Текст книги "Грани (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Нелин

Соавторы: Валентин Дмитриев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 35 страниц)

Несса замолчала, нервно дёргая шнурок. Похоже, ей раскрываться было куда тяжелее, чем её другу. Она совсем по-человечески спихнула в воду несколько камешков.

– Здесь мы скитаемся почти год. В вашей Зоне. За это время мы четырежды встречались с теми, кто называет себя сталкерами, и с человеком с чёрными стёклами на глазах тоже. Он, впервые увидев нас, стоял и смотрел, как на некую диковину, стоял, не говоря ни слова.

– Скорее он смотрел как на сбывшуюся сказку.

– Разве?

– Я так думаю. Просто мы с ним знакомы.

Несса пожала плечами, долгим хвостом косынки вытерла глаза.

– Я надеюсь, что рядом с вами мы хотя бы протянем дольше. Ирэт ни разу не видела Тёмных, она всегда была любопытной. Я намного старше её, мне было чуть меньше чем ей, когда я впервые увидела её тёзку, ту, которая создала культ Луны. Как тогда это казалось прекрасным и возвышенным…

Леди Фэливрин всхлипнула.

– Эвис сказала, что у тебя есть миниатюра, портрет королевы.

– Миниатюра? А, небольшая картинка… Да, есть. Она мне с глазу на глаз рассказала, что было в пещере. То есть, только мне и Гелахиру она рассказала полностью. Я сейчас покажу.

Несса раскрыла один из кармашков на поясе, достала плоский свёрточек.

– Вот она. Сейчас мы не умеем делать такие картины.

Я развернула плотную синюю ткань. На ладони обратной стороной вверх лежал прямоугольничек размером с четверть почтовой открытки. Сделан из чего-то, похожего на кость или тяжёлый пластик. Перевернув его…

Перевернув его, я увидела Элен Уордер. От неожиданности я чуть не выронила миниатюру. Только присмотревшись, я поняла, что они просто очень похожи, но не более того. Неизвестный мастер сделал почти стереоизображение, так что можно было "заглянуть" сбоку.

Королева сидела в низком кресле, наполовину вытянув ноги, укрытые подолом длинного светло-сиреневого платья с серебряным шитьём. На плечах, которые лёгкий верх платья открывал почти полностью, лежал тончайший газовый шарф изумрудного цвета. Густые чёрные волосы уложены в строгую причёску и подобраны сзади, сверкает ажурная диадема из белого металла, глаза как у Нессы – красивые, большие, выразительные, немного приподняты к вискам.

– Она похожа на Элен. Очень, я бы могла сказать что они близкие родственники. Как Ирэт и Эвис.

Несса кивнула. Не было понятно, что это означает, ведь она Элен ни разу не видела.

– Можно я покажу Харальду?

– Да, и… Не сочти меня невежливой, Фрези… Ты могла бы оставить меня на пару часов? Мне нужно побыть одной.

Я коснулась её запястья.

– Понимаю. Конечно.

Харальд вытер руки, тёмные от металлического нагара, взял миниатюру.

– Надо же, почти один в один. А они случаем не родственники?

– Я о том же подумала. Ну ладно, будем держать это на заметке. Что дальше-то?

– Сегодня постоим здесь. Людям нужно отдохнуть, мы же считай двое суток на ногах. Завтра двинемся дальше. Если верить карте Блэка, то поместье, которое в легенде псоглавцев упомянуто, действительно существует. Или что-то, что можно назвать поместьем.

– Ты надеешься, что там можно будет устроить базу?

– Да. Надеюсь, без стрельбы. Здесь всего три часа хорошего хода, если без приключений.

– Ну а дальше что?

– Куда дальше, Фрези? Неизвестно, что будет завтра, тем более что будет через неделю. А как далеко хочешь ты заглянуть?

Я сложила руки, сцепив пальцы. Харальд удивлённо приподнял брови. Умом я понимала, что в Зоне даже на час загадывать гиблое дело. Но женское сердце болело от этой неустроенности.

