на бруствер, он взмахнул мечом и вслед за ним рванулись сто тридцать таких же безбашенных вояк. Одним броском они прорвались в порядки железноголовых и устроили самую настоящую резню. Броня способна защитить от пули или лёгкого снаряда на расстоянии, но человеческая рука, направляющая клинок из закалённой стали в переплетение металла в упор, поражает куда надёжнее. С башни взвилась ракета. Это был сигнал псоглавцам, притаившимся в холмах. С разгону крысы легко опрокидывали железноголовых, а чудовищные палаши лохматых воинов, весившие под полцентнера, легко рубили плоть вместе с металлом. Удар с тыла окончательно расстроил наступление. Железноголовые не успевали разворачиваться вслед людям, всаживающим в них мечи как в соломенные чучела, и не могли увернуться от стремительных наскоков крыс.

Редкие выстрелы из разрядников уже не могли решить ничего. Мне на миг показалось, что мы выиграли сражение, но в гарнитуре послышался обеспокоенный голос Гелахира.

– Харальд, с запада приближаются более трёх тысяч железноголовых. С ними пятьдесят ходунов, сотня самоходок и около пятидесяти ракетных установок. Здесь будут через сорок минут.

Я обмерла. У нас оставалось после последней атаки менее шестисот воинов, и то считая псоглавцев. Больше половины из них ранены. Боеприпасов для тяжёлого оружия мало, с такой толпой можно справиться только встретив её огнём морских орудий, которые расшвыривают танки по десять за раз, как спичечные коробки, или ударом нескольких батарей "Смерчей". Но у нас нет ни того, ни другого. У нас есть только мы сами…

Я вспомнила, как когда-то Харальд говорил мне, когда мы спорили о праве на убийство. "Наверное, я способен убить. Без жалости и зазрения, но только тогда, когда это действительно необходимо". Сможет ли он убить меня, если больше ничего нам не останется?

Он вернулся. И вместе с ним почти все, кого он повёл в эту безумную атаку. Забрызганный чужой кровью и гидравлической жидкостью. Он знал, что я уже слышала доклад Гелахира.

Было время для краткой передышки и наведения порядка. К нам подошли Олег, Сандра и Эвис. Сандра тоже держала в руке меч, вытирая его какой-то тряпкой. И она резала железноголовых вместе с Харальдом?

– Ну что делать будем? – устало спросил Олег. – Отходить нам некуда – зима на дворе.

Харальд молча посмотрел в небо, затянувшееся серой пеленой облаков.

– Жить будем, и гулять будем, а смерть придёт – помирать будем… – проговорил он присказку и сел на бруствер, обтирая клинок и свои доспехи из гнутых титановых пластин, обклеенных вощёной кожей и камуфлированным кевларом.

– Что делать, что делать. Отступать некуда, это точно. Сейчас перетащим сюда всё тяжёлое оружие, зароемся получше и будем ждать. Если у них не хватит ума на артподготовку, то хорошо. А если хватит, то те, кто уцелеет, и если без меня, пусть отходят к переправе, к Петровичу. Туда вы точно доберётесь, а он подскажет, что делать дальше. Ну а так… Встретим их в упор, и пойдём на прорыв. Вблизи пехота как свиньи, режь направо и налево, только под удар бустером по голове не попадай. С техникой сделаем вот что: Ахмед сверху постарается отыскать командирские машины, они у них точно есть. Это или ходун с башенкой вместо второй спарки, либо что-то похожее, как я предполагаю. Ну и спалит их. Потом, что останется – на ракетницы. Дальше по обстановке.