– Фрези, если хочешь, станешь хозяйкой поместья. Баронессой, или как там решишь назваться. Устроим своё хозяйство, подгребём земли…

– Ага, я буду сидеть и хозяйствовать, а ты, аки викинг, будешь шастать по Зоне и стаскивать добычу? Не дождёшься. Лучше вместе. А на хозяйство посадим Поповых.

Он фыркнул.

– Так они и согласятся…

Я кивнула:

– Никто не согласится из наших. Они уже попробовали, что это такое – воля. Но рано или поздно нам, чтобы обеспечивать свою жизнь, придётся или торговать, или грабить, или пойти в наёмники, или я уже не знаю что. Рано или поздно необъяснимая везуха с топливом закончится, и нам придётся его где-то добывать. В худшем случае – бросить танки, сняв с них всё что можно и нужно.

– Ты ещё забыла про такую вещь как моторесурс.

– Это что?

– Это часы. Когда наш танк выходит с завода, у него обычно четыреста – четыреста пятьдесят часов работы до капремонта двигателя и ходовой части. То есть до полной переборки. Которую здесь мы не обеспечим, если у нас не будет под боком ремонтной базы. Или базы вообще, хотя бы большого сарая с кузницей и мостовым краном.

Харальд принял от Михалыча ведро с соляркой, стал отмывать руки.

– На счётчике нашего танка шестьдесят четыре часа, где-то его неплохо погоняли, на тех двух меньше, по сорок с копейками.

– Ну не так это и мало.

Он кивнул.

– Не мало. Но помнить об этом надо. Ты думаешь, что мне не хочется спокойной жизни? Только вот какая штука… Здесь, в Зоне, как только мы решим, что всё, хватит, пора перестать шляться и рубить головы, придёт кто-то, кто сочтёт, что у него есть право на наши головы. Блэк упоминал торговца Ганса Кубышку, немца, у него в этих краях логово. Но он приехал сюда сознательно, с людьми и целым самолётом оружия. И он всем нужен, этот Ганс, потому что он – единственный. Кроме него, в Зоне пока торгуют только серебристые, но так, как они торгуют, лучше бы их не было. А мы просто везунчики, что Блэк со своими сталкерами-киллерами, что мы… Так что вот программа-минимум – найти жильё, устроить базу и какое-то время заниматься только разведкой. До холодов постараться найти авиацию, хотя бы вертолёты. И людей. Я вздохнула.

– Я всё понимаю. Здесь у нас есть шанс. Если выйти из игры, его точно не будет. Андрей и Света рассказывали, какие новости привозили оттуда, из-за пределов Зоны.

– Знаю.

Харальд выдавил на ладони чистящую пасту, покатал её, размазывая, потом вытер руки плотной салфеткой.

– Знаю, – повторил он. – Мы или пройдём до конца, или просто исчезнем.

Зона. Дорога к поместью. Сандра.

Несса вчера, после того как отсиделась, весь день поила меня какими-то настоями. Трав в её сумке оставалось немного, но она, смешивая их со здешними, которые чуть ли не вынюхивала вместе с младшими родственницами, заваривала невообразимые смеси. Меня бросало то в жар, то в холод, под конец Несса влила в меня что-то, после чего я взмокла как мышь под дождём. Она отвела меня к речке, заставила раздеться и облила из ведёрка ледяной водой.

– Может, ты скажешь, что сделала со мной? – я прошептала еле слышно.

– Долго рассказывать. Но к утру будешь как новенькая.

С утра, сразу с рассветом, мы двинулись дальше вдоль реки. Я ехала на танке Олега. Горы слева постепенно отодвинулись, река замедлила течение, и к полудню вокруг до самого горизонта вновь раскинулась холмистая равнина. В небе, в отдалении, несколько раз пролетали машины серебристых, Харальд следил за ними в бинокль. Все они направлялись почти поперёк нашего курса, на северо-восток.

Ещё Валера постоянно сверялся с картой, указывая, куда повернуть, по одному ему понятным ориентирам. Никаких секретов из роскошной карты Блэка он не делал, просто почти все значки и закорючки на ней имели понятные только ему значения. Где-то в час дня в стороне показался шлейф, точно такой же, какой тянулся за нашей колонной. Харальд нырнул вниз, наверное, чтобы посмотреть на радар, потом стал проверять пулемёт на башне. Шлейф вскоре превратился в колонну из нескольких машин армейского облика. Кроме колёсных и двух бронемашин на гусеницах, были два вездехода на массивных колёсах, этакие мамонтята. Впереди шёл открытый бронетранспортёр, в нём, держась за металлический козырёк, стояла ярко-рыжая девка. Она посматривала в нашу сторону, потом замахала руками, предлагая остановиться. Харальд, придерживая микрофон гарнитуры, переговорил с нашими и махнул в ответ. Но стволы орудий легли в плоскость прицеливания – на всякий случай, конечно. Я уже была почти согласна в Харальдом в его решениях. Вот почему мне никто не говорит, что было в лагере? И что он там устроил из-за меня?..

Рыжая атаманша явно оценила этот жест. Она всё равно понимала, что против трёх бронированных монстров её колонны будет мало. Перемесят и не почешутся, а потому быстро нацепила выражение самой вежливости и миролюбия. А Харальд, умеющий быть хамоватым, с башни не слез и смотрел слегка прищурившись. Подтянулись "Ханомаги", которые ехали не всегда рядом, а петляли по степи "ножницами". Рыжая сделала вид, что так и надо, подошла, картинно сделала книксен.

– Привет всем. Я Дина Кошка. А это мой отряд.

Точно Кошка. Глазищи зелёные, влажные, так и стреляют по сторонам.

Харальд не торопясь слез на землю, с заметной задержкой, рассмотрев Кошку, протянул ей руку. Как равной.

– Харальд. Это люди, которые пошли со мной.

– Я смотрю, у тебя там не только люди, – она взглядом указала на выглядывающего из водительского люка Гелахира.

– Угу, – Харальд только кивнул, мол, ничего удивительного. Кошка тоже кивнула, поковыряла густую траву ботинком.

– Давно здесь? Я смотрю, техника у вас что надо.

– Нашли по случаю, – Харальд пожал плечами, пропустив мимо ушей вопрос "давно". – А у тебя есть что-нибудь интересное?

– А у тебя?

– Вряд ли. Всё обычное, нашего производства. С серебристыми в цене не сошлись, а до Ганса ещё не доехали.

– Что-то я о вас раньше не слышала… А про Ганса Кубышку ты уже знаешь. Не вяжется, – Кошка посмотрела исподлобья.

– Не задавай много вопросов, и мне не придётся врать, – немного наклонил голову Харальд. – Про Ганса легче найти кто не знает.

Рыжая бандитка согласно кивнула, но разговор из-за взаимного недоверия явно не клеился. Она задумчиво оглянулась. Народу у неё примерно столько же, сколько нас, но со снаряжением не подфартило. Хотя кто знает, что будет у нас или у них через неделю или полгода? Сегодняшнее утро тёплым можно было назвать уже с натяжкой.

– Ладно, дядька, – подвела черту Кошка. – Мы встретились не друзьями, расходимся тоже не врагами. Если встретишь человека по имени Блэк, привет ему передай.

Харальд ни единым жестом или эмоцией не выдал, что давно знаком с Блэком, сказал, что при оказии передаст. Кошка слегка улыбнулась, на прощание развела руками и пошла к своим. Харальд стоял, привалившись к бортикам гусениц, задумчиво почёсывая обрастающий подбородок, потом залез на танк. Фрези посмотрела вслед тронувшемуся конвою, ничего вслух не сказала.

Я тоже задумалась. Можно предположить, что отрядов сталкеров в Зоне немало. Можно предположить, что в основном они сформировались в первый год – Харальд рассказал про необъяснимый временной сдвиг, из-за которого мы впёрлись, можно сказать, на поделенную территорию, хотя такое сравнение в изменчивой Зоне не совсем верно. Танк качнулся, тронулся с места. Харальд о чём-то перешёптывался с подругой, они тихо хихикали. Вместе с нами ехали двое ушастых. Мои попытки разговорить их ничего не дали, все, кроме Нессы, Эвис и Гелахира, до сих пор находились в странном и незнакомом людям состоянии подвижного ступора. Двигались, говорили между собой, но как будто вне мира. Олег был занят, и я снова не знала куда себя деть. Оставалось только смотреть на проплывающую вокруг степь и ждать, куда приведёт нас курс, проложенный по карте Блэка.

Зона. Дорога к поместью. Дед Петрович. Харальд.

Встреча с атаманшей натолкнула меня на вопрос, а сколько вообще в Зоне подобных отрядов ходит? Означает ли это, что рано или поздно они могут начать войну между собой?..

Голос Эвис вернул меня в действительность.

– Смотри. Там мост движется?

Фрези поправила её:

– Это называется паром. И если он движется, то это кому-то надо.

– Угу. Харону например, – мрачно сказал я.

Впереди, километрах в трёх, речка, вдоль которой мы ехали, впадала в другую. Слева от устья через большую реку полз тросовый паром. В бинокль были хорошо видны две осёдланные буки псоглавцев и их хозяева. Они неспешно сошли на берег и потрусили куда-то вверх по течению, даже не удостоив нас вниманием. Я сказал сбавить ход, и пока мы подползали к переправе, изучил противоположную сторону. На вид ничего опасного или необычного. У переправы стоял добротный пятистенный сруб с пристройками и галереей на выпусках, окружённый двухметровым тёсовым забором. Рядом с калиткой на скамье сидел дед без определённого возраста и набивал трубку. Он посмотрел на нас и встал, отряхивая с диагоналевых штанов табак. На скамье лежала картонная коробочка "Герцеговины Флор".

– Здравствуйте, гости дорогие, – церемонно сказал дед, приподнимая кепку-восьмиклинку.

– И тебе того же, – спустившись с танка, я подошёл к деду.

Он смотрел на меня светлыми серо-голубыми глазами, с хитринкой.

– Про вас уже слухи ходят.

– Да ну?

– Ну да. Вот псоглавцы кой-чего рассказали, пока я их перевозил, а тут и вы следом объявились.

– Ну ладно. Давай что ли обзовёмся, дед?

– А давай. Петровичем меня зовут. Просто Петрович.

– Я Харальд. Иногда Валерием называют.

– Тэээкс. Вам, наверное, на ту сторону надо?

Я кивнул.

– Здесь глубина какая? А то паром твой вряд ли танк выдержит, лучше по дну перейти. БТРы, пожалуй, сможет.

Петрович привстал на носки блестящих хромовых сапог.

– Ух ты! Вот уж не ожидал… – в его глазах зажёгся огонёк.

– Что не ожидал?

– Что снова увижу машины, на каких Ганс с Иваном ходили в походы свои. А паром мой и не такое выдерживает.

– Кто ходил?

– А, ты не знаешь… Ну тогда расскажу. Или торопитесь? А то скоро свечереет, на той стороне по темноте опасно шататься.

– Погодь, Петрович. Я с народом поговорю.

Я прошёл к БТРам, где собрались наши люди. Несса с помощью Сандры меняла Махтану повязки на руках – некоторые раны открылись после ночного боя у реки. Олег, Михалыч и Андрей проверяли гусеницы техники, Марина и Славик пересматривали свои записи, Фрези о чём-то шепталась с Эвис и Инвё, прочие занимались собственными хозяйственными делами.

– Есть мысль сегодня остановиться здесь. Перевозчик говорит, ночью на той стороне небезопасно. Его, кстати, Петровичем звать. Какие мнения? Понятно. Значит, разворачиваемся здесь, за домом, как раз поляна удобная. Лейла, есть разговор, у Петровича какие-то странные ассоциации с "Ханомагами". Пойдём-ка его расспросим.

Петрович кочегарил самовар, сверкающий надраенными медными боками.

– Так что там за Ганс и Иван? – спросил я, когда он вернулся к столу с деревянным резным подносом. – И вот что – негоже нам тут чаи гонять в три рыла.

– Не вопрос, – кивнул дед. – Сейчас организуем. Он ушёл куда-то за занавеску, потом позвал нас. Мы вытаскали на улицу, на задний двор, двухведёрный самовар, большую берестяную коробку с травяным чаем, потёртую клеёнку и кучу прочих мелочей к столу. Решили, что Петрович расскажет эту историю всем. В конце концов, как раз когда самовар вскипел, стоянка как раз была налажена. К этому времени небо стало заполняться тёмно-синим оттенком сумерек, высыпали яркие созвездия. Здесь, в Зоне, независимо от места, небо оставалось неизменным, знакомым. Очередная загадка без ответа. Петрович присел бочком рядом с нами, поджав ноги.

– Я сам не из этих мест, хотя на перевозе давно служу. Происхождение моё из окрестностей города Магнитоозёрска, может вы на него ещё выйдете, а может и нет. Не могу сказать, ибо как сам там давно не бывал. А в тех краях мы давно жили. Лет пять мне было, я помню, бабка моя то же самое кому-то сказала. Значит, и вправду давно. В то время жили мы верстах в двадцати на юг от города, на хуторе. Там холмы хорошие, плодит земля сам, хоть черенок от лопаты воткни – расти будет. А вот у мест неподалёку слава недобрая была. Родники бурые сочатся. Ну, бабка мне так говорила, что, мол, давно, ещё в её молодость, хозяйничали здесь Красные Комиссары. И кровь проливали немерено, и свою, и чужую. Я-то по малолетству не понял, что это значит… И, говорит, хозяйничали они здесь лет двадцать, пока не пришёл герой Иван с верным другом Гансом. Они им так навставляли, что тех Красных Комиссаров и по сей день ни слуху ни духу. А друзья дальше пошли порядок наводить.

Потом бабка померла. Мне шестой год уже шёл. Ну, рассказывала и рассказывала, детская память она сами знаете какая… И тут аккурат в бабкину годовщину с небес огонь сошёл. Как пролетело такое, бело-алое, как грохнуло, что в тридцати верстах стёклышка целого не было. Это я попозже узнал, что метеорит, а тогда подумал – всё, хана. Красные Комиссары за кровью вернулись, своей да чужой. Меня два дня доискаться не могли, так я заховался с перепугу.

Ну, а когда я понял, что к чему, поехали мы с отцом туда посмотреть. Когда пыль везде осела и видно стало нормально. А там ямища – саженей семьсот поперёк и двести вглубь, не меньше. И в эту ямищу из срезанных водоносных жил бурая вода сочится. Короче, понаехали большие специалисты, один так вообще на аэроплане прилетел; пофотографировали, взяли пробы и свалили. Я с научной работой знаком, сам знаю, пару косточек-камушков найдёшь, полгода можно бумагу марать. Дед налил себе вторую чашку.

– Ямища та заполнилась лет через пять, но не вся, а только до уровня верховодки. Так что метров шесть от края оставалось. Вода так бурая и была, видать, её ключи донные постоянно перемешивали. Ну а ещё лет через десять прилетел один молодой, вроде вас, на бескрылом аэроплане с двумя вертушками сверху. Воды той набрал и года два мы его не видели. Вернулся же он с целой толпой народу, а с ними целое стадо этих вертолётов, и каждый или в брюхе, или в лапах какую-нибудь машину хитрую принёс. Этот деятель-то нам свою задумку и растолковал. Оказывается, тут пласт залегает рудный, богатый, железа в нём мало только не половина. А метеорит этот пласт надломил, и вода стала его потихоньку подмывать. Слово да дело, через год он сюда железную дорогу дотянул и как раз пробную плавку дал. Он ведь как придумал – со дна этот ил рудный насосами качать да и отфильтровывать. Вот тебе, говорит, готовая обогащённая руда, там эта, как её, суспензия железистая. Со временем рабочий люд сюда понаехал, умник этот жилья настроил, все условия создал. И работают люди, куда ни ткни – династия! Ну, сталевары, кузнецы, понятно, это дело святое, а вот потомственный изолировщик, или, тьфу, ассенизатор… Но никак эту ямищу ни на метр не вычерпают. Оно, наверное, тот парень так рассчитал, недаром он два года где-то пропадал. Думательная деятельность, она большого таланта требует. А воду, которая из того железного ила испаряется, он в трубы загнал. Зимой тепло, горячая вода круглый год, теплицы при фабрике. Сейчас там его сын средний дела ведёт, говорят, женился на какой-то дивчине чуть ли не из рода того самого Ганса.

Это я всё для подвода рассказывал, для создания картины, так сказать. Заинтересовался я, что это за друзья такие, Иван да Ганс. Ну, бабка-то померла, зато писем после неё осталось много. Деда своего я не видел, он вместе с этими друзьями как ушёл воевать против Красных Комиссаров, так и сгинул где-то в чужом краю. Но покуда жив был, письма часто писал. Я по ним и восстановил, что и как было. Там и фотографий много он присылал, на них я похожие машины как раз видел.

Значит, когда бабке моей было восемнадцать, в аккурат она замуж вышла. И в тот же год случилось у них нашествие. Пришли и на машинах, и конные, и пешие, под красными знамёнами, всё забирали. Это потом до нас новости дошли, что они власть захватили, ну а так как край наш был далеко от столицы, то народ месяца два не понимал, что же случилось. Нос свой везде нос совали, и прихвостни у них среди местных нашлись. В семье не без урода, что поделаешь… Ну, власть установили, везде свои управы понатыкали. Утряслось, уже они не зверствовали, как поначалу. Но, бывало, проснёшься, к соседу поедешь на хутор, а там уже пусто. Забрали среди ночи и увезли незнамо куда. Это я из того, что мне бабка рассказывала помню. И вот однажды клич они кинули, что мол, война на пороге и так далее. Ну, кто с ними подался, тех больше уже никто и не видел. Никогда и ни в каком виде. Раненых стали мимо нас провозить по железной дороге, много везли. Туда технику и закрытые эшелоны, а оттуда раненых. Через полгода как-то ночью выходит она, а ночь ясная-ясная, слышу, высоко в небе тёмная точка ползёт и моторы чуть слышно. На следующую ночь пять прошло, потом целая стая. И красные эти сообщают, мол, враги бомбили что-то в тылу. Нас не бомбили, говорит, потому что нечего было.

Дед усмехнулся, закинул в рот небольшой пирожок, долго смаковал его с чаем.

– Ну вот. А ещё через полгода, весной, стали они куда-то спешно собираться. Управу свою свернули резво, стали всё вывозить. Из наших почти никто с ними не ушёл, научены были уже. Ну, они кое-кого постреляли для самоуспокоения, и видать, всерьёз намеревались вернуться. И через неделю въезжают в нашу усадьбу несколько машин, вот совсем как у вас. На одних флаги чёрно-бело-красные, на других наши старые! Я сначала глазам своим не поверила, бабка говорит. С головной сходят двое, в серой форме и в зелёной, и ко мне, к бабке то есть. Это и были те Иван с Гансом, они Красных Комиссаров как погнали, так и всё. Дед с ними вместе пошёл, ибо натерпелся. Писал, как они их катили до самого моря-океана и там раздолбали, фотографии слал. До лейтенантского чина дослужился, это за три года-то, а на обратной дороге лесные диверсанты пути взорвали под поездом, так, сказали, дед в том эшелоне погиб. Так и было.

Я покачал головой. Ну и дела… Значит, дед наш не то что не отсюда, а совсем не отсюда. В его родной мерности что-то произошло по другому, и вермахт – или всё-таки рейхсвер? – с самого начала получил поддержку местного населения. То ли в своё время вместо большевиков другая фракция верх взяла, то ли ещё что. И всё повернуло на другие рельсы. Посмотрев на своих, я увидел как будто себя в зеркале – такая история нам была неизвестна. Эльфы половину поняли, половину нет, потому что дед часто сбивался на диалект, похожий на приазовский, с проглоченными окончаниями и слитными согласными. Вот значит, что за Иван с Гансом… Будем иметь в виду.

После обстоятельного рассказа Петровича все как-то незаметно занялись своими делами. Возни по хозяйству хватает всегда. Андрей с Светой принялись помогать деду с уборкой и посудой, в общем народ разбрёлся кто куда. Вот значит как… Загадочная личность этот дед. Знает много, ещё большее, похоже, замалчивает. Не по чину простому смотрителю переправы. Или он тут так, только прикидывается Хароном местного значения?

Скорее всего, в Зоне просто так ничего не происходит. Если, как объясняла Элен, пирамида как бы сама находит человека после каких-то действий или событий… То почему бы не предположить, что есть силы, ненавязчиво подталкивающие к этим действиям? Тогда "вечер стрелецкой казни" не что иной, как просто очередной шаг в проверке? Ну и размах…

Неожиданная и, наверное, запоздалая догадка вдруг оформилась в голове. Всё что происходило и происходит, легко укладывается в рамки несложной по своей логике игрушки. Пошёл туда, замочил кучу монстров, отгрёб опыта и артефактов, пошёл сюда, спас кого-то, возьми с полки пирожок. То есть пирамиду с бонусом в виде исполнения желаний.

Тогда что же получается? Для организаторов этой масштабной, но примитивной по организации игры настоящим неизвестным будет только одно: желание. Что загадает очередной претендент у очередной пирамиды? Хотя, может быть, человеческие желания достаточно предсказуемы, за исключением совсем оригинальных личностей. Я догадался уже, что в разное время и в разных местах появлялись люди с заданиями, подобными миссии Элен Уордер, что может объяснить и "будённовцев", и этих героев, Ивана с Гансом. Человеческие желания и безо всяких пирамидок способны деформировать действительность. Так почему же они не могут ветвить её? Вполне могло пойти разделение где-то в конце позапрошлого века, и вот тебе два героя. Да и раньше что-то подобное могло случаться. Правда, закончилось всё это Зоной. У нас. Но ведь никому, кроме Блэка, и в голову не пришло просить конец света, да?

Делаем предположение, что всё это – Игра. Именно так, с большой буквы. Игра с не до конца известными правилами и непонятным итогом, потому что не определена одна существенная переменная. Слабое место, без которого, однако, не обойтись. Вот и хорошо. Но такой случай придумаем свою маленькую подпрограмму и посмотрим, что получится. Как поведёт себя Игра, поле которой – Зона? Сообразит ли вовремя, что часть фигурок на трёхмерной карте сумела оторваться и хотя бы часть карты увидеть со стороны?

Мои умопостроения прервало поскрипывание дерева. Упираясь в настил парома, дед Петрович мощно тянул трос, переправляясь к трём смутным фигурам, стоявшим под прибрежными деревьями на той стороне. На середине реки, на обратной дороге, они обозначились как двое мужчин в дорожных плащах с капюшонами и женщина в домашней одежде. У дома Петровича на столбе висела белая дроссельная лампа, она как раз освещала реку до стрежня, будто лишний раз проводя границу между "там" и "здесь".

Петрович, подведя паром к берегу, закрепил его цепью и повёл запоздалых путников к нам. Я слез с носа "Ханомага". Ещё на неожиданных визитёров обратили внимание Олег и Фрези, остальные их не увидели за машинами и натянутыми тентами.

– Тут дело такое… – негромко сказал дед. – Поговорили бы вы с ними, а то вроде и обратиться больше не к кому. Они тут рядом, у притока есть небольшой городок. День пути.

Ну вот, не успел я подумать, как нас вежливо втравливают в очередную разборку.

Петрович провёл гостей в дом, мы вошли следом. На плащах мужчин были следы и запахи влаги, хотя с нашего берега небо на той стороне виделось чистым. А хозяйственная одежда женщины, напротив, сохранила дыхание большой кухни. Выглядели все трое совершенно по-человечески.

Дед Петрович как будто несколько замялся, или мне так показалось. Он присел в углу стола.

– Они, вот, с той стороны. Да что я, они сами всё расскажут, – с этими словами дед удалился, оставив нас с глазу на глаз с пришельцами.

Молчание продлилось недолго. Первым назвался старший гость, отрекомендовавшийся татарским именем Гафар. Его спутник с польским акцентом сказал:

– Серчик.

Женщина, не поднимая взгляда, сказала что-то похожее на "Разя" или "Резя". С собой у них были достаточно объёмистые заплечные сумки.

– Ну рассказывайте, с чем пришли, – выдохнула Фрези после того, как и мы представились.

– Мы, как паромщик сказал, с той стороны. Город Адамки. У нас случилось так, что… внезапно сошли с мест разные части мира, волей неизвестных сил наш уезд оказался здесь, в дне пути, – сказал Гафар.

Говорил он правильно, но с заметным напряжением, как человек, в уме заранее переводящий на неродной язык.

– Мы люди не учёные, многое не сможем объяснить. Когда недавно стали пропадать домашние животные, сначала подумали, что это клешненогие их таскают, такое случалось сначала. Потом возле пещеры на берегу реки, которая за городом, нашли ногу оленя, оторванную. Люди, которые пошли в пещеру, не вернулись. За месяц с чем-то кто-то перетаскал двадцать коров и десять или пятнадцать свиней. А с земли, без скота, нам тяжело будет прожить. Кто ушёл сам, сразу, вместе с нами два села сюда попало, кто потом, по нужде. Нас послал староста, я его племянник со стороны жены. Радзина – моя сестра и невеста Серчика. Перевозчик сказал, что у него остановились люди, которые, возможно, помогут.

Гафар замолчал, потрогал короткую бородку. И у него и у сестры вид действительно был поволжский. Круглолицые, с рыжиной. Пока что я воспринимал всё как очередную причуду Зоны. И попросил Олега принести карту. Да, выше по течению был приток, обозначенный Блэком и значок населённого пункта. Во всяком случае, никаких нехороших ощущений у меня не было, а завтра нам и так и так на ту сторону двигать.

На переправе Петровича. Продолжение. Сандра.

Рассвет был прохладным и туманным. Я встала раньше всех, если не считать Инвё, час назад сменившую Олега в охранении. Эльфка призраком возникла из не по-осеннему высокой травы, кивнула и молча исчезла в сторону ближайшей рощицы.

Я пошла к реке. Вода "дымила", отдавая последнее тепло воздуху. Харальд прав, скоро будет по-настоящему холодно. Нам и так повезло с тёплой погодой, но на кустах и деревьях с каждым днём становилось всё больше жёлтых и золотистых листьев.

Рядом с паромом, надёжно пришвартованным к берегу, были низенькие мостки. Хозяйственный этот дед, ничего не скажешь. Даже электричество у него откуда-то взялось, хотя столбов не видать, и генератора не слышно. Поплескав руками в холодной воде, я умылась.

Расчёсываясь, глядя в спокойную воду, я услышала, как в паром с той стороны, где трос, что-то глухо стукнуло. Я наскоро скрепила волосы заколкой и поднялась на настил парома. Только кое-какая закалка, полученная мной за это время, удержала меня, помогла справиться с подкатившей тошнотой. Течение реки пошевеливало прибитое к парому тело альварки. Она была из тёмной породы, и её кожа почти сливалась цветом с серой утренней водой. Одежда – обгоревшие от выстрелов в упор обрывки, несколько огнестрельных ран. Меня ужаснули чёткие следы укуса на шее. Я бросилась к лагерю, наверх. На середине склона налетела на Харальда. Он схватил меня за плечи, встряхнул и потребовал не тарахтеть, как итальянская свекровь. Похоже, я и вправду говорила слишком быстро…

Харальд не стал поднимать всех. К парому собрались он, Петрович, Несса и Лейла. Дед только потрясённо охнул спросонья, пробормотал: "вот напасть", но соображения не потерял. Принёс какую-то снасть и вытащил альварку на пологое место. Несса в форте хорошо пополнила свою сумочку и сейчас извлекла одноразовые перчатки, как те, которые вкладывают в коробочки с краской для волос. Дала такие же Лейле. Харальд о чём-то вполголоса говорил с Петровичем.

Несса и Лейла после осмотра посовещались и вынесли диагноз.

– Высосана дочиста. Стреляли, кажется, после того, как кровь была выпита. Все раны сквозные, в упор. Убита между суток и полусуток назад, в воду попала где-то в то же время. Петрович, а с какой скоростью вода течёт? – спросила Лейла.

– Да версты четыре в час, не более.

Харальд хмыкнул. У него точно появились какие-то версии.

На переправе Петровича. Продолжение. Третья пирамида. Харальд.

Я присел возле распростёртого на выбитой прибрежной траве тела. Эти ушастые, даже тёмной породы, нечеловечески красивы, и смерть не смогла отнять у альварки её красоту. Обескровленная кожа приняла тускло светящийся оттенок сирени. На щеках и около глаз остро выступила ритуальная татуировка, похожая на два драконьих крыла